Бесконечный кошмар Жона

      Скосив взгляд в сторону, Жон стиснул зубы и слегка пошевелил плечом. Он не издал ни звука, когда серп вонзился в него. Не раздалось ни звука и тогда, когда он двинул плечом, чтобы зажать клинок между лопаткой и ключицей.              Черная тень недоумевала, почему она не может вырвать свой серп. Впрочем, Жон и сам не знал, почему. Тень умерла, как и все остальные, и это было единственное, что имело для него значение.              Вырвав меч из последней безумной женщины, он резко обернулся и полоснул подкрадывающуюся к нему тень. Ржавый старый серп тем временем согнулся от силы, с которой он повернулся. Металл вонзился в кость, пронзив его огненной болью. Но Жон казалось использовал боль в некоем извращенном ритуале, чтобы сражаться с ведьмами подобно берсерку. Миазмы Кроцеа Морс в то же время поднимались все выше по кромке меча и уже впивались в его руку, но Жон даже не обратил на это внимание. Устало вздохнув, Жон оглядел забрызганную кровью деревню. Кровь и потроха были повсюду. Кровь, похожая на деготь, большими реками стекала по мощеной дорожке. Печень, кишки и мозги валялись повсюду. Иногда даже на каменных стенах.              Он посмотрел на Кроцеа Морс: миазмы уже вовсю расползались по его руке. Мысленным жестом он снял чары, с грустью наблюдая, как черно-красная клубящаяся масса теней отступает к его мечу. С тех пор как он впервые наложил чары, количество душ увеличилось почти вдвое. Они клубились вокруг его верной спутницы, как густой туман. Лица, запертые внутри, становились все более хищными и безумными.              Он провел пальцами по некогда желтому орнаменту. Теперь же Кроцеа Морс стала ржаво-малиновой. С тяжелым сердцем он вернул её в ножны. Сердце болело от того, что его некогда благородная спутница пала из милости ради него. Его охватила пустота, которую невозможно было передать словами. Она заглушала глухой шум его кипящей крови.              Не дрогнув, он вырвал серп из плеча — его аура уже не могла защитить все его тело. Сейчас ему хватало сил только на то, чтобы «накрыть» ею жизненно важные места. Вертя в пальцах погнутый и ржавый серп, он начал идти по тропе, перешагивая через трупы и запёкшуюся кровь. Убедившись, что угроз для жизни нет, он стал убивать из милосердия то тут, то там. Пусть, гнев больше не омрачал его мысли. Но это не означало, что он волшебным образом простит их. Они были каннибалами, безумными ведьмами, которые с радостью извлекали «ингредиенты» из живых жертв. В его сердце не было места для таких, как они.              — Но... раз они мертвы, значит, им не нужны их ингредиенты для ритуалов? — спросил Жон, глядя на всё ещё живую безумную женщину. Половина её тела была съедена проклятием: кожа, руки, мышцы и кости — все подверглось некрозу. Проклятие разъедало её тело, гнило и разлагалось. И все же проклятие было единственным, что поддерживало в ней жизнь. Оно замедляло жизненные процессы, чтобы отсутствующие кишки и нижние органы не убили её.              — Ты... ты чудовище, — сплюнула она, её глаза уже сгнили, оставив лишь полые впадины, которыми она «смотрела» на него. — Ты мог бы стать одним из нас. Нашим глашатаем. Мы могли бы поделиться с тобой стольким, научить тебя. Но нет, ты должен был всех убить. Твоя жажда крови не знает границ? Скольких ты убьешь, пока не насытишься? Впрочем, неважно. Возмездие грядет. Ведьмы сделают из твоих костей талисманы, из твоей кожи — одежду, а из остального — еду. Твои мучительные крики донесутся до самого Ярнама.              — Значит, ты можешь говорить. Так то не я все это начал, а... — промолвил Жон. Не обращая внимания на «взгляд» карги. Он просто поднял сапог и с силой ударил её по горлу. Он устал от её язвительности.              Пошевелив плечом, он почувствовал, что рана почти затянулась. Разгибая руку, он чувствовал себя вполне готовым снова вступить в бой. — Не спеши, Жон, — пробормотал он. — То, что ты можешь драться, ещё не значит, что ты должен драться.              «Моя аура в желтой зоне. И моя Духовность уже на пределе», — мысленно отметил он, бесцельно шагая по устроенной им бойне. Тела лежали грудами. Брызги крови текли рекой. В тишине раздавались усталые, вялые стоны. Это был последний звук, который они издали, перед своем палачом. Вскоре не осталось ни единой живой души, которая могла бы подкрасться к нему, пока он «освобождал» катализаторы и другие регенты.              Прочесав трижды всю деревню, он вернулся к тому, с чего все началось. Он вошел в полуразрушенную хижину Энни. Её стены были исписаны кровью и кишками. Он оказался в центре кровавой бойни, пока не сумел найти выход. В конце концов все сложилось в его пользу, но будь он слабее, будь его аура более хрупкой, он бы погиб несколько раз.              Перешагнув через проломленный череп Энни, он окинул взглядом её полку со «специями».              — Олеандр, паслен, болиголов, розарий, даже несколько листьев табака. У нее буквально все есть, хах, — пробормотал Жон, позвонив в колокольчик, чтобы Изольда убрала травы. — Изольда, не забудь отдохнуть, мне кажется, что этой ночью твои услуги мне очень понадобятся.              — Мастер, не беспокойтесь. Изольда знает пределы своих возможностей, — благочестиво ответила Изольда, появляясь перед ним и отвешивая глубокий поклон.              Приподняв бровь, он ещё раз оглядел её: рваный плащ с капюшоном превратился в украшенную белую мантию. Она по-прежнему скрывала большую часть её тела, но была аккуратно украшена золотой вышивкой по подолу. От нее исходило ощущение благородства и чистоты. Глифы стали более замысловатыми, разрослись и превратились из бессистемных детских рисунков в изысканное произведение искусства, притягивающее взгляд все глубже и глубже.              Не только плащ изменился, но и сама Изольда стала выше. Если раньше она доходила ему до колена, то теперь доходила до талии. Она все так же горбилась, а руки оставались по-прежнему тонкими, с почти полупрозрачной кожей. Но её крылья стали больше, а под первыми проросла вторая пара, поменьше. Её вуаль стала более темной, а радужные глаза были полностью спрятаны от посторонних глаз. Единственное, что осталось прежним, — сверкающий туман, который следовал за ней.              — Как посмотрю, ты выросла? — растерянно спросил Жон. Он не знал, чем она была на самом деле. И поэтому не знал, что она может расти.              — Только благодаря милости мастера, — ответила Изольда с благоговением, снова поклонившись. Её словарный запас стал гораздо изысканнее, по сравнению с тем, как она отвечала раньше. — Изольда привязана к мастеру, она ваш вечный добровольный слуга. С ростом мастера растет и Изольда.              — Чудесно, — кивнул Жон, и Изольда исчезла. Мягкий туман был единственным признаком того, что она когда-либо была здесь. — Приятно слышать, — пробормотал он себе под нос. «Надо будет почитать, что такое Изольда. Паразит? Нет, она слишком сильно меня боготворит. Может, симбионт? Но как и почему?»              Отмахнувшись от этих мыслей, он вернулся к осмотру хижины. Он забирал все, что считал полезным. Мысленно он радовался тому, что все его «неактивные» способности после метаморфозы работают вместе. Способность к дедукции позволила ему быстро выбрать то, что было полезно сразу, и то, что пригодится в перспективе. Множество семян как раз подпадали под последнюю категорию.              В то время как способность к дедукции творила свою магию, два тяжелых испытания пришлись на долю его знаний. Его знания о зельях и снадобьях простирались вплоть до большинства трав и растений, давая знания о том, как сажать, ухаживать и собирать их. Чуждая мышечная память все больше и больше овладевала им по мере того, как он осторожно прикасался к травам и перебирал их.              То же самое происходило и с его знаниями о ритуалах. Большую часть занимали ритуалы, но в них также входили знания о том, как заготавливать катализаторы для ритуалов, как рисовать и как проводить ритуалы. Все эти знания были не менее важны, чем просто знание ритуалов. Одно дело — рисовать, другое — знать, как правильно передать цвета, какие карандаши использовать и как разница в ракурсах меняет конечную работу.              Подарив подвешенному стрелку милосердную смерть, Жон вышел из хижины. При виде множества ворон, падающих с неба, у него перехватило дыхание. Они не столько летели, сколько скользили, их животы и тела были до краев наполнены кровью.              Перешагивая через трупы, он с усмешкой наблюдал, как вороны шарахаются в сторону от него. Он и не ожидал, что они бросятся на него, особенно если учесть, сколько крови было на нем. Просто чудо, что его плащ не начал пахнуть кровью в реальном мире. На нем не было ни одного места, которое не было бы залито кровью. Капли были даже на прядях его волос. Даже несколько капель крови стекали по его спине.              Зайдя в другую хижину, он обшарил её сверху донизу. Он забрал все, что можно было использовать в качестве компонентов для зелья или ритуальных регентов, даже семена не пожалел. Тем более что он знал несколько зелий, способных ускорить процесс выращивания.              Когда он выходил из хижины, горстка ворон попыталась клюнуть его. Этим они заработали себе быструю смерть. После этого вороны усвоили урок. Вместо этого они предпочли полакомиться трупами.              И все же, он мысленно отметил, что, когда он проходил мимо маленькой армии жирных ворон, они выстраивались в линию, что немного позабавило его. Это было глупо, бессмысленно, но помогало поднять настроение, пока он бродил от хижины к хижине. То, что вороны тоже ковыляли с ним от трупа к трупу, желая быть поближе к нему, вызывало у него улыбку.              Он все равно убил бы их без раздумий, если бы они попытались что-то сделать, но мысль о том, что обезумевшие от крови животные не станут кусать руку, которая их кормит, заставила его улыбнуться. Это было не так уж и много, но он надеялся, что пагубное влияние крови может быть очищено.              Это была глупая мысль. Но Жон все хотел в неё верить.              Даже если это было безумие. Даже если при этом ему придется покончить с собой.              Жон хотел по-настоящему избавить Ярнам от безумия крови.              И пусть его ждала неудача, он хотя бы попытается. Большинство ярнамцев могли быть бездушными кусками дерьма, но это не означало, что они должны жить в ужасе от того, что их соседи и друзья превращаются в бешеных зверей.              — Маленькими шажками, Жон, — прошептал он, усаживаясь на забрызганную кровью скамью и собираясь с мыслями. Сказать, что добыча была хорошей, — значит ничего не сказать. Хотя ему всё ещё не попадались в руки редкие катализаторы и ингредиенты. У него было достаточно ресурсов, чтобы начать экспериментировать с зельями, а также достаточно запасов, чтобы начать обучать Вайолет. И это не считая всех ритуалов, которые вдруг стали ему доступны.              В конце концов, в Вейле было множество ингредиентов и катализаторов, которые он просто не мог достать. Многие из них были незаконными, а за многие его могли посадить в тюрьму или, по крайней мере, оставить многочисленные отметки в его послужном списке.              — А мы не можем этого допустить, ведь так? — рассеянно спросил Жон, проводя светящейся рукой по перьям вороны, которая решила, что его колени — самое подходящее место для отдыха.              — Кар! — ответила ворона, мгновенно вернувшись к прихорашиванию.              Это была интересная птица с голубыми, а не красными глазами. А ещё она никогда не пыталась напасть на него. А вот другие вороны попытали счастья, встретившись с острием его меча.              По сравнению с ними эта ворона подлетела к нему без страха. Она села к нему на колени и начала прихорашиваться. Учитывая, что клюв вороны был длиной с его предплечье, он старался не подпускать её близко. Он всегда держал свою ауру наготове на случай, если птица сочтет его вкусной закуской.              Но его опасения оказались беспочвенными: вместо этого из её уст вырвалось лишь довольное карканье.              Закрыв глаза, но держа ауру наготове, Жон позволил себе немного расслабиться. Он просто наслаждался окружающей его безмятежностью. Ветер тихо шумел в траве, лунный свет освещал его, смывая все заботы, и он мог просто перевести дух. Ведь он знал, что ему предстоит суровый бой.              Он мало что знал о ведьмах, но, судя по всему, именно они возглавляли деревню. Именно они в прошлом соблазнили одного охотника. Заставив его нарушить договор с Мастерской и сбежать с рунным инструментом.              Он не знал его судьбы, да и не хотел знать.              Герман назвал его дураком, и это было все, что ему нужно было знать.              — Что ж. Это было мило, но мне пора продолжать, — он осторожно поднял ворону с колен и усадил её рядом с собой. Жон встал, потянувшись больше по привычке, чем по необходимости. Левой рукой он бесцельно перебирал то немногое, что у него осталось: единственный флакон с кровью, несколько патронов и едкий коктейль. Все остальное было использовано во время кровавой бойни.              Ворона каркнула, спрыгнула со скамейки и подлетела к нему. Она смотрела на него своими большими глазами-бусинками.              Вздохнув, Жон наклонился и провел рукой по перьям. — Ты не можешь пойти со мной. Ты просто умрешь.              С этими словами Жон зашагал вверх по лестнице. Кровь брызгала с каждым его шагом, пока он не добрался до ворот. Они уже были открыты, какая-то отчаявшаяся карга открыла их в надежде вызвать подкрепление. Но они все равно погибли. Тролли, которых раньше было так трудно одолеть, превратились в легкую добычу, стоило только прицелиться в их колени. Гравитация и их вес делали все остальное. Он убивал их почти мгновенно. С заколдованными Палачами все было точно так же. Стоило попасть в колено, лишить их подвижности, и их вес уничтожал их самих.              И все же Жон знал, что обязательно вернется, хотя бы для того, чтобы исследовать окрестности. Здесь должны были быть теплицы или другие места для выращивания полезных ингредиентов. Не может быть, чтобы предполагаемый «ковен» ведьм игнорировал что-то подобное.              Следуя за распятыми трупами, Жон направился к логову ведьм. Он прекрасно понимал, что одним из распятых мог бы быть и он, если бы не учуял запах крови в рагу. Он знал, что его жизненная сила в основном делает его невосприимчивым к болезням, но он не хотел рисковать против множества сильных токсинов.              Это был один из путей, по которому он не хотел идти.              Пока он поднимался по холму, крестов и надгробий становилось все больше. Напряжение витало в воздухе, пока он шел к месту схватки.              Выйдя на поляну, он быстро обошел стоявшую неподалёку каргу. За свои старания он наградил её быстрой смертью.              Проверив свой инвентарь и поняв, что взял меньше, чем хотел, он спустился по скрытой лестнице. Каждый его шаг сопровождался тихой молитвой.       

      — Цветок, распустившийся однажды, умирает навсегда.

             Последний слог вырвался из его уст, когда он опустился на ступеньку. Пятая часть его Духовности испарилась, когда из Кроцеа Морс хлынули миазмы. Он вздрогнул, когда души убитых потянулись к его руке, подобно ласковому прикосновению жнеца.              Почувствовав прилив Духовности, те отступили от его руки, покрыв клинок густым облаком черного тумана. Единственным ярким цветом были красные руки и кричащие черепа, бьющиеся в туманной тюрьме.              Войдя в логово ведьм, он нахмурился. Он не увидел ни шкуры, ни волоса ни одной из ведьм.              Пройдя ещё дальше, Жон почувствовал отголоски магии. Он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним, оценивает его.              На полу образовалась черная лужа, из которой вылезла черная тень. Как только она подняла на него глаза, то сразу же бросилась к нему. Беззвучный крик вырвался из нее, когда она бросилась на него со всей яростью сотни голодных призраков.              Проскользнув под молниеносным ударом, он пронзил её. Серп звякнул о каменный пол. Тень рассеивалась, пожираемая клубящимися миазмами, покрывающими Кроцеа Морс. Голодные души скользнули по его руке, побуждая рвать и метать. Но он заставил их отступить, ещё раз направляя Духовность к руке.              После этого он вернул свое внимание к «арене», осматривая бочки и разбитый деревянный проход. Он с осторожностью обошел комнату. Уклоняясь и убивая очередную тень.              Он остановился, увидев багровое свечение краем глаз. Он отошел в сторону и направился к нему. При виде окутавшей существо багровой пленки он нахмурился.              Перед ним стояла сгорбленная и исхудавшая старуха в изорванной мантии с капюшоном, скрывавшей большую часть её тела. На мантии были глаза, которые, казалось, росли из неё. Она тяжело опиралась на шишковатый посох, украшенный начертанными символами и украшениями, сделанными из человеческих тел. В другой руке она держала серп, крепко сжатый длинными и цепкими пальцами.              — Значит, ты — ведьма из Хемвика, — спокойно произнес Жон, глядя на исхудавшую ведьму так, словно она уже мертва. Услышав шорох ног в другом конце комнаты, он обернулся. Он прекрасно понимал, что не может позволить себе, чтобы что-то неизвестное подкралось к нему сзади.              При этом он не сводил глаз с ведьмы. За эту дилетантскую ошибку ведьма поспешила его наказать. Ошибка, которую он больше никогда не повторит.              Багровый шар засиял, устремившись к нему. Инстинктивно взвыв, он уклонился в сторону. Только с опозданием он понял, что не успеет уйти с дороги, не попав под удар. Приняв решение за доли секунды, он выставил свободную руку, решив пожертвовать ею вместо того, чтобы как-то иначе повлиять на свои боевые способности.              Безумный гогот раздался в тот момент, когда свечение угасло, а кожа на руке почернела от некроза.              — Высокомерные охотники никогда не учатся, — зашипела ведьма, глядя на него искаженными глазами.              — Некроз, да... Так вот каков он…— рассеянно ответил Жон, обходя ведьму так, чтобы ничего не было у него за спиной. Его губы скривились, когда он увидел, как проклятие пытается прорваться сквозь жизненную силу в его теле. — Жестокое проклятие, но ничего другого я и не ожидал от ведьмы. Но ты забыла одну маленькую деталь о проклятии...              Резко развернувшись, он бросился на ведьму, впившись всей рукой в её бок, не дав ей среагировать. Безумие сверкнуло в его глазах, когда он схватил Кроцеа Морс. В мгновение он отрубил себе руку, и едва увернулся от очередного заклинания.              Отступив назад, он не обратил внимания на то, что его культя спустя пару секунд перестала кровоточить. Вместо этого он разрубил ещё одну тень, когда увидел, как ведьма упала на колени, застонав от боли. Проклятие некроза перекинулось с его руки на исхудавшую ведьму.              — Оно действует очень быстро, — ответил он, рассекая очередную тень.              Они падали, как пшеница, а души вокруг Кроцеа Морс пожирали их, как хищные звери. С каждой убитой тенью душ становилось все больше.              Оглядевшись по сторонам, Жон почувствовал, как сердце подскочило к горлу. Красный луч света, слишком быстрый, чтобы от него увернуться, врезался ему в плечо. Он увидел лишь оскаленную пасть другой ведьмы, которая щелкнула пальцами.              Его глаза вспыхнули, и он почувствовал, как его тело превращается в живую бомбу. — Твою мать...              Он так ничего и не почувствовал, и даже не услышал звук взрыва... Открыв глаза он понял, что оказался в знакомой Мастерской.              Раздраженно вздохнув, он сел и нахмурился, почувствовав резкую боль в руке.              Взглянув на левую руку, он нахмурился. Проклятие некроза последовало за ним в Мастерскую. Оно разъедало его руку. Оно распространялось медленно, с трудом прорываясь сквозь его жизненную силу, но все же продвигалось вперед, хотя и небольшими шагами. Прикинув на глазок, он понял, что у него есть месяц, пока проклятие не сожрет руку до локтя, два месяца — до плеча и ещё полтора месяца, до того как оно станет смертельным. Времени на то, чтобы «излечиться», было предостаточно.              Проклятия, хотя и были жестокими, имели один критический недостаток. Если заклинатель умирал, проклятие исчезало вместе с ним. Однако эта «связь» между заклинателем и жертвой также позволяла заклинателю примерно знать, где находится проклятый человек. Это означало, что, как только он очнется у ближайшей лампы, ведьмы узнают об этом. Это даст им время подготовиться к следующей встрече.              «Конечно, я всегда могу использовать ритуал, чтобы перекинуть проклятие обратно на заклинателя... Но... нет... Это самонадеянно и глупо», — хмыкнул Жон почувствовав, как по его позвоночнику пробежала дрожь. Сделав глубокий вдох, он почувствовал, как чистый воздух из Мастерской наполняет его легкие. Как он смывает «прикосновение» замученных душ. Жестокие мысли о том, чтобы сломить их дух, сокрушить их гордость, а затем убить, исчезли. На смену им пришла холодная безжалостная эффективность, которую он отточил в Ярнаме.              «Запомни: используй «Плач кровавых лун» только в случае крайней необходимости. Это не только проклятие, но и дар» — Жон вспомнил слова из книги, снова вздрогнув. Он и не заметил, как «это» прокралось в его мысли. Оно делало его более жестоким, более черствым. Он стал самонадеянным; ему следовало бы просто выстрелить, и тогда не было бы никакой необходимости окликать ведьму, когда он её заметил. Но он сделал это...              — Но все равно... Я должен поблагодарить их, — отметил Жон, пусть он и умер, но плечи его были невообразимо легки. Он наконец-то «взломал» последний замок, необходимый для превращения ритуалов в боевые заклинания.              Улыбаясь Кукле, он вошел в Мастерскую. Он мягко улыбнулся, увидев Вайолет, лежащую возле стола. Она крепко спала. На её лице и пальцах виднелись капельки чернил. Её тихое дыхание эхом разносилось по мастерской.              Внимательно оглядев её работу, он слегка скривил губы, заметив множество разорванных, наполовину законченных и неровных кругов ритуала «Интуиции», которые лежали вокруг. «Похоже, Герман постарался», — пробормотал про себя Жон.              Из трех ритуальных кругов, которые он дал ей, один был ритуалом «связи», другой — ритуалом «ментального усиления», а третий — постоянно действующим заклинанием. «Интуиция» была единственным заклинанием из этого списка, которое сразу же повышало её боевую эффективность. Пусть оно лишь усиливало её интуицию, но в долгосрочной перспективе это тоже было бы полезно. Сильная интуиция поможет ей ориентироваться в ситуациях, к которым она не была готова. Она повысит ее выживаемость.              — Для человека, только что восставшего из мертвых, ты выглядишь чертовски собранным, — заметил Герман. В его глазах что-то блеснуло, когда он посмотрел на него.              — Я разгадал «код», — с улыбкой ответил Жон. Он бросил пальто и жилет на спинку стула. С закатанными рукавами он направился к столу в мастерской. — Неважно, могу ли я привязать ритуал к своей Духовности, если у меня нет возможности его активировать. Мне нужно привязать его и к своему телу. Тогда якорь на моем теле будет работать как мост, если я задействую свою Духовность.              Герман кивнул, хмыкнув.              Не обращая на него внимания, Жон осмотрел все ручки. Он взял перо для каллиграфии с самым тонким острием, поскольку все нужно было сделать очень аккуратно. Здесь не было места для неудач. Придуманная им конструкция не была сложной, но она позволяла контролировать количество «слотов» для заклинаний. Если бы он захотел добавить больше заклинаний, ему пришлось бы добавить ещё больше «слотов». И если он не хотел, чтобы его тело в итоге выглядело как бракованное полотно для татуировки, ему нужно было быть предельно внимательным, чтобы все происходило именно так, как он хотел.              Обмакнув перо в чернила, Жон точно знал, чего хочет. Вначале он нарисовал небольшой внутренний круг, который лишь обозначил начальную границу. — Один девять, два девять, три девять, — пробормотал Жон, быстро обводя границу тремя другими кругами. Две средние границы разного размера и одна большая внешняя граница. Проведя рукой над кругами, он кивнул сам себе. Он не заметил ни одного места, где самый большой круг затмил бы его руку.              — Это самое простое, что можно сделать, — вздохнул Жон, понимая, на что ему предстоит потратить остаток ночи. Впрочем, это не мешало ему чувствовать себя в восторге. — Теперь нужно разделить внутренний круг на девять равных частей, расположенных на равном расстоянии друг от друга. То же самое проделать со средним и внешним кругом. И если одна «щель» окажется больше другой, ритуал взорвется прямо во мне. Вот радость-то.              Но перед тем как начать, он взял ещё один лист бумаги и начал считать. Рассчитывая длину каждой «щели». Он делал все возможное, чтобы размер ритуального «якоря» был точным до миллиметра. Единственной причиной, по которой он не рассчитал все до нанометра, было отсутствие нужных инструментов. Он хотел, чтобы все было настолько идеально, насколько это было возможно.              Приготовив свои «мерки», он принялся за работу, начав с внутреннего круга. Он мысленно поблагодарил себя за многогранность своей способности к дедукции. С её помощью он мог связывать события, подсказки, ингредиенты и определять точные значения. До определенной степени. Но для его цели этого вполне хватало, ведь он мог быть уверен, что в итоге у него окажется пятьдесят четыре слота, а не раскрашенная рука.              Пятьдесят четыре слота могут показаться большим количеством, но на самом деле это было не так. Его ритуальные «слоты» не были многоразовыми. Если бы он создал, скажем, ритуал связи «Голос». И затем провел бы его. Ритуал все равно будет привязан к тому же «слоту», даже если у него не будет «заготовки», чтобы произнести заклинание. Так что если бы он хотел провести несколько ритуалов, то ему нужно было занять несколько «слотов» для ритуалов.              «Но такова цена за возможность сохранить эффект ритуала на будущее» — пробормотал про себя Жон, медленно и целенаправленно двигая пером. Железная решимость заставляла подавлять даже малейшие колебания, прежде чем они разрушат его работу.              Все должно быть максимально приближено к идеалу.              Устало вздохнув, он осторожно положил перо. Дав чернилам высохнуть, он проверил свою работу раз, два, три, а затем ещё раз, для пущей надежности. Никогда нельзя быть слишком осторожным.              — Хмм, если бы ты был так же осторожен на охоте, как в ритуалах, ты был бы совсем другим охотником, — проворчал Герман.              — Возможно, но если бы я был так осторожен во всем, я бы до сих пор не вышел из клиники Йозефки, — ответил Жон. Он опустил плечи, глядя на свою работу. — Выглядит как нельзя лучше... Осталось только сделать заготовку.              Он осторожно провел ладонью по кругу, проверяя, все ли внутри, и нажал на «спуск». Сквозь стиснутые зубы вырвался хрип. Было не так больно, как он ожидал, но его чувство боли было настолько искажено, что это было даже не смешно. Но хоть раз в жизни это было не столько больно, сколько странно. Жону не хватало слов, чтобы описать ощущение, будто внутри него строится мост, соединяющий духовное начало с внешним миром.              Было лишь слабое ощущение того, что что-то встало на место.              Когда жар в его ладони утих, Жон издал взволнованный вздох. Улыбка расколола его лицо надвое, пока он смотрел на ритуальный круг. Плоть была ещё нежной, как будто он сделал настоящую татуировку. А ещё в центре круга красовался герб его семьи. Этого он не планировал и не ожидал.              Нахмурившись, он оглядел свою руку, пытаясь понять, почему его герб находится в центре ритуального круга. Но он так и не пришел к адекватному ответу. Но если не обращать внимание на это, то все шло именно так, как он хотел. Теперь, проводя ритуал, он мог закрепить его в ритуальном «слоте», если хотел вызвать конкретный эффект ритуала позже. Это может быть обычное заклинание или что-то большое и сложное. Как в случае с ритуалом, который он провел для Вайолет.              — Смогу ли я закрепить ритуал «искажения плоти»… Насколько я должен сойти сума чтобы пойти на это... И... если у меня получится то… может быть, я смогу выжигать кровь врагов? Или я смогу сделать так, чтобы их тело начало отторгать собственную кровь. Это ведь будет смертельно?              Жон не успел и секунды подумать об этом, как его окутал туман. Вслед за этим маленькие руки зашарили по его спящей фигуре.              Следом за этим раздался резкий шепот — Мастер умирает! — он заставил его проснуться.              /-/              — Мастер умирает! — если честно, Рен не ожидал, что проснется именно от таких слов. Он грелся в благословенной тишине, вокруг царили покой и умиротворение. Пусть он очень заботился о Норе и своей команде, несколько секунд тишины в одиночестве были для него чем-то сакральным.              Он услышал шорох в постели Жона, но списал это на то, что Жон проснулся. Он всегда просыпался в пять утра точно в срок. Это впечатляло бы, если бы не было подкреплено тем, что Жон медленно погружался в кошмар.              Однако оказалось, что он ошибался. Он не знал, каким чудом Вайолет проснулась первой, но благо сейчас он не чувствовал запаха крови. А это уже говорило о том, что нынешняя ситуация гораздо лучше того утра. Рен видел перерезанные горла, и сам изредка марал руки, но он ни разу не видел такого фонтана крови. Иногда была слабая струйка, если у человека было высокое давление, но в основном плоть разрывалась и кровь стекала по шее.              Но это не остановило панику, прозвучавшую в шепоте Вайолет, когда она смотрела на него сверху вниз. Большие голубые глаза были на грани слез, когда она схватила его за руку и изо всех сил потащила к Жону.              Встав, Рен последовал за девочкой к кровати Жона. Тот сидел прямо, бодрый и живой. Выглядел он как образец здоровья. Жон бросил на свою некровную дочь, ласковый, но раздраженный взгляд. Он закатил глаза. Как будто Вайолет не говорила «мастер», а имела в виду «отец».              Не то чтобы Рен мог её винить. Если бы кто-то приложил все усилия, чтобы дать им с Норой безопасное место, где они могли бы расти, и по-настоящему заботился бы о них. Они бы не возражали, если бы такой человек был злодеем и готовил их к тому, чтобы они стали его преемниками. Просто потому, что он заботился. А это было редкостью на дороге. Но в их жизни какого человека не нашлось, и теперь они с Норой полагались друг на друга.              Но это не мешало ему задаваться вопросом: а что, если бы кто-то протянул руку, чтобы помочь им? Приняли бы они её?              Рен не знал, да и, честно говоря, ему было все равно.              Вайолет с укором посмотрела на Жона, подскочила к нему и вытянула его левую руку. Он поднес её к одному из последних лучей лунного света, пробившихся сквозь шоры. Тот осветил уродливое черное пятно, пахнущее гнилью, которое разъедало кожу между указательным и большим пальцами.              Быстро схватив свиток, Рен посветил на пятно, радуясь, что не успел позавтракать. Он многое повидал, пока жил в дороге. И много чего натворил, чем не гордился. Но даже гниющие трупы никогда не вызывали у него такого отвращения, как это пятно. Оно шевелилось и извивалось, словно живое.              — Жон. «Что это?» —суровым шепотом спросил Рен, пристально глядя на него. Жон же как обычно пытался выкрутиться, оправдываясь.              — Некроз, не волнуйся об этом, — пожал плечами Жон, убирая руку. Он встал и потянулся в своем дурацком синем комбинезоне. Вскоре Вайолет поняла, что он не близок к смерти. Но это не помешало ей разглядывать пятно.              — Жон. У людей не бывает спонтанного некроза, — ответил леденящим тоном Рен, бросив быстрый взгляд на верхние койки. Он с облегчением отметил, что Нора и Пирра еще спят. Он не то чтобы не доверял им, скорее наоборот. Он доверял им свою жизнь. Но это и то были две разные вещи.              Проблема заключалась в том, что они бы наверняка потребовали от Жона ответов, в то время как он уже решил, что разговор окончен.              Жон был из тех людей, которые не примут помощь, даже если он будет истекать кровью в машине скорой помощи.              Рен не знал, был ли он таким до «Сна», но после него, казалось, Жон делал все, чтобы сохранить барьер между «Сном» и ними. Только когда его подталкивали к краю он делился кое-чем из того, что пережил, но в основном Жон старался отмалчиваться и хранить все в тайне.              Рен знал, каким человеком был Жон, потому что и сам был таким же. Если бы не Нора, он никогда бы не начал «выздоравливать» после того, как его деревушка была разрушена. Именно Нора подтолкнула его к тому, чтобы покинуть приют до того, как банда успела вцепиться в него когтями. Именно она стала их моральным компасом; Рен без проблем выполнял заказные убийства для разных банд, если это позволяло заработать на еду. Она же заставляла его все реже брать «грязную» работу, вместо этого они просто торговали наркотиками от города к городу, когда путешествовали.              Он догадывался, что именно поэтому он так легко сошелся с Жоном: не было таких границ, которые они не переступили бы, чтобы сохранить своих близких в полной безопасности. Если Жон предпочитал «задыхаться» в одиночестве, значит, так тому и быть.              Но Рен все равно не собирался сидеть сложа руки, наблюдая, как медленно гаснет свет в глазах его брата от другой матери.              — Это не опасно, если ты об этом думаешь, — добавил Жон, поднимая Вайолет на руки. — К вечеру все пройдет.              С этими словами Жон понес Вайолет в ванную.              Глядя на дверь ванной с тяжелым сердцем, он только вздохнул.              — Ты оскорбишь его доверие; он возможно возненавидит тебя за то, что ты попытаешься сделать, — прошептал ему на ухо голос Йозефки. От холодного дыхания призрака по позвоночнику пробежал холодок, а тонкие руки властно обвились вокруг его шеи.              — Тогда... пусть будет так, — решительно прошептал Рен. Это будет достойная цена, если он сумеет дать Жону жизненно необходимый пинок под зад, чтобы вытянуть его голову из «песка».              Сев за стол, он достал спрятанный блокнот с начерченными талисманами.              Он без колебаний сыграет роль «плохого парня», если это поможет Жону.              В конце концов, они с Жоном были очень похожи. Но у него была Нора, которая могла дать ему пинок под зад, а вот у Жона не было никого. И пора было это исправить.              /-/              — Кризис миновал, — пробормотал Жон, когда снова оказался в Мастерской. Он вдохнул глоток свежего воздуха, глядя на проклятие. Оно не распространилось дальше, но стало глубже. Он всё ещё мог без проблем двигать рукой, но ощущение онемения усилилось.              Он был уверен, что Рен видел его оправдания насквозь — таким проницательным ублюдком он был. И, к счастью, Нора не заметила, что он использовал немного её тонального крема, чтобы скрыть проклятие. Хотя он не был визажистом или кем-то в этом роде, но он вырос с семью сестрами. Он знал многое, когда дело касалось макияжа. Трех тонких слоев тонального крема на его руке хватило, чтобы след от проклятия исчез.              «Кто бы мог подумать, что он так пригодится?», — мысленно усмехнулся Жон, входя в мастерскую и начиная снимать ненужные слои. Закатав рукава, он хрустнул костяшками пальцев, мысленно перебирая список ритуалов, которые он хотел бы закрепить. Он моргнул, вспомнив одну маленькую деталь, которую пропустил мимо ушей.              — Ну вот, план провалился так и не начавшись, — хмыкнув, он остановился на шести базовых ритуалах: три из аспекта «Отрицание», которые гарантируют, что то, что случилось прошлой ночью, больше никогда не повторится. И ещё три из аспекта «Воскрешения», чтобы у него всегда был запасной вариант исцеления.              К сожалению, магия крови не была способна на «чистые» боевые заклинания, учитывая её природу как ритуалов. Каждый ритуал служил одной объективной цели, но эту цель можно было превратить в боевую. И это многое говорило о человеческой жестокости и изобретательности. Даже проклятия, которые можно считать ответвлением боевых заклинаний, были скорее для причинения вреда, чем для откровенного убийства. В конце концов, магия крови была зловещей по своей природе. Она рождалась из жертвоприношения.              — Что ты имеешь в виду, мастер? — спросила Вайолет, снова устремив взгляд на его левую руку.              — Ну, существуют некоторые ритуалы «оболочки». С их помощью можно заменить ритуал другим эффектом.              — Как Граница? — спросила Вайолет, полностью сосредоточившись.              — Да, Граница дает возможность ритуалу, предназначенному для воздействия на одного человека, воздействовать на целую область. И, подобно ей, существуют другие вспомогательные ритуалы, или «оболочки», призванные слегка исказить ритуалы, — объяснил Жон. — Не настолько, чтобы изменить ритуал на что-то другое, это просто приведет к обратной реакции. Но слегка исказить ритуалы таким образом, чтобы они стали чем-то большим, чем просто ритуалом. Мой план состоял в том, чтобы использовать ещё один ритуал-«оболочку», чтобы обмануть мир и заставить его думать, что я провел один и тот же ритуал дважды. Но это не сработает, если я захочу обернуть вокруг своих ритуалов гораздо более важную «оболочку».              — С самого начала не сработало бы, — небрежно фыркнул Герман. Его мутные глаза мрачно мерцали, пока он смотрел на Жона. — Ты... амбициозен, надо отдать тебе должное. Но ты должен понимать лучше меня, что это не сработает так, как ты задумал. А если и сработает, то это будет стоить тебе того, чем ты пока не готов пожертвовать.              — Можно мне хотя бы помечтать? — фыркнул Жон, бросив на Германа недовольный взгляд, когда тот вздохнул. — Но в любом случае я бы не пошел на это. Защита моих собственных заклинаний от другой магии аспекта «Отрицания» слишком важна, чтобы от нее отказываться.              — Почему? — с любопытством спросила Вайолет, встав на стул и пытаясь заглянуть в его блокнот, пока он перелистывал страницы.              — Потому что если я могу развеять чужую магию, то и другие могут сделать то же самое с моей, — ответил Жон.              И это было очень плохо, это была слабость, которую он не мог себе позволить. Даже если это означало, что ему придется пожертвовать лучшими «оболочками», которые могли бы сделать его ритуалы ещё сильнее, это ни черта не значило, когда то, что он накладывал, можно было развеять одним движением руки.              — Считай, что ты уже победил, если смог лишить противника его преимуществ, а он не смог лишить тебя своих, — ответил со стороны Герман. Повернувшись, он выкатился из Мастерской.              — Хах, итак, Вайолет, сегодня ты можешь выбрать между двумя заданиями, — начал Жон, выбирая из своего тайника катализаторы и ритуальные свечи. Для некоторых ритуалов он прихватил двойные и тройные регенты. Ни один из ритуалов и близко не был таким сложным, как тот, который он проводил для Вайолет, но это не делало их менее важными.              — Ты можешь либо продолжить свои вчерашние тренировки, больше работая над своими границами и ритуальными кругами. Или же ты можешь сидеть и наблюдать за тем, как я провожу несколько простых ритуалов? — продолжил Жон, бросив на нее быстрый взгляд. — Но если ты проведешь ночь, наблюдая за мной, я не стану добавлять лишний день к твоему остальному сроку, маленькая мисс.              Сказав это, он взглянул на свои катализаторы, а затем добавил ещё один ритуал. В следующий раз, когда он встретится с ведьмами, не будет никакого поединка. Он сделает так, что победа достанется ему сразу.              Передернув плечами, он начал с первого ритуала «Рассеивания». Он должен был убедиться, что у него всегда есть один активный ритуал. Часть его не могла дождаться, когда он увидит шокированное выражение лица Викарии, когда он развеет её исцеление.              Сейчас ему нужно было нарисовать круг, зажечь свечи, произнести заклинания, и сделать финальный жест рукой. Десять минут пролетели как одно мгновение, и в конце ритуала вместо того, чтобы изобразить жест рукой и направить ритуал он выполнил рукой быстрое мнемоническое действие. Сделав хватательный жест в сторону ритуального круга, он почувствовал, как сгорает ритуальный круг в его руке. В тот же миг свечи угасали. И, повернув руку, он увидел результат своих долгих неустанных ночей обучения.              Ритуальный круг светился багровым светом на его плече. Породив тем самым «Семя» Духовности в его сознании, ждущее своего применения.              — Одно из многих, — пробормотал про себя Жон, проводя пальцем по ритуальному кругу. Он чувствовал, что для высвобождения ритуала ему нужно только щёлкнуть пальцем. И за это даже не придется платить дополнительную цену.              В этом и заключалась суть Магии крови в целом: все затраты и трудности заключались в проведении ритуала. Он мог выкинуть двадцать заклинаний в быстрой последовательности, если бы захотел. И его Духовность нисколько бы не пошатнулась. Потому что цена уже была уплачена.              — Осталось еще четыре, — хмыкнул Жон и передернул плечами. Он бросил взгляд на Вайолет, которая, казалось, была одновременно в восторге и яростно что-то строчила в своем блокноте.              /-/              — Пять заклинаний «Рассеивания», три заклинания «Отражения» и одно заклинание «Отмены» на случай, если я или Вайолет испортим ритуал, — кивнул Жон, проводя большим пальцем по ритуальному кругу, и на мгновение запнулся. Даже если это были «легкие» ритуалы, он все равно провел восемнадцать ритуалов подряд. И это не считая «очищающих» ритуалов, которые он проводил между каждым ритуалом. — Пять заклинаний «Регенерации», два заклинания «Отсрочки урона» и одно заклинание «Жертвенного восстановления», если дерьмо попадет в вентилятор и мне срочно потребуется сильное исцеления. И, наконец, одно заклинание «Удушения».              Теперь на его плече красовалось несколько «разорванных цепей», «разорванный круг» и несколько «кровавых печатей». А также «удушающее лианами сердце», «капля крови с молнией внутри», «капля крови, запертая в песочных часах», и пять «пульсирующих сердец».              Его рука выглядела как произведение искусства; пиктограммы были разбросаны по ритуальной спирали.              — Мастер... Почему ты смог провести эти ритуалы внутри Мастерской? А не в Ярнаме, как мы делали в прошлый раз? — спросила Вайолет, терпеливо сидя, пока он проводил ритуалы. Благоговение не покидало её глаз все это время.              — Некоторые ритуалы более сложны, чем другие, а тот, который я провел для тебя, был вдвойне сложнее. Если бы я хоть на секунду потерял концентрацию... что ж, нам не стоит об этом думать. Просто знай, что между ритуалами есть разница в сложности, и более мощные ритуалы требуют более глубокого «погружения». Если жест будет сделан на полтакта раньше или на полтакта позже, весь ритуал может сорваться. Бесплотная природа Мастерской повлияла на мои ритуалы, но она не изменила ритуал кардинально так что простые ритуалы здесь проводить можно, — объяснял Жон, его Духовность почти восстановилась, пока он сидел и отвечал на некоторые из ее вопросов.              Через час или около того, когда он просто отвечал на многочисленные вопросы ученицы, Жон встал. Передернув плечами, он оделся. Он был готов продолжить свою охоту. Он не собирался возвращаться без рунного инструмента.              Поцеловав Вайолет в макушку, он мягко улыбнулся ей. — Я горжусь тобой, не дави на себя и двигайся в своем собственном темпе. Я уверен, что ты скоро во всем разберёшься.              Вайолет посмотрела на него туманными глазами и решительно кивнула, снова бросившись выполнять задание, которое он перед ней поставил.              Улыбка Жона сошла с лица, и он с мрачной решимостью направился к надгробию. Вскоре он снова очнулся в Хемвике. В тот же миг он почувствовал, как «струна» вонзилась в его проклятие, давая понять заклинателю, где он находится.              Не то чтобы Жон был против. Прогулка по Хемвику была такой же кровавой, как и в первый раз. Единственное отличие заключалось в том, что Жон не позволил ни гневу, ни миазмам взять над ним верх. Он рубил ведьм, троллей и теней с жестокой эффективностью.              Ступив на дорогу, ведущую к логову ведьм, Жон решительно зашагал вниз.              — Охотник... о, все ещё в здравом уме? Наше предложение всё ещё в силе, преклони колено, и мы сделаем тебя нашим глашатаем, — раздался невнятный голос, когда он шагнул в их логово.              Вместо ответа Жон щелкнул пальцами. Он почувствовал, как заклинание «Удушья» в его теле разгорается и исчезает, по мере того как эффект ритуала овладевает комнатой.              Это не был грандиозный ритуал, он не вызывал вспышек света или каких-либо других эффектов. И все же он уже действовал. Весь воздух в комнате попал под проклятье.              — Высокомерные охотники! Думаете, что ваша Мастерская непобедима, непоколебима. Глупцы! — снова прозвучал туманный голос. Только на этот раз он был наполнен злобой. — Ну, в конце концов, это не имеет значения. Живой ты нам так же полезен, как и мертвый.              Жон не ответил, уже превратив этот фарс с поединком в соревнование на то, кто дольше всех сможет задержать дыхание. И пока что он побеждал.              В конце концов, почему он должен играть по их правилам? Конечно, он мог бы бегать вокруг, как безголовая курица, и искать их в тенях, уворачиваясь от заклинаний и живых теней. Но зачем тратить на это время? У него были дела поважнее.              Теперь они играли по его правилам.              Спокойно прохаживаясь по комнате, он уклонился в сторону и увернулся от тени. Ржавый серп со звоном упал на землю, после чего раздались громкие, жадные глотки воздуха. Затем последовал резкий кашель.              — Что! Что ты сделал! — раздался в комнате другой голос. Ведьмы потеряли концентрацию и, задыхаясь, рухнули на четвереньки. Их легкие наполнялись воздухом, который невозможно было вдохнуть. Это только ускоряло их гибель. Они были настолько уверены в своем могуществе и магии, что пригласили его в свое «место силы». И теперь, умирая, задыхаясь, они ни на секунду не задумались о том, чтобы покинуть его. В конце концов, дверь была открыта.              Все, что им нужно было сделать, чтобы сбежать, — покинуть свое «место силы».              Непостижимая для них мысль.              — Что... Что ты наделал? — прохрипела вторая ведьма, жадно глотая воздух и пытаясь взглянуть на него.       — Глупые последние слова, — спокойно ответил Жон, почувствовав, как его руна нагревается, когда первая ведьма умерла. Весь кислород в её теле был заменен воздухом, которым невозможно дышать. Вторая ведьма последовала сразу за ней.