Бесконечный кошмар Жона

      Вайсс не любила утро, и Вайсс никогда не будет любить утро. Однако было несколько вещей, которые могли заставить её встать рано, и ужасный вопль Руби, к сожалению, был одной из тех вещей, которые входили в этот довольно короткий список. Одной из наиболее благоприятных причин было желание провести время со старшей сестрой. Они почти не проводили время вместе с тех пор, как Винтер «сбежала» к военным.              Вайсс не говорила «сбежала», Винтер не говорила «сбежала», ни её отец, ни Уитли не говорили «сбежала». Но все они думали именно об этом.              Выбросив из головы негативные мысли, Вайсс вместо этого занялась подготовкой к своему дню. И все это под звуки храпящей Янг. Назвать этот звук раздражающим было бы преуменьшением, но какая-то маленькая, ничтожная часть её души не могла не находить его комфортным. Хотя это и раздражало, но придавало их комнате ощущение жизни, которого она никогда не испытывала дома, в поместье. Там все было предельно тихо, горничные и дворецкие не издавали ни звука, выполняя свои обязанности.              Посмотрев в зеркало, она хмыкнула про себя, довольная своим внешним видом. «Надо будет что-нибудь подарить Жону», — мысленно отметила она, ведь благодаря его советам танцы не превратились в откровенную катастрофу. Она всё ещё была недовольна Нептуном, и он сжег все доброжелательные чувства, которые были между ними, но ей по крайней мере было весело. Правда, сестра бросала на нее странные взгляды, когда Вайолет запрыгивала к ней на колени или когда девочка засыпала у неё на руках, и она уже знала, что это одна из тех вещей, о которых Винтер спросит её сегодня. Но ей было весело, она танцевала и смеялась и это было главное.              К тому же чего-то подобного она не могла припомнить на благотворительных балах уже очень, очень давно. Хотя было несколько ухажеров вроде Нептуна, которые пытались пригласить её на танец, она быстро отказывала им. Пусть даже если единственной причиной, по которой она танцевала с этим, как его там, сейчас, было желание заставить Нептуна ревновать. Да, она была немного мелочной. Ей было весело, но не хватало той искры, которая промелькнула между Жоном и Пиррой, когда они танцевали.              Она хотела чего-то подобного. Кто-то, кто смотрел бы на нее так, словно она была величайшим сокровищем. Не Вайсс Шни — «Одиноким цветком», как окрестили её фанаты, не Вайсс Шни — наследницей ПКШ. Просто Вайсс, замкнутой и одинокой девушкой, которая хотела, чтобы её полюбили.              — Я ушла, — пробормотала она, получив лишь усталое мычание от своих товарищей по команде, которые всё ещё спали. Не то чтобы она была хоть сколько-нибудь удивлена. Открыв дверь, она встретилась лицом к лицу с сестрой. Винтер была все такой же красивой и холодной, как сама Зима. — Доброе утро, сестра, — кротко улыбнулась Вайсс. Мягкая улыбка нарушила маску профессионального стоицизма Винтер, когда та тоже улыбнулась. — Доброе утро, сестра. Рада тебя видеть.              Остаток приветствия Винтер заглох, когда дверь команды JNPR распахнулась. Из нее вышел Жон, одетый только в белую рубашку и бежевые штаны, его жилет, как обычно, был набит чем попало, в остальном же он выглядел как человек, взбирающийся на дерево. В левой руке он тащил, или нес, Рена, как кота, за загривок. На шее у него висело ведро, из которого доносился звук плещущейся «воды». В другой руке он нес девочку поменьше, положив её голову себе на плечо, пока она пыталась прижаться к нему. Голубые глаза, похожие на его, только наполненные вялостью, удивленно смотрели на Вайсс. Широкий плащ Жона болтался вокруг нее. А на другом его плече сидела Вайолет, которая прижалась к голове Жона. Она слегка помахала ей рукой.              Вскоре Жон обратил внимание на неё и Винтер, и в тот же миг в его взгляде промелькнуло узнавание и замешательство. Что-то такое появилось и в глазах Вайолет. Почти как будто она уже где-то видела Винтер и узнала её. Проглотив вопрос, вертевшийся на языке, Жон вместо этого выпалил первое, что пришло в голову. — Нора все же затискала Рена.              — Не правда! — выкрикнула девушка из-за его спины. Топая сзади Жона, она прокралась вокруг него с взволнованным выражением на лице.              — Мы переезжаем в другую комнату, так как в нашей стало слишком тесно, — улыбнулся Жон, осторожно переложив правую руку так, чтобы девочка уселась поудобнее. Вялость из её глаз улетучилась, когда она зевнула в её сторону. — Мы ещё не видели комнаты, но мы будем рады, если ты заглянешь к нам.              Сказав свое слово, Жон пошел прочь. Всю дорогу он тащил за собой Рена. Ноги парня тем временем постоянно подкашивались, когда он пытался устоять на ногах. Вскоре по коридору не разнесся звук рвоты Рена. В тот же момент по её позвоночнику пробежала дрожь отвращения. Хуже был только отвратительный запах, который проникал в её ноздри.              Нора послала ей извиняющую улыбку и поспешила следом. И только после этого она заметила, что у неё на плече был кофейный столик, который в свою очередь балансировал на нескольких подушках. Помимо этого, у неё ещё было две сумки, наполненные одеждой и другими безделушками, которые были перекинуты через плечи.              — Мне очень жаль~ — извинилась перед ними Пирра, засунув какой-то коврик под мышку и повесив сумку на спину. Глаза девушки были красными и опухшими, однако её плечи выглядели более расслабленными, чем когда-либо за долгое время.              А потом вихрь, которым была команда JNPR и ко, пронесся мимо. Оставив Вайсс чувство растерянности, удивления, но в основном любопытства.              — Твои... друзья... это, конечно, нечто, — понимающе хмыкнула Винтер. Вайсс же на этого только вскинула бровь.              — Они... пожалуй такие и есть, — улыбнулась Вайсс. Немного завидуя, и немного радуясь, что её команда была более нормальной. В её команде было много проблем, но она их уже немного полюбила. И они становились лучше как команда. Так что это было ей на руку, что было приятно. На самом деле она понятия не имела, как Пирра справляется со своей командой.              Энергия и возбуждение Руби были управляемыми, и Вайсс сомневалась, что у Норы был «выключатель». Энергия и волнение постоянно излучались от розовой подрывницы. Но она без колебаний поменяла бы Рена на Блейк. Но куда бы ни отправился Рен, туда же шла и Нора. И Вайсс знала, что не сможет справиться с её постоянным «волнением». Да и Жон оказался намного лучше, чем она изначально о нём думала, и к тому же он был уже более подготовленным чем Янг.              И она вовсе не хотела менять их местами только потому, что ей хотелось спеть Вайолет колыбельные или почитать ей сказки на ночь.              — Мы всё ещё завтракаем? Давненько мы не проводили время вместе, — мягко улыбнулась Винтер.              — Конечно, веди, — Вайсс улыбнулась в ответ. Она была рада возможности провести время с сестрой. В конце концов, у нее было «приглашение» посмотреть на их новую комнату. Так что лучше подождать, пока они как следует обживутся, чем оказаться в суматохе.              /-/              — Добро пожаловать в наш новый дом на ближайшее время, — произнес Жон, заходя в их новую комнату. Вайолет уже спрыгнула с него и закружилась по квартире-студии. Называть её просто комнатой в общежитии было бы неправильно. Здесь было место для восьми кроватей и собственная кухня. Ванная комната была меньше, в ней было тесновато, но не слишком. Первым делом отведя Рена в ванную, он осторожно спустил Аврору. Жон приостановил поток ауры, который направлял в нее всю дорогу. Сейчас Аврора выглядела гораздо менее уставшей и холодной.              Уложив её на ближайшую кровать, он протянул ей склянку, наполненную травяной смесью, дважды трансмутированной Реном. — Вот, это должно вернуть тебе силы.       Сегодня ты должна будешь пить из нее регулярно, когда проголодаешься. Завтра я подберу метод для твоего исцеления. Но пока это единственное, что я могу придумать, чтобы тебя не тошнило от всего съеденного.              — Ура! — восторженный крик Норы разнесся по студии, заставив Аврору вздрогнуть от громкого звука. — Больше не нужно стоять в очереди в прачечную! — улыбнулась Нора, открывая дверь в ванную со стиральной машиной.              — Что это? — с любопытством спросила Аврора, плотнее натягивая на себя пальто.              — Ты уже можешь стоять? — мягко спросил Жон, осторожно взяв её руку в свою. Он влил в неё ещё немного ауры. Тем самым смывая бледность щек и заставляя мягко поблескивать золотой кулон, спрятанный под платьем.              Аврора споткнулась, как только попыталась встать на ноги, и с тихим стоном завалилась на его бок. Вайолет мгновенно оказалась рядом с сестрой. Все свои прежние сомнения и мысли о том, что сестра «грязная» или нечистая, она отбросила в сторону, помогая сестре.              — Почему бы тебе не сесть и не поесть за кухонным столом? — мягко предложил Жон, переключаясь на другую тему, так как почувствовал слабость Авроры. Вайолет уже смотрела на сестру с каплями слез в глазах. Не давая Авроре даже шанса сказать «нет».              Аврора хмыкнула, бросив любопытный взгляд на Нору, которая с нетерпением разбирала белье, и послушно направилась к стулу. Идя медленным шагом, Жон позволил ей идти самостоятельно. Он понимал, почему ей нужно идти самостоятельно. Он понимал, что столь близкая смерть всегда оставляет шрамы, с кем бы она ни случилась. Он также понимал, что она не хочет чувствовать себя обузой. Она и так была ранена, а вместо того чтобы умереть, очнулась в совершенно чужом месте.              Назвать её душевное состояние хрупким было преуменьшением. Казалось, что он ходит по кругу, чтобы не наступить на мину или что-то похуже.              — Я посмотрю, что у нас есть в холодильнике. Заодно я смогу ответить на некоторые вопросы, которые у тебя, несомненно, есть, — мягко улыбнулся ей Жон. Осторожно встав, Вайолет пододвинула стул к сестре и помогла ей сесть.              Оглядев кухню, Жон не смог удержаться от улыбки, глядя на то, как директор снабдил комнату едой. Её было не так уж и много, но вполне достаточно, чтобы они вшестером могли питаться здесь в течение двух дней. Кивнув самому себе, он решил приготовить кашу.              — Какой твой любимый цветок, Аврора? — беспечно спросил он, отставляя кастрюлю в сторону и доставая несколько мисок и ложек. Он достал пакетик семечек и коробку изюма. Все это он положил рядом с пакетом молока и блоком масла. Лично он не любил «приправлять» кашу, но он достаточно долго жил с язычниками, которые наливали молоко в кашу, чтобы понять, что они будут ныть, если он этого не сделает.              — Мне нравится лилия, — прошептала Аврора, с трудом сделав глоток из склянки. Тема была обыденной, что позволило ей ослабить бдительность и, надеюсь, немного раскрыться. — Но белые лилии — мои любимые, — они заставляют меня чувствовать себя чистой, — этого она не сказала, но это было все, что он услышал.              — А мне нравятся фиалки, — Вайолет улыбнулась ему лучезарной улыбкой.              — Амариллис всегда была моей любимицей, — мило произнесла Пирра, поднимаясь, чтобы помочь ему накрыть на стол. — Однако я также неравнодушна к гладиолусам.              — Кто сказал, что у тебя может быть только один любимый цветок? — подхватил Жон, помешивая кашу в котелке. — В мире так много прекрасных цветов. Зачем ограничивать себя только одним?              — Мне нравятся весенние крокусы, — отозвалась Нора, поднимаясь со стопки белья. — Мне кажется, они мне очень идут. А Рен всегда особенно любил ирисы.              — А ты, мастер? Какие цветы тебе нравятся? — спросила Вайолет, с любопытством глядя на него. Хотя она была с ним уже несколько недель. Он не рассказывал ей многого о своей личной жизни. Даже если она постоянно была с ним, она многого о нем не знала.              — Мой любимый цветок, да? — хмыкнул Жон. — Я бы выбрал либо лунный цветок, либо волчье лыко. Ландыш на третьем месте, но я не могу выбрать что-то одно.              Вайолет съела его ответ с нетерпением, в то время как её сестра позволила мягкой улыбке украсить её черты. Пирра, в свою очередь, бросила на него взгляд, не упуская из виду, что все его любимые цветы были ядовитыми.              «Может, я смогу выращивать их в Сне? Саду не помешает немного жизни. Да и использование волчьего яда в качестве основы для яда против зверей звучит не слишком надуманно».              Вместо того чтобы ответить на вопрос, который так и остался невысказанным в её глазах. Жон переставил котелок с кашей на стол и достал для Рена ещё одну порцию успокоительного. Он хотел поговорить с ним, но не позволил бы ему страдать без нужды. Он был зол, даже разочарован, но не был безрассудно жесток.              Открыв дверь в ванную, он сразу же встретился с усталым взглядом Рена. По его подбородку стекала тонкая струйка желчи. Не спрашивая разрешения, он откупорил пробку и сунул флягу ему в рот. Глаза Рена широко распахнулись, пока он жадно пил содержимое. Вскоре цвет вернулся к его лицу.              — На кухне стоит котелок с кашей. Ты можешь встать? — спросил Жон. Рен кивнул, и спазмы, начавшиеся ранее, значительно уменьшились. Они всё ещё были, но он уже смог встать и идти на своих ногах. Правда, покачиваясь, как старый пьяница. Когда он садился, то едва не врезался в столешницу. Нора быстро наполнила его миску и налила молока в кашу, а затем протянула ему.              — Так почему сестра Вайолет не ест с нами? — с любопытством спросила Нора. — И когда ты собираешься её представить?              — Она сделала глупость, — подхватила Вайолет. Заставив весь стол замолчать.              — Вайолет, извинись перед сестрой, — произнес Жон, бросив взгляд на свою ученицу. Не обращая внимания на то, как она зашипела, он продолжил. — Твоя сестра ошиблась. Она думала сердцем, а не головой. Такое случается, но она не глупа. Она научилась на своих ошибках и больше их не повторит. Так ведь, Аврора?              — Я больше не буду, — пробормотала Аврора, держась рукой за живот, почувствовав дрожь.              Кивнув, он повернулся к Вайолет и поднял на нее бровь. В тот же миг непокорность Вайолет рухнула, как замок, построенный на соли.              — Прости, — хмыкнула Вайолет, после чего схватила ложку и запихнула кашу в рот.              — Аврора потеряла все нижние органы, а то и большую их часть. Она будет сидеть на жидкой диете, пока магия, поддерживающая её жизнь, не стабилизируется и я не смогу её вылечить, — просто объяснил Жон, к ужасу Норы и Пирры. — Думаю, это займет весь вечер. Завтра она будет как новенькая. Но до тех пор, пожалуйста, будьте осторожны рядом с ней.              — Я не из стекла, — недовольно поморщилась Аврора и сделала ещё один глоток из своей склянки. Вкус был отвратителен, но ей нужно было поесть. Вскоре на её щеках появился румянец, но она спрятала зевок за склянкой.              — Не из стекла, — кивнул Жон. — Но ты ранена.              Это вывело ветер из её парусов. Ещё одно ворчание вырвалось из её уст, когда она вернулась к распитию зачарованной смеси.              — Впрочем, если ты не против, мы можем продолжить твои тренировки по метанию чуть позже, — мягко добавил Жон. Вздохнув, он заметил, что все вокруг оживились. — Но если мы скажем остановиться, ты остановишься. Не нужно усугублять рану. Или, если ты хочешь заняться чем-то другим, я могу наколдовать что-нибудь, что мы сможем приготовить на кухне.              Если раньше он вызвал их интерес, то теперь он полностью завладел их вниманием. Вайолет почти вибрировала на месте, ухмыляясь от уха до уха. Аврора же реагировала куда более сдержанно. Даже если она и выглядела жаждущей, то была рада, что у нее есть что-то знакомое, на что можно опереться.              — Жон, для чего именно тебе нужна кухня? — вздохнула Пирра, уже жалея, что спросила.              — Яд. Мы будем делать яд, — бесстрастно ответил Жон. — Точнее, паралитический яд, — увидев, что его напарница нахмурилась, он мягко улыбнулся. — Не волнуйся, готовить его буду я, а девочки лишь нарежут некоторые ингредиенты. У меня под рукой есть противоядия, если кому-то станет очень любопытно, — глядя на Нору, он понял, что она найдет способ оказаться парализованной ещё до конца дня. В глазах его подруги не было стыда.              — Разве яд... не бесчестен? — нахмурившись, спросила Аврора. Она сжалась от неожиданного внимания.              — Пока твоя добыча умирает, нет ничего зазорного в том, чтобы использовать все, что есть в твоем распоряжении, — раскрыл ей истину Жон. Видя, что девочка всё ещё выглядит неуверенно, он переключился на другую тему. — Признание слабости — первый шаг к совершенствованию. Вот, к примеру Пирра, моя напарница... — он жестом указал на Пирру, которая с мягкой улыбкой кивнула Авроре. — … побеждает меня в честном бою.              — Но... как? — перебила Аврора, выглядевшая крайне неуверенной в себе. И почему-то выглядела ещё меньше, чем её сестра. — Ты же мужчина. Как женщина может победить тебя?              В комнате воцарилась тишина. Откинувшись на спинку кресла, Жон почувствовал, как седеют его волосы, и задумался, как начать распутывать узлы, составляющие психику Авроры. У Вайолет вначале были те же проблемы: она считала его непобедимым, но женоненавистничество и гендерные роли Ярнама всё ещё преследовали её. Ей было не по себе от мускулов, она считала, что все женщины должны быть изящными и мягкими. Она многое преодолела, но Жон знал, что все только начинается.              — Я физически сильнее Пирры. Это правда, но Пирра искуснее меня. В честном поединке, на арене или ином месте, она всегда будет впереди, — объяснил Жон, стараясь сохранять ровный тон. Когда дело доходило до боя, Пирра была просто на другом уровне. Сон мог бы позволить ему быстро наверстать упущенное, но ему предстояло наверстать десять лет упорных тренировок. — Даже если бы я использовал все свои приемы, я бы проиграл, если бы дрался честно. Просто потому, что Пирра более искусна, чем я. С другой стороны, если бы я хотел победить, то просто отравил бы её во время завтрака или изменил бы правила поединка в свою пользу.              — Конечно, я бы никогда этого не сделал, — добавил Жон, чувствуя, как изумрудные глаза напарницы впиваются в его затылок. — Но это была чисто гипотетическая мысль.       Ты должна понимать, что между мной и Пиррой существует четкое различие в том, как мы подходим к бою и как готовимся. Пирра изо дня в день оттачивает свое мастерство с самого детства.              — Я начала тренироваться, когда мне было пять, — ответила Пирра с ностальгической улыбкой. — Мне было девять, когда я записалась на свой первый турнир в возрасте до тринадцати лет. Я заняла третье место.              — С тобой точно все нормально? — прошептала Нора. Она не знала, что и думать о заявлении Пирра.              Когда ему было пять, он бегал по улицам, гонялся за старшими сестрами или играл с младшими. А не тратил часы на обучение основам боя.              — Пирра — великий мастер своего дела, и это отражается на её отношении к бою. Это часть её образа жизни, — продолжил Жон, получив неуверенный кивок от Авроры. — А я не люблю сражаться и, если бы мог, никогда бы не поднял клинок. Однако это часть моих обязанностей, и поэтому я буду сражаться, когда это потребуется. И в отличие от Пирры, я не тренируюсь по девять часов в день. Вместо этого я наполняю свой «ящик» инструментами и снаряжением, которые позволяют мне выполнять свою работу. У меня есть оружие для разгона толпы зверей, есть ручная «пушка» для более крупной добычи. У меня есть коктейли, чтобы заманить и разжечь низменные инстинкты зверей, яды, чтобы свалить, казалось бы, неубиваемых. В моем арсенале есть заклинания, которые позволят мне оставаться в бою столько, сколько потребуется, заклинания, способные полностью изменить правила боя, жестокие проклятия, благодаря которым я одержу победу, так и не вынудив себя достать меч. Может, Пирра и лучший боец, но я лучше подготовлен к любой ситуации, в которой могу оказаться.              Аврора скептически посмотрела на него и Пирру, на её лице читалось недоверие. Все, что он говорил ей, противоречило тому, чему она научилась в детстве.              — Кхм, ты что, сдерживался в наших спаррингах? — спросила Пирра, пока в её глазах плясал огонь. Жон не знал, хочет ли она отомстить ему за «замечание», хотя он не стал бы её за это осуждать, или же она просто такая конкурентоспособная. Похоже вероятность того, что он сдерживался, вызывала у нее желание сразиться с ним.              — Если ты имеешь в виду, что я сдерживаюсь от использования смертельных проклятий. Тогда да, — Жон говорил между ложками каши. — Я имею в виду, что не собираюсь вызывать у тебя некроз. Я также не вижу причин ускорять процесс твоего старения. Всегда есть классическое проклятие «сердце в руке», но оно работает не так, как ты себе представляешь. Если ты настолько помешана на боях или сумасшедшая, то у меня найдётся проклятие, которое длится десять минут. Оно заставляет тело цели отвергнуть себя. Твои клетки будут сражаться с твоими собственными клетками, органы будут сражаться с органами, а их отдельные части — с самими собой. Хотя это проклятие считается «обездвиживающим», по сути это пыточное проклятие. Обездвиживание происходит из-за криков.              — Пирра нет, — подчеркнула Нора, в отчаянии глядя на багрововолосую девушку. Она умоляла Пирру образумиться.              — Я беспокоюсь за тебя, Пирра, — Жон с блеском в глазах почесал ребра. — Ты уверена, что у тебя нет скрытых мазохистских наклонностей?              — Пф, Жон, — фыркнула Пирра, закатив на него глаза. — Не тебе уж об этом говорить, мистер потерявший свою девственность, но «ушедший» от нее.              — Они флиртуют? — услышал Жон шепот Вайолет, обращенный к сестре. Глаза Авроры уже наполнились жизнью, когда она метнулась между ним и Пиррой.              — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы использовать свою стойкость в своих интересах, — ответил Жон. Он бросил быстрый взгляд на девочек. Аврора казалась более спокойной. Она спрятала очередной зевок за своей склянкой, благо обыденная тема разговора не давала её мыслям выйти из-под контроля. — Знаешь, а ведь это связано с одним важным моментом. Герман сказал, что я должен быть неуязвим для малых калибров.              — НЕТ, — прокричали одновременно Пирра и Нора.              Цыкнув, Жон встал и начал убирать со стола. — Ладно, забудем пока об этом, Нора, можешь пожалуйста переставить одну из кроватей, которые мы не будем использовать, к стене. Давай установим на спинках мишени, чтобы девочки могли потренироваться.              — Уверенна, что готова ещё немного потренироваться в метании? — спросил Жон, положив руку на плечо Авроры и вливая в нее ещё немного своей ауры. Её вялость исчезла. Она нервно улыбнулась ему, но кивнула. В её глазах читались вопросы, но он был рад, что ему удалось переключить её внимание на что-то другое. Хотя бы на мгновение.              Нора уже перевернула кровать и устанавливала импровизированную мишень на раме кровати.              Переложив столовое серебро и миски в раковину, он принялся мыть посуду. У них была стиральная машина, морозильник и холодильник, но не было посудомоечной машины. Но он не мог пожаловаться, даже если это была временная мера, ждать в очереди к стиральной машине было не так уж плохо.              Взглянув на Аврору, он быстро отвел глаза. Он сосредоточился на мытье посуды. Создав на кухонном столе сорок метательных ножей, он хмыкнул, наблюдая за тем, как Аврора передает сестре то, чему он её научил. Вскоре нож взмыл в воздух и с грохотом вонзился в цель.              — Недельный прогресс, да? — пробормотал Жон, вымыв посуду. Он не ожидал, что Сон заберет все отголоски крови за неделю. Однако он не мог сказать, что жалеет об этом. Это была небольшая плата за чудо, которое он совершил. Зная, что оно стало возможным только благодаря силе духа Викарии. Может, он и сделал большую часть тяжелой работы, но основа была заложена благодаря Викарии.              Он никогда не забудет, как смотрели на него те небесно-голубые глаза. Золотая подвеска, словно живая, двигалась по плиткам, а затем закрепилась на шее Авроры, когда Викарий, казалось, была удовлетворена тем, что нашла в его глазах. После этого она растворилась в тысяче маленьких золотых мотыльков. За все время она так и не произнесла ни слова.              — Что случилось с луной? — услышал он вопрос Авроры. Её голос слегка дрожал, когда она снова спросила. — Почему луна разбита?              — Разбита? — спросила Вайолет, пока он быстро вытирал руки. Сразу после этого он метнулся к ней. Его ученица прижалась лицом к окну и смотрела на небо. — Но она целая? — продолжала Вайолет, бросив на него нервный взгляд.              — Мы не знаем. На протяжении всей истории луна была разбита, — ответила Пирра, как могла. Терпеливо пытаясь переключить их внимание на метание ножей.              — Луна есть луна, — ответил неопределенно Жон, быстро моргая, так как, глядя в окно, почувствовал слезы на глазах. Знакомая душевная боль, не принадлежащая ему, поселилась в его нутре. В одном глазу он видел целую луну, прекрасную и нежную. В другом он увидел лишь разбитую луну, разлетевшуюся на осколки, как обеденная тарелка. Когда он моргнул, целая и треснувшая луна поменялись местами. Моргнул ещё один раз — и они снова поменялись местами. — Луну постигла трагедия, более древняя, чем горы и океаны.              Стоя перед окном, он почувствовал, как солнечный свет согревает его кожу, сгоняя тяжесть, которая грозила поглотить его сердце. Улыбаясь девушкам, он заметил, что его тень стала четче. Вайолет улыбнулась ему и кивнула, принимая его слова как Евангелие. Её тень была едва ли не прозрачной. А у Авроры вообще не было тени. В солнечном свете её бледность выделялась на фоне бледности и холода.              — Может у тебя есть ещё какие-нибудь вопросы, Аврора? — произнес Жон, рассеянно вертя в пальцах метательный кинжал. После чего бесстрастно воткнул его в мишень. Когда он заметил, что не попал в яблочко, то скривился. — Или может, устроим небольшое соревнование? Скажем... если кому-то из вас удастся попасть в яблочко десять раз подряд, разумеется, с небольшого расстояния, я научу вас, как покрыть метательный нож слоем яда.              — Черт, — пробормотала Вайолет. Схватив метательный нож, она отправила его в полет, прежде чем он успел договорить. Она уже потянулась за другим метательным ножом, нервно держа его в руке, прежде чем снова бросить.              Усевшись на другую кровать, он терпеливо наблюдал за тем, как над девочками поселилось настроение соперничества. Даже Пирра выглядела так, словно хотела поучаствовать. Мягко улыбнувшись, он, естественно, покачал головой. Он уже знал, что произойдет.              Через пять минут Аврора попала десять раз подряд.              — Думаю, будет правильно, если я выполню свою часть сделки, — улыбнулся Жон и повел девочек на кухню. — Хочешь присоединится, Пирра?              — Нет, спасибо, Жон, — его напарница натянуто улыбнулась. Нежно положив руку на плечо Авроры, он снова направил в нее свою ауру. Вялость, навалившаяся на нее от физического истощения, исчезла. Не обращая внимания на взгляд Рена, он принялся за обучение.              /-/              — Где мы? — спросила Аврора, как только они проснулись в Мастерской. Она смотрела на него в замешательстве, переполненном страхом.              — Добро пожаловать в Сон Охотника, — ответил Жон так мягко, как только мог. — Здесь находится наша Мастерская. Он также позволяет нам просыпаться в разных местах в мире бодрствования. Это место, где мы можем отдохнуть, восстановиться и спланировать наши дальнейшие действия.              — Так вот как ты можешь спускаться в гробницу, но появляться в часовне? — спросила Аврора, получив от него улыбку и кивок. — Именно так, — тихо ответил он, пока они шли по тропинке к Мастерской.              — Почему мы здесь? — спросила она, бросив на него нервный взгляд. Вайолет же тем временем уже скакала впереди них с улыбкой на лице. Она остановилась только для того, чтобы улыбнуться им и помахать рукой, чтобы они поторопились.              — Мы здесь, чтобы вылечить тебя, и чтобы ты выбрала себе оружие, — пояснил Жон. — Однако это секрет нашей мастерской, поэтому тебе запрещено говорить о нем с другими без моего разрешения. Если ты попытаешься, Арианна услышит только тарабарщину.              Ему не нужно было смотреть на Аврору, чтобы понять, что она попытается в любом случае. Прекрасно понимая, что она восприняла его слова как вызов, а не как правило.              Жон не вздохнул, вместо этого он мягко положил руку ей на плечо и направил в неё ещё немного ауры. Он смыл с неё вялость, которая навалилась на нее даже во Сне.              — Сначала я проведу ритуал, чтобы исцелить тебя, — произнес Жон, осторожно ведя её по ступеням. Не обращая внимания на то, как Герман вздохнул, когда они проходили мимо него. Старик пока что был невидимым для глаз Авроры. «Что было к лучшему. Не думаю, что она хорошо отреагирует на слова Германа», — рассеянно отметил Жон.              Войдя в Мастерскую, Жон заметил Вайолет, сидящую у своего стола. Она что-то яростно писала в своем блокноте. Бросив плащ на стул, он жестом предложил Авроре сесть, где ей будет удобно. Она нервно присела на стул поближе к камину, борясь с очередной дрожью. Сон уже давно заделал гигантские дыры на её платье. Но это была не обычная дрожь.              С нее то и дело сыпались золотые искры, подхватываемые ветром и умирающие, как светлячки. Она истекала аурой. Она истекала его аурой. Смерть уже ледяной хваткой обхватила её душу. Единственное, что он мог сделать, — это наполнить её своей аурой, но даже это было проигрышной битвой. Аврора была девочкой, которая обеими ногами оказалась в могиле. Хотя он мог отсрочить невозможное, он был не в том положении, чтобы спасти её. Он ещё не достиг такого уровня и, возможно, никогда не достигнет.              И отчасти он был уверен, что Рен заметил это, а если не он, то хотя бы Йозефка должна была рассказать ему что сейчас происходит с Авророй. Впрочем, сейчас они были не в лучших отношениях для серьезного разговора. У него было несколько слов для Рена, злость и чувство предательства ещё никуда не исчезло. Но сейчас было не время для этого. Не сейчас, когда его Духовность едва ли держалась на соплях. Три успокоительных отвара избавили его от худшего, однако он всё ещё двигался, как больной Паркинсоном. Ещё какие-нибудь зелья уже не дадут хоть какой-то эффект. Единственное, что ему сейчас было нужно, — это время.              «На сколько бы не увеличилось его Осознание, это уже наказание», — хотя его собственное Осознание стремительно росло, это всегда происходило постепенно. Он даже представлять не смел какой удар получит Рен, если его Осознание взлетит слишком резко.              — Я буду колдовать «Панацею», — объяснил Жон, придвигая стул к Авроре. Краем глаза замечая, как Вайолет пытается послать им незаметные взгляды из-за своего стола.       Пытаясь сосредоточиться на очередном задании, которое он ей дал, и в то же время наблюдая за всем процессом. — Это универсальное исцеляющее заклинание; наложение займет до часа. Процедура может закончиться быстрее, но, пожалуйста, наберись терпения.              Аврора бросила на него нервный взгляд, и, подавая ему руку, прикусила губу. Золотое сияние кулона Викарии на её шее, казалось, в тот же миг засветилось. — Я начинаю.              Жон положил свою руку на её, и Аврора пискнула, когда мягкое изумрудное сияние окутало их руки. В Мастерской заплясали золотые нити и изумрудно-зеленые мотыльки. Краем сознания он отметил, что Герман снял с него шляпу, и снова сосредоточился на задаче.              Он не столько управлял заклинанием, сколько направлял его. Он никогда не читал учебников по медицине, но это не имело значения, так как заклинание само справлялось со всей сложной работой. Единственное, о чем ему нужно было беспокоиться, — как вернуть нужные органы на место. Магия заклинания работала по принципу «возвращения» здоровья. Аврора была фактически «цела», но ему нужно было сделать её «полноценной». Вскоре процесс пошел и заклинание начало возвращать здоровье, которое было отнято, и выращивало новые кишки, органы, новую матку. Даже дошло до того, что оно вернуло её мышцы в то состояние, когда она недоедала.              Сросшиеся кости были выправлены, старые шрамы исчезли; раны, которые не заживали должным образом, были исцелены. Она была как новенькая; она была здоровее, чем когда-либо.              Аврора облегченно вздохнула, впервые за то время, которое, должно быть, показалось ей вечностью.              — И готово, — тихо прошептал Жон. Не обращая внимания на золотистые искорки, вырвавшиеся из её глаз. Аврора смотрела на него так, словно он был божеством, воплотившимся в плоть. Она коснулась своего живота, и в тот же миг слезы залили глаза.              — Как... как я могу отплатить тебе? — икнула Аврора. Смахнув слезу, она терпеливо ждала, пока он заговорит. Вера и преданность заглушали все краски в её душе. Это заставило Жона задуматься о том, что он, возможно, где-то переступил черту. Вайолет и так была страшно зависима от него. Ему совсем не нужно было, чтобы Аврора считала его каким-то божеством, пришедшим очистить Ярнам от страданий. Даже если он мог понять, откуда это взялось.              Исцеление было священным, вся вера Церкви Исцеления проистекала из её способности исцелять почти все недуги. И вот он был здесь, способный сделать то же самое, лишь приложив к ней руку. С его точки зрения, он просто вызывал магию ритуала, который уже проводил. Призывая его, чтобы «вернуть» ей здоровье. С её же точки зрения, он творил одно чудо за другим. Сначала он вернул её с порога смерти, а затем залечил раны, которые она получила в результате онного.              — Просто выкладыйся на максимум и будь осторожна, — мягко улыбнулся Жон, после чего протянул руку и взъерошил её волосы. — Единственное, чего я хочу от тебя, чтобы ты хорошо жила и делала все возможное, чтобы быть доброй.              Аврора снова фыркнула, утирая слезу. Он надеялся, что не слишком заигрался в её заблуждения, но больше он ничего от нее не хотел. Он не решался сказать что-то ещё.              — Итак, почему бы нам не выйти из Мастерской, чтобы ты могла выбрать себе оружие? — спросил он, поднимаясь во весь рост и осторожно помогая ей встать со стула. Нерешительность в её движениях, слабость в шагах — все исчезло. Она шла увереннее, чем когда он вел её и Арианну к часовне. Её глаза сияли задорным запалом.              Жону пришлось приложить все усилия, чтобы не вздохнуть, когда Вайолет тоже посмотрела на него со звездами в глазах. Когда они проходили мимо, она потянула его за руку и радостно заскакала рядом с ним вниз по лестнице.              Вокруг купальни посланцев уже было разложено множество оружия. К счастью, в этом хаосе был хоть какой-то порядок. Опытным глазом он заметил, что оружие располагалось группами, соответствуя каждому значку, который он носил.              Забиватель кольев и Ружьё-штык стояли рядом. Священный клинок Людвига прислонился к стене, почти напоминая увеличенную версию Кроцеа Морс. Пильный тесак, пильное копье, резьбовая трость и топор охотника были аккуратно сгруппированы вместе. Киркхаммер стоял в одиночестве, вызывая в памяти сказку о мече в камне.              Несколько пистолей и рукояток торчали из птичьей купальни. Револьвер, ранний, но функциональный прототип полноценного револьвера. Мушкетон и охотничий пистолет выглядели почти миниатюрными рядом с винтовкой Людвига. Пламегаситель был как обычно латунным. А двуствольное ружье Берта опиралось на купальню. Это была его собственная вещь, награда за то, что он привел старую бабушку в безопасное место.              — Выбери одно оружие и один огнестрел. Ты вправе выбирать свободно, возможно, ты не сможешь использовать все. Однако для этого и нужны тренировки, — объяснил Жон Авроре. Бросив взгляд на Вайолет, он увидел, как его ученица ошеломленно смотрит на Священный клинок Людвига. Её глаза метались между длинным мечом, его огромными ножнами и Кроцеа Морс. Не он один видел эту связь. Но если клинок Людвига мог использовать свои ножны для создания более мощного оружия, то ножны Кроцеа Морс превращались в щит.              «Могу ли я превратить ножны в щит, пока они находятся на клинке?», — недоуменно размышлял Жон, давая волю своим мыслям и терпеливо ожидая, пока Аврора выберет себе оружие.              Она мгновенно потянулась к священному клинку и Берте. Она выглядела почти загипнотизированной, когда нерешительно коснулась клинка Людвига, а затем схватилась за рукоять со всей своей маленькой силой. Пыхтя, ей удалось вытащить серебряный длинный меч из ножен. Острие впилось в траву, и Аврора едва успела поднять его вверх, прежде чем он снова упал на землю.              — Ты выбрала, — спокойно промолвил Жон, не позволяя эмоциям проявится на своем лице. Только от Авроры зависело, правильный ли она сделала выбор или нет. Подойдя к ней, он положил руку ей на плечо, поддерживая и мягко вливая в нее больше ауры. — Все мы с чего-то начинаем. Но если ты готова стиснуть зубы и тренироваться. Я не удивлюсь, если ты сможешь превзойти все мои ожидания.              Аврора посмотрела на него большими сверкающими глазами и кивнула. Ещё один зевок вырвался у нее, а затем она яростно покраснела, пытаясь вымолвить извинения.              — Конечно, ты устала, — хихикнул Жон. — Я бы больше удивился, если бы ты не была такой. Почему бы тебе не отдохнуть немного. Сон не пройдет мимо тебя, если ты поспишь.              Аврора послала ему взгляд, открыв рот, чтобы сказать, что она не устала, что она может тренироваться и учиться. Но тут она снова зевнула, причем сильнее, чем прежде. Капельки усталой росы слезились в её глазах. Вздохнув, Аврора кивнула. Она неохотно двинулась в сторону Мастерской. На полпути к лестнице её настигла ещё одна зевота, от которой она чуть не заснула на месте. Она уже неуверенно покачивалась на ногах.              Жон быстро подошел к ней и помог подняться по лестнице. После очередного зевка, он накинул на нее свой плащ. Завернув её в него, он усадил её в кресло. Аврора быстро уснула задолго до того, как он усадил её.              — Почему бы тебе не поспать немного со своей сестрой, — мягко спросил Жон, улыбаясь Вайолет. — Думаю, она очень по тебе соскучилась.              Вайолет подняла на него глаза, которые метались между Авророй и её блокнотом, а потом снова упали на него. Вздохнув, как старая старуха, она кивнула. Вайолет забралась в кресло и забралась под его пальто рядом с сестрой. Погладив её по голове, Жон улыбнулся Вайолет. Положив руку на голову Авроры, он направил на неё ещё больше ауры.              Оставив пальто с девочками, он пристегнул Кроцеа Морс на бедро, после чего вышел из Мастерской. Затем он достал свою трубку и сделал глубокую затяжку. Выйдя в маленький сад Германа, он обдумывал то, что хотел сказать. И наконец-то нашел в себе смелость спросить. — Разве я плохой человек, раз хочу, чтобы она жила? Даже если я понимаю, что она уже мертва?              — Не знаю, Лоуренс. Я... я не знаю… — тихо ответил Герман. Прозвучало это так, словно вообще был не здесь. — Все... все, что я знаю, это то, что мы не можем спасти всех.              — Но я могу попытаться, — пробормотал Жон, тихонько попыхивая своей трубкой. — Я попытаюсь!              — Ты обрекаешь себя на сердечные муки, Лоуренс, — прошептал Герман. — Твоя церковь уже не та, что была раньше. Ты должен лучше меня понимать, как умы слабых людей могут испортить даже золото.              — Значит, так тому и быть, — ответил Жон сам себе. Он понимал, что старый охотник вспоминает что-то из своего прошлого. Никогда в жизни он не подумал бы, что Герман способен на такие эмоции. Он плакал, пока спал. Жон знал, что Герман сломлен в какой-то степени, но он не видел, какое бремя несет Герман. Жон пожалел старика, хотя и знал, что тот не нуждается в жалости. — Это касается и тебя, старый друг. Это касается и тебя.              Тяжело вздохнув, он оставил Германа наедине со своими воспоминаниями. Делая вид, будто не слышал отчаянных всхлипов, когда уходил. Понимая, как близко к сердцу Герман держал свое горе. Понимая, что на следующее утро они оба будут вести себя так, будто этого никогда не было.              — Ты хороший человек, Добрый Охотник, — Кукла сделала реверанс в его сторону. — Герман долго страдал в одиночестве. Возможно, он никогда не скажет этого, но ты и твои дочери вернули жизнь в наш Сон. Он, мы, все благодарны тебе за то, что ты сделал.              — Вайолет не моя дочь, — возразил Жон, делая очередную затяжку из своей трубки. Не обращая внимания на мелодичный смех Куклы.              — Разве нет? — улыбнулась ему Кукла. В её глазах плясало веселье. — Разве не ты заботишься о ней? Не ты ли воспитываешь её? Не ты ли учишь её правильному и неправильному? Не к тебе ли она приходит, чтобы получить похвалу, или показать, что она сделала, или какую сказку хочет услышать на ночь? Разве не твоей похвалы она жаждет больше всего на свете?              — Я слишком молод, чтобы быть отцом, — мягко ответил Жон, не обращая внимания на то, как Кукла укоризненно смотрит на него.              — Не так уж и молод, — прямо ответила Кукла. — Отцовство — это не только акт совокупления. Многие мужчина и женщина могут совокупиться и получить потомство. И все же не каждый может надеть мантию родителя. При всех своих недостатках твоя подруга «Золотой Дракон» — такая же мать «Красного Жнеца», как и её сестра. А ты, мой добрый охотник, хоть и не имеешь потомства, несущего твою кровь. Но ты не меньший отец «Надежды Завтрашнего Дня», чем «Порочный Миссионер».              Закрыв глаза, Жон сделал ещё одну затяжку из своей трубки. Слова Куклы вызвали у него коктейль из смешанных эмоций. Ему не понравилось, как фамильярно она произнесла имена Янг и Руби.              — Может быть, а может, и нет. Я лишь стараюсь изо всех сил, — тихо прошептал Жон. Сделав ещё одну затяжку, он пошел к надгробиям. Не обращая внимания на то, что Кукла шла в ногу с ним. Это было не в первый раз, да и не в последний тоже. Но он заметил, что когда бы она ни шла рядом с ним, она никогда не была рядом с ним, как равная. Она всегда покорно шла на шаг позади него.              — Ты оставишь свой плащ у «Увядающего Цветка»? — спросила она.              — Он мне пока не нужен, — тихо пробормотал Жон. — Сегодня ночью, надеюсь, не прольется кровь. Я буду собирать цветы... И проведу ритуал для себя. Ничего больше, ничего меньше.              Сделав ещё одну затяжку из своей трубки, он оглянулся через плечо. Он ничуть не удивился, когда увидел, что Вайолет пытается, но безуспешно, сесть ему на хвост. Она застыла, как олень в свете фар, как только его взгляд упал на нее.              — Ты умная девочка, Вайолет. Пожалуйста, останься со своей сестрой. Она оценит твою компанию, — мягко приказал Жон. Положив руку на надгробие, он очнулся в зале величественного собора. Жон улучил момент, чтобы насладиться святой атмосферой.              Жон не считал себя человеком веры, вера и религии никогда не были его уделом. Но сейчас, когда павшая Викарий лежала мертвой, он мог описать ощущение, царившее в зале, только как священное или торжественное. Наконец-то золотой свет засиял, когда гниль и порок сошли.              Кровь и трупы больше не пачкали величественный зал.              Вздохнув, Жон снял шляпу. Медленными, но решительными шагами он направился к алтарю. На нём возвышался череп зверя, лишенный плоти, но с длинными локонами темно-черных волос, струившихся по его бокам. А с шаром призрачного огня, горящим во рту, он выглядел почти живым. Глаза, казалось, оценивали его, когда он встал перед ним.              «Разберусь с этим, и тогда смогу начать свою ночь», — решил Жон.              Взяв себя в руки, он потянулся вперед. Он положил руку на череп. В то же мгновение он почувствовал, как его что-то засасывает в воспоминания.              — Мастер Виллем, я пришел попрощаться с вами, — решительный джентльменский голос раздался позади него. Жон осознал, что стоит в кабинете. Перед ним стоял красивый черноволосый и зеленоглазый мужчина. Одет он был в старую мантию ученого.              — Ох, я знаю… — ответил мастер Виллем, не отрывая прикрытых глаз от окна. Он лишь плавно покачивался взад-вперед, рисуя что-то своим посохом в воздухе. По случайному совпадению рисунок совпал с отражением луны в неподвижном озере. — Теперь и ты думаешь предать меня.              — Нет, но вы никогда не будете меня слушать, — ответил молодой ученый, в его голосе зазвучал гнев. Ему надоела склонность старого мастера к бездействию. В его глазах ожила решимость. — Заверяю вас, я не забуду нашу заповедь, — добавил он, готовясь уйти. Не в силах вразумить старого мастера.              — Мы рождаемся от крови, становимся мужчинами от крови, исчезаем в крови, — прошептал мастер Виллем. — Наши глаза еще не открылись...              — Бойся старой крови, — мастер и ученик закончили в одночасье. Молодой ученый бросил взгляд через плечо.              — Я должен уйти, — тихо произнес молодой ученый, стоя в дверях. Бросив последний взгляд на мастера, он смело шагнул в темноту. Жон почувствовал, как воспоминания затуманились, когда молодой ученый ушел. Темнота сгущалась по мере того, как молодой ученик уходил все дальше. Он оставался в туманном замкнутом пространстве, ожидая момента, когда его выкинет в реальность.              — Клянусь богами, бойся её, Лоуренс, — настойчиво прошептал мастер Виллем.              Жон почувствовал, как его глаза широко распахнулись. Как только его выкинуло из воспоминаний, он потянулся вперед и скрючился. Его Духовность резко возросла, и в тот же миг он воспарил в воздух.              В следующую секунду он стоял рядом с Лоуренсом, облаченным теперь в белое, со знакомым золотым кулоном на шее. Он читал проповедь об исцелении в великом соборе. На его губах играла знакомая мягкая улыбка, пока он совершал обряд кровопускания как для стариков, так и для молодых.              Почувствовав, что воспоминание рассеивается, его Духовность снова вспыхнула. Он оказался рядом с заплаканным Лоуренсом. Из часовой башни, они оба видели, как по улицам Ярнама ползут огненные змеи, а зверолюди и потерявшие голову от жажды крови люди маршируют с факелами и вилами наперевес.              — Что я наделал? — угрюмо прошептал Лоуренс, после чего его глаза застыли в решимости. — Я должен все исправить. Я всё исправлю! — поклялся он, поворачивая голову и смотря прямо ему в глаза. — Даже если это будет стоить мне жизни. Ярнам снова будет свободен. Я... клянусь.              Следующее воспоминание показало ему встречу в закрытом зале. В глазах Лоуренса была все та же жгучая решимость. Пусть он и выглядел заметно хрупче. Его белый халат целителя, который когда-то был наполнен бодростью, теперь скрывал хрупкость и отчаянье.              — Чума обостряется, дорогой друг, — заявил Лоуренс, получив кивок от значительно помолодевшего Германа. В его голосе уже не было прежней бодрости. Не успел Герман ответить, как Жон почувствовал, что воспоминания отталкивают его. Призрак печали Лоуренса последовал за ним в следующее воспоминание.              Там он увидел тихонько всхлипывающего Лоуренса. Перо и очки валялись на его столе. Кабинет был пуст, его заполняло только умирающее сердце, полки, заставленные книгами, и оборудование для вливания крови. А также множество шнуров, по которым кровь и седативные препараты поступали в его руки. Его кожа, когда-то румяная и налитая цветом, теперь была липкой и бледной. Локоны черных волос рассыпались по столу и плечам. Единственным звуком в кабинете были слезы и всхлипывания некогда гордого и амбициозного человека, единственным желанием которого было исцелять и помогать.              Следующее воспоминание началось со знакомого крика, от которого по позвоночнику побежали мурашки. Впереди замаячил полог, когда перед алтарем зарычало первое истинное Церковное чудовище. Его окружали десятки настоятелей церкви. Некоторые из них кутались в меха своих павших жертв, другие с ужасом смотрели на золотой кулон на шее зверя. Как и у Амелии, и у всех других Церковных Чудовищ, с которыми он сталкивался, у Лоуренса тоже были рога. Но его рога были большими и изогнутыми. Этакая корона извращенных амбиций.              Лоуренс закричал, двигаясь намного быстрее прочих Церковных Чудовищ. Звероподобные охранники молодой Викарии казались ему ползающими насекомыми. Его чудовищные лапы уже впивались в молодого охотника. Одним движением он был разорван на части.              — Ищите древнюю кровь. Давайте помолимся, давайте возжелаем. Давайте примем участие в общении и в празднике на древней крови. Если бы не страх, смерть бы не оплакивали… — раздался голос молодой Викарий, ведя за собой хор из сотни прихожан. Все мужчины и женщины, как спасенные, так и осужденные амбициями Лоуренса, набожно повторяли мантру.              Когда он моргнул, воспоминания сместились. Жон стоял перед троном. На нем распростерся звероподобный Лоуренс. Багровый огонь покрывал все его тело. Заставив себя отвести взгляд, Жон пожалел, что не позволил этому жуткому виду навсегда впечататься в его душу.              — Ищите древнюю кровь. Давайте помолимся, давайте возжелаем. Причастимся! Давайте причастимся и попируем на старой крови. Жажда крови насыщает нас, успокаивает наши страхи. Ищите древнюю кров, — молодая Викария молилась у его ног. Её гигантская звероподобная форма была тенью золотого и пунцового цвета, окутывающего её. Позади неё стояли все мужчины и женщины, как спасенные, так и осужденные амбициями Лоуренса. Их звероподобные формы воспевали и подпитывали огонь Лоуренса. В их глазах мерцала злоба.              Почувствовав руку на своем плече, Жон ощутил, как сердце едва не вырвалось из груди. Его голова метнулась в сторону руки так быстро, что он услышал хруст. Рядом с ним плечом к плечу стоял молодой Лоуренс. Изумрудные глаза смотрели на него, а по щекам текли слезы. Он не произнес ни слова, лишь натянуто улыбнулся, кивнул ему и крепко сжал его плечо.              Мир закрутился вокруг своей оси, Жон упал, когда перед ним предстали отрывки воспоминаний Лоуренса. В них было слишком много дикого, нечеловеческого, чтобы понять смысл. Как вдруг Жона отбросило назад. Он рухнул спиной на мраморный пол большого зала. Его сердце стучало в голове, заглушая все звуки, пока он задыхался.              На трясущихся ногах он подтянул под себя ноги. Небольшой толчок помог ему встать и снова взглянуть на алтарь. Череп Лоуренса разлетелся на куски у него на глазах. Взорвавшись на тысячу золотых и багровых мотыльков, которые повисли в воздухе, как мухи. В тот же миг налетал невидимый ветер и подхватывал их, смывая с этого некогда святого места. Жон каким-то образом почувствовал, как ветер приятно сжал его плечо, прежде чем он остался один.              Стоя перед алтарем, Жон заметил последнюю вещь, оставленную Лоуренсом. Осторожно потянувшись к ней, он позволил себе облегченно вздохнуть, когда увидел, что именно он ему оставил. Он провел пальцем по пустому рунному камню. Он повертел его в руках, размышляя над тем, для чего он вообще нужен. Затем он положил пустой камень в карман и прошел мимо алтаря. Продолжая углубляться в место силы Церкви Исцеления.