Бесконечный кошмар Жона

      Когда он пришел в себя, в воздухе повисло какое-то зловещее напряжение. Почти осязаемое давление охватило комнату. Впрочем, ни один из его инстинктов не кричал ему об опасности. И всё же он чувствовал нечто странное: он знал, что что-то скоро случится, но в то же время был уверен, что ничего страшного не произойдёт. Что было, мягко говоря, непривычно.              Приоткрыв глаза, Жон позволил себе беззвучный вздох. Он просто грелся в спокойной тишине утра, слушая тихое дыхание товарищей по команде. Закрыв глаза, он тихо выругался. Его бесило то, что его инвестиции в Жизненную Силу не позволяли просто валяться в постели. К сожалению, из-за его смехотворной по сравнению с обычным человеком Стойкости, он не мог долго спать. Он почти всегда бодрствовал. Ничто не могло заставить его снова заснуть.              Сделав глубокий вдох, он осторожно скинул Вайолет со своей груди. Хотя он не был против того, чтобы она заползала в его постель, даже наоборот, находил это немного милым. Но он никак не мог понять, почему она решила прижаться к его груди.              Она слегка заерзала, когда он встал с кровати. Жон схватив свою тренировочную одежду и скрылся в ванной. Он переодевался с хорошо отработанной спешкой, которую мог понять только тот, кто жил в одном доме с восемью другими девушками. На его губах заиграла улыбка, когда он заметил привычное пятно на груди. К счастью, на то, чтобы отстирать его, уйдет не больше пяти минут. Того же нельзя было сказать о сушке.              Выйдя из ванной, он быстро направился обратно к своей кровати. После чего как можно нежнее обнял Вайолет. Тихие всхлипы, уже грозившиеся вырваться из нее, быстро стихли. Они исчезли вместе с жемчужинами слез, которые наворачивались на глаза. Аккуратно смахнув их, он улыбнулся, когда она ещё глубже уткнулась лицом в его шею, пока он нес её в ванную.              — Даже не думай, маленькая леди, — прошептал он, осторожно усаживая её перед раковиной. Его ученица зевнула, прислонившись к нему спиной. Ещё один зевок, и она протерла глаза от сна.              Встав на маленький табурет, чтобы можно было посмотреть в зеркало, Вайолет была в нескольких секундах от того, чтобы заснуть там, где она стояла.              Но это могло исправить небольшое количество холодной воды. Помогая ей умыть лицо, он слегка усмехнулся, увидев, как жалобно она смотрит на него. Он был рад, что Вайолет было достаточно комфортно рядом с ним, чтобы позволить себе просто быть ребенком, которым она была.              Взяв расческу, он осторожно провел пальцами по белым волосам своей ученицы. Он аккуратно расчесывал их, пока Вайолет прихорашивалась.              — Тебе нравится? — осторожно спросил он, глядя вместе с ней на её отражение. Две пары голубых глаз смотрели на белые волосы, полные узлов и колтунов. Прошлой ночью он не разглядел ничего, кроме челки и нескольких спадающих вниз прядей. Хмыкнув про себя, он тем не менее отметил, что ей идет. Если уж на то пошло, то белый цвет понравился не только ему. Особенно если судить по удивлению в глазах Вайолет, когда она с недоверием провела пальцами по волосам.              — Я приму это как «да», — улыбнулся Жон. Пройдёт несколько дней пока он привыкнет к её белым ресницам, но, по правде говоря, они выглядели красиво. То же самое можно было сказать и о её белых бровях. Они придавали ей миловидность, как у феи, хотя без огня камина, отбрасывающего на нее танцующие тени, этот образ немного ослабевал.              Ловкими пальцами он расправил последний узел, после чего отложил расческу в сторону и принялся искусно заплетать волосы Вайолет. В завершение он уложил её волосы в пучок.              — И вот, пожалуйста, шикарная плетеная булочка для маленькой леди, — поддразнил он, слегка ухмыляясь. Вайолет надулась, хотя на её щеках появился румянец. — Итак, переодевайся в свою тренировочную одежду. Мы пойдем в спортзал, когда остальные проснутся, — улыбнулся Жон, протягивая ей одежду. Светло-голубую футболку и черные тренировочные штаны.              Оставив её переодеваться, он вышел. Передернув плечами, он медленно вернулся в комнату. Рен сидел, закинув ноги на край кровати, и делал дыхательные упражнения ранним утром, пока Пирра и Нора храпели в сторонке.              Он не особо задумывался над тем, как объяснить внезапную смену цвета волос Вайолет. Он планировал признаться своей команде, отчасти чтобы похвастаться, а отчасти в качестве жеста доверия. Показать, что он готов оставить в покое их прежние размолвки, и надеяться, что они захотят сделать то же самое.              «В смысле, я всегда могу сказать, что у неё развилась спонтанная ахромотрихиия. Или, может быть, я мог бы объяснить это синдромом Марии-Антуанетты», — от этой мысли он вздрогнул. Одно дело — сказать, что её волосы просто побелели. Другое дело — сказать, что её волосы побелели от стресса или травмы. Он ни на секунду не верил, что директор не набросится на него с тростью если он заикнётся об этом.              «Даже сказать, что нам наконец-то удалось вымыть всю грязь из её волос, было бы лучшим оправданием» — размышлял он. Он знал, что его собственные волосы быстро становились грязно-золотистого цвета, когда он не мыл их как следует. Но его волосы никогда не были настолько грязными, что меняли цвет, если не считать того случая, когда его столкнули в грязевую яму. Так что пусть это и было надуманно, но не совсем уж нелепо.              — Вайолет участвовала в ритуале прошлой ночью, это дало ей кое-какое преимущества, но в качестве побочного эффекта все её волосы стали абсолютно белыми. Я расскажу вам об этом позже, — прошептал он, когда Рен начал утреннюю растяжку. Рен лишь мягко кивнул, после чего продолжил.              С улыбкой покачав головой, он сел на стул, взял свой дневник и, тихо напевая про себя, начал записывать свои наблюдения на новой странице. Он записал весь ритуал от начала до конца вместе со своими личными мыслями и размышлениями о том, как он мог бы сделать его лучше.              Несмотря на все знания и укоренившиеся инстинкты, которые дала ему кристаллизованная паучья лилия в его Духовности, это было не совсем то же самое, что провести ритуал самому. Ему не хватало скрытого штриха, который появляется только тогда, когда делаешь что-то сам.              Утренняя тишина позволяла ему спокойно работать. Правда утром, когда не спали только он и Рен, в комнате было как-то жутковато. Просто два друга, вместе греющиеся в уютной тишине.              — Даже не думай, — произнес он, не отрывая взгляда от своего дневника, шестым чувством поняв, что Вайолет что-то задумала. После того как он стал псевдоотцом для всех своих младших сестер, когда его отец был на работе, он уже давно открыл в себе силу, которая, как многие думали, была присуща только матерям. У него появились глаза на затылке.              — Хмпф! — тихое хмыканье Вайолет было лишь подтверждением того, что она что-то задумала.              Через полсекунды прозвенел будильник Пирры. К счастью, это был не какой-нибудь ужасный туманный горн, способный разбудить мертвого. Вместо этого раздался запоминающийся джингл, который постепенно становился все громче и интенсивнее, но так и не задевал уши.              — Еще пять минут, — сонно пробормотала Нора, обращаясь к безразличному будильнику. С громким ворчанием она запустила подушкой в сторону свитка. Подушка врезалась в стол Пирры, но не заглушила будильник. С ещё одним громким ворчанием оранжевая голова перегнулась через перила кровати и уставилась на ни в чем не повинный свиток. Она умоляюще посмотрела на Жона, изобразив свои лучшие щенячьи глазки в надежде, что он бросит ей подушку обратно.              — На меня это не работает, — бесстрастно ответил Жон, на его губах появилась слабая дразнящая улыбка, когда он поднял на нее глаза. — Ты хотела верхнюю койку, и ты её получила. Теперь тебе придется с этим жить.              — Я ненавижу тебя, бесстрашный лидер, — Нора устало пробормотала себе под нос, борясь с чудовищным зевком. В конце концов, она проиграла и перекинула ноги через перила. — Жон... почему у Вайолет белые волосы?              — Она прошла ритуал, в результате которого её волосы стали белыми. Я объясню подробнее, когда Пирра проснется, чтобы не повторяться снова и снова, — объяснил Жон, посмотрев в сторону Вайолет. Его сердце резко сжалось, когда он увидел в её руках «Молитву пламени».              — Вайолет! — взревел он. От неожиданности девочка вздрогнула, когда он потянулся к ней. В её глазах блеснула паника, но затем она была подавлена решимостью. Со скоростью, на которую он не думал, что она способна, она открыла рот вокруг сопла и нажала на курок. Рев огня затих, когда струя огня выстрелила прямо ей в рот и по горлу в желудок.              — Нельзя, нет, плохая девочка, — пробормотал Жон, отделяя «молитву пламени» и Вайолет друг от друга. Он чуть не рухнул от облегчения, когда увидел, что Вайолет совершенно невредима.              Вайолет, радостно ухмыляясь, обхватила руками живот. Выражение лица Вайолет стремительно менялось, когда из нее вырвалась громкая отрыжку. Из нее хлынул поток огня, дотянувшийся до другого конца комнаты. Он угас в нескольких сантиметрах от очень смущенного Рена, который только что вышел из ванной, наполовину одетый.              — Она невосприимчива к огню. Ритуал сделал её невосприимчивой к огню, — произнес он, отвечая на незаданный вопрос своего ошарашенного друга. Со звоном колокольчика он отослал «Молитву пламени» в тайник и посадил ученицу к себе на колени. Он обдумывал, что сказать, глядя на нее сверху вниз.              — Огонь странный на вкус, — слегка усмехнулась Вайолет, глядя на него снизу вверх. Ликующее волнение быстро иссякло, когда она заметила, что он не разделяет её восторг. Вместо этого он смотрел на нее с невозмутимым лицом.              — Итак, Вайолет, — начал Жон мягким, но жестким тоном, который не давал ей возможности выкрутиться. Он прекрасно понимал, что ему нужно действовать осторожно, если он не хочет, чтобы она снова ушла в себя, но в то же время ему хотелось, чтобы она знала, что переступила черту. Нежно обхватив её рукой, он заметил, что в её глазах уже наворачиваются жемчужины слез. — Я хочу, чтобы ты знала: то, что ты сделала, было неправильно.              — Но! — возмущенно воскликнула Вайолет. Но он её быстро прервал.              — Молитва пламени — это оружие, причем очень страшное и жестокое. Его никогда не следует направлять на себя или на того, кому ты не планируешь нанести тяжкий вред перед смертью. А то, что ты использовала его в закрытом помещении, делает ситуацию ещё хуже. То, что ничего не загорелось, само по себе чудо, — упрекнул он её мягко, но с суровым тоном, который помогал донести суть. — Огонь — это не игрушка. Это не то, с чем можно просто поиграть. То, что ты неуязвима к огню, не означает, что мы неуязвимы. И то, что ты неуязвима для огня, не означает, что ты неуязвима для дыма. Если бы что-то загорелось, был велик шанс, что сгорело бы все общежитие вместе со всеми нами, оказавшимися внутри.              Возможно, он слегка преувеличивал, но ему нужно было донести до неё, насколько опасно то, что она сделала.              В глазах Вайолет стояли слезы, отчего он чувствовал себя просто дерьмово. Особенно когда он ясно видел, какой эффект произвели на нее его слова. Радостные желтые и оранжевые цвета утонули в её душе и были поглощены хмурым черным. Лишь несколько нитей фиолетового и синего просвечивали сквозь них, но даже они потеряли свой обычный блеск.              Но как бы больно ни было произносить эти слова, это было то, что она должна была услышать. Вайолет должна была знать, что у её поступков есть последствия. Может, она и выросла в Ярнаме, но он знал, что Герман первым делом вообще схватился бы за трость из-за того, что она только что сделала.              — Все в порядке, — мягко прошептал он, заключая её в нежные объятия. Позволяя её слезам свободно падать на его бок. — Ты - ребенок, тебе позволено совершать ошибки.       Просто некоторые ошибки в худшем случае оставляют тебя с ободранной коленкой, а другие могут закончиться тем, что огонь пожрет целые здания.              Понимая, что ему нужно поднять ей настроение, он слегка усмехнулся. — Знаешь, я тоже был маленьким засранцем, когда был младше.              — Ты сказал плохое слово, — пробормотала Вайолет ему в бок, два пухлых голубых глаза смотрели на него сверху.              На этот раз он просто улыбнулся ей. Вместо этого он решил закончить свою небольшую лекцию. — Я бы тоже попробовал какой на вкус огонь, если бы у меня был иммунитет к нему. Да и кто бы не стал? Но есть разница между тем, чтобы чиркнуть спичкой и лизнуть пламя, и тем, чтобы направить оружие, которое извергает струи огня тебе в рот.              Вайолет слегка кивнула, утирая слезы.              Подняв глаза, он увидел, что Рен показывает ему большой палец вверх. Закатив глаза на выходки друзей, он перевел взгляд на кровать Пирры. Он знал, что именно сейчас ему нужно дать Вайолет небольшой толчок, чтобы она поработала над своими эмоциями.              — Так, почему бы тебе не пойти и не разбудить Пирру? Кажется, я слышал, как у нее раньше сработал будильник, — мягко проговорил он, слегка подталкивая её и указывая на то место, где до сих пор каким-то образом спала рыжеволосая представительница команды JNPR.              — Как думаете, Пирра сможет научить меня чему-то из своей «магии»? — с любопытством спросила Нора. — Я имею в виду, как она может всё ещё спать, когда огнемет...              — Молитва Пламени!              — Молитва Пламени, — исправилась Нора, закатив на него глаза, после чего продолжила. — …поджигает комнату?              /-/              — Давай, Вайолет. Ещё несколько секунд. У тебя получится, — ободряюще улыбнулся Жон, глядя, как огромные водопады пота льются с его ученицы. Вайолет изо всех сил старалась продержаться в планке ещё девять секунд.              Сегодня была среда, а это значит, что у них по плану утренняя командная тренировка. Он пока не мог доверить Вайолет поднятие тяжестей, поэтому они вдвоем занимались гимнастикой и другими упражнениями с весом тела в сторонке, в общем спортзале. Отчасти он был разочарован тем, что он оказался пустым, ведь Вайолет могла бы набраться опыта в общении с другими людьми, а не только с ним и его друзьями.              Вернувшись к своей ученице, он увидел, как она борется за жизнь, пока тянутся секунды. Её щеки порозовели от усилий, руки тряслись, желая сдаться. Только решимость удерживала её.              Наконец её руки предали её, отправив её лицом в бассейн пота с тяжелым стоном. За полсекунды до этого он крикнул «Время».              — Отлично. Сделай заслуженный пятиминутный перерыв, — улыбнулся ей Жон, продолжая удерживать планку. Он чувствовал знакомое жжение, которое только усиливалось по мере того, как проходили минуты. С тех пор как они начали совместные тренировки, он не сделал ни одного перерыва.              Поскольку он не доверял Вайолет поднятие тяжестей, ей пришлось заняться чем-то другим. Дело было не в том, что она не могла поднимать тяжести. Не было никаких доказательств того, что это замедляет рост, не говоря уже о всех учениках подготовительных боевых школ, которые ежедневно таскают железо. Дело было скорее в том, что у Вайолет не было практически никаких мышц, о которых можно было бы говорить. И он не собирался учить её правильной технике подъема, когда не знал, сможет ли она безопасно поднять и опустить штангу.              Конечно, он будет учить её, когда она начнет обрастать мышцами, но до тех пор её режим будет просто сокращенной версией его режима. С той лишь разницей, что все упражнения на подъемы были заменены на упражнения с весом тела, направленные на те же группы мышц.              Усталый, не похожий на женский, стон вырвался из уст Вайолет, когда она тяжело задышала. Она перевернулась на бок и посмотрела на него как на сумасшедшего или безумца. Но встретившись с его взглядом, она тихонько застонала.              Только красные пятна светились в её глазах, показывая около критический уровень истощения. Совсем не тот уровень истощения, который она себе представляла. Жон давил на нее, зная её пределы лучше, чем она сама, но он никогда не давил на нее до тех пор, пока она не сломалась. Пирра говорила ему об этом, когда они вместе разрабатывали режим Вайолет.              Он забил себе голову ужасными историями о тренерах, которые брали гениев и толкали, толкали их, чтобы они стали лучшими из лучших, пока их тела просто не сдавались. Пока дух был готов, тело было сломлено.              Он сделает все возможное, чтобы с Вайолет такого не случилось.              — Это твой последний подход. Я знаю, что ты сможешь сделать это. Я горжусь твоими успехами Вайолет. Только это последнее препятствие, и ты можешь расслабиться, пока мы закончим наши тренировки. Ты сможешь это сделать, — он говорил искренне, вкладывая в каждое слово смысл. Заметив, как красный цвет в её глазах засиял чуть ярче он добавил. — Истощение — это просто штука разума.              Оглянувшись на свою ученицу, он не смог удержаться от шальной мысли. «Может, мне стоит поскорее познакомить её с Куклой?», — он нахмурился и отогнал эту мысль. Пока она делала хорошие успехи, он хотел, чтобы у Вайолет сформировался здоровый образ мышления, когда дело касается упражнений и препятствий, а не просто прибегала к помощи отголосков, когда сталкивалась с препятствием, которое не могла преодолеть с первой попытки.              Вливание отголосков крови было кратчайшим путем, мощным, но все же кратчайшим. Меньше всего ему хотелось, чтобы Вайолет начала думать в стиле «мне нужно больше отголосков крови», а не «я могу это сделать», когда в конце концов она столкнется с препятствием, которое не сможет сразу преодолеть.              Хотя это была главная проблема, она была не единственной. Пусть он и хотел, чтобы Вайолет могла уверенно стоять на ногах. Он ещё не совсем понимал взаимосвязь между отголосками крови и характеристиками. Когда его характеристики были низкими, требовалось лишь небольшое количество отголосков, чтобы его характеристики резко возросли. Но с такой же вероятностью это могло быть связано с тем, что он никогда раньше не использовал отголоски крови. Характеристики могли быть просто «пустым сосудом» или же за ними могло скрываться нечто большее.              «У меня скоро начнется мигрень от попыток составить карту». Мысленно выругался он, безучастно глядя в сторону. Пирра наблюдала за Норой, пока та пыталась достичь нового рекорда в приседаниях. Даже когда её проявление было в основном «неактивным», только её «биоэлектричества» было достаточно, чтобы подтолкнуть её к тому, чтобы стать физической силой команды. «Не то чтобы она не работала для этого», — рассеянно отметил он, глядя, как она начинает новую попытку.              Рен был в своем углу, занимаясь тем, чем занимался Рен. Жон, честно говоря, не знал, занимался ли он каким-то видом боевых искусств, акробатикой или йогой по отдельности или всеми одновременно. Единственное, что он действительно знал, так это то, что он обязательно потянет что-нибудь, если попробует сделать то же самое.              — Хм, йога. Может быть, это то, что мы могли бы вписать в твой режим. Может быть, гимнастику или акробатику, в зависимости от того, что тебе больше нравится. Но что-то, что поможет развить твою гибкость, стоит добавить в список. Гибкость — это всегда хорошо, — сказал он Вайолет, зацепившись за эту мысль.              Правда его немного раздражало, что у него не было способа повысить собственную гибкость. Его атрибут «Мастерство» был больше направлен на повышение его физической координации. Чтобы он лучше ориентировался в своих инстинктах и чувствах. Позволяя ему делать то, что он хочет, с наименьшим количеством напрасных движений.              Даже если это был его самый низкий стат, он имел тенденцию расти быстрее всего без вливания в него отголосков крови. Чем лучше он был подготовлен и чем лучше подходил к бою, тем быстрее он рос.              Но часть его души хотела, чтобы у него также был стат «ловкости» или «сноровки». Он чувствовал себя не в своей тарелке, когда видел всю ту акробатику, которую его друзья могли исполнить по первому требованию. Даже Янг и Нора, которые были сродни баранам-лучникам, были более акробатичными, чем он. Они могли свободно танцевать в воздухе, в то время как он был прикован к земле.              Вайолет не столько выражала свое недовольство, сколько показывала его. Она поднялась на дрожащих ногах и села ему на спину. Используя двадцатикилограммовую весовую плиту в качестве сиденья. Она не была тяжелой, далеко нет. Но лишние тридцать килограммов были лишними тридцатью килограммами.              — Не понравилось, хах, — застонал он, чувствуя, как знакомое жжение усиливается. Время казалось с визгом останавливалось, секунды ползли за секундами.              Тяжелый лязг разнесся по залу, и тут же последовал радостный крик Норы. Он с трудом сфокусировал взгляд, выпустив дрожащий вздох. Бросив взгляд в их сторону, Нора с гордой улыбкой нависла над весовой стойкой. Побив свой предыдущий рекорд. Её волнение и гордость были заразительны. И он почувствовал, как маленькая улыбка расползается по его губам.              Как и всегда, он почувствовал, как тёмная часть его натуры поднимает голову. «Это можешь быть ты. Просто ещё несколько отголосков», — прошептала она, разрушая гордость, которую он испытывал от её достижений.              И, возможно, она была права: если бы он больше вкладывал в свой стат «Сила», то смог бы догнать её в рекордные сроки. И может быть, если он вложит все свои отголоски в «Мастерство», то сможет сравняться с Пиррой по количеству талантов.              Но вкладывать все свои отголоски по пустяковой причине - «догнать их» в их стихии — ему не нравилось. Это заставило бы его почувствовать, что достижение не имеет никакого значения. И он попал бы в ту самую кроличью нору, от которой хотел уберечь Вайолет.              Конечно, он будет вкладывать в эти статы отголоски, когда они будут сильно отставать или когда он не справится с задачей. Но пока он продолжал использовать верный и проверенный метод прокачки Жизненной Силы и Стойкости.              До сих пор они служили ему верой и правдой, и неважно, насколько он будет силен или искусен, если слишком устанет чтобы даже поднять меч. Ярнам был не хуже марафона, пусть даже ему временами казалось, что это спринт. У него было время подумать о своем недавнем поражении, и ясное состояние ума очень помогло ему разобраться во всех мелких ошибках, которые привели к тому, что им пробили пол собора.              И все сводилось к тому, что его больше всего насторожила способность Викария к исцелению.              В его черепе уже роились кое-какие идеи. «По крайней мере, пятнадцать пуль с наконечником Аврора. Затраты оправдывают себя, ведь они дают дополнительную мощь. Укрепить Кроцеа Морс и Игнис до максимума, на который способны двойные осколки кровавого камня. Если бы я перерубил колено зверя, исцеление Викария не имело бы значения. Заодно и самоцветы получше засуну в меч. В завершение я наконец найду способ привязать свои ритуалы к заклинаниям. Сделав все это, я знаю, что смогу сразиться с ними и победить!»              Углубившись в свои мысли, он не заметил, как Нора присела на скамейку неподалеку, накинув на плечи полотенце, и что-то крикнула ему. — Итак, бесстрашный лидер. Когда ты сделаешь кого-то из нас неуязвимым к огню?              — Фуф, ты сама это начала, Нора! — начал Жон, чувствуя, как все его тело горит, когда он окинул её зловещим взглядом. — И вправду когда же? Давай я просто вот сейчас нарисую этот ритуальный круг, который накроет весь этаж нашего общежития. О, и пока я буду это делать, я каким-то образом соберу все ингредиенты, которые нам понадобятся, чтобы правильно организовать ритуал для кого-то из нашей возрастной группы. И даже если предположим, что у меня все это есть и мы сейчас начнем, какова вероятность того, что в тот самый момент, когда я буду предельно сконцентрирован в течении двух часов в стенах Бикона не найдётся кто-то кто случайно заденет границу ритуального круга особенно учитывая, что где-то рядом всегда есть любопытная Руби. И потом именно ты будешь объяснить директору, почему мы с Реном превратились в кровавые облака, когда Руби решила заглянуть к нам без предупреждения.              — Извини, — выплюнул он сквозь стиснутые зубы, закончив свою маленькую тираду. — Извини, но у меня на спине сидит маленькая дьяволица. Дьяволица, которая слишком устала, чтобы высказать свое негодование, но, видимо, не слишком устала, чтобы забраться ко мне на спину.              — Хочешь, я сниму её с тебя? — спросила Нора сбоку, на её губах играла лукавая улыбка, когда она наклонилась вперед, упираясь руками в плиту на его спине.              — Умх, н-нет, пусть сидит. Часть меня просто счастлива, что она чувствует себя достаточно безопасно рядом с нами, чтобы время от времени вести себя так, — ответил Жон, не поворачивая головы, чтобы понять, что она подняла на него бровь. — Каждому ребенку нужно испытывать границы, играть и переступать черту. И каждый ребенок также должен вырасти из этой фазы. Как иначе она должна научиться тому, что нормально, а что нет? Пока Вайолет слушает меня, когда нужно, и обращает внимание, когда я её учу. Я не буду мешать ей играть и проверять границы. И когда она в конце концов переступит черту или споткнется и упадет, я буду рядом, чтобы сказать ей об этом. Но она никогда не узнает, где находится грань, если никогда не будет раздвигать эти границы.              — Ты будешь прекрасным отцом, Жон, — мягко улыбнулась Нора. Ее глаза приобрели затуманенный взгляд, когда она погрузилась в фантазии о том, «что если». Такой взгляд был и у него время от времени, когда он был младше. Когда он фантазировал о тех временах, когда его отец скажет «да» и начнет учить стези охотника. К сожалению, с возрастом эти фантазии умерли, и он взял судьбу в свои руки. Решившись на авантюру всей своей жизни.              И это каким-то образом окупилось.              Его окружили друзья, которые помогли ему стать тем человеком, которым он всегда хотел быть. Никто из них не критиковал его за то, что он посмел даже мечтать. Вместо этого они поддерживали его, пока он прокладывал свой собственный путь вопреки желанию семьи.              «Сейчас это не имело значения», — мысленно отметил он. — Да ладно, конечно, из меня получится отличный отец, — произнес он с дразнящей ухмылкой. Он изо всех сил старался изобразить самодовольную ухмылку, в то время как его мышцы горели. Но все это стоило того, когда Нора вернулась к реальности. — Я имею в виду, ты видела нашу команду? Было бы неплохо переименовать нашу команду в «Команду Травмы и Пирра».              Это вызвало смех у Норы. Неприятный смех, казалось, что в этот момент по её лицу пробегут безобразные слезы. Но это не помешало краешкам её губ изогнуться в мягкую улыбку.              И, честно говоря, Жон посчитал это победой.              — Что такое травма? Она и у меня есть? — с любопытством спросила Вайолет со своего места на его спине. Это заставило его вздохнуть. — Да, Вайолет, у тебя есть травма. По крайней мере, я так думаю. Кое-что из твоего поведения можно объяснить тем, что ты выросла в другой культуре, но некоторые вещи проистекают из какой-то травмы.              Бросив отчаянный взгляд на свой свиток, он с замиранием сердца увидел, что прошло всего две минуты. До конца сета оставалось четыре минуты.              — Но, возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, Нора, — Жон произнес это сквозь стиснутые зубы, ему нужно было сосредоточиться на чем-то другом, кроме жжения в мышцах. — Возможно, я смогу провести ритуал для четырех человек. Однако на то, чтобы рассчитать все для нас четверых, уйдет больше года, плюс-минус. Не говоря уже о том, что... Если мы вчетвером вдруг станем седыми, люди начнут задавать вопросы.              — Да, я даже могу представить какие, — слегка усмехнулась Нора.              Две стройные руки обвились вокруг его шеи, и несколько прядей белых волос упали ему на глаза. Он резко вдохнул воздух, чувствуя, как горят его мышцы, пока она ворочалась, и облегченно вздохнул, когда почувствовал, что вес на его спине уменьшился.              — Мастер? Что такое ложная жизнь? Ты говорил об этом вчера, но так и не объяснил, — с любопытством спросила Вайолет. Её невинный вопрос громким эхом разнесся по почти безмолвному спортзалу.              Мгновенно Жон почувствовал, как три пары глаз устремились на него.              — Это всеобъемлющий термин для обозначения всего живого, что создано иными способами, кроме размножения, — ответил он, надеясь, что использование громоздких слов удовлетворит её любопытство. Он совсем не хотел сейчас объяснять ей про пестики и тычинки.              — Жон. Разве это не... ну, знаешь... игра с силой богов? — недоверчивым шепотом спросила Нора.              — Нет, это похоже на то, что делают родители, когда решают завести детей, — с жаром ответил Жон. — Нора. Я могу сейчас обделаться.              Если раньше молчание было напряженным, то теперь оно стало откровенно неловким. Нора бросила на него свой «лучший» взгляд, одновременно изо всех сил стараясь сохранить улыбку на губах. Фырканье Рена эхом прокатилось по залу вместе с кашлем Пирры, когда она ударила себя кулаком в грудь.              — Но я не делаю этого, потому что знаю, что это будет катастрофа. Так же и с этим. Да, я могу создать ложную жизнь. Но я никогда не буду её создавать, — закончил Жон. Возможно, это была не самая лучшая метафора, но суть она донесла.              — Не говоря уже о том, что это не столько создание «жизни», сколько создание биологического андроида или зомби, который может следовать только набору инструкций, заложенных в него при создании. Единственная реальная разница между «гомункулом» и теми паладинами, о которых рассказывал Атлас, заключается в том, что один создан из плоти и крови, а другой - из стали и проводов, — с досадой продолжил Жон. Единственный способ по-настоящему «создать жизнь» требовал от создателя такого высокого мастерства в аспекте «Искажение жизни», что он мог бы создать разум из ничего.              Но был и другой путь, если творец хотел создать «настоящую» жизнь, а не просто пустышку. И вот тут-то и требовалась душа, чтобы наполнить «сосуд». Но не просто душа, а чистая душа.              Такая душа есть только у новорожденных, которым ещё только предстоит испытать жизнь.              Хотя он не назвал бы себя набожным, но некоторые вещи были священны. И душа детей была именно такой, священной.              — Знаешь, твой язык становится по-настоящему острым, когда ты ворчишь, бесстрашный лидер, — присвистнула Нора сбоку. Отвлекая его от мрачных мыслей.              — А ты попробуй продержаться в планке двадцать минут к ряду с двадцатью плюс Вайолет килограммами на спине, — фыркнул Жон, бросив ещё один взгляд на часы, а затем обратился к Вайолет. — Вайолет, готовься, твоя последняя минута начинается через тридцать секунд.              Вайолет неохотно слезла с его спины, ворча всю дорогу вниз. Но даже если она и ворчала, то как только секунда пролетела, она без раздумий встала в планку.              — Слушай может займёшься ещё чем-нибудь? — фыркнул он, пока его мышцы горели. Жон хорошо привык к боли. И хотя он никогда бы не назвал себя мазохистом, в Ярнаме он попробовал много разных вкусов боли. От подавляющей боли, от которой теряешь сознание, от холодной боли, когда истекаешь кровью, до теплой, когда дым заполняет легкие. Но особое место в аду отводилось тому больному, который впервые придумал «планку» как упражнение, а не как пытку.              — Да, да. Я пошла, — кивнула Нора, встав и потянувшись. — Как думаешь, что задумали Руби и девочки? Я слышала какие-то звуки из их комнаты, когда мы проходили мимо.              — Зная их, можно предположить, что Вайсс или Блейк просто делали что-то, чтобы Янг перестала храпеть, — Жон ответил не задумываясь: он никогда не видел, чтобы кто-то из девушек просыпался до последней четверти завтрака. — Я имею в виду, сейчас сколько? Половина шестого? Завтрак не подадут ещё час.              Словно для того, чтобы доказать, что он ошибается, двери спортзала толчком распахнулись. Уставшая, но довольная Руби, услышав ворчание членов своей команды, вошла в зал. Все три девушки окинули его неодобрительными взглядами, заставив подумать, что что-то из сказанного им привело к такому развитию событий.              — Ха, похоже, сегодня солнце взойдёт с другой стороны, — пробормотала Нора. Высказав свои мысли за него. Направившись к ним с ухмылкой, Нора выкрикнула. — Руби, что ты сделала, чтобы заставить этих сонь встать так рано?              — Ну, я просто сказала, что мы отстаем. А если моя команда чем-то и отличается от других, так это конкурентоспособностью, — улыбнулась ей Руби. Заставив его и Нору вздрогнуть.              И хотя это была не совсем правда, но весьма близко к ней.              В начале семестра их две команды в основном шли ноздря в ноздрю. Будь то по оценкам или просто по количеству побед на боевых занятиях. В целом он и Пирра занимали две крайние строчки. Но с тех пор, как он впервые попал в Ярнам, и с тех пор, как он привлек свою команду к совместным тренировкам, все их оценки стали подниматься выше, пока не достигли верхнего предела.              Даже Нора, которая не была особо склонна к учебе, умудрялась получать четверки благодаря тому, что он или Пирра объясняли ей суть вещей таким образом, что у нее просто все «щелкало». Вместе с этим он начал добиваться собственных побед на занятиях мисс Гудвитч. Не будет ложью сказать, что в целом они были лучшими в своем году.              Жон не сказал бы, что они были самой сплоченной командой в мире, способной говорить обо всем лишь молчаливыми жестами. И пусть у них были разногласия, которые выливались на остальных членов команды, они справлялись с ними вместе.              По сравнению с ними команда RWBY была четырьмя девушками, живущими в одной комнате.              Но он не был настолько самонадеянным, чтобы сбрасывать со счетов то, что происходило с командой сейчас. Хотя им ещё предстояло пройти долгий путь, не то чтобы его команда чем-то отличалась, он видел проблески того, чем они могли бы стать. На долю секунды переглянувшись с Руби, он не смог удержаться от легкой улыбки и кивка. Неважно, насколько сильно он «горел». Ослепительная улыбка, которую она ему послала, стоила того.              Это было не так много, но это был прогресс. Хороший прогресс. А четыре года хорошего прогресса — это уже много.              Оглянувшись на свой свиток, он увидел, как секундная стрелка все ближе и ближе приближается к цели. Присоединившись к Вайолет, он смертельно серьёзно уставился на свиток. Прям таки требуя, чтобы секунды шли быстрее. Каждая секунда казалась мучительной.              В тот момент, когда она достигла нуля, мастер и ученица рухнули на свои маты. Жон позволил увесистой пластине соскользнуть с его спины, едва сделав вдох.              — Я не чувствую своего живота, — простонала Вайолет, перекатываясь на спину с придушенным хрипом. Она пыталась сесть, но падала обратно на спину, так как её мышцы кричали в знак протеста.              — Сейчас тебе плохо, но в следующий раз будет немного легче, а потом ещё легче, — объяснил он, чувствуя, как горят его мышцы. Хотя сейчас они горели, он знал, что сразу после ужина будет как новенький. Он даже мог бы устроить себе вечернюю тренировку, если бы хотел использовать свою Жизненную силу по максимуму.              — Пошли поздороваемся с девчонками? — спросил Жон, преодолевая жжение и вставая. Он осторожно помог Вайолет подняться. Он уже чувствовал на себе их растерянные взгляды, когда девушки рассматривали новый цвет волос Вайолет.              Янг первой сказала что-то, когда они подошли ближе. Вайолет приподняла бровь, явно не разобрав что она сказала, а когда её взгляд упал на него, она сделала ещё один протяжный вздох. — Чертов Блевунчик. Ты на стероидах, что ли? Не может быть, чтобы ты так быстро набрал форму без чего-то такого.              — Что? Нет, — усмехнулся Жон, правда, чувствуя себя немного оскорбленным. Он использовал только отголоски крови, с чего она взяла, что он колет стероиды? К счастью, Нора встала на его защиту. — Думаешь, мы бы не заметили, как бесстрашный лидер колет что-то себе в задницу? Да ладно, мы практически живем друг на друге, мы бы давно заметили.              — Я же уже говорил об этом? Мои мышцы восстанавливаются быстрее, — ответил Жон, чувствуя необходимость вмешаться. — Вместо обычного отдыха от сорока восьми до семидесяти двух часов мне нужно всего восемь. Плюс-минус ещё немного, если это была особенно тяжелая тренировка. Если добавить к этому здоровое питание, то стоит ли удивляться тому, что я набираю форму? Я имею в виду, что Вайолет поправилась примерно на пять-шесть килограммов, просто начав питаться здоровой пищей.              — Да, но есть одно но. Учитывая то, насколько мешковатым и большим выглядит твое пальто, стоит ли удивляться тому, что ты вдруг выглядишь таким «большим»? Мне даже кажется, что я больше не могу с чистой совестью называть тебя Блевунчиком. Повышаю тебя до «Тошнотик», — усмехнулась Янг. Прищелкнув языком, она окинула его взглядом. — Но, черт возьми, ты даже не представляешь, как я желе-ю.              — Почему у Вайолет белые волосы? — спросила Вайсс, прервав то, что ещё собиралась сказать Янг. Выглядела она как всегда безупречно, даже несмотря на раннее утро. Она подошла к ним, не обращая внимания на то, как Янг прищелкнула языком и закатила глаза, после чего подошла к Норе и начала разминаться.              — Это побочный эффект её собственного проявления, — ответил он, надеясь, что она поверит в правдоподобную ложь. Он мягко положил руку на плечо Вайолет, когда она уже собиралась выложить все начистоту. Он провел пальцем по губам, озорно сверкнув глазами, когда она подняла на него взгляд.              Озорная улыбка растянулась от уха до уха. Уголком глаза он заметил, что Нора прячет хихиканье за своей рукой.              — И я так понимаю, ты не собираешься говорить мне, в чем заключается её проявление? — с отчаянием вздохнула Вайсс.              — Конечно, нет, это же секрет, — в ответ он нахально подмигнул. На что Вайсс недовольно хмыкнула и закатила глаза. — Конечно, секрет.              /-/              Два тихих, нерешительных стука раздались в комнате команды RWBY. Вайсс окинула взглядом всех и почувствовала, как у нее опустились плечи. Она вздохнула.              Руби рухнула лицом в постель сразу же после окончания ужина, усталость от раннего пробуждения навалилась на неё. Вместе с полным желудком это составило опасное комбо, которое отправило её в полудрему. Блейк, как обычно, была занята своими книгами, а Янг - дополнительными тренировками. Она хотела ещё раз сразиться с Жоном на арене. А ещё она упомянула, что собирается прокатиться на «Бамблби», когда закончит.              — Иду, — крикнула она, когда раздался ещё один нервный стук. Уже зная, кто находится за другой дверью, и не желая больше нервировать Вайолет. Она хмыкнула, когда Блейк нагло закатила на нее глаза, а затем вернулась к своим книгам.              Приведя себя в презентабельный вид, она расправила свою боевую юбку, после чего открыла дверь. Она постаралась одарить Вайолет своей самой «мягкой» улыбкой. Она хотела показаться безопасной и доступной. И она была рада, что ей это удалось. Особенно учитывая, насколько нервной и не в своей тарелке выглядела Вайолет.              Она крутила большими пальцами, теребила подол рубашки, забыв про пальто и жилет. Периодически бросая взгляды через плечо, она искала поддержку в ободряющих улыбках Жона и Норы. Они вдвоем маячили в дверном проеме.              — Привет, Вайолет. Могу ли я чем-нибудь тебе помочь? — вежливо спросила она. Очередной раз отметив, что Жон всегда давал ей право выбора. Неважно в чем, даже если это было что-то такое обыденное, как то, что она хочет съесть, или где она хочет сидеть в библиотеке. Жон всегда заботился о том, чтобы у Вайолет была возможность выбирать. Это давало Вайолет хоть какое-то проявление контроля, даже если иногда это было иллюзией.              Вайолет бросила нервный взгляд через плечо, выглядя в полусекунде от побега, её храбрость увядала. Но ободряющая улыбка Жона вернула ей немного уверенности.              — Мастер сказал, что ты одна из лучших, когда дело доходит до праха, — прошептала Вайолет, её голос был не громче мышиного писка. Когда она бросила ещё один взгляд через плечо, Вайсс поняла, что смелость Вайолет иссякла. Но небольшой улыбки Жона было достаточно, чтобы она расцвела. — Он сказал, что раз уж ему не нужен прах, то я могу попросить тебя научить меня основам. Чтобы я хотя бы знала основы, если решу внедрить их в свой боевой стиль... если… ты захочешь меня учить...              — Я бы с удовольствием тебя научила, — с искренней улыбкой ответила Вайсс. Было приятно чувствовать себя востребованной благодаря собственным достижениям, а не богатству или имени. — Пожалуйста, заходи. Чувствуй себя как дома, а я пока возьму несколько флаконов с прахом.              Вайолет нервно шагнула в их комнату, и в тот же миг на нее нахлынул ужас, когда она осмотрела их двухъярусные кровати. Она осторожно закрыла за ней дверь, не желая захлопывать её и заставлять Вайолет думать, что она здесь в ловушке. Только боги знали, сколько раз она оказывалась именно в такой ситуации, когда росла.              — А теперь, пожалуйста, присядь, пока я схожу и возьму несколько флаконов с прахом. Но мы не будем ничего «катализировать». Но все равно, это немного поможет тебе потрогать и увидеть прах в действии, — объяснила Вайсс, стараясь, чтобы её тон оставался мягким и нежным. Когда она росла, её всегда учили следить за тем, что она говорит и как она это говорит. Но во время разговора с Вайолет она не чувствовала обычного раздражения.              Быстро открыв один из своих многочисленных праховых чемоданчиков, она достала флаконы с прахом с четырьмя самыми распространенными типами.              «Может быть, это потому, что Вайолет ничего от меня не нужно? Или потому, что она была здесь больше по просьбе Жона, чем по своей собственной? А может быть, это просто потому, что Вайолет на нее равнялась?», — подумала про себя Вайсс, решив отодвинуть свои мысли в сторону. Она знала, что так не получит никаких ответов. Не то чтобы она очень хотела их получить.              — Что значит «катализировать»? — спросила Вайолет, спотыкаясь о сложное слово. На её лице отразилось замешательство и нетерпение, пока она смотрела между флаконами со светящимся порошком и ею.              — Это правильный термин для «активации» праха, — объяснила Вайсс. Слегка улыбнувшись Вайолет, она присела рядом с ней. — Это термин, который используют ученые и исследователи, даже если наиболее распространенное выражение для этого - просто «использовать прах».              — Странное слово, — раздраженно хмыкнула Вайолет, наморщив нос.              — Не то чтобы ты была не права, но давай вернемся к теме, — мягко произнесла Вайсс, направляя разговор обратно к праху. Взяв флакон с огненном прахом, она на этот раз проверила, правильно ли надета заглушка. Даже если у Вайолет есть аура, она не хотела повторять свои первые моменты в Биконе.              — Итак, прах — это, по сути, просто энергетическое топливо естественного происхождения, которое можно использовать с помощью ауры, — мягко проговорила Вайсс. — Не обращай внимания на громкие термины и слова, мы можем вернуться к ним позже, если ты захочешь узнать больше. Единственное, что я хочу, чтобы ты запомнила из нашего небольшого урока, это вот что...       Нарушив свое слово, Вайсс открыла флакон с ветряном прахом. Высыпав несколько песчинок порошка на ноготь мизинца, она продолжила: — Вот что. Прах — это энергия, прах — это сущность природы, воплощенная в жизнь.              Щелкнув пальцем, Вайсс «катализировала» прах. В комнате появился свежий легкий ветерок. Он взъерошил страницы Блейк и заставил их волосы подняться вверх. Нахмурившись, Вайолет посмотрела на нее с благоговением.              — Существует четыре «основных» типа праха. Огонь, вода, электричество и ветер, — поучала Вайсс, положив палец на каждый из флаконов. — Также существует непостижимо много видов праха. Некоторые комбинации недолговечны, например паровой прах. Это результат реакции огня и воды на катализатор. Кроме того, есть и другие праховые смеси, например гравитационный прах, который встречается в природе. Конечно, регулируя соотношение праха, ты можешь получить различные типы праха или другие не встречающиеся в природе комбинации, отвечающие твоим потребностям. Но этого мы сейчас касаться не будем. Просто знай, что такое возможно.              — Но, если прах такой мощный. Почему мастер не использует его? — невинно спросила Вайолет.              Вайсс заметила, как Блейк вздрогнула при слове «мастер». Откинувшись в кресле, она обдумала вопрос. Ибо, как и положено вопросам, он был хорош. Она часто замечала моменты, в которых Жон мог бы легко выиграть свои бои, если бы просто использовал немного праха.              — Боюсь, у меня нет хорошего ответа на этот вопрос, — ответила Вайсс спустя какое-то время. — Лично я придерживаюсь мнения, что каждая хорошая охотница или охотник должны иметь в своем арсенале хотя бы немного праха. Это бесценный инструмент; он может легко изменить ход боя, если использовать его правильно.              — Я так понимаю, ты видела некоторые из моих боев? — спросила Вайсс, немного сменив тему. Вайолет слегка кивнула, в её глазах всё ещё читалась неуверенность. — Тогда ты видела, как я использую прах в своих поединках. Я использую ледяной прах, чтобы мешать и атаковать, вместе с моими глифами, чтобы контролировать поле боя. Я даю себе преимущество, необходимое для победы, и в то же время мешаю своим противникам.              — Но... но... — начала Вайолет, ерзая на своем стуле. Бросая взгляды между ней и дверью. Она пыталась найти подходящие слова.              — Но… если прах такой мощный, почему мастер не использует его? — спросила Вайолет, повторив свой предыдущий вопрос.              — Прости, я не могу ответить тебе на этот вопрос, — тихо ответила Вайсс, зная, как сильно Вайолет равняется на Жона. Это было невозможно не заметить. Особенно если учесть, что Вайолет вела себя так, будто мир терял все краски, когда Жона не было рядом.              Честно говоря, то, что Жон каким-то образом сумел убедить Вайолет прийти и задать ей вопросы без его присутствия, само по себе было маленьким чудом. Значит, он не слеп к её чувствам. Он делает шаги к тому, чтобы она росла более независимой. «Молодец!», — мысленно похвалила его Вайсс, бросая взгляд на Руби. Она поймала себя на том, что несправедливо сравнивает Руби и Жона как лидеров.              Она прекрасно знала, каково это — быть в роли лидера.              Хотя комната команды JNPR находилась прямо через коридор, Вайсс знала, что Вайолет ни за что не согласится жить в одной комнате без Жона. К тому же она один раз случайно подслушала, как Нора рассказывала Руби, что Жону приходилось стоять прямо возле туалета, пока Вайолет делала свои дела, в самом начале. Она всё ещё заметно нервничала, судорожно сжимая пальцы, как только она перестала объяснять ей про прах. Но она делала первые шаги к тому, чтобы стать более самостоятельной, а это заслуживало поддержки.              Именно поэтому она послала Блейк леденящий душу взгляд, как только поняла, что та собирается открыть рот. Она всё ещё спала с открытым глазом. Единственная причина, по которой она не пыталась предпринять радикальные меры, заключалась в том, что директор школы наверняка знал о её террористическом прошлом. «Он должен был знать, так? Правда же? Не может быть, чтобы среди нас был террорист, а он не знал. Террорист из организации, которая потратила большую часть своего времени на меня и мою семью».              От одной мысли о крови на руках товарища по команде ей становилось плохо.              Но она ни за что не позволит Блейк разрушить ту зарождающуюся уверенность, которую проявляла Вайолет. Вместо этого она встала на её защиту, сделав то, что хотела бы, чтобы сделала для нее её мать, а потом и сестра. Пока одна не пристрастилась к бутылке, а другая не сбежала в армию.              Блейк захлопнула рот, решив вернуться к своей книге. Но не раньше, чем закатила на нее глаза.              «Самодовольная лицемерка», — мысленно хмыкнула Вайсс. Когда она активно пыталась стать лучше, делая все возможное, чтобы выйти из тени своего отца. И в то же время видя, что Блейк почти ничего не делала для того, чтобы стать немного лучше.              — Вайолет! Нет! — вскрикнула Руби, заставив Вайсс обернуться к Вайолет. В тот же миг её сердце подскочило к горлу.              Вайолет откупорила флакон с огненным прахом, и маленькая кучка красного праха невинно легла ей на язык. Прах «катализировался», превращаясь в маленький комочек огня, который был быстро проглочен. Она закусила губу и отрыгнула небольшую струйку дыма. При этом выглядя совершенно невредимой.              Надувшись, Вайсс сердито зашагала к двери. После чего распахнула её и уставилась на Жона. — Ты думаешь, что это смешно?              — Она снова съела огонь, да? — вздохнул Жон. Вайсс с ужасом поняла, что это стало обычным явлением. — Если уж на то пошло, я прошу прощения. Мне хотелось немного вывести её из зоны комфорта, и я решил, что рядом с тобой она будет чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, она приняла мои предыдущие слова близко к сердцу, — последнее было сказано едва слышимо, но Вайсс все равно почувствовала, как волоски на её голове поднялись.              Мимо нее протиснулся Жон, наклонился и поднял Вайолет, после чего шагнув в их комнату. Он закрыл за собой дверь. — Ну и каков огненный прах на вкус, маленькая леди.              — Теплый, — сразу же ответила Вайолет. Она нахмурила брови, пытаясь подобрать слова. — Теплый и пряный. Немного горький? Но в то же время мягкий и нежный? Вкус странный, но не в плохом смысле... если это имеет смысл.              Жон неопределенно хмыкнул. Затем он бросил извиняющийся взгляд. — Ещё раз извиняюсь за этот инцидент. Её проявление делает её невосприимчивой к огню и жару, и что ж... мы проснулись сегодня от того, что она пыталась съесть огонь. Она переступила черту, но я рад, что ей удалось умерить свои порывы.              Когда он поставил её на пол, Вайолет послала ещё один любопытный взгляд в сторону флаконов с прахом. Быстро схватив их, не дожидаясь повторного «осмотра», она жестом попросила Жона следовать за ней в угол, где хранились все её вещи. Пока она размышляла над тем, что сказать, она положила их обратно в портфель.              — Ты сказал, что она переступила черту. Ты... ты сказал ей об этом? — тихо спросила Вайсс. Хотя это было не её дело - лезть в чужие отношения, особенно когда речь шла о том, как он должен воспитывать свою ученицу. Но она не думала, что когда-нибудь сможет смотреть на него так же, как раньше, если он возьмет пример с её отца, когда дело дойдет до дисциплины.              — Да, я говорил с ней об этом так мягко, как только мог, — спокойно ответил Жон, оглядываясь через плечо, наблюдая за тем, как Вайолет изо всех сил пытается объяснить невозмутимой Руби вкус огня. Этим он заметно унял её беспокойство. Она почти чувствовала себя глупо из-за того, что ей показалось что Жон может оказаться таким же жестоким человеком, как и её отец. И учитывая, как сильно Жон заботился о Вайолет, она и представить не могла, что он причинит ей боль. Даже если маленькие голоса в глубине её сознания шептали прямо противоположное.              — Она чувствует себя достаточно комфортно рядом с нами, чтобы начать проверять некоторые границы, — прошептал Жон. — Я не думал, что она попытается сделать что-то подобной с тобой, но это уже всецело моя ошибка, ещё раз прости. Но знай, что это было намного лучше, по сравнению с тем, что было утром.              Это не уменьшило её беспокойства настолько, насколько он мог предположить. Вместо этого она почувствовала тревогу: «Что случилось утром?» — хотелось выкрикнуть ей.              — Жон! — взволнованно вскрикнула Руби, врезавшись в Жона сзади. Прервав то, что он собирался сказать. — Почему ты не сказал мне, что у тебя есть огнемет?              Слова её лидера заставили все кусочки головоломки встать на свои места. Ей захотелось закричать.              — Молитва Пламени, — поправил её Жон. Он уже приготовился к неизбежным вопросам.              — У тебя есть огнемет, а ты мне так и не сказал? Ты же мой лучший друг. Я же твоя лучшая подруга? — продолжала Руби, полностью игнорируя его слабые попытки поправить её. — Могу я испытать ее? Или это он? Я всегда хотела создать огнемет, но никто из учителей мне не разрешал. Как ты думаешь, смогу ли я сделать его сейчас? Стоит ли мне подарить Кресент Роуз брата или, может быть, сестру? Но разве я могу так предать своего ребенка. О, я знаю, я могу просто разработать новый апгрейд для Кресент Роуз. О, моя малышка будет просто в восторге от этого.              — Вот почему я тебе и не говорил, — пробормотал Жон себе под нос, потирая переносицу. Несомненно, он чувствовал, что у него скоро начинается головная боль. Не то чтобы она могла его винить. Вайсс однажды совершила ошибку, спросив Руби о Кресент Роуз. «Никогда больше», — содрогнулась она, вспомнив те часы, которые уже никогда не вернуть.              — Я планировал взять Вайолет с собой на полигон после того, как Вайсс закончит. Но... если, скажем... кто-то пообещает не добавлять к своему оружию ничего опасного или нелепого, я мог бы взять с собой Молитву пламени, — ответил Жон, быстро повернувшись к Вайолет, у которой уже загорелись глаза. — И нет, ты не будешь есть огонь, Вайолет.              — Обещаю, — пообещала Руби без секунды колебаний. Обменявшись взглядом с Жоном, они оба поняли, что она все равно попытается. Оставалось надеяться, что через неделю Вайсс справится с этим. Огнеметы всегда лучше было использовать против пехоты, а не против Гримм.              — Пойдем, я захвачу свое снаряжение, — вздохнул Жон, и Вайолет последовала за ним в их комнату. Руби поспешила захватить несколько патронов, после чего встретила их в коридоре. — Ты идешь с нами? — спросил Жон, указывая головой на их комнату, как раз в тот момент, когда она собиралась вернуться к домашнему заданию.              — Что прости? — ответила Вайсс, несколько опешив. — Хотя я ценю твои чувства, я не пользуюсь никаким видом огнестрельного оружия, так что поход на стрельбище кажется мне немного лишним.              — Ты уверена в этом? — спросил Жон, обменявшись взглядом с Руби. Давая ей понять, что её планы на вечер — доделать домашнее задание и почитать предметы следующей недели — будут отодвинуты на второй план.              — То есть ты хочешь сказать, что точность не поможет тебе в прицеливании сосулек? — невинно спросила Руби. После её слов бровь Вайсс дернулась.              — Вспомни, например, как та девушка из Мистраля огибала все твои сосульки? — продолжил Жон. — То, что сосульки сталкиваются с большим сопротивлением воздуха, не повод позволять себе небрежно прицеливаться.              — Отлично! — прошипела Вайсс. Она уставилась на двух идиотов, которые точно знали, как её раззадорить. — Я присоединюсь к вам на полигоне и покажу вам, что мой прицел не просто хорош. Более того, я готова поспорить на это. Ты ведь недавно получил свой револьвер?              — Ты в деле, — ухмыльнулся Жон, в его глазах на долю секунды мелькнуло что-то алчное.              Все еще злясь на своих друзей, Вайсс рассеянно отметила, что по коридору идет ещё одна команда. Не обращая на них никакого внимания, они шли с чувством, наполненным разочарованием и решимостью.              — Ой! — раздался хриплый стон, когда девушка с волосами цвета кирпича столкнулась с Вайолет, повалив её на пол. Слезы навернулись девочке на глаза, пока она пристально смотрела на девушку. — Смотри, куда идешь, — холодно хмыкнула она, с усмешкой глядя на Вайолет, после чего продолжила идти по коридору.              — Мне очень жаль, что мои товарищи по команде так себя повели, — извинилась Небула, Вайсс узнала девушку по тем нескольким занятиям, которые они проводили вместе. Протянув руку Вайолет, она подняла её на ноги ещё до того, как Жон успел наклониться. Её хватка была достаточно жесткой, чтобы Вайолет издала болезненный хнык.              — Еще раз извини за Октавию. Она ещё не до конца освоилась, — продолжила Небула с извиняющейся улыбкой. Полностью отмахнувшись от того, как Вайолет отшатнулась от нее, спрятавшись за Жона. — Прости, просто твое... проявление похоже на человека, с которым у нее были разногласия в детстве, и она до сих пор не смирилась с этим, — Небула вскользь прошлась по ней взглядом, а затем снова сфокусировалась на Жоне. — Просто будь осторожен со своим проявлением, хорошо? Очень легко создать у кого-то неправильное впечатление. Особенно когда оно постоянно следует за тобой.              Сказав это, Небула поспешила по коридору, чтобы догнать товарища по команде.              Вайсс почувствовала, как её передернуло от того, что Небула выбрала именно это слово. Не говоря уже о том, на что она намекала. Она как раз собиралась подойти к девушке и отчитать её за необдуманные слова. Необдуманные слова, произнесенные в очень публичном месте. Когда она бросила взгляд на Жона, слова замерли у нее на языке.              Она никогда не боялась Жона, да и как она могла бояться?              Жон был просто милым дурачком. И хотя вначале у него были некоторые проблемы с освоением в Биконе, она, положа руку на сердце, могла сказать, что именно он относился к своим тренировкам наиболее серьезно. Может быть, даже серьезнее, чем Пирра. Он крутился между тренировками, чтением или работой над тем, что он записывал в свой блокнот до появления Вайолет.              Она никогда не видела Жона злым. Даже когда он выступал в спарринге против Янг и полностью уничтожил её, он делал это с холодной эффективностью, и это не было вызвано желанием увидеть её боль, как она слышала, как шептались за его спиной.              Вместо этого она постоянно видела, как он из кожи вон лезет, чтобы Вайолет освоилась. И он всегда откладывал свой дневник, когда Руби заходила к нему. Он всегда был готов выступить в роли партнера по тренировкам для Янг и Норы. У него всегда была добрая улыбка на губах и мягкое тепло в глазах.              Это был первый раз, когда она увидела, как глаза Жона теряют свою теплоту. Его лицо застыло с искажённой улыбкой, когда он осторожно обнял Вайолет. Небесно-голубой цвет его левого глаза медленно сменялся тошнотворно-желтым, наполненным лишь холодной жестокостью.              Жестокость, на которую она никогда не думала, что такой добрый человек, как Жон, способен.              Выглянув в коридор, Вайсс увидела Рена и Нору, которые напряженно смотрели на спину Небулы. Они, видимо, выглянули из комнаты, чтобы посмотреть, что за суматоха здесь происходит.       В её голове эхом отдавались слова Янг. «Можешь себе представить? Разъяренную Нору? На самом деле исполняющую свои угрозы. Или как насчет разгневанного Рена? Что случится если что-нибудь треснет в его апатичной внешности? Или как насчет разгневанной Пирры?»              Но Вайсс не нужно было фантазировать. Потому что прямо сейчас видела, как кто-то затевает драку с командой JNPR.              И то, что она увидела, взволновало её как ничто другое. В глазах Жона было просто что-то нечеловеческое.