Бесконечный кошмар Жона

             Жон ждал, затаив дыхание. Ждал неизбежного момента, когда гигант упадет. Он уже провел ритуал «удушья», из-за которого «мертвый» воздух заполнил каждый уголок комнаты. На его глазах увядали виноградные лозы, а факелы на стенах гасли.              Однако гигант стоял ровно в центре, ни на что не реагируя.              Выражение лица Жона менялось по мере того, как шли минуты. Воздушные потоки в лабиринте перемещали «мертвый» воздух в коридоры. С каждой секундой заклинание становилось все более нестабильным.              В обычной ситуации Жон не стал бы начинать драку. Он не тронул дружелюбного ворона в Хемвике, и ему не хотелось убивать что-то ещё, что потенциально могло быть дружелюбным. Даже если это «потенциально» было мизерным, а «дружелюбие» было побочным продуктом нежити. Он ещё не переступил порог комнаты, так что гигант все еще был дружелюбен, хотя вернее было бы сказать, что он был пассивным.              Сама же комната была пуста: ни сундука, ни двери, ничего, ничего кроме кучи трупов и костей. Только высокие колонны и зал, который больше походил на гладиаторскую арену. Кроме гиганта и груды костей, комната была пуста. Но все же его духовность прямо-таки кричала ему что здесь есть что-то ещё. Что этот гигант был важен. Почему, он понятия не имел, но его «присутствие» было особенным, тяжелым, своего рода якорем.              Пока он прислонялся к дверному проёму, в его голове проносились планы. Если гигант обладает такой же гибкостью, как и его сородичи, то бой не будет слишком трудным. Тряхнув головой, он скривился так, словно проглотил лимон. Проведя пальцем по изгибу Кроцеа Морс, он напомнил себе, что ему нужно ещё сильнее укрепить свое оружие. Хотя медлительность и скованность движений гиганта делали его легким противником. Эта легкость исчезала сразу же, как только у гиганта появлялось «несокрушимое тело», как у большинства гигантов в легендах. То, что его руки были отрублены и заменены лезвиями, каждое из которых было длиной с его ногу, делало его ещё более опасным.              Гиганты Ярнама могли быть медлительными и неповоротливыми существами. Но они были сильны. Они настолько превосходили Нору, что это было даже не смешно. Хорошо поставленный удар мог лишить его половины ауры. Два — оставили бы его задыхающимся, полумертвым.              — Что же делать… — пробормотал он, переводя взгляд на всё ещё горящий факел на спине гиганта. В его голове появилось проявление плана. Цепи, прикрепленные к спине великана, вселяли уверенность в его глупом плане. «Но если он сработал, значит, он не был глупым?» — рассуждал он.              Он уже сжимал в руке бочонок с маслом. Он был последним в его арсенале, но вполне мог сослужить свою службу. Он со всей силы швырнул его в сторону гиганта и сразу же бросился в комнату. В тот же момент его встретил гортанный рев, когда нежить ожила. Огонь окутал тело нежити, когда бочонок врезался в него. Ещё один рев вырвался из монстра, когда тот начал неуклюже приближаться к нему. Гигант двигался с медленной предсказуемой скоростью своих сородичей, каждый его шаг отдавал мощью, посылая дрожь по полу. Груды костей в тот же миг рассыпались.              Жон не придал значения падающим кучам костей, и, проскочив между его ног, он прочертил тонкую красную линию на внутренней стороне колена с помощью Кроцеа Морс. Но крови почти не было. Нахмурившись Жон, схватил свободной рукой цепь и потянул, цепь тотчас затрещала, но казалось держалась крепко. Пока гигант горел и пытался повернуться, Жон тянул цепь за собой, убегая, и снова проскользнул между ног, обходя его по восьмерке.              Он проскользнул под лезвием, готовым пронзить его. Он натягивал цепь, боясь, что она порвется, когда будет наматываться на ноги. Его опасения оказались беспочвенными, цепь выдержала, впившись в ноги гиганта и стянув их вместе.              Сделав ещё один рывок, он снова потянул. В конце концов обойдя колонну, гигант споткнулся. Он сделал шаг вперед, но вместо этого захромал и рухнул вперед. Как только он упал, Жон выхватил револьвер. Он нажал на спусковой крючок, и в этот момент гром грянул в комнате. Пять серебряных пуль врезались в его горящий череп. Черная серая материя стекала по его лбу, пока он ревел. Но тот всё ещё цеплялся за жизнь, пытаясь дотянуться до него.              Вскинув револьвер, Жон бросился на гиганта. Проскочив под клинком, он снова и снова обрушивал Кроцеа Морс на расколотый череп. Он не останавливался до тех пор, пока мозг и вся голова не были полностью уничтожены. Он позволил себе вздохнуть с облегчением только тогда, когда гигант начал быстро разлагаться.              — Люблю, когда план срабатывает, — облегченно пробормотал Жон, делая шаг назад. Не обращая внимания на отвратительный запах гнили. Труп гиганта пузырился, пока кожа растворялась, а органы гнили и гноились, кости превращались в пыль, и зубы взрывались, как попкорн. — И именно поэтому никогда не стоит создавать нежить, не считая моральных и этических последствий, разумеется. Когда они «умрут», все то время, которое они «обманули», будет возвращено им обратно.              Моргнув, он огляделся по сторонам и краем глаза казалось заметил Вайолет. Он убрал меч в ножны, затем обеими руками ударил себя по щекам. Боль принесла с собой ясность. — Соберись, Жон. Не позволяй лабиринту овладеть тобой.              Оглядев комнату, он попытался найти что-нибудь, с чем можно было бы связать гиганта. Он стоял на страже чего-то, но комната была пуста. Здесь не было ничего, что заслуживало бы охраны.              В конце концов его взгляд остановился на смолянистой луже — единственном, что осталось от гиганта. Воняло от нее хуже, чем от тухлых яиц: от лужи исходил стойкий запах гнили и разложения. Когда он подошел поближе, у него зашевелились волосы в носу. Черная жижа прилипла к его сапогам, как только он наступил на нее, попытка стряхнуть её ногой не увенчалась успехом, почувствовав что-то неладное Жон решил на всякий направить ауру к жиже.              В тут же секунду смолоподобная субстанция рассеялась с беззвучным криком, когда соприкоснулась со светом его души. После того как жижа исчезла на её месте оказался костяной амулет, а Жон тем временем получил ответ на вопрос, что охранял гигант. От амулета исходило какое-то «присутствие». Но его внимание привлекло не само присутствие, а то, что оно казалось частью чего-то большего.              — Ну... — вздохнул Жон, уже зная, что это за амулет и кому он когда-то принадлежал. Аромат огня и серы защекотал ему нос, заставляя съежится.              — Ещё рано, — пробормотал он, проводя рукой по сколотому краю Кроцеа Морс. — Завтра... завтра... — прошептал он, радуясь, что лабиринт изобилует осколками кровавого камня. Помимо хладнокровной и ритуальной крови, его тайник быстро увеличивался. Начиная от разбросанных повсюду осколков кровавого камня и заканчивая сундуком, доверху набитым метательными ножами, он даже наткнулся на старый медицинский шкаф, наполненный склянками с кровью, противоядиями и некоторыми успокоительными таблетками. Одной из самых удачных находок была лаборатория ведьм, где варился отвар из кровохлебки и отвар из желчного ореха. Быстродействующий яд и быстродействующий парализатор. Это давало ему больше возможностей, чем простая возможность покрыть оружие огнём.              Конечно, среди хороших находок было не меньше сомнительных и совсем плохих. Чугунная сковорода была приятным сюрпризом, а вот плотоядная плесень на ней — не очень. Однажды в его грязные руки даже попал сундук, набитый неизвестными монетами. Он также нашел гранулы, которые при проглатывании временно повышали «звериную силу». Это был тип лекарственных гранул, которые вызывали быструю трансформацию, повышающую силу и свирепость на некоторое время.              Однако чем глубже охотник или любой другой человек погружался в «звериную силу». Тем больше они теряли контроль над своими действиями и становились поглощенными неистовой жаждой крови. С этим он уже сталкивался. Даже простое «падение» оставляло шрамы, не говоря уже о добровольном погружении в жажду крови.              «Что еще скрывает Лабиринт? Ещё больше гранул звериной крови? Церковь повесила бы любого за простое обладание ими. Но почему они здесь? Какую именно глубину исследовали ученые Бюргенверт? Была ли кровь чем-то, что они нашли на верхних этажах? Или она была приманкой, чтобы заманить их глубже? Была ли это награда из более глубоких пластов, этажей или глубин? Может, ещё глубже есть что-то более ценное?» — прикусив язык, он остановил себя до того, как смог закрутить спираль зловещих мыслей дальше.              — Нет. Нет, — дрожащим шепотом сказал он себе. Отогнав от себя эти мысли, он прогнал холодок, ползущий по спине. «Не надо думать слишком много. Просто... Завтра мне нужно обыскать дом Гаскойнов. Не стоит думать о чем-то более сложном».              Поставив перед собой цель, он проигнорировал шепот лабиринта. Для него было гораздо важнее выяснить, употреблял ли отец Вайолет многочисленные гранулы, чем лезть глубже в неизбежную бездну. Гранулы могли быть временным увеличением силы, в котором было больше недостатков, чем преимуществ. Но для тех, у кого не было роскоши Контракта Мастерской, прибавка к силе, какой бы проклятой она ни была, была на вес золота.              Но об этом можно будет поговорить после того, как он убьет Викария. Пока что он не нашел ни одного черного сердца и даже не пытался их создать. Хотя он был способен на это, поскольку Аспект Искажения Жизни позволял формировать плоть и манипулировать ею, а все проклятия были направлены на тело, он пока не хотел экспериментировать с более творческими заклинаниями. Не то чтобы он боялся, просто его интерес лежал в непосредственной и боевой плоскости.              Чтобы научиться создавать черные сердца, потребуется время, которое он мог потратить на то, чтобы просто упокоить Викарию и её охранников. Даже если бы он присмотрел одно из созидательных заклинаний, его следующий проект уже был в голове.              В конце концов, зачем тратить «слот» для заклинания «Успокоение разума», чтобы избавиться от ментальных эффектов, если можно было найти способ сделать эффект постоянным.              /-/              Лежа на кровати, Жон мысленно перебирал все, что произошло за предыдущую ночь. Он записывал в блокнот то, что мог бы сделать лучше. Несколько раз его взгляд останавливался на имени Аврора. Он не стал бы извиняться за то, что не смог сказать «нет», особенно когда это привело бы её на путь, который, несомненно, закончился бы тем, что он вырыл бы ей могилу.              — Что-то случилось прошлой ночью? — спросил Рен, сегодня была суббота, и, как он обещал вчера, он собирался провести весь день просто отдыхая. Даже если под влиянием лабиринта ему казалось, что он блуждает уже два дня. «Наверное, я в прошлый раз и вправду был не в себе».              — Что меня выдало? — спросил он, позволяя блокноту упасть на лицо. Он лениво перекинул ногу через край кровати. После чего бросил быстрый взгляд на Вайолет, сидящую по другую сторону от него, его ученица полностью погрузилась в комикс, который ей посоветовала Руби. Её лепестки роз всё ещё мусолили пол, после того, как она в спешке убежала на командную тренировку. «Лицемеры. Обвиняют меня в том, что я тренируюсь по выходным, а сами делают то же самое».              — Ну, во-первых, Вайолет сегодня была более колючей, чем обычно.              — Я не колючая! — его ученица хмыкнула, бросив на Рена острый взгляд, после чего откинулась на спинку кресла со своим комиксом в руках.              — Скажи... Рен. Что ты думаешь о ещё одной ученице? — рассеянно спросил Жон, просто подбрасывая идею. Он осторожно обхватил Вайолет рукой, когда та напряглась. Тем самым прервав то, что собирался сказать Рен.              — Черт возьми, Жон, — в конце концов вздохнул Рен. Отчаяние в его тоне было очевидным. Как и усталый взгляд его глаз.              Жон спокойно принял его усталый вздох, пока нежно проводил рукой по волосам Вайолет в попытке успокоить её. Комикс был отброшен в сторону, сейчас ей было явно не до него: его слова о новой ученице машинально заставили её страх быть брошенной вырваться из клетки. Шепча ободряющие слова, он ждал, пока Рен продолжит.              — Ты уже говорил об этом с директором? — спросил Рен, вздыхая и прищуривая свои брови. — Конечно, нет, — ответил он за него. Быстро убрав свои инструменты для каллиграфии, он встал. — Лично я не против. Однако я не думаю, что многие отнесутся с пониманием к тому, что ещё один ребенок появится из ничего.              — Эм… неужели нам обязательно нужно поднимать этот вопрос с директором? — спросил Жон, игнорируя усталый взгляд, который послал ему Рен.              С досадой он спустил ноги с кровати и встал, пока Вайолет цеплялась за него, как коала. Мягко спустив её с кровати, он опустился на одно колено перед ней. На его лице появилась мягкая улыбка. — Я не собираюсь заменять тебя. Я... я просто хочу дать твоей сестре спокойное место, до того как она решит совершить какую-нибудь глупость. Временное, чтобы она могла исцелиться.              Если Жон и услышал фырканье Рена, то не показал этого на своем лице. Вместо этого он поцеловал Вайолет в лоб, взял её руку в свою и последовал за Реном к выходу. Он ни на секунду не задумался о том, чтобы оставить её одну в комнате. Особенно учитывая то, что случилось в прошлый раз, когда она осталась одна.              — Честно говоря, я думал, что ты будешь против, — мягко произнёс Жон, пытаясь развеять тишину.              — Я вырос на улице, Жон, — спокойно начал Рен, его розовые глаза смотрели на него невозмутимым взглядом. — Кто-то приходит, чтобы спасти нас, забирает к себе, дает нам безопасное место — это сон каждой уличной крысы. Даже если мы все знаем, что иногда протягиваемая рука наполнена колючками и ядом, многие все равно хватаются за нее. Потому что хуже, чем жизнь на улице, быть не может. И... на мой взгляд каждому нужен кто-то кто может подарить немного тепла и заботы... Кто знает, может, я открою детский приют, когда выйду на пенсию.              — В детских приютах убивают детей и собирают их органы, — отозвалась Вайолет, прячась за Жоном, который пристально смотрел на Рена. Оба парня были ошеломлены её внезапными словами. — Или это то, что сказала мне моя подруга Сьюзен. А она жила в приюте, — продолжала с уверенностью Вайолет, на которую способен только ребенок.              Часть Жона хотела отмахнуться от её слов как от чего-то, что просто сказала ревнивая сирота в приступе ревности. Но, зная, что речь идет о Ярнаме, он больше склонялся к тому, что это был крик о помощи. Что извлечение её органов было реальной угрозой.              — Я проверю, — медленно произнес Жон, получив от Вайолет смущенную улыбку. — Но ты же знаешь Рена. Единственная угроза для детей, которых он возьмёт на воспитание, — это сухое остроумие и необходимость пить воду из листьев.              — Фуууу, противная гадость, — сморщилась Вайолет. Хотя она послушно пила улучшенные травяные микстуры, после того, как ей стало комфортнее в их присутствии, она начала громко заявлять о своей ненависти к этому напитку.              — Вообще-то у неё изысканный вкус, — надменно улыбнулся Рен. — Смотри не взболтни этого в присутствии профессора Гудвитч, это так-то её любимый напиток.              — Это риск, на который я готов пойти, — закатил глаза Жон. — Но стоит ли нам постучать в дверь профессора Гудвитч или посмотреть, не занят ли директор? Нам повезло, что нас впустили в прошлый раз, даже если у него политика «открытых дверей», это все равно директор. И я не хочу мешать, если там идет собрание.              — Директор прислал сообщение, в котором говорится, что профессор Гудвитч находится в его кабинете, и он с нетерпением хочет услышать о ещё одной возможной «материализации», — отозвался Рен, показывая ему сообщение. Жон в шоке моргнул: он знал, что Рен может быть хитрым, когда хочет. Но он даже не заметил этого. «Неужели я настолько не в себе?», — подумал Жон, быстро собираясь с мыслями. «Может, мне стоит провести для себя ритуал «Успокоения Разума», избавиться от влияния Лабиринта, если остались какие-то затянувшиеся последствия».              — Тогда пошли, — Жон пожал плечами. Он был рад, что ему есть чем занять свои мысли. К счастью, путь до лифта был быстрым, а сам подъем на лифте — ещё быстрее. Его разум не метался по спирали, жажда крови не пыталась вырваться из клетки, эмоции Вайолет были на минимуме. В общем, он был более подготовлен к этой встрече, чем в прошлый раз. Глубоко вздохнув, он вышел, как только двери лифта открылись. Вайолет нервно прижалась к нему, пока они шли к директору и профессору Гудвитч.              — Добрый день, пожалуйста, присаживайтесь, — директор позвал их с дедушкиной улыбкой. Когда Жон занял свое место, Вайолет без колебаний запрыгнула к нему на колени. Выглядело это не очень уместно.              — Мистер Ли обратил мое внимание на кое-что интересное. Возможность того, что вы можете «материализовать» ещё одну юную ученицу. Это правда? — мягко спросил директор.              — Это было бы правильно, — прямо ответил Жон. Не обращая внимания на то, как Вайолет надулась на него. Это было более чем немного грубо, но другого пути он не видел — Я... не знаю, с чего начать... но мы решили, что будет лучше проинформировать вас.              — И за это мы вам благодарны, — кивнул Озпин, его дедовская улыбка никогда не исчезала. — Но что касается того, с чего начать, то почему бы вам не познакомить его или её с нами? Судя по тому, что мы наблюдали за юной Вайолет, вы не «материализуете» пустые оболочки, как это умеет делать мисс Шни, и душа Вайолет — тому подтверждение. Однако, когда вы были здесь в прошлый раз, казалось, что юная Вайолет заранее привязалась к вам. Она нашла утешение в вашем присутствии. Может быть, вы могли бы начать с этого.              — Ну... Аврора, так её зовут, — старшая сестра Вайолет, — начал он, получив два кивка. Не обращая внимания на то, как Вайолет надулась при упоминании имени сестры. — Ей двенадцать, может, тринадцать... Она быстро учится, плохо питается и по сути является шлюхой.              — Ч-что простите?! — прорычала профессор Гудвитч. Но это было даже близко не похоже на тот вопль, который он получил от Вайолет. Его ученица вжалась ему в колени, яростно разрывая на себе платье, пока неистово бормотала: — Грязная. Грязный. Как грязно, — он бормотала это без конца.              — Вы все правильно услышали, — спокойно ответил Жон, не обращая внимания на жар в её глазах. Наклонившись к Вайолет, прежде чем она успела ещё больше разорвать платье. Он обнял её, чувствуя, как она дрожит. — Или, может, «шлюха» — не совсем верное слово. «Лепесток», или шлюха-ученица, — вот правильный термин.              — И от этого должно было стать лучше? — прорычала профессор Гудвитч. Её гнев был более чем оправдан. Даже директор школы смотрел на него с укором. В ожидании, что он объяснится.              Жон вздохнул, после чего слегка приподнялся чтобы снять пальто и накинул его на Вайолет. Он не хотел, чтобы она стояла в обрывках. Его ученица всё ещё проводила руками по себе под его пальто. — Нет, совсем нет... Но либо я возьму её в ученицы, либо... Не хочу говорить, что она покончит с собой. Но она находится в очень хрупком психическом состоянии, когда необдуманные и глупые решения кажутся разумными. Если кто-то умирает во Сне, он умирает. Единственная причина, по которой Вайолет рядом со мной, — это то, что я успел вовремя. И... я не буду извиняться за то, что не могу сказать девочке «нет», когда знаю, что, сделав это, я буду рыть ей могилу.              При упоминании о том, как она чуть не умерла, Вайолет прекратила попытки «очистить» себя. Вместо этого она плотнее обхватила его пальто. Подняв её, он откинулся в кресле. После чего аккуратно посадил её на свое колено.              — Тут не за что извиняться, — безмятежно ответил Озпин, его дедушкина улыбка слегка натянулась, и он выглядел более усталым, чем когда-либо прежде. — Этот Сон, как вы его назвали. Я так понимаю, это и есть ваше проявление?              — Да, — просто ответил он, обменявшись быстрым взглядом с Реном. В одно мгновение он понял, что тот прикроет его, если он поделится с ними частью своего проявления или если он решит этого не делать. — Я не буду вдаваться в подробности, однако то, что происходит во Сне, реально. Я, как «сновидец», могу забрать вещи из Сна, а могу взять их с собой в Сон.              — Потрясающе, — хмыкнул Озпин. — Не скажу, что могу понять, но оно действительно единственное в своем роде. Жаль, что оно вынуждает вас сделать отчаянный выбор. Я так понимаю, что именно этот Сон позволил вам так быстро реализовать себя?              — Да, всякий раз, когда я засыпаю, я просыпаюсь во Сне. Таким образом, у меня на восемь часов в день больше, чем у обычного человека, что дает мне больше времени для работы над собой. Но давайте вернёмся к теме, — отрывисто объяснил Жон. Не желая больше говорить о своем проявлении. Он говорил обо всем как можно более туманно, но ему не хотелось, чтобы директор копал дальше. Ему не понравился блеск в глазах директора.              — Вы правы. Простите старику его любопытство, — Озпин ответил вполне естественно. — Однако давайте вернемся к Авроре. Вы сказали, что её психическое состояние хрупкое. Насколько именно хрупкое?              Разве это не вопрос века? Вайолет угрожала и Норе, и Пирре под дулом пистолета, когда только «материализовалась». Единственная причина, по которой Вайолет так быстро «оттаяла», заключалась в том, что она доверяла ему и, возможно, даже боготворила его. У него не было такой подстраховки, когда дело касалось Авроры. Она была скорее «дикой картой». Он не знал её как следует, но суть проблемы была проста. Вайолет доверяла ему, а Аврора - нет.              — В лучшем случае это будет психическое расстройство, — закончил Жон. Потому что больше говорить было незачем. Озпин и Глинда смотрели на него, пытаясь понять, шутит он или говорит правду. Даже Рен проводил его долгим взглядом. Единственной, кто не смотрел на него, была Вайолет, которая вместо этого попыталась поглубже зарыться в его объятия, явно не в восторге от внезапно возникшей удушливой атмосферы. — Эм... как бы сказать... они с Вайолет недавно потеряли всю свою семью. Из-за этого Вайолет чуть не погибла: она отправилась на поиски матери. Однако даже если у Авроры есть подстраховка в виде Арианы, её наставницы, пробуждение в Биконе, незнакомом и неизвестном месте, нанесет ей психический удар. Я просто не знаю, хватит ли этого, чтобы опрокинуть карточный домик, который является её психикой, или нет.              — И вы всё ещё думаете «материализовать» её. Разве нет способа повременить с этим? — осторожно спросила Глинда. Её взгляд смягчился, когда она повернулась к Вайолет. Соединив в уме все точки над поведением Вайолет.              — Мне не нравится то, на что вы намекаете. И как я уже сказал. Я не стану вот так толкать тринадцатилетнюю девочку в могилу. Я не хочу брать её в ученицы, но и не хочу, чтобы она умерла, — прошипел Жон, вздергивая бровь, глядя на нее.              — Может, в вашем Сне есть кто-то ещё, под чьим началом она хотела бы или могла бы учиться? Может, есть какие-то другие варианты, о которых вы не подумали? Вы, кажется, уже очень привязаны к ней. Может, вы позволяете своим эмоциям влиять на вашу точку зрения? — вмешался Озпин, переключая все внимание на что-то другое.              — Ни в коем разе! — сплюнул Жон. — Нет никого, кто дал бы ей то, что ей нужно. Они не будут её обучать. Они не помогут ей. Они просто дадут ей в руки оружие и скажут: — Здесь Гримм. Убей их, — ожидая, что она будет готова к бою без единого дня тренировок за всю свою жизнь.              — И вы считаете себя способным предложить ей то, что ей нужно? — спросила Глинда с пристальным взглядом.              — Нет, — честно ответил Жон. Эти слова вырвали ветер из его парусов. Признавать это было больно, но он не стал отмалчиваться. — Я не могу. Но я знаю, что могу предложить ей безопасное место, где она сможет восстановится. Судя по тому, что я понял, ей нужно чувствовать себя важной. Ей нужно, чтобы её сестра полагалась на нее.              — Это очень печальная ситуация, в которой вы оказались, мистер Арк, — мягко проговорил директор. Дедовская улыбка не сходила с его губ. Его несменяемая улыбка вылила ведро холодной воды на его взвинченный разум. Сдерживая себя, он сделал глубокий вдох.              — Очевидно, что вы много думали об этом. Однако, прежде чем мы продолжим, ответьте мне честно, мистер Арк. Если бы в этом вашем сне вы наткнулись на другого ребенка, окруженного такими же плохими обстоятельствами, если не хуже. Смогли бы вы сказать «нет»?              — Это... я... я не... я не знаю, — в конце концов пробормотал Жон. Выражение лица директора тотчас слегка смягчилось, когда он вздохнул.              — Этого я и боялся, — пробормотал Озпин, глаза его сияли искренней безмятежностью. — Вы должны понимать, что я не хочу быть жестоким. Лично я считаю, что вы, дети, — надежда завтрашнего дня. И хотя, возможно, с моей стороны будет жестоко так говорить, но, как ваш директор, ваше благополучие стоит на первом месте. Я понимаю, что вы хотите помочь как можно большему числу людей — благородная цель, правда. Однако жизнь редко бывает справедливой. Иногда вам не приходится выбирать из двух зол, а иногда приходится говорить «нет». Если Аврора станет ещё одним вашим учеником, я запрещу вам брать кого-либо ещё. Даже сейчас я хочу запретить вам взять Аврору. Но я знаю, что дело гиблое, когда вижу его.              Жон не почувствовал стыда, даже когда директор посмотрел на него с разочарованием, он не нарушит своего слова. Ведь в конце концов Аврора будет жива. Быть охотником, может, и не так славно, как проклятое существование, но она будет жива. «Я лишь надеюсь, что она сможет найти в своем сердце силы, чтобы однажды простить меня». Он лгал себе, надеясь, что такой день никогда не наступит. Он уже смирился с тем, что она будет ненавидеть его до конца жизни. Не то чтобы он этого не заслуживал. «Но, по крайней мере, она будет жива, чтобы ненавидеть меня».              Директор снова вздохнул, глядя на него. Вайолет тем временем сидела на его коленях неподвижно, как статуя. — Вы намекнули, что у нее может случиться психический срыв. Вы уверены в этом? — после его кивка, директор вздохнул, потирая то место, где покоились его очки. — Пожалуйста, скажите мне, что у вас есть идеи, как смягчить его? И вы уверены, что не поставили ей неправильный диагноз? Может вы подумали о худшем и неправильно её прочитали?              — Кхм, проявление Рена — это один из способов, — начал Жон проигнорировав последние слова директора, и вскоре получив кивок от своего молчаливого друга. — А ещё есть успокоительные, которые остались у меня после Сна. Я не хочу их использовать, но если у нее начнется истерика, я дам ей небольшую дозу, чтобы успокоить.              Это был черствый и тяжелый подход, но он не мог придумать ничего другого. Он всегда мог петь или напевать, но ему не хотелось ещё больше стирать грань между миром бодрствования и Сном.              Но он знал, что если дело дойдет до этого, то он без колебаний сделает это.              — Я не могу этого допустить, мистер Арк, — директор вздохнул в девятый раз за эту встречу. — Пусть Аврора и является «проявлением» благодаря вашему проявлению, но она все равно живой человек с душой. Это значит, что к ней, когда она материализуется, применимы законы Вейла, так же как и к Вайолет. Успокоительные средства — это не то, что можно вводить невольному пациенту.              — Тогда у меня нет идей, — отрывисто ответил Жон. Он чувствовал, что его терпение начинает истощаться. Жажда крови ревела в нем, спрашивая, как он мог по собственной воле оказаться в таком слабом положении. Рука чуть не дернулась к карману, где лежала его карманная фляжка. Её он заблаговременно заменил трубкой Гилберта.              Он никогда не курил и не собирался. Но это помогало ему оставаться на «земле» и не падать духом в том аду, который он называл своим разумом. Сон пробуждал в нем все самое худшее, позволял ему «разлагаться», толкал его на принятие самых ужасных решений, толкал на то, чтобы он ломался снова и снова.              — Мы подумаем, как вам помочь. А пока доверьтесь своей команде, чтобы она была рядом и помогла вам. На этой ноте, знает ли ваша команда о том, что у вас может появиться новый член команды? — спросил директор. От этого вопроса Жон сморщился.              — Нет? Это случилось недавно. Сегодня утром если точнее, — ответил Жон. — Я подкинул эту идею Рену раньше. И вот мы здесь.              — Хах, вот мы и здесь… — усмехнулся Рен, покачав головой.              — Было мудро с вашей стороны поднять этот вопрос с нами в первую очередь, — мягко добавила профессор Гудвитч. В её глазах, обращенных на него, все еще был «жар». Но Жон не обратил на это никакого внимания. Вместо этого он смотрел на директора, пока тот не заговорил.              — На похожей ноте, когда, по вашим прогнозам, Аврора материализуется? — спросил Озпин.              — Это зависит от того... Я хочу верить, что после наших первых заданий, но не хочу сглазить. Она очень похожа на свою сестру, она импульсивная и не желает принимать «нет» в качестве ответа.              — Эй! — воскликнула Вайолет, выглядя обиженной. Приподняв бровь, он слегка покачал головой. Ему не нужно было напоминать ей о том, как она выбежала ночью.              — Директор у меня к вам вопрос. Что будет с нашим заданием? Что будет с Вайолет? — спросил Жон.              — Ни в коем случае, — не задумываясь, воскликнула профессор Гудвитч. Бросив на него взгляд, она повернулась к директору. — Вы не можете допустить, чтобы это... это безумие продолжалось и дальше. Одно дело — приютить девочку в академии, где мы можем за ней присматривать. Но выводить её в поле — это безумие.              — В этом я согласен, — Озпин кивнул. — Мы найдем что-нибудь другое для вашей команды. Это все равно будет полноценное задание, но я не могу со спокойной совестью позволить вам вывести девятилетнюю девочку в поле. Даже если там будет лицензированный охотник или охотница… нет, вы получите другое задание.              Жон хотел разозлиться, разорвать директора. Заставив себя откинуться на спинку стула, он тяжело выдохнул, чувствуя себя одновременно потерянным и благодарным вместе с множеством бурных эмоций. Сам не зная, как сильно он нуждался в том, чтобы кто-то остановил происходящее безумие. Хотя он очень любил своих друзей и команду, он не мог не считать их пособниками своих дурных наклонностей. Они никогда не останавливали его, когда должны были. То же самое было и с Германом: пока он убивал зверей, старик никогда не выходил из себя, чтобы остановить его. До тех пор, пока он не облажается или не совершит какую-нибудь глупость. «Например, взять ученика, когда он ещё не был готов», — его разум подсказывал.              То, что ему позволяли бесчинствовать в Ярнаме в течение нескольких месяцев подряд, заставляло его все меньше и меньше чувствовать себя студентом.              Слова директора, какими бы суровыми они ни были, принесли с собой поразительное осознание, которое он намеренно игнорировал. «Я тоже ребенок», — шептал его разум. — Может, есть что-то еще? — тихо пробормотал Жон, не обращая внимания на то, что шептал ему разум. Он мог быть ребенком, но он не мог позволить себе оставаться им и дальше.              — Может показаться, что это несправедливо, будто мы нянчимся с вашей командой. Однако мы не позволим причинить вред юной Вайолет, если сможем это предотвратить, — решительно повторил Озпин.              — Я понимаю, — ворчливо отозвался Жон, бросив взгляд на Рена. Он знал, что они найдут способ сообщить новость своей команде. Знакомый гнев захлестнул его разум, и железной волей он зажал гнев и задвинул его обратно в глубины своего сознания.              — Хорошо, что вы понимаете, — Озпин кивнул. — Мы дали вам большую свободу действий, когда дело касается вашего проявления. То, что мы предлагаем всем нашим ученикам, при условии, что они не злоупотребляют этой привилегией. В конце концов, проявления являются выражением души. Однако мы не будем стоять в стороне и смотреть, как вы подвергаете юную Вайолет излишней опасности. Как и прежде, вы получите задание от команды во вторник, а не в понедельник.              — Есть ли на это причина? — спросил Рен, впервые приняв участие в разговоре.              — Вы ведь не думаете, что шесть человек будут хорошо себя чувствовать в комнате, рассчитанной на четверых? — спросил директор, пряча улыбку за своей кофейной чашкой. Одним вопросом он сменил тему на что-то более легкое.              — О чём вы? — спросил Жон, не зная, правильно ли он расслышал.              — Я надеюсь, что более «открытая» комната сможет ослабить панику в голове юной Авроры, когда она неизбежно появится, — продолжил директор. — Конечно, сегодня вы не переедете, нам нужно сначала выбрать комнату и подготовить её, но вы должны быть в состоянии переехать туда после танцев, до того, как Аврора материализуется. И хотя Вайолет ещё маленькая, она скоро начнет расти... Более просторная комната, облегчит переход…              Медленно кивнув, Жон мысленно перебрал все, что только что вывалил на него директор. На его губах заиграла благодарная улыбка. С Вайолет их комната стала совсем маленькой. В комнате стало теплее, но временами она казалась тесной. И хотя он был не совсем в том настроении, когда дал Авроре шанс проявить себя, он не жалел об этом. Но он мог бы пожалеть о том, что заставил свою команду чувствовать себя некомфортно, вынуждая их жить так близко друг к другу.              — Итак, мы готовы доверить вам эту привилегию, не злоупотребляйте ею, — настаивал Озпин, одаривая его суровым взглядом. Жон решительно кивнул. — Это не фаворитизм. К команде JNPR будут относиться так же, как и к любой другой команде в этой академии. То же самое было бы, если бы кто-то из команды JNPR был с ребенком.              — А сколько команд на самом деле с детьми? — не удержался от вопроса Жон, и дедовская улыбка Озпина стала более шутливой. — Больше, чем вы думаете, но не настолько, чтобы быть чем-то близким к проблеме.              — Однако вернемся к теме. Мистер Арк, с ближайшего понедельника для вас также будет выбран факультатив. Вы будете обязаны посещать некоторые занятия. Я запишу вас на курс психологии, а другим факультативом будет что-то по вашему выбору. Это не обсуждается. Хотя этот предмет не так популярен, вам нужно научиться правильно помогать Вайолет и Авроре справляться с их травмами, прежде чем они свыкнутся с идеей терапии. Это тоже не обсуждается. Мы не настаивали на этом, так как не хотели бы потерять тот прогресс, которого вы добились с Вайолет. Однако это то, что Вайолет придется пройти.              — Что такое терапия? — прошептала Вайолет, заслужив мягкую улыбку директора.              — Ты можешь думать о терапии как о форме исцеления разума, — по-простому объяснил Жон, расписав все так, чтобы ей было легко понять.              — Но ведь со мной ничего не случилось? Я не сломана? — потерянно спросила Вайолет.              — Ты не сломана. Но иногда случаются события, которые приносят с собой травмы, шрамы разума, если тебе будет так легче понять, которые могут быть опасными, если их оставить «гноиться», — директор закончил мягко, его дедушкина улыбка снова вернулась. Он продолжил с того места, с которого начал. — Так что вы на это скажите, мистер Арк?              — Да, я буду ходить на эти курсы, — ответил кивком Жон. Хотя это было что-то из ряда вон выходящее, он не видел в этом ничего плохого. Отчасти он был рад, что преподаватели на самом деле заботятся о нем, подталкивают его в правильном направлении, чтобы он развивался, и ставят «подножку», когда он переступает черту. «Чего бы я только не сделал, чтобы Герман дал мне хоть какое-то направление. Я бегаю вокруг, как безголовая курица. Придумываю планы на ходу».              — Хорошо. Хорошо, — твердо повторил директор, а затем снова пробормотал под нос. — Мистер Арк, хотя ваше проявление, мягко говоря, необычно, вы не первый с необычным проявлением, кто ходит по этим залам, и не последний. Мы сделаем все возможное, чтобы предложить вам всю необходимую помощь.              — Спасибо, — улыбнулся Жон, его улыбка была хрупкой, ломкой, усталой. Он был благодарен, но ему казалось, что к ним особое отношение. Он знал, что это не понравится никому из его команды. Да и ему самому это не нравилось. Он уже начал жалеть, что проявил смекалку и устроил эту встречу, когда проще было бы просто попросить прощения, а не спрашивать разрешения.              — Тогда, думаю, на сегодня мы закончили, — воскликнул директор. Он жестом попросил их удалиться. — Мистер Арк, вам будет выслан список дополнительных материалов для чтения, касающихся детей и подростков в период их развития. Ваши первые тесты по психологии будут направлены на эти темы.              Кивнув, он успокоил Вайолет, быстро собрал обрывки платья, которое она порвала, и снова поднял её на руки. Он не хотел оставлять директору ничего, связанного со Сном. Дело было не в том, что он не доверял этому человеку, Озпин явно заботился о его благополучии. Но дело было в том, что он не мог взять себя в руки. На протяжении всей встречи он был спокоен, апатичен. Единственной эмоцией, которую он уловил, была печаль и слабый след жалости.              — Все прошло... — начал Жон, пока они спускались на лифте. Но так и не нашёл подходящих слов.              — Все прошло... вроде как нормально? Может быть, в лучшем случае, — произнес Рен, слегка кивнув.              — Как, по-твоему, отреагируют девочки? — рассеянно спросил он.              — Чур, я не буду им ничего рассказывать, — быстро отозвался Рен. — Чур! — с улыбкой отозвалась Вайолет. Теперь, когда жесткая атмосфера перестала её угнетать, Вайолет поспешила присоединиться к веселью.              Это заставило его снова задуматься о том, что поход к директору — хорошая идея. Его рука рассеянно полезла в нагрудный карман. Он знал, что ему понадобится что-то сверх того, если он не собирается рассыпаться как карточный домик. «И на этот раз я не сделаю ничего опасного, возможно. По крайней мере, не опасное для меня».              /-/              Сидеть перед потрескивающим камином, греясь в его тепле, с легкими, наполненными дымом, — не так он представлял себе свое пребывание в Биконе. Но вот он здесь. Чувствуя себя стариком, он наблюдал, как Вайолет чертит ритуальный круг на полу мастерской.              «Интуиция» — интересный ритуал, даже если для его проведения нужно было всего лишь правильно нарисовать ритуальный круг и активировать его. Это был ритуал, который он должен был провести сам, но ему не нужно было проводить его чтобы узнать, что блуждание по улицам Ярнама может навредить ему. Он и так это знал, причем досконально. Однако были некоторые ритуалы из Аспекта Отрицания, которые его интересовали. К сожалению, пока что они были отодвинуты на второй план, как и его исследования в области тайной магии.              «Нет необходимости пытаться заставить себя разобраться в том, что я не могу постичь. Я поработаю над этим позже», — нахмурился Жон, бросив быстрый взгляд на свой дневник. Множество чертежей занимали страницы. Он всё ещё не начал работать всерьез, но это было интересное занятие, пока он наблюдал за первым ритуалом своей ученицы. Неважно, закончит он его сегодня или завтра, главное, чтобы был прогресс.              «В конце концов, учитывая, насколько ценен лабиринт, мне неизбежно придется идти глубже», — это был факт, который хоть и не нравился ему, но он не мог его игнорировать. Богатства лабиринта были велики, но и трудности тоже. Его сила влияния, несомненно, росла, чем глубже он погружался.              Использовать ритуал «Очищение Разума» чтобы избавиться от его влияния, было бы невыгодно в долгосрочной перспективе. Его ритуал помогал, но лишь временно. Если он собирался по-настоящему погрузиться в глубины, ему нужно было найти постоянное решение.              К сожалению, это было не то, что он мог придумать за день.              — Ты кое-что забыла~— рассеянно пропел он, напугав Вайолет и заставив её чуть не сорваться на крик. Она надулась на него, голубыми глазами осматривая ритуальный круг, прежде чем заметила свою ошибку. Буква zeta была написана как Z, а не ζ, как должно было быть. Она смешала большие и маленькие буквы, что было ошибкой новичка. Ничего опасного, но это все равно нарушило бы баланс ритуала. А если её первый ритуал сорвется, то это будет фантастическим способом вырастить в ней неприязнь к ритуалам. А это не то, чего он хотел.              Мел украсил её лицо, как боевая раскраска, пальцы стали совершенно белыми. Она хмыкнула, вытерла пот и размазала по лицу еще больше мела. И только потом начала завершать ритуальный круг. Она была на финишной прямой, потратив на его рисование уже добрый час.              Вернувшись к собственным чертежам, он сделал ещё одну затяжку из своей трубки. В голове крутились мысли о том, как он мог бы её улучшить. Никотин никак не влиял на него. Его тело было слишком сильным, чтобы на него могла повлиять трава из трубки Гилберта. Значит, ему придется делать свою собственную смесь. Этого он ждал с нетерпением, но и не хотел трогать даже с пятимильным шестом. Со всеми травами, растениями и кореньями, которые были у него под рукой, не составило бы труда придумать что-то, что подействовало бы на него так же, как обычный табак на обычного человека.              «Просто это будет напоминать сравнение ЛСД с травой», — рассеянно отметил Жон. Зная, что инстинкты самосохранения у него хуже, чем у хомяка. Испытав на себе отвар из желчного ореха, который он нашел в лабиринте. Вместо того чтобы рухнуть, как марионетка, у которой перерезали ниточки, и пустить кровь из семи отверстий, на его левой руке осталось лишь раздражение.              Смола, которая чаще всего ассоциируется с черными легкими курильщиков, «переваривалась» или иным образом обрабатывалась, до того как становилась проблемой. Все остальные канцерогены, способные увеличить риск развития рака, не влияли на него ни в каком смысле, форме или виде.              — Я горжусь тобой, — улыбнулся Жон, снова сосредоточившись на своей ученице. О том, как облегчить его нервы с помощью различных веществ, он мог подумать в другой раз. Вайолет засияла и на цыпочках обошла свой ритуальный круг, а затем подошла и обняла его. После чего ловкими пальцами она выхватила пять свечей, которые ей были нужны.              Подпрыгивая на месте, она быстро зашагала назад и быстро расставила свечи вокруг пентаграммы. Затем чиркнула спичкой и зажгла их. От нее исходила нервная энергия, пока она смотрела на него.              Хмыкнув, он осмотрел ритуальный круг и не нашел никаких недостатков. Ей пришлось бы приложить чуть больше Духовности, учитывая, что она использовала мел в качестве средства для проведения ритуала вместо крови. Однако он уже давно все рассчитал за нее, так что она не пострадает.              Получив ободряющую улыбку, Вайолет опустилась на колени рядом с ритуальным кругом. Глубоко вздохнув, она положила на него руки. Меловое белое свечение ненадолго озарило мастерскую. После чего Вайолет вздохнула, отступая назад. Она с нетерпением огляделась вокруг, и выражение её лица померкло, когда она не увидела ничего необычного. Повернувшись к нему за ответом, она нахмурила брови.              — В большинстве ритуалов нет визуального эффекта или других блесток, Вайолет. Но ты провела его правильно, ты правильно направила его. Так что у тебя все получилось, — мягко пояснил Жон, вставая и подходя к ней. — Правильнее было бы назвать этот ритуал не «заклинанием», а ещё одной «врожденной» способностью, поскольку эффект постоянный. Или пока ты сознательно не избавишься от него. Но есть простой способ проверить, работает ли он.              — Тогда почему ты его ни разу не проводил... мастер? — спросила Вайолет, следуя за ним из мастерской.              — Элементарно, моя дорогая, — усмехнулся Жон, делая очередную затяжку из своей трубки. — Интуицию можно натренировать с помощью опыта, что делает заклинание излишним. Ритуал — это скорее короткий путь. Но не все короткие пути плохи, некоторые из них полезны, другие вредны. Тебе просто нужно научиться выбирать между ними.              Чем ближе они подходили к надгробиям, тем больше Вайолет отставала от него. Нахмурившись, она потерла рукой лоб. — Мне... это не нравится... — пробормотала она. — Голова болит.              — Это значит, что ритуал работает, — ответил Жон, слегка нахмурив брови. — Попробуй посмотреть на все это с другой стороны. Сегодня я не возьму тебя с собой на охоту, так как тебе нужно будет отдохнуть.              Пока Вайолет дулась на него, её плечи расслабились.              — Рыскать по улицам Ярнама и для меня опасно, а для тебя — вдвойне. Конечно, твоя интуиция предупредит тебя, что пробуждение в Ярнаме может привести к беде, — мягко улыбнулся Жон, выдохнув дым из носа.              — Вижу, Надежда завтрашнего дня успешно справилась со своим первым ритуалом? — мягко отозвалась Кукла.              Вайолет повернулась к ней и тотчас закричала. Кровь хлынула из её глаз, носа и из ушей, когда она закричала.