Бесконечный кошмар Жона

      — Почему в канализации есть катакомбы? — вопрос Норы эхом разнесся по округе. Правую стену от неё украшали аккуратно уложенные бедренные кости, которые дополнялись руками, держащими черепа, словно цветы. У левой стены черепа были выложены в форме крестов и заполнены другой религиозной символикой.              — Чума, которая произошла несколько веков назад тому причина. Думаю, пять, но может быть и больше, — пожал плечами Жон. — Если ты посмотришь вокруг, то умерло очень много людей. Все кладбища были заполнены, поэтому людям того времени пришлось творчески подходить к тому, как хоронить своих мертвецов. Они не могли начать бросать людей на растерзание Гримм, так как это гарантированно привело бы к восстанию. А это не самый лучший вариант, когда половина города была мертва, а четверть населения умирала, — остановив свое объяснение, Жон моргнул. Он услышал, что от стен доносится эхо. Не обращая на него внимания, он продолжил. — Конечно, были и те, кто считал, что броситься на растерзание Гримм будет предпочтительнее, чем умереть от чумы.              — А что было дальше? — невинно спросила Вайолет. Из всей его команды она была единственной, кому было искренне любопытно. С виду Норе и Пирре было не по себе. Стреляя взглядами по черепам, они нервно покусывали губы и слегка прибавляли темп. Кроу выглядел апатичным, только постоянно поглаживал флягу, делая очередной глоток. Аврора, в свою очередь, держалась мужественно, даже если её глаза были напряжены, а губы сжаты в тонкую линию, она не позволяла себе бояться. Рен выглядел как-то странно: устало, раздраженно и отрешенно.              «Катакомбы — это усыпальница для всевозможных призраков. А Рен может видеть призраков», — шептал его разум. Может, Духовность Рена и успокоилась, но его Осознание все равно сильно возросло. Жон ни секунды не сомневался, что сейчас он видит гораздо больше, чем в самом начале.              — Как насчет небольшого упражнения на размышление, — вместо этого ответил Жон, слегка улыбнувшись. Улыбка, которая только усилилась, когда Вайолет на него надулась.       — Как думаешь что происходит, когда богатая хорошо развитая нация с сильными врагами и слабыми союзниками внезапно теряет большую часть своего населения?              Увидев, как Вайолет нахмурила брови, Жон с улыбкой погладил её по голове. Он слегка ускорил шаг. Погрузившись в знакомые инстинкты, его улыбка потускнела. Проскочив на очередную дорожку, он исчез в другом коридоре. Слегка нахмурившись, Жон увидел, как коридор опускается вниз, в то время как сам он почувствовал, что поднимается вверх. Такое происходило не в первый раз. Он неоднократно сталкивался с подобным в Гробнице. Лабиринт, похоже, любил использовать иллюзии.              С другой стороны, его команда с нетерпением подхватила его темп. Все, кроме, может быть, Вайолет, хотели как можно быстрее выбраться из катакомб. Он не совсем разделял это чувство, однако мог с ним согласиться. Клаустрофобия и паранойя — два самых страшных фактора, которыми постоянно пользовалась Гробница. Если у человека не было большого опыта в спелеологии, то у него неизбежно начнутся проблемы. К счастью, у них было достаточно времени, прежде чем клаустрофобия начнет проявляться.              — Мы уже пришли? — весело проговорила Нора, нарушив серьезную атмосферу, установившуюся между ними.              Правая бровь Жона дернулась. И снова дернулась, когда ужасающее гортанное рычание вырвалось из мясистых пределов, которые Вайолет называла желудком. — Может, нам стоит подняться и перекусить, а потом продолжить. Как долго длится задание? — он вздохнул, зная, как неохотно Вайолет всё ещё говорит, что голодна.              — Всего двенадцать часов, или около десяти километров, — бесстрастно ответил Кроу, пока на его губах проявилась дразнящая ухмылка. — Конечно... от тебя не требуется закончить все сегодня. К тому же мне сегодня ближе к вечеру нужно будет явиться на встречу с другими командами, которые тоже находятся в канализации. Просто для того, чтобы сравнить записи и убедиться, что одни и те же участки не патрулируются по пять раз подряд. Есть осторожность, а есть глупость. А последнего желательно всегда избегать.              — Почему? Ты, похоже, как раз вписываешься в это определение, — протянула Аврора. На её губах заиграла зубастая ухмылка, а в глазах засветилась мелочность. Она высоко подняла голову, проходя мимо места, где стоял Кроу.              — Парень. Ты уверен, что не засунул Глинду в детское тело? — спросил Кроу, бросив в сторону Авроры ухмылку. Его глаза блестели с той долей мелочности, которую не должен проявлять ни один полноценный взрослый, разговаривая с маленькими детьми. Для пущей убедительности он бросил на нее пристальный взгляд. — Наряди её в слишком обтягивающую блузку и юбку-«карандаш», собери волосы в пучок и дай ей очки, и я на сто процентов уверен, что ты сможешь обмануть Оза, заставив его думать, что Глинда превратилась в ребенка. Или что у нее есть ребенок, если уж на то пошло.              — На что ты пытаешься намекнуть, ублюдок? — оскалилась Аврора, стиснув зубы, пока тянулась за своими метательными ножами.              — Ни на что, это просто бы означало, что у Глинды был секс. А единственные отношения, которые были у Глинды, — это ее работа, — бесстрастно ответил Кроу. Бросив ещё один взгляд в сторону Авроры.              — Ты намекаешь, что ей нравится, когда над ней доминируют из-за её объема работы? — сострил Рен. Его кривая улыбка грозила перерасти в ещё большую.              — Нет... Глинда всегда будет с кнутом если ты понимаешь, о чем я, — ухмыльнулся Кроу, «стрельнув» пальцами в сторону Рена. — И с её проявлением я не думаю, что ей прям-таки нужна плеть.              — Ты ведь понимаешь, что я собираюсь записать это в отчет? — спросил Жон, бросая на них усталый взгляд. Дрожащие плечи Норы резко остановились, её ликование за долю секунды перешло в откровенный ужас. — И Кроу. В следующий раз, когда ты снова намекнешь на что-то подобное, я убью тебя, — спокойно пообещал он. Он говорил о совершении убийства с той же скучающей интонацией, с какой говорил о погоде.              — Знаешь, что... Справедливо, — ответил кивком Кроу. — Это была неудачная шутка, сказанная из дурных побуждений. Я переборщил. И за это я извинюсь.              — Хорошо, — это было все, что сказал Жон, отвернувшись от старого пьяницы и набирая темп. Хотелось поскорее оказаться над землей. Он вспомнил, что неподалеку есть крышка люка. Им оставалось только перейти через старые пути горы Гленн, и они окажутся на свободе.              — Но... с другой стороны, — грубоватая ухмылка рассекла губы Кроу. — Я могу с полной уверенностью заявить, что у тебя не хватит смелости вписать в отчет маленький кусочек о Глинде. Пятьдесят льен на то, что ты этого не сделаешь.              — Сто льен, что напишу, и мисс Гудвитч порвет тебя на куски, когда узнает, — ответил Жон встретив плутовскую ухмылку Кроу с ровным безразличием и разочарованием. Ухмылка Кроу становилась все более сломленной после секундного шока.              Часть его всегда знала, что охотники и охотницы в конечном счете просто люди. У всех у них были свои недостатки. Но Жон также вырос, глубоко зарывшись носом в дневники своих предков. Он сидел на коленях у своего деда, когда ему рассказывали фантастические истории о храбрых, гордых и благородных охотниках и охотницах, которые оберегали их от кошмаров, ставших реальностью, которыми были Гримм.              Поступление в Бикон, с поддельными документами или нет, стало первым случаем, когда его ожидания подверглись настоящему испытанию. По мере того как он узнавал своих друзей и товарищей по команде все больше, в розовых очках появлялись трещины. Пирра поступила в Бикон, чтобы спастись от своей славы. Рен и Нора были уличными крысами, которым приходилось пачкать руки, чтобы свести концы с концами, но они все равно стремились стать лучше. Янг была боевой наркоманкой от корки до корки. А Вайсс хотела доказать, что у неё есть нечто большее чем её фамилия. Они были людьми, фавнами в случае с Блейк, и они были полны человеческих недостатков и проблем. Из всех их одноклассников только они с Руби хотели стать «героями». Даже если причины немного отличались. Где он хотел оправдать свое имя и заставить предков гордиться собой. Руби хотела пойти по стопам матери, которая ушла слишком рано.              Ему было очень больно видеть, как последние частички Жона, мальчика из грез, рушатся под неравнодушной природой мира. Охотники этого мира не были теми храбрыми и благородными мужчинами и женщинами, о которых он читал в детстве. Некоторые из них были расистами, другие — фанатиками. Были те, кто занимался этим только ради денег, а были и те, для кого работа охотником была первым шагом в карьере.              «Но... было приятно мечтать о великих благородных героях, пока я мог», — хмыкнул Жон. Из его уст вырвалась веселая мелодия. «Думаю, между охотниками Ремнанта и охотниками Ярнама нет никакой разницы. Просто мужчины и женщины делали все, что могли, в плохой ситуации. Единственная реальная разница заключалась в том, что Гримм был за стенами, а звери пришли изнутри. И ещё в том, что охотники Ярнама были склонны сходить с ума от жажды крови, не уступая зверям, на которых охотились».              Героев не существовало. Это был известный факт в Ярнаме, где каждый человек, пытавшийся творить добро, страдал больше, чем любой другой. То же самое было и на Ремнанте. Хорошие мужчины и женщины брали в руки оружие и выходили за стены, чтобы убивать Гримм. Сражаясь в бесконечной войне, они заходили в тупик. В конце концов, за свою карьеру охотник мог убить более сотни, а может, и тысячи Гримм. Но каждый мертвый охотник был чистой победой для Гримм. Ведь даже если бы на свете осталось всего два человека, у них были бы отрицательные эмоции, которыми можно было бы подпитаться.              На самом деле он цеплялся не за героев, а за невинность юности, которая ассоциировалась у него со временем, когда он мог утонуть в старых журналах и комиксах. В его голове не было ни единой мысли, кроме как о том, что будет дальше, или о том, чего на самом деле не было. Невинности и у Руби, и у Вайолет было в избытке. И он сделал бы все возможное, чтобы они могли ею дорожить. Миру не нужно было больше измученных охотников.              — Нет, Аврора. Ты не можешь его отравить, — устало произнес Жон. Вступив в разговор с тонкой улыбкой. Взъерошив её волосы, он изо всех сил старался не замечать шока в её глазах. Однако какой бы плохой чертовкой ни оказалась Аврора, сейчас она была слишком уставшей и сварливой. И, по правде говоря, он был благодарен за что-то обыденное, что могло бы вытащить его обратно в мир живых. И пусть он мог бы обойтись без её попыток уколоть Кроу каждый раз, когда пьяница делал небольшое замечание.              — Как... — возмущенно начала Аврора. Она вела себя так, словно её пальцы не обхватывали метательные ножи, сверкавшими фиолетовым оттенком.              — Я знаю, что он тебе не нравится. Но ты не можешь его отравить, — вздохнул Жон, положив руку ей на плечо. — Есть время и место для мелкой мести. Задание или охота — не место для того, чтобы давать волю эмоциям. Если хочешь, когда мы вернемся, я с удовольствием помогу тебе состряпать несколько безвредных ядов для мести. Или я могу спросить, нельзя ли взять другого охотника в качестве нашего сопровождающего, если это тебе больше по душе.              — Я буду держать тебя в курсе, — ответила Аврора, а на её лице появилась мягкая улыбка. Её плечи расслабились.              — Знаешь, если ты хочешь побыть очень мелочной. Я, пожалуй, смогу... придумать яд, вызывающий у него аллергию на алкоголь… — рассеянно улыбнулся Жон, скрывая свое облегчение от того, как она загорелась.              — Он же не может сделать такое, д-да? — услышал он шепот Кроу позади себя. Однако он проигнорировал его за то, что тот дал его сестре что-то, на чем можно сосредоточиться. То, что Аврора не была его родной сестрой, совершенно вылетело у него из головы. Во многих отношениях Аврора была сильнее своей сестры. Но во многих она была слабее, намного слабее. Храброе лицо, которое она всегда демонстрировала, было насквозь пропитано страхом и отчаянием.              Тот факт, что она только что получила тяжелое ранение и очнулась на Ремнанте, а не в загробном мире, был лишь одной из тех вещей, с которыми она ещё не смирилась. И, скорее всего, никогда не смирится. И это не считая того, как её исцелили от верной смерти и снова исцелили, прежде чем ей сунули в руки оружие и сказали: «Мы идем на охоту».              У нее не было времени, чтобы как следует все обдумать. Проблема была не в легкомысленном подтрунивании Кроу. Проблема заключалась в том, что его шутки, призванные развеселить её или отвлечь от мыслей, были направлены против её крайне хрупкого психического состояния. Она была готова сорваться от любого слова, её психика уже трещала по швам. Если её психическое состояние было бы зеркалом, то трещины уже покрывали бы его. Все, что делали дразнилки Кроу, с добрыми намерениями или нет, — это расширяли трещины.              Жон знал, как ей помочь, но он не знал, как её «починить». Не было никакого магического решения, чтобы помочь её психическому состоянию, поскольку её разум пока не был сломан. Да и он не рассматривал такой вариант. Разум можно было чинить магическим способом достаточно много раз. Но каждый раз разум оставался чуть более уязвимым, чем в прошлый. Одни эмоции будут ощущаться чуть сильнее, а другие слегка приглушаться. Как и в случае с его ритуалами, он не собирался пытаться состряпать зелье, чтобы исправить её разум. Ему оставалось только то, что он узнал из тех немногих уроков психологии, которые посещал. К сожалению, там не было книг о том, как помочь юным особам избежать полного опустошения. Поскольку психология в основном была посвящена тому, как предотвратить подобные вещи в первую очередь.              Поэтому он был не готов помочь ей.              Единственное что он сейчас мог сделать зная, какую книгу она читала в Мастерской, так это помочь идеями. И благодаря этому Аврора потеряла нерешительность в голосе, когда он не разрушил её аргументы в пользу использования в качестве основы обычной амброзии вместо рододендрона, который он предложил. Её плечи расслабились, когда они вместе ломали голову. Она становилась все более возбужденной и оживленной, чем он когда-либо видел.              Вайолет время от времени пыталась вклиниться в разговор. Однако младшая ясно давала понять, что она пропустила чтение томов по ботанике, предпочитая работать над своими ритуальными кругами. Не то чтобы он винил её за это. С учетом того, насколько она была молода, ожидать, что Вайолет будет продираться сквозь сухие, как грязь, тома по растениям, когда вместо этого она могла бы заняться чем-то таким же увлекательным, как магия, было бы бесполезным занятием.              Тем не менее они оба делали все возможное, чтобы вовлечь её в разговор. Даже если контракт иногда заставлял её то и дело срываться на родной язык. Она все же иногда прыгала вокруг и вибрировала от возбуждения.              Он позволил Кроу играть в эту небольшую игру. И Жон не пропустил почти незаметный кивок, который пьяница ему сделал. Каким бы ублюдком ни был Кроу, он был хорошим человеком. Возможно, его попытки заставить Аврору просветлеть и не увенчались успехом, но он все равно из кожи вон лез, чтобы заставить её просветлеть. Даже если для этого приходилось выставлять себя в дураках.              «По крайней мере, он понял, когда перегнул палку», — отметил Жон. «И, похоже, мои привилегии на кухне отменены», — особенно если судить по выражению мягкого разочарования в глазах Пирры.              Хотя он любил Пирру, он чувствовал себя виноватым в том, что ей пришлось взять на себя роль морального наставника команды. Рен и Нора были уличными крысами, они были хорошими людьми, но и они чаще всего играли по своим правилам. Шкаф с алкоголем, начиная от дешевого пива и заканчивая вином и крепкими напитками, наполнялся только потому, что Нора не видела ничего плохого в «освобождении» алкоголя, конфискованного учителями. Когда Рен узнал об этом, он лишь пожал плечами и закрыл шкаф. Он не видел проблемы в её поведении. А если брать в пример его то, чем меньше будет сказано о том, что он сделал в Ярнаме, тем будет лучше. Были некоторые границы, которые, как он думал, он никогда не переступит, и которые он переступил...              «Похоже Сон, будет пытаться навязать мне свою «руку» пока я не перейду все дозволенные границы…», — он знал, что рано или поздно проиграет в этой «войне». Солнце всходило и заходило, Гримм ели людей, звери когда-то были людьми, а Сон наслаждался тем, что разрывал на куски все, за что он стоял. Это был просто жестокий факт жизни. Он не хотел этого признавать, но, к сожалению, другого пути у него не было.              Он тихонько вздохнул, когда почувствовал, что его Духовность «очистилась», а дух Вайолет стал немного прозрачнее и легче отделяться. Различные цветные ауры, отражающие здоровье и состояние её тела, немного рассеялись, позволяя лучше видеть её общее состояние. В то же время от нее потянулись невидимые, но разноцветные шелковистые нити, которые он видел пару раз. Они предстали перед ним во всей своей красе.              От Вайолет исходила радуга мягких нитей, соединявших их вместе. Точно так же радуга нитей бежала от него, соединяясь с его командой, в то время как другие бежали куда-то за грань, а третьи стремительно приближались к ней.              Некоторые нити были гладкими и непрерывными, они светились мягким бирюзовым цветом, олицетворяя доверие, которое она испытывала к нему. Другая состояла из твердых и достойных линий яркого янтаря, мерцающих чувством уважения. Одна нить была яркой и бодрящей, сияющей золотистым цветом, пока она танцевала в благоговении. Ещё одна нить состояла из мерцающих прядей бледно-розового цвета и несла в себе всю благодарность, которую Вайолет испытывала к нему.              Любопытно, что не все нити тянулись друг за другом. Нить полуночно-синего цвета обвилась вокруг Вайолет, больно впиваясь в нее, и отчетливо пульсировала, когда она бросала взгляд на пустую светскую беседу, ожившую позади них. В её глазах ненадолго вспыхнула тоска. Другая, более мрачная нить обвилась вокруг нее, словно тяжелая цепь, как мрачный уголь, высасывающий своей тяжестью всю жизнь из воздуха. Почти раздавив хрупкую, трепещущую нить бледно-голубого цвета, которая грозила задушить огонек в её глазах.              В мгновение ока нити и весь цвет, который они несли с собой, исчезли. Они превратились в приглушенный серый цвет, скрытый обыденностью красных кирпичей вокруг них. Они всё ещё были там, просто были скрыты от его глаз. Отблески цветов и нитей мелькали в его глазах, но исчезали, когда он поворачивался, чтобы присмотреться.              «Почему мое «зрение» так тесно связано с людьми?» — пробормотал он, немного выпадая из разговора. Включался только для того, чтобы поправить некоторые моменты, которым Аврора пыталась научить сестру. Разум был полностью занят и сбит с толку тем, почему он видит эмоции и связи между людьми. Прежняя линия мыслей была полностью потеряна.              То, что Рен мог видеть мертвых людей, он вроде как понимал. Просто в Рене была какая-то тишина, что-то вроде «дзена». Остальные члены его команды ещё не развили свое видение или шестое чувство. Даже если он время от времени ловил Нору, уставившуюся в пустоту. То же самое было и с Пиррой. Но он был уверен, что они разовьют видение, которое будет им подходить.              «Но почему именно люди?» — задумался он. Вопрос остался без ответа, когда он резко остановился. Разговор затих позади него, и все в замешательстве повернулись к нему.              — Почему поезда ездят по этим путям? — спросил он ни у кого конкретно. Рельсы вибрировали, нарастающий звук поезда, мчащегося к ним. Обе его девочки спрятались за ним, уставившись широко раскрытыми глазами на стальное чудовище, которое мчалось к ним.              — Вот уж дерьмо! — красноречиво выругался Кроу. — Я беру командование на себя, — прокричал Кроу. Одарив Нору серьезным взглядом, прежде чем она успела высказаться.              — Пирра. Ты можешь замедлить поезд своим проявлением? — выкрикнул Жон. Его Духовность забурлила, когда разум включился на полную мощность. Сердце замирало с каждым стуком, параллельно с этим он воплотил эффект заклинания «Интуиция».              — Я не знаю. Я никогда раньше не пробовала перемещать столько металла или что-то, движущееся так быстро, — нерешительно ответила Пирра, в её голосе слышалось беспокойство.              — Тогда план Б, — ответил Жон, приседая. Вайолет, к счастью, мгновенно уловила его мысль. Она забралась к нему на спину. Дрожа, она смотрела на стремительно приближающийся поезд.              — Каков план Б? — спросил Рен, спокойно и методично перебирая свое снаряжение.              — Догоняем поезд, — ответил Жон. — Аврора, ты с Пиррой. Это не обсуждается. Она защитит, хорошо, Пирра?              — Положись на меня, — заявила Пирра. Её голос был суров, а глаза наполнены сталью.              — Но...              — Это не обсуждается, — заявил он, одарив Аврору жестким взглядом. Та дрогнула под его взглядом. Она задрожала, краем взгляда заметив стремительно приближающийся поезд. — Впереди только одна остановка. Центральная площадь Вейла. Я не знаю, что везет поезд, да и не волнует это меня. На кону стоят жизни, и я не могу одновременно защищать и тебя, и твою сестру.              Аврора посмотрела на него долгим взглядом. Боль в её глазах померкла, когда она осознала всю тяжесть ситуации. Она нерешительно кивнула, а затем нервными шагами подошла к напарнице. Остановив её, он полез в пальто и достал ещё одно ожерелье в виде значка. Он аккуратно застегнул ожерелье на её шее. Он мягко улыбнулся, глядя, как она загорелась от осознания.              — Нет! Не надо! — закричал Кроу, его голос заглушил поезд, который уже почти настиг их. На них смотрела железная смерть. Он поднял взгляд от своего свитка, и голоса, доносящиеся из него, тоже заглушил звук приближающегося поезда.              К сожалению, у Жона сейчас не было сил прислушиваться к доводам разума. Особенно когда на кону стояло столько жизней. К тому же Вейл всегда был переполненным городом. Городская площадь в такое время должна быть полностью забита. Здесь было полно торговцев со всех уголков мира, продающих товары и многого другого. Если бы поезд сошел, число погибших исчислялось бы сотнями. Раненые будут исчисляться тысячами.              — Аврора, Вайолет. Мне нужно, чтобы вы обе всегда держали свою ауру на высоте. Что бы ни случилось. Неважно, испугаетесь ли вы, запаникуете или ещё что-нибудь. Никогда не опускайте её, — сурово приказал Жон. Он чувствовал, как маленькая фигурка его ученицы дрожит у него за спиной. Времени на любезности не было. Не тогда, когда поезд был прямо перед ними. Он слепил их своими фарами и оглушал своим грохотом.              Решив подать пример, Жон сделал небольшой прыжок. Он обхватил рукой металлическую тележку поезда. Последнее, что он увидел, — это то, как его команда сделала то же самое: Аврора забралась на спину Пирры. А в глазах Кроу отразились ненависть к себе, злость и страх. Он не обращал внимания на голоса, кричащие из свитка, и ругался под нос, после чего броситься в несущийся поезд.       /-/              — Мама! Мама! Скоро начнется! — взволнованно воскликнула Доун. Вцепившись в руку матери, ясные голубые глаза дочери блестели от нетерпения, пока она подпрыгивала и тащила её к телевизору.              В глазах Клэр плясало веселье, пока она позволяла тащить себя. Все остальные дочери уже толпились у телевизора. Лили торчала как бельмо в глазу в море золотых волос со своими черными крашеными волосами. Почему её дочь решила перекрасить волосы, она никогда не могла понять. Её золотистые локоны всегда напоминали ей о солнце.              — Где папа? — спросила Мари, шестая дочь. Её любопытные изумрудные глаза были устремлены на нее, а голова мило наклонена в сторону.              — Идет! — весело буркнул голос из кухни. В руках у него была тарелка, на которой аккуратно стояло несколько мисок с разными закусками. Одет он был в удобные треники и в свитер цвета морской волны, который она связала для него. Знакомая теплая любовь всколыхнулась в ней вместе с гордостью за то, что мужу искренне понравилось то, что она связала.              Поставив поднос с закусками на кофейный столик, Титус опустился рядом с ней на диван. После чего обхватил жену за плечи, в то же время малышка Доун с победной улыбкой запрыгнула к отцу на колени. Клэр тем временем не пропустила тоскливый взгляд, который Блум послала младшей сестре. Её большие голубые глаза оглядывали гостиную в поисках доброй улыбки, которой уже давно не было в родном доме. Из всех детей Жон ушел самым неприятным путем.              «Она всегда следовала за ним, как потерявшийся щенок», — отметила Клэр, с нежностью вспоминая, как Блум, казалось, всегда перетягивала на себя все внимание брата. А Жон с нежностью, но с раздражением улыбался, когда она постоянно приставала к нему. Они все скучали по нему, его уход оставил зияющую дыру в их семье. И все же она не винила его: ему исполнилось семнадцать, и он стал совершеннолетним. Если он хотел наконец-то расправить крылья, то Клэр не возражала против этого. Он также заслуживал того, чтобы жить для себя, а не жертвовать всем ради своих сестер. «Но неужели он даже не хочет позвонить и сказать, как у него дела?»              — Добрый день, дамы и господа. Меня зовут Лиза Лавендер. Я нахожусь в Вейле вместе с моим соведущим Анджело Анхелемом, — раздался громкий голос из телевизора, и в объектив камеры попало улыбающееся лицо Лизы Лавендер с янтарными глазами, которая стояла за ограждением посреди оживленной центральной площади.              — Сегодня прекрасный день, Лиза. Мы находимся на нашем стенде и ведем прямой репортаж с центральной площади Вейла. Пока мы говорим за нашей спиной тысячи людей покупают различные сувениры в преддверье начала фестиваля, — ухмыльнулся Анджело, молодой парень с золотистыми волосами, которые переливались на солнце, добрыми золотистыми глазами и одетый в форменный приталенный костюм.              — Ты прав, Анджело. Центральная площадь Вейла переполнена. Киоски со всего мира продают свои национальные деликатесы, товары в поддержку любимых бойцов на предстоящем турнире и даже больше. Если ты можешь себе это представить, то наверняка это продается здесь.              — Говоря о турнире, можно сказать, что фанаты уже выбрали своих фаворитов. У нас есть сообщения о том, что сегодня в Вейле неоднократно вспыхивали небольшие потасовки. Фанаты взялись защищать честь своих фаворитов, — добавил басовитый голос Анджело.              — Кстати, о фаворитах. Фаворит фанатов уже определен. Это самая известная команда Вейла – «Джунипер», сокращенно JNPR. Хотя это команда только первого года, её возглавляет сам Жон Арк. Наследник благородной семьи Арк.              На экране телевизора мелькнула фотография её сбежавшего сына. Чувство вины кольнуло в сердце, когда не смогла вспомнить, когда в последний раз видела сына улыбающимся так счастливо и беззаботно. Одетый в свою толстовку с тыквой, он выглядел скорее придурковато и по-мальчишески симпатично, чем угрожающе.              Положив мягкую руку на бедро мужа, Клэр поняла, какое обеспокоенное выражение появилось на его лице. Отношения Титуса с Жоном становились все более напряженными, поскольку Жон, такой же самонадеянный и упрямый, как и его отец, не хотел ничего, кроме как пойти по его стопам. В то время как Титус хотел этому помешать всеми возможными способами.              — Рядом с ним сражается Ли Рен, сын мэра некогда роскошной деревни Куроюри. Один из двух выживших после трагедии, от которой остались одни руины.              Под ухмыляющимся изображением Жона появился красивый черноволосый молодой человек с розовыми глазами. Его взгляд был тревожно-апатичным. Клэр захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.              — Хотя сами они составили бы грозный дуэт. Они составляют лишь половину той силы, которая есть в команде Джунипер.              — Ты снова прав, Анджело. Нора Валькирия быстро превратилась в ту, кого стоит опасаться, если верить слухам Бикона. Впрочем, как единственная выжившая дама из Куроюри, это не должно вызывать сомнений.              Следом появилось изображение взволнованной девушки. Её ухмылка расходилась от уха до уха. В её бирюзовых глазах светилось больше восторга, чем в пяти её младших детях вместе взятых.              — Однако я думаю, что пришло время представить любимицу фанатов. Она не нуждается в представлении. Её репутация говорит сама за себя. Девушка, обладающая силой и красотой в избытке. Я, конечно же, говорю о четырехкратной неприкасаемой чемпионке Пирре Никос!              По сравнению с тем волнением, которое охватило её дочерей, когда Жон появился на телеэкране. Ничто не могло подготовить Клэр к той бомбе, которой была Пирра Никос.              — ЧТО!!! — проскрежетала Джейд. Повернувшись к Лили со скандальным взглядом. Она не могла поверить, что сестра не поделилась с ней этим.              — Как ты могла! — надулась Доун, скрестив руки.              Лили, в свою очередь, ничего не сказала, пока её сестры бушевали вокруг нее. Она лишь скрестила руки и проигнорировала их. Что только ещё больше раззадоривало сестер. И только когда Блум, молчаливая Блум, которая говорила только тогда, когда к ней обращались, подошла к сестре и крепко прижала её к себе, она сдалась. Не выдержав потерянного взгляда в глазах сестры, она ответила.              — Он попросил меня принести ему запасную одежду, и я принесла. Я не знала, что Пирра, мать его, Никос, была его напарницей, пока его команда не наткнулась на нас. И... ну... я могла случайно сболтнуть кое-что, что заставило Жона сильно разозлиться, — вздрогнула Лили. После своих слова она нервно откинула назад черную прядь волос. — И... ну. Он выглядел счастливым. Более спокойным и беззаботным, чем я помню его за долгое время.              Клэр беспечно хмыкнула, радуясь, что её дети ладят друг с другом. Даже если её немного раздражало, что они скрывают от них важные секреты. Она понимала, почему, и в то же время радовалась и испытывала облегчение от того, что её дорогой мальчик счастлив и здоров. Часть её всегда знала, куда он отправился. Но было приятно убедиться в этом.              — Думаю, не будет ничего сложного в том, чтобы достать билеты на турнир. Заодно мы сможем навестить Жона, — мягко хмыкнула Клэр. — А если мисс Никос будет настолько любезна, что сделает для тебя несколько автографов, то вообще будет супер. Только обещайте быть вежливыми и не пытайтесь её перегрузить.              — Ура!              — Ты самая лучшая мама! — восторженно кричали её дочери, а Доун даже дошла до того, что спрыгнула с колен отца и радостно запрыгала вокруг неё.              — Ты уверен, что сможешь встретиться с Жоном так, чтобы разговор не сорвался на крик? — тихонько прошептала Клэр своему мужу. Сейчас она была рада, что её девочки не обращают на них никакого внимания. Впрочем, это не имело значения, так как они были очень громкими.              — Все, что я делал, я делал для нашей семьи, — прошептал в ответ Титус, в его небесно-голубых глазах светилась обида. Её сердце слегка упало, когда её муж не дал чистого ответа. — Я видел вещи, ужасные вещи. Я не понимаю, почему он не может понять, что я просто хочу, чтобы он был в безопасности. Почему он не видит, что я не хочу, чтобы он закончил так же, как я.              — Имеет ли это какое-то отношение к тому, почему ты просыпаешься в холодном поту от кошмаров. Почему ты иногда берешься за задания длиной в месяц, о которых не хочешь говорить? «Почему ты не можешь улыбнуться, когда твои дочери показывают тебе вещи, которые они сделали для тебя», — она не задавала последнего вопроса, но то, как Титус отшатнулся от её взгляда, сказало ей все и даже больше, что она хотела знать.              — Пожалуйста, не говори мне, что из-за этого ты начал учить Блум, — умоляла Клэр. Титус не решался встретиться с ней взглядом. — Ты же знаешь, что она полностью апатична, — зашипела она, почти подавив слова. В горле у нее стоял комок, который никак не хотел проходить. — Она не поймет...              — И это хорошо... Она… будет долго этим заниматься… очень долго... Её не будут мучить кошмары, потому что она не поймет тех вещей, которые, несомненно, увидит, не говоря уже о том, что ей придется сделать. Это поможет ей социализироваться вне семьи. У нее появятся друзья, которые не будут осуждать её только потому, что она не такая, как они, — прошептал в ответ Титус. Его глаза не отрывались от телевизора.              — Титус Арк. У нас будет серьёзный разговор, — шепотом обратилась к мужу Клэр. Не понимая, как такие бессердечные слова могли вообще выйти из его уст.              Клэр понимала, что многого не знает. В первую очередь она была домохозяйкой. Хотя у нее была юридическая специальность, она никогда не практиковалась как следует. Для нее не представлялось возможным найти работу без того, чтобы кто-то присматривал за их детьми. В день свадьбы они пообещали друг другу, что семья всегда будет на первом месте. Эту клятву они всегда выполняли.              Жон сделал многое, слишком многое, если быть честным. Но, к сожалению, с семью детьми, о которых нужно было заботиться, она была на пределе. Она не могла находиться в нескольких местах одновременно. Её раздражало, что она не могла быть рядом с ним, когда он предавался своим мечтам, вместо того чтобы лелеять ту чудесную искру добра, которую Жон носил в себе. Учитывая, что Блум только-только вышла из подгузников, а Доун всё ещё в них, она не могла проводить с ним столько времени, сколько хотела, после того как он снова поссорился с Титусом. Это было просто невозможно. Неважно, как сильно она хотела быть рядом с ним.              И она вообще не могла понять, какие кошмары мучают Титуса по ночам. Она также не могла до конца понять, почему он иногда тратит пятнадцать минут на мытье рук по утрам. Но что она точно знала, так это то, что он нуждается в ней. Она не хотела допытываться у него о том, что он сделал, зная, что никогда не добьется от него прямого ответа. Она также не хотела, чтобы её придирки как-то усугубили ситуацию. Она никогда не простит себе, если помешает ему с тем, с чем он бесконечно борется.              Сейчас она начала жалеть о своей пассивности. Размышляла, может, стоило надавить сильнее.              Переведя взгляд обратно на телевизор, Клэр не подозревала, что увидит в глазах мужа. Да и не хотела она этого знать. Лиза и Анджело профессионально представили другие команды, которые будут участвовать в соревнованиях, но им не хватало той гордости и волнения, с которыми они говорили о команде её ребенка. Стало ясно, что они не были абсолютно беспристрастны, как бы ни старались это сделать.              Откинувшись на спинку удобного дивана, она изо всех сил старалась загнать свои чувства на задворки сознания. Она не хотела позволить своим чувствам помешать ей провести время с семьей. Её девочки росли и проводили больше времени в доме культуры или в своих спортивных клубах, чем дома.              Раскрывая объятия, Клэр нежно поцеловала Блум в лоб, когда её девочка забралась к ней в объятия. Улыбаясь, она обхватила себя руками, как удобным одеялом.              /-/              Раздался гром, за которым последовали истошные крики. Гигантское облако пыли закрыло весь экран телевизора. В гостиной воцарилась тишина.              — Что случилось? — спросила Лиза Лавендер, громко кашляя и оглядываясь по сторонам. Из телевизора раздался пронзительный крик. Лоб Анджело впечатался в стойку, кусок арматуры пробил череп насквозь. Из него вытекала тошнотворно красная кровь, а вокруг струилось серое месиво.              В их гостиной начался хаос. Доун сидела, застыв на месте, пронзительно закричав. Мари упала в обморок, прижавшись к дивану. Джейд кувыркнулась через подлокотник и опорожнила свой желудок. Лили сидела, застыв от страха, а Сапфир выглядела одновременно подавленной и готовой упасть в обморок. Титус напрягся и замер на месте, его глаза ненадолго заблестели, после чего он поднялся. Клэр сама чувствовала, что готова упасть в обморок, и только стойкое желание не показывать перед детьми свой страх держало её в руках.              — Мам. Что это? — невинно спросила Блум, разрушив опустившееся на нее заклятие. Она была единственной, у кого не было никакой существенной реакции. Она в замешательстве смотрела на телевизор.       Ответ Клэр замер у нее во рту. Из телевизора раздался до боли знакомый голос.              — А я-то думал, что Красная заноза в заднице. Сегодня день «Отнеси ребенка на работу», или я что-то пропустил?              — Кха, кха... Пошел ты, Роман.              Напряженная тишина воцарилась в гостиной, пока оседала пыль. Камера переключилась на две фигуры, которые стояли посреди того, что когда-то было большой площадью. Теперь улица была залита кровью, повсюду были разбросаны обломки. Некоторые старые статуи рухнули. Обломки поезда впились в офисное здание, которое стояло на грани обрушения.              Посреди обломков пыль осела вокруг одного Романа Торчвика, видавшего лучшие времена. Его котелка нигде не было видно, сигара разлетелась на куски у него перед лицом. Его лицо было покрыто сажей. А на его пальто были прорехи и дыры. Перед ним в удушающем захвате стояла маленькая девочка не старше Блум. Её голубые глаза были широко открыты, когда холодный ствол пистолета прижался к её черепу.              Напротив него с жуткой гримасой стоял Жон. Незнакомая девушка с гетерохромией держала его в удушающем захвате. Не говоря ни слова, Жон крепко сжал её на руку. После чего быстро выхватил опасный на вид револьвер. В тот же миг звук разбивающегося стекла прорвался сквозь полог шумов. Фигура Романа Торчвика исчезла, как будто его и не было. Вместо этого настоящий Роман Торчвик появился дальше, в месте, в которое целился её сын. Сигарная копоть всё ещё покрывала его лицо, а пистолет по-прежнему был прижат к маленькой девочке. Самодовольная ухмылка, которую носил преступник, быстро спадала, когда в его глазах появлялась сталь.              — Ну и хрен с тобой, пацан, — сплюнул Роман. — Мало того, что ты и твои дружки сорвали нам операцию. Ты просто обязан видеть сквозь иллюзии.              — Ты не в том положении чтобы на что-то жаловаться, Торчвик, — нахмурился Жон. Он крепче сжал девушку в своих объятиях. Та, в свою очередь, вгрызлась в его руку, впечатала свои шпильки в его сапоги и использовала вторую руку, чтобы ударить кулаком в его промежность. Все это было сделано в отчаянной попытке вырваться из его захвата. — Чья это была идея — протаранить поездом, груженным прахом и Гримм, центральную площадь, а? И кому пришла в голову отличная идея выстрелить огненным прахом в котельной.              — Честно говоря, использовать поезд, работающий на прахе, в закрытой системе туннелей. Звучит как небольшое упущение, согласен? — самодовольно усмехнулся Роман, после чего выражение его лица омрачилось темными тучами. — Но нам бы не пришлось этого делать, если бы вы, идиоты, не устроили налет на поезд.              — Ха, единственная причина, по которой нас не разнесло в пух и прах в результате крушения, — это вагоны с прахом и Гримм, от которых вся площадь взлетела бы на воздух, — её сын фыркнул, а затем тихонько прошептал себе что-то под нос. В тот же миг глаза девушки, зажатой в его захвате, широко распахнулись. После чего она начала бороться ещё яростнее. Жон тем временем исчез, словно был всего лишь миражом. Только для того, чтобы появиться в трех шагах от нее. Самодовольство, исходящее от девушки в его «объятиях», сопровождалось шоком.              Ругаясь под нос, он подбросил револьвер ввысь. Старая и ржавая ракетница выстрелила в небо красной вспышкой. Повертев ракетницу в руках, Жон перезарядил её и выстрелил дважды. К первой вспышке в небе присоединилась ещё одна красно-желтая.              Это заставило Романа в панике нажать на курок. Клэр почувствовала, как её сердце разрывается на части из-за неизбежной смерти маленькой девочки. Однако праховая пуля пронеслась мимо, рассеивая хлопья серебристого света. Серебристый свет материализовался на спине Жона. Две маленькие руки привычно обхватили его шею, и она положила голову ему на плечо. Клэр со вздохом облегчения рухнула обратно на диван.              Действуя на чистом инстинкте, Роман бросился в сторону. Он стрелял в сторону Жона, который ринулся за ним. Вскинув ракетницу, он выхватил падающий револьвер. В тот же миг гром эхом прокатился по площади. Бетон взорвался, посылая обломки, летящие повсюду, пока Роман уклонялся.              — Мы снимаем? Ты ведь снимаешь это, да? — спросила Лиза Лавендер, повернувшись к трупу другого ведущего. Она вздрогнула и прижала руку к тому месту, где темнел её фиолетовый костюм. Однако репортершу, находящуюся под воздействием адреналина и шока, это ничуть не волновало. Вместо этого она смотрела в камеру с едва сдерживаемым рвением. Схватив окровавленный микрофон Анджело, она постучала по нему и слегка проверила.              — Мы находимся посреди центральной площади Вейла, которая всего несколько минут назад была переполнена людьми, а сейчас выглядит прямо как из фильма ужасов. Роман Торчвик, в прошлом мастер воровства, заключил союз с «Белым Клыком». На заполненную площадь въехал поезд, перевозящий прах и Гримм. Зачем?       Мы можем только гадать, — начала Лиза Лаванда. — Прервать трансляцию? НЕТ! Вы что, с ума сошли? Люди заслуживают того, чтобы знать правду. Мир заслуживает знать. Это наше право как репортеров — продолжать трансляцию...»              Экран почернел. Перед тем как на экране появилась надпись «Трансляция прекращена в соответствии с Правилами вещания Вейла № 173, раздел С». В сопровождении зеленого на черном, который был национальным цветом Вейла, вместе с двумя скрещенными топорами, над которыми возвышалась лавровая корона первого императора.              В гостиной воцарилась тишина. Клэр вернулась к реальности, вспомнив, что она может двигаться, а дети нуждаются в ней. Схватив пульт, она выключила телевизор. Это вывело девочек из ступора.              — Это был Жон? — спросила Джейд, обхватывая Мари руками и заключая всё ещё не пришедшую в сознание сестру в объятия.              — Брат заменил меня? — спросила Блум вскакивая с дивана уже второй раз за сегодня.              — Нет, дорогая, не заменил, — прошептала в ответ Клэр, всё ещё чувствуя себя «где-то не здесь», когда паника начала стихать. Она не знала, радоваться ей или волноваться, что её дочери выглядят просто потрясенными, а не переживают многочисленные надвигающиеся срывы. — Почему бы тебе не спросить его об этом, когда мы навестим его и его команду?              — Идиот — вот кто он, — прорычал Титус. — Мне плевать, что он думает, но я притащу его обратно пинками и с криками, если придется. Он не должен был участвовать в этом. Его не должно было быть там.              — Не сейчас, — прошипела на мужа Клэр. Неужели он не понимал, что у них есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться. Например, о том, чтобы ни у одной из их дочерей не было нервных срывов, а также о том, чтобы помочь им пережить травму, которую нанесла им прямая трансляция террористического акта по телевизору. Она даже не хотела представлять, как это может на них повлиять.              — Пойдемте, Доун, Блум, Сапфир, почему бы вам не помочь мне на кухне, — начала Клэр. Джейд кивнула и улыбнулась, пока её третья дочь в ответ нежно провела руками по волосам сестры. — Лили, не могла бы ты помочь своему отцу убрать рвоту сестры, будь так добра.              Она поручила дочерям работу, дав им возможность сосредоточиться на первом, что пришло в голову. Дав Блум и Доун по-детски удобные тупые ножи, она вручила им несколько овощей для нарезки. Доун всё ещё выглядела немного обеспокоенной, и энергичная девушка, которая только что была здесь, полностью ушла в себя.              Они работали в тишине, Клэр ходила вокруг и помогала своим девочкам то тут, то там. Но в остальном она была рада, что им есть чем себя занять. Однако она прекрасно понимала, что это ненадолго. Сапфир, её вторая дочка, которая скоро отпразднует свой девятнадцатый день рождения, первой нарушила тишину на кухне. Из гостиной уже доносился тихий шепот.              — Так значит... Не я одна заметила, как изменился Жон? Чем они кормят людей в Биконе? — спросила Сапфир, которая всегда любила посплетничать. Взяв у Доун наполовину порезанные овощи, она высыпала их в рагу.              — Он изменился ещё с тех пор, когда я его встретила, — ответила Лили. С мрачной гримасой она вошла на кухню. Выбросив бумажные полотенца в урну, она открыла шкафчик и достала оттуда чистящие средства. — Но я не могу вспомнить, чтобы видела тогда с ним маленькую девочку.              — Мы ведь никого не потеряли, верно? — с любопытством спросила Сапфир. Быстро пересчитав всех, кто был на кухне и кто находился в гостиной.              — Сапфир, поверь мне, ты бы знала, если бы у Блум или Доун были другие близнецы. А Жон, каким бы импульсивным и настырным он ни был иногда, никогда бы добровольно не подверг никого из вас опасности. Ты должна знать это лучше, чем все остальные Сапфир, — укорила Клэр, не упуская из виду, как рука дочери неосознанно провела по старому шраму на боку.              — Подожди, сейчас вернусь. Я кое-что вспомнила, — пробормотала Сапфир и выскочила из кухни. Вернулась она спустя всего две минуты с конвертом в руках. Вымыв руки, она взяла нож для писем и вскрыла его. Голубые глаза с любопытством осматривали содержимое, пока её глаза не выскочили из глазниц. Выдав что-то между фырканьем и смехом одновременно, она разразилась кашлем. Передав письмо Клэр, она попыталась взять кашель под контроль.              Брови Клэр мгновенно исчезли в волосах, когда она прочитала первые слова.              «Уведомление об усыновлении». Она прочитала вслух для остальных любопытных на кухне. Её глаза упали на фотографии маленькой девочки, которую она только что видела по телевизору. Золотистые волосы, милый носик пуговкой, голубые глаза, излучающие любопытство, радость и какие-то призрачные следы страха. На первой фотографии её щеки выглядели исхудавшими, чего, к счастью, не было на второй. Которая была почти идентична первой. С той лишь разницей, что золотой цвет её волос был заменен на белоснежный. Даже её брови и ресницы были снежно-белыми. К счастью, страха с первой фотографии на второй нигде не было.              «Вайолет Августина Гаскойн (девять лет) официально принята под начало Жона Арка (семнадцать лет) в качестве ученицы по закону Вейла. После окончания ученичества она официально признаётся дочерью Жона Арка, учитывая, что он является её законным, финансовым и завещательным опекуном. Это решение может быть опротестовано одним из членов семьи в течение недели после узаконивания ученичества, — Клэр почувствовала надвигающийся обморок, пока глаза читали горы юридического жаргона.              — Что? — пробормотала Лили. Это полностью отражало её мысли.