Бесконечный кошмар Жона

Тихий ветер шелестел ветвями внутри казавшегося безжизненным Сна Охотника. Только хруст гравия эхом разнесся по просторам, когда Жон появился внутри. Он осторожно прошел мимо спящей куклы, не желая будить её дремоту. А ещё он не понимал, как Кукла вообще может спать. Оглядевшись по сторонам в поисках Германа, он заметил, что загадочного охотника нигде нет. Вздохнув, Жон вошел в мастерскую и рухнул на один из многочисленных стульев, перебирая события прошедшего дня. Он потянулся и просто выдохнул, пытаясь переварить все, что произошло. Выпустив протяжный стон, он почувствовал, как вжался в кресло. — Ты выглядишь так, как будто прошел через мясорубку, парень, — сухо произнес Герман, вкатываясь в мастерскую. Одарив старого охотника безразличным взглядом, Жон был слишком эмоционально истощен, чтобы спорить с ним. — У меня был тяжелый день, — слабым голосом пробормотал Жон, с трудом выговаривая слова. — Это должен был быть обычный вечер, понимаешь ли. Просто... я и несколько друзей должны были немного отдохнуть. Повеселиться, попеть в караоке, может быть, немного выпить. Просто хорошо провести время. И начиналось всё просто фантастически, я даже смог забыть о Сне и охоте на скудный час. А потом... Потом товарищ из команды моих друзей пошел и устроил перестрелку в доках. В окружении гор легковоспламеняющихся веществ. Мы с командой прибыли, когда все закончилось, все выглядело как зона боевых действий. Не говоря уже о произошедшей резне. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как пересыхает язык, и мысленно порадовался, что Герман хотя бы оказался хорошим слушателем. У этого человека был язык гадюки, но он также серьезно относился к своему долгу хранителя Сна. Герман давал советы и выслушивал проблемы — в каком-то смысле Герман был тем раздражительным стариком из соседнего дома, который давал отличные советы, но, возможно, мог бы убить тебя тысячью способов, если бы не его отказавшие ноги. И как бы он ни ненавидел этот Сон, он был благодарен Герману за его присутствие. Без его советов он никогда бы не зашел так далеко, как зашел сейчас. Без его помощи у него не было бы и того понимания Ярнама. Без того опыта, который предложил Герман, и тех знаний, которыми свободно поделилася Йозефка, он знал, что на его счету было бы как минимум ещё сто смертей. Может быть, он немного преувеличивал, но он прекрасно понимал, что безмерно обязан им обоим. — Итак... я и моя команда пошли разведать обстановку. Мы подвели итоги и связались с надлежащими властями, давая им общую картину происходящего. Было ли это правильным... не знаю, но мы вошли внутрь, поискали выживших и начали собирать раненых. Когда место происшествия взяли под контроль, я огляделся в поисках других выживших... и наткнулся на него... — тяжело выдыхая через нос, Жон почувствовал знакомое онемение в груди. — Он был... он был террористом... но он также был всего лишь подростком, не достигшим совершеннолетия... и он был аккуратно рассечен. — Но он был жив, — Герман мрачно добавил сбоку, кивнув. — Да... он был жив и звал свою мать, — выдохнул Жон, поднимая взгляд и встречаясь с холодными, безразличными глазами Германа. — И... и я избавил его от страданий... — Ты поступил правильно, — стоически ответил Герман. — Наша... работа охотников — кровавое дело. Но мы не ненормальные кровожадные маньяки. У нас есть работа, и мы делаем её хорошо. Ни больше, ни меньше. В убийстве нет славы. Даруя милосердие... тому, кто мог быть недостойным, ты можешь не чувствовать себя таковым. Но ты поступил правильно, не забывай об этом. — Я знаю... знаю... просто мне так не кажется, — Жон вздохнул, вставая. Он подошел к рабочему столу, на котором лежал двуствольный дробовик, подаренный ему старухой. Положив руку на дерево, он позволил слабой улыбке появиться на своем лице, а затем посмотрел на Германа. — Недавно встретил старушку, она уверяла, что ты спас её, когда она была моложе. — Парень, ты хоть представляешь, как мало это сужает список? — спросил Герман, подкатываясь к Жону. — Неважно, главное, что ты здесь. Ты подобрал кое-что, что принадлежало мастерской. Дрожа и отгоняя проклятые воспоминания, он посмотрел на Германа. Ожидая, что тот объяснит. — Укрепить оружие до предела, к сожалению, пока невозможно. Есть... есть звери, которые выходят за пределы смертных. Однако тут-то и приходят на помощь кровавые самоцветы, — спокойно начал Герман. — Если укрепление превращает что-то хорошее в нечто великое. То кровавые самоцветы превращают его в нечто большее. Будь то отравление противника после нанесения удара, наделение оружия сверхъестественными способностями, например, чтобы каждый удар вспыхивал пламенем, нечеловеческая острота оружия, почти божественная прочность или автоматический ремонт. И это лишь некоторые из них. — Как... как нечто настолько революционное могло быть потеряно во времени? — Жон не мог не спросить. Если Герман и привлекал его внимание, то слова этого человека были на вес золота, когда он был в своем уме. Сейчас он был полностью очарован, цепляясь за каждое слово, пока Герман объяснял ему, как инкрустировать самоцвет в оружие, как понять, какие гнезда для самоцветов есть у оружия, и давал основные сведения о том, какие самоцветы что делают. Лучистые самоцветы давали эффекты, которые влияли на атаки оружия, треугольные — усиливали физические или ментальные возможности охотника, а тускнеющие — были пропитаны влиянием духовности и давали магические эффекты, которые превращали оружие из великого в величайшее. Его даже научили создавать «слёзный», которые следует рассматривать как временную меру, если что. Он был «универсальным» камнем, который мог подойти ко всем слотам, но никогда не мог довести оружие до тех же высот, что и его собратья. Помимо четырех «основных» самоцветов, как называл их Герман, у огнестрельного оружия был свой особый слот для самоцветов с подходящей формой кровавого самоцвета. Не предлагая такого разнообразия, как у оружия ближнего боя, самоцветы «Круга крови» лишь повышали смертоносность огнестрельного оружия. Это то, над чем не стоит насмехаться. В конце концов, если бы его револьвер был сильнее, Гаскойн мог бы пасть от одного выстрела. «Руби может умереть от счастья, вызванного оружием, если узнает об этом», — от этой мысли Жон слегка улыбнулся, пока заканчивал укрепления Игнис, и Кроцеа Морс. Герман заметил, что в Кроцеа Морс было по одному самоцвету для каждого типа, но хорошо это или плохо, он не знал. Только время покажет. Осторожно вставив самоцвет закалки крови цилиндрической формы в гнездо, которое находилось в рукояти Кроцеа Морс, рядом с эфесом длинного меча, он засиял от гордости. Схватив меч, он взмахнул им в воздухе. Кроцеа Морс запел, рассекая воздух. — Кровавые самоцветы оцениваются по шкале от 1 до 20. Не жди, что драгоценный камень с рейтингом 1 превратит твое оружие в следующий Лунный Великий Меч, — добавил Герман со стороны с усталой усмешкой. Жон не стал ни дуться, ни вздыхать, когда убирал меч в ножны. Вместо этого он сделал глубокий вдох. Тысяча и одна мысль пронеслась в его голове, когда он снова посмотрел на Германа. — Могу ли я попросить совета? — спросил он, зная, что Герман уже брал ученика. Он понятия не имел о том, что случилось с его учеником, и не хотел пробуждать в охотнике плохие воспоминания. Но если то, что рассказывали его друзья о детях, спасенных охотниками от опасности, было правдой, и если Вайолет успешно выполнит то небольшое задание, которое он ей поручил. Он сдержит свое слово. Хотя бы для того, чтобы спасти её от самой себя. Он понятия не имел, как будет проходить ученичество. Не говоря уже о том, что он не был готов стать мастером. Он едва мог позаботиться о себе, когда выходил на охоту. Но он был человеком слова, и если она примет его, то он сделает все возможное, чтобы она пережила эту ночь и стала как можно лучше. — Я... я спас маленькую девочку. Пришлось сначала усыпить её отца, — начал Жон, слегка моргая от того, как неправильно это прозвучало. — Он сошел с ума от жажды крови. Но я пообещал ему, что буду заботиться о его дочери, как будто она одна из моих. Она... умоляла меня взять её в ученики... и я дал ей задание... Если она справится, я планирую сдержать свое слово. — Ты спятил, парень? — Герман вгрызся в него резким шепотом. — Ты не готов и не способен взять ученика. Неужели ты позволил крохе успеха раздуться до мании величия? Ты ещё зеленый, тебе ещё многому нужно научиться. — Я знаю, — спокойно ответил Жон, глядя в суровые глаза Германа. — Никто не знает этого лучше меня. Но я дал слово. И я слышал от друзей, которым доверяю свою жизнь, что те, кого спасают охотники или охотницы, обычно идут по стопам своих спасителей. И если то, что я взял её в ученики, спасет её от верной смерти, если она отправится в самостоятельное плавание, то тем лучше. — Возможно ты и прав. У тебя есть решимость, — отметил Герман, мягко кивнув Жону. — Наставлять ученика — это непросто. Охота в одиночку уже сама по себе отнимает много сил, а иметь рядом с собой подмастерье, за жизнь которого ты теперь отвечаешь, — это нечто совсем другое. Если бы ты ввязался в это дело без раздумий и плана, я бы изгнал тебя из Сна, пока ты не образумишься. Ярнаму не нужны идиоты, считающие себя неприкасаемыми. — Вот почему я прошу о помощи. В нынешнем состоянии я принесу больше вреда, чем пользы. И я не хочу, чтобы она страдала из-за моей некомпетентности, — мягко промолвил Жон. — У меня есть кое-какие идеи о том, как работает ученичество, но я бы хотел услышать подробности, все «за» и «против», если ты не против. — По крайней мере, ты не оставил свои мозги в Ярнаме. Это хорошо... и у тебя ещё есть время. Время и учиться, и охотиться, — спокойно ответил Герман. — Да, я планирую ответить на вызов Кейнхёрста, хотя бы для того, чтобы не заставлять королевскую семью ждать. Но чтобы попасть туда, мне придется пробираться через переулок Хемвика. Надеюсь, дальше уже разберусь сам куда иди, — заявил Жон, заслужив кивок Германа. — Но не раньше, чем отвлекусь на несколько дней от охоты. Пока что я хочу наверстать упущенное в обрядах крови, тайной силе и всем остальном, что ты сочтешь нужным. Это был не самый лучший план, и между ответом на вызов и получением чаши стоял нелегкий выбор. Через четыре дня ему понадобится в общей сложности шестьдесят четыре ртутных пули, чтобы противостоять Сну, а на следующий день — сто двадцать восемь. Ему нужна была чаша как можно скорее, если он захочет избежать охоты в обозримом будущем. — План, да... Не то, что у тебя было бы месяц назад. Ты становишься лучше. И все, что тебе когда-либо понадобится, находится здесь, в этом Сне. Тебе нужно только искать; я ничем не могу тебе помочь, кроме как советом, — Герман говорил мягко, жестом указывая на книжные полки. — Прежде чем ты погрузишься в книги, позволь мне дать несколько советов. Будь осторожен, постарайся не переборщить. Тайная сила — это не то, что можно выучить за один день, и если ты хочешь уметь использовать обряды крови в бою, тебе потребуются часы за часами преданного изучения. — Так вот почему большинство охотников не используют... мистику? — осторожно спросил Жон. Отметив, что все охотники, которых он встречал, в основном использовали оружие ближнего боя. Даже зверолюди использовали холодное оружие, а не что-то мистическое. — Нет... возможно... — вздохнул Герман. — В те времена оба направления имели более широкое применение. Даже если каждый охотник следовал моей философии охоты, они использовали то или иное, чтобы дополнить свои охотничьи возможности. Я уверен, что ты можешь использовать Тайную силу и обряды крови, но те, кто погрузился в изучение мифических сил, редко были охотниками. Но учти... если ты когда-нибудь наткнешься на того, кто использует только Тайную Силу. Беги. — Чтобы не умереть мучительной смертью? — спросил Жон, хотя явная угроза только укрепила его желание изучить и то, и другое. Хотя бы для того, чтобы он знал, с чем ему придется столкнуться. — Вижу, до тебя наконец-то начал доходить здравый смысл Ярнама. Но да. Ведь если самая главная опасность, с которой может столкнуться охотник, — это жажда крови или уступка внутреннему монстру. Тогда худшая опасность, с которой может столкнуться маг, — это полное и абсолютное отсутствие родства с ближними. Охотник может жестоко покалечить тебя, но охотник всегда убьет свою добычу. Но зачем ученому вообще избавляться от образца? — Герман наклонился вперед со злобной ухмылкой. По его телу пробежала дрожь. Ведь точно так же поступила Самозванка. Для нее он и Йозефка были лишь подопытными. «Разве она не просила меня пойти и рассказать другим о своей клинике?» — ему стало плохо от одной мысли об этом. Он и сам чуть было не попался на её удочку. Единственное, что его насторожило, — это то, что она предложила «вознаграждение» за это. Йозефка никогда не предлагала такого — эта добрая женщина и так сделала все, что могла, отдав ему свою аптечку. Выпустив дрожащий вздох от того, что чуть было не произошло. Жон переглянулся с Германом, совершив ошибку и посмотрев старому охотнику в глаза. И впервые в жизни Жон пожалел, что сейчас не бродит по улицам Ярнама. Потому что он увидел… Он увидел то, чего хотел бы никогда не видеть. Из глубоких глаз Германа в ответ смотрели два желтых волчьих глаза. Внезапно он оказался не в Сне, а в другом месте. В море кровоточащих и изломанных трупов расхаживал огромный восьмилапый черный волк. Злобные желтые глаза устремились на него, пока извращенная улыбка рассекала волчью пасть. Из его пасти высунулся язык, полный острых как бритва зубов и когтей. Капли крови размером с буллхед громыхали в озеро крови, и в то же время из него поднималось оружие всех типов. Волк вырос ещё больше, встав на задние лапы, затем его лапы превратились в человекоподобные руки. Волчья голова за волчьей головой прорастала из его туловища. Все они смотрели на него с одинаковой жаждой крови. Монстр достал из кровавого озера меч, копье, алебарду и косу. Все оружие выглядело более грозным, чем предыдущее, и имело старый и изношенный вид. Когда он шагнул вперед, мягкий лунный свет стал кроваво-красным, и все, что он мог слышать, — это вой тысячи душ, когда волк набросился на него. Встряхнув головой, Жон снова очутился в безопасной мастерской. Он рухнул на холодный пол, и из его носа потекла кровь. Бесцельно глядя на крышу, он чувствовал, как его разум разрывается на части, пока он пытается осмыслить то, что только что увидел. — Что... что это было? — задыхаясь спросил Жон, переворачиваясь на спину. Поднявшись на ноги, он почувствовал, что его живот скрутило. Схватившись за стол, он поднялся на дрожащие ноги. Он не верил, что его мочевой пузырь или желудок выдержат, если он снова увидит это чудовище. —Бремя, которое каждый охотник носит в себе, — мрачно ответил Герман. — Расплата за кровь. Сладкую... сладкую... кровь. Опьяняющую и манящую. Именно та кровь, которая исцеляет тебя, в конечном итоге превратит тебя в тех же зверей, на которых ты охотишься. Какая ирония. И все же Церковь исцеления продолжает проповедовать свои догматы и совершать свои обряды. Проклиная город и с ликованием приглашая пандемониум в свою лоно. — Значит, мне не показалось, — тихо прошептал Жон. Схватка с отцом Гаскойном открыла ему глаза на многое. Он не ожидал, что отец взорвется, превратившись в гигантского оборотня. Но это также позволило взглянуть на мир с другой стороны. Звери, ненормальные охотники и одержимость кровью. — Тогда... что насчет Вайолет? — с ужасом прошептал Жон. — Боюсь, ты мало что можешь сделать. Если она хочет стать ученицей, ей потребуется причастие крови. А поддастся она зверю или нет... это уже совсем другой вопрос. И с этим ты ничего не сможешь поделать. Однако... ты всегда можешь... «отвести её за амбар»... это будет гораздо быстрее и гораздо, гораздо безболезненнее, чем медленное подчинение зверю, — то, как спокойно говорил Герман, словно это было обычным делом, ужаснуло его до глубины души. — Если только... — добавил Герман, когда в его глазах что-то промелькнуло. На его лице появилась горькая улыбка, когда он смочил губы. Он побарабанил пальцами по своей трости, глядя в глаза своему юному протеже. — Если только что? — почти умоляюще спросил Жон, глядя на старого, умудренного опытом охотника. — Контракт... и притом особый... — начал Герман с ехидной улыбкой. — Она станет ученицей Сна Охотника. Свяжет свою судьбу с твоей. В течение семи-десяти лет она будет твоей ученицей. До тех пор, пока ты не сочтешь её пригодной для самостоятельной жизни. Контракт будет действовать даже в том редком случае, если ты завершишь свой. Но... но это также откроет ей путь в Мастерскую. — Ты жестокий, безжалостный человек... Герман, — выплюнул Жон, глядя на умудренного опытом охотника. — Но... но я не думаю, что могу винить тебя за это. Если уж на то пошло... Я могу только оплакивать человека, которым ты когда-то был. Оставив старика в покое, Жон вышел из Мастерской. Ему нужно было проветрить голову. Он пошел по мощеной дорожке направо. В то место, которое можно было назвать только заросшим садом. Присев на пень, он достал похожий на пилу значок и начал пришивать его к своей шляпе. Прямо рядом со значком охотника с мечами. — Мне ещё предстоит исследовать этот путь, — пробормотал он, слишком увлекшись спасением маленькой девочки и приведением её и старой старухи в часовню, вместо того чтобы заняться исследованиями. О своем решении он ничуть не жалел. Просто ему предстояло зачистить ещё одну часть города. Почувствовав, что его что-то толкнуло в спину, он взлетел вверх, обернулся и увидел ужасающие, но не совсем страшные лица ворчливой банды Посланников. — Оу, извините за это. Мне нужно было место, чтобы проветрить голову, — быстро ответил он, заставив сварливую банду обеспокоенно посмотреть на него. Для ужасно деформированных младенцев Посланники были прямо-таки реваншистами перед охотниками Сна. Посмотрев на свою шляпу и новый значок, который солидно восседал на ней, он со вздохом надел её. Он решил подойти к посланникам купальни и взять несколько дополнительных патронов, перед тем как поговорить с Куклой, которая, как он надеялся уже проснулась. — Спасибо, — произнес он, когда небольшая вереница посланников поспешила прочь, чтобы положить новые пули в его тайник. Он подошел к Кукле, которая вежливо поклонилась и улыбнулась ему. — Добрый охотник, что тебе нужно? — Я бы хотел использовать отголоски крови, — ответил он с мягкой улыбкой. Он уже решил, что ему нужно. Жизненная сила и стойкость. Хотя превращение Гаскойна в оборотня произошло совершенно неожиданно. Было и кое-что ещё, что также выделяло его. То, как Гаскойн, казалось, выдержал выстрел в живот из пистолета, который изрешетил бы любого Гримм. Да, они были слабее и более хрупкими, но суть оставалась неизменной. Гаскойн получил пулю и в следующую секунду снова бросился на него. Потому что если то, на что намекал Герман, было правдой, то существовали монстры и существа, которых нельзя было назвать смертными. Тогда ему нужно было быть настолько готовым, насколько это вообще возможно. Не имело значения, насколько искусным или физически одаренным он был, если его аура разрушалась после одного удара. И он умирал от следующего удара. Закрыв глаза, Кукла опустилась на колени и сосредоточилась на Жизненной силе, а затем на Стойкости. Он чувствовал, как сама жизнь бурлит в его венах, а сердце бьется в груди, как боевой барабан. Затем пришел второй подъем силы, за ним третий и четвертый. И Жон почувствовал, что может сражаться несколько дней подряд. Прилив сил ушел так же быстро, как и появился. Вытряхнув себя из транса, он сделал шаг назад и выпустил дрожащий вздох. Он уже понял, почему некоторые охотники могли сойти с ума от охоты, ведь каждый раз они испытывали подобный кайф. Это было нечто большее, чем просто физический, духовный опыт, который невозможно выразить словами. Он чувствовал, как становится здоровее, крепче и выносливее. Это вызывало привыкание. Это было ужасающе. — Спасибо, Кукла, — с улыбкой произнёс Жон, шагая в сторону Мастерской. Ему нужно было кое-что спросить у Германа, прежде чем он начнет погружаться в книги. Он остановился, когда его окружило призрачно знакомое сияние. /-/ — ХА... — выдохнула Руби, резко проснувшись. Сердце стучало в ушах, а грудь вздымалась и опускалась от неровных вдохов. Быстрые, призрачные вздохи эхом отдавались в тишине комнаты. Руби слегка вздрогнула, почувствовав, насколько влажной стала её кровать, обливаясь холодным потом. Только когда она почувствовала, что её колотящееся сердце успокоилось, она осмелилась оглядеть комнату, чтобы проверить, не проснулся ли кто-нибудь. Увидев, что все спят, она облегченно вздохнула. Рухнув на кровать, она закрыла глаза. Её встретили заглушенные крики, взрывы, резкий запах крови, тошнотворный звук мечей, рассекающих плоть, и грохот выстрелов. Серебристые глаза широко распахнулись, когда она услышала громоподобный рев Игнис, эхом прокатившийся по безмолвному общежитию. Пугающе холодные глаза, которые она так и не смогла прогнать, равнодушно смотрели на нее из темноты. — Как... как? — пробормотала про себя Руби. Не в силах понять. Как у Жона, самого доброго и милого парня, которого она знала, могли быть такие... такие холодные и мертвые глаза. Он казнил подростка не старше себя, казалось, без колебаний. Не для этого мы создавали Игнис… — содрогаясь от одной только мысли о том, чтобы позволить крови омрачить её Кресент Роуз. Беззвучно взорвавшись в вихре розовых лепестков, она без единого звука приземлилась рядом с дверью. Хотя она до смерти любила свое проявление, она также была очень благодарна за то, что оно было бесшумным. Это позволяло ей пробираться на крышу дома и просто наблюдать за звездами, когда она не могла уснуть. Осторожно открыв дверь, она вышла, не заметив никого из своей команды. «Но разве нас можно назвать командой, если только один человек слушается меня?» — она мысленно надулась, радуясь, что Янг хотя бы поддерживает её. Даже если она была более чем уверена, что это только потому, что она её сестра. В коридоре стояла тишина, пока она крадучись приближалась к комнате команды JNPR. На двери красовалась большая наклейка с надписью «Осторожно, Нора» Сделав глубокий вдох, она постучала. Она знала, что никогда не сможет заснуть, если не получит ответы на вопросы о том, что преследует её сны. Из комнаты донесся громкий стон, за которым последовали бормочущие проклятия, когда дверь открыл смертельно уставший Рен, одетый в мягкое зелено-белое кимоно для сна. — Руби... Сейчас два часа ночи. Разве ты не должна спать? — спросил он, в то же время позади него изумрудные глаза выглядывали из-под одеяла и обещали кровавую смерть. — Ну... Я не могла уснуть. Доки... — Доки... — Рен вздохнул и отступил в сторону, пропуская её внутрь. Зайдя внутрь, она словно вернулась домой. Здесь было безопасно. Здесь не было напряженной атмосферы, не было колкостей, не было холодных плеч, и она завидовала им за это. Моргнув, она посмотрела на окна, в одном из которых была дыра в форме колокола. — Оно было таким, когда мы получили комнату, — Рен сказал это ещё до того, как она успела спросить. Выходя из ванной с пачкой таблеток. Протягивает ей их с доброй улыбкой. — Вот, это снотворные таблетки. Ты должна уснуть минут через пять или около того. — Почему моя команда не может быть такой же, как ваша? — слабо пробормотала она. Зная в глубине души, что ни Блейк, ни Вайсс не потрудились бы ей помочь. Лишь говорили, что ей следует стать жестче. Не то чтобы Янг была лучше. Янг заботилась, по-настоящему заботилась о ней. Но Янг никогда не была лучшей в обращении с эмоциями, своими и чужими. Она делала то, что, по её мнению, должно было ей помочь, и от этого становилось только хуже, когда все, чего она хотела, — это чтобы её оставили в покое. Но была одна вещь, о которой Руби забыла. В тишине комнаты её слова прозвучали эхом, как звон колокола. Она слегка вздрогнула, услышав, как Рен тихонько вздохнул, садясь на стул. — Руби. Насколько я понимаю, тебе с самого начала передали команду, которая нарушала многие правила, — мягко начал Рен, когда Пирра начала вставать с кровати рядом. Жестом он предложил ей сесть с ней. Сев рядом со девушкой, Руби вздохнула и уперлась локтями в колени. — Вайсс получила чрезвычайно привилегированное воспитание. Непременно возникнут трения, пока она будет пытаться освоиться в новой жизни. Потом есть Блейк, я понятия не имею, что привело её к охоте за «Белым Клыком», как она это сделала, да и не особо меня это волнует, так как это не мое дело. Но она плохо справилась с этим делом, крайне плохо, если быть честным. — Я знаю... — пробормотала Руби. — Я хотела вмешаться, но казалось, что у нее все под контролем. А потом, прежде чем я поняла, что произошло, я получила пулю в лицо, и Пенни превратилась в полноценную машину для убийства, — при воспоминании об этом по ней пробежала дрожь. В Пенни словно переключили рубильник. В одну секунду она была счастливой и дружелюбной девушкой, пусть и немного странной. А в следующую она убила дюжину людей. — И ты сделала все, что могла, иногда бездействие лучше, чем действие, — мудрено заметил Рен. Вздохнув, он посмотрел на блондина, который мирно спал с улыбкой на лице. Одет он был в голубой комбинезон, который был ещё большей модной катастрофой, чем предыдущий. — Но ведь речь идет о Жоне? — Да... — тихо пробормотала Руби, сворачиваясь калачиком. — Это... это просто... — Ты никогда не ожидала, что Жон окажется тем, кто отнимет жизнь, — Пирра заговорила сбоку, заслужив кивок от «красного жнеца». Она с трудом подбирала слова для сложного комка эмоций в своей груди. — Жон... он... он просто никогда не казался таким... ну, ты понимаешь, — мягко ответила Руби. — Он всегда был моим немного бестолковым, но добрым и веселым лучшим другом. Даже когда он боролся с бессонницей, у него всегда была добрая улыбка, он не стеснялся присесть и послушать или поговорить о комиксах. А... а... — А потом он пошел и совершил убийство из милосердия, — Рен закончил за нее. Заставив Руби мягко кивнуть. —Можно... можно мне поговорить с ним? Я не думаю, что смогу заснуть, если не... Рен и Пирра обменялись взглядом. Прежде чем Рен вздохнул и схватил полотенце из ванной. — Он сказал, что собирается провести всю ночь в «Сне», так? — Да, он воспользовался ракетницей перед тем, как лечь спать. Если ты об этом, — ответила Пирра, борясь с зевотой, когда осторожно шагнула к кровати Жона. Она легонько толкала его в бок, пока он не начал шевелиться. Рен наготове держал полотенце, пока она это делала. — Зачем тебе полотенце, чтобы разбудить Жона? — мягко спросила Руби у двух товарищей по команде, как вдруг Жон Арк шмыгнул губами и сел, сильно зевнув. Он моргнул, когда понял, насколько темно. Мгновенно превратившись из общительного и дружелюбного лучшего друга в нечто иное, он напряг плечи. Знакомый холод поселился в его глазах и быстро растаял, когда он оглядел комнату. Руби не знала, что хуже: его затравленный взгляд, который он всё ещё иногда принимал, или нечеловеческий холод в его глазах. И то, и другое было плохо, но она не знала, что хуже. — Руби? Который час? — пробормотал Жон, вставая с кровати. — Что-нибудь случилось? — Как... как ты думаешь, мы могли бы сейчас поговорить? — мягко спросила Руби. Посмотрев на нее, Жон тихо вздохнул, а затем встал и схватил свою одежду. Быстро зайдя в ванну, он набросил штаны и пальто после чего вышел. — Да, конечно. О том, что случилось в доках? Жон бросил взгляд на своих товарищей по команде и получил два кивка в ответ, когда они забрались в свои кровати. Пирра уснула ещё до того, как он успел закрыть дверь. Он присел на одну из многочисленных скамеек, расставленных по всему Бикону. Легкий ночной ветерок шелестел деревьями. Жон терпеливо сидел и ждал, пока она наберется смелости и скажет то, что хочет. За что Руби была ему более чем благодарна. Потому что иногда говорить было трудно. После тягучих пяти минут Руби наконец-то смогла прошептать тихое. — Почему? — Разве это не вопрос века? — мягко ответил Жон, откинувшись на спинку скамейки и любуясь ночным небом. Сделав глубокий вдох, он повернулся и посмотрел на нее с мягкой улыбкой на лице, которое выглядело донельзя хрупким. — Это было правильное решение. Глядя на своего друга, Руби не знала, что она чувствует. Там был гнев, задушенный сокрушительной печалью. Была и растерянность — она просто не могла понять, что имел в виду Жон. Огорчение боролось с беспокойством, и глубоко, глубоко в самой темной части себя. Она даже чувствовала себя немного преданной. Что её лучший друг оказался не тем человеком, за которого она его принимала. Даже если удушающее чувство предательства было подавлено чувством вины за то, что она вообще так считала. — Тот мужчина, или мальчик если уж говорить правду, так как он мог быть не старше тебя. Он умирал, — начал Жон, заставив Руби содрогнуться, когда воспоминания о роботе-убийце Пенни и её многочисленных летающих мечах врезались в нее, как кувалда. — Он был... рассечен надвое. Он никак не мог выжить. Также не было возможности предложить террористу медицинскую помощь на том уровне, который требовался для его спасения. Поэтому... я принял решение. Хотел ли я, чтобы мальчик истек кровью? У него оставалось ещё минут пять, а может, и десять, если судьба будет жестока и он разблокирует свою ауру. Или... или я приму тяжелое решение освободить его от страданий. В словах лучшего друга о том, что Жон все равно останется её лучшим другом, независимо от его недостатков, Руби не могла не почувствовать ничего, кроме жалости к белокурому болвану, которого она с любовью называла своим лучшим другом. Руби слегка задрожала, когда подул легкий ветерок. Жон укутал её в свое пыльное пальто, ещё до того, как она поняла, что произошло. Он лишь тепло улыбнулся ей, когда она плотнее закуталась в пальто. Было тепло, и задней мыслей она чувствовала, что теперь ничто не может ей навредить. — Твой отец — охотник? — спросил Жон, заставив её кивнуть и окинуть друга скептическим взглядом. — Тогда почему бы тебе просто не позвонить ему и не попросить совет? Уверен, у него найдется, что сказать по поводу сложившейся ситуации. Я не могу сказать то, что ты хочешь услышать, но, возможно, он сможет сказать тебе то, что тебе нужно услышать. Пока Жон слабо усмехался, выглядя в точности как Янг, когда ей удался каламбур, Руби достала свой свиток и набрала знакомый номер. Не прошло и нескольких минут, как смертельно усталый голос отозвался через свиток. — Руби... сейчас два часа ночи. Ты не можешь позвонить утром. — Я бы позвонила... но кое-что случилось. Это вызвало реакцию её отца. Безумный скрежет раздался из свитка, когда зажегся свет. На заднем плане раздавалось тихое поскуливание Цвая. — Прости, приятель, но с Руби что-то случилось. — Вууф? — Хорошо, Руби. Что случилось? Что на тебе надето? Почему ты на улице после полуночи? Ты же знаешь, что тебе не стоит засиживаться допоздна, — папа обеспокоенно бомбардировал её вопросами, в то время как Цвай просунул голову и начал облизываться на камеру. И впервые со времен доков Руби издала смешок. Он не был бурным, не был громким, но это был маленький сладкий смех, от которого ночь стала чуть светлее. Когда ей удалось взять свой смех под контроль, она посмотрела вниз на свой свиток. — Это пальто Жона, папа. И оно удобное, — ответила Руби с улыбкой, которая быстро сошла на нет. — Но... кое-что случилось. Как думаешь, мы можем... встретиться в Вейле завтра утром и поговорить об этом? — Конечно, Руби, о чем ты хочешь поговорить? — добродушно спросил отец, хотя она и видела беспокойство, светившееся в его глазах. Что-то такое, отчего следующие слова показались ей густой смолой. — Убийство из милосердия. Кое-что случилось в доках... и... ну... Жон... мой лучший друг совершил убийство из милосердия... и я просто не знаю, что чувствовать. — Кхм… Руби, — отец вздохнул, бросив на нее нежный взгляд. — Ты в порядке? — Я... я не знаю... я просто не понимаю, — Руби тихонько всхлипывала, не замечая, что по её лицу текут слезы. — Все произошло так быстро, в один момент это была настоящая драка, а потом пыль осела, и вокруг воцарилась тишина... И я не понимаю... Неужели... Неужели ты когда-нибудь убивал людей так же? Тишина была показательной, когда отец вздохнул. — Вот почему тебе не стоило поступать в Бикон на два года раньше. На последнем году обучения в «Сигнале»... будет много занятий, на которых будут рассказывать о том, что может случиться при исполнении служебных обязанностей, и о том, как оказать помощь. Не многие делают это позже, но есть занятия, на которых рассматриваются сценарии, которые могут произойти и, скорее всего, произойдут. Убийство из милосердия — один из них. К сожалению, это происходит гораздо чаще, чем можно подумать. Что толку спасать людей от Гримм, если они уже находятся на пороге смерти? Глухое «Ох» было единственным, что Руби смогла выпустить, так как ей просто хотелось свернуться в клубок. — Это одна из прискорбных истин бытия охотницы, о которой никто не говорит. Потому что зачем об этом говорить? Охотники и охотницы — это защитники людей, чемпионы, которые принимают бой с Гримм, угрожающими нам. И в то же время именно они первыми приходят на помощь после того, как группа Гримм уничтожает целые поселения, — отец вздохнул, бросив на нее мягкий взгляд. — Но... я думаю, тебе давно пора узнать об этом... Итак... встретимся завтра около девяти у паромных доков? — Спасибо, пап, — тихо ответила Руби, глядя на свиток и бросая слабый взгляд на Жона, который был занят тем, что записывал что-то в свой блокнот. Она даже не заметила, когда он его достал. — А... можно привести друга? — Конечно, чем больше, тем веселее, — ответил её отец с мягкой улыбкой, борясь с зевотой. — Но Рубс, ложись спать, и мы поговорим об этом завтра. Договорились? — Мммм... — она кивнула, слегка дрожа. Она пожалела, что вышла на улицу в одной лишь пижаме. Пальто Жона было теплым, но оно могло помочь лишь немногим. Потянувшись и завершив звонок, она посмотрела на Жона, который вздохнул про себя. — Девять утра, да? Звучит приемлемо, но давай-ка отправимся спать. /-/ На следующее утро пара — высокий парень и небольшая девушка — прогуливалась по улице Вейла. Девушка оглядывалась по сторонам без обычного для нее волнения, а высокий джентльмен барабанил пальцами по рукояти своего клинка. — Да ладно, Жон, мы просто встречаем моего отца, — Руби сказала это с игривой ухмылкой, которая не совсем достигла её глаз. Мешки под глазами, которые были по-любительски спрятаны под слабым слоем макияжа. Жон не стал комментировать это, прекрасно понимая, что если бы не Ярнам, выбивший из него все, он бы опорожнил свой желудок и, возможно, мочевой пузырь, если бы ступил в доки в том виде, в каком он был. Но, к сожалению, доки можно было сравнить разве что с безмятежной ночью в Ярнаме. Отогнав от себя мрачные мысли, он вместо этого одарил её своим лучшим бесстрастным взглядом. Она хихикнула, когда он покачал головой, его голубые глаза блуждали по толпе, вынашивая план за планом. — Руби. Это не из-за встречи. Просто... толпа заставляет меня дергаться и нервничать. — Да... Дядя Кроу говорит то же самое о толпах, — Руби пожала плечами, когда зевок грозил вырваться из нее. — Он сказал, что это одна из многих причин, почему он пьет. — Уф... Я так и знал, что что-то забыл, — Жон сделал фейспалм, вспоминая. Он собирался спросить у Германа о том, как справиться с нервами, чтобы хотя бы не быть нервным доходягой изо дня в день. Но он совершенно забыл об этом, когда вернулся в Сон. Вместо этого он полностью погрузился в книгу за книгой о Тайной силе. Судя по всему, вскоре ему предстояло нанести ещё один визит в «Жезлы и ведьмы». Потому что магия была очень сложной штукой, если то, что он читал, было правдой. Чтобы совершить какой-либо магический трюк, нужно было направить магию через медиум, любой медиум. Иначе магия выходила из-под контроля, буквально разрывая тело ученого на части мышцу за мышцей, сухожилие за сухожилием. Не щадя даже душу, поскольку она расходовалась как топливо. Ортодоксальная ветвь тайной силы, о которой он читал, фокусировалась на использовании двух типов медиумов. Кровь — в конце концов, это был Ярнам, — и трофеи. Трофеи, создание из тел зверей, которые всё ещё хранили в себе их затянувшуюся сущность. Он должен, должен был использовать черное сердце зверя-клерика в качестве медиума. Но проблема с трофеями заключалась в том, что они выполняли только одну функцию. Они могли делать только одну вещь, но делать её хорошо. Он ещё не пробовал, так как не был настолько развращен, чтобы превратить сердце существа в трофей. Однако эта идея, так сказать, звенела в его голове. Идеи стали приходить в голову, и впервые с тех пор, как он ступил на порог «города-раскола», которым был Ярнам, он нашел положительный момент. В конце концов, разве гадание на Таро не использует карты в качестве медиумов для получения информации? А зельеварение - использование «магических» ингредиентов для приготовления чего-то особенного. Зачарование, начертание магических рун на оружии и других предметах для создания волшебных вещей. Потом были упомянутые Реном «онмио», шаманизм и многие другие ветви магии, доступ к которым имел только он. И благодаря его «Проявлению» то, что в лучшем случае было культурным слухом, превращалось в полезные детали в его арсенале. «Может, мне стоит позвонить Лили? Уверен, у нее есть несколько полезных книг. Не говоря уже о том, что вывести ее из себя — само по себе награда». Ведь если бы он всю жизнь был одержим магией, а в один прекрасный день его сестра, не проявлявшая к ней ни малейшего интереса, вдруг получила проявление, позволяющее ей использовать магию. Он бы не просто позавидовал. — Вот ты где, Рубс! — высокий мужчина с широкими плечами, добрыми голубыми глазами и светлыми волосами, и татуировкой в виде двух драконов, обращенных друг к другу, которая немного напоминала сердце, и милой парой шорт карго. Он шагнул вперед и заключил Руби в медвежьи объятия. К большому её смущению. — А ты, должно быть, тот самый друг, о котором она упоминала, — спросил мужчина, оглядывая его. — Именно так. Жон Арк, и прежде чем вы начнете издеваться надо мной. Я не встречаюсь с вашей дочерью, — Жон сказал это со вздохом, заставив отца Руби разразиться смехом, после чего он притянул его к себе и обнял. Он от души похлопал его по спине, прежде чем разорвать объятия. — Вот и славно. Я люблю свою Руби, правда люблю. Но я не слеп к её недостаткам. Она может быть склонна быть... наивной... — в конце концов он остановился на этом, не найдя подходящего слова. Он слегка поморщился, когда Руби надула губки, но потом добавил. — Меня зовут Тайянг Сяо-Лонг. Я её и Янг отец. — Я знаю кафе дальше по улице, где подают отличный завтрак, давайте поговорим там. Это кафе только для охотников, так что никто не осудит нас за то, о чем мы будем говорить, — угрюмо добавил Тайянг, опустив улыбку. Он бросил обеспокоенный взгляд на свою дочь, пока они спускались вниз. К счастью, это заняло всего пять минут, пока они быстро шли по улице. Зайдя в кафе, они словно попали в другой мир. В кои-то веки здесь было не так много людей, и все были вооружены уникальным оружием. Прежде чем Руби успела разлететься на тысячу лепестков роз и начать допытываться у всех об их оружии. Её остановили две разные руки, приземлившиеся на её плечи. Руби посмотрела на Жона и Тайянга, которые обменялись кивками. Найдя уютный столик в углу, они быстро сделали заказ, и Жон, и Тайянг ещё раз кивнули, когда заказали большой завтрак. — Что тебе заказать, Рубс? — спросил Тайянг, расстегивая ремень, чтобы освободить место для всей еды. — Хм… блинчики, — тихо пробормотала она, борясь с очередным зевком. Когда все сделали заказ, Тайянг со вздохом откинулся на спинку кресла. Он провел рукой по лицу, его глаза перебегали с Руби на Жона и обратно на Руби. — Слушай. Я не самый умный человек на свете, я могу это признать. Но... Руби звонит посреди ночи, спрашивает о убийстве из милосердия, а потом ещё и приводит тебя. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это сделал ты, и что Руби была потрясена этим. — Верно, — спокойно ответил Жон. — Вы знаете, что произошло в доках? — спросил он, заслужив поднятую бровь от Тайянга. — Ну... кто-то охотился за «Белым Клыком», и это привело их к рейду в доки, где «Клык» вместе с Торчвиком воровал прах. Когда я и моя команда прибыли на место происшествия, все уже было кончено, и многие люди «Клыка» лежали мертвыми. Один из них был одного возраста с Руби, а может, и младше, или старше. И он был разрублен пополам, но всё ещё жив. — Ты поступил правильно, — хрипловато произнес официант, ставя перед Жоном и Тайянгом две большие тарелки с едой. — Позволять кому-то страдать без нужды, независимо от возраста, ориентации или профессии, — это ненужная жестокость, — ворчливый официант с руками толще ног Жона повернулся к Руби. — Твои блинчики скоро будут готовы. Жон принялся за оладьи, оставив Тайянга наедине со своими мыслями, а сам сосредоточился на том, чтобы запихнуть в глотку яйца, бекон, яичницу-глазунью, печеные бобы, сосиски и тосты. Сегодня ему предстояло многое сделать, особенно если он не хотел халтурить на тренировках. Возможно, Кукла и Сон дадут ему толчок. Но не было причин лениться из-за этого. Особенно если учесть, насколько сильным было привыкание. Жон знал, что он слабый человек, даже если изо всех сил старался быть сильным. Он знал, что ему никогда не стать благородным героем, каким он себя представлял. Ярнам заставил его встретиться лицом к лицу с худшим проявлением себя. Он заставлял его делать выбор, который будет преследовать его всю оставшуюся жизнь каждую ночь. И в глубине души он знал, что пристрастится к приливу сил, который давало вливание отголосков крови, если не попытается хотя бы ограничить частоту своих похождений. Он не собирался прекращать это делать, но если бы ему удалось отодвинуть время между каждым вливанием, он бы почувствовал тяжесть на плечах. Они ели в тишине. Лишь Руби изредка зевала. Отложив столовые приборы, Тайянг громко застонал, шлепнув себя по животу. — Сожаление. Так... так много сожалений. — Но оно того стоило, — Жон добавил сбоку, издав небольшое бурчание. — Это, друг мой. Совершенно верно, — Тайянг улыбнулся и кивнул, глядя на Руби, которая выглядела немного счастливее и веселее, чем пять минут назад. Вздохнув, он поднялся и послал любящий взгляд на свою дочь. — Сейчас... это может показаться прагматичным. И знай, что это исходит из любви. Но... Руби... если ты не можешь смириться с мыслью, что однажды тебе придется проливать кровь, чтобы спасти наибольшее количество людей, то я не могу с чистой совестью позволить тебе стать охотницей, — заявил Тайянг, печально глядя на свою дочь, которая в ответ смотрела на него своими большими глазами. Слезы уже грозили вот-вот пролиться. — Я... я не хочу хоронить тебя, — тихо прошептал он, чувствуя, как его собственные слезы скатываются вниз. — Если... Если ты когда-нибудь окажешься в ситуации, когда тебе нужно будет отнять жизнь, чтобы спасти свою команду и друзей. И тот момент, если ты будешь сражаться вполсилы, это приведет тебя лишь к тому, что ты будешь спать на шесть футов ниже. Бок о бок со своей командой и теми, кого ты в первую очередь хотела спасти. Нежно притянув дочь к себе, Тайянг возненавидел себя за то, что безжалостно разрушил розовые очки своей дочери ради образа жизни охотницы. Но пусть лучше он сделает это так мягко, как мог, чем Руби разобьет их вдребезги, когда её мир рухнет в драке, где невнимание будет стоить ей жизни. Разорвав объятия, он огляделся, обнаружив, что друга Руби нигде нет. Смущенно подняв глаза на официанта, он поставил перед ними два больших молочных коктейля - шоколадный и ванильный. — Не волнуйся, парень ушел, расплатившись и за коктейли, и за еду. Сказал, что не хочет вмешивается во что-то настолько личное. — Руби. Если ты не хочешь выходить за него замуж. Я выйду, — Тайянг совершенно серьезно обратился к Руби, которая уже потягивала свой любимый молочный коктейль. Когда эти слова прозвучали в её голове, она бросила на отца полный ужаса взгляд, сильно фыркнула и выплеснула молочный коктейль из носа. Посмотрев вниз на беспорядок, который она устроила, Руби рассмеялась. /-/ Идя по знакомой улице Вейла, Жон насвистывал бойкую мелодию. На его лице появилась легкая улыбка, когда он посмотрел на свой свиток. Он был рад своему доброму поступку. По большому счету это было не так уж и много, но его руки чувствовали себя чище. Взглянув на часы, он понял, что у него есть еще как минимум несколько часов до того, как его команда пообедает. Особенно учитывая то, как сильно Пирра любила поспать. Но у всех были свои пороки, у Рена — его здоровая зеленая жижа, к которой он не подошел бы и на пять футов, а у Пирры — сон. Пройдя мимо магазина «Палочки и ведьмочки», он ступил на асфальтированные дорожки парка. Нашел скамейку под тенью нескольких троек, расположенных дальше. Он сел и просто глубоко вздохнул. Оглядевшись вокруг, он с мягкой улыбкой выпустил её наружу, впитывая звуки щебетания птиц и игры детей. В каком-то смысле это было успокаивающе. Быть окруженным жизнью, чистой и нетронутой безумием Ярнама. Солнце бросало свои ласковые лучи на парк. Старые кошки шипели на него и убегали, как только он смотрел на них. Собаки тянулись в противоположную сторону, предпочитая продираться сквозь кусты и заросли, а не находиться рядом с ним. Но он не обращал на это внимания, просто наслаждаясь радостью жизни. Выпустив зевок, он решил отдохнуть минут пять. Потянувшись и зевнув, Жон моргнул, вдыхая мягкие лучи вечернего солнца. Достав свой свиток, он скривился, увидев, который час. Пять часов вечера... Быстро отправив сообщение в групповой чат команды, он направился к терминалу Бикона на буллхеде. Он неторопливо читал сообщения, которые ему приходили. Он мягко улыбнулся, прочитав «Спасибо» от Руби. Может, он и не успел сделать столько, сколько хотел, но все это стоило того. Улыбаясь, он чувствовал, что этот день не может быть лучше. Он хорошо отдохнул за то время, которое казалось вечностью, Руби получила то, что хотела услышать от отца. Зайдя в кафетерий, он улыбнулся, когда товарищи по команде помахали ему рукой. Взял еду и сел с ними. Оглядевшись по сторонам, он слегка улыбнулся и помахал Руби, когда она втянулась в рассказ о сестрах. Блуждающим взглядом он вглядывался в суету кафетерия. Никогда не замечал, насколько живым он был. Подростки просто болтали и веселились за едой. Их не волновал окружающий мир, они просто наслаждались моментом. Даже Кардин и его команда улыбались, разговаривая и бурно жестикулируя. Они были такими же подростками, как и все. «Ради этого маленького счастья стоит сражаться» — подумал Жон, когда его втянули в одну из экстравагантных историй Норы.