The Poet and the Muse

Силы Обороны Японии в полном составе были подняты по тревоге около одиннадцати утра по токийскому времени. Бойцы, тревожно переговариваясь на ходу, хватали экипировку. Кто-то буквально подпрыгивал от нетерпения ринуться в бой, но больше было тех, кто напряжённо ждал чего-то большого и нехорошего. — Началось, — коротко бросил Наруми и плотоядно улыбнулся. — Где я нужен? Ох, простите за формулировки — ясно, что везде. Где нужнее? — Заявка из Сумида, фортитуда 8.2, гранд-кайдзю. — Скоро буду. Что встали, — обратился он к своим людям, — мы нужны! Когда отряд прибыл на место и оценил обстановку, капитан сосредоточенно произнёс в общий канал: — Приступаем к зачистке сектора. Эй, Аширо, ты там со своими как, справляешься? — Если есть время переживать, переживай за себя, — демонстративно холодно ответила командующая третьим дивизионом. Наруми тихонько хихикнул: — То есть справляешься? Неплохо, неплохо... Для тебя. — Капитан провёл раскрытыми ладонями по волосам, убирая чёлку назад, — Ладно, поболтали и хватит. Вперёд! Вокруг закипела деятельность. Гражданских спешно, но слаженно эвакуировали, не давая панике распространяться. — Мне стра-ашно, — скулила девочка лет двенадцати, цепляясь за рукав кого-то из отряда. — Тебе нечего бояться, малышка. С нами капитан Наруми в своём экзокостюме. Эта гигантская штука не причинит тебе вреда, капитан не позволит. Прямо сейчас в нашем секторе нет существа опаснее, чем он сам. Несколькими минутами позже, когда Наруми Гэн уже перестал реагировать на переговоры в канале и активировал костюм, Шиномия Кикору прижалась грудью к панели дисантируемой капсулы и надвинула на лицо маску. — Готова, стартую, — отрапортовала она. С виду девчонка была само спокойствие и собранность, но только ей одной было известно, каких усилий это стоило. Она, может, тоже хотела заплакать и спрятаться за спину капитана, но осознание, что спина, за которую сейчас прячутся испуганные люди, её собственная, заставило сгруппироваться перед прыжком. Несколько секунд свободного падения — и активация. За спиной распахнулись крылья, оборудованные двигателями. Кикору начала стремительное снижение. Её цель, антропоморфный кайдзю, провожала полёт внимательным взглядом. — Приземлилась? — раздался к наушниках голос капитана. Он неровно дышал и посторонние шумы выдавали движение. Наруми куда-то бежал. — Да, порядок, — сдержанно ответила Шиномия. — Даю тебе десять минут на зачистку сектора, горе-ученица. Пострадаешь — убью. — Мне хватит и пяти, горе-наставник. За собой последи, твоих похорон мне только не хватало. А сейчас голос доносится откуда-то издалека. Словно через вату или толщу воды. Но в том, что это определённо был голос капитана, Кикору не сомневалась. — Эй, оклемалась, спрашиваю? Шиномия несколько раз моргнула и осоловело огляделась по сторонам. — Ты что здесь делаешь? Почему не в Сумида? Ты что, отряд бросил? — она не понимала, что происходит. Было так тихо, что в ушах болезненно звенело. Канал отрубился? Или просто все на базе погибли? — Эй, эй. На меня смотри, — Гэн бесцеремонно взял Кикору за подбородок и развернул лицо на себя. Пощёлкал пальцами у неё перед носом. — Голова не кружится? — Нет, — отстранённо ответила она. — Почему так тихо? Почему я не слышу ребят? — Потому, что ты без наушников. — Наруми продолжал деловито её осматривать, — Выпали, когда ты с высоты упала. — С какой ещё высоты, что происходит?! — она начала потихоньку приходить в себя и злиться оттого, что не может сориентироваться. Кикору попыталась встать, но капитан, всё ещё сидящий рядом на корточках, резко ухватил её за плечо, не позволяя этого. — У тебя кости переломаны, я уже вызвал медиков. Давай-ка полежим, оп-ля, — он быстро, но бережно опрокинул девушку на спину. — Если ты мне сейчас всё не объяснишь, я за себя не отвечаю. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Кроме них двоих вокруг никого не было и Кикору не могла вспомнить ничего с момента, как пробила ядро собственной черноволосой копии. «Так, уже немало. Если ядро поражено значит, она умерла. Значит, я победила!» — Я победила? — озвучила она свои мысли. — Да, — Гэн задрал голову, наблюдая за заходом на посадку медицинского вертолёта. — Но переломалась знатно. Ты почему крылья не раскрыла? — Какие? Наруми сердито раздул ноздри: — Они туда что, пилотов-новичков выпустили? Нашли время! Какие-какие, которые у тебя за спиной! — бросил в канал, — Сука, если вы ещё протяните, я уже вам что-нибудь сломаю! — Простите, капитан, почти сели. Через несколько минут к Кикору подбежали парамедики и переложили на носилки. — Ты с ними, — прокаркал Кейджи в наушник Наруми. Упреждая возражения, добавил, — Рот закрой и не спорь. Наруми стиснул челюсти так, что проступили желваки, но молча забрался в летающую посудину. — Все живы? — спросила Кикору после долгой паузы, уже высоко в воздухе. Шевелиться ей не разрешили, но говорить было можно. Нируми помотал головой. — Мои, третий дивизион? — Двое моих. И одна при смерти. — Мы победили? — Не совсем. Не жужжи над ухом, сделай милость. Девушка прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Терпение. Терпение... Терпению есть предел. — Да что, блять, произошло, Гэн?! Хватит меня в неведении держать, я что, не заслужила правду знать?! Наруми повернул голову и посмотрел на ученицу с таким удивлением, будто она внезапно на клингонском заговорила. — Ты чего ругаешься? Понятно, головой ударилась, но не настолько же! А вот это совсем лишнее. Кикору плакала. Нет, не плакала - рыдала, запрокинув назад голову. — Это всё ты винова-ат! — Да я-то что? Ладно-ладно, перестань. Есть убитые и раненые, но в целом мы в порядке, потери небольшие. Своего я быстро завалил, потом Аширо из здоровенной пушки шмальнула. Дружок твой зубастый подключился. Нормально всё, не плачь! На капитана было жалко смотреть. Он выглядел таким потерянным и явно не знал, что делать. — А дев... Дев... Девятый... Где? — всхлипнула Кикору. — Ушёл, — капитан помрачнел. — Не понимаю, как он это делает. И сколько ещё будет таких атак, как сегодняшняя. Ой, давай заканчивай. Эти ваши слёзы женские — ужасная штука. Вокруг суетились медики, аккуратно извлекая плачущую, на этот раз уже от боли, девушку из костюма. Наруми отвернулся. Дело было не в том, что она была в коротких обтягивающих шортах и майке из тонкой ткани. Ему не нравилось смотреть на то, как ей больно. Ещё с первого сопряжения он понял, что не хочет присутствовать при надевании Кикору номерного костюма. Да, он сам через это проходил. Да, сам вырубался первые два раза, пока костюм под него не подстроился. Это ерунда, все они через это проходили. Но одно дело, когда больно тебе, а другое — кому-то рядом. Раньше Наруми это не сильно беспокоило. Бывали и ранения в его отряде, и даже смерти, как сегодня. Но в такие моменты капитан просто отдавался потоку боя, не обращая внимания ни на что, кроме цели. От боли Кикору деться было некуда. Когда она надевала костюм во второй раз, молодой человек малодушно сбежал, сделав вид, что у него неотложное дело, и вернулся уже после того, как девчонка пришла в себя и уже вполне уверенно двигалась внутри новой игрушки. Потом, когда управлять костюмом у неё стало получаться хорошо и процесс сопряжения перестал доставлять дискомфорт, капитан расслабился. Он успокаивал себя тем, что она — дочь наставника, для которой теперь он сам наставник. И он знает её давно. И не такая Кикору и заноза и правда талантливая. Они проводят много времени вместе и можно сказать, стали друг другу не чужими. Но тот факт, что он заметил её шорты и майку, очень беспокоил. Особенно майку. Точнее то, что под ней. — Теперь вы, капитан, — девушка-медик осторожно тронула Наруми за плечо. — Я сам, — отрезал он. С костюмом у парня были свои отношения, не терпящие чужого вмешательства. — Дайте ей чего-нибудь от боли. — Уже дали. — Наревелась? Почти прилетели. — Не смотри на меня, — Кикору зажмурилась. Двигаться было по-прежнему нельзя, да и не хотелось. Медицинские датчики чутко сканировали ватное непослушное тело. — Ты ничего не видел и ничего никому не расскажешь. Капитан не ответил. На Кикору он и правда больше не смотрел. На базе их быстро растащили по разным отсекам. Наруми пострадал значительно меньше и мог передвигаться сам. По нему только перегрузка ударила — пятнадцать минут в режиме максимального потенциала того стоили, но за всё нужно платить. Шиномию же укатили в интенсивную терапию. У неё были сломаны обе руки, ушиб рёбер и сотрясение мозга. Потрёпанные оборонцы возвращались с боевого задания, некогда было отвлекаться на посторонние мысли. Анализ произошедшего и разработка дальнейшей стратегии не терпели отлагательств. Поэтому Гэн быстро отделался от врачей с их бестолковыми рекомендациями и отдал приказ собрать командующих. Для начала нужно было вызвонить Кейджи и устроить выволочку кураторам медицинских бригад. Такая медленная и некачественная работа может стоить людям жизней. — Не пыли, — спокойно и ровно произнёс заместитель капитана первого дивизиона. — В ближайшее время эта тварь не нападёт, ему тоже силы восстановить нужно. — Не разговаривай больше со мной, будто я щенок, — злобно сверкнул глазами капитан из-за плеча медсестры, ставящей капельницу. — А ты щенок и есть. Какой ты командир, если не умеешь вовремя признать, что нуждаешься в помощи? Пусть даже и медицинской. — Ты мой авторитет подрываешь, старик. — Если тебя убьют, всем будет насрать на твой авторитет. Твоя умная голова варит иногда не в том направлении. Для этого Исао меня за старшего и оставил. Он прекрасно знал, на что ты способен, а в чём плох. — Я хорош во всём и прекрасно знаю, что делаю. Дождался бы следующего вертолёта. Кайдзю раскидали, я не сдох. Продержался бы ещё пару минут. — А что плохого в том, что ты полетел с Шиномией-чан? — Кейджи придал лицу самое невинное выражение из всех, на которые был способен. — Она мне весь мозг вынесла! Истерики ещё эти... Он замолчал. Содержимое капельницы начало действовать. Он не знал, что там, но от прозрачной мутноватой житкости, поступающей в кровь, стало легче дышать, пульс выровнялся и заклонило в сон. — Отдохни. Ругать подчинённых будешь завтра, — старый офицер похлопал командира по плечу и тяжело поднялся со стула. — Цветов я ей сам закажу. — Каких цветов? — Наруми медленно закрыл глаза. — Она пионы любит. Капитану снился океан. Спокойные волны плавно накатывали на берег, рождая размеренный шелест. Было тепло, но не жарко, в воздухе пахло летом и чем-то сладковатым. Абсолютно пустая голова была приятно лёгкой. Ни ответственности, ни страха, ни злости, ни ярости. Он не помнил, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Наверно, в детстве. Да и то, Наруми не был уверен. Пробуждение было тяжёлым и медленным, будто на груди устроился средних размеров кайдзю. Глаза открывались так же медленно и постепенно, как накануне закрывались. Наяву тоже было тепло и пахло так же, вот только реальность отличалась не в лучшую сторону. Телефон на тумбочке разрывался ввинчивающейся в мозг трелью. Гэн вслепую протянул руку с желанием запустить гаджетом в стену. Но вместо этого он поднёс трубку к уху. — Аширо? Живая, никак? — И тебе доброго утра. Как сам? — Болю. Все твои живы? — Да. Слышала про твоих. Соболезную, Гэн. Наруми сел в кровати и прижал ладонь к глазам. — Пиздец денёк, скажи? Во сколько сбор? — В три, сам же назначал. Как наша девочка? Он встал, медленно разгибая колени. Прошёл по палате, огляделся. Чистая одежда, лежащая сложенной на стуле, порадовала. Придерживая трубку плечом влез в футболку. — Не был у неё ещё. Вчера дела были не очень. Но она в интенсивке, там на ноги ставят быстро. Уже жалею, что сам отказался. Меня накачали чем-то, от чего теперь башка пустая. Мина хотела пошутить про то, что это её обычное состояние, но воздержалась. Вместо этого произнесла: — Да, Соширо тоже что-то такое дали. До сих пор спит. — Слабак, — криво усмехнулся Наруми. — Заедешь к нам? Для Кикору будет важно. — Заеду попозже, но давай сначала ты. Это важнее. — Тц, скажешь тоже. Ты для неё пример, а я так — побегать. — Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие. Увидимся в три. Мина положила трубку, а Наруми ещё несколько минут обдумывала её слова. «Важнее». Кикору проснулась и с удивлением обнаружила, что чувствует себя вполне сносно. Спрятанные в тонкие гипсовые рукава руки совсем не болели, голова только была тяжёлая, будто по ней ударили. А, собственно, так оно и было. Вчера, несмотря на возмущения врачей, к ней в палату в прямом смысле прибежал Кафка. На нём не было ни царапинки. — Удобная это штука, шкура кайдзю, скажу я тебе, — серьёзно сообщил он. — Даже замкому Хошине досталось, а я как новенький. Да, побили маленько, но это ерунда! Ты как? — Как видишь, — устало выдохнула Кикору. — Ты видел как я упала? — Не, только рассказы слышал. — Ну, хоть с чужих слов расскажи, я вообще ничего не мопню. — Чё, правда? Обидно... Ну, короче. Подробностей Хибино не знал, но выходило, что в штабе уже волноваться начали, что Кикору не справится. Её двойник-кайдзю утянул девушку в психологическую ловушку. Кикору не реагировала ни на вопросы, ни на приказы. Её тело просто застыло на месте безвольной куклой. Узнав об этом, Наруми настоял, чтобы ей дали ещё время и не пытались вытаскивать. «Она справится, училась у лучших», — заверил он командование, но сам вызвал вертушку, чтобы быть рядом, если понадобится помощь. Кафка слышал переговоры в канале, но не слишком вдавался — он и капитан Аширо были заняты преследованием девятого номера. Он услышал только взволнованный голос кого-то из штабных: — Она двигается! Шиномия вернула контроль! Кикору припала к земле, словно беря разбег, а потом резко оттолкнулась, набирая скорость, и атаковала противницу с воздуха, целясь в обнажившееся ядро. Она попала, но кайдзю из последних сил оттолкнула от себя нападавшую и Кикору полетела спиной вперёд. Она словно снова застыла, совершенно не пытаясь приземлиться поудачнее. — Я потом узнал, что ты серьёзно спиной приложилась. Ну, а дальше капитан Наруми подоспел. — Вот как. Я этого совершенно не помню. Спасибо, что рассказал. Надо же, я её сделала... Сама! Кафка ушёл минут через двадцать, убедившись, что маленькая госпожа будет в порядке. И сегодня утром она проснулась даже в какой-то степени счастливой, насколько это было возможно в текущих обстоятельствах. Не сразу, но она заметила букет белых пионов в такой же лаконично-белой вазе. Кикору уставилась на цветы, словно они были и не цветы вовсе, а гремучая змея, поднимающаяся из вазы по приказу дудочки. Нет, пионы она любила, но откуда они взялись? Кафка с собой не приносил, значит, они появились когда она спала. — У-у-у, — тоненько пискнула она и захотела как маленькая скрыться под одеялом с головой. Цветы были от капитана, в этом не было сомнений. Ну и сцену она ему устроила вчера... Да как посмела только? Это всё стресс и сотрясение мозга. Не могла же она в здравом уме реветь при нём и обвинять в чём-то? А может, этого и не было? Вдруг приснилось?.. — Я захожу, — он не спрашивал, просто констатировал факт. Кикору встретила Гэна тяжёлым взглядом из-под ресниц. — Как себя чувствуешь? — Униженной. Наруми старательно делал вид, что совершенно не понимает, о чём она. Он присел на тумбу у кровати и равнодушно спросил, кивая на цветы: — Понравились? — Да, это мои любимые. Спасибо. — Кейджи-сана благодари. — А-а-а... — протянула она, стараясь скрыть разочарование. — Ты прилично держалась. В следующий раз получится лучше, но это уже хороший результат, — это был первый раз, когда капитан её хвалил. В своей манере, но он признал её успех. — Только впредь постарайся поменьше подставляться. Хорошо, что я был рядом. В другой раз может уже так не повезти. Он встал, подошёл поближе и положил руку на согнутое под одеялом колено Кикору. — У тебя есть пара-тройка дней, чтобы здесь в своё удовольствие валяться. Ты ещё далека от моего уровня. Будем догонять. Широкая тёплая ладонь по-прежнему лежала на девичьем колене. Под тканью одеяла нога была совершенно обнажена и это смущало сильнее, чем само прикосновение. Опустив глаза на собственную кисть, Наруми её поспешно убрал, неловко засовывая в карман. — Ты только не слишком расслабляйся, впереди ещё куча работы. Когда за капитаном закрылась дверь, Шиномия с раздражением пошевелила пальцами правой руки, сожалея, что не может коснуться собственного колена в месте, где его касался он. Или даже не только колена...