Однажды в Западной империи

      После вечера всегда следует тихая ночь. Небо темнеет, а воздух становится прохладнее, даже в самые жаркие дни. В императорском дворце тоже становится спокойнее. С тех пор, как приехал герцог, проходит несколько часов. Императрица Ольга долго не задерживает Антона, экспрессивно взмахивает руками и отправляет его переодеваться, да скорее отдыхать.       Вода помогает Антону расслабиться, а чистая одежда добавляет уюта. Когда фонари уже зажглись, а на небе проявляется тонкая долька месяца, Антон выходит на улицу.       Это тихое место – небольшой оазис вдали от оживленных залов власти, скрытое сокровище, красоту которого могут найти только те, кто правда знает, что искать. Двор утопает в зелени деревьев и диких кустов, и воздух наполняется ароматом их листьев. Фонтан, который так любит Антон, как бурлящее напоминание о волшебстве, которое скрыто внутри, а звук воды, омывающей камни, успокаивает душу.       В отражении воды танцуют затемнённые каменные стены дворца, создавая очаровательное зрелище, благодаря которому внутренний двор кажется почти потусторонним. Антон глубоко вдыхает ночной воздух, прохлада неба наполняет его лёгкие. Тёмная ночь усыпана звездами, каждая из которых сияет ярче предыдущей, и среди них на бархатном небе изящно висит тот самый месяц.       Двор – волшебное место, где тает шум и суета внешнего мира, оставляя после себя лишь ощущение тишины и спокойствия.       Но Антон ещё помнит звуки криков, хаос нападения и страх, который поглотил его, когда он смотрел, как гибнут люди. Мог ли он сделать больше? Обязан ли был действовать по-другому в неразберихе?       Образ жены Томаса вдруг предстаёт перед ним. Вынуждает морщиться.       Звук воды и плавающих в ней черепашек – успокаивающая мелодия, которая помогает заглушить боль от того, что он испытал всего несколько часов назад. Мысли о покушении крутятся в его голове, вспышки насилия всё ещё преследуют его.       В темноте Антон чувствует себя одиноким и потерянным. Только вода своим журчанием делает лучше.       В нежном свете фонарей герцог тихо приближается к дорожке во внутренний двор, не желая нарушать спокойствие, окружающее дворец. Он останавливается в нескольких шагах от начала каменной тропы, любуясь хрупкой красотой перед собой.       Герцог – фигура высокая и внушительная, его сильные черты лица отчётливо видны в мерцающем свете фонарей. Однако, когда он смотрит на Антона, в его взгляде появляется несвойственная ему мягкость. Он складывает руки за спиной, расправляя плечи. Его тянет к Антону, к этому хрупкому юноше, который, кажется, всегда в чём-то бросает ему вызов.       В тишине Арсения поражает контраст между силой души Антона и хрупкостью его тела. Даже лёгкий ветерок, шевелящий листья ближайших кустов, кажется, что-то шевелит в Антоне, заставляя его стройные плечи подёргиваться, а волосы – развеваться.       Герцог не может не заметить, как слегка выгибается худая спина юноши, как свет отражается на изгибе шеи. В нём есть что-то женственное, нежная красота, которая очаровывает так, как никто раньше не очаровывал.       Арсений делает ещё пару шагов вперёд и специально чуть громче наступает на землю. Монетчик вскакивает, оборачиваясь на звук.       – Ну и как это понимать? Почему ты не отдыхаешь в своей комнате? – негромко, но с силой спрашивает мужчина подходя немного ближе к фонтану. Однако не приближается к Антону, оставаясь стоять на другой стороне тропинки.       – Решил проведать их перед сном. – Антон кивает на воду и складывает руки за спиной, как бы зеркалит позу Арсения, опуская голову вниз. Гораздо покладистее, чем днём, когда он столько всего себе позволил.       – Черепахи? – Арсений чуть дёргает уголком губ и шагает ближе к каменному бортику, оглядывая Антона внимательнее. Теперь они стоят напротив друг друга. – Чудны́е, – Арсений не замечает, как сам смотрит на ушки слуги, такие необычные и крупные. Хотелось бы ему их сжать, пощипать, чтобы они стали краснеть.       – Не чудны́е они, – перечит Антон, утыкаясь взглядом в животных, – а очень даже милые. У них имена есть.       – И какие?       – Фира и Зим. А вместе они ФираЗим. – Антон подходит немножко ближе к фонтану, оставляя герцога за спиной.       Надо же, он их воспринимает как одно целое. Арсений видит, черепашки действительно плещутся вместе. Тыкаются носами друг в друга и снова ныряют вглубь, чтобы проплыть целый круг.       – Разве им не холодно?       – Не-а. Они греют сами себя.       – Неужели? – взгляд Арсения скользит по тонкой шее, а руки герцог складывает на груди.       – Да, я уверен. А ещё они очень долго живут.       Антон стыдливо прячет от взора правителя своё плечо, которое случайно обнажилось из-за слишком свободной рубахи. Смотрит на Попова, а тот, как обычно, одет с иголочки. Руки в перчатках, сам он в великолепной рубахе, наверняка, очень дорогой.       – Вот как, – мужчина смотрит на черепашек, немного приподняв свою голову. Антон видит в этом жесте привычку: он так смотрит и на своих подданных. И на слуг, и рабочих. Он красив, даже с сегодняшним шрамом возле переносицы. Да, жесток, и да, обманывает всех вокруг с помощью своей харизмы, но он будущий император. Поэтому Антон, всё же, перебарывает себя и выдавливает:       – Ваше Сиятельство, – и Арсений поворачивается на него, будучи немного ниже, но всё равно глядя свысока.       – Что такое?       – Сегодня… я был неправ. – Арсений переводит взгляд на фонарь в стороне, не решаясь перебить монетчика. – Там Ваши люди погибли, хоть Вы доблестно сражались. А я просто вспылил.       Герцог облизывает губы, вдыхает прохладный воздух и перебирает свои пальцы, словно массирует сам себе руки. Он помнит, и слёзы за Томаса, Ника и казначея сегодня уже были пролиты. Но об этом, конечно, никто не должен знать.       – Признание вины, значит. Думаешь, этого достаточно? – он бросает взгляд на округлившиеся блестящие глаза. – Уж изволь извиниться.       – Простите, – тот час же говорит Антон, пиная небольшой камушек, – меня занесло, простите, правда. Ваши люди такие…       – Хватит, – Арсений перебивает его, снова распрямляясь, гордо отворачивается от юноши. – Ты всё правильно говоришь, тебя занесло. Только у тебя это постоянно. Ты дикое животное или ты человек?       Он оборачивается на Антона, а тот потупил взгляд и стоит молча.       – Не отвечаешь?       – Я человек, Ваше Сиятельство.       – Вот именно. Ты не раб и не связан в бесправии. Почто тогда скалишься? – фыркает Попов и у Антона снова бегут мурашки от этого холодного тона. – Я знаю, что с такими, как ты, делать. Думаешь, я каждый раз тебя буду щадить? Тебя нужно усмирить, как усмиряют диких жеребцов, слуга.       Антон не может ни вдохнуть ни выдохнуть, слова Арсения стрелой пронзают его внутренности, заставляя его оторопеть.       – Ваше Сиятельство…       – Достаточно, – отрезает Попов, замечая, как черепашка, что побольше, снова выползла на камень. – Ты хорошо боролся и помог мне. Несмотря на то, что наша карета была без охраны, мы выбрались оттуда. Ты сделал свой вклад, Антон. Посмотри на меня.       Антона снова прошибает, но он поднимает взгляд. Старается смело смотреть в пронзающие небесные глаза.       – Я считаю своим долгом защищать своего правителя.       – Достойные слова, конечно, – герцог немного протягивает слова, оглядывая своего подданного, – но вот считаешь ли ты меня своим правителем?       – Прошу, не сомневайтесь во мне. – Антон мягко ведёт рукой по своему плечу. – Ведь я нисколько не сомневался, когда сегодня нужно было…       Арсений кивает, глядит на самую яркую звезду на небе. Всё равно не так ярко, как глаза напротив.       – Я вот только думаю, слуга…       – Почему лошади не испугались, – монетчик подсказывает, перебивая, но Арсений всё равно задумывается. Резко возвращает взгляд на мальчонку. Смотрит на него, ожидает секунду, две, а после ему приходит в голову то самое, что ему пытаются сказать.       – Ты…       – Лошади не испугались, потому что знали этих людей. Вы же и сами об этом думали?       – Это мои лошади, я их никогда никому не давал, – хмурится герцог, – и мне их не дарили, всю свою жизнь они живут у меня.       – Ну вот и я об этом.       И через несколько минут раздумий, когда они оба повернулись к фонтанчику, Попов бросает тихо:       – Ладно, думать ты умеешь. И боевые навыки на уровне.       – Второй полк, пятьдесят третий корпус. Я проходил обучение. Императрица знает.       – Ты хотел быть солдатом? – ведёт бровью герцог.       – Не хотел.       – И что, никогда не было мечты?       Антон фыркает, невесело усмехается. Глядит на свои руки. Попов имеет в виду службу, но отвечает Антон о своём.       – Всегда была. До сих пор есть, – продолжает наблюдать за черепашками, которые нырнули в воду и плывут по кругу. – Наш конюх тоже южанин.       Арсений в этот раз реагирует ещё более очевидно: всем корпусом разворачивается к слуге, делает удивлённое лицо.       – Что ты сказал?..

~

      Кузница с самого утра похожа на улей: туда и сюда спешат слуги, ухаживая за огнём и подготавливая металл для работы кузнецов. Воздух горячий и тяжёлый от запаха горящего угля и стука молотков по стали.       Среди этого хаоса Серёжа, неся на своих широких плечах тяжесть молота, спешит помочь. Отправляться в дорогу нужно уже через несколько часов.       – Осторожно, осторожно!       – Давай вместе.       – А ты чего стоишь? Попроси Фила тащить ещё.       Серёжа невольно улыбается: он пробыл здесь лишь сутки, а в местный колорит уже успел влюбиться. Только обратно всё равно хочется.       К ней.       Работая, он слышит нечто странное.       – Ну чего ты, Сань?       – Передохнуть хочу. Не серчай, дай мне подышать выйти, – сипло говорит мужчина, с упором на шипящие буквы и растягивая гласные. Мужчины вдвоём стоят в сторонке, переговариваясь тихо, чтобы никто не услышал. Серёжа поворачивается на этого самого Саню.       В воздухе чувствуется южный акцент, не отчётливый напев Северного Королевства и не говор Рохесса, где люди почётче проговаривают рычащие. А мягкая растяжка с юга. Оно слабое, едва заметное, но тем не менее оно есть.       Когда двое мужчин направляются к выходу, предварительно накрыв свой рабочий стол какой-то скатертью, казначей быстро подходит и сдёргивает тряпку. Где-то под ногами трётся белая кошка, такая же гостья, как и Сергей.       Он осматривает металл и инструменты, с аккуратностью проводя руками по поверхности. Затем он натыкается на чужой кусок металла, и в казначее зарождается странное чувство узнавания.       На мгновение Серёжа снова оказывается на берегу Восточного моря, и смотрит, как проплывают южные корабли. Его отец был кузнецом, поэтому он точно уверен, кусок металла перед ним – из южной кузницы.       С растущим волнением Серёжа осматривает инструменты кузнеца в поисках доказательств своих подозрений. А потом находит её.       Небольшую записку, спрятанную за полкой.       Написанную на южном языке.       Серёжа быстро идёт к Паше, который стоит недалеко от правой части кузницы, тянет ему бумагу. Павел, быстро скользя глазами по письму, читает сразу вслух.       – Выдвигаемся на восходе, убьём их на границе. Карета серого цвета. Подстрахуйте.       У рабочих, стоявших рядом, раскрываются рты. Серёжа и сам стоит, будто парализованный какой-то заразой. На него резко сыпется град вопросов:       – Это что же получается…       – Откуда бумага?       – Это твоё???       – Где ты это нашёл? – подходит на шаг ближе Паша и Сергей тут же указывает рукой.       – Там ещё металл из юга, – советник тем временем быстро проходит к столу и начинает рыться в образцах металлов. – Я подумал, вдруг Вы знаете этого человека и он не плохой, просто так получилось, что он оттуда; но тут записка была.       – Вот этот металл?       – Он, – Серёжа кивает, и тут же слышит, как около входа начинается потасовка.       – Задержать! – восклицает Павел, но всё и так очевидно, наружу уже побежали люди.

~

      Три важные фигуры – императрица Ольга, герцог Арсений и барон Ян – сидят в богато украшенной гостиной дворца.       У комнаты замысловатый дизайн, с мраморными колоннами, инкрустированными золотом зеркалами и бархатной мебелью. Стены украшены картинами, и каждая – произведение искусства.       Большой камин тихо потрескивает, а тяжёлые шторы отодвинуты, открывая захватывающий вид на территорию дворца. Огромная комната также освещена хрустальными люстрами, отбрасывающими тёплый свет на полированные деревянные полы. Воздух наполнен тонким ароматом ванили и розы.       – Мне всё ясно! Ничего нового.       Императрица Ольга элегантна, как всегда, наряжена в длинное струящееся платье из шёлка цвета слоновой кости. Её волосы уложены в замысловатую причёску, подчеркивающую её высокие скулы и прекрасные глаза.       – И всё же, Ваше Величество, я бы послушал далее нашего гостя.       Герцог Арсений, жених императрицы, тоже надел свой прекрасный наряд: чёрный бархатный жилет, украшенный золотой вышивкой.       – Мы бы хотели союз, который не накладывает на Западную империю лишних обязательств. Но все бы были в плюсе.       Барон Ян, напротив, одет в простую, но изысканную одежду, которая соответствует его приземлённой личности.       Они обсуждают условия альянса, взвешивая все «за» и «против». Ольга и Арсений внимательно слушают, как Ян делится своими мыслями, согласно кивают головами.       Разговор серьезный, но не без юмора. Их голоса эхом отдаются от стен, когда они обсуждают политическую ситуацию на севере и возможные преимущества союза.       – Скука, скука, – капризно вздыхает Ольга.       Воздух оживлён, а слуги вокруг них двигаются тихо и быстро, удовлетворяя все потребности аристократов, разносят гостям на подносах еду с напитками. Присутствует личная горничная императрицы, готовая помочь во всём, что необходимо.       Но Ольга отмахивается как от своих собеседников, так и от горничной. Благо, мужчины быстро переводят всё в шутку.       – Бесите меня, все бесите!       – Ну что же вы, Ваше Величество. А вот и Ваша любимая симфония.       Атмосфера роскоши и комфорта расслабляет, пианист негромко играет на заднем плане. Слуги, обученные по самым высоким стандартам, вежливы, но ненавязчивы.       Аристократы говорят о политике тихим и размеренным тоном, и большую часть разговора сейчас ведёт герцог. Слуги в комнате молчат, как призраки, стараясь не нарушать покой комнаты. Ольга успокаивается, делает глоток игристого вина из бокала, наслаждаясь его богатым вкусом.       Голос у Попова полный уверенности, взгляд переходит то на барона, то на императрицу Ольгу.       Наконец, после нескольких часов обсуждения, троица приходит к решению.       Ольга и Арсений уверяют, что примут предложение к сведению и внимательно его рассмотрят. И Ян согласен с тем, что свадьба должна иметь приоритет, но политика не будет отставать.       Саша, молодая горничная, работающая в императорском дворце, с тревогой прислуживает в богато украшенной приёмной. Её волнует каждая мелочь, от расстановки посуды до качества вина. Возвращаясь на кухню, чтобы пополнить блюдо, она случайно распускает волосы.       – Ты обязана соблюдать приличия, Саша, – ругается старшая служанка, тут же подмечая неряшливый внешний вид девушки. – Такой халатности нет оправдания!       Остальные слуги нервно переглядываются, обеспокоенные последствиями Сашиной ошибки. Все они слышали о строгих наказаниях для слуг. Особенно, когда во дворце ещё жил племянник Ольги, с этим было туго.       И только Анфиса внутри себя ликует. Саша ей никогда не нравилась. Она провожает взглядом человека: он выбегает из кухни под шумок.       Это значит, что Поль и Ганс наконец встретятся где-то в укромном местечке. Тогда и будет видно, что делать дальше.       Анфиса умиротворённо выдыхает, пока старшая горничная не подходит и к ней. Кажется, пора нести чай.