Бесконечный кошмар Жона

— Очищен… — раздался голос усталого человека. Альфред с легким ворчанием встал и обернулся, чтобы рассмотреть своего товарища-охотника. Жон, так представился парень. Это могло быть его имя, а могло быть и вымышленное, но Альфреда не волновали такие пустяки. Охота — вот что имело значение, охота на Нечистокровных — единственное, что двигало им. Пока охотник, называющий себя Жоном, не будет носить их метку, он будет другом. — Что случилось, друг мой? — настороженно спросил Альфред, гадая, правда ли он настолько погрузился в молитвы за душу своего мастера, что не заметил отчетливого запаха крови. Жон был с ног до головы в крови, светлые волосы поникли от свежепролитой крови, а плащ так промок, что уже никогда не вернет свой темно-серый цвет. — Старый Ярнам. Район очищен от зверей, — торжественно заявил Жон. По голосу было слышно, как он устал, глубокое сбивчивое дыхание вырвалось наружу, едва Жон позволил себе перевести дух. — Правда? — тихо спросил Альфред, искренне желая, чтобы слова Жона оказались правдой, но не решаясь поверить. Его сердце не верило, что он сможет вынести такое предательство. — Да. Я убил их, всех до единого. Не только мужчин, но и женщин, и детей. Все, что двигалось и дышало… мертво, — Жон присел на надгробный камень и, взяв пропитанную кровью тряпку, принялся тщательно чистить меч, но безуспешно. Меч был весь в крови, даже ножны были заполнены ею, и с каждым его движением знакомая багровая жидкость растекалась по мечу. — Я... я не могу в это поверить. Я не думал, что такое когда-нибудь случится, — хрипло прошептал Альфред, не веря своим ушам. Ноги под ним подкосились, и слезы хлынули по лицу. Не обращая на них внимания, он заставил себя подняться на дрожащие ноги. Он подошел к Жону и крепко обнял его. — Спасибо тебе. Я не могу выразить, как много это значит. Воистину. Каждый гордый житель Ярнама в долгу перед тобой. — Прошу, не благодари меня. Я лишь сделал то, что нужно было сделать, — хрипло ответил Жон, осторожно разрывая объятия. Он не смел смотреть в глаза Альфреду, чтобы не увидеть там лица изуродованных детей. Тех несчастных, проклятых искаженным миром. Беременные женщины превращались в чудовищ ещё во время беременности, а дети — по мере того, как они развивались, или в редких случаях дети полностью впитывали звериную сущность и съедали свою мать изнутри. Жон никогда больше не сможет смотреть в глаза младшим сестрам. — Мастер Логариус всегда говорил, что добрые поступки не всегда мудры, а злые — не всегда глупы, но, несмотря на это, мы должны стремиться быть добрыми, — эти слова были так хорошо ему знакомы, но никогда за все его молитвы они не казались такими тяжелыми, как сейчас. Положив руку на плечо Жона, Альфред улыбнулся. — Ты не родом из Ярнама, но никогда не говори, что ты не один из нас. Поступки говорят громче слов, и твои деяния пронесутся эхом по Ярнаму, неся с собой шепот надежды. И если ты окажешь мне честь, пожалуйста, называй меня другом. Мою дружбу ты заслужил. Я бы с радостью назвал тебя братом, но, к сожалению, этот титул принадлежит только моим братьям по оружию. — Друг, никогда не думал, что когда-нибудь услышу это слово в Ярнаме, — задорно захихикал Жон, на его лице появилась острая улыбка. — Незваный гость, чужак, странник, не говоря уже о проклятиях в мой адрес. Вы, ярнамцы, не самый дружелюбный народ, да? — Охота берет свое. Будь то отважные охотники или горожане, которые просто хотят, чтобы ночь закончилась. Возможно, раньше Ярнам встретил бы такого, как ты, с добротой, которую ты заслуживаешь, но, к сожалению, это время давно прошло. И пока по улицам ходят звери, это время больше никогда не наступит, — Альфред огляделся по сторонам, чувствуя пустоту в груди. Его некогда великий дом, известный на весь мир как центр врачевания. Теперь же он представляет собой лишь испуганных людей, прячущихся в своих домах и страдающих от безумной болезни. — Честно говоря, если бы не постоянные смерти и убийства, я бы начал сомневаться в разумности этого города, — беззаботно хмыкнул Жон. Он снова принялся за чистку меча. Голубые глаза с любопытством следили за ним. — Но как бы мне этого ни хотелось, боюсь, я пришел не для того, чтобы поговорить. — Ты уже мой друг, Жон. У нас должно быть много общего. Не бойся спрашивать. В отличие от некоторых моих братьев по оружию, я не стану ссылаться на твое невежество. Ты чужак, и не стоит ожидать, что ты будешь знать все тонкости нашего прекрасного города, — ответил Альфред, чувствуя, что с тех пор, как его мастеру было отказано в его праве истинного мученика, с его плеч свалилась тяжесть. — И если ты когда-нибудь посетишь мой дом, я предложу тебе то же самое, — произнес Жон с самодовольной улыбкой. Словно смеясь над шуткой, понятной только ему. Он быстро взял свои чувства под контроль. Он вздохнул и выпрямился. — Но, да. Нечистокровные, Палачи. Кто они? Я слышал эти термины, даже узнал об истоках конфликта. Но я просто не могу понять как всё дошло до такого... — Ах да, уверен, что для такого чужака, как ты, обида между нами кажется неразумной, — терпеливо кивнул Альфред. — Я не буду спрашивать, откуда ты что-то узнал, а поверю тебе на слово. Но известно ли тебе, что ученый из Бюргенверта предал своих товарищей и принес запретную кровь обратно в Кейнхерст? — Я думал, это кто-то, кто предал церковь? Тот, кто крадет и кровь, и знания? — осторожно спросил Жон. — Значит, ты слышал не совсем верный пересказ. Бюргенверт, древний очаг знаний, и гробница богов, высеченная под нашим прекрасным городом, — вот две вещи, о которых должен знать каждый охотник. Ведь именно там группа молодых ученых обнаружила священный медиум. Однако один из ученых предал их и принес в Кейнхерст запретную кровь. И из этой крови родились Нечистокровные. Это чудовищные существа, которые ничем не лучше зверей в человеческой шкуре. Поэтому их королева до сих пор жива, — страстно объяснял Альфред, безумно улыбаясь. Страсть, казалось, удвоилась, когда он увидел, что Жон сидит и кивает. — Теперь о Палачах. Во-первых, существует несколько типов палачей, хотя самые известные — Палачи Нечистокровных. Эту ветвь основал мастер Логариус, и я удостоился чести быть её частью. Есть ещё Палачи Зверей, которые очищают улицы от нечестивых отбросов и зверей. Если ещё Инквизиторы им поручено следить за безопасностью Ярнама, за тем, чтобы никто из добропорядочных граждан не заболел, — объяснял с восторгом Альфред. Но вскоре ликование сменилось меланхолией, на его глаза навернулись слезы. — Правда наша история имеет трагический конец. Видишь ли, в свое время Лучезарный Мастер Логариус привел своих гордых палачей в замок Кейнхерст. К сожалению, произошла трагедия. В итоге в живых осталась лишь горстка палачей. Магистр Логариус остался в тылу, и в своем последнем акте неповиновения мерзким Нечистокровным он принес себя в жертву. Он... — его голос сорвался, по телу пробежала дрожь, и Альфреду пришлось заставить себя продолжать. — Пожертвовав своей жизнью, он стал благословенным якорем, охраняющим нас от зла. Но... но... но так и не увидел свой конец… Сейчас мастер Логариус по-прежнему стоит на страже в замке Кейнхерст, и даже смерть не в силах добраться до него из-за колдовства Нечистокровных. Вот почему я должен освободить его, — решимость горела в глазах от несправедливости, которой подвергся его дорогой Мастер. — Я освобожу его. Наконец-то ему будет позволено упокоиться, его канонизируют как истинного мученика и образец для всех Палачей, к которому нужно стремиться. — Мастер Логариус должен быть благословен, что у него такой преданный ученик, — отметил Жон, когда его небольшая проповедь подошла к концу. При мысли о несправедливой судьбе Логариуса его пробрала дрожь. — Спасибо за добрые слова, друг. Нелегко было узнать о его несправедливой судьбе. Я лишь хотел бы однажды дать ему покой, — тихо произнес Альфред. Быстро вытерев слезы с глаз, он заставил себя улыбнуться. — Но что ещё ты хочешь узнать? Спрашивай. — В основном только об этом и хотел. Такое ощущение, что другие пытаются заставить меня выбрать одну из сторон, — вздохнул Жон, схватил свои ножны и вылил кровь, наполнявшую их, на бедную могилу. — Я бы с гордостью назвал бы охотника твоего уровня своим братом по оружию. Я понимаю, что та одежда не для всех, — искренне начал Альфред. — Однако если охота — это то, чего ты жаждешь, я знаю две другие группы, которые с радостью примут тебя в свои ряды. Первая — Лига. Возглавляет её Вальтер, Пожиратель Чудовищ, — ему пришлось приложить все усилия, чтобы не произнести это имя с отвращением. — Чужак, как и ты, он пришел в Ярнам, охотясь на зверей. Однако, как и в случае с моим мастером, случилась трагедия, которая привела его к безумию, и он стал пожирать зверей, — быстро жестикулируя священным сигилом палача, Альфред позволил своему нарастающему отвращению «очиститься». — Что он испытывал, пожирая зверей, никто не знает. Но вышел он оттуда изменившимся человеком. Рассуждал о паразитах и о том, что они — источник человеческого разложения. Хотя я нахожу причину создания Лиги отвратительной, они — стойкая группа охотников, которая безвозмездно оказывает содействие любому нуждающемуся охотнику. — Я так понимаю, их наемничество — ещё одна причина, по которой их не любят? Если судить по твоему тону, — вздохнул Жон, не в силах стереть кровь с меча. Он нахмурился и убрал его. — Ты прав, друг мой. Очень проницательно с твоей стороны, — мрачновато улыбнулся Альфред. — К сожалению, многие наши праведные крестовые походы были остановлены, когда в борьбу вступила группа конфедератов, как они себя называют. Хотя я и уважаю их цель, но ни за что на свете не могу представить их в благородном свете. Они не более чем наемные подонки, ослабляющие Палачей, чтобы продвинуть свои тайные планы. Но по сравнению с Дозорными они просто неприятность… —Дозорные, или Охотники за охотниками, как они себя называют. Они очень скрытны. Никто не знает, кто они такие, и как они действуют. Вместо того чтобы охотиться на зверей, они охотятся на тех, кто одурманен кровью. Если Лига — это веселая банда наемников, то Дозорные — это группа грязных убийц, хуже которых только Нечистокровные, — прошипел Альфред. — Лучше держаться от них подальше. Они убивают хороших охотников по своему усмотрению. — Ха, никогда не думал, что среди охотников может быть столько междоусобиц, — произнес Жон, рассеянно вертя в руках свою шляпу и погружаясь в раздумья. — Учитывая разницу в Мастерских, я думал, что худшее что может случится это разница во мнениях. Как же я ошибался. Над ними воцарилось угрюмое молчание, кристально чистые голубые глаза безучастно озирались по сторонам. Проследив за его взглядом, Альфред улыбнулся, когда понял, куда он смотрит. — Ах, да, ты, должно быть, очень любопытен. Колесо редко, а то и никогда, не используется в качестве оружия. Но Колесо Логариуса — неотъемлемая часть арсенала любого Палача. Однако пусть тебя не обманывает его внешний вид, это страшное оружие. — Любое оружие опасно в умелых руках, — ответил Жон, и на его лице появилась острая улыбка. Альфред никогда не узнает, как кто-то может излучать такую злобу и при этом выглядеть таким дружелюбным. Но это только разжигало его желание привлечь Жона в свои ряды. У него был характер истинного мученика, он мог, нет , должен был привести Палачей ко второму золотому веку. Завершив тем самым начатое мастером Логариусом. — Мудрые слова. Нечистокровным стоило бы не недооценивать нас, пока не стало слишком поздно, — весело проговорил Альфред, его тон не соответствовал зловещей улыбке на лице. Он провел рукой по колесу Логариуса. И вздрогнул от восторга, почувствовав, как его пронизывает несметное количество мертвых Нечистокровных. Ирония от того, что злобная обида Нечистокровных подпитывала колесо, ничуть его не смущала. Это было праведное возмездие за совершенные ими грехи. — Как проходит ваша охота? У меня такое чувство, будто время убежало от меня, пока я был в Старом Ярнаме, — спросил Жон с усталой улыбкой. Сам не осознавая, как глубоко задели его слова. — Время... оно неумолимо... Как бы мне ни было неприятно это признавать, но Нечистокровные — мастера обрядов и ритуалов. Если тебя не пригласят, ты никогда не сможешь ступить в замок, не говоря уже о том, чтобы увидеть его, — сплюнул Альфред сквозь стиснутые зубы. Его охватил стыд за то, что он не может помочь своему мастеру. — Если я найду другой способ обойти заклинание, ты будешь первым, кому я расскажу об этом, — мягко промолвил Жон, заставив надежду расцвести в груди Альфреда. Он не смел надеяться, но, похоже, приливы и отливы судьбы наконец-то сдвинулись с места. — Спасибо, друг, я буду молиться за твой успех. Легко вздохнув, Жон встал и потянулся. Суставы затрещали, как выстрелы револьвера. — Но как бы ни была хороша твоя компания, ночь только начинается, а охота должна продолжаться. — Будь в здравии, друг мой. Пусть добрая кровь укажет тебе путь, — мягко ответил Альфред. Жон улыбнулся и помахал рукой, поднимаясь по лестнице, как человек на эшафот. Кровь капала с его меча, но он не обращал на это внимания. Нерешительность охватила Альфред пока он вертел в пальцах свой амулет. Ему казалось, что прекрасное будущее, которое он предвидел, рушится на глазах. Он знал, что время его ограничено, что молитвы, какими бы усердными они ни были, могут лишь на время отпугнуть чудовищ. Каждая секунда, проведенная в бездействии, — это секунда для роста чудовищ. Его время истекало, королева Нечистокровных была ещё жива, а мастер Логариус ещё не был должным образом канонизирован. Он не мог умереть, пока не исполнит свое предназначение. Но это не означало, что у него не было выхода. Раз уж Светлый Мастер передал ему факел, может, и он сможет передать его другому? Его братья по оружию могли бы проклясть его имя за то, что он осмелился подумать о передаче факела кому-то не из рода. Но вариантов не было, а его товарищи по палачеству оставляли желать лучшего. В конце концов нерешительность уступила место решимости. Со вздохом, то ли облегчения, то ли опасения, он крикнул. — Жон, подожди, я хочу тебе кое-что передать. Его слова заставили друга замереть на месте, в его глазах блеснуло любопытство, пока он осторожно возвращался к нему. Не обращая внимания на предостережения друга, он просто улыбнулся. Кивнув, зная, что большинству его братьев не мешало бы поучиться тому, что осторожность всегда оправдана. Хм, похоже, в этом и состоит разница между теми, кто родился в «одеянии», и теми, кто обрел веру после долгих месяцев охоты. Они не знают, что лучше, так что я не стану обижаться. — Что это? — спросил Жон, убирая меч в ножны и прислоняясь к надгробию. Осторожно сняв амулет, он бережно протянул его ему. Красивое золотое чудо, внутри которого находится рунный камень. Красивый золотой треугольник с полузакрытым глазом в центре сияет мягким золотым светом. — Вот, Светящийся амулет. Знак дружбы. И если ты когда-нибудь обратишься к вере, он будет служить моей рекомендацией. Ни один мой друг не должен видеть презрение со стороны своих потенциальных братьев, — захихикал Альфред и улыбнулся ещё шире, когда его друг прижал его к сердцу. Воистину, лучшего друга он и желать не мог. — Спасибо, я буду им дорожить, — добродушно произнес Жон. — Но, боюсь, охота зовет. — Тогда я больше не буду тебя задерживать. Пусть добрая кровь укажет тебе путь, — широко улыбнулся Альфред и вернулся к безмолвной молитве, и вскоре звук шагов становился все тише и тише, пока не осталась лишь благословенная тишина. Альфред чувствовал себя виноватым за то, что обманул друга, ведь наличие Светящегося амулета указывало на то, что он принадлежит к Церкви. Но действовать надо было быстро, нельзя было допустить, чтобы коварные Нечистокровные вцепились в его друга своими коварными когтями. Но что такое маленькая белая ложь между друзьями? /-/ — Мне не очень нравится, когда меня тайно вербуют в конфликт, в котором я не участвую, Альфред, — пробормотал себе под нос Жон, проводя большим пальцем в перчатке по рунному камню, расположенному в центре амулета. Мягкий желтый свет, подобно лучам солнца, казалось омывал его душу. И это было бы прекрасно, если бы не последствия. Хотя он мог признать, что иногда бывает идиотом, но амулет с сигилом Палачей вряд ли мог быть более очевидным. Это было не столько доказательством дружбы, сколько доказательством того, что он на их стороне. Монеты или простого значка было бы более чем достаточно. Амулет со светящейся руной в центре? Это было уже что-то за гранью. — Я должен был увидеть «красный флаг». Полуразрушенные зрачки, он едва в здравом уме, и то, как он смотрел на кровь... Альфред в нескольких минутах от того, чтобы пойти по стопам Гаскойна, да? — поперхнулся Жон, когда его осенило. Какая-то часть его души хотела вернуться и «опустить» человека, которого он хотел бы назвать другом. Ведь это был его долг, как друга и товарища по охоте. Другая часть его устала, просто очень устала. Бойня в старом Ярнаме отняла у него много сил, как душевных, так и физических. «Очистив» сначала улицы, он стал заглядывать в каждый дом. Оставляя за собой лишь реки крови. Отчаяние всё ещё тяготило его сердце; у него не хватало духу вернуться и проверить, убил ли он всех. Может быть, в нем говорил трус, но он не мог заставить себя сделать это снова. — В следующий раз, в следующий раз, — пообещал себе Жон, ведь их дружба уже давно испорчена ложью, Альфред не говорит или не знает всей правды, его фанатизм ослепляет его. А у него был приглашение в Кейнхерст, которое он мог легко отдать своему так называемому «другу», чтобы тот завершил свой крестовый поход. Но он не будет этого делать пока не получит ответы. Позвонив в колокольчик, он попросил Изольду отправить амулет в тайник. После того как он нашел чашу, поиски инструмента для рунической мастерской стало следующим пунктом в его списке. Рунный камень в амулете — ещё один повод ускорить поиски. — Как же мне туда попасть? — бормотал Жон, поднимаясь по лестнице к маленькой часовне. Вскоре его встретил запах ладана, отчего настроение немного поднялось, но ужас от содеянного никуда не делся, а просто отодвинулся на второй план. Звери были зверями, даже если когда-то они были людьми. Отчасти он понимал страх Рена, но таков был правильный путь. — Жон! — Охотник… Вайолет радостно поприветствовала его, стуча туфлями по твердому каменному полу, спускаясь по лестнице с яркой улыбкой на лице, и бросилась к нему в объятия. Не обращая внимания на его пропитанную кровью одежду, она прижалась головой к его груди. Нежные руки крепко сжимали его, не решаясь отпустить. Он мягко улыбнулся, погладив её по голове, отчего Вайолет прижалась к нему ещё крепче. Вайолет тихонько всхлипывала, глядя на него своими большими голубыми глазами. В её глазах стояли слезы, из носа текли сопли: — Я думала, ты меня бросил, — тихо прошептала она. — Я... я проснулась совсем одна и нигде не могла тебя найти. Мягко разорвав её объятия, он опустился перед ней на колени. — Никогда. Я никогда не брошу тебя, — искренне пообещал он. Со слезами на глазах Вайолет обняла его за шею. Она плакала от облегчения, уткнувшись ему в шею. — Ты вернулся как раз вовремя, охотник. Маленькая девочка была в полусекунде от того, чтобы снова сбежать на улицу и искать тебя, — сухо отметила старуха. На её лице играла веселая улыбка, пока она без дела сидела на своем кресле-качалке. — Да уж, Ярнам — единственное место в мире, где не заботятся о том, что ребенок может погибнуть, — проворчал Жон. Он бросил взгляд на старуху, но в конце концов перевел глаза на то место, где должна была быть стена, но вместо нее его встретил скрытый проход. Похоже, мои планы изменились. — Ммм... Жон? — осторожно спросила Вайолет, вытирая слезы рукавом платья. — Ты уже можешь взять меня в ученицы? Я закончила выполнила твое задание. Я... я даже могу показать тебе, если хочешь. — Я ни секунды не сомневался, что ты справишься, — мягко ответил Жон, и на лице Вайолет расцвела прекрасная улыбка. Маленькие руки снова обвились вокруг его шеи. Он похлопал её по спине, и она отпустила его. Пытаясь подражать ему, желая показать, что относится к этому серьезно, даже если её сердце трепетало от ликования. — Но нам нужно кое-что сделать, прежде чем я возьму тебя на охоту, — Жон не удержался от усмешки, когда её брови опустились, и она мило надулась. — Не волнуйся, я тебя не останавливаю, просто нужно сделать кое-что, чтобы стать настоящим охотником, — он провел рукой в перчатке по её волосам. — Во-первых, тебе делали переливание крови? — спросил Жон, уже зная ответ, если судить по замешательству в её глазах. — Сначала контракт, потом переливание крови. Ты ведь умеешь читать и писать? На его слова она неуверенно кивнула. Он облегченно вздохнул. Жон мысленно порадовался, что Герман проинструктировал его обо всем, что нужно сделать, чтобы заключить правильный контракт. Вздрогнув, он посмотрел в её большие глаза, искрящиеся надеждой и удивлением, и ему оставалось только надеяться, что она сможет смотреть на него так же, когда наступит рассвет. Сон был жесток, и, очевидно, жестоко было бы связывать его с ребенком, которому нет и десяти лет. Но он не хотел, чтобы она умерла. Смерть так легко настигала на охоте: секунда нерешительности, взгляд влево, а не вправо, скрытый враг, тупик. Охота могла пойти не так, как надо, и даже с аурой на его счету было гораздо больше смертей, чем ему хотелось бы. Он не станет копать могилу для девятилетней девочки. А ведь она все равно умрёт под его присмотром, потому что он оказался слишком слаб, чтобы разрушить её мечты. Было ли это проклятием или милостью — связать её со Сном? Он не знал, да и не был настроен размышлять об этических и моральных дилеммах, связанных с вовлечением ребенка младше десяти лет в жизнь, полную невыразимых ужасов. Он уже давно смирился с тем, что после смерти отправится в самые глубокие ямы проклятого загробного мира, который с радостью примет его. — Ты не знаешь, есть ли в Часовне инструменты для проведения переливания крови? — спросил Жон у обитателя Часовни. Белые глаза, пылающие вновь обретенной целеустремленностью, смотрели на него с неподдельным благоговением. — Да-да, вниз по лестнице, с которой ты впервые пришел, там где маленькая леди практиковалась в стрельбе. За одной из книжных полок находится комната для совершения служения крови. Однако... Преподобный никогда не подпускал меня близко, но я помню, что слышал доносящиеся оттуда крики... Я не знаю, что он делал, да и знать не хочу. Просто, пожалуйста, будь осторожен. — Спасибо, — ответил Жон, отрывисто кивнув, после чего пошел вниз по лестнице, волоча за собой меч и сжимая в другой руке ручной фонарь. В нос ударил слишком знакомый запах пороха, а множество, множество следов на противоположной стене доказывали, что Вайолет старательно выполняла задание, которое он ей поручил. Не то чтобы он сомневался в ней, просто ей было что доказывать. Она ни за что не собиралась легко сдаваться. Оглядев знакомую комнату, он быстро заметил скрытые следы волочения на полу. Незаметно взглянув на свою будущую ученицу, часть его — «старшего брата», — хотела сесть и разыграть старую карту «Мастера», поручив ученице всю тяжелую работу. Немного похоже на то, что было у них с Германом. Он выходил на охоту, доказывал свою состоятельность, а потом Герман учил его тому, что считал нужным. К сожалению, он не думал, что его измученная и эмоционально уязвимая ученица воспримет такой вызов, внезапно свалившийся на нее. Может быть, если бы она была постарше, но Вайолет было девять лет. И хотя он будет придерживаться тех же стандартов, что ставил перед собой и своей командой, она не должна чувствовать себя так, будто тонет в ожиданиях. Такое никогда не заканчивалось ничем хорошим. Оглядев книжную полку в поисках очевидных скрытых переключателей и не найдя таковых, он пожал плечами и положил руку на книжную полку, слегка подтолкнув её. Полка слегка покачнулась, и он жестом попросил Вайолет сделать шаг назад и закрыть уши. Просунув Кроцеа Морс между стеной и книжной полкой, он лишь слегка подтолкнул её, чтобы та рухнула на пол. — Пожалуйста, подожди минутку, пока я проверю, безопасно ли там, — сказал Жон Вайолет, получив от нее нерешительный, даже неохотный кивок. Быстро осмотрев путь, он вздохнул: это был не столько путь или тайный вход, сколько буквальная дыра в стене. Кирпичи в ней, похоже, выбивали кувалдой. Вложив немного Духовности в свою руну, он увидел, как пламя его фонаря стало жутко синим. Оно залило заброшенную комнату мягким светом. Стены, заставленные различными пробирками с кровью, старая центрифуга, а также стена с различными химическими инструментами и мензурками. Стеклянные трубки в чуде инженерной мысли, к которому Жон не собирался прикасаться и с десятифутовым шестом. Он смог узнать конденсатор и дистиллятор. Остальное не укладывалось в голове. Он обошел окровавленную больничную койку, не обращая внимания на разложившийся труп, пристегнутый с практической легкостью. Лишь бросил на него взгляд, чтобы убедиться, что он мертв, а не притворяется мертвым. Отпихнув череп скелета и подойдя к верстаку, он бегло прочел открытый журнал. Эксперименты Преподобного начинались с чистых побуждений, или настолько чистых, насколько это возможно в таком городе, как Ярнам. Но по мере того как ночи становились все длиннее, а охота все хуже, некогда чистые помыслы превратились в нечто более зловещее. От создания «более чистой» крови, способной исцелять более глубокие раны и регенерировать органы, до создания крови, которая давала выпившему различные полезные эффекты. Пока, наконец, он не начал экспериментировать с другой целью. Создание лучших охотников. Преподобный надеялся, что, соединив звериные инстинкты с человеческой логикой, он сможет создать лучшего охотника и раз и навсегда избавить улицы от чудовищ. Только его эксперименты становились все более извращенными и жестокими, когда он терпел неудачу за неудачей. Дошло даже до того, что он задумал вставить сердце зверя в живого человека. Захлопнув журнал, он сунул его в карман. Хотя у него не было желания идти по стопам Преподобного, его прежние открытия все же стоило сохранить. — Можешь входить, — крикнул он, зажигая свечи и отвязывая труп. Он положил его на полку, где стояли баночки с различными звериными материалами. Вайолет выглядела неуверенной и откровенно напуганной, когда её взгляд упал на залитую кровью кровать, а глаза перебежали на Жона, который только ободряюще кивнул, притащив тумбу с «инструментами». — Теперь, пожалуйста, сядь на кровать, это может показаться «неудобным», но я обещаю, что никакого вреда тебе не будет. Вайолет нерешительно вскочила на кровать и повернулась к нему лицом, мило свесив ноги через край. Голубые глаза нервно забегали по сторонам, осматривая все окровавленные медицинские инструменты, и замерли, когда её взгляд упал на банку, внутри которой находилось плавающее сердце. Из нескольких его частей прорастала шерсть, а на других были вырезаны слова и сигилы. — Перед тем как ты встанешь на путь Охоты. Тебе понадобится контракт, — начал Жон. Он протянул правую руку и щелкнул пальцами. Из воздуха плавно возник рулон пергамента, с краев которого капала кровь. Развернув его, он увидел кроваво-красные буквы. Взяв её за руку, он дразняще улыбнулся. — Итак, ты мальчик или девочка? — его дразнящий тон помог ей успокоить нервы. Надувшись, она подтянула колени к груди. — Я красивая девочка, — ответила Вайолет, расслабив плечи, она стала выглядеть заметно менее взволнованной из-за жуткой комнаты, в которой оказалась. — Соглашусь, — любезно ответил Жон. — Итак, твое полное имя — Вайолет Гаскойн? Не волнуйся, это последний вопрос перед тем, как я зачитаю пункты твоего ученичества. После этого я дам тебе прочитать документ и подписаться под своим именем, после чего я подпишусь под своим. Так сказать, поставлю окончательную точку во всем. Обратного пути уже не будет. Ты уверена, что хочешь стать охотником? Это не самый яркий образ жизни. — Хочу, — тихо прошептала Вайолет, её глаза светились решимостью, когда она смотрела на него. — Мое второе имя — Августина, в честь моей бабушки. — Красивое имя, — мягко отметил Жон, прежде чем прочистить горло и прочитать все двенадцать пунктов и подпунктов. Все они были настолько благоприятны, насколько позволял Сон в пользу Вайолет. В этом деле ему помогла Кукла. Когда он закончил, то передал контракт Вайолет, чтобы она прочитала его. Она взглянула на него, в её глазах блеснула растерянность, когда она расписалась под своим именем и передала обратно. — Ты прочитала его? — спросил Жон, получив в ответ нерешительный кивок. — Хорошо, давай ещё раз коротко пройдёмся по нему: я, как наставник, мастер, учитель или как ты хочешь меня называть, должен сделать все возможное, чтобы научить тебя, дать тебе доступ к секретам и техникам, которыми нельзя делиться ни с кем, если нет моего прямого разрешения. Я буду заботиться о тебе, обучать всему, что знаю сам, и даже больше — всему, что сочту нужным, что понадобится тебе как охотнику. Я также буду решать, куда вливать отголоски твоей крови, пока ты не проявишь должного понимания и зрелости в этом вопросе. — Как ученица, ты обязана учиться как можно лучше. Не бойся задавать вопросы, если тебе что-то непонятно. В конце концов, этот контракт будет действовать десять лет или до того момента, когда я сочту тебя подготовленной для самостоятельной охоты. И наконец, пока ты не достигнешь половой зрелости, ты должна будешь участвовать в охоте только раз в неделю. — Но... что, если я захочу присоединяться к охоте каждый раз, когда это делаешь ты? — тихо спросила Вайолет, когда он сказал свою часть. Улыбнувшись её вопросу, он вздохнул, зная, что она не отнесется к его словам с пониманием. Даже если это было для её блага. — Тогда я, как твой мастер, буду иметь решающее слово, брать тебя с собой или нет. Это не подлежит обсуждению. Сроки могут быть пересмотрены после того, как тебе исполнится тринадцать лет, но это единственное, что можно изменить. Он ожидал, что Вайолет надуется от его слов, но не ожидал, что она так расстроится что аж отвернется от него. Она казалась такой взрослой, но только сейчас, когда она чувствовала себя в безопасности, она позволила себе вести себя соответственно своему возрасту. — Итак, есть ещё что-то, что ты не поняла, или ты хочешь, чтобы я заключил наш контракт? После этого пути назад уже не будет, — мягко спросил Жон, предоставляя ей выбор, который он так и не смог сделать. Сам не зная, на что он был готов пойти ради возможности просто сделать выбор. — Да... Я хочу заключить контракт, — тихо пробормотала Вайолет, снова повернувшись к нему со строгими глазами. После написания имени, буквы на пергаменте начали светиться багровым светом, а затем из них потекла кровь. Пергамент залило «водой», пока на пол не упал лишь комок бумаги и крови. Вайолет с любопытством уставилась на него, никогда раньше не видя ничего подобного. Жон улыбнулся любопытству своей ученицы — эта черта сослужит ей хорошую службу, даже если она возненавидит то, на что в итоге наткнется. Встав, он быстро подхватил флакон с кровью, заставил Вайолет лечь, а сам осторожно ввел иглу в нужную вену. Он внутренне поразился тому, что чувствовал себя так, словно делал это уже тысячу раз. — Не волнуйся, я буду рядом с тобой все это время. Возможно, ты увидишь что-то странное, но отнесись к этому как к простому дурному сну, — мягко пояснил Жон, взяв руку ученицы в свою. Вайолет сжала его руку, когда он повернул вентиль. Багровая кровь начала стекать по трубке. — Пожалуйста, не оставляй меня, — тихо прошептала Вайолет, когда её глаза начали затуманиваться. — Никогда, — пообещал Жон, нежно сжимая её руку в знак поддержки. Ему самому никогда не делали переливания крови, будто он родился с кровью Ярнама в жилах. Но Герман терпеливо объяснил, что при переливании крови возможны галлюцинации. И ему следует быть исключительно осторожным со своей ученицей после того, как она получит кровь, так как в её возрасте это делают редко, если вообще делают. /-/ Вайолет пришла в себя от ужаса. Она резко села, чувствуя, как сердце заколотилось в груди. Только рука Жона помогла ей успокоить нарастающую панику. Другой рукой она похлопала себя по плечу. Не найдя нигде маленьких, изуродованных кукол, она вздохнула с облегчением. Сжав руку Жона, Вайолет почувствовала, как её плечи опускаются. Она знала, что с ним рядом она в безопасности. Оглядевшись по сторонам, она задумалась, был ли тот сон реальностью. Осторожно оглянувшись, она увидела труп. К счастью, она заметила его там же, где он и лежал. Труп не двигался, не говорил и ничего не делал. Он просто лежал на месте. — Это просто моё воображение разыгралось, — подумала она, повернувшись к Жону, который сидел, уткнувшись носом в свой блокнот. Оторвав внимание от блокнота, он ласково улыбнулся ей. — Ты проснулась? Хорошо. Нам ещё многое предстоит сделать, прежде чем ты станешь полноценным охотником-учеником, — сказал он с улыбкой. — Не волнуйся, это только для того, чтобы ты разобралась и познакомилась с тем, что может предложить наша Мастерская. Она... особенная, ты увидишь. Но перед тем как ты сможешь даже подумать о том, чтобы выйти на улицу, нам нужно будет подобрать тебе подходящую одежду. В том, что на тебе надето, нет ничего плохого, но для охоты на зверей она не подходит. И кто знает, если мы будем быстрыми, то, возможно, нам удастся выкроить немного времени для охоты уже сегодня. Нервозность вместе с волнением и ужасом скопились в её сердце. Потому что внезапно все стало реальным. Она поняла, на что подписалась, когда Жон всё подробно объяснил, но это всегда казалось таким далеким. Как будто часть её души не хотела признавать, что то невинное время, которое она провела с сестрой, скоро станет лишь воспоминанием. Отмахнувшись от этой мысли, она поднялась со странной «операционной» кровати и чуть не споткнулась, когда почувствовала, что ноги подкашиваются при приземлении. Она быстро вцепилась в руку Жона, едва успев это осознать. Улыбаясь ощущению безопасности, которое он излучал. Он был теплым и радушным, не то что её холодные и далекие соседи. — Но есть одна маленькая деталь, которую мы должны сделать, до того, как отправимся в Мастерскую, — сказал Жон, опускаясь перед ней на колени. На его лице появилась мягкая улыбка, когда он аккуратно опустил руку ей на грудь и тихонько напел. — Именно тогда, когда кажется, что все потеряно, мы поднимаемся. Благодаря этому мы несем факел надежды для тех, кто не в силах. Бесконечный по величине и несокрушимый по отчаянию. Я освобождаю твою душу и своей рукой дарую тебе надежду. Слова звенели в её ушах, из нее вырывалось то, чего она никогда раньше не чувствовала. Она издала вздох, удивленно глядя на свои руки которые сияли мягким желтым светом. Это было похоже на первые лучи рассвета, которые несли с собой мягкое тепло, смывая холод, о котором она и не подозревала, поселившийся в её костях. Совершенно ошеломленная, она подняла глаза на своего Мастера, и свет втянулся в нее. Он нахально подмигнул ей, мягкий и светло-желтый цвет вновь окутал её, когда он призывал силу, которой охотно поделился с ней. — Почему? — прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Тепло в груди наполняло её чувством безопасности, которое она никогда не испытывала раньше. — Потому что ты этого достойна, — ответил Жон, уже собираясь обнять её, до того, как она успела броситься на него. Слезы текли по её щекам, пока она прижималась к нему. — Спасибо, — прошептала она, не зная, что сказать после того, как он подарил ей самую ценную вещь во всем Ярнаме. Не то, что можно было купить за кровь или деньги. Безопасность. — Не думай об этом, — промолвил Жон, осторожно беря её руки в свои. Поднявшись во весь рост, он окинул комнату, в которой они находились, расчетливым взглядом, после чего вздохнул и повернулся к ней. — А теперь, пожалуйста, будь добра, спустись к склепу. А я на всякий случай все запечатаю. Не волнуйся, я быстро. Неуверенно кивнув, она шагнула через дыру в стене, через которую они пришли, и спустилась по лестнице. Не обращая внимания на воду, которая намочила её носки, она двинулась вниз по лестнице. Она уже не в первый раз посещала склеп под открытым небом, где были похоронены её родители. Она часто тратила много времени на тренировки по стрельбе, пока не сгорели руки и плечи. В Часовне оставаться смысла не было ведь старуха не хотела с ней разговаривать, уже списав её со счетов как наивную девочку, которая уже умерла. И хотя она была в какой-то степени набожной, она могла молиться о безопасности своего Мастера только до тех пор, пока у религиозных чучел не вырастали глаза и они не начинали пялиться на нее. За все это время склеп под открытым небом стал для нее чем-то вроде убежища, где она могла перевести дух. Посидеть и подумать о том, как она наконец-то сможет осуществить свою мечту. Она знала, что отец будет в ярости от её выбора — единственный раз он ударил её, когда она выразила желание стать охотником, как он. Выходить на улицы и спасать людей, знать, что они могут смотреть на нее и чувствовать себя в безопасности. — Здравствуй, отец, — тихо произнесла Вайолет, присев перед каменной грудой, обозначавшей могилу её родителей. Она подготовила то, что хотела сказать, но теперь, когда она начала идти к своей мечте, слова подвели её. — Мне очень жаль, — в конце концов ей удалось выдавить из себя. — Прости, что я не стала той дочерью, которую ты хотел. Прости, что я так и не смогла понять религию, которая была тебе так дорога. Прости, что я не могу понять, почему ты хотел, чтобы я спасала чужие души, когда это ничего не будет значить, если звери доберутся до них. Я... я просто хотела быть похожей на тебя, отец... разве это неправильно? Ничего, кроме шального ветра, не ответило ей, пока она смотрела на их могилу. — Я... может, я и не стану той, кого ты хотел бы видеть в качестве дочери... но я все равно надеюсь, что ты будешь гордиться мной, где бы ты сейчас ни был. Встав, она отошла от могилы, бросив на нее последний взгляд и вытирая слезы. Призрачные образы её матери и отца стояли за могильным камнем, в глазах матери стояли слезы, пока она с грустью смотрела на нее, произнося тихое «прости». Её отец, даже несмотря на повязку на глазах, излучал чистое разочарование, даже немного злости. Он повернулся и посмотрел в сторону. Она моргнула, и они ушли. Все слова, которые она хотела им сказать, застряли у нее в горле. Она чувствовала холод и пустоту. Она ошарашенно смотрела на то место, где они только что были. Не зная, то ли её разум играет с ней, то ли её родители даже за пределами могилы разочаровались в ней. Изо всех сил стараясь не замечать «дыру» на месте сердца, она оглядела склеп. Ей нужно было что-то, что угодно, что помогло бы ей отвлечься от того, что она только что увидела. Ей не хотелось думать об этом. Она заметила жуткую белую лампу, невинно висевшую посреди гробницы. Любопытство взяло верх, и она, почти как в трансе, подошла к ней. Голубые глаза распахнулись от удивления, когда она подошла к ней. Не понимая, как она могла не заметить её. Сердце гулко стучало в груди, она неуверенно протягивала к ней руки, словно боясь, что у лампы вырастут зубы и она набросится на нее. Когда этого не произошло, она набралась смелости и потянулась к ней. — Я не трогала её! — почти рефлекторно выкрикнула Вайолет, крутанувшись на месте с колотящимся в груди сердцем, и посмотрела на Жона. Смущение быстро сменилось пониманием в его глазах, когда он увидел, где она стоит. — А я хотел, чтобы это был сюрприз, — произнес Жон с легкой улыбкой, быстро спускаясь по лестнице. — Как я уже говорил, наша Мастерская особенная, почти магическая. Но не волнуйся, я буду с тобой на каждом шагу. А теперь возьми меня за руку, и давай начнем первый урок. Фонари. Смятение и нервозность боролись в её животе, но она сделала все, как было велено. Взяв большую руку своего Мастера в свою, она подняла на него глаза, гадая, что будет дальше. — Видишь ли, по всему Ярнаму разбросано множество фонарей, подобных тому, что стоит перед нами. Только те, кто связан с нашей Мастерской, смогут воспользоваться ими, не говоря уже о том, чтобы увидеть их. Если во время исследования Ярнама ты найдешь ещё один незажженный фонарь, то сможешь быстро перемещаться от одного к другому, — заявил Жон, улыбаясь ей. — Это также единственный способ для нас вернуться в нашу Мастерскую. И Жон наглядно продемонстрировал это, прикоснувшись к фонарю. Вайолет почувствовала, как что-то скрутило её изнутри. Яркий свет ослепил её, сюрреалистическая тишина заглушила все посторонние звуки. Она оцепенела от внезапного спокойствия. Она моргала, вытирая глаза от звезд, и с открытым ртом рассматривала окрестности. Исчезли слишком знакомые каменные стены, их сменили скрюченные, шишковатые деревья. В мягком лунном свете деревья словно оживали, жестокие и насмешливые лица впивались в них, танцуя под невидимую мелодию. Они приглашали её присоединиться к ним, уверяя, что это будет последнее, что она когда-либо сделает. Крепче прижавшись к Жону, она оторвала взгляд от деревьев и отчаянно искала что-то ещё. Безжизненная кукла, прислоненная к старому и ветхому фундаменту мастерских, ничуть ей не помогала. Глаза куклы казались слишком реалистичными. Сияющие любопытством и удивлением, они, казалось, следили за ней. Не помогали и изуродованные кукольные существа, прятавшиеся в её тени и смотревшие на нее с неприкрытым изумлением. Поднимаясь по ступеням, она невольно вздохнула с облегчением, когда они вошли в Мастерскую. Внутри горел огонь, его тепло обволакивало её, как теплый плед в дождливый день. Все удивление, которое она испытывала, осматривая мастерскую, давно улетучилось из-за мрачной атмосферы, больше соответствующей сказкам, которые ей читали перед тем, как уложить спать. — Ах... мой ученик, ты вернулся. И я вижу, что ты привел с собой кого-то ещё, — раздался старческий голос. Старик в инвалидном кресле сидел перед маленьким алтарем. Одетый в видавший лучшие времена костюм, с моноклем над правым глазом и опирающийся на трость, он смотрел на нее по-особому. Как будто она могла умереть прямо перед ним, а он и глазом не моргнул бы. — Да. Это Вайолет Гаскойн. Моя ученица, — спокойно ответил Жон. Проведя рукой по лицу, он пробормотал себе под нос что-то вроде «не стоило надеяться». — Я так и думал. Я стар, но не глуп, — сплюнул в ответ старик, глядя на Жона несколько суровым взглядом. — Твоя доброта станет твоей погибелью. Ребенку, особенно такому юному, как она, нечего делать на охоте. Тебе следовало поступить правильно и отказать ей. — И разрушить её мечту, даже не дав шанса попробовать? — ответил Жон, его голос приобрел несколько раздраженный тон, которого она никогда раньше не слышала. — Да, — старый джентльмен ответил с безразличием. — Дети — это надежда завтрашнего дня, их нужно защищать, а не бросать на съедение волкам. Если разбив её мечты, ты гарантируешь ей безопасность, и это будет правильным решением. Ты всё ещё можешь разорвать контракт; она проснется в реальном мире, думая, что все это было сном. Избавь себя от душевной боли, которую ты в итоге испытаешь, когда она разорвет контракт. Это не вопрос «если», а только «когда». — Нет. Я дал ей слово, а Арк никогда не отказывается от своего слова, — ответил Жон, положив руки ей на плечи в знак поддержки. — Я знал, что ты безрассудный, вспыльчивый дурак. Я надеялся, что охота вобьет немного разума в твой толстый череп. Но, похоже, я ошибался, — старый джентльмен хмыкнул. — Тем не менее я не стану вставать у тебя на пути. Ты знаешь, где меня найти. — Причина, по которой ты такой нелюдимый ублюдок, заключается в том, что ты не хочешь, чтобы тебе причинили боль? — устало спросил Жон, уставившись на старого джентльмена непонимающим взглядом. — Моя ученица решила покончить с жизнью. Я не смог смириться с тем, что она сделала. Тех, кого я осмеливался называть друзьями, уже давно нет в живых. Человек, на которого я когда-то равнялся, превратился в труп, который забыли похоронить. Все, кого я когда-либо любил, рассыпались в прах в моих руках, — тихо прошептал старик. Бросив острый взгляд на Жона. — Не смей читать мне нотации о том, в чем ты ничего не смыслишь. Когда твоя маленькая куколка-ученица разлетится в твоих руках, как стекло, ты сможешь лишь беспомощно наблюдать за происходящим. Когда некогда живые глаза станут пустыми и вялыми. Когда ты найдешь её с веревкой на шее и кинжалом в груди. Только тогда ты сможешь начать что-то понимать, и ради тебя. Надеюсь, ты никогда этого не поймешь. Слово старика подавило воздух, и вся радость и гордость, которую она испытывала при «вступлении» в Мастерскую, была раздавлена под тяжестью слов старика. — Не принимай слова Германа близко к сердцу, — мягко произнес Жон, поддерживающе сжав её плечи. — Он хочет как лучше, просто не умеет нормально говорить. И кстати то, что тебе сделали переливание крови, ещё не делает тебя охотником. Тебе всё ещё нужно выглядеть соответствующе и купить себе другие предметы первой необходимости. Но сначала одежда, если ты будешь выглядеть как настоящий охотник, то и чувствовать себя им будешь. С этими словами он подвел её к гардеробу, открыл его и шагнул внутрь. Она с трепетом заглянула в другой мир. Там стояли манекены, одетые в разные наряды. Обугленный костюм, который выглядел так, будто его подожгли и сшили вместе. Его сосед был одет в такой же рваный наряд, с той лишь разницей, что этот был пепельного цвета, а на голове манекена вместо птичьего пера торчал какой-то звериный мех. Её взгляд остановился на манекене, который был одет в одежду охотника её отца, в комплекте с черными очками и широкополой шляпой. Оторвав от него взгляд, она окинула взглядом два одинаковых комплекта. Жон носил такую же одежду, только с двумя разными головными уборами — шляпой с макушкой и черным трико. Ещё один манекен был одет в кожаный плащ, который выглядел скорее грозно, чем привлекательно. Но её внимание привлекли два манекена: тот, на котором не было ничего, кроме нагрудной пластины и двух набедренных повязок, и тот, на котором были синие штаны из какого-то материала, которого она никогда раньше не видела, и странный свитер с милой эмблемой кролика на нем. Прежде чем она успела рассмотреть их поближе, Жон вздохнул и послал ей взгляд. — Нет. Что угодно, только не эти два наряда. Прости, я должен был уточнить. Ты можешь выбрать здесь любой наряд, кроме этих двух, — решительно заявил Жон, умело проигнорировав надутый губы, которые она послала в его сторону. — Когда ты определишься, прикоснись к манекену, и наряд автоматически будет подогнан под твой размер. — Мастер?... я... я могу комбинировать наряды? — спросила Вайолет, пытаясь собраться с мыслями, чтобы правильно назвать своего Мастера его титулом. Жон замер на месте, не ожидая, что она так его назовет, в его глазах что-то мелькнуло на полсекунды, после чего он ответил ей. — Да, можешь. И ещё... тебе не обязательно называть меня Мастером. Называй меня так, как тебе удобно. — Но это было бы неуважительно, — возмущенно возразила Вайолет, и с задором подошла к манекену, который носил такой же наряд, как и Жон, и потянулась, чтобы дотронуться до него. Она ахнула, когда на манекене вдруг появилась её одежда. Она удивленно посмотрела вниз, увидев себя одетой в то, что ей никогда бы не позволили надеть. Кожаные сапоги были просто бесподобны, идеально мягкие и теплые, какими никогда не были её туфли. Штаны не давали ногам замерзнуть; ей не нужно было беспокоиться о том, что шальной ветер заставит её задрожать. Низ рубашки не кололся, но был теплым и сидел удобно. Кожаный жилет, хоть и был немного тяжеловат, но чувствовалось, что ему самое место. А в длинном пальто она чувствовала себя теплой и защищенной. Ни дождь, ни ветер не заставили бы её чувствовать холод, когда она носила это. Осторожно сняв шляпу, она посмотрела на нее сверху вниз. Сердце сжалось, когда она посмотрела на манекен, на котором был надет костюм её отца. Проведя пальцем по краю шляпы, она прикусила губу. Собравшись с силами, она протянула руку и дотронулась до манекена, на котором была одежда её отца. С облегчением посмотрев вниз, она увидела, что на ней все тот же наряд охотника. Улыбка расплылась по её губам, когда она потянулась вверх и почувствовала, что знакомая широкополая шляпа удобно сидит на её голове. Осторожно подойдя к зеркалу, она достала из него красную мамину брошь. То, с чем она никогда не могла расстаться. Она приколола её к груди, над сердцем, чтобы никогда не забывать о них. Глядя на свое отражение, она не видела испуганную девочку, которая выбежала на улицу вопреки здравому смыслу. А начинающую молодую охотницу, которая выглядела вполне пригодной для охоты. Повернувшись к своему Мастеру с яркой улыбкой, она поклонилась, когда он одарил её доброй улыбкой. Подойдя к нему, она взяла его руку в перчатке в свою. Удивительно, насколько удобными были перчатки, она даже не заметила их . — Ну вот, остались только мелочи, — усмехнулся Жон, выводя её из гардероба. Их сапоги почти не издавали звуков, когда они спускались по лестнице. Стеклянный стол, явно видавший лучшие времена, стоял рядом с купальней для птиц. На нем лежало несколько видов оружия. Топор, похожий на тот, который, как она видела, носил с собой отец, когда ходил на «работу». Пила-копье и тесак. У купальни лежала джентльменская трость. Рядом с ней стояло длинное копье с рычагом, выходящим из древка. Сбоку из камня торчал меч. И наконец, на стеклянном столике лежал кол. Он выглядел в полусекунде от того, чтобы развалится на части. — Давай, выбирай оружие, но только одно. Хотя позже ты сможешь сменить его, я не дам тебе отголоски крови, чтобы купить новое оружие, это то, что ты должна накопить сама. Я дам тебе все, что тебе может понадобиться, но я также не буду тебя опекать. Я не могу так тебя обидеть, — протянул руку Жон, чтобы взъерошить её волосы, но, заметив шляпу, решил похлопать её по плечу. Шагнув вперед, она почувствовала нерешительность. Глаза перебегали с оружия на оружие, не понимая, для чего вообще нужна половина из них. Странный колун и меч в камне были быстро отброшены в сторону, как бы интересно они ни выглядели. То же самое она проделала и со странным копьем. К сожалению, с топором ей пришлось поступить так же, поскольку раньше она пыталась поднять топор своего отца, но в процессе ушибла спину. В итоге у нее осталось три варианта: копье-пила, тесак и трость. Перебирая варианты, она потянулась к пиле-копью, но в итоге остановилась на тесаке. Обмотанное бинтами древко странно сидело в руке, оружие было обманчиво легким. Совсем не таким, каким она ожидала. Оно всё ещё имело солидный вес, и если она захочет использовать его другую форму, то ей нужно будет задействовать две руки. Но даже несмотря на все это, она чувствовала уверенность в своем выборе. Возможно, она сменит его на что-то другое, когда вырастет как охотник, но пока что тесак был более чем хорош. — Так вот что ты выбрала? Полагаю, неплохой выбор, как и любой другой, — произнес Жон, пожав плечами. Вытащив из кармана блокнот, похожий на его, и перьевую ручку, он протянул их ей. — Вот, дневник с бесконечными страницами и пером, в котором никогда не заканчиваются чернила. В нем ты можешь собирать свои мысли, идеи или использовать его как дневник. — Спасибо, — прошептала Вайолет, опираясь на ножки своего тесака, а затем с нетерпением открыла блокнот и заглянула в него. Выпустив изумленный вздох, она увидела чистую бумагу. С задорной улыбкой она положила его в нагрудный карман пальто. Пришлось сдержать себя, чтобы не начать писать в нем. — Теперь осталась только одна вещь, и ты практически готова, — сказал Жон, доставая из кармана пулевку и быстро обвязывая её вокруг её талии. — И… готово, у тебя под мышкой кобура для огнестрельного оружия, но её можно сменить, если она будет тебе мешать. Около тридцати патронов для начала и твой пистолет. Подходящая экипировка, оружие для начала, эмблема и блокнот. Думаю, мы почти закончили. То, что он собирался сказать, замерло у него в горле, когда его охватило мягкое сияние. Жон не выглядел сильно удивленным, как будто мягкое сияние окутывало его уже сотни раз. Прежде чем она поняла, что делает, она бросилась к нему. Серебристое сияние спустилось вниз и окутало её тоже. Через мгновение они исчезли. Тепло окутало её, когда она оглядела внезапно наступившую темноту. Сердце заколотилось в груди, когда незнакомый голос раздался сзади. — Я знаю, просто... Нора. Почему в постели Жона ребенок?