The Poet and the Muse

Телефон зазвонил ужасно не вовремя. Наруми недовольно глянул на экран и всё-таки быстро нажал на зелёную кнопку принятия вызова. — Что? — Ты ни о чём не забыл? — Да вроде нет. Терпеть не могу такие тупые вопросы. Или говори прямо, или я отключаюсь. — Отключи лучше громкую связь, я сама себя слышу. — Не могу. Да чтоб тебя, чёрт! Руки заняты. — Надеюсь джойстиком, — пошутила Кикору и сама смутилась шутке. — У меня мало времени, чего звонишь? — Меня выписали, а ты обещал, что мы вернёмся к тренировкам. — Да ты слепой, что ли, сука?! Куда стреляешь?! — рявкнул Гэн, почти не слушая собеседницу. — Тебе стрельбы в жизни мало? — А я так тренируюсь. Пока тебя не было, я был счастлив и мог заняться по-настоящему важными вещами! Кикору услышала, что в комнате Наруми что-то упало. Вероятно, откинутый в гневе джой. Когда капитан заговорил, звук был значительно чище — видимо, он всё-таки выключил громкую связь. — Меня снова из-за тебя убили, горе-ученица. — Кто бы говорил, горе-наставник, – надулась девушка. — Ты меня тренировать должен, а не... По-настоящему важными вещами заниматься! Что бы это ни значило... — Тебе ещё нельзя. — Это ты откуда знаешь? Гэн вздохнул. Большая яркая надпись «You lose» на экране сулила неприятное возвращение к повседневной жизни. — А то я по больничкам не валялся. Не будет тренировок, забудь пока. Большее, что я могу тебе предложить — прогулка. Куплю мороженого раненой героине. Устроит? Повисла недолгая тишина, прервавшаяся ворчливым: — Яблоко в карамели. — По рукам. Встретиться договорились через два часа. Кикору нужно было переодеться и «смыть с себя это место», как она выразилась. Заманчивая идея вернуться к игре была отброшена, как нежизнеспособная. Кто ж в своём уме может поиграть часик и остановиться? Поэтому Наруми всё-таки открыл почту, в которой ждал обстоятельный рапорт о недавних событиях от их непосредственных участников. Встреча сразу после инцидента ощутимых результатов не принесла. Эмоций было больше, чем конструктивного общения. Командующий медицинской службой совершенно по-детски обиделся на, возможно, излишне резкое замечание капитана: — От вас пользы ровно никакой. Раненых с поля боя сами бойцы выносили. Расформировать всё подразделение к чёртовой матери. Бюджет целее будет! — Атака была слишком массированной! Мы не можем быть везде одновременно! Наруми едко процедил: — Мы можем, а вы нет? Тогда какой от вас прок? Задохнувшись от возмущения, командующий выпалил: — Знаете что, капитан, а идите-ка вы к чёрту! Делайте всё сами! Гэн наклонился вперёд, соединяя кончики растопыренных пальцев. — Предлагаете мне ещё и вашу работу делать? Что ж, мне не привыкать. Я и так за весь корпус пашу. Тут уже на него со всех сторон посыпались обвинения. От безобидных «вы преувеличиваете» до вполне злобных «да кем ты себя возомнил, сопляк?!» В общем, крика много, толку ноль. Поэтому в итоге пришли к решению составить по рапорту от дивизиона и обменяться ими. Сёрьёзная капитан Аширо в тот же день прокомментировала каждый файл, по пунктам расписав, с чем согласна, а с чем нет. А вот Наруми всё откладывал. Он собирался заняться этим, пока Кикору в больнице, но всё время переносил на завтра. В конце концов, Кейджи был прав. Месяца два тишины им обеспечены. Вряд ли сослуживцы придумали что-то принципиально новое. Днём раньше он со всем ознакомится, или днём позже — значения не имеет. Видимо, этот день настал. Пооткрывав все документы, он издал протяжный стон — самым коротким был его собственный. Прочие же растянулись на пару десятков листов. Каждый. — Можно подумать, мы не кайдзю мочим, а в офисе бумажки перекладываем, — буркнул он, но к чтению всё-таки приступил. В то же время Кикору мокла в душе. Именно мокла, уже добрых полчаса наслаждаясь одиночеством. Её больше не окружали врачи и медсёстры, бдительно следящие за состоянием днём и ночью. Однажды Кикору проснулась посреди ночи и застыла от ужаса — из темноты на неё кто-то внимательно смотрел. Оказалось, что причин для паники нет — это просто дежурная медсестра заглянула проведать пациентку и присела на минутку отдохнуть от беготни между палатами. Но всё равно это довольно жутко — не иметь возможности остаться в одиночестве. Надо отдать ей должное, девчонка очень быстро поправлялась. В отличие от Наруми, Шиномия была дисциплинированной не только на тренировках или поле боя. Умение чётко выполнять приказы распостронялось на все сферы её жизни. Рекомендации врачей исключением не стали. Поэтому буквально через несколько дней руки её были свободны от надоевших оков гипса, синяки на рёбрах пожелтели, а голова перестала кружиться в самый неожиданный момент. Возможности медицины шагнули далеко вперёд, когда люди научились оборачивать регениративные способности кайдзю в свою пользу. Кикору предпочитала не думать, какой ценой человечеству досталось это благо. Пока она валялась, в гости успели заглянуть, казалось, все. Новички из третьего дивизиона (хотя новичками их уже перестали считать. Вынужденное боевое крещение практически уровняло их со старшими), ребята из первого, с которыми она успела неплохо познакомиться, Хошина-сан и капитан Аширо. Ей приносили вкусности и свежие новости, смешили и забалтывали. Кикору в какой-то момент даже стало неловко. Можно подумать, она единственная сражалась и пострадала. Потом Рено рассказал, что это своего рода традиция и почётная обязанность всех оборонцев — навещать раненых товарищей. Она не была единственной. И о похоронах Ичикава тоже рассказал. Коротко и сухо. Кикору видела, насколько для него это непростая тема и не стала давить и выспрашивать подробности. Гэн тоже приходил. Сказал, что заскочил на плановый осмотр после перегруза, заодно и к ней заглянул, раз всё равно пришёл. Кикору это вполне устраивало, вот только он соврал. На самом деле Наруми приходил к ней дважды. В первый раз через пару дней после того немного неловкого разговора. — Кикору, ты тут или не тут? Я захожу. Не тут... Палата была пуста. Телефон был брошен на незаправленную кровать, рядом валялась полупустая упаковка чипсов. — Ага, вредную гадость трескаем, — протянул Наруми, разглядывая пачку. — Осуждаю, но понимаю. В палате было светло и даже по-своему уютно. За три дня пребывания здесь Шиномия умудрилась превратить место, которое у большинства людей ассоциировалось с болью и дискомфортом, во вполне сносную комнату. Наруми увидел под подушкой краешек журнала с сёдзё-мангой и закатил глаза. Единственное, что выглядело нуместно-печально — повядшие цветы. Они скорбно опустили некогда пышные головки, словно из пучка белых воздушных шариков кто-то медленно выпускал воздух. Наруми коснулся кончиками пальцев одного бутона, невольно удивившись тому, какой он нежный на ощупь. Вытянул цветок за тонкую ножку и принялся вертеть в руках, внимательно разглядывая. Пионы были почти такими же белоснежными как раньше и, повинуясь странном порыву, капитан забрал цветок с собой. Дожидаться Кикору он не стал. А во второй раз действительно решил совместить неприятное с бесполезным. — Отдыхаешь, бездельница? — А тебе завидно? — огрызнулась Шиномия. — Да нет. Просто констатирую факт. Что-нибудь болит? — Да в порядке я, в порядке. Перестаньте со мной носиться как с тухлым яйцом, — буркнула Шиномия и сама себе мысленно подзатыльник дала. По поджатым в злорадной улыбке губам она поняла — Наруми ей это обязательно припомнит. — Куда цветы дела? — спросил он, кивая на пустуюшую теперь вазу. — Выкинула, — с показным равнодушием махнула она рукой. — Надоели. — А я смотрю, тебе опасно надоедать. Пойду-ка я, пока цел. Он и правда собрался уходить, но Кикору тихо спросила: — Ты злишься? Он повернул голову, посмотрел на девушку внимательно. Она тоже старалась ответить тем же, выдержать взгляд светло-карих глаз. — Не злюсь. И даже не разочарован. Но определённые выводы для себя сделал. Эти слова были хуже крика и ругани. Хуже открытых обвинений и безжалостной критики. Кикору прикусила нижнюю губу, но взгляда не отвела. — Какие? — Давай это обсудим, когда ты восстановишься. Пока не бери в голову. Он её наказывал. Жестоко и расчётливо. Наказывал за то, что она оказалась недостаточно хороша. Недостаточно сильна. Слишком эмоциональна и незрела. За то, что не показала всё, на что способна. Или хуже того — показала, и большего ей из себя не выжать. Очень хотелось заплакать, но Кикору изо всех сил старалась глубже дышать и держать эмоции под контролем. Она это заслужила. Наруми научился этому приёму у её отца. Ужасная тактика, но эффективная. Кикору не знала, что сам Исао частенько проделывал нечто подобное с Гэном, и ему прекрасно было известно, как жестоки такие слова от наставника, которого уважаешь. Но он кое-что важное не учёл. Речь уже шла не только об уважении. — Милый сарафанчик, — одобрил Гэн выбор Кикору. — Ага, спасибо, — отмахнудась она. И всё бы ничего, но прежде, чем сделать окончательный выбор, Кикору переодевалась шесть раз. — Куда идём? — Да куда угодно. Раз уж ты меня от важных дел отвлекла, сама и решай. Пожав плечами, девушка просто пошла вперёд. Какая, в целом, разница? Разговор предстоял непростой, да и яблоко в карамели само себя не купит. — Когда тренировки возобновим? — Когда я решу, что уже пора. Пока я так не решил. — Гэн, я её победила. — Я знаю. — Одна, без помощи. И не погибла. На что ты злишься? — Сказал же, не злюсь. — Хорошо, какие выводы ты там для себя сделал? Гэн надувал большие розовые пузыри из жвачки, которые лопались с громким сочным треском, и совершенно не разделял делового настроя Кикору. Он уже успел и пожалеть, что использовал на девчонке методы воспитания её же отца, и обругать себя за излишнюю строгость. Но ей он этого, конечно, говорить не планировал. — Ты слишком самонадеянная. — И это ты мне говоришь? — опешила Шиномия. — Я говорю. — Да настырнее и самоувереннее тебя человека в мире не существует. Наруми вздохнул. Он уже смирился с тем, что о субординации девчонка давно забыла, но не шестнадцатилетке его носом тыкать. — Между нами существенная разница, — заметил он, становясь серьёзным, — Опыт. Жизненный, а главное боевой. Я знаю, на что способен. Знаю, на что могу рассчитывать и с чем справлюсь. Знаю, когда лучше отступить или запросить подмогу. Ты же не знаешь ни черта. Это был твой первый серьёзный бой, и ты только чудом не погибла. Я рад, что с тобой всё в порядке, но позволишь себе ещё хоть раз нечто подобное — и можешь даже не мечтать о том, что я буду тебя дальше тренировать. Он умолк и посмотрел на Кикору, даже не пытаясь скрыть, что оценивает каждое её движение и изменения выражения лица. Она сглотнула. — Ты же сам сказал, что я справлюсь. Мне Кафка рассказал. — Да, было дело. Догадаешься, почему, или и это разжевать? — Ты уж разжуй, пожалуйста, — попросила Шиномия, нервно комкая край подола. Стараясь не смотреть на октрывшуюся коленку, Гэн терпеливо ответил: — К тому моменту, как я это сказал, за мной летела вертушка, чтобы быстро тебя вытащить, случись что. Относительно рядом с тобой в номерном экзо-костюме был только я. Посылать кого-то ещё не было никакой возможности, все носители оружия экстра-класса были заняты в бою, а с ребятами в обычных костюмах эта тварь бы быстро разделалась. Хуже того, они бы оказались между двумя сражающимися ошалевшими противницами. Для наших штабных умников в приоритете такие, как мы с тобой, а не такие, как мои погибшие ребята. Ты уверена, что смогла бы жить с грузом вины за чужие смерти в столь юном возрасте? — Я уже живу. За маму и папу. Наруми скорчил совершенно неуважительную рожу. — Хикари-сэмпай погибла, когда ты была совсем мелкая, а в смерти Исао-сэнсэя уж точно не ты виновата. Не бери на себя чужую ответственность. От этого никому хорошо не будет... Наруми осторожно коснулся её плеча в попытке сгладить только что сказанное. Девушка притихла, глядя себе под ноги. — Когда станешь капитаном, если, конечно, станешь, у тебя будет собственное маленькое кладбище. А пока тебе нужно научиться вовремя останавливаться и отступать. Сломанными руками слишком много не навоюешь, а нам потом ещё и лечить тебя придётся. Поняла? Кикору кивнула. Какое-то время шли молча. Это было довольно неловко и ужасно нелепо. Гэн чувствовал себя так, будто не ученицу отчитал, а с девушкой поссорился — чувство иррациональной вины в определённый момент заставило его попытаться найти новую тему для разговора. В голове вертелась всякая ерунда и молчание затягивалось. Спасительный киоск, торгующий разными сладостями, включая эти чёртовы яблоки в карамели, явился как оазис посреди пустыни. — О, смотри. Нам сюда, — обрадовался Гэн, первым подходя к прилавку. — Выбирай. — Вон то розовое хочу, — ткнула Кикору пальцем. Получив заветный плод, она под косым взглядом капитана тут же запустила в него зубы. У Гэна аж челюсти свело. Он сладкое любил, но это, по его мнению, был явный перебор. Разумеется, девчонка моментально завязала в тягучей мякоти. — Фто смефново? — возмутилась она, пока Наруми хохотал, схватившись за живот. — Ты бы себя видела, это нечто. Стой-стой, дай я тебя сфотографирую! Отправлю Кейджи-сану, он со смеху помрёт! — Не смей! И пожалей старика, ему бы ещё жить да жить! Напряжённое молчание как ветром сдуло. Будто и не было критически важного разговора. Не было подступающих к глазам слёз и желания провалиться на месте. Вроде бы и никому не приходилось переступать через себя и заставлять говорить важные, но обидные вещи той, кому не хотелось. Точнее, дело не в желании. Объяснить как устроен мир было необходимо, раз уж взял на себя роль учителя. Но необходимость эта явственно горчила на языке. От яблока незаметно остался один огрызок и Кикору решила, что на сегодня нагулялась. Ответы, которые она хотела получить, были даны, риск кариеса тоже себя оправдал — яблоко оказалось удивительно вкусным. — Не буду тебя больше отвлекать. Спасибо за компанию, и я жду начала тренировок. — Ну, жди, — улыбнулся Гэн. — Я пошла. — Иди. Кикору с места не сдвинулась, глядя на капитана как-то странно. Медленно произнесла: — У меня немного необычная просьба, — лицо её резко залила краска и Наруми вскинул брови. — Выкладывай, — насторожился он. — Ты можешь... Можешь подержать меня за руку? — Чего?.. — Ничего, забудь. Она промчалась мимо, но далеко не ушла. Быстрое движение, и вокруг запястья сомкнулись пальцы. Кикору качнуло назад и она неловко затормозила. — Так? — спокойно уточнил Гэн. — Нет, но это неважно. Давай сделаем вид, что я ничего не говорила, а ты ничего не слышал, — на капитана она старательно не смотрела. — Слышал. Почему ты об этом попросила? — Хотела проверить, не показалось ли мне. Проверила — не показалось. Гэн подошёл чуть ближе, всё так же сжимая её запястье. — Мне нужно беспокоиться? — Да. — Ясно, — глухо сказал он. — Что тебе не показалось? — Что я попала в ловушку всех на свете школьниц, у которых есть молодые учителя. Это так чертовски глупо! Она дёрнула рукой, высвобождая запястье, и нашла в себе отвагу взглянуть в лицо своему страху. Надо сказать, лицо у страха было на редкость глупое. Наруми вытаращился на неё, слегка приоткрыв рот. Девушка не выдержала и прыснула в ладошку. — Ты чё, влюбилась? В меня?! — для верности капитан даже пальцем себя в грудь ткнул. — С ума, что ли, сошла? Зачем?! — Я же не специально! — Дай-ка руку назад, — потребовал он. — Давай-давай, твоя очередь. Шиномия послушно протянула раскрытую ладонь. На этот раз за руки держались как положено. — Ну, и зачем это? — спросила она. — Эксперимент провожу. — Какой? — Как быстро тебе надоест держаться потными ладошками на жаре. Девушка с облегчением рассмеялась, отбирая конечность. — Я переболею, дай мне немножко времени, — виновато попросила она. — Точно? — Точно! — Фи, — расстроился Гэн, — тогда не влюбилась а так, запала. Я достоин большего. Он развернулся и пошёл в обратном направлении, давая понять, что разговор окончен. А Кикору уже решила, что если бросаться в омут, то с головой. Да так, чтоб не выплыть. Обратно шли молча. Как ни старались они оба перевести всё в шутку, получилось не очень. — Раз уж ты меня до дома проводил... — Это военная база, и я тут тоже живу, — напомнил Наруми. — Раз уж ты меня до дома проводил — целуй. Молодой человек поперхнулся и невольно отступил на шаг. — Обалдела, что ли? — Ну, я сама тогда, — шептуна она, шагнула вперёд и встала на носочки. Её губы всё ещё хранили привкус карамели. Гэн не сразу понял, что происходит. Только когда она прижалась сильнее и провела языком по его нижней губе. Опомнился он быстро. Аккуратно, но настойчиво отстранил её от себя, выдохнул: — Не смешно. — Не шучу. Вкусно. Яблоко очень вкусное, спасибо, — пискнула она и поскорее сбежала подальше от серьёзного взгляда капитана.