Agneau

Бан Чан

Чан стабильно просыпался в холодном поту от кошмаров. Всегда разные по содержанию, их связывал один и тот же конец: Чан тонул. Он пытался всплыть, но все его действия ни к чему не приводили. Руки вязли в жидкости, он пытался кричать, но ничего не получалось. Рядом ходили люди со смазанными лицами, но никто не помогал. Никто. Он каждый раз оставался один. Чан резко сел на кровати, тяжело дыша. На часах красным светом горело 5:07. Обычно на работу он вставал позже, но сейчас было понятно, что опять уснуть не получится. Чан встал на мягкий ковер, засунул ноги в тапки с зайцами и направился на кухню. Холодная вода помогала осознать настоящее. Никто не тонет, нет никакой воды. Да, Чан все так же один, но это же не проблема, правда? Конечно нет. В окно с каждым новым порывом ветра бились ветки сакуры. В свете фонаря виднелись маленькие розовые бутоны. Скоро уже распустятся, наверное. Чан посмотрел на пианино, которое исполосовало дерево своей тенью. Невольно вспомнился Феликс. Интересно, что чувствует человек, когда касается клавиш? Ликс выглядел со стороны очень серьезным, но при этом не замечал ничего вокруг. Словно перемещался в какой-то свой мир, который бережно хранил в своей голове и прятал от чужих глаз. Чан подошел к инструменту. Открыл скрипнувшую крышку и мягко нажал, не издавая почти никакого звука. Слоновая кость приятно ощущалась под пальцами. Вчера приезжал мастер, и теперь у фортепиано появился голос. Правильный, разливающийся по комнате невидимыми волнами, а не тот, что был раньше: сломленный и взвизгивающий. Чан вытянул указательный палец и посильнее, чем в прошлый раз, нажал черную клавишу. Вышло громко. Учитывая, что дом старый, в голову закрались подозрения, что это необдуманное действие могло кого-нибудь разбудить. Мысленно извинившись перед залаявшей под окном собакой, Чан все же решил пока что оставить пианино Феликсу. Феликс. Этот маленький парень, у которого волосы пушатся почти постоянно, а он даже не замечает. Носит толстовку, а в ней конфеты для сестры. Ликс. Самый настоящий барашек, закинутый в этот мир будто случайно. Такой неподходящий, слишком светлый, слишком открытый, слишком… просто слишком. И Чан себя отчего-то чувствовал «слишком» рядом с ним. Ликс-и. Чан никогда его так не называл, но иногда очень хотелось. Так глупо, но ему нравилось, когда этот стремящийся познать весь французский парень сидел рядом на кухне, задавал вопросы, а потом внимательно слушал ответы, вникая в каждое слово. Пришлось ради него даже держать в шкафу запасы зеленого чая с жасмином. Чан от всей души желал Феликсу только удачи. Чтобы тот устроился на интересную работу, вытащил свою чудесную маму и сестренку из этой дыры, нашел себе прекрасную девушку. Чан улыбнулся. Они вряд ли сохранят контакт, но он хотел бы увидеть свадьбу Ликса. Но сначала надо что-нибудь придумать, чтобы Феликс поправился. И так худой до ужаса, он отказывался от еды, отшучиваясь. Окружающие словно ничего не замечали. Чан понимал, что насильно кормить идея плохая, от нее будет только хуже. А если аккуратно подбираться, чтобы не спугнуть, то надо точно понимать, с какой стороны подходить. Вот был бы рядом Минхо… Чан резко отдернул себя, заставляя не вдаваться в воспоминания. От них становилось только хуже, иногда даже тяжело дышать. Они топили в себе. Чан дурак, хватающийся за то, что давно пора отпустить. И он это понимал, но иногда все равно так тянуло вернуться в прошлое, совсем далекое. И у него даже почти получилось. Он смог вернуться обратно в школу. Телефон негромко звякнул. Чан посмотрел на экран. Отобразилось сообщение от Феликса. «Спишь?» Чан удивился, но все же ответил.

«Нет, что-то случилось?»

«Я зайду?» Удивление переросло в беспокойство. Может лекарство какое-нибудь нужно? Плохо кому-то стало?

«Хорошо»

Через минуту раздался звонок в дверь. Чан мигом ее открыл, уже успев надумать худшие исходы. Но на пороге стоял вполне себе здоровый Феликс (насколько его можно было назвать здоровым) с надетой прямо на пижаму толстовкой. Он потер свои глаза и улыбнулся. — Ты играл на пианино? — Слышно было? — Чан закрыл за пришедшим дверь и виноватым голосом добавил. — Извини, что разбудил. — Ты не будил, — Феликс прошел мимо инструмента, как-то ласково взглянув на него, и сел на подоконник, забираясь на него с ногами. — Мне просто и так заснуть не удавалось. А тут кто-то по клавишам бить стал, но окончательно забрала мой сон лающая собака. — С открытым окном спишь? — Ага. Чан поставил чайник. Светло-розовый рассвет окрасил стены противоположного дома. Феликс задумчиво смотрел на старое здание с обколотым фасадом, прислонившись лбом к стеклу. Он пришел в шлепанцах, и ноги были босыми. — Дать носки? — Чан подумал, что ему может быть прохладно. Феликс отрицательно мотнул головой. Оторвался от созерцания еще не проснувшейся улицы и посмотрел на Чана. Такой сонный, пушистый, мягкий. Agneau. Он грел тонкие пальцы о протянутую ему кружку с кипятком и иногда зевал, закрывая рот ладонью. — Ты бы знал, как давно я мечтал сидеть на этом подоконнике, — Ликс перевел взгляд на пианино, — хотя бы прикоснуться к этому старичку. Феликс был чудом. В нем было что-то от солнца, что-то от звезд, что-то от земли. Он словно был создан Вселенной. И жил не здесь, а в своем мире, придуманном. На все смотрел через призму своего понимания жизни. — Зато теперь ты можешь делать это хоть каждый день, — улыбнулся Чан, обжигая губы горячим чаем. — А ты о чем мечтал? — Феликс прижал ноги еще ближе к себе и Чан, не выдержав и уже не обращая внимания на отказы, принес из комнаты плед. — Я? — он задумался, усаживаясь рядом с Ликсом. — Я хотел бы уехать во Францию. Открыть свой ресторан. А ты так и не попробовал ни одного блюда, что я приготовил, — грустно усмехнулся он. Ликс поделился пледом, и теперь они сидели, накрывшись им вдвоем. — Попробую. Только потом, — Феликс будто извинялся. — А почему не уедешь? — тут же перевел он тему. Чан заглянул в кружку. Он мог бы утонуть даже в ней. — Не сложилось пока. Мы уже почти улетели, но не вышло. — Мы? Мы. Когда-то это были «мы», а не просто Бан Чан и просто Ли Минхо. Когда-то они назывались «мы». Прошло всего полгода, но все это время ощущалось как несколько лет. — Забудь, долгая история. — Но у нас есть время. И мы вроде никуда не спешим. Опять «мы». — Не сейчас. Расскажу потом. Феликс настаивать не стал. Чан встал из-под тяжелого покрывала и пошел к холодильнику. По желудку бродил голод, и у Чана были планы усмирить его скреблом со шпинатом. — Есть будешь? — Неа. Это был так, вопрос для галочки. Чан задал его без каких-либо надежд, промывая зелень. — Сыграй что-нибудь, — он попросил об этом не подумав. — А вдруг еще кто-нибудь с открытыми окнами спит? — засмеялся Феликс. — А, да… тогда не надо. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь шипением еды на сковороде. Но эта тишина не была напрягающей или неловкой, нет, даже напротив. Она успокаивала. Окутывала с ног до головы, и из нее совсем не хотелось выбираться. — Ты красивый, Чан, — Ликс это сказал так просто, без тени смущения, вкладывая в слова собственный смысл. — Особенно когда готовишь. Чан на секунду замер. Ему никто не говорил, что он красивый. Кроме, наверное, родителей. — Спасибо, — вышло слишком тихо. Феликс не услышал, но все понял и так. — И ты, Ликс. Около семи Феликс ушел. Забрал с собой уют, но обещал заглянуть в школе. Чан его проводил и стал собираться на работу. В школе дети никак не изменились. Все так же шумели в коридорах, кидались в потолок мокрой бумагой, но на уроках были смирными, лишь изредка выкрикивая какую-нибудь шутку. Было реально смешно, и Чан, закрывая рот рукой, делал вид, что кашлял. Феликс заглянул на перемене, принес божью коровку, а в придачу к ней и лист с грамматическими заданиями, сделанный на других уроках. Чан быстро пробежался по нему глазами, отметил красными чернилами ошибки и вернул назад, стараясь сделать из себя серьезного учителя, хотя, если честно, получалось плохо. — Что у вас за урок был? — Математика, — Феликс подождал, пока божья коровка доберется до кончика пальца, что-то прошептал ей, и она, расправив крылышки, вылетела в открытую форточку. Чан смотрел на это лохматое чудо, которое, как оказалось, еще и с насекомыми разговаривает, и вдруг почувствовал себя тоже ребенком. Маленьким ягненком, носящимся по улицам и сбивающим всех прохожих, жующим сразу целую пачку жвачки, потому что так захотелось, и хрустящим чипсами подальше от дома, чтобы родители не увидели. — Решал бы примеры лучше, а с французским мы бы вечером разобрались, — голос строгим совсем никак не получался. — Я думаю, вы точно найдете, что разобрать вечером, — Феликс посмотрел места, обведенные красной ручкой, и сунул листок в рюкзак. — Я, например, сочинения не очень хорошо пишу. Нас структуре не успели научить. — Тогда с этого в следующий раз и начнем. Ликс спрыгнул с парты, на которой сидел все это время. — Мне бежать надо, с Хенджином хочу поговорить. Увидимся! — он махнул рукой и исчез в коридоре, но на его месте тут же появилась Джису. Она умудрялась заходить чуть ли не на всех переменах, принося с собой каждый раз новый вопрос. Чан очень ценил ее тягу к знаниям (хотя уже начал подозревать, что дело не совсем в этом), но это уже немного напрягало. Однако у учителя такая работа, что поделать. Чан улыбнулся. — О, Джису! Тебе еще что-то объяснить? Девушка прошла между партами и села на один из стульев, предусмотрительно перед этим поправив юбку, чтобы не зацепиться за дерево колготками. — Да нет, я просто так пришла, — она положила ногу на ногу и убрала за ухо прядь, как бы невзначай открывая шею. Чан сделал вид, что очень занят, перебирая бумаги, которые он вообще видел впервые. — Но сейчас перемена, я бы хотел подготовиться к следующему уроку. — Готовьтесь, я не буду вам мешать, — она надула губы, накрашенные розовым блеском, — просто посижу здесь. Феликса же вы не выгоняете. Пальцы дрогнули, и этого одного движения хватило, чтобы выбившиеся листы подхватил ветер, залетевший в форточку, и разбросал по полу. — Но Феликс приносит мне задания. — Не всегда, — Джису встала и принялась помогать собирать разлетевшуюся бумагу. Она присела совсем близко, ненароком дотронувшись руки Чана. Потом еще раз откинула волосы назад, и воздух вокруг на секунду стал наполнен ванилью. Когда все листы были собраны, девушка передала свою часть, умудрившись опять коснуться. — Спасибо за помощь, — Чан убрал бумаги обратно в ящик. — Не за что. А вы планировали от меня избавиться. — Нет, ты чего, я не это… — Ой, не оправдывайтесь, — Джису рассмеялась. Как-то по-хищному, словно лиса, — тем более, что я уже простила. Что ж, пожалуй, я вас обрадую и пойду в столовую, — она направилась к двери и, не оборачиваясь, добавила, — а вы не сидите рядом с открытым окном, а то продует. Чан устало выдохнул. Вот бы отдыха, обычного сна, просто… — ААААА! — раздалось откуда-то из коридора. — ТУТ КТО-ТО КРАН СЛОМАЛ, НАС СКОРО ЗАТОПИТ!

***

Вечер принес с собой спокойствие и умиротворение. Чан пришел домой, разложил все свои вещи, пролистал почту, не нашел там ничего интересного и решил что-нибудь приготовить. Занятия с Ликсом начинались еще не скоро. Чан открыл холодильник, сканируя глазами его содержимое. Организм требовал мяса, что-нибудь такое, как стейк в красном вине. Но ничего из нужных ингредиентов не оказалось, и с тяжелым вздохом пришлось опять покинуть уже столь полюбившуюся квартиру и выйти в холодный жестокий мир, чтобы добраться до магазина. Магазин маленький, в нем не найти ни нормального мяса, ни вина, да и пахло мокрыми тряпками. Чан зашел чисто посмотреть, а вдруг? Но «вдруга» не получилось. Проходя мимо стеллажей с овощами, Чан вспомнил Ликса. Тот же говорил, что любит их. Планы поменялись на ходу, и теперь возникла идея приготовить рататуй. Барашку должно понравиться. Чан очень сильно хотел в это верить. Хотя нет, он будет рад даже тому, если Феликс хотя бы попробует. Словно из ниоткуда возникла белая голова. Феликс стоял над замороженными овощными смесями с опущенной головой, глядя в одну точку. Видимо, не заметил. — О, Ликс, и ты тут! — Чан улыбнулся. — Что думаешь взять? Но ему ничего не ответили. Чан повернулся на парня. Он не мог не услышать. Не хотел отвечать? А Феликс пошатнулся, прежде чем начать медленно заваливаться веред. Чан тут же ринулся к нему, еле успев подхватить до того момента, как лоб коснется немытого стекла. Ликс был легкий, словно пушинка, а не ягненок. Это пугало. Чан быстрее вынес парня на свежий воздух, подложив одну руку ему под шею, а вторую под колени. Он бежал домой, прижимая к груди Феликса. Это обморок, самый обычный обморок. Чан поднялся на второй этаж и стал судорожно нажимать кнопку звонка квартиры Ликса. Но никто ему не ответил. Постояв еще пару минут перед закрытой дверью, он положил голову парня себе на плечо и достал ключи от своей квартиры. Положив Ликса на диван, Чан полез в коробку с медикаментами и стал все в ней перерывать в поисках нашатырного спирта. Откопав нужную склянку, он смочил ватку и поднес ее к носу парня. Феликс распахнул глаза и резко сел. Голова закружилась, и из-за этого пришлось лечь обратно. Чан обеспокоенно смотрел на парня, держа в руках сладкую горячую воду. — Пей, — он протягивает Ликсу стакан. Тон Чана не терпит возражений, но Феликс и не планирует сопротивляться. Он позволяет положить ладонь себе под голову, чтобы ее немного приподнять. Тянется вперед, делая несколько глотков, потом откидывается обратно. — Мне лучше, спасибо, — Феликс снова начинает потихоньку светиться. Садится напротив, скрестив ноги по-турецки. Взгляд режется об его острые черты лица. — Я приготовлю тебе еды, — Чан хочет встать, но его хватают за рукав, возвращая на место. — Не надо, я не голоден, правда. Внутри начинает закипать гнев. На Феликса, за то, что плюет на свое здоровье, на себя, что сам-то никак не поймет, как повлиять на это. — Не хочешь есть? — получается грубо. Он не хотел так. — Нет, — Ликс говорит тихо. Не понимает, почему его ответ настолько рассердил. — Извини. — А чего ты тогда хочешь? Чтобы тебя ветром унесло в прекрасную страну? — Чан следом тут же мысленно дал себе пощечину. — Чего я хочу? — Феликс произнес это почти неслышно. Залился краской, поднимая взгляд. Смотрит с непонятным вызовом. — А тебе надо это знать? — Да! Феликс подался вперед, свалив не ожидавшего Чана на подушки. Белые волосы щекотали щеки. Совсем не верилось, что сейчас весна, потому что Ликс пах летом. Или лето пахло Феликсом, Чан был уже не уверен. — Ладно, как скажешь. Губы Феликса были сладкие из-за оставшейся на них воды с разведенным сахаром. Ликс целовался с закрытыми глазами решительно и настойчиво. Он отчаянно прижимался к чановским губам, будто от этого зависела жизнь. Чан сначала ничего не понял. Ликс, очень близко, чужие пальцы в волосах. Осознание произошедшего с трудом добралось до мозга. — Стоп, — Чан, отодвинув Феликса за плечи, резко встал. В голове все еще царил хаос. — Прости… - Ликс спрятал лицо в подушках. Всхлипнул. — Я случайно, я… Но его речь оборвалась звонком в дверь. Чан не хотел оставлять Феликса одного, но тому, кто был за дверью, похоже очень нужно было попасть внутрь. — Я открою, это, наверное, твоя мама, — Чан сделал пару шагов и остановился. Обернулся. — Я вернусь. Стоило щелкнуть выключателем, и в коридоре вспыхнул свет. Чан подошел к выходу, провернул звонок. Дверь открылась с приглушенным скрипом. В комнату ворвался запах дорогого парфюма. Чан замер, сжимая дверную ручку. — Давно не виделись, Минхо.