Поцелуй Гейши

Есть такие дороги — назад не ведут…

      Япония, деревушка близ Киото, 1853 год       12 лет назад       Мебуки Харуно выпрямила спину и устало потёрла затёкшую поясницу, поморщившись от боли — работа на рисовых полях была очень тяжёлой и утомительной. Вдобавок, стоя по колено в холодной воде несколько часов, она, как и другие женщины, частенько болела. Были среди них и такие, кто умирал от воспаления лёгких.       Рядом с ней трудилась девочка восьми лет, и женщина подумала о своей шестилетней дочери.       «Через пару лет Сакура также присоединится ко мне, чтобы работать на рисовом поле», — всплыла в её сознании мысль.       И Мебуки тут же ей ужаснулась — совсем не такой жизни для дочери она желала бы. Конечно, как любая мать, она хотела для своего ребёнка только хорошего, но Сакура действительно заслуживала лучшей судьбы. С детства малышка была очень умна и не по годам сообразительна, а миловидное детское личико со временем станет красивым, и прозябать ей в такой глухомани, как их деревня, было бы неуместно. Но женщина понимала, что они с мужем не смогут дать хорошее образование своей единственной дочери.       Сама же Мебуки в прошлом была актрисой. Однажды, гастролируя по городам, она встретила Кизаши Харуно и влюбилась в него. В то время её будущий муж занимал небольшой пост при местном чиновнике в одном маленьком городке. Спустя несколько месяцев отношений Кизаши сделал ей предложение. Они поженились в маленьком храме, а через год мужчину сократили — его работодатель занимался грязными делишками и где-то выдал себя. Суровое правление сёгуна Токугавы не терпело подобного, и, не особо разбираясь, всю власть городка поменяли. Так Кизаши лишился и работы, и всего имущества, которое у него конфисковали. Мебуки уже была беременна Сакурой и вернуться на свою прежнюю работу не могла. Нужда заставила их переехать в деревушку близ Киото и работать вместе с местными жителями на рисовых полях.       И по сей день они жили в этой деревушке, едва сводя концы с концами. Мебуки поджала губы от досады. На днях выдали замуж двенадцатилетнюю соседскую девочку, как только у неё начал цвести красный цветок, а месяцем раньше пьяный муж до смерти забил жену палкой. Ещё одна молодая женщина умерла при седьмых по счёту родах. А буквально год назад сама Мебуки перенесла личную трагедию — из-за переохлаждения в воде на рисовых полях у неё случился выкидыш, и чуть позже местный доктор поставил ей страшный диагноз — бесплодие. Всё это может произойти однажды и с Сакурой, если она останется жить в этой деревне. Женщина уже не раз задумывалась о судьбе своей дочери, но никаких возможностей для реализации её лучшей жизни не находилось.       Конечно, периодически по деревням ездили работорговцы и покупали у местных жителей детей. В те времена это было в порядке вещей, ведь семьи бедняков не могли прокормить своих детей, поэтому продавали их.       В их деревушку тоже иногда приезжали работорговцы, но Мебуки знала, что дети, проданные им, попадут на чёрный рынок. Кого-то отдадут заниматься проституцией, кого-то продадут на тяжёлые работы или в армию, а кого-то — на забаву богачам. И жизнь этих детей будет ещё хуже, чем в их деревне. Мебуки же хотела максимально оградить дочь от суровой и жестокой реальности, но в стране, где насилие считалось нормой и обыденностью — это было практически невозможно.       Вот и сейчас все её мысли были только о Сакуре. Дочка играла на поле вместе с остальными детьми деревенских женщин, недалеко отсюда — школы были только для богатых и состоятельных семей. Всё, что Мебуки знала и умела, она уже передала своей дочери, но Сакуре требовалось хорошее образование. Женщина тяжело вздохнула и вдруг заметила на дороге, пролегающей параллельно рисовому полю, повозку. Как отметила про себя Мебуки, повозка эта принадлежала кому-то из знати — слишком дорогая обивка на ней была, да и лошадь холёная, таких в убогих деревушках не встретишь, только в столице. Женщина знала это не понаслышке, ведь сама часто выступала в Киото, когда работала актрисой. Повозка проехала мимо неё, но вдруг затормозила и остановилась. Из неё вышла женщина средних лет в длинной светло-серой юкате, суровая на вид. Заметив Мебуки, она жестом руки подозвала её к себе. Женщине стало интересно, что от неё хочет эта строгая дама и не заставила себя долго ждать.       — Доброго дня, — сказала незнакомка. — Вы не могли бы принести моей госпоже чистой, прохладной воды? Наши запасы на исходе, а до столицы ещё сутки ехать.       Хоть её обращение к Мебуки было вежливым, но в голосе женщины чувствовались властные нотки. Харуно ей поклонилась.       — Доброго дня. Подождите немного, сейчас схожу.       Мебуки принесла путницам родниковой воды вместе с запасом в дорогу. Женщина поблагодарила её. Из окна повозки выглянула ещё более суровая и властная дама. Мебуки заметила на ней дорогое шёлковое кимоно чёрного цвета.       — Мизуки, нам ещё сутки ехать до нашего окия, — сурово произнесла она. — Скорее садись в повозку.       «Окия… Дом гейш?» — встрепенулась Харуно и тут же в её голову пришла безумная идея.       — Подождите, госпожа! — крикнула она вслед женщине, усаживающейся в повозку. — Вам не требуется юная девочка в услужение? У меня красивая, здоровая и смышлёная дочка. Ей всего шесть лет.       Властная дама в кимоно смерила её надменным взглядом.       — Я не заинтересована покупкой твоего ребёнка, — сказала она. — Тем более, что у нас нет времени. Мы и так опаздываем.       Мебуки тут же поникла. Деньги её не интересовали, а вот возможность обеспечить дочери светлое будущее — да. Для Сакуры попасть в окия было бы огромным шансом в дальнейшем обрести достойную жизнь. Конечно, не каждой девушке удавалось стать гейшей, ведь они воплощали ум, красоту и искусство, и должны были иметь самое лучшее образование. Но, по крайней мере, быть служанкой в окия, в столице, было намного лучше, чем батрачить всю жизнь на рисовых полях в захолустье или же быть проданой в рабство с максимальным исходом заниматься проституцией. У Сакуры появился бы со временем шанс выгодно выйти замуж.       — Подождите, госпожа Кохару, — вдруг произнесла Мизуки. — Нам просто необходима новая служанка — три недели назад двух служанок сделали майко. Нам не хватает людей. И ведь всё равно придётся искать прислугу.       — Ей всего лишь шесть лет, — ответила женщина. — Мы не берём настолько маленьких детей.       — Давайте всё же посмотрим на девочку, — продолжала уговаривать свою госпожу Мизуки. — Может, она станет со временем гейшей.       Кохару раздражённо цокнула.       — Ладно, Мизуки, уговорила. Пусть приведёт девчонку.       Женщина поклонилась своей госпоже и обернулась к Мебуки.       — Говоришь, что девочка здорова и сообразительна?       Харуно кивнула.       — А ещё красавицей вырастет, — добавила она.       Обе незнакомки взглянули на лицо Мебуки. И хоть тяжёлая жизнь сильно состарила женщину, и кожа её рук и лица огрубела и поблёкла, но черты лица остались привлекательными. Кохару кивнула своей подчинённой.       — Приведи свою дочь, — сказала Мизуки. — Вот посмотрим на неё и тогда решим.       Харуно вежливо поклонилась им и побежала за Сакурой. Радость охватила её, но материнское сердце обливалось кровью, ведь она понимала, что если сейчас отдаст свою дочь этим женщинам, то больше никогда не увидит Сакуру. На мгновение Мебуки усомнилась в правильности своего решения, но тут же переборола себя и отогнала прочь сомнения.       «Дочке в столице будет лучше, чем здесь, — убеждала себя она. — Возможно, Сакура даже станет гейшей. Или найдёт со временем достойного мужа».       Девочка последовала за матерью без лишних уговоров — Сакура очень сильно любила мать, хоть та и была к ней строга и вовсе не баловала. Когда Мебуки подвела её к двум незнакомым дамам, девочка немного неуклюже им поклонилась и вежливо поздоровалась. Цепкие взгляды женщин отметили про себя миловидность лица девочки и её необычного цвета волосы, которые со временем могут стать ее отличительной чертой и изюминкой. Мизуки также осмотрела ребёнка на признаки болезни и изъянов, но ничего не нашла.       — Берём девчонку и уезжаем, — сказала Кохару и кинула Мебуки мешочек с деньгами.       Сакура затравленным, испуганным взглядом посмотрела на мать.       — Меня куда-то увозят, мамочка?       Слёзы застыли в глазах Мебуки.       — Да, милая. Ты поедешь в столицу, получишь образование и однажды прославишься на весь Киото.       — Но я не хочу уезжать, — схлипнула Сакура и по её щёчкам потекли слёзы.       — Это нужно, сердечко моё. Для твоего блага. Ты же веришь мне?       Девочка доверчиво кивнула. Она понимала с первого раза.       — Хорошо. Мы же скоро встретимся?       Ком застрял в горле несчастной матери. Как сказать своему ребёнку, что сейчас они прощаются навсегда?       — Конечно, милая. Скорее, чем ты думаешь, — ответила она, презирая себя за вынужденную ложь. — А пока будь умницей, прилежно учись и делай всё, что тебе скажут. Не перечь и будь послушной. И помни, что я всегда мысленно с тобой, как и моя любовь к тебе.       Кохару громко и недовольно цокнула языком.       — Мизуки, поторапливай девчонку. Я не могу долго ждать.       Женщина строго взглянула на Мебуки.       — Пожалуйста, поскорее прощайтесь.       Харуно кивнула и взяла на руки дочь.       — Не будем задерживать людей, Сакура. До скорой встречи.       Крепко обняв её на прощание, она передала ребёнка в руки Мизуки. В этот момент ей показалось, что она отдала и своё сердце, потому что внутри Мебуки сразу же образовалась пустота.       Женщина усадила Сакуру в повозку и скомандовала трогаться в путь. Девочка вдруг выглянула из окна отъезжавшей повозки и прокричала:       — Мамочка! Мама!       Катившиеся слёзы дочери рвали и раскалывали душу Мебуки на маленькие кусочки. С косички Сакуры сорвалась красная ленточка. Ветер подхватил её и отнёс в сторону матери. Женщина поймала её и прижала к груди. И пока повозка не скрылась из виду, она слышала надрывный плач Сакуры. В этот промежуток времени Мебуки казалось, что она болезненно умирала тысячу раз — тысячу разными и страшными смертями.       ***

Что не убивает — делает нас сильнее

      Когда Сакуру привезли в окия, она проплакала весь день. Под вечер к ней пришла Мизуки и принесла тарелку с отварным рисом, тушёными овощами и кусочком рыбы. Сев около девочки, она произнесла:       — Сакура, тебе нужно поесть.       — Спасибо, Мизуки-сан, но я не голодна, — ответила девочка, хотя весь день ничего не ела.       Женщина сурово нахмурила брови.       — Отказ не принимается, — жёстким тоном произнесла она. — Если всё не съешь, то матушка накажет тебя, как наказали тех детей в саду.       В окия частенько практиковали телесные наказания. Когда они прибыли в дом, то девочка увидела, как в саду били бамбуковой палкой детей лет десяти — они кричали от боли и жалобно плакали. Сакура вздрогнула, вспомнив об этом, затем стёрла ладошкой слёзы со щёк и взяла в руки палочки. Мизуки довольно улыбнулась.       — Вот и умница, — скупо похвалила её женщина. Ей нравилось, что Сакура всё понимала с первого раза и ей не приходилось по несколько раз говорить одно и то же.       Когда девочка доела свой ужин, то взглянула на Мизуки и спросила:       — Я правда смогу увидеться с мамой?       — Конечно, — солгала женщина, не моргнув глазом. — Если будешь послушной и станешь выполнять всё, что тебе велят.       Сакура вдруг тепло улыбнулась, а её зелёные глаза радостно засияли. И впервые в жизни Мизуки ощутила угрызения нечистой совести за то, что обманула ребёнка. Хотя делала это постоянно, на протяжении нескольких лет и со многими детьми.       — Вижу, что ты закончила с ужином, — сказала она. — Теперь нам нужно сходить к матушке.       Девочка покорно кивнула и отправилась вслед за женщиной. Пройдя длинный, деревянный коридор, они вышли к покоям хозяйки.       Утатане сидела за столом и курила трубку. Было видно, что она их ждала. Недалеко от неё стоял пожилой мужчина. Его внешний вид свидетельствовал о том, что он был доктором. Выпустив колечко пара, Кохару произнесла:       — Подойди, дитя. Доктор Изаму тебя осмотрит.       Робкими шагами Сакура приблизилась к мужчине. Изаму взял лицо девочки в свои сухие, шершавые ладони и внимательно осмотрел каждую чёрточку, затем проверил кожу головы и волосы на наличие болячек и вшей, потом уши, нос и полость рта с зубами. Не церемонясь с ребёнком, доктор снял с Сакуры юкату и цепким взглядом прошёлся по сильно выступающим ключицам, плоской груди, впалому животу, лобковым косточкам и тощим ногам. Далее развернул смущённую, но молчаливую девочку и осмотрел её худую спину с торчащими лопатками и маленькие ягодицы. Также не сильно бережно накинул на Сакуру юкату и, повернувшись к Кохару, сказал:       — Девочка абсолютно здорова, но сильно истощена. К физической работе по дому пока её не стоит привлекать. А хорошее питание и отдых поспособствуют быстрому набору веса.       Женщина недовольно скривила губы, затем отдала мужчине несколько монет.       — Спасибо, доктор Изаму.       Мужчина поклонился ей и покинул комнату хозяйки. Утатане с недовольством посмотрела на Мизуки.       — Эта девчонка пока ещё не принесла ни малейшей пользы, но мы уже несём убытки из-за неё.       Мизуки покорно склонила голову.       — Это только пока, — миролюбиво произнесла она.       — Без тебя знаю, — проворчала хозяйка. — Слишком хорошенькое у неё личико и интересный цвет волос — мужчин привлекает что-то необычное. Но она слишком тощая, придётся её усиленно кормить. Ох, опять траты… Ну, ничего не поделать, раз я поддалась на твои уговоры. Надеюсь, со временем она окупит наши расходы. Мизуки, отдай её на два года в школу — посмотрим, насколько она сообразительна и умна.       Так и решилась дальнейшая судьба Сакуры. Девочка прилежно училась все эти два года. А благодаря мыслям о том, что её успехи в школе способствуют скорой встречи с мамой — сделали её лучшей ученицей. Сакура сильно тосковала по Мебуки, но продолжала упорно трудиться и стараться в окия уже в качестве служанки. В её обязанности входило: уборка комнат гейш и майко в левом крыле дома, мытьё стен и полов в этом же крыле, а также раз в неделю её отправляли на рынок за продуктами. Проницательный ум девочки позволял ей избегать суровых наказаний хозяйки, ведь в окия часто практиковали порку бамбуковой палкой за провинность и непослушание. Сакура находила общий язык со всеми обитательницами дома и старалась ни с кем открыто не конфликтовать. Однако, ледяное сердце одной женщины ей так и не удалось растопить.       Наоми Хаяси была лучшей и самой красивой гейшей их окия. У неё были немного резкие черты лица, придававшие её красоте особый шарм; чёрные, длинные волосы, струящиеся по спине, подобно шёлку; бледная кожа; прямой нос; полные губы и невероятно синие глаза. Высокая и стройная Наоми сразу привлекала к себе взгляды мужчин. И она была поистине великолепной актрисой, ведь только обитательницы окия знали её стервозный характер и дурной нрав. С клиентами же она была сама доброта. Но гейша приносила хозяйке хорошую прибыль и та закрывала глаза на скверное поведение Наоми. Свою стервозность молодая женщина применяла ко всем служанкам, майко и другим гейшам окия, но вот Сакуру невзлюбила сильнее остальных. Возможно, Наоми видела в девочке будущую соперницу и сильную конкурентку, ибо ей совсем не нравились стремительные успехи Сакуры. Гейша искала любой повод, чтобы придраться к девочке, которую считала выскочкой и зазнайкой.       Вот и сейчас она стояла в дверном проёме своей комнаты, скрестив руки на груди, пока Сакура мыла полы. Закончив с уборкой, девочка поклонилась женщине.       — Всё готово, Наоми-сан.       Гейша презрительно скривила губы.       — Мне не нравится. Грязно, — сказала она. — Перемывай.       Сакура, закусив нижнюю губу от злости, чтобы не наговорить женщине лишнего, молча ей кивнула и сходила за ведром с чистой водой. Девочка давно поняла, что гейша терроризирует её, но воспитание и дисциплина в окия не позволяли ей дерзить старшим, да и за это сурово наказывали. Внутренне негодуя от несправедливости, Сакура перемыла полы.       — Всё равно недостаточно чисто, — вновь произнесла хозяйка комнаты. — Снова перемывай и поживее.       Девочка вскинула на женщину сердитый взгляд зелёных глаз, но её голос был ровным и почтительным:       — Наоми-сан, вода в ведре и так чистая. Нет смысла перемывать пол, на котором не осталось грязи.       Гейша прищурила глаза, а затем медленно направилась к туалетному столику в углу комнаты. Взяв в руки открытую баночку с чернилами, она также медленно подошла к Сакуре и резко вылила на неё чёрную краску. Девочка охнула от неожиданности.       — Теперь пол такой же грязный, как и ты, — ласково произнесла она, с удовольствием смотря на то, как с маленькой нахалки стекают на пол чёрные капли. — А сейчас живо всё перемыла!       Сакура сжала руки в кулаки и выбежала из комнаты гейши. Слёзы обиды душили её, стекая по щекам вместе с чернилами. Она не могла понять, за что женщина её так ненавидит, и ничего с этим не могла сделать.       Забежав в баню, Сакура начала смывать с лица и шеи чернила, резкими движениями растирая кожу, чтобы чёрная краска не успела глубоко впитаться. Всхлипнула, поняв, что свою серую юкату ничем не отстирает и матушка отругает её за неряшливость. Хозяйка не поверит словам служанки, если та скажет, что причиной испорченной одежды стала выходка гейши. В углу лежали чистые, но сильно поношенные юкаты, и девочка переоделась в одну из них.       Едва смыв остатки чернил с лица, Сакура услышала зовущий её голос Мизуки. Выйдя из бани, девочка посмотрела на Аризаву.       — Вы звали меня, Мизуки-сан?       Женщина окинула её сердитым взглядом, подмечая неопрятный вид девочки.       — Что ты натворила, девчонка? — процедила она. — Наоми-сан в ярости. Матушка зовёт тебя и она крайне тобой недовольна. Иди к ней скорее!       Сакура внутренне содрогнулась. Гейша частенько донимала её придирками и оскорблениями, но никогда не жаловалась хозяйке. Девочка судорожно выдохнула — все, кем госпожа Кохару была недовольна, получали наказание.       Несколько шагов по длинному коридору Сакура прошла, как по эшафоту. И вот перед ней уже предстали недовольная Утатане и мерзко улыбающаяся Наоми. Девочка поклонилась, скрывая нервную дрожь в теле.       — Доброго дня, госпожа Кохару.       Хозяйка смерила девочку злым взглядом.       — Сакура, почему Наоми жалуется, что ты оставила в её комнате грязный пол?       — Госпожа Кохару, я дважды вымыла полы в комнате Наоми-сан, — спокойно ответила девочка.       — Но я сама видела чернила на полу, которые ты отказалась смыть, — с нажимом произнесла окаа-сан.       — Чернила появились там после того, как я дважды вымыла полы, — невозмутимо ответила Сакура.       В разговор вмешалась гейша.       — Да, матушка, я случайно разлила баночку с чернилами, — нежным голоском сказала она. — Но Сакура отказалась их смыть. Ещё и надерзила мне!       — Простите, матушка, но я не могу целый день мыть полы в комнате Наоми-сан, если у неё случайно всё валится из рук, — ответила девочка, ощущая прилив бессильной злости. — У меня ещё есть и другие дела.       — Вот видите, матушка? Сакура стала дерзить и начала отбиваться от рук! — визгливо воскликнула гейша. — Видимо, зазналась и забыла своё место!       Кохару какое-то время рассматривала девочку. От её проницательного взгляда не укрылся гневный огонь в глазах Сакуры, хоть та и не произнесла больше ни слова. Женщина взяла из угла комнаты бамбуковую палку и подошла к девочке.       — Дерзость и неподчинение обходятся нам слишком дорого, — жёстко произнесла она. — Вытяни вперёд обе руки, девчонка.       Сакура вздрогнула, но потом сцепила зубы и протянула к хозяйке кисти рук. Кохару несколько раз ударила бамбуковой палкой по нежным, детским рукам — её удары были сильными и резкими. Боль была мучительной, но Сакура ни разу не вскрикнула — только слёзы катились по её щекам, и если бы она могла их остановить, то сделала бы это. Когда наказание закончилось, девочка прижала к груди дрожавшие, опухшие руки с сильными ушибами и ранками, из которых сочилась кровь.       — Надеюсь, ты усвоила урок, Сакура, — сухо произнесла хозяйка. Ей было не жалко девочку, ведь подобные наказания она регулярно устраивала над детьми — так она воспитывала в них дисциплину и послушание. — В следующий раз я буду бить сильнее. Приведи себя в порядок и закончи с уборкой в комнате Наоми. А теперь обе можете быть свободны.       Сакура перевязала бинтами руки и через боль вымыла злосчастный пол в комнате гейши. Руки девочки тряслись и не слушались, пока она оттирала въевшиеся чернила с татами . Когда Сакура закончила, в комнату вошла Наоми. Женщина сперва посмотрела на чистый пол, затем на перебинтованные и немного дрожавшие руки девочки и довольно улыбнулась.       — Ну, более-менее сносно, — произнесла она.       Сакура нехотя, через силу, поклонилась ей и направилась к выходу, но вдруг обернулась и спросила:       — Наоми-сан, за что вы меня так ненавидите?       Брови гейши слегка приподнялись в удивлении — она не ожидала подобного вопроса от Сакуры. Усевшись на постель, Наоми с презрением посмотрела на девочку и произнесла:       — Ты — простая служанка, но с гонором, как у госпожи. Если ты учишься и справляешься с делами лучше всех, то это не значит, что ты лучше. И оставь свои детские иллюзии — свою мать ты больше никогда не увидишь. Тебя продали сюда, как скот. Между прочим, твоя же мамаша это и сделала, чтобы жить припеваючи. Нет в тебе ничего особенного — ты обычная грязная девка из захолустья. Так что не раскатывай губы — тебе никогда не светит быть гейшей, ведь змея, рождённая землёй, никогда не обретёт крылья журавля, рождённого небом.       Сакура гордо вскинула голову.       — Но вы, Наоми-сан, всё-таки стали лучшей гейшей окия, — сказала она, глядя в глаза женщине. — Вы тоже, в своё время, были проданы бедняками-родителями в услужение матушке. Но не наше происхождение, а знания и умения позволяют нам стать теми, кем мы хотим. И я не считаю себя лучше других, но если люди признают меня лучшей, то это только благодаря моему тяжелому труду и стараниям.       Наоми задохнулась от возмущения, потеряв дар речи от наглости и дерзости служанки. Сакура же с достоинством ей поклонилась и покинула комнату.       Женщина вскочила с кровати и выбежала в коридор, но девочки уже не было. Кусая губы от злости, Наоми вернулась в комнату. И тут её взгляд остановился на жемчужном ожерелье, которое ей подарила госпожа Кохару в честь дня рождения. Гейша взяла жемчуг в руки и сжала в ладони.       «Наглая, высокомерная дрянь! — про себя сказала Наоми. — Я поставлю тебя на место!»       ***       На следующий день матушка снова позвала Сакуру в свой кабинет. Девочка с трепещущим от волнения сердцем вошла к ней в комнату. При виде недобро ухмыляющейся Наоми Сакуру обдало холодной волной страха. У госпожи Кохару было крайне недовольное лицо, поэтому девочка, после приветствия, лишь молча стояла, склонив голову.       — Я крайне недовольна тобой, Сакура, — резким тоном произнесла хозяйка.       — Чем я прогневала вас, госпожа? — тихо спросила девочка, пытаясь скрыть нервную дрожь в голосе. Ничего хорошего она не ожидала, а вчерашнее наказание мучительной болью отдавалось в её руках.       — Наоми утверждает, что ты украла у неё из комнаты жемчужное ожерелье, которое я ей подарила в честь дня рождения, — сурово ответила Кохару.       Сакура вздрогнула и взглянула на госпожу.       — Я ничего не крала из комнаты Наоми-сан.       — Ложь! — воскликнула гейша. — Ты последняя, кто вчера был в моей комнате! И с того момента ожерелье пропало!       Девочка сердито посмотрела на Наоми.       — Я ничего не брала из вашей комнаты и вы это знаете.       Гейша сузила чёрные глаза.       — Воровка да ещё и лгунья! Матушка, пожалуйста, примите меры, пока эта дрянная девчонка не разворовала весь окия!       — Повторяю, я не лгу и я не воровка, — сердито произнесла Сакура. — Может, оно также случайно у вас где-то затерялось, как и вчера случайно разлилась банка с чернилами… Госпожа Кохару, прошу вас, поверьте мне.       Хозяйка нервно постучала пальцами по столешнице, переводя взгляд с Наоми на Сакуру и обратно. Немного помолчав, Кохару остановила взгляд холодных и жестоких глаз на девочке. Всё внутри Сакуры похолодело — её слова против слов гейши не имели силы и значимости.       — Я не потерплю лжи и краж в своём доме, — сурово сказала Утатане. — Раньше за воровство отрубали руки, но мужчинам не нравится уродство в женщинах, да и убираться будет сложнее и дольше без одной руки… Поэтому, Сакура, ты получишь десять ударов палкой.       Кровь отхлынула от лица девочки, а страх сковал сердце. Но оспаривать слова госпожи было бесполезно, да и невозможно — Кохару никогда не меняла принятых решений.       — Сакура, подойди к стене и облокотись на неё руками, — произнесла хозяйка и взяла в руки палку. — Я буду бить, а ты считай каждый удар.       Волна ледяного ужаса окатила девочку с головы до ног, но она молча подошла к стене и уперлась ладонями в неё. Поморщилась от боли в руках, крепко сжала зубы и закрыла глаза в ожидании первого удара. Сакуру слегка трясло, когда шаги хозяйки смолкли за её спиной.       Короткий и резкий свист воздуха, глухой удар — и мучительная боль пронзила спину девочки. Сакура резко выдохнула, а на глазах выступили слёзы. Кожу на спине словно обожгло огнём.       — Считай, — раздался сзади жёсткий голос Кохару.       Сглотнув ком в горле, девочка произнесла:       — Один.       Второй удар палкой показался Сакуре сильнее первого. Слёзы молча скатились по её щекам.       — Два.       Третий удар, чуть выше поясницы, сорвал с губ ребёнка стон боли.       — Три.       Четвёртый удар сбил её дыхание — оно стало прерывистым и надрывным.       — Четыре.       Пятый удар заставил Сакуру прогнуть спину и сильно вжаться ладонями в стену. Сквозь бинты проступила кровь на руках от вчерашнего наказания. Девочка закусила губу, чтобы не закричать от боли.       — Пять.       Шестой удар полностью размыл её взор из-за непрекращающегося потока слёз.       — Шесть.       Седьмой удар вынудил Сакуру прижаться лбом к стене, чтобы удержаться на ногах из-за возникшей слабости от перенапряжения в теле.       — Семь.       Восьмой удар подкосил трясущиеся ноги девочки и она упала на колени, оставляя на стене кровавые следы от ладошек.       — Восемь.       Девятый удар оглушил её болью. На прокушенной губе выступила капля крови, но девочка не закричала. Она почувствовала, что кровь выступила и на спине.       — Девять.       «Остался последний удар… — подумала Сакура. — Ками-сама, помоги мне с достоинством его выдержать…»       Десятый и самый сильный удар лишил девочку последних сил.       — Десять… — простонала она и упала на пол.       Спина и руки горели от боли и кровоточили. Ей хотелось встать и скорее уйти в свою комнату, чтобы не видеть сейчас этих женщин, но у Сакуры просто не было сил, чтобы даже подняться.       — Полагаю, что уж этот урок не пройдёт для тебя даром, раз вчерашний оказался напрасным, — сурово произнесла Кохару, поставила бамбуковую палку в угол и уселась за свой стол. — И будь благодарна за то, что попала работать в дом гейш. Детей, подобных тебе, ждёт участь намного страшнее. Цени то, что сейчас имеешь.       — Да, госпожа, — тихо ответила Сакура.       Хозяйка, конечно, была отчасти права. С детьми бедняков никто не церемонился. Но Сакура точно знала, что никогда не забудет сегодняшний день. И дело было даже не в физической боли — тело со временем заживёт и забудет о побоях, но вот несправедливость и незаслуженные наказания оставили в её памяти шрамы.       Всего лишь на короткое мгновение промелькнула бунтарская мысль о побеге из окия, но это было только мгновение. Сакура не была глупа. Куда ей бежать? Она не знала дорогу к родительскому дому, а без денег, еды и в одиночку девочка понимала, что точно пропадёт. Оставалось лишь перетерпеть тяжёлое время.       «Плохое не будет длиться вечно, а в трудностях закаляется характер и воля. Человек с сильным духом не позволит себя сломать ни обстоятельствам жизни, ни предначертанной судьбе, ни дурным людям, — мысленно процитировала она строчки из трактата одного мудреца, который изучала в школе. — Всё, что не убивает — сделает нас сильнее. И даже человек, сожжённый дотла огнём жизни, способен восстать вновь из пепла».       В этот момент в дверь постучали и вошла Мизуки. В руке у неё было жемчужное ожерелье. Она протянула его Наоми со словами:       — В следующий раз прячь свои украшения лучше — подушка плохое место для тайника.       Гейша расплылась в лицемерной улыбке.       — О, Мизуки-сан, благодарю вас за ценную для меня находку.       Женщина укоризненно покачала головой и подошла к лежавшей без сил Сакуре.       — Прости, дитя, я не успела вовремя, — тихо сказала она. У Сакуры не осталось сил, чтобы просто ей ответить. Каменное сердце Аризавы дрогнуло — даже она считала, что десять ударов бамбуковой палкой для восьмилетнего ребёнка с тощей комплекцией тела — это слишком жестоко.       Осторожно подняв девочку на руки, Мизуки обратилась к Кохару:       — Госпожа, будет справедливо, если Сакура больше не станет убираться в комнате Наоми-сан.       Утатане кинула на гейшу хмурый взгляд и согласно кивнула. Эта жестокая женщина даже не извинилась перед девочкой, которую безвинно наказала.       — Хорошо, Мизуки. Сакура больше не будет прислуживать Наоми, — сказала она. — И перевяжи её и смажь раны — я старалась бить так, чтобы у девчонки не осталось шрамов на теле. Если она всё-таки станет майко, то однажды ляжет в постель с мужчиной, а за искалеченных девиц дают меньше денег. Ступай.       Аризава поклонилась и направилась с девочкой на руках к выходу. Поравнявшись с Наоми, невзначай толкнула её плечом. Мизуки недолюбливала гейшу из-за её подлого характера, но хозяйка благоволила ей, так как Наоми приносила хорошую прибыль окия.       Сакура тихо застонала. Мизуки аккуратно прижала ребёнка к груди и произнесла:       — Я позабочусь о тебе, малышка. Наоми хоть и тварь, но не дура — видит в тебе сильную соперницу в будущем. Не переживай, больше ты не будешь прислуживать этой стерве.       Вот только передышка эта длилась всего лишь три года. Когда Сакуре исполнилось одиннадцать лет, матушка позвала её к себе. В комнате, как и три года назад, присутствовала Наоми. Всё это время она не могла открыто издеваться над девочкой, а её колкие высказывания Сакура пропускала мимо ушей.       Кохару сделала затяжку из трубки и произнесла:       — Сакура, я довольна тобой и твоими стараниями. И поэтому я решила перевести тебя из ранга служанки в ранг майко. И твоей наставницей будет Наоми. Она самая лучшая из гейш и сможет обучить тебя всему, что знает. И вскоре ты тоже, надеюсь, сможешь стать почётной гейшей нашего окия.       Наоми и Сакура одновременно замерли от шока. Первая была не в восторге, а вторая — в диком ужасе от услышанного.       — Наоми, начинай обучение Сакуры с завтрашнего дня. Я рассчитываю на вас, девочки.       Гейша и её будущая ученица смогли только покорно склонить головы перед хозяйкой — возражать Утатане всё равно было бесполезно.       Сакуру эта новость просто оглушила. Она медленно брела по коридору, пытаясь осознать, что это не страшный сон, а кошмар наяву. В этот момент женская рука схватила её за плечо, больно впиваясь тонкими пальцами в нежную кожу девочки.       Наоми резко развернула Сакуру к себе и прошипела:       — Из всех нормальных детей мне досталось грязное отродье… Слушай и запоминай, дрянь, если ты не будешь мне подчиняться, то я легко превращу твоё жалкое существование в ужасающую преисподнею.       Девочка поморщилась от боли в плече.       — Если матушка узнает, что вы издеваетесь надо мной, то это вам просто так не сойдёт с рук, — предупредила Сакура.       Гейша хмыкнула.       — Интересно, кому поверит матушка — тебе или мне? — риторически спросила она. — Так что не зли меня и будь послушным ребёнком. К тому же, я всегда мечтала иметь свою собственную рабыню.       Грубо похлопав Сакуру по лицу, Наоми отправилась в свою комнату. Девочка даже не заметила, как по щекам покатились слёзы. С завтрашнего дня начинался её личный и бесконечный ад, но Сакура вытерла слёзы и поклялась себе, что не прогнётся перед злобной женщиной.       «Плохое не будет длиться вечно. Трудности закаляют характер и сделают только сильнее…» — снова мысленно напомнила себе девочка, с замиранием сердца ожидая завтрашний день.