Яма 95

      Чуя знает, что поступил трусливо. Чуя уже стоял возле зеркала, строго всматриваясь в бессовестные голубые глаза.       Заранее, до рождества, получил кучку осуждения от коллег. Вытирая руки страшной, не отстирываемой от машинного масла тряпкой, Билл поднял взгляд и бровь. Чуя тогда громко отхлебнул из своей белой кружки. Билл покачал головой, сканируя Чую. С достаточной мерой осуждения, чтобы слова были излишни. Чуя сюрпнул ещё раз. Пусть, рассказав о плане, встретился с очередным порицанием, уже всё решил.       Когда Осаму звонил ему, Чуя уже был изрядно пьян. Стеклянными глазами косился на загорающийся экран. И вот как-то не продумал отключить телефон, чтобы звонки не проходили, чтобы абоненту сразу отвечали, что другой не в возможности ответить. Потому самостоятельно отключал звук каждый раз. Звонок не сбрасывался, но хотя бы теперь не беспокоил громкостью.       Жаль, таким же образом нельзя выключить мысли. Они-то в разы громче. И ничего с этим не поделать.       В комнате отеля Чуя сполз на пол — очень там комфортно, как можно отметить частоту посещения. Сначала Чуя пил из пластикового стакана, но, порыскав теперь, нигде его не нашёл. Ну и плевать. Подняв бутылку за длинное горлышко, отпил канадский — Black Velvet — виски прям так. Зажмурился, подавился крепостью и ладонью вытер пролившееся.       Глоток был щедрым. Оправившись, Чуя широко раскрыл глаза и поморгал. Распластался по полу более расслабленно. Мысли, кстати, крепкий алкоголь не глушил. И не смог бы, потому что оно никуда не делось. Давай, Чуя, рассказывай.       «Это сегодня?» — «Вчера, если ты спрашиваешь».       Не сошлось. Оно не сошлось с предположением Накахары. Тогда-то Чуя обрадовался настолько, что полез целоваться. М? Это было исполнение искреннего желания, если вы спрашиваете. Просто немного импульсивно, без разрешения. Знаете, вроде, тот прилив внутри, который от счастья заставляет выпалить «я тебя расцелую!». Ну и буквально. Чуя поступил так.       Но есть один момент. До того, как это произошло, Осаму, чуть придя в себя, задал вопрос. И тот застал Чую врасплох.       «Почему... Этикетка на одной из банок... Переклеена?»       Чуя не знал наверняка. Не помнил. Не мог бы помнить: был... не в себе.       И если эти колёса ему действительно выписал врач... Это не отменяет отчаянности момента, когда Чуя подсел на наркотики. Во-первых, зарплата позволяла. Во-вторых, говоря откровенно, это было «по приколу», чтобы усилить влияние таблеток и заткнуть наконец вопящее чувство вины. Когда это произошло? О, вот мы и здесь.       «С рождеством, Чуя! Возможно, мы не слишком много проводим времени вместе, но ты взрослый мальчик и понимаешь, что нам нужно работать, чтобы у нас было это всё, правда?» — «Ого. Неожиданно.» — «Прекрати...» — «А где отец?» — «А-ам... На точке, конечно, ты же понимаешь—» — «Угу. Довольно. Спасибо, мам, всё такое.» — «А подарок забрать?!» — «Да себе оставь.»       Их последнее празднование действительно выглядело так?.. Это поистине грустно. Чуя помнит только тот разговор, безэмоциональным обрывком бумаги. Чуя тогда был под к***той.       Раньше было по-другому. Раньше Чуя в действительности ждал празднования с родителями. И выглядело оно иначе. Декабрь, преисполненный теплотой от духовки и атмосферы за столом. Как ещё одна причина трусости и дурного поступка? Абсолютно верно.       С — к***ты, к***ина, оп***ов — наркотиков Чуя слез. Не самостоятельно, конечно. Обратился к старшему. Хранилище зашуршало, и Чуя не успел выдрать папку из рук. Да, прося о помощи, Чуя расплакался. Потому что не помнил последние дни. Ему было страшно. Это действительно страшно — не помнить себя каждый день, но упорно помнить причину, по которой начал обращаться к тотализаторам. Смешно даже, правда? Это убивало.       Старший решил сначала надавить морально. Чтобы Чуя увидел последствия. Чтобы наглядно знал, куда наркотическая зависимость может привести.       И взял Чую в клуб. У него там был знакомый, у Накахары — фальшивые документы. Всё прошло гладко. Правда, в толчке никто не умер в тот вечер. Не успел, наверное.       «Это было зимой этого года?»       Да, Осаму.       Майк и его отец первое время скрывались на юге. Обстоятельства вынудили на время вернуться, и пока отец решал дела, Майк пропадал в том же клубе. Вероятно, загар прилип к нему слишком навязчиво, и темнота клуба сыграла свою роль. Произошла стычка, следствие которой — использование перцового баллончика. Какой-то чувак доебался до цвета кожи. Вы знаете, такое там не проходит безнаказанно. Но и в камеру за драку Майк попасть не должен был. Не в их с отцом положении.       В общем, всех погнали на улицу, потому что кто-то использовал перцовый баллончик. Чуя рассказывал эту историю Дазаю. Той же ночью он изменил своей девушке. Потому что дрянь не успела выветриться из организма, а недалеко от клуба стояла тачка с неприметными — для всех, кто не Чуя — номерами. Было.       Единственное, Чуя умолчал о детали. Незначительной. Его просто трясло от ломки, когда он пальцами раздвинул жалюзи, наблюдая за кружащей во дворе бандитской тачкой.       К своей бывшей любви Чуя успел остыть за всем произошедшим. Потому не оправдывался. Она с размаху влепила ему пощёчину. Осаму выходил из раздевалки. Задержался, вытягивая губы в протяжную «у». Девушка кричала о неверности и расставании, Чуя кивал. Осаму просканировал его, осуждающе качая головой.       Чуя тогда тоже был под наркотой. Потому что разошёлся со старшим возле клуба. Урока не вышло.       Потому сразу к практике. Старший запер Чую в складском помещении штаб-квартиры. Дал какую-то бутылочную дрянь, — определённо крепкий алкоголь, но знать наверняка Чуя не мог, — чтобы снимать боль ломки. Жидкость обжигала, но боль в самом деле притуплялась. В углу склада стояло ведро, и сначала Чуя категорически мотал головой. Но, впрочем, куда ему было держать лицо, когда он начал царапать дверь изнутри, умоляя выпустить? Вот именно. Ломка складывала его в пополам, нечего размышлять о том, унизительно ли мочиться в ведро.       С того дня Чуя был чист от лишней дряни. До момента, когда они приехали в Канаду. Не важно. Чуя исправно принимал выписанные врачом таблетки, на этом всё.       Вот тут-то он всё и перепутал.       «Это сегодня?» — «Вчера, если ты спрашиваешь.»       Не сошлось. Но и Чуя считал неправильно. С момента посещения психотерапевта. Последние числа октября.       А как же соревнования? Чуя бросил их раньше.       Чуя шёл курить, но парни поймали его и насильно затянули в кабинет.       — Я уже сказал, что ухожу. Давайте как-то без меня. — Говорил Чуя.       «Вчера я баловался аскорбинками, потому что я, походу, кого-то убил», — не говорил, но думал Чуя.       — Ты нужен нам.       — Нет. Я не могу. Я ушёл.       Не было ничего удивительного в настойчивости футболистов: чтобы в принципе попасть в сборную, нужен характер и упорство. Так что они все такие. Разозлённые уходом Накахары, настаивали, удерживая едва не весь обеденный перерыв, и не понимали отказа.       Чуе удалось вырваться, откинув от двери одного из бывших сокомандников.       — Отъебитесь уже, мне нужно перекурить!       Кто-то подавился. Чуя посмотрел в сторону подоконника, всего на секунду зависая в карих глазах. Осаму прикладывал свободную ладонь ко рту и пялился в ответ. Во второй держал сок с погрызенной трубочкой. Чуя закатил глаза и наконец двинул к выходу.       «Авария, которую ты создал...» Когда?       Чуя думал, что знает. Сопоставил той дате, которая миновала, когда Осаму наглотался таблеток. И полез целоваться. Потому что они не сошлись.       Но Чуя считал неправильно. И Чуя не знает, когда сделал это.       Есть человек, который знает точно: напарник на то задание. Только... где он?       Даже если вернуться назад, домой. Парни из банды... Они ж убьют Чую нахер. Он их заложил. Неужели хватит совести сунуться в логово? Что за желание стать решетом?       «Почему этикетка на одной из банок переклеена?». Он не знает, Осаму. Чуя был... в трипе. Не смог бы вспомнить. Но оно явно что-то значило тогда.       Чуя отпил из бутылки. Жилось вдвоём им действительно неплохо до этих размышлений. И как бы, может, оно уже не стоит мыслей. Может, следует просто быть рядом с Дазаем. Без подтекста, без прикидывания вероятности, раз уж дату узнать Чуя не может.       Только не в это время.       «С рождеством, Чуя!» — «Оставь себе».       Хамло. Чуя правда проебал всё.       Под навязчивостью контекста праздника на время оставил Дазая, чтобы подумать.       Трус. Но хотя бы сам знает это.

༒

      «...оставил деньги на тумбочке в коридоре. Увидимся через неделю! Прости.»       Осаму опустил руку с запиской, смотря перед собой.       — И что это значит?       Наверное, что в коридоре их квартиры стоит тумба. И на ней есть деньги. Ну так, чтобы безработный Осаму не подох от голода. О, а ещё это значит, что Чуя вернётся через два дня. До этого Осаму не открывал коробку.       До этого Осаму, в общем-то, ничего не делал.       Наверное, он впервые был в таком отчаянии. В октябре, когда его жизнь стремительно катилась в яму, он сориентировался быстрее. То было время, не равное рождеству. Тогда проводили собеседования. Осаму был обязан и мог(!) собрать себя по частям, чтобы не умереть как человек.       Чуя не забрал все свои вещи, это Осаму проверил, наверное, на следующий день. Точно он бы не сказал, потому что последние прошедшие слились в один.       Неубранный диван так ни разу и не собирался в прилежный вид. Осаму почти не вставал с постели. Иногда пялился в стойку, где мог бы быть телевизор. Иногда пялился так, будто он действительно там был. Иногда залипал в телефон, иногда пытался дозвониться Чуе. Но вскоре абонент стал недоступен.       В коробке была не только записка. Это действительно подарок. Из кучи мелких, но вполне нужных вещей.       Так, например, Осаму нашёл там футляр для очков. И усмехнулся.       Чуя наверняка видел действующий футляр. Да, твёрдые края погнулись и стали похожи на сморщенные складки. Когда? Когда следовало побеспокоиться о сохранности некоторых вещей.       Когда Осаму выбросил рюкзак из окна. Ещё ради поездки на ферму — сто лет назад.       К счастью, очки тогда не разбились. Но Осаму расположил их не слишком правильно, — можно было замотать в одежду, знаете, — и футляр сплющился на краях из-за высоты падения. И небрежности, с которой Осаму запустил рюкзак в окно.       В коробке новый — без помятых краёв — футляр чёрного цвета. Осаму открыл его и уставился внутрь, хмурясь. У Накахары в распоряжении было много бумаги. Даже сюда он положил узковырезанную — под форму футляра — записку.       «Ты хорошо выглядишь в очках. Нахуй всех недоумков, кто когда-то не считал так».       Осаму поздно осознал себя за расплывшейся улыбкой. Осаму рассказывал Чуе о младшей школе, где подвергся коллективным пинкам по поводу ношения очков. Чуя тогда учился в Японии.       Осаму считал, что времена младшей школы прошли, оставляя отпечатки. Потому долгое время противился своим ношением очков и рядом с Чуей. Но, если всё правильно, и все неудачи для чего-то нужны, то, осознавая себя за теплотой в душе, Осаму считает, что оно того стоило.       Каждый спор и крик. Та ночь откровений, пока Осаму вырисовывал эмблемы и чесал языком, запинаясь временами словами, как о камень. Чуя тогда фантомно накинул корреспондентскую шляпу, поправил галстук и подвёл микрофон к губам Дазая. Выслушал его, задавая кучу вопросов, короче говоря. От и до. Всё, насколько Осаму смог бы сказать тогда.       Осаму убрал бумагу из футляра, с удивлением обнаружив, что под неё спряталась ещё одна. Прочитав, Осаму прыснул и покачал головой.       «Ты спрашивал, вставляют ли меня очки и... Блять, походу да».       Это что за признание в любви? Забавно. До ужаса забавно. Осаму правда спрашивал это, но в отношении другого человека. Чуя всё же провёл параллель и переставил это к Дазаю. Признаваясь. О, как бессовестно...       Больше бумажек в футляре не было.       Под ним обнаружились домашние тапки. С незамысловатой запиской внутри:       «Иногда ты шлёпаешь, будто в ластах (шкаф шатается). Возьми это.»       Осаму фыркнул, но с улыбкой. Всё рассмотренное складывал обратно, в коробку. Следующим оттуда вытянул кружку с изображением... о боже. Серьёзно? А внутри будет записка? Ну конечно. Осаму подхватил её двумя пальцами, бумага зашуршала.       «Сам суслик. Посмотри. Здесь нет картинки, поверхность зеркальная.»       «Одно из прозвищ Северной Дакоты — сусликовый штат. Поэтому, да?»       — Да, Чуя. Поэтому.       Сообразил залезть с этим в интернет, надо же. Наверняка до этого ломал голову нелогичностью выбранной клички. Осаму перестал называть его так с переездом. Всё сошлось.       Осаму уверен, что чувствовал бы себя иначе, если бы содержимое коробки не менялось, но открывал бы он её рядом с Чуей в канун. А так оно... ну, знаете. Как-то скверно.       Осаму тяжело вздохнул. Всё? Нет. Чёрный кошелёк.       Ужас. Как насмешка, что ему до сих пор нечего туда сложить из собственно заработанных денег? Или напоминание? Осаму сидел в чужой тачке и лазил по чужому кошельку. Те деньги они, конечно, давно потратили, но такой момент был. Типа, вместо изучения чужих кошельков, посмотри в свой. Пустой, но всё же.       Кошелёк, конечно, симпатичный, но молнию Осаму разводил мрачно. О, внутри любимые бумажки!       А, не совсем. Там был талон к окулисту. Насчёт этого приписок не было. Записка валялась в другом отделе.       «Когда-нибудь он будет ломиться и не закрываться из-за толстости толщины. Пока положи сюда деньги с тумбочки ;)»       Кошелёк Осаму тоже вернул в коробку. Упёр ладони на бёдра, взглядом избегая изученный подарок.       Когда Чуя приобретал все эти вещи — он уже знал, что не будет праздновать с Дазаем. Об этом в лоб сказала записка в кошельке.       Почему он не поговорил с Дазаем? Забыл, как разговаривать? В чём дело?       Это просто несправедливо.

༒

      Чуя задержался на первом этаже, поворачивая голову в сторону помещения. Там прачечная. Людей — соседей — было немного, но они были, потому Чуя беглым взглядом изучил их. Мало ли, нашёл бы среди них Дазая.       Дазая там не было. Но прачечная сама по себе вернула воспоминания. Чуя против воли приподнял уголок губ.       Они правда спали в прачечной. Прям на полу. На рюкзаках.       Наверное, квартира в Канаде — единственное из посещённых место, где они действительно распаковали все вещи. Потому что в самом деле решили задержаться.       Чуя брал с собой на недельный отъезд спортивную сумку. Перекинутую сейчас через плечо. Потому что возвращается домой.       На работе это назвали отпуском. И никто не был против: Чуя всё ещё знает не слишком много и в загруженные дни просто бы мешался под ногами.       Говоря короче, Чуя неделю провёл наедине с собой. Это было необходимостью.       За размышлениями мозги относительно встали на место. Точную дату знать Чуя неизменно не мог, принять произошедшее и предположение как факт — тоже. Оставалось либо бегать, либо отодвинуть эти мысли подальше.       Набегался, вернулся домой. И всё тут.       Зайдя в квартиру, Чуя с порога громко:       — Осаму?       Но Осаму не отозвался. Вздохнув, Чуя закрыл дверь. Сбросил сумку на пол и начал раздеваться.       — В такое время собеседований не проводят. Неужели, нашёл работу?..       — Ага, десять раз. Нашёл, а потом ещё раз нашёл.       Чуя улыбнулся, криво бросая куртку на вешалку. Осаму дома, просто не вышел встречать его. Может, потому что обиделся или типа того?       Пройдя в комнату, Чуя нашёл Дазая на диване. Виновато поджал губы, присаживаясь на край.       — Мм... Привет?       Диван был расстелен как обычно, как когда они ложились спать. Осаму укрывался одеялом и смотрел в сторону стойки, где мог бы быть телевизор. Смотрел так, будто он в самом деле там был. И молчал.       — Ты как? Ел что-нибудь—?       — Какого чёрта, Чуя?       — Я... Я ведь попытался... объяснить.       — Какого чёрта ты затолкал эту записку внутрь? С чего ты решил, что я сразу открою коробку?       — Мне показалось это логичным. Ну, раз меня нет, но есть коробка и—       — Показалось. Нет, Чуя, я решил, что с тобой что-то случилось. Потом решил, что ты меня бросил. Но к чему тогда всё это, правильно?..       — Я бы ни за что—       — Не впервые слышу.       Чуя мрачно вздохнул.       — Тебе просто нужно было открыть коробку сразу. Я не виноват, что ты до этого не додумался. Я всё объяснил. Так было нужно.       — Знаешь, что? — Осаму вздохнул и плотнее закутался в одеяло. — Мне это надоело. Даже в той записке... Ты говоришь про своих коллег.       Чуя нахмурился. Там действительно есть такие строчки.       — И что?       — Почему тебе постоянно нужен какой-то авторитет и одобрение со стороны? Банда, теперь механики... Почему ты думаешь о своём лице, но совершенно не боишься потерять его передо мной? Учитывая твои поступки. Я для тебя совсем ничего не значу?       — О, так теперь ты понял, как это выглядит...       — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Осаму.       — У меня был к тебе абсолютно такой же вопрос. Неприятно, правда?       — Когда это было?       Чуя прыснул. Отвечать не стал.       — Это было давно, мы не были так хорошо знакомы, но сейчас... Сейчас, Чуя! Всё совсем по-другому, и то, как ты себя ведёшь... Ты меня ещё пытаешься выставить виноватым?!       — Я бы не говорил такого, если бы ты не вёл себя так раньше—       — Раньше! Ты хочешь, чтобы я понял? Я понял. Всё? Я тебя осуждаю, ты меня делаешь в своих же поступках виноватым—!       — Вот именно! Ты постоянно меня осуждаешь, Осаму! Что мне делать, как мне реагировать? Конечно, я буду искать поддержки где-то на стороне, тебя ещё это и удивляет?!       — Когда научишься просто говорить со мной через рот, тогда и пообщаемся, — Осаму снова упёрся взглядом в стойку, сильнее кутаясь в одеяло.       — Мм. Вот как. А сейчас мне сходить нахер?       — Можешь сходить туда, откуда пришёл. Там ведь лучше, чем со мной?       — Осаму, я вот такого вообще никогда не говорил.       — Да у тебя в принципе с «поговорить» проблемы. Так что не удивительно. Не говорил, но всеми силами показывал.       — Имеешь в виду момент, когда ты решил посетить пристанище блохастых людей, вместо того, чтобы согласиться на предложение—?       — Я имею в виду абсолютно всё. Но, начиная с того, что в итоге ты предаёшь тех, в ком ищешь одобрение. Каждый раз.       Как предал банду, как бросил Дазая — Осаму сам сделал последний вывод, но этого было достаточно, чтобы использовать как аргумент и полоснуть Чую прям по сердцу.       Чуя медленно поднялся с дивана, не сводя глаз с Дазая. Ошарашенно покачал головой.       — Как ты можешь?..       Чуя сделал это ради Дазая. И Осаму прекрасно знает это. Во всяком случае, должен знать. Не он ведь тогда просыпался от наркоза с перевязанной головой и мутным сознанием.       Осаму сжал губы в линию, неизменно избегая взгляда Накахары.       — Вали уже туда, откуда пришёл. Ты с первой возможностью сваливаешь.       — Я уйду.       — Уходи. Хватит трепать мне нервы. Так я хотя бы буду знать, что на тебя не стоит рассчитывать.       — Всё, ухожу.       — Вперёд.       Чуя широкими шагами вышел из комнаты. Карие глаза заметались по стойке. Осаму приподнялся, оборачиваясь на дверь. Перепуганное выражение лица не позволило соврать хотя бы самому себе. А если реально уйдёт?..       Чайник щёлкнул и зашумел. Осаму приподнял уголок губ. Даже если уходит, сначала выпьет чаю.       Осаму безвольно упал обратно. Сил по-прежнему не хватало. Неудивительно: отвечая на заданный Чуей вопрос, Осаму бы не вспомнил, когда и что ел последний раз.       Вскоре Чуя вернулся. Торопливым шагом прошёл в комнату и подтянул стойку — она на колёсиках — ближе к дивану. Осаму открыто следил за каждым действием, но в ответ Чуя ни разу не посмотрел. И с завершением задуманного ушёл снова.       Вернулся с кружкой и контейнером орешков — у канадцев всегда есть орешки, отставать от них не хотелось. К тому же, они портятся не так быстро, как какая-то из закусок в холодильнике — открыв его несколько минут назад, Чуя скривился, покачал головой и быстро закрыл дверцу.       Чуя ещё раз метнулся на кухню, за второй кружкой и вторым контейнером. Швырнув последний на стол с громким отзвуком, Чуя уселся на диван. Смотрел в стойку, — внезапно ставшую им столом, — но позвал.       — Идём пить чай. Поднимайся.       Губы расползались в улыбку, и Осаму старался придерживать их на месте. Недостаточно просто позвать его пить чай. Ладно, некому врать. Вполне достаточно, раз Чуя не ушёл, и если за этим следует обсуждение.       Осаму сел и подполз ближе. Чуя шумно отхлебнул. Но был вынужден столкнуть взгляды, когда направленный на него стал чрезмерно испытывающим.       Смотря в ответ, Чуя отставил кружку на стойку. Осаму улыбнулся, но эмоцию Чуя не вернул.       Осаму абсолютно очевидно подался ближе. Но Чуя увернулся и плотно сжал губы.       — Серьёзно?       — Прости, — Чуя прикрыл глаза.       — Ты соврал мне в записке? — отпрянув обратно, Осаму поднял бровь.       Чуя посмотрел на него и нахмурился. Выражение лица вполне переспрашивало вывод.       — У тебя кто-то появился? Ты наплёл про родителей и коллег просто чтобы отпраздновать рождество с какой-то... женщиной? О, я даже могу представить. Она заехала в сервис... м, на джипе. Тебе нравятся женщины, которые водят джипы. Туда-сюда и ты снюхался с клиенткой—       — Перестань, — оборвал Чуя. — Это не так, хватит придумывать какую-то чушь.       — Тогда почему ты не взял меня с собой? — Осаму вскинул брови. Но Чуя взял паузу, и он наконец притронулся к чаю.       — Как я должен был тебя представить?       Осаму усмехнулся, булькая чаем, и почти подавился. Отставив кружку, покачал головой и откашлялся. Улыбка не сходила с лица. Развернувшись к Чуе ещё более очевидно, Осаму изучил его и вопросительно кивнул.       — Ну а кто мы друг другу?       Чуя снова взял паузу. После говорил не слишком уверенно.       — Я ведь... не первый раз пытаюсь поступить так.       Осаму поднял брови, но перебивать не стал.       — Я имею в виду... Иногда мне кажется, что без меня тебе будет лучше.       Выражение лица Дазая резко сменилось в удивление, потому Чуя торопливо продолжил.       — Учитывая то, как много раз я... ну, делал тебе больно, подставлял? Всё такое. Я знаю, что ты забываешь, но у меня тоже есть совесть. Я не могу так. Иногда кажется, что мне лучше исчезнуть, но я не могу и бросить тебя. Мне... очень непросто.       — И долго ты будешь возвращаться назад? — грустно вздохнул Осаму. — Ну серьёзно. Какое значение это всё имело бы сейчас, если бы ты не ушёл на эту неделю?       — Ты не понимаешь. Это всегда будет иметь значение.       — Знаешь, что, Чуя?       Осаму заметался взглядом по лицу, Чуя поднял побитые, но внимательные глаза.       — Я в состоянии простить тебе измену.       Чуя никогда ранее не выглядел таким глупым и непонимающим. Кажется, он задержал дыхание. Пялился в ответ, едва моргая. И было заметно, всё ещё не обрабатывал услышанное должным образом.       Осаму сказал то, что сказал. Почему?       Когда он провожал Бена в школу, речь зашла о родителях. Мать Бена искала Бену «другого папу». Осаму не мог не спросить, где же настоящий. Бен сделал вид, будто не говорил совсем недавно о растяжении руки с прямым подтекстом. И пересказал, что отец должен был просыпаться только в кровати с матерью. А проснулся в кровати другой женщины.       Ну и Аманда избила его метлой, прогоняя навсегда из их жизни.       Бен говорил, что скучает по отцу. Грустно, но это их история.       Осаму просто прикинул это. В тот момент они в самом деле не обсуждали, стоят ли их взаимоотношения чего-то большего. Осаму сам всё додумал, сам обиделся. Искренне злился. Будто забыл, насколько Чуе трудно принимать это в себе.       И просто снизил ожидания. Прошлое должно оставаться в прошлом, теперь Осаму не видел той глобальности. Потому что... где они? Марк и Рут? Кто они и где? А Чуя всё бегает от совершённого когда-то. И Дазая это в упор не устраивает. Это не стоит тех переживаний.       — Прости?       — Что, если мы начнём сначала? И ты перестанешь забивать свою голову и бегать от меня? Теперь всё по-другому. Ох, ладно, остались моменты, вроде... Я найду работу. Если ты сможешь поддержать меня. Всё уже по-другому, я просто предлагаю—       — Осаму, послушай. Я... Ты сейчас просто...       — Чего-то опять не понимаю? — Осаму устало вздохнул, и Чуя быстро посмотрел на него. Видимо, Осаму снова озвучил мысли.       — Стоп. Ладно. Подожди. — Чуя сжал губы и забегал глазами по комнате. — Смотри. Ты важный для меня человек. Я бы сказал, что мы близки. Но... то, что ты предлагаешь... я попытаюсь сформулировать это, ладно? Я... в общем-то, не готов. Не уверен, что нам нужно это. Я не думаю, что нам нужно встречаться, понимаешь?..       Осаму открыл рот, но Чуя торопливо пресёк всё, что он мог бы сказать.       — Дело не в моём непринятии.       Осаму выдохнул и качнул головой. Ясно, именно это он и пытался предположить. Комната опустилась в тишину на напряжённые секунды.       Осаму посмотрел на Чую без тени улыбки.       — А я, кажется, немного влюблён.       Чуя сглотнул — Осаму проследил за движением кадыка — и промолчал.       — Надоело молчать об этом. Просто знай, ладно? Я... Слушай, я кончил с тобой всего один раз и сразу после ты смотался в чужую кровать... но речь не об этом. Ты ударил Марка, когда он замахнулся на меня. Вообще не думая, ударил. Прочищал мне желудок, зализывая и расчёсывая волосы. Перебинтовывал запястье. Осторожно, потому что я шипел, но на самом деле мне не было больно. Я просто хотел проверить твою реакцию. И ты боялся навредить мне.       Чуя слушал так же внимательно, как и смотрел, ломая брови.       — Ты всегда был готов защищать меня. Даже когда сам боялся... хах, «блох» с бездомных. Всё равно встал передо мной, чтобы я ничем не заразился. Слушал всё, что я тебе рассказывал. Позволил мне быть с Марком, но, Чуя, я не дурак, и давно понял, как ты к нему ревновал. Ты пытался сделать вид, будто рад за меня. Просто остался в стороне. Не считаешь это поступком? Я перечисляю совсем не последовательно, но это всё было, как думаешь, есть разница, когда?       Чуя качнул головой. Осаму продолжил.       — Я знаю, что я виноват перед тобой. Никогда раньше я не перечислял то, что ты делал ради меня. Говорил только о плохом. Не мог принять тебя. Но блять... Не бывает так, чтобы человек... с которым находишься так долго, поступал исключительно хорошо, как грёбаный ангел, или только плохо, потому что такой вот он кусок говна. Мы все люди. Бывают разные ситуации, разная реакция на них. И поступать приходится по-разному. Это нормально. Я всё это понимаю. Я сам много раз... Ты сам сказал об этом. Нет разницы, когда. Но в начале нашего пути я ни во что тебя не ставил, это правда. Мы оба... Мы оба виноваты в том, что между нами что-то не так. Просто, знаешь, я готов принять это. И начать заново.       Чуя едва заметно кивнул, неизменно не нарушая монолог.       — Благодаря тебе я... Так или иначе, Чуя, но я принял... своё одиночество. Потому что рядом с тобой оно... имеет меньший вес. Ты помог мне справиться. Просто своим присутствием и нашими разговорами. Ты выслушал меня, в лагере, когда начался дождь. И ты знаешь, что это были слёзы. Когда поздней ночью собрался покурить, а я напросился пойти с тобой. Ты дал мне то, в чём я нуждался. Знаешь, я сам не понимал, что нуждался в этом. Пока ты мне это не дал. Видишь, насколько круг замкнутый?       — Вижу, — тихо выдавил Чуя.       Осаму приподнял руки ладонями наверх. Чуя опустил взгляд.       — Видишь?       — Что должен? — побитым тоном уточнил Чуя.       — Кровь, — Осаму пожал плечом, и Чуя быстро поднял глаза в карие. — Она ж прям до локтей. Вот. Неужели не видно?.. Я вижу. Присохла. Совсем навсегда присохла.       — Осаму...       Осаму легко усмехнулся, не разрывая контакт.       — Я сделал это ради тебя. Он тебе угрожал и мог... Я убил ради тебя, Чуя.       Чуя медленно покачал головой.       — Это звучит недостаточно громко, чтобы всё ещё удивляться тому, насколько ты важен для меня? Я знаю, что ради меня ты сдал свою банду. Разве у нас осталось что-то, кроме... нас? Ты слышишь, что я говорю?       — Слышу.       — Неужели всё ещё не понимаешь, насколько ты важен для меня? Насколько близким тебе человеком я хочу быть? Насколько мы уже близки? И как в сравнении не важна херня по типу «было бы прикольно целоваться и трахаться»? Это другое. Это что-то совсем другое. Такое ли обычное, как ты сказал, «встречаться», как это происходит в совсем других условиях?       — Ты терпеть не можешь, когда я говорю так, — слабо улыбнулся Чуя.       Осаму потерянно усмехнулся и опустил взгляд.       — Точно. И ты знаешь это, верно? Обычно раздражает, но это в самом деле другое.       — Осаму...       Чуя приподнял и перевернул ладонь, будто в ней что-то было. Не стал поднимать руки в тон Дазаю, но тот всё равно безвольно опустил их на диван. Впёрся взглядом в собственную раскрытую ладонь.       — А ты видишь? Мои руки ничем не отличаются.       Осаму посмотрел от ладони на лицо.       — Я ведь спрашивал...       — И что я ответил? — Чуя отвёл глаза в сторону.       — Какую-то чушь.       — Типа?       — Типа ты не знаешь, но, возможно, по случайности и было.       Чуя вздохнул и помолчал. Осаму склонил голову в бок, бегая взглядом по лицу.       — Ты спрашивал, что произошло на том задании...       — И ты ответил, что расскажешь только когда будешь при смерти.       Чуя столкнул взгляды и усмехнулся.       — Чуть не сдох от твоего признания.       — Мои яйца покрылись железом, и я наконец-то сказал тебе это всё, — Осаму коротко рассмеялся, Чуя поддержал порыв.       После Чуя взял ещё одну паузу. За которую опустил ладонь. Не стоит демонстрации: после сказанного Осаму и так прекрасно всё видит.       — Задание, из-за которого меня преследовали... Это угон. Я и мой напарник должны были угнать тачку и пригнать в гараж. Мы это сделали. Но... Я проебался.       — Настолько краткий пересказ я уже слышал, — Осаму попытался улыбнуться, но вышло вымученно.       — Разве? — Чуя слегка нахмурился.       — Да. Когда мы только сбежали с фермы. В той больнице.       — Чёрт возьми, как ветром выбило...       — У меня хорошая память.       — Я в курсе, — Чуя приподнял уголок губ.       — Ну, и... что произошло? — Осаму насильно отводил взгляд, чтобы не давить той степенью заинтересованности, которая его охватила.       Откровение на откровение? Как курение — самоповреждения. Только признания. В высоких чувствах — в тайне, которую тщательно охранял.       — Я спровоцировал аварию.       Осаму почувствовал, как вены на руках напряглись, но не смог бы это контролировать. Чуя отвёл взгляд на дальнюю стену комнаты и продолжил.       — Это был... такой грохот.       Скрип шин на тормозе, занос, статичный грохот столкновения корпуса с землёй... скулёж?       — Я не думаю, что при таком раскладе можно выжить.       Чуя с тяжестью сглотнул.       — Но я не могу знать наверняка. Потому что мы... мы уехали. Но, послушай, так было нужно, у меня не было выбора, это приказ и приказ по времени, правда, Осаму, я не поступил бы так, если бы не...       — Успокойся, — перебил Осаму. Было понятно, что Чую понесло на оправдания из-за поднявшейся нервозности.       Чуя выдул воздух и опустил голову. Продолжил после небольшой паузы.       — Поэтому я говорил «возможно». Поэтому я говорил «случайно».       Приподняв голову, Чуя осторожно заглянул в карие глаза.       — И я до сих пор... не знаю.       Осаму поджал губы. Обдумывал вопрос целых две минуты, показавшиеся вечностью в нерушимом молчании.       — Когда это произошло?..       Чуя медленно просканировал Дазая. Со стойки поднял кружку, тихо отпил немного чая. Причмокнул, слизывая травяной привкус с губ. Столкнул взгляды, уверенно отвечая:       — Зимой.       Осаму выдохнул. Слишком резко, слишком громко, слишком очевидно. Неконтролируемо усмехнулся и покачал головой. Поднял свою кружку, протягивая Чуе.       — Давай выпьем?       — Чая...       — Ну да. Да. Прости за это, я просто...       — Я знаю, Осаму, — Чуя столкнул стаканы громким звякающим отзвуком. — Поэтому не рассказывал.       — Нет-нет, я имею в виду, что... Нет, я, конечно, не думал...       — Ты подумал, — поспорил Чуя. — Я знаю, что подумал. Может, нам стоит перестать врать друг другу?       — Ладно, — Осаму широко улыбнулся, после вливая в себя немного чая. — Но это зима. Зима.       — Ты прав, я слегка соврал в записке.       — М?       — Мне нужно было пережить это одному. Я уехал в отель, чтобы справиться с этими воспоминаниями. Прости, что пришлось соврать. Но, думаю, теперь ты понял необходимость.       — О... О Боже... Да, это многое меняет. И то, почему ты не стал говорить... Что с твоим лицом?       Чуя выглядел мрачно. Достаточно мрачно, чтобы Осаму беспокоился снова.       — Никому не рассказывал, — Чуя тяжело вздохнул и отставил кружку на стол.       — Спасибо, — улыбнулся Осаму. — Спасибо, что рассказал.       Чуя вздохнул снова. Осаму неконтролируемо усмехнулся и поймал Чую за плечи, опрокидывая на себя. Заключая, так сказать, в объятия. Своеобразные и не очень удобные.       Чуя летел к нему с удивлённым лицом, но, оказавшись безвольно пойманным, успокоился. И поменял положение головы. Ради комфорта. Не противился, короче говоря, объятиям. Пусть не мог вернуть их должным образом в сидячем на диване положении. И в том, как Осаму обвил его руками.       — Ты почему не пьёшь из кружки с твоим изображением? Не нашёл её на кухне.       Осаму рассмеялся, секундно крепче прижимая Чую к себе.       — Я не вытаскивал подарки из коробки.       — Я подарил всякую херню... Тебе не понравилось?       — Мне не понравилось, что тебя не было рядом.       — Прости...       — Но теперь я всё понимаю. Эй, мы живём вместе, думаю... это легковозмещаемо.       Чуя надеялся, что правильно понял услышанное слово. Уже насколько-то привык, что Осаму время от времени использует сложные слова и конструкции.       Осаму искренне считал, что теперь, после сложного пересказа, всё понимает.

༒

      Проснувшись по будильнику, Чуя с досадой обнаружил, что Дазая рядом нет. Нехотя, Чуя сел на диване и машинально поправил одеяло. Будто искал там что-то. Мало ли, Осаму мог уменьшиться и закатиться туда.       Конечно, такого не произошло. Шум с кухни не смог бы спутать Чую: Осаму что-то готовил.       Поднявшись, Чуя грузными, ленивыми шагами пошлёпал в ванную. Не стал закрывать за собой дверь. Хрен знает, почему. Просто не захотелось.       Чуя опёрся ладонями на раковину, изучая отражение. Невыспавшийся, помятый. Ну и плевать. Хотя бы знает, куда и зачем собирается.       Зная Дазая насколько-то, — довольно, — Чуя только представляет, каково ему. Насколько тяжело могло бы быть, если бы в придачу к безработице не шёл Чуя. Осаму говорил, с Чуей ему легче.       Всё образуется. Обязательно. Когда?       Чуя протянул руку к стакану. Но остановил ладонь в воздухе. И обернулся к открытой двери.       — Осаму!       Осаму спешно нарисовался в проёме. Его вид заставил Чую улыбнуться. Просто потому, что Осаму выглядел расслабленно, в пижаме. На плечо закинул тряпку, в одной руке держал глубокую тарелку с жижей, которую молотил венчиком во второй.       — Утро, — не отвлекаясь от намешивания, улыбнулся Осаму.       Чуя кивнул. Пальцем указал на стакан, до которого так и не добрался.       — Почему наши щётки... целуются?       Осаму слегка нахмурился и переступил с ноги на ногу, чтобы проследить чуть лучше.       — А... И правда. Не знаю, это не я. А если я, то не специально.       — Это ж пиздец как негигиенично...       — Мм. Да. Возможно. — Осаму помедлил, будто задумался. Просиял улыбкой, выпаливая: — Непрямой поцелуй, считай.       — Сто лет такого не слышал, — удивлённо усмехнулся Чуя.       — Значит, тебе типа... сто семь?       Чуя пробежал беглым взглядом по почти пустой раковине.       — И снова бросить в тебя нечего...       — Мне невероятно везёт.       Чуя с улыбкой покачал головой. Вопросительно посмотрел на тарелку в руке Дазая. Побегал взглядом, не озвучивая вопрос. Осаму, впрочем, и без того понял и даже ответил.       — Это наш завтрак, — помедлив, Осаму цыкнул и закатил глаза. — Нет, Чуя, я пожарю это. Знаю, ты хотел бы выпить прям сырых яиц, но... тут всё ещё никто не делает так.       Осаму вспомнил, как Чуя намешал сырое яйцо в быстрозавариваемую лапшу в отеле.       Чуя схватил стакан с щётками и замахнулся в его сторону. Бросить было «нечего», потому, что это — единственное, что стояло на раковине.       Осаму рассмеялся и ретировался с радара. Чуя в последнюю секунду заметил на нём тапки. Которые сам ему подарил. Наверняка утренний кофе — быстрозавариваемый, в дешёвой банке — Осаму тоже налил себе в кружку с сусликом. Кружку с зеркальной поверхностью, то есть.       Чуя ещё секунды смотрел в проём с глупой улыбкой. После перевёл взгляд на стакан. Закатил глаза и, цыкнув, разъединил «целующиеся» щётки.       Утро перед работой всегда заканчивается слишком быстро. Чую отпинали в автобусе — вот поездка на нём действительно ощущалась долгой.       Проходящие толкались, даже если Чуя чуть прижимался к сиденьями. А потом его пинали сидящие, к сиденьям которых он прислонялся. Чуя широко раскрытым, недовольным взглядом оббежал пространство и покачал головой.       Хотелось вернуться домой, ещё немного препираться с Дазаем по поводу и без. Потом его кто-то пнул с другой стороны, — выходящий, не как вошедшие ранее, — и Чуя глубоко прикрыл глаза. Мечтами дома, задницей — в переполненном автобусе.       На работе Чуя быстро переоделся из куртки, на которую он давно променял пальто. Не с такой дорогой до сервиса таскать пальто, которое запачкают в первые минуты поездки.       Чуя всегда надевает лёгкую тёмно-синюю куртку и фирменную кепку. Несмотря на то, насколько быстро и бесповоротно головной убор отлетает в сторону, стоит перейти к работе.       Как теперь. Где кепка? Определённо где-то.       Чуя не знал. Чуя на подкатном лежаке закатился под машину. Уже какое-то время назад.       — Чувак.       — Я не чувак.       — Хорошо. А кто?       — Никто. Меня здесь нет. Я занят и ещё более занятым быть не могу.       — Оу. Я хотел предложить обед, но если уж тебя здесь нет...       Чуя выкатился, смотря наверх, и расплылся в улыбке.       — Билл, дружище! Это ты. Не признал сразу, что хотел?       — Какой вот ты есть, — рассмеялся Билл. — Поднимайся. Потом домучаешь эту несчастную.       Чуя сел и принялся оттирать руки тряпкой, между делом поправляя:       — Это он. Тачка мужского пола.       Билл подался в сторону, всматриваясь в марку.       — Хонда? Хонда — он?       — Ты на морду посмотри.       Билл прошёл к переду, изучая остроносый хонд. Задумчиво промычал и вынес вердикт:       — Не туда, не сюда. Трансгендер, типа.       Чуя прыснул.       — Может быть.       — У тебя там хреновое отношение к такому, да?       — В Японии? — машинально уточнил Чуя, поднимаясь.       Билл кивнул.       — Смотря где конкретно. Ну, знаешь... нет. Бывает похуже. Там все делают вид, что им плевать. К тому же, там такое... несколько отличается от здешних мест. Знаешь, тем, насколько не основательно типы подходят к тому, чтобы погулять в платье. Хотя, пёс знает, я давно там не был. Может, изменилось что.       — Ясно. А ты сам как вообще к такому относишься?       Чуя помедлил и выдул воздух. Вряд ли ожидал когда-либо такого вопроса. От скорого ответа его отвёл звонок. Чуя посмотрел на стойку с инструментами, где оставил его.       Билл проследил туда же и недовольно вздохнул.       — Ладно. Доболтаем в помещении. Но миллион часов ждать тебя не буду.       — Угу. Я пойду перекурю.       Билл кивнул и пошагал в помещение, где от работы они все отдыхают.       Чуя вышел через человеческую дверь, не для въезда машин. Выводила эта дверь на условно задний двор сервиса. Несмотря на положение, именуемое «чуть на отшибе», все здания вокруг прекрасно влетали в поле зрения. К тому же, от здания следовало отойти подальше: внутри небольшая, но всё же горста машин с бензобаками. Нечего сыпать искрами!       Чуя переложил пачку и телефон в одну руку, прикуривая свободной. Ответный вызов уже отзывался гудками. Чуя успел только прикурить сигарету, когда звонок был принят.       — Я заебался уже, — первое, что сказал Осаму.       Чуя сдавленно усмехнулся и принялся расфасовывать лишнее по карманам.       — Не смешно. Это серьёзно. Я сейчас же пойду устаиваться дворником, сил моих больше нет, Чуя.       Расправившись с задачей, Чуя вытянул сигарету и, наконец, поздоровался.       — Думаю, нет смысла спрашивать, как у тебя дела.       — Ты издеваешься, да? — Осаму недовольно вздохнул. — О, ну мне отказали, если ты ещё не понял. Тебе там не требуется ещё один трубочист? Я, знаешь ли, в полном отчаянии.       — Не сюда идут отчаянные, — возразил Чуя, не убирая глупой улыбки.       — А, вот, что ты имеешь в виду, — Осаму говорил с укором. — Ладно. Ладно, Чуя, давай, проводи интернет в нашем доме, я буду онлайн-моделью, отлично, как скажешь.       — У тебя было бы много фанатов, — невинно поднял брови Чуя.       — Ну-ка замолкни, слышишь?!       — Да расслабься, всё, — Чуя коротко рассмеялся. — Это не выход, но я говорил серьёзно, ты бы многим понравился.       — Рот, Чуя, — Осаму громко фыркнул.       Чуя заставил себя пресечь порыв. С остатками улыбки поводил взглядом по местности. Через дорогу было кафе, и Чуя глазами об него споткнулся. Сразу передавая мысль в телефон.       — Почему вообще не рассматриваешь... официантскую работу?       — О, должно быть, ты забыл, но я говорил. Я уже работал так. И это было ужасно. К тому же. Знаешь, что? Нет, Чуя, ты только послушай. Здесь почти везде не платят официантам ставку фиксированную, понимаешь? Официанты получают только то, что им оставят посетители за хорошее обслуживание. Если оставят. Это из кожи вылезать, надеясь, что сегодня за работу ты что-то получишь.       — Оу. Жесть. — Чуя затянулся ещё пару раз, прежде чем вспомнить недавнего клиента. — Ко мне тут недавно приехал HTT. Владелец такой болтливый оказался.       — Круто, что хотя бы у тебя дела идут в гору.       — Не, я имею в виду... он сказал, кем работает.       — М. Тип на спортивном HTT. И как же этот богач накопил на такого коня? Кто он? Сутенёр?       — Наркодилер, — рассмеялся Чуя.       Осаму многозначительно вздохнул. Это было громче смеха Накахары, потому его прорвало снова.       — Я ненавижу тебя, — ответил Осаму.       Чуя в темпе попытался взять себя в руки и прочистил горло. Затянулся, прежде чем возразить:       — А вот и нет. Я знаю, что ты влюблён.       — Я потерял своё лицо перед тобой после признания, — скверно отозвался Осаму.       — И снова нет. Я всё ещё восхищаюсь тобой. Просто пока не везёт. А я не слишком хорош в поддержке...       — Всё ещё? С какого момента?       — Э-э...       — Дома поговорим.       Чуя не успел это осознать: звонок был завершён.       Прошли секунды. Чуя подвёл руку ко рту, чтобы затянуться. Но забыл об этом и безвольно накрыл губы пальцами, пытаясь осознать ещё раз.       Почему это звучит так?       Дома?..

༒

      Чуя в самом деле сказал «наконец-то домой» после рабочего дня. Осознал он это, правда, стоя в автобусе. С осознанием поднял взгляд перед собой, пытаясь вдуматься в формулировку. Дом, он и есть дом, место жительства. И у них с Дазаем одно место жительства. Один дом.       Дальше Чуя мысль не развивал — его снова кто-то пнул, и он недовольно поджал губы, смотря наверх. Казалось, час-пик начинается в автобусе ровно в тот момент, когда Чуя в него заходит. И всем срочно нужно сделать хотя бы парочку пинательных — по отношению к нему — телодвижений.       Следующей мыслью Чуя поймал разговор за обедом с Биллом. У того знакомый продаёт машину. И спрашивал Билл, хочет ли её купить Чуя. Чуя нахрен подавился и кофе, и бутербродом.       Билл вежливо — как размашистой медвежьей лапой — постучал по спине и уточнил, настолько ли у Накахары напряг с деньгами. Билл нихрена вообще не знает, откуда они с Дазаем вылезли.       Билл, конечно, сам не родом из Канады. Но и, заметим, не из дыры в шкафу дома на колёсах.       Чуя каждый раз с честным выдохом облегчения обнаруживал, что им хватит заплатить по счетам. Не по-живодёрски, но насколько-то снижал температуру в квартире. Дорого греться, знаете ли. С остальным ещё плачевнее. Метать монеты туда-сюда, рассчитывая на двоих одну-единственную зарплату...       Чую снова кто-то пнул, выбивая из мыслей. Чуя закатил глаза.       А тут предложение купить тачку. Да уж, конечно. Обязательно, Билл, скажи завтра прибегу и раскрою кошелёк. Выпавшие четвертаки соберу. И ими же расплачусь.       Кто-то снова задел плечом. После толкнул. Двое не смогли разойтись в разные стороны, и почти зажали Чую, прижимая к сиденью. С сиденья его тоже отодвинули.       — Отъебитесь от меня!       Внезапно вокруг стало свободнее. Но несколько пар глаз неприкрыто пялились. Чуя стушевался. Мрачно вздохнув, забегал взглядом по пространству, стараясь не встречаться с остальными пассажирами. После заявления чувствовал себя сконфужено.       До момента, когда, наконец, добрался до дома. Пройдя в квартиру, позвал.       — Осаму?       — Да? Кто там?       — Одзи-сан, — мрачно отозвался Чуя, ставя ботинки к обогревателю.       Осаму вышел из кухни, хмурясь.       — Кто это?       — Японский Санта, позорник.       — Оу. Ясно. Привет, японский Санта! — Осаму улыбнулся и расставил руки.       Чуя вздохнул ещё раз, принимая приглашение обняться. Осаму гладил его по спине, сминая шуршащий материал куртки.       — Устал?       — Вроде почти нихера не делал, но такое чувство, будто да.       — Могу предложить чай. И массаж.       — Звучит как завуалированное предложение секса. Я не говорю, что это плохо.       — Ну уж нет, ты не будешь играть на моих чувствах. Если что, сходишь в душ. Неплохо вроде справляешься.       — А если... — Чуя отодвинулся, не убирая руки. Смотрел в глаза, плавно перебираясь на губы. — Из чисто дружеских соображений?       Чуя подался вперёд. Осаму отвернулся и отправил взгляд наверх, в потолок. Его губы расползись в улыбку.       Чуя тяжело вздохнул.       — Ну ладно. Туда меня. Правильно.       — Никаких «чисто по дружбе» после моего признания.       — Ты прав. Мне следует быть благодарным, что ты в принципе снова живёшь со мной. Не попёр никуда после моих идиотских поступков.       — Куда бы я тебя выставил? — Осаму поднял бровь и посторонился, разрывая объятие. — Кому бы я тогда жаловался, что в холодильнике закончилось молоко и... там с трубой что-то. Не посмотришь?       Чуя вздохнул.       — Созависимость какая-то. Дерьмовая история, если что.       — Какая созависимость? Да иди, куда хочешь, я справлюсь без тебя.       — Ну-ну, — Чуя прошёл на кухню. — Какая труба?       — Под раковиной.       Чуя открыл дверцу шкафа. Мусорное ведро не встроено внутрь, но висит на крючке. Потому Чуя сначала снял его, отставляя в сторону. И лёг внутрь. Так, чтобы труба была перед глазами.       — Не хочешь снять куртку? — поздно уточнил Осаму. Он поставил набранный заранее чайник греться и вытягивал из навесного шкафа упаковки. С орехами. С чем же ещё.       — Чё мне раздеваться, всё равно после в магазин пойдём.       Осаму промолчал. Заинтересованным взглядом изучал лежащего Чую. Было в нём что-то, знаете... решительное. С ходу, не раздеваясь, упасть под трубу, потому что Осаму пожаловался на неё. И заверить, что слышал о закончившемся молоке... Было в нём что-то... твёрдое.       Осаму почувствовал, как сердце набирает ритм. Осаму понял, что нарочно игнорировал подсказки организма о влюблённости. Осаму не хотел влюбляться в Чую. И, если бы была такая возможность, отрёкся бы от чувств к нему.       — Я вот лёг сюда и всё жду, что мне прям в глаз капнет. Чтоб я заметил, наконец, место протечки.       Но такой возможности у него нет. Осаму рассмеялся. В кружку с сусликом потыкал пакетик чая в последнюю очередь. Поставил обе кружки на стол, туда же подтащил орехи.       — Нам нужен фонарь. Который на голову вешается. А то мы в этой развалине нихрена починить не сможем.       — Подсветить?       — Подсвети.       Осаму чуть согнулся, подсвечивая трубу фонарём на телефоне.       — Вот она, стерва. — сказал Чуя так, как полицейские, поймавшие какого-то невероятного беглеца. Вздохнув, жестом руки освободил Дазая от помощи. — Всё, спасибо. Один хрен, сейчас ничего не сделать. Завтра зайду в магазин. Вряд ли в том, что рядом, есть строительские штуки.       Осаму прошёл к столу. Забрался на стул с ногами.       — Я устроился официантом.       Чуя как-то медленно выпрямился и остался сидеть на полу. Поставил руку на открытую дверцу шкафа, впираясь достаточно многозначительным взглядом, чтобы слова были излишни.       — Только на вечерние смены. И завтра у меня ещё одно собеседование.       — Ты же говорил...       — Да, Чуя, я знаю, что говорил. Ну не берут меня больше никуда. На складах хватает громадных мужиков. Клеить листовки в восемнадцать? Все остальные мне не перезванивают. Продавать тело не собираюсь. Какие тут ещё варианты? Я считаю, что сделал то, что должен был. Опять противоречу сам себе, но пора бы, наверное, уже привыкнуть.       Чуя промолчал, просканировав положение Дазая.       — Ты со своим знанием систем мог бы... Вообще, вот ты мог бы. Много куда устроиться. А выбрал копаться в машинах... Ну... Я не знаю, что у тебя в голове.       — Образования у меня подходящего нет. Я ж только с отцом это всё.       — Зато есть опыт!       — Покажи бумажку об этом, — скверно вздохнул Чуя.       Осаму промолчал.       — Вот и попиздели, — Чуя отвернулся в сторону. Просто чтобы не смотреть на Дазая.       Какое-то время прошло в молчании. Никто не менял положений. На полу, кстати, Чуе как-то поразительно комфортно.       — Я бы ни за что не предложил выкупить именно эту халупу.       Чуя столкнул взгляды. Лениво, но вопросительно кивнул.       — Ты о чём сейчас?       — Да я... о деньгах со счёта.       — А... — Чую ширнуло пониманием до секундно-глупейшего выражения лица. — А... О...       — Какая у тебя... красноречивая реакция, — усмехнулся Осаму. — Может, глупо, но... я спрошу. Ты ведь... Со мной?       Чуя нахмурился.       — В моих, в общем-то, планах... Купить квартиру здесь. Может, дом. Не так важно, просто, ну... с тобой. Угу. Хотел узнать наверняка, как ты на это смотришь...       Чуя улыбнулся и взглядом окинул кухню.       — Ну... Явно не эту халупу, ты прав.       Осаму коротко рассмеялся. Он принял этот ответ.       — Слушай.       — М?       — Нам же границу нужно будет пересечь... опять, — Чуя усмехнулся с уточнением.       — Угу. Есть такой момент. Здесь мне никто не выплатит те деньги, это понятно. Мы вскользь это обсуждали.       — Я помню. Короче... Мой коллега предложил тачку купить. Я вот сейчас подумал, что это... очень неплохо. Может понадобиться, чтобы вернуться... Да и так вообще. Задрали меня в автобусах пинать.       Осаму усмехнулся и качнул головой.       — Не знаю, я только сам всех успеваю пинать. Встают посреди прохода, не объехать. Приходится толкаться.       — Вот! Вот только два типа людей и существуют на этой планете. — Чуя многозначительно покивал. — Либо ты пинаешь, либо тебя.       — Философ хренов, — Осаму прыснул.       — Поболтай мне тут, ага, — фыркнул Чуя. — Я вот о чём... Мне кредит дадут, как думаешь?       Осаму выдул воздух. Вслух начал размышлять.       — По идее... Квартира у тебя есть, работа — тоже. Подожди пока я устроюсь чуть более официально — ну, я же сожитель. И тогда... Думаю, да.       Чуя вымученно улыбнулся. Кредит, конечно, та ещё ноша, но если за машину... то звучит не так уж и страшно. Не на телефон кредит, в конце концов. Тем более, в машинах Чуя теперь уже насколько-то разбирается. Экономия на сервисах.       — Чуя, — прервал размышления Осаму.       — М? — заинтересованно поднял брови Чуя.       — Когда у нас всё будет хорошо?       Чуя помедлил, но ответил.       — Однажды. Однажды обязательно всё будет хорошо.       Он знал это.