Зимнее бедствие

Время не сделало сердце более любящим. Но это позволило затаить некоторые мелкие обиды. Разногласия приобрели чрезмерный размах, поскольку преувеличение памяти овладело разумом и исказило мысли. Кейл отправил во дворец около трёх писем с почти предательскими оскорблениями, и Альберу решил, что лучший способ ответить на такой антагонизм - игнорировать его примерно так же, как Кейл находил столь неприятным раньше. Это не обязательно был злонамеренный поступок. Это также был акт мелкой насмешки. У Альберу, который только начинал бороться с началом полового созревания, были всевозможные гормоны, которые вызывали импульсивные эмоции. В качестве сказочного примера, в прекрасный солнечный день, когда его чуть не отравили, он обнаружил, что едва в состоянии сдержать порыв запихнуть еду в глотку ублюдку, который принес её перед ним. Или в другой прекрасный вечер, когда он ушиб палец на ноге, готовясь ко сну, у него возникло непреодолимое желание жалобно поплакать о том, какой несчастной была его жизнь и насколько невыносимым было все это унижение. А затем, в ничем не примечательный день, когда у него появились мысли о телах, он получил письмо от своего придурковатого жениха и почувствовал себя совершенно возмущенным из-за значительной разницы в возрасте между ними. В его возрасте было невозможно представить, какие различия придут со взрослением, и всё, о чём он мог думать, это о том, как отвратительно , что он помолвлен с ребенком. Тот факт, что решение об их партнерстве было принято из-за их вторичных половых признаков, только ещё больше вызвал у него отвращение. Одно дело смутно представлять себе здоровый брак, которого он намеревался избежать, когда все еще не был знаком с реалиями отношений взрослых. Но осознание этих вещей привело его в ужас. Итак, демонстрируя зрелость, подобающую его возрасту, Альберу принял неофициальное решение запугать этого ребенка. Воистину, он был мудр не по годам. И вот, когда зимний холод повеял в третий раз с момента их отвратительной первой встречи, ни Альберу, ни Кейл не были в восторге от перспективы провести хотя бы минуту в присутствии друг друга. Ужасно жаль, что у судьбы были другие планы. Снежная буря налетела из ниоткуда. Невероятная пара отправилась на прогулку друг с другом по просьбе любящих графа и графини, ни один из них не нашёл достаточного способа отказать в этих серьезных просьбах, и они оба предпринимали тщательные попытки притвориться, что другого не существует. Кейл решил, что если Альберу собирается игнорировать его, то в эту игру могут поиграть двое, и Кейл подходил гораздо лучше. Альберу решил, что единственный способ смягчить раздражение от его нынешней ситуации - притвориться, что на самом деле ничего не происходит. Столкновение неадаптивных моделей поведения вызвало сильное напряжение, которое тяжелым грузом легло на любого маловероятного слугу или охранника, оказавшегося поблизости. Большинство решили держаться подальше, пытаясь избежать угрожающего вида детей. Это была досадная оплошность, что, пока эти люди суетились в течение своих дней, тщательно избегая зрительного контакта и избегая неприятностей, как мог бы любой трудолюбивый человек, никто не обратил внимания на полное отсутствие сопровождения для пары. Само собой разумеется, что у любимого единственного сына семьи Хенитьюз и его королевского высочества, первого принца королевства, всегда был эскорт, охраняющий их, и поэтому никто не потрудился даже посмотреть, есть ли он, потому что конечно же, был . Простой и, по общему признанию, ленивый охранник, которому было поручено сопровождать их, подумал, что они всего лишь намеревались прогуляться по саду, выбрал насест, откуда он мог наблюдать за всем садом, и быстро вздремнул. Когда позже его проступок был раскрыт, бедняга потерял работу. Впоследствии он смог начать все заново в качестве бармена, и бизнес у него процветал – ну, пока хаотичная сущность не вернулась в его будущее, но это будет история на годы позже. Альберу и Кейлу фактически было приказано совершить круг по саду, прежде чем отправиться в город вместе. И они были так заняты игнорированием друг друга, что не обратили внимания на пропавшего охранника. На самом деле Альберу очень редко выбирался в город за пределы поместья Хенитьюз, и поэтому он так тонко пытался следовать примеру Кейла. Кейлу было семь. Они были очень растеряны. А потом налетела метель. Все началось с нежнейшего выпадения снега, который щекотал нос Альберу, а затем быстро перерос в ураган. Альберу был первым, кто адекватно оценил их ситуацию. Когда он искал эскорта, стражник заметно отсутствовал. Жители близлежащих городов уже начали расходиться по своим домам и запирать двери, чтобы спастись от непогоды. Желание постучать в дверь и понадеяться на дружелюбную душу было быстро подавлено. Альберу вырос во дворце, где злоба была более распространенным явлением, чем неумелость. Если бы их бросил эскорт, вполне вероятно, что мужчина бросил бы их в районе, где ждали его соратники. Оба ребенка представляли собой заманчивые мишени. Брошенный или нет, Альберу всё равно был принцем. И любящие родители Кейла, безусловно, заплатили бы любую сумму денег за его безопасное возвращение. Стук в дверь незнакомого человека может оказаться смертельной ошибкой. Особенно когда, при ближайшем рассмотрении их окружения, Альберу смог определить, что они забрели далеко от более богатых районов города и оказались в опасной близости от трущоб. Альберу безмолвно сократил дистанцию между собой и своим миниатюрным женихом, защищая его, пока тот оглядывал окрестности в поисках любого намека на опасность. Сопляк он или нет, Альберу на самом деле не хотел бы, чтобы с надоедливым придурком случилось что-то ужасное. Кейл уставился на него, прищурившись сквозь каскад белого - Убирайся из моего личного пространства..-- – его жалобу прервало тихое чихание, когда несколько снежинок попали ему в нос. Альберу вздохнул. Опасность или нет, им нужно найти убежище. От снежного холода их могла надолго укрыть только в тёплая одежда, видимость была опасно низкой, а ветер выл, пытаясь закинуть крошечное тело Кейла в растущую снежную гору. Но у него определенно не было времени спорить с сопляком по этому поводу. - Мои извинения – коротко сказал он, подхватывая визжащего Кейла и направляясь в направлении, откуда они, как он был относительно уверен, пришли, прежде чем осознал, как мало он на самом деле может разглядеть в море белого. "... если станет по-настоящему опасно ..." – он мог бы использовать магию, чтобы телепортировать их, но для этого ему нужно было бы снять ожерелье. Это было его последнее средство. Даже при такой видимости Кейл мог видеть в упор, и ребенок определенно использовал бы свою слабость против него. В отчаянии, подпитывающем его, Альберу попробовал первую попавшуюся дверь и ему повезло, незапертая дверь легко открылась перед ним. Он быстро закрыл дверь за собой, крепко прижимая Кейла к себе, пока тот осматривал комнату в поисках опасности. Это была пекарня. Пекарь, очевидно, ушёл в спешке, вероятно, из-за грозы, и оставил дверь незапертой. Это действительно была удача, дарованная невезучим в остальном детям. Альберу вздохнул с облегчением, не почувствовав внутри никаких других живых существ, и прислонился к двери, Кейл всё ещё защищающе прижимался к его груди. - я ухожу...! – Кейл вырвался, боролся и, наконец, преуспел в том, чтобы вырваться из хватки Альберу, но приземлился с глухим ударом о деревянный пол. - Ой – он поморщился, глядя на Альберу так, словно это была его вина. Частично так оно и было. Альберу мог бы аккуратно поставить его на место. Но, честно говоря, он был слишком занят, чтобы прийти в себя после выброса адреналина из .., черт, нас вот-вот похитят в ..., черт, по крайней мере, мы переживем похитителей, мы вот-вот умрем в гребаную метель и, наконец, худшее из всего, черт возьми, черт возьми, наш лучший шанс выжить - это раскрыть мой самый чувствительный секрет человеку, который ненавидит меня больше всего на свете Это произвело впечатление. Кейл мог ворчать и жаловаться сколько угодно, Альберу был просто счастлив, что они в безопасности. Условно говоря. До их возвращения в поместье Хенитьюз безопасность была довольно умозрительным состоянием, и если рассматривать ситуацию в целом, то Альберу вряд ли достигнет этого состояния за свою жизнь. Опасность замерзнуть насмерть миновала. - Куда ты меня притащил?! – властно спросил Кейл. Альберу застонал. Испытывая облегчение в тот момент, он забыл, что собирается остаться взаперти с этим существом, известным как Кейл Хенитьюз или решительный сопляк из его ночных кошмаров. У него мелькнула шальная мысль просто выпустить глупого сопляка на улицу и посмотреть, сколько времени пройдет, прежде чем он до всего этого додумается, но, учитывая, насколько упрямым был парень, была большая вероятность, что Кейл сначала просто замерзнет до смерти. - Из снежной бури – он ответил, в его голосе было гораздо больше сарказма, чем он обычно использовал с кем-либо ... когда-либо. Он всё ещё боролся с импульсами полового созревания, и подавляющее большинство этих импульсов были такими: будь маленьким засранцем по отношению ко всем, с кем разговариваешь . Именно импульс стал причиной того, что подростки младшего возраста - самые худшие. Альберу до сих пор храбро пытался обуздать эти порывы, он был принцем, у него были устремления, и он не мог позволить себе выходить из себя из-за мелочей или проявлять невежливость не к тому человеку. Кейл был особенным. Он был единственным человеком, по отношению к которому Альберу чувствовал полное право вести себя как осёл. Было ли это недальновидно или нет, но старшему Альберу было о чём пожалеть, когда он съёжился от своего ребяческого поведения. Нынешнему ему было наплевать, поскольку Кейл практически топал ногами в гневе из-за легкой провокации. - Я знаю это, почему ты не отвёл нас домой ?! – Кейл зашипел, всегда готовый к драке и, конечно же, готовый усугубить положение. - Ты ... – он снова чихнул, моргая, пытаясь продолжить свою тираду, но только для того, чтобы чихнуть ещё раз. Альберу сжалился над жалким ребенком. Но дерьмовым образом. Он с гримасой сунул свой носовой платок в руки Кейла. - Просто высморкайся, это отвратительно – часть второго чиха Кейла попала Альберу на щёку, и он почувствовал себя отвратительно во всем теле из-за этого. Он определенно давал Кейлу свой носовой платок не потому, что волновался. Он также озабоченно нахмурился, когда заметил, что Кейл дрожит. Дерьмо. Пока Кейл высморкался, хмуро глядя на Альберу, прежде чем спрятать носовой платок в карман, Альберу обратил внимание на все остальные маленькие признаки того, что что-то было не так. Его маленькое личико было слишком красным. Его уничтожающий взгляд был не таким ядовитым. Его маленькие плечи дрожали. Альберу молча протянул руку и коснулся лба Кейла, поморщившись от тепла. Действительно ли было слишком жарко? Он не был полностью уверен. Он слышал, что у детей должна быть более высокая температура, и это было довольно тепло – он сравнил это со своей собственной температурой и снова поморщился. Было определенно слишком жарко. Кейл отбросил его руку, его взгляд, пропитанный ненавистью, немного дрогнул, но по-прежнему сосредоточил всю свою значительную злобную силу на Элвере. - Не прикасайся ко мне! – он закричал, пятясь, и, к абсолютному шоку Альберу, на его лице появился намёк на страх. В нежном двенадцатилетнем возрасте Альберу этого не понимал. Помимо того, что он немного придирался к Кейлу, он никогда не делал ничего, что могло бы навредить мальчику, и даже прилагал усилия, чтобы защитить его. Он не понимал страха, с которым жил Кейл, особенно когда его пытливый ум привёл его к точному исследованию, почему "омеге нужен альфа" или почему каждое письмо, полное ненависти, на самом деле отправлялось с намеком на страх, потому что каждый год, который они проводили вместе, был ещё на год ближе к тому, чтобы Кейл потерял свободу. Как Кейл с трудом мог видеть Альберу таким, какой он есть, потому что всё, что он мог видеть, это то, что он олицетворял. Ужасно проживать каждый день, когда все жалобы остаются без внимания, потому что ты понимаешь, когда станешь старше и так оно и есть. Всем его чувствам независимости было суждено быть отнятыми каким-то вкрадчивым принцем, который просто не понимал. И поскольку Альберу ничего из этого не мог понять, он поступил совершенно неправильно. По его мнению, Кейл был глупым сопляком, который понятия не имел, что для него хорошо, и нуждался, по крайней мере, в том, чтобы согреться от холода. Поскольку Кейл был таким неразумным ребенком, он был склонен плакать и жаловаться, что бы Альберу ни делал, и поэтому лучше всего было полностью игнорировать его жалобы, пока он, самый умный из присутствующих, придумывал решение. Это был путь к катастрофе. Закатив глаза, которые также сочились сарказмом и ни на йоту не учитывали чувств Кейла, Альберу подхватил мальчика на руки и отнес на кухню, игнорируя вопли Кейла, когда тот включил духовку, чтобы согреть холодную комнату, и сел, крепко прижимая сопротивляющегося ребенка к груди. Не помогло и то, что Альберу почувствовал себя довольно оскорбленным из-за того, что Кейл его боялся. Возмущенные эмоции юноши дали ему понять, что он не сделал ничего плохого, чтобы заслужить такое обращение. - Прекрати сопротивляться – сказал Альберу так мягко, как только мог, но его голос все еще звучал довольно раздраженно. - Нам нужно согреть тебя По какой-то причине это только заставило Кейла биться сильнее, крича и рыдая, как будто вот-вот должно было совершиться убийство. Он был не совсем неправ, по крайней мере, одна из навязчивых мыслей Альберу побудила его подумать о том, чтобы запихнуть несносное отродье в духовку. Он, конечно, никогда бы этого не сделал, но мысль была утешительной. - Отпусти меня! – голос Кейла становился хриплым от криков, и Альберу, наконец, успокоился достаточно, чтобы понять, что независимо от того, почему Кейл вел себя как сопляк, ему определенно станет только хуже, если он будет так напрягаться. С чувством поражения Альберу отпустил его. Однако ущерб был нанесен. Кейл отскочил от него в самый дальний конец комнаты, клянусь богом, слёзы окрашивали его лицо вместе с соплями, а лицо было настолько искажено страхом, что возмущённое раздражение Альберу угасло при виде этого. Кейл выглядел действительно расстроенным. Альберу подумал, что, несмотря на юный возраст Кейла и раздражающее количество времени, которое они проводили вместе, он никогда раньше не видел Кейла таким расстроенным. Обычно он был просто шумным или злым. Досада. Подлый духом, каким может быть только ребенок. Он никогда не видел Кейла в настоящей истерике или полностью поддающимся чувству страха или боли. С чего бы ему? Кейл прожил счастливую жизнь без единой проблемы в поле зрения, так что ему не было необходимости испытывать такую боль. Альберу понимал это, но он никогда не осознавал, насколько сильно надеялся, что Кейл никогда не будет так огорчен. Как сильно он не хотел видеть неприкрытый ужас, сияющий в заплаканных карих глазах. "... Я все испортил" – Альберу не знал, что он такого сделал, что так расстроило Кейла. Возможно, паршивец просто настолько привык, что все подчинялись ему немедленно, что мысль о том, что кто-то может его ослушаться, была травмирующей. Не имело значения, насколько глупой могла быть причина. Альберу стал единственным предметом страха для Кейла, и он даже не знал, как это исправить. - У тебя температура – Альберу попытался объяснить, но то, как Кейл яростно поморщился от его слов, сделало абсолютно очевидным, что это были неподходящие слова. - Я пытался помочь - Мне не нужна твоя помощь! – голос Кейла был хриплым от крика, и он вышел трогательно слабым. Тогда Альберу понял, что этот разрыв невозможно преодолеть, и остатки его негодования дали ему понять, что он даже не хотел его исправлять. Какого черта он должен мириться с тем, что с ним обращаются как с монстром только потому, что он помолвлен с капризным ребенком? Он не сделал ничего плохого..! Он просто хотел помочь, а Кейл слишком остро отреагировал. Никто не ненавидел сам факт того, что он дышал сильнее, чем Кейл Хенитьюз, и Альберу было горько из-за этого. Мальчик, у которого было всё и который ни разу не испытывал никаких настоящих трудностей, не мог справиться даже с элементарной добротой. Альберу знал, что Кейл достаточно умён, чтобы иметь немного дипломатии, но вместо этого он предпочел обращаться с Альберу так, словно тот был мерзким отбросом . Та часть Альберу, которая жаждала признания его достижений и любви, которую он потерял со смертью матери, ненавидела то, что Кейл заставлял его чувствовать. В момент, когда у него будет достаточно власти, чтобы расторгнуть помолвку, это будет именно то, что он сделает –! Но, несмотря на всю горечь, воздвигшую стену между ними, Альберу всё ещё был не из тех людей, которые оставят Кейла в опасном состоянии. Хотя бы по той простой причине, что это опустошит графа и графиню. О телепортации не могло быть и речи. По крайней мере, не во время контакта с Кейлом. Альберу, честно говоря, никогда больше не хотел находиться в непосредственной близости от мальчика. Он не хотел давать Кейлу еще один повод смотреть на него с таким нескрываемым страхом. О прямой помощи Кейлу также не могло быть и речи. - Я вернусь – сказал Альберу, вставая и съеживаясь от того, как Кейл вздрогнул, когда увидел, как он это делает. - Не возвращайся! – Кейл закричал тем же водянистым и хриплым голосом, пытаясь выглядеть сильным. Альберу вздохнул и оставил Кейла на кухне. Даже в лихорадке Кейл должен быть в состоянии постоять за себя несколько минут. В комнате стало теплее, явных опасностей вокруг не было, и у Кейла едва хватало сил уйти. Убедившись, что наблюдателей нет, Альберу снял ожерелье и телепортировался в поместье Хенитьюз, где он вызвал врача и сообщил родителям Кейла о ситуации. Никто не спрашивал, как он добрался туда. Он утверждал, что нашел дорогу сквозь снег, и они думали, что он достаточно способен на это. Он уважил последний приказ Кейла не возвращаться, и после того, как тот повёл кавалерию к пекарне, он не вошёл. Альберу избегал Кейла до конца той зимы. Заходил в его комнату только время от времени, когда был уверен, что Кейл спит, чтобы убедиться, что, как его и уверяли, Кейл выздоравливает с комфортом. Он может ненавидеть невыносимого сопляка, но он не хотел бы, чтобы тот умер от лихорадки из-за некомпетентности Альберу. Один или два раза Альберу не мог не задуматься о том, каким умиротворенным было лицо Кейла, когда он спал. Ничего похожего на язвительное презрение, которое появлялось на лице мальчика всякий раз, когда он видел Альберу