Яма 95

      Было бы несправедливо не отметить, что Осаму часто жалеет о своих словах. Парень приходит к логичным умозаключениям и никогда не сомневается в них. Однако, наверное, не всегда нужно произносить вслух всё, что на уме.       Нельзя сказать, что Осаму не думал об этом за работой. Чем дольше он делал это, тем сильнее его необратимо возвращало в прошлое, от которого, вообще-то, было запланировано убегать. Пока он справлялся с этим, вытаскивая себя из круга мыслей, и отдавая абсолютно всё своё внимание работе — так, как он привык делать.       Нельзя сказать, что Чуя не думал об этом. Каждое его откровение непременно встречалось с порицанием и осуждением. При любой возможности мысли об этом напоминали о себе. Когда же им не находилось места в голове — приходилось думать о работе. О второй работе, которая этого места никак не касается.       В общем то, без исключений каждая мысль давила на Чую своей тяжестью и необратимостью.       Бесконечный поток суждений без явного решения навязчиво склоняет к попытке привести сознание в порядок. Осаму ведь в итоге не взял с него обещание. Чуя слишком привык полагаться на честность, однако, логично, никакого обещания он не давал.       Это произошло почти под конец рабочего дня, за очередным перекуром. Взгляд голубых глаз бегло пробежался по местности, и, не встретив никого в округе, опустился на свободную от сигареты руку. Пепельница осталась нетронутой в тот момент, когда затухли искры. Сильно зажмуренные от ощущений глаза не видели, как сильно ладонь дёрнулась от неожиданности. Кожу неприятно обожгло, но это оказалось недостаточно больно, чтобы перестать прижимать окурок к пространству между большим и указательным пальцем. Спустя непродолжительное время, это стало достаточно больно для того, чтобы отпустить накатившие переживания.       Сложно сказать, из-за каких конкретно мыслей Чуя сделал это, но совершённое помогло. На самом деле помогло. След от потушенной сигареты круглый и грязный от пепла, но в мыслях не больше, чем приятная пустота. Смотря на свою руку, Чуя не сожалеет о своём поступке. Он выкидывает бычок в пепельницу и возвращается к работе.

༒

      — Что это?       Какое разочарование, что в тот же вечер оставленная метка на руке Накахары не осталась незамеченной для Дазая.       — Оу, это... поранился во время работы сегодня. Даже не заметил сразу.       Осаму выгнул бровь.       — Зацепился за забор. Ну, знаешь, слишком сильно поверил в себя, и решил поправить кое-что, не заходя за ограждение. Удачно это не прошло, как ты понимаешь.       — Можно посмотреть?       — Нет! — не рассчитав громкость, бросил Чуя. — То есть, нет, не нужно. Рана маленькая. Считай, царапина. Зачем на неё смотреть?       — Просто интересно, как можно так зацепится за забор... Это же, вроде как, кожа, и, должно быть, больно.       — Нет, пустяки. Эй... Ты помнишь ту ночь, когда мы слышали собаку?       — К чему ты вообще об этом вспомнил?       — К тому, что... К тому, что я слышал сегодня вой. Опять. А так, как это день — твоя теория о волках с треском проваливается. Это точно собака.       — Ну, допустим, мы уже приходили к этому. Собака, значит собака. Какая разница?       — Ну... Хотел узнать, нравятся ли тебе собаки, — неловко усмехнулся Чуя.       Осаму почувствовал что-то вроде перезагрузки мозга. Кажется, подобное выражение лица можно сделать, увидев снегопад в июле.       — Мне почти все животные нравятся, — пожал плечами Осаму.       — Ясно, — кивнул Чуя и отвернулся. Его план о переводе темы, вроде, сработал, но не так хорошо, как мог. Бессмысленная тема, которую он и не планирует развивать, поэтому молчит, продумывая следующую.       Взгляд карих глаз пробежался по стене напротив. Такой прямой вопрос заставляет думать о животных непосредственно, в отличии от того спора по поводу звука. Тяжело вздохнув, Осаму шёпотом решил поделиться своими мыслями:       — Вообще-то, я ещё с детства...       Краем глаза отметив, что Чуя повернулся к нему, Осаму ещё раз выдохнул, чтобы продолжить:       — С детства мечтал о собаке, да. Странно просто, что ты спросил именно это. Ну, знаешь, вроде как... Мы не говорим о таком. Неожиданно.       Осаму коротко рассмеялся, что, по его мнению, должно было скрыть факт его волнения.       — Извини, то есть... только мечтал? — неожиданно для самого себя уточнил Чуя. Он вообще-то был уверен, что эта тема быстро опустится и уплывёт по течению. Оказалось, что нет.       — Если бы мы всё же встретились, я бы сказал по-другому, как думаешь?       — Да, ты прав, — кивнул Чуя, после уходя в свои мысли на несколько секунд перед следующим уточнением. — Что значит, «если бы вы всё же встретились»?       — Забудь, — отмахнулся Осаму. — Знаешь, я тут недавно в книге перепутал понятия между собой и долго втыкал в страницу.       — Что?.. — такой резкий переход от одной темы на другую не мог не выбить Чую.       — Дворовые и придворные, понимаешь? Шпана и короли. Забавно.       — Ты о чём вообще?..       Растерянность и сильное удивление неминуемо отразились на лице Накахары. Он не успел проследить на тем, как быстро они перешли на нечто ему совершенно непонятное.       — О бандитах, воспитанных улицей, и королях, воспитанных во дворцах.       — Мы же говорили о собаке—       — Забавно, да? Как можно было их перепутать между собой? Кажется, я глупею.       — Ты так игнорировать меня пытаешься?! — раздражённо крикнул Чуя, поднимаясь на ноги.       Он встретился взглядом с Дазаем, который, теперь уже, выглядит спокойным, будто превратился в удава. Абсолютно точно в удава. Потому что с таким расслабленным выражением лица он планирует нападать:       — Ожог от сигареты вскоре вздуется, как шарик. Будь готов к этому.       — Что?..       — Что слышал, — Осаму поднялся на ноги, расправляя свою кровать. — Я почти рассказал тебе лишнего. Потом вспомнил, где видел подобный след.       — Эй, тебе показалось!       — Да ну, — усмехнулся собеседник. — Кажется, это по твоей части. А я в своих мыслях уверен.       — Это не так.       — Ага-ага. Я говорю тебе: кожа вздуется, и как ты её ни лопай, то что это ожог — будет более, чем очевидно. Не держи меня за идиота. В остальном, это не моё дело. Так же как и не твоё дело моё детство.       — Послушай—       Чуя неуверенно протянул руку к Дазаю. Осаму поймал его руку, не позволяя прикоснуться к себе.       — Я ложусь спать, Накахара. До завтра.       Отпустив чужую руку в полёт, он действительно выключил свет в лампе и лёг на кровать. Чуе не осталось ничего, кроме как сделать то же самое. Обречённая ночь.

༒

      Иногда мозг становится предателем. Одно за другим, и Осаму неизбежно вспоминает былое. Сон не идёт. Мысли и воспоминания — несомненно, заменяют его. Он совсем немного замялся в разговоре с другом около часа назад. Однако, говоря прямо, Осаму собирался рассказать ему о друге, которого так и не увидел.       Внезапно появилось одно «но». И это — след на руке Накахары, который он постарался скрыть переводом темы, чтобы не выдавать правду о его происхождении. Задуманное вполне могло пройти удачно, если бы его собеседником был кто-то, кто не Дазай.

Flashback...

      Тогда Осаму уже был осведомлён о собственных чувствах к парню перед ним. От этого найденные раны оставили больший след, заставляя сердце скулить.       — Что это? — прямо поинтересовался он, указывая на кожу друга в районе ниже локтя.       — А, это... Прижёг сигаретой, — улыбнулся парень.       — Как так вышло?..       — Я... сделал это специально.       Осаму шире раскрыл глаза. Услышанное отдавалось эхом в ушах. Конечно, он знал о всех проблемах своего друга, но осознание, что он так беспощаден к своему телу, делает очень больно.       — Зачем ты так с собой?       — Брось, — парень слегка потрепал каштановые волосы. — Ты знаешь, как мне тяжело сейчас. Не справился с тем, чтобы держать себя в руках.       — Это же больно...       — Ну... Эм... Да, но... На душе было больнее, так что...       Одарив Дазая улыбкой, он пожал плечами, не договаривая. Осаму не собирался скрывать тот факт, что увиденным он расстроен. Ему грустно, и это прямо отражается на его лице.       — Не переживай, мелкий. Я в норме. Теперь.       — Угу-угу, так я тебе и поверил. И не называй меня так!       — Извини, извини.       Осаму усмехнулся, отметив, как собеседник приподнял руки в сдающемся жесте. Вернуться к этому он смог только через пару минут:       — То есть, тебе это, вроде как... помогло?       — М?       Осаму не стал повторять вопрос. Его переспросили для уточнений, поэтому он только жестом обвел часть своей руки, которая на руке друга потерпела прижигания.       — А, ты об этом. Ну... думаю да? Морально было плохо, и только после того, как я попытался выгнать это физически, я почувствовал себя лучше. Сейчас правда всё в порядке. Не парься.       — Ты мог позвонить мне, если было так тяжело...       — Это была глубокая ночь. Ты спал.       — Неважно, — обиженно прошуршал Осаму, пряча взгляд.       — Эй, не заставляй меня сомневаться в тебе.       Нахмурившись, Осаму нашёл глаза друга, ожидая пояснений.       — Я мог бы задуматься о том, что зря так честно рассказал тебе об этом. Просто не хочу скрывать от тебя что-либо. А если ты так реагируешь...       — Нормально я реагирую! — Осаму несильно толкнул его в плечо. — Не скрывай от меня ничего. Я рад, что ты рассказал... Сразу, как я спросил...       Смерив его взглядом сверху вниз, парень улыбнулся:       — Ну вот и не нужно так волноваться.       — А с этим что? — Осаму кивнул на такой же круглый след, но слегка отличающийся от остальных.       — Это... Этому уже пару дней. Кожа вздулась. Так всегда бывает. Говорю же, не бери в голову, ладно? — он протянул руки для объятий.       На объятия Осаму почти ответил, но, по большей части, это стало отвлекающим манёвром.       — Ты больше не куришь! — вытянув пачку сигарет из кармана чужой куртки, Осаму отдалился.       — Ну конечно... — саркастично отозвался собеседник, принимая одну из попыток догнать Дазая.       — И да, и конечно, — Осаму зубами подцепил сигарету из чужой пачки и обошёл машину, скрываясь от друга.       — Что ты делаешь? Ты даже не умеешь. — с улыбкой покачал головой парень. Теперь Дазая поймать сложнее, и брошенный вызов на играть в догонялки вокруг машины в гараже быстро был принят.       — Умел бы, если бы ты был нормальным учителем! — вытянув сигарету, напомнил Осаму, продолжая бегать от друга.       — Мы не будем обсуждать это!

End of flashback.

      От воспоминаний стало грустно. Интересно, как он сейчас? Где он? Кого дразнит из-за разницы в возрасте? Или, может, это его дразнят? Сейчас бывшему другу Дазая должно быть... либо ещё девятнадцать, либо уже двадцать. Ещё бы вспомнить, когда у него день рождения. Эта информация напрочь стёрлась из головы.       Впрочем, оно уже и не важно. Последний раз они виделись ещё до всего произошедшего. Помимо неминуемой грусти и обиды, Осаму успел разозлиться. Какая глупость. Этим идиотам так нравится чувствовать себя пепельницей! Тушить о свою руку бычки, будто больше сделать это негде. Отвратительно. И смешно. Правда смешно, что если бы Чуя не сделал это с собой, Осаму бы не вспомнил того человека, на которого смотрел преданным взглядом так долго. Он видел то же самое в ответном взгляде. И ждал. Ждал момента, когда станет постарше. Увы.       Как бы то ни было, оно прошло. Наяву. Воспоминания могут жить долго, и даже если пытаться выгнать их насильно — не факт, что это сработает. В любом случае, они вернулись к Дазаю благодаря другому человеку, со схожей идеологией.       И Дазай проявил слабость, почти рассказывая ему кое-что действительно глубоко личное.

Flashback…

      Сложно поспорить, что лето является отличным временем года для поездок на дачу. Жарким днём можно готовить еду на улице, пока ребёнок рядом на траве занят чтением какой-то книги. Осаму ребёнок. И ему вообще не приснились переживания по поводу того, чтобы лежать прямо на траве. На предупреждения отца за грилем о том, что под одежду могут заползти муравьи, он только отвёл взгляд от страниц и посмотрел на него со всей многозначительностью, на которую способен. Усмехнувшись, мужчина решил отстать с нравоучениями. Это бесполезно. Пока не убедится сам — не поверит.       С чувством победы, подразумевающей удачное отстаивание своего местоположения, Осаму вернулся к чтению. На даче не то чтобы большой выбор времяпровождения.       Вскоре до него начал доходить аромат почти готовой еды. Подразумевался отличный обед? Ужин? Не имеет значения. Каникулы не рассчитаны на заморочки. В любом случае, глава закончилась. В раскрытом виде книга опустилась на траву рядом. Взгляд карих глаз отправился наверх. Из лежачего на спине положения, очевидно, с лёгкостью можно смотреть на небо.       — Облако, — выдал Осаму через несколько секунд.       — Что?       — Облако, похожее на собаку.       Он скосил взгляд в сторону отца, который незамедлительно поднял голову. Ничего из того, что говорил Осаму не оставалось проигнориванным. Как и сейчас. Мужчина принял искреннюю попытку найти взглядом облако с определёнными чертами, напомнившими его сыну собаку, о которой он твердит, кажется, с того момента, как вообще научился говорить.       — И правда, — на лице появилась улыбка.       — Клауд, — ещё раз повторил Осаму, не сводя глаз с родителя. — Так и я назову пса.       — Какого такого пса, Осаму?       — Которого вы с мамой мне обязательно подарите.       — Ты назовёшь его «Облако»?       — Да. А что, кто мне запретит назвать его так?       — Никто не запретит. Но мы, кажется, уже обсуждали это.       — А я и жду, — кивнул Осаму, переводя взгляд обратно на небо. — Только и делаю, что жду, когда вы увидите во мне достаточный уровень самостоятельности и ответственности.       — Эй, не говори таким обидчивым тоном.       — Не обижаюсь я. Вот, только что имя придумал. И продолжаю ждать. Нормально всё.       — Почему не пытаешься тащить еду? — перевёл тему мужчина.       — Потому что ты всё никак не отвлекаешься от тарелки.       — Ох, точно, у тебя совсем не было форы! — он поддел щипцами один кусок недавно приготовленной партии. — Иди сюда. Мне срочно нужно отвлечься, чтобы найти на небе облако.       Улыбнувшись с его непосредственности, Осаму быстро поднялся на ноги и направился в сторону гриля. Да уж, тащить еду во время готовки — его неизменная привычка.

End of flashback.

      Несмотря на то, что Осаму никогда такого не слышал... может, это примета такая. Может, нельзя было настолько заранее думать об этом. Так несправедливо, что в один момент разбилась не только его детская мечта, но и вся жизнь. Пришлось сделать вид, что стал взрослым. Выбора не было.       Прочитанные книги, несомненно, развивают воображение. Осаму часто представлял, как будет играть со своим псом, имя которому нашлось случайно, но очень вовремя.       Да, жаль, им так и не удалось встретиться.       И почему они с Чуей вообще заговорили об этом? Разве несчастная собака за окном не могла пройти мимо и держать пасть закрытой? Прошло уже часа три с момента, как они оба «легли спать». Осаму до сих пор мучается воспоминаниями, как бы он не стремился уйти от них. Он не может прямо сейчас уйти, например, поработать, а устать за сегодня должным образом для отключки он не смог. Нагрузки стали привычными.       Голова тяжелеет, а жар, пронёсшийся по телу ещё во время разговора с Чуей, вернулся с новой силой.       Помимо неизменных воспоминаний, в голове без какого-либо разрешения начали крутиться навязчивые мысли, добивающие сознание полностью.       Перед глазами всплывает картина, от которой сжимается сердце. Маленький, скулящий от страха щенок на заднем сидении. Беззащитный зверёк, которого совсем недавно забрали от мамы, сжимался и дрожал, не понимая происходящее. Под громкий писк сигнализации. Да, наверняка, так и было. Без вариантов.       Какая несправедливость, о животных беспокоятся гораздо меньше, и щенка даже не было в протоколе.       Иногда Дазаю кажется, что числить щенка мёртвым сомнительно: задняя часть машины почти не пострадала. Не могли же полицейские, обнаружив труп животного, просто выкинуть его из машины куда-то в лес, и ни слова об этом не сказать? Может, и могли. Полиция в штатах редко блещет человечностью и состраданием. К тому же, судя по описанию во время телефонного разговора, у щенка преобладал чёрный цвет. Нет, забудь об этом.       Дазая не было там. Становится ли от этого легче? Точно нет.       Он садится в кровати. Жар будто под кожей, нарастает и обливает со спины, вроде того, что он вода. В висках стучит. Осаму сильно жмурит глаза, но это не помогает ни на сколько. За окном снова слышится протяжный вой и это конечная. Звук добивает. Это всё было слишком, и давления парень не выдерживает. Возможно, если бы он всё же поделился с Чуей тем, что пришло в голову, стало легче и такого состояния удалось бы избежать. Да, так бы и было, если бы Чуя не стал врать про след на своей руке.       Осаму медленно сползает с кровати, не открывая глаза. Он садится на пол, прислоняясь к кровати спиной. Кажется, это происходит абсолютно бесшумно.       Воздуха в лёгких не хватает — его приходится ловить ртом, и сразу от этого задыхаться, давиться им, потому что вдохнуть полной грудью больше не получается. Нарастающая паника сопровождается мелким дрожанием пальцев, что отчётливо чувствуется даже после того как Осаму приложил обе руки запястьем ко лбу. «Взять себя в руки» — всегда было переносным значением, но сейчас кажется станет легче, если обнять себя за плечи и силой сжимать их, будто закрываясь от внешнего мира. Этого Осаму не делает, только мысленно представляя, как его ладони опускаются на собственные плечи в попытке забрать подальше.       Дазая там не было. Но он сто тысяч раз в деталях представлял, что произошло в тот день. Он не винит себя, но и не может отпустить, потому что сделать это, кажется, невозможно. Как неожиданно. Осаму снова не смог справиться с этим.       На полу всегда прохладнее, там спокойнее, и кажется, всё настолько масштабно плохо, что находится именно там нужно. Перед закрытыми глазами пролетают, придуманные почти два года назад, картины, в красках показывая ситуацию, которая уничтожила моральное состояние Дазая. Уничтожила его полностью.       Это правда было беззвучно, до того момента, как вся произошедшая сомнительная игра с дыханием закончилась. Воздух приходится ловить более настойчиво, потому что он необходим... как-бы, для жизни. Получается это сравнительно с отдышкой после долгого бега. Но на этом ничего не заканчивается.       Обречённые всхлипы без слёз. Сухие глаза зажмурены. Состояние вынуждает к плачу от собственной ничтожности из-за проявленной слабости, жалости от невозможности что-либо исправить, и сожаления от того, что его не было в той машине. Было бы лучше, если бы он разбился физически тогда, а не продолжал жить дальше, будучи разбитым морально. Слёз по-прежнему нет, а восстановление дыхания кажется невозможным.       Осаму не замечает, как лампа на прикроватной тумбе, включается. Сонное, ничего не понимающее выражение лица Накахары тоже. Он приподнимается только чтобы включить свет. Происходящее в комнате, очевидно, разбудило его, но, серьёзно, сейчас глубокая ночь! Как можно в такое время пытаться соображать сходу? Чуя безвольно упал обратно на кровать и протёр руками лицо, прежде чем подняться в сидячее положение. Взглядом он нашёл Дазая — к своему удивлению — на полу. Глаза сонно слипаются, пока Чую находит внезапное дежавю.

Flashback…

      Даже если для кого-то урок истории является важным или интересным — этим кто-то точно не является Чуя. Он вытянул ноги, слегка сползая со спинки своего стула. Взгляд голубых глаз опущен вниз, ведь под столом не сильно скрытно спрятан телефон. Остаётся только обновлять ленту: переписываться прямо сейчас не с кем.       От непрерывного изучения экрана его отвлекает карандаш, настойчиво настроивший траекторию к кроссовке Накахары. Будто знал куда катится и не собирался отклоняться от выстроенного маршрута. Обувью Чуя остановил его, сразу поднимаясь взглядом к тому месту, с которого он, вероятно, прикатился. В соседнем ряду столов никто из одноклассников не выглядит так, будто от них только что ускользнул инструмент для записей, и его нужно постараться найти. К тому же, в месте, куда направлен взгляд Накахары сидит только один ученик, к которому могут возникнуть вопросы. Выгнув бровь, Чуя скользит взглядом по Дазаю.       Он ногой толкнул пойманный карандаш ближе к себе, чтобы достать его рукой. Зажав его между двух пальцев, как сигарету, Чуя слегка вытянулся вперёд, чтобы негромко позвать Дазая:       — Эй...       Но Осаму совершенно никак не отреагировал. Чуя привлёк внимание одноклассника ровно с соседнего с ним стола, поэтому пришлось поднять руку в жесте, что он обращался не к нему. Он позвал ещё раз. Реакции снова не было. Чуя приподнял руку с карандашом, чтобы попросту бросить его в одноклассника. В последний момент передумал, небрежно откидывая карандаш на свой стол с мыслью, что вернёт его позже.       Передумал. Только заметив, насколько сильно напряжены вены Дазая в районе запястья.

End of flashback.

      — Твою мать... — всё ещё сонно выдохнул Чуя, сбрасывая ноги с кровати.       Он опустился на колени рядом с Дазаем, к своему разочарованию отмечая, что вены на запястьях снова слишком явно выделяются. Чуя только слышал про подобное состояние. Мимолётной инструкции к услышанному не прилагалось.       — Эй... — Чуя попытался отвести руку Дазая его от головы, чтобы взглянуть в глаза или типа того. Он не придумал конечный план действий.       И очень сильно опешил, когда Осаму с силой ударил его в плечо этой же рукой, после возвращая её обратно.       — Уйди... — бессильно прошептал он через явно сбитое дыхание.       — Куда? — нахмурившись, моргнул Чуя. Его взгляд метнулся в сторону двери. Куда ему уйти то? Он не может уйти, даже если захочет.       Однако ответа на вопрос не последовало.       — Так... — растерянно выдал Чуя, взглядом бегая по комнате. — Ну серьёзно, Осаму...       Ещё одна попытка отвести руку закончилась провалом: Осаму оттолкнул его, как только Чуя наклонился вперёд.       — Отвали от меня!       — Да я бы с радостью... но ты спать мешаешь.       Ничего не ответив, Осаму уложил одну руку на свои колени и уткнулся в неё лбом. Ладонью второй он закрыл себе рот.       Чуя тяжело выдохнул. За всем происходящим остатки сна определённо испарились. Он сел на свою кровать, не сводя глаз с Дазая.       — Так ты меня слышишь? Я думал ты вообще типа... отключился от мира или что-то в этом духе.       Со стороны Чуя сейчас выглядит как идиот. Кто разговаривает с человеком в таком состоянии о его состоянии? В любом случае, ответа он, очевидно не получает. Голубые глаза отмечают, как рука Дазая, оставшаяся на согнутых коленях, сжимается в кулак, очерчивая вены, находящиеся в районе ниже костяшек. Состояние сломанного самоконтроля так и проявляется.       — Эй, Осаму... — Чуя скользит взглядом по комнате, теперь уже нарочно стараясь сделать голос спокойным. Это больше не происходит из-за сонливости. — Здесь идиотские прикроватные тумбы. Сколько их, кстати, в этой комнате?       Несколько секунд снова проходят без ответа и Чуя уже сомневается в том, что это должно было сработать.       — Что?.. — шепчет Осаму.       — Оу, я говорю о прикроватных тумбах. Сколько у нас прикроватных тумб?       Ладонь, закрывающая рот, безвольно опустилась вниз.       — Я не помню...       — Ты прикалываешься, что ли? Они обычно возле кроватей стоят.       — И что?..       — По-моему, в этом есть какая-то закономерность.       Осаму поднял голову, несколько размытым взглядом находя Чую.       — В чём?       — В том, что прикроватные тумбы обычно стоят возле кроватей.       Карие глаза с непониманием сощурились и Осаму ничего не ответил.       — А я спросил тебя о том, сколько здесь прикроватных тумб.       — Каких тумб?..       — Прикроватных. Которые стоят возле кроватей. Наверно, их столько же, сколько и кроватей. Не знаю, я у тебя это спрашиваю.       Осаму повернул голову в сторону окна. Под ним стоят прикроватные тумбы, которыми Чуя уже заебал самого себя. Осаму не так давно читал книгу на одной из них.       — Так и сколько здесь тумб?       — Две? — Осаму пальцем обвел их местоположение. — Две, как и кроватей.       — Странно, да? — натянуто улыбнулся Чуя, продолжая наблюдать за Дазаем.       — Почему? — обратился к нему взглядом Осаму.       — Не знаю... Две кровати, две прикроватные тумбы...       — Так ведь и должно быть, разве нет?       — Ты мне скажи, должно так быть или нет, — пожал плечами Чуя.       — Ну да?.. Это логично. Сколько кроватей, столько и тумб.       — И сколько здесь кроватей?       — Две... — с небольшой задержкой ответил Осаму.       — А тумб?       — Тоже две, — уже быстрее отреагировал парень.       — И какого они цвета?       — Никакого.       — Нихрена себе, — усмехнулся Чуя, чем привлёк к себе взгляд Дазая, всё ещё не до конца вернувшегося в реальность. — Что за цвет такой, «никакой»?       — Они не покрашены...       — Но они и не прозрачные, так?       Осаму тяжело вздохнул, обращая внимание на обсуждаемые тумбы снова.       — Дерево.       — Ну понятно. А цвет какой?       — Какой блин цвет дерева?       — Ну да... — Чуя отвёл взгляд в бок, почти задумавшись. — Допустим.       — Деревянный.       — Ахуеть...       — Нет, — резко сказал Осаму. Будто кто-то перевернул рычаг, отвечающий за голосовые связки. — Какой у тебя блин... красивый голос.       — Серьёзно? — улыбнулся Чуя.       — Ага, — столкнув их взгляды, настоял Осаму. — Не был бы ты полным придурком, я бы признал это раньше.       — Круто, — не опуская уголки губ, пожал плечами Чуя.       — Дерево, как бы, коричневое.       Осаму мгновенно вспомнил лес, на который смотрел из окна заброшенного здания. В мыслях пронёсся вопрос о том, как из дерева вообще можно делать мебель и это абсолютно точно отвлекло от всего недавно беспокоящего. Мысли крутились вокруг комнаты, в которой он сейчас болтает с Чуей, мебели в этой комнате и леса, окружающего их сейчас со всех сторон.       Наверное, чтобы делать мебель из дерева, нужно очень постараться... спилить дерево... а дальше? Как из дерева вообще можно сделать мебель?.. И почему бы после этого не покрасить полученное? Почему у мебели цвет дерева? Как вообще можно было так сделать?..       И ещё куча бесполезных, но отвлекающих от прошлого, мыслей.       — Две прикроватные тумбы коричневого цвета, сделанные из дерева. И один такой же деревянный, большой шкаф, в который мы так и не разложили свои вещи из рюкзаков. Ещё что-то спрашивал?       — Нет, это всё.       — Херню какую-то несёшь, — раздражённо повел плечами Осаму, поднимаясь на ноги. Он вдруг вспомнил, что этот парень, вообще-то, в том же заброшенном здании выводил его на эмоции, и посмотреть на деревья Дазаю не удалось.       — С возвращением, — самодовольно ухмыльнулся Чуя.       — Иди в задницу, — отозвался Осаму, снимая с себя футболку.       Чуя неминуемо оскорбился, однако быстро переключил своё внимание с услышанного на увиденное. Голубые глаза с любопытством пробежались по оголённому торсу. Осаму небрежно швырнул футболку на кровать. Освещение вряд ли можно назвать идеальным, однако Чуя всё же отмечает, что шрамов на теле Дазая в этой области тоже нет. Ну всё.       Раздевать его ниже пояса Чуя точно не планирует, но теперь в его голове сходится — более предположительно — страдающая область. И облегчение, и разочарование. При таком раскладе Чуя, должно быть, никогда не увидит чужие шрамы своими глазами.       Раздевшись, Осаму уходит в ванную, не закрывая за собой дверь. До ушей Накахары доносится шум воды из раковины. Только тогда он с некоторым облегчением выдыхает: ему удалось вернуть Дазая в сознание. Это, говоря честно, было сложно, нервно и почти страшно. Находить в таком состоянии и непонимании самого себя человека, который в не брошенном противостоянии определённо проявит большую стойкость... да, пожалуй, страшно. Не признавая самому себе, Чуя несколько раз смотрел на Дазая с восхищением. Момент, когда этого парня подкосило, неминуемо заставляет нервничать.       Чуя упал спиной на кровать поперёк, чтобы рукой вытянуть рюкзак, оставленный с другой стороны. Не самое удобное положение. Однако задуманное завершено, и он сжимает упаковку таблеток. Чуя успевает только высыпать некоторое количество из банки в ладонь, когда Осаму — не вовремя — выходит из ванной и встречается напрямую с голубыми глазами. Становится неловко. Учитывая, что Осаму уже успел однажды предъявить ему свои догадки по тому же поводу.       А ещё. Он же. Успел послать Чую в задницу, сразу после того, как к нему вернулась возможность мыслить адекватно.       Поднявшись на ноги, Чуя быстро встал напротив Дазая, который, кажется, вовсе не планировал двигаться с того момента, как обнаружил соседа по комнате. Чуя взял его за руку и перевернул ладонь, высыпая в неё горсть таблеток. Карие глаза опустились непосредственно на происходящее, пока брови сошлись у переносицы. Осаму не успевает сказать что-либо, когда Чуя передаёт ему бутылку воды, не закрытую крышкой:       — Я никогда не сидел на полу в бреду, закрывая лицо руками.       После он быстро исчезает за дверью ванной комнаты, в отличии от Дазая, закрываясь.

༒

      Прошедшая, фактически бессонная ночь могла здорово подпортить следующий рабочий день, как минимум, из-за отсутствия нормального сна.       Однако, Чую, наконец-то, ждала пощада. Благословение высших сил, что сегодня не работа с животными. Между делом нашлось время удивиться тому, что работа в принципе здесь на заканчивается, но это быстро оправдалось очевидным понятием климата.       Мысли также занимало вчерашнее состояние Дазая. Понимание, что произошедшее было страшным для него, никак не отставляет факт, что Чуя испугался не меньше. Несмотря на то, что у происшествия явно была какая-то логичная причина, Чуя винил себя за то, что поддался эмоциям, и в итоге...       Он совершил ошибку. Он испугался, после разозлился, и сложно даже сказать, на что конкретно. Ответов несколько, но ни один из них не оправдывает его поступок.       В месте, достаточно удалённым от привычного сбора на рабочее время, Чуя продолжил использовать грабли не совсем по назначению. Они, вроде как, нужны для сбора листьев, но какая в сущности разница, если выполнение заданного идёт прекрасно? Не сам же Чуя решил подойти к стойке с инструментами, — он даже не знает, где они находятся — и выбрать для проросшей травы именно грёбаные грабли? Нет.       «Грёбаные грабли» — точно являются отличным предметом для самообороны.       И, видит Бог, Осаму не сомневается в этом, когда быстро отходит назад от направленных в его сторону граблей.       — Твою мать, опять ты делаешь это?! — разочарованно крикнул Чуя, опуская предмет обратно.       — Ты бы нервы свои проверил!.. — переводя дыхание, констатирует Осаму. — Каждый раз пугаешься, как в последний...       — Я работаю, чёрт возьми. Сам по себе. Я никого не жду рядом с собой в это время.       — Так это ты Оливеру синяк на лице оставил? Тоже не вовремя подошёл к тебе?       — Нет. Я сам удивился этому, но спрашивать не стал: он быстро отправил меня... сюда и дал грёбаные грабли. Обычно мы не работаем в этом месте... и от этого факт, что ты пугаешь меня здесь становится более пугающим!       — Странно... Но я тоже не спросил.       — К чёрту его. О, и конечно, я проверю свои нервы у врача... как только мы перестанем жить в глуши на ферме, придурок!       — Уверен, для этого тебе достаточно обратиться к аптечке в своём рюкзаке, — наконец говорит Осаму. Это — причина, по которой он нашёл Чую.       От услышанного Чуя тормозит. Вот прямо сейчас он чувствует, как адреналин бежит по крови и единственное желание — сбежать. Бежать не останавливаясь, и никогда больше не видеться с человеком перед ним. Пальцы крепко вцепились в деревянную палку, и это почти физически больно. Для палки так точно.       — Что?.. — едва слышно переспрашивает он. Оу. Ему есть что скрывать.       Кажется, Осаму не любит разговаривать. Он вытягивает руку из-за спины и звук ссыпавшихся внутри банки таблеток разбивает барабанные перепонки Накахары. Для его окончательного уничтожения, Осаму пару раз переворачивает запястье и переводит взгляд непосредственно на банку в своей руке.       — ***ин.       Чуя давится воздухом и понимает, что ему сложно и тяжело глотать слюну. Из его рта почти вырывается «я всё объясню!», ведь он пересыпал в ладонь Дазая это... Но его быстро настигает следующее осознание и грабли падают на землю.       Он быстро подходит к Дазаю почти вплотную и с силой тыкает в его плечо пальцем:       — Ты, блять, рылся в моих вещах?!       — Теперь я хотя бы понял, почему ты так скрывал это. Я даже не мог предположить, что твои таблетки с таким составом. Просто ахереть.       — Я убью тебя нахрен!       — О, поздравляю! Ты почти сделал это! Наркотик в превышающей дозе, а в составе есть препарат, который нельзя совмещать с тем, что мне прописали после выписки!       — Ты сказал, что тебе ничего не выписывали... — опешил Чуя. — Я же уточнял это. Абсолютно точно уточнял, твою мать, у меня есть мозги!       — Да, я... у меня нет этих таблеток, я не покупал и не принимал их. — Осаму несколько задумался. — Вот как. Зачем тебе нужна была эта информация на тот момент?! Ты собирался сделать это целенаправленно... когда-нибудь?! Подсадить меня на что-то?!       — Ты, блять, идиот! Что ты несёшь, кому это вообще нужно?!       — По-видимому, тебе! Откуда мне знать?! Зачем ты спрашивал об этом?!       — Потому что ты, придурок—!       — Рот свой закрой, прекрати оскорблять меня!       — Слушай, что я говорю, ясно?! — Чуя несдержанно толкнул Дазая в плечо.       Осаму с силой пихнул его в ответ свободной рукой, но промолчал.       — Ты выглядел хреново, я уже сто раз об этом говорил. Так, будто сдохнешь сегодня-завтра, и я сразу обозначил, что будет условие. Это ясно?! Уже обсуждали. В остальном, когда ты сказал, что таблеток тебе не выписывали, ты также не сказал, что принимаешь хоть что-то, помимо этого. Значит, о запасах беспокоиться не было смысла. И да, чёрт возьми, я предполагал, что твоё состояние дойдёт до абсурда! Допускал, что придётся пичкать тебя своими таблетками, потому что ты не в норме! Даже если какое-то время — да, то это абсолютно точно не «всегда». Только теория вероятности.       — Я мог умереть, если бы принимал свои лекарства в тот момент, когда ты «решил напичкать меня» ***ином!       — Ну и сдох бы значит! Нечего было мне врать!       Щека загорелась от удара.       Чуя заметно опешил. Кожа мгновенно покраснела, однако осознание произошедшего не стремится приходить. Голубые глаза в недоумении обращаются к Дазаю. Осаму растерянно смотрит на свою ладонь, которой только что так беспощадно ударил парня перед ним. Поднимаясь взглядом к Чуе, он не осознаёт, насколько сильно выдаёт себя выражением лица. Раскрытые веки подразумевают, что Осаму так или иначе понял произошедшее и теперь с опаской ждёт дальнейшей реакции.       Чуя убрал обе руки за спину. Пальцы одной из них с силой сжали запястье другой. Вены напряглись, заметно проступая на коже. Пальцы свободной руки сжались в кулак. Осаму неуверенно сделал шаг назад. Его поступок был опрометчивым, и он уже сто раз пожалел о содеянном. Отметив его попытку побега, Чуя сделал шаг вперёд.       Всё происходящее уже можно назвать положительным действием таблеток. Над своей агрессией Чуя может держать контроль. Он непрерывно смотрит в глаза Дазая, иногда забывая моргать.       — Больше никогда. Не смей. Поднимать на меня руку. Тебе ясно?       Не в силах говорить сейчас что-либо, Осаму с тяжестью сглатывает. Он медленно кивает, не отводя взгляд от Накахары, вид которого заметно отличается от того парня, что он привык видеть. В голове мгновенно всплыли все известные ему моменты. Проблемы с законом, и всё подобное. Стоит ли бояться его в самом деле?       — Ты не ответил, — выдохнул Чуя, опуская руки вниз.       — Д-да... Я просто...       — Это было справедливо, — внезапно перебил он. — Но впредь... Никогда.       — Не знаю, что на меня нашло... — признался Осаму. Напряжение будто плавно испаряется.       — Злость, — пожал плечами Чуя. — Я предложил тебе сдохнуть. Было бы странно, если бы отреагировал... ну... никак?       — Ты почти спровоцировал это. Таблетки могли быстро помочь мне отправиться на другой свет.       — Я не заставлял тебя пить их, — безразлично бросил Чуя, обрывая последние остатки моста их взаимопонимания.       Осаму резко посмотрел на Чую самым разочарованным взглядом, на который способен. Разочарование от услышанного заполнило каждую клеточку его тела. Это ощущается, как предательство.       Осаму покивал головой, опуская взгляд вниз. Он знает, какие люди говорят подобное.       Наступившее, тяжёлое молчание никто не торопился нарушать.       Осаму открутил крышку таблеток в своей руке. Он резким движением взмахнул рукой, чтобы высыпать на Чую оставшиеся таблетки. Голубые глаза открылись шире, но он не то чтобы успел осознать это. Пустая банка упала ему под ноги. Белую крышку Осаму с точностью снайпера бросил ровно Чуе в лоб. Пустой звук, сопровождающий этот жест, никто не прокомментировал. Рыжие брови сошлись у переносицы, однако язык Чуя снова проглотил. Зато вспомнил, как моргать, пусть и чаще, чем нужно.       Отряхнув руки брезгливым жестом, Осаму обратился взглядом к Чуе, приподнимая одну бровь:       — У меня выходной. Удачи, коллега.       Чуя чувствовал себя разбитым, когда смотрел ему вслед, пока он не скрылся из поля зрения.

༒

      Во время поисков Оливера по всему периметру фермы, Осаму много думал. Обо всём, что происходило в последнее время.       Как один из итогов, он пришёл к признанию того факта, что ему действительно нужна помощь. Такое проявление панических атак как результат непринятых событий своей жизни абсолютно точно требует вмешательства психотропных препаратов. Но не выбранных пальцем в небо! Решение, принятое Чуей в ту ночь, было глупым и неправильным. С какого чёрта он вообще сделал это?! И каким таким чудесным образом пытается снять с себя ответственность своей последней фразой?! Это работает не так!       После разговора с Оливером, Осаму решил, что он просто прикалывается над ним. Несмотря на то, что ранее таких внезапных выходных не было, парни были уверены, что вся их заработная плата высчитывается в уме... но это был калькулятор. Калькулятор, чтоб его. Осаму чудом сдержал смех. За время этого внимательного высчитывания цифр из головы он успел рассмотреть лицо Оливера ещё раз. Самый большой шрам рассекает его лоб, что подвергается логичному рассказу про аварию. Залипающий правый глаз привлекает к себе внимание снова, и Осаму убеждается в своём предположении.       В любом случае, когда его отпускают — всё становится неважно.       Осаму искренне не хочет видеть Чую. Наверное, больше вообще никогда. Злость и обида мешаются между собой так стремительно, что Осаму неиронично чувствует физические недомогания, которые сложно объяснить. Что-то вроде абсолютной слабости в каждой клеточке тела. Вскоре к этому добавляется головокружение.       Скользнув взглядом по часам, Осаму ложится спать прям посреди дня. Его мысли больше не занимают ни поневольный коллега, ни скрытные личности хозяев этого места.