Бесконечный кошмар Жона

— Остались только последние штрихи, — прошептала Руби. На её лице появилось выражение абсолютной сосредоточенности, когда она собирала детали вместе. Ствол, рукоятка, цилиндр, курок, спусковой крючок и пружины собирались по частям, пока перед ней не предстал настоящий револьвер. Шестидюймовый ствол из прочной нержавеющей стали, пропитанной прахом. Он мог выдержать даже самые сильные удары и выйти из них невредимым. Прочная рамка из сплава, пропитанного прахом, была такая же, как и у Кресент Роуз, — рамка, которая никогда не расшатается и не даст осечек. Цилиндр, способный вместить пять пуль, мерцающий в свете кузницы. Рукоятка, сделанная из красной древесины деревьев Леса вечной осени, позволяла удобно держать пистолет и в то же время была гарантией того, что он никогда не разлетится на осколки и не рассыплется. Это было изящное оружие, кричащее о практичности больше, чем о чем-либо ещё. На её вкус оно было слишком простым. Но она понимала, почему Жон так настаивал на том, чтобы это был именно револьвер. Добавление к револьверу чего-то большего отнимало у него все силы. «Это оружие, а не произведение искусства или самовыражение. У него есть задача, и оно должно выполнять её хорошо», — заявил Жон, когда остановил её девятую попытку придать пистолету остроты. В душе она была художником! Ковка оружия была её любимым занятием. После проделанной работы Руби Роуз посмотрела вниз на пистолет. Она гордо улыбнулась: видеть, как чертежи и идеи воплощаются в жизнь из ничего, кроме рисунков, всегда было прекрасным чувством. Жон не требовал от своего пистолета многого, кроме функциональности и прочности. Как будто она не отдала бы все и даже больше, чтобы сделать оружие. По её скромному мнению, пистолет нужен всем. Она была всё ещё немного недовольна тем, что Жон откинул её идею с клинком, совместив Кроцеа Морс с зарождающимся пистолетом. — Пистолет уже готов? — с любопытством спросил Жон Арк, возвышаясь над ней и пытаясь тайком подсмотреть. — Но-но-но! — выкрикнула Руби резко подпрыгнув и ударяя друга головой. Удар, которым могла бы гордиться её сестра. — Никаких подглядываний! Она даже не одета как следует! Неужели тебе не стыдно?! Подглядывать за такой дамой?! — спрятав пистолет под одежду, чтобы защитить его достоинство, она устремила взгляд на Жона. Руки Жона рефлекторно поднялись в насмешливой капитуляции, когда он посмотрел вниз на свою лучшую подругу. — Руби... Я знаю, как ты живешь. Я не буду «бросать камни» в твою команду, хорошо? В конце концов, ты и так не сахар, чего уж говорить и об остальных. — Да как ты смеешь! — Руби выпалила в ответ, сверкнув на него глазами. Она надула грудь, глядя на него. — Я хочу, чтобы ты знал, что наша комната — единственная в своем роде! А двухъярусные кровати безопасны! И удобные! — Как скажешь... — Жон с любопытством заглянул ей за плечо. Улыбаясь, он посмотрел вниз на произведение искусства, лежавшее на верстаке. Ему было почти жаль пистолет: в конце концов, ничто из того, что когда-либо побывало в Ярнаме, не останется прежним. Кроцеа Морс, к сожалению, входил в этот список. Множество новых царапин и зазубрин украшали клинок после неустанного использования в Ярнаме. Он заметил, что все, с чем оружие сталкивалось в Ярнаме, переходило в реальный мир, и то же самое происходило в обратном направлении. Все, что оружие пережило на Ремнанте, оно переносило и на Ярнам. И он был рад этому. После испытаний за испытаниями в Ярнаме. С Кроцеа Морс он чувствовал себя естественно. Не из-за повышения уровня или чего-то в этом роде, а просто из-за простого знакомства с оружием. Научившись, как лучше распределить его вес в ситуации «сделай или умри». Не говоря уже об укреплении. Благодаря этому ему никогда не приходилось беспокоиться о его острие. Кроцеа Морс был острым, как бритва, и даже не застревал в кости, когда рубил. Он стал более прочным, ничуть не шатаясь. И просто владение им казалось чем-то естественным. «И это только одно Укрепление. А как насчет двух, трех или, может, десяти?», — усмехнулся он. Он чувствовал вес своего постоянного спутника и то, как он помогал ему идти вперёд. Ведь Ярнам оставил шрамы, и не все они были физическими. Он барабанил пальцами по рукоятке Кроцеа Морс, чувствуя себя голым без него. Он знал, что это просто его разум играет с ним. Он был в Биконе, в одном, если не самом безопасном месте в Вейле. Он наблюдал за тем, как его лучшая подруга возвращается в гущу событий. Достав несколько масел и финишей, она начала покрывать револьвер. Но он не мог побороть свою паранойю, которую отточил Ярнам. Особенно когда он видел тени, бродящие по коридорам, и обрывки разговоров, когда никого не было рядом. Его разум словно издевался над ним. Делал все возможное, чтобы размолоть его в прах и превратить в очередного безумного обитателя Ярнама. Откинувшись на спинку рядом стоящего верстака, Жон погрузился в мысли о Сне. О чем он думал чаще, чем ему хотелось бы. Если я могу забрать Кроцеа Морс в Сон и могу вынести оттуда и ртутные пули, и флаконы крови. Что ещё я могу принести или вынести? Он никогда по-настоящему не проверял пределы того, что он может и чего не может взять в Сон. Он был слишком увлечен попытками не умереть. Не говоря уже о том, что его сокрушительный режим упражнений начал приносить свои плоды, исследовательское задание подходило к концу, и он просто влился в суматошный, хотя и свободный график Бикона. Но учитывая, что поездка на Лес вечной осени была уже совсем скоро, он мог поэкспериментировать в свободное время. «Кто знает, может, я смогу достать свою трость?», — подумал он, быстро записывая эту идею в блокнот, чтобы не забыть. Ещё один пункт в его и без того бесконечном списке дел. Этот пункт находился в одном ряду с «найти мать девочки», «сделать Ярнам безопаснее» и «ответить на зов Кейнхерста». Три относительно мелких дела, но для него это было важно. Конечно, у него были и другие цели: довести все свои статы до максимального значения, выяснить, что происходит с Ярнамом, найти «чаши», чтобы как следует выспаться или потратить время на то, чтобы отточить навыки, и просто получить ответы. Но это были большие всеобъемлющие цели, к которым он всегда шел шаг за шагом, просто исследуя Ярнам. Того же нельзя было сказать о спасении матери девочки. Он не мог представить, что потеряет свою мать. И он не был уверен, что сможет простить себя, если ему придется сообщить ужасную новость маленькой девочке. «Сколько времени пройдет, прежде чем она забудет голос своей матери?», — шептал его разум, заставляя кровь застывать в жилах при этой мысли. У него не было больших «пробелов» в памяти, но он чувствовал, как воспоминания, которые, как ему казалось, он будет помнить вечно, уходят на второй план. Если в Ярнаме его воспоминания были черными, красными и с металлическим привкусом. А его сокровенные моменты в Биконе были всех цветов радуги. Тогда воспоминания, которые использовались для оплаты «цены», просто становились серыми и прозрачными. Сначала они попадали на задворки сознания после чего исчезали полностью. Это было бы ещё страшнее, если бы не казалось таким естественным. Он не просто внезапно забывал, просыпаясь и осознавая, что моменты его жизни исчезли. Схватки теряли свой блеск, неловкие моменты — остроту, медали — смысл. Шаг за шагом воспоминания становились серыми, а затем исчезали совсем. «А как скоро более важные воспоминания станут серыми?», — голос матери, лица сестер, исчезающие из его памяти, строгие, но любящие глаза отца. Его кровь превратилась в лед, а тошнота обрушилась на него, как кувалда. — Эй! «Ремнант вызывает Жона?» —взволновано спросила Руби. Быстро взмахнув испачканной маслом рукой перед его глазами, она заставила его вынырнуть из своих кружащихся мыслей. Он совсем не заметил легкого беспокойства, которое светилось в ее глазах, когда он улыбнулся ей. — Да? Извини, Руби, немного заблудился в своих мыслях. Просто кое-какие штрихи к моему заданию, которое выскочило из ниоткуда. — Как скажешь, — певучим тоном ответила Руби, поспешив вернуться к верстаку, где лежал револьвер. Украдкой бросив обеспокоенный взгляд на друга. Она почувствовала тошноту, когда увидела в Жоне своего отца. Она ненавидела такие пустые, безжизненные глаза. Ненавидела, потому что они напоминали ей отца, который улыбался и осматривал дом. Его улыбка всегда спадала, когда он бесцельно оглядывался по сторонам в поисках улыбки, которой там не было. — Я ведь твой друг, Жон? — осторожно спросила она, быстро осмотрев револьвер. Все желание увидеть его в действии было украдено этим ненавистным безжизненным взглядом. — Да? Мне нравится думать о тебе как о хорошем друге, — её светловолосый друг смутился. Подойдя к ней, он издал низкий свист, глядя на револьвер. — Он прекрасен! — прошептал Жон, его пальцы потянулись к оружию, но остановились. Он почти боялся, что испачкает оружие. За это он получил любящий удар по ребрам локтем от Руби. — Ну же! Он твой. С этими словами он потянулся к рукоятке. Он улыбнулся, почувствовав тяжесть оружия. Оно было тяжелее, чем его пистолет во Сне. На его лице расплылась задорная улыбка, когда он посмотрел на Руби со звездами в глазах. — Хочешь испытать его? — спросил он с улыбкой. — Пффф! Сразу после тебя, — поддразнила Руби, взорвавшись лепестками роз и помчавшись к полигону для испытания оружия. Комната, примыкающая к кузнице, где ученики могли свободно тестировать любые настройки, которые они внесли в свое оружие. Стрелковое поле с множеством мишеней всех форм и видов. И ещё целый ряд других предметов, предназначенных для проверки прочности, долговечности, конструкции и структуры оружия. В конце концов, какой толк от оружия с меха-сдвигом, если механизм выходит из строя после одной-единственной атаки? Руби уже была возле тира. Несколько пуль красиво выстроились у стойки, пока она в возбуждении подпрыгивала на ногах. Небольшой трусцой он подошел к ней и посмотрел на пули, слегка нахмурившись от их разнообразия. Хмурый взгляд углубился, когда он посмотрел на праховые пули 45-го калибра. Конечно, они наверняка были мощными, но у него уже были свои патроны, и ему не хотелось бы навязываться на щедрость своих друзей. Особенно после того, как Руби без вопросов помогла ему сделать револьвер. Это заставляло его чувствовать себя немного пиявкой, а он ненавидел такое чувство. — Эй, Руби. Хочешь узнать семейный секрет Арков? — спросил он с озорным подмигиванием, доставая пять ртутных пуль. Будучи в основном бойцом ближнего боя, он не очень любил пользоваться своим пистолетом. Лишь изредка он использовал его, чтобы подкараулить одиноких стрелков, пока они не заметили его. Это давало ему избыток патронов, тем более что он не использовал их для борьбы со сном с помощью своей ракетницы. — А, конечно! — задорно ответила Руби со звездами в глазах. — Ну разумеется. Ты ведь знаешь, что род «Арков» старый? Хоть мы и не самые великие, но у нас есть несколько старых героев. А к ним прилагаются особые «семейные рецепты», — ложь далась легко, как и чувство вины, пока он смотрел на свою лучшую подругу, быстро проглотившую эту ложь. Особенно если учесть, что её глаза, казалось, мерцали, как звезды. — Например, мамин суперсекретный рецепт печенья? — потрясенно прошептала Руби. — Да, конечно, только там вместо печенья – пули, — ответил Жон, заканчивая заряжать револьвер. Улыбаясь от ощущения огромной силы, которую излучал револьвер. Его пистолет казался игрушкой по сравнению с этим зверем. Подойдя к стойке, он выбрал первую мишень. На расстоянии добрых двадцати метров. Выстроился в линию для выстрела. Положив палец на спусковой крючок, Жон сделал глубокий вдох, готовясь к отдаче при выстреле. Звук грома прокатился на стрельбище, когда пуля пробила в мишени дыру размером с мяч для гольфа. — Хо-хо-хо! — хихикнул Жон, глядя вниз на свой револьвер. Дикая, почти маниакальная энергия бурлила в нем, он чувствовал себя неудержимым. — Кажется, теперь я знаю, почему ты любишь оружие, Руби, — улыбнулся он, протягивая револьвер своей лучшей подруге, которая выглядела как гордая мать, наблюдающая за тем, как её ребенок делает свои первые шаги. — Давай, давай, давай! — Руби подбадривала его, пораженная тем, что видит своего «малыша» в действии. Он показывал результаты даже лучше, чем в её самых смелых снах. — Чего ты ждешь? Стреляй дальше! Как хихикающий безумец, он выпрямился для очередного выстрела. Гром раскололся, раз, два, три и четыре раза. Все выстрелы отрывали от мишеней большие куски. Даже доходило до того, что оставляли вмятины в стенах за мишенями. Когда все пули были выпущены, он аккуратно положил револьвер на стойку и сделал несколько успокаивающих шагов вокруг. Адреналин бурлил в его жилах, а сам он трясся от легкой дрожи. — Так вот что ты чувствовала, когда впервые стреляла из «Кресент Роуз»? — спросил он, всё ещё приходя в себя от адреналинового кайфа. — Да! — энергично ответила Руби с улыбкой, потому что он все понял. Даже Янг, её сестра, не понимала, какую любовь она испытывает к Кресент Роуз. Восторг от того, что её «малышка» рядом с ней, проходил прямо над головами команд. Конечно, Янг создала Эмбер Селику с нуля. Но даже если у нее и была пара дробовиков, они служили скорее для мобильности, а также для того, чтобы Янг получала много дополнительного импульса для своих ударов. Однако её сестра в душе была драчуньей, слишком заинтересованной в кулачных поединках, чтобы использовать дробовики как оружие дальнего боя. Но Жон все понимал. Адреналин от стрельбы из мощного оружия заставлял сердце вырываться из груди. Это было не то чувство, которое можно объяснить, его можно было только испытать. И того, что её лучший друг мог разделить эту радость, было достаточно, чтобы Руби ухмылялась от уха до уха, как ненормальная. — Думаю, я смогу привыкнуть к этому. Я даже думаю, что смогу, нет, я знаю, что смогу победить в спарринге с этим малышом на моей стороне, — вздохнул Жон, чувствуя головокружение от перспективы иметь за плечами победу. Возможно, после инициации он стал на лигу лучше, чем был, но поражение за поражением подтачивало его самооценку. Он выиграл бой против Церковного Чудовища, доказав, что может выжить в Ярнаме. Теперь ему нужно было выиграть бой в спарринге, доказав, что его место здесь. — Ты собираешься бросить кому-то вызов? — спросила она, когда они возвращались в кузнечный зал. В воздухе витал смех, когда они начали убирать за собой. — Может быть, думаю, у меня будет больше шансов выиграть у Вайсс. И даже если я не буду стрелять, только угроза того, что я могу это сделать, сделает большинство боев контролируемыми. В конце концов, нельзя сбивать мою ауру с расстояния, если я могу сделать то же самое. Но... я также собираюсь просто подождать, понимаешь? — Не могу дождаться, когда увижу выражение лица твоего противника, когда он проиграет, — Руби слегка хихикнула, улыбка быстро сошла на нет, когда она посмотрела на него через плечо. — Я ведь твой друг, Жон? — осторожно спросила она, усаживая каждый инструмент, который использовала, на свое место. — Да? И разве ты не спрашивала об этом раньше? — спросил её белокурый идиот-друг. — А друзья разговаривают друг с другом, когда что-то не так, верно? — спросила она, обернувшись и увидев, как в его глазах загорелось осознание. Она заметила, как слегка напряглись его плечи, когда он рассеянно начал барабанить пальцем по рукояти Кроцеа Морс. — Руби... — выдохнул Жон, провожая её пустым взглядом, и та не выдержав, достала самое могучее оружие в своем арсенале. Даже более могучее, чем её ребенок, Кресент Роуз. Щенячьи глаза. Этот прием она давно отработала на Янг и Кроу, благодаря чему откровенно выпуталась из большего количества неприятностей, чем имела на то право. В конце концов, её сестра была не единственной, кто имел склонность попадать в неприятности. Единственное реальное различие между ней и сестрой заключалось в том, как ей удавалось выкручиваться, в то время как Янг смело шла вперед, когда облажалась. И все же Жон стоял непоколебимо, усталые голубые глаза не выдавали ни единой мелочи, когда она усиливала свою игру. Слезы наворачивались на глаза, её лик начал дрожать и тихонько похрипывать. Создавалось впечатление, что она вот-вот разрыдается в один момент. — Руби, — сухо произнес Жон, на его губах появилась маленькая нахальная улыбка, когда он посмотрел на нее. — Я вырос с семью сестрами. И мне жаль говорить, но твои щенячьи собачьи глазки не чета семерке. — Гха! — Руби громко ахнула, никогда за пятнадцать лет своей жизни не чувствуя себя так глубоко оскорбленной, как сейчас. Мягкий смех вырвался у Жона, когда он улыбнулся настоящей улыбкой за то время, которое казалось ему десятилетиями. Облокотившись на верстак со скрещенными руками, он ярко улыбнулся. — Ты ведь не собираешься бросать учебу... верно? — осторожно спросила она, когда смех утих. Понимая, что не все подходят для сурового образа жизни охотников. Большинство учеников бросали учебу в подготовительных классах, хотя некоторые отсеивались и при поступлении в академию. Либо они чувствовали, что не справляются с боевыми задачами, либо просто другие внешние обязанности заставляли их идти по другому пути. В Биконе было не так много боевых занятий. Они ожидали от своих учеников определенного боевого мастерства. Сосредоточившись в основном на устранении недостатков в боевом стиле ученика с помощью спаррингов, вместо того чтобы учить их драться, правильно обращаться с оружием, и в целом не имея той строгости и персонального контроля, которые есть в подготовительных школах для учащихся. Из-за этого некоторые ученики отсеивались, так как чувствовали недостаток прогресса или отсутствие поддержки со стороны преподавателей. — Бросить учебу? С чего это ты так думаешь? — со смехом спросил Жон, покачав головой. — Нет, я не собираюсь бросать учебу. Просто... просто за короткий промежуток времени произошло очень многое. Принятие в Бикон, посвящение, мое исследовательское задание, даже если это в основном моя ошибка. Иногда кажется, что все это просто сон, понимаешь? Как будто я в любой момент могу проснуться в своем Сне. И... иногда я просто не чувствую себя хорошо, понимаешь? — Что? Да ладно, Жон, ты что, морочишь мне голову? — воскликнула Руби, пытаясь отмахнуться от мрачного настроения. Увидев, что лицо Жона, казалось, высечено из камня, она вздохнула и опустилась на стул. — Знаешь, хоть некоторые и называют меня вундеркиндом за то, что я поступила в Бикон на два года раньше. Я думаю, что настоящий вундеркинд здесь — это ты. От этих слов лицо Жона пошло трещинами. Брови взлетели вверх, а его челюсть упала на пол. Выйдя из ступора, он посмотрел на то, какой драгоценной и маленькой выглядит его подруга. — С чего это ты взяла Руби? — спросил он почти в шутку, изо всех сил стараясь разрядить её настроение. — Я видел тебя и Кресент Роуз в действии. Никто, повторяю, никто. Даже Кардин не может сказать, что ты не на своём месте. — Тогда почему мне кажется, что моя команда разваливается на части? — Руби надулась, одарив его взглядом, который был скорее безобидным, чем каким-либо другим. Словно милый маленький щенок, пытающийся вести себя свирепо. — Вайсс ведет себя как капризная сучка! Игнорирует все мои попытки подружиться с ней. Янг воспринимает меня как свою младшую сестру, по-прежнему обращаясь со мной так, будто мы снова на Патче! А Блейк... С Блейк все в порядке, наверное? Она слушает, когда я пытаюсь заговорить, но очевидно, что она живет в своем собственном маленьком пузыре. Руби Роуз, которую можно назвать «наивной до безумия», сказала, что с её точки зрения кто-то живет в своем собственном мире? Тогда это действительно повод для беспокойства. Так или иначе, Жон не мог сказать, что хорошо знает Блейк. Но он был уверен, что в конце концов она откроется своей команде. Невозможно полностью отгородиться от людей, с которыми ты тренировался, которых спасаешь, живешь и спишь в одной комнате. Никто не может постоянно держать свои эмоции за стеной. — Почему моя команда не может быть такой же, как твоя? — он услышал шепот Руби. — Прости? — глупо спросил Жон, удивление явно читалось на его лице, когда он повернулся к всё ещё дующейся подруге. — Я спросила, почему моя команда не может быть больше похожа на твою? — парировала Руби, рухнув обратно на свой стул, когда послала ему ещё одну шпильку. — Твоя команда слушает тебя. Они доверяют тебе. Черт возьми, они тебя уважают. В то время как мне кажется, что моя команда просто издевается надо мной. Что ты сделал? — Я не знаю, — вздохнул Жон, заметив, как Руби ещё глубже вжалась в кресло. Она выглядела абсолютно беспомощной, когда сгорбилась на стуле. — Я попросил их о помощи, пришел к ним за помощью со своим тренировочным режимом. И... ну... может быть, я доказал им свою состоятельность? На самом деле я не могу ответить. Ну, общение — это улица с двусторонним движением, понимаешь? И могу сказать так, будто ты общалась с несколькими стенами, в то время как моя команда с самого начала была открыта для общения. Чувствуешь в моих словах смысл? — Уххх... отстой. Никто не говорил, что быть лидером команды так сложно! — Руби застонала от своей социальной неуверенности. — Ты не думаешь, что мы можем... например, поменяться местами на один день? Думаешь, кто-нибудь заметит? — Несмотря на то что я знаю, что мне идет юбка, мне кажется, что между нами есть небольшая разница в росте, — посмеявшись над выражением лица лучшей подруги, он вернулся к уборке кузницы. Осталось не так уж много, и он быстро закончил. Он умело проигнорировал Руби, которая до слез смеялась над образом Жона в юбке. Она была слишком увлечена своим весельем, чтобы заметить дружеский подкол, который он ей послал. — Так как насчет того, чтобы вернуться? Уже поздно, — спросил Жон, прервав смех подруги, когда она посмотрела на часы. Было 10 вечера, и у нее было, как ей казалось, тысяча сообщений от сестры с вопросами о том, где она. — Да, может, нам стоит это сделать? — она слабо хихикнула, понимая, что могла забыть сказать сестре, куда идет. Она была слишком увлечена созданием револьвера Жона. Но если сестра не знала, где она была, когда она после каждого урока убегала в кузницу вместе с Жоном, который приходил, когда мог. Неужели это была её вина? — Но! Прежде чем мы уйдем, — взорвавшись тысячами лепестков роз, она появилась перед Жоном и схватила револьвер и инструмент для гравировки надписей. — Имя! Ему нужно имя! — Конечно, и что ты предлагаешь? — спросил Жон, получив в ответ лишь яростное покачивание головой. В её глазах появилась серьезность, которую он никогда раньше не видел. — Нет, это твое оружие. Может, я и сделала большую его часть, но это твое оружие. И как следствие, ты обязан дать ему имя. Кивнув, он ещё раз осмотрел револьвер. В голове было совершенно пусто, пока в голове не зародился шепот имени. — «Mortem Ignis», — старое вейловское слово, означающее «Смерть от огня». Ярко улыбнувшись, Руби быстро выгравировала имя на рукоятке пистолета. Отложив гравировальное перо, она сделала красивый росчерк. — Готово! Теперь вы, мистер, новый владелец своего личного огнестрельного оружия. — Спасибо, — искренне ответил он, и они вышли из кузницы. Мягкий лунный свет освещал их, пока они возвращались в свои комнаты. На их лицах сияли улыбки. /-/ Завтрак на следующий день прошел спокойно. У Норы были мешки под глазами: она проснулась посреди ночи и подскочила к нему, чтобы проверить, жив ли он ещё. Не то чтобы он заметил это, он знал об этом только потому, что Рен сообщил ему об этом утром. Чувство вины снедало его, когда он бросил быстрый взгляд в её сторону. К ней вернулась часть её бодрости, и Рен сказал, что ей стали реже сниться кошмары. Но он не мог отмахнутся от этого простыми словами «ей стало лучше». Ей не пришлось бы переживать такое, если бы он не ослабил бдительность. Нависший над ним ужас не помог: он так и не нашел мать девочки, заблудившись в акведуках. Каждая потерянная секунда заставляла его бояться того момента, когда он найдет её труп. И в тех же акведуках он наткнулся на старую раздраженную охотницу по имени Эйлин, которая одарила его самым разочарованным взглядом. Даже если сам взгляд был ничто по сравнению со взглядом Германа. Старик в совершенстве овладел искусством смотреть разочарованно. Однако Эйлин была достаточно любезна, чтобы дать ему несколько советов, указаний и четыре «Знака смелых охотников». Это были переплетенные в кожу гравюры, подозрительно похожие на нижнюю часть его руны «Знак рождения». Он ещё не испытывал их, хотя хотел вернуться в Сон, укрепить Кроцеа Морс и попросить Куклу влить в него отголоски. Пока он получал нормальное количество отголосков, даже если несколько раз умирал. Акведук был скользким местом, и секундная невнимательность привела его к смерти. Но вот что он испытал, так это «Игнис». И о боже, эта штука просто охренительна. Это было чудовищное оружие с останавливающей силой, которая заставляла большинство зверей замирать на месте. Конечно, оно не остановило бы Церковное чудовище, только отстрелило бы меньшую руку при попадании. Но этого было бы достаточно, чтобы жестоко переломить ход поединка в свою пользу. Единственное, что действительно сдерживало «ручную пушку», — это его прицел. Конечно, он попадал в цель. Заставляя головы буквально «взрываться». Но это происходило только тогда, когда он стоял на месте и выстраивал линию выстрела. Он не был похож на Рена, который мог переключаться между ударом и выстрелом как ни в чем не бывало. Он использовал либо Игнис, либо Кроцеа Морс. Одно или другое, но не одновременно, если он не хотел добавить ещё одну смерть к своему счету. —… а ты не можешь? — спросила Вайсс своим царапающим надменным тоном, одарив его ровным взглядом. Оторвав его от размышлений. — Чего не можешь? — растерянно спросил он, продолжая есть. Их с Руби дружба привела к тому, что обе команды сидели вместе за завтраком, обедом и ужином. Не всегда, но достаточно часто, чтобы обе команды хотя бы хорошо понимали друг друга. — Ты можешь перестать трясти ногой? Весь стол дребезжит, — повторила Вайсс, жестом указывая на дребезжащий стол. Вместе с несколькими взглядами, которые они получали от команд, сидевших дальше. — Хе-хе, извини? — неловко смеясь, он изо всех сил старался остановить дрожь. Иногда было просто трудно усидеть на месте. Он не страдал от СДВГ или чего-то подобного и не был слишком энергичным, как Нора или Руби. Просто, когда он был повернут спиной к тысяче других учеников, волоски на его затылке вставали дыбом. Он знал, что шансы на то, что кто-то окажется настолько глупым, чтобы напасть на него в кафетерии, равны нулю. Но он просто не мог ничего с этим поделать. Ярнам заложил в его мозг привычку ожидать удара в любую секунду. Просто то, что он был повернут спиной к стольким людям, заставляло его паранойю скакать, а беспокойство— бурлить. — Жон! — воскликнула Руби, выглядя так, будто только что вспомнила что-то забытое. И, будучи Руби, это могло быть более чем правдой. — Ты должен мне пять печенек. — Почему я должен тебе печенье? — спросил Жон, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Рен, Блейк и Янг пожали плечами, Вайсс это нисколько не волновало, Нора выглядела так, будто тоже хотела печенья, а Пирра тихонько рассмеялась сквозь пальцы. — Ты назвал мои щенячьи глазки плохими! Ты совершил ужасный проступок по отношению к имени Роуз! За это можно отплатить только пятью печеньками, — Руби положилась, выглядя гордой собой. — Они не плохие, — осторожно начал Жон, изо всех сил стараясь подобрать слова не слишком обидные. — В лучшем случае посредственные, я бы так сказал? Очевидно, это было не то, что нужно, учитывая, как обиженно выглядела Руби. Затем последовали слезы, сопение и дрожащие губы. Янг застряла между оскалом и сочувственным взглядом, словно знала, что сейчас произойдет. С каменным лицом он изо всех сил старался направить своего внутреннего Германа. Надеясь, что ему удастся имитировать хотя бы один процент его разочарованного взгляда. Учитывая то, как быстро Руби рассыпалась в лужицу, он расценил бы это как успех. Но он был не против немного отыграться. В конце концов, она не думала, что сможет избежать мелкого гнева брата, у которого на протяжении многих лет семь сестер крали печенье. — Руби... Руби выглядела так, будто в нее стреляли, кто-то украл ее печенье и она видела, как разваливается Кресент-Роуз. И все это одновременно. Не обращая внимания на шепот Янг: «Какого хрена?». — Руби... это было неправильно. Мы же друзья, если бы ты просто попросила, я бы с радостью поделился с тобой. Ты выше этого. А теперь, пожалуйста, извинись, и я с радостью поделюсь с тобой своим печеньем, — переключаясь на своего внутреннего Германа, он одновременно использовал свой мягкий голос старшего брата. И это оказалось суперэффективно. — Прости, — Руби поперхнулась. Одарив её нежной улыбкой, он с радостью поделился с ней частью своего печенья. Заметив тишину вокруг, Жон встретился взглядом с парой сиреневых глаз, а остальные друзья смотрели на него так, будто у него выросла ещё одна голова. — Что? — он бесстрастно пожал плечами, вгрызаясь в свои куриные наггетсы. Он оглядел своих друзей. Пирра почему-то была с красным лицом, Янг выглядела так, будто стала свидетелем чуда, а Вайсс смотрела на него так, будто у него выросла ещё одна голова. — Что это было? — Ты тайное дитя любви мисс Гудвич? Вайсс и Нора спросили одновременно, заставив его чуть не подавиться своим шоколадным молоком. Оба они были ничто по сравнению с взволнованной Янг. Которая перепрыгнула через стол, встала на колено и взяла его руку в свою. — Пожалуйста, научи меня! О мудрейший! Научи меня своим секретам, и я навсегда останусь в твоем долгу, — сиреневые глаза сверкнули, как звезды, когда она увидела шанс отомстить сестре. — Да ладно, это даже не так впечатляет. Любой может этому научиться, — слабо возразил он, изо всех сил пытаясь вывернуть руки из её тисков. Один взгляд в её глаза дал ему понять, что она не отпустит его, пока он не скажет «да». — Ты можешь, пожалуйста, отпустить мою руку. — Не-а, — высказав свое мнение, Жон узнал, что у Янг Сяо-Лонг нет стыда, если речь идет о том, чтобы получить преимущество над сестрой. Быстро решив прибегнуть к усталому и верному методу, он потянул свою руку к себе, и её — следом. Провел языком по тыльной стороне её рук в надежде, что она отпустит. Она не отпустила. Однако красный цвет переливался через сиреневый. Янг яростно пыталась взять себя в руки, переключаясь с одного цвета на другой. — Пожалуйста? Это даже не уловка или что-то в этом роде. Просто тебе нужно часто видеть щенячьи глаза и научиться видеть сквозь них. Янг всё ещё не отпускала его. Решив, что это не стоит того, он посмотрел на Руби, и у него появилась идея. С ровной улыбкой на губах он посмотрел на Янг сверху вниз. — Эй, Янг, а ты знаешь, что есть другой способ «выдержать» щенячьи глазки? Нужно просто быть лучше в этом деле. — Ты не посмеешь! — прорычала Янг со стиснутыми зубами. Сжав его руку, уже он стиснул зубы и направил свою ауру. Сделав глубокий вдох, он погрузился в нужное состояние. Покачав головой, он окинул Янг взглядом. Он использовал как раз то количество ранимости, мягкости и нежности, которое сделало его «королем щенячьих глаз» в семье Арк. И даже перешел на повышенные обороты с мягким «Ну пожалуйста?» Когда челюсть Янг упала на пол, а её хватка ослабла, он выхватил свою руку обратно. Вырвав руку из тисков, он был настолько взрослым, что нахально высунул язык. — Ха! Оглянувшись вокруг, он увидел ошарашенные взгляды своих друзей. Пирра почему-то выглядела такой же рыжей, как и её волосы, Руби смотрела на него с блеском в глазах. — Что? Вы думаете, я выжил в семье с семью сестрами, не научившись защищаться? — глупо спросил он, заслужив мудрый кивок от Рена. Поднявшись с пола, Янг послала ему взгляд. Пообещав, что она обязательно отомстит. И если она не собиралась набрасываться на него в спарринге, то он не особо возражал. К этому моменту он уже привык. Не говоря уже о том, что если бы окрасить её глаза в голубой цвет вместо сиреневого, то это было бы все равно что смотреть на его сестру Сафрон. — Итак... кто-нибудь с нетерпением ждет поездки в Лес вечной осени? — спросил он, насильно меняя тему на что-то другое. На его вопрос ответили несколькими кивками, несколькими бормотаниями, и так разговор начался снова. — Лес вечной осени отстой по сравнению с фестивалем Вайтала. Не могу дождаться, — произнесла Янг с наглой ухмылкой, нахмурившись через секунду, когда вокруг нее раздались болезненные стоны. — Хотя Сяо-Лонг могла бы использовать менее грубый выбор слов. Должна сказать, что я с нетерпением жду этого события. Оно будет впечатляющим, — дипломатично высказалась Вайсс, возвращаясь к питью утреннего кофе и постукиванию по своему свитку. Она уже давно закончила свой завтрак. Не то чтобы Вайсс когда-нибудь много ела. — Ой! — в кафетерии раздался крик, заставивший умолкнуть все разговоры. В кафетерии, Кардин и его команда столпились вокруг крольчихи-фавна. Кардин грубо дергал её за уши, смеясь. Он радостно ухмылялся, глядя на свою команду. — Вот видите! Я же говорил вам, что они настоящие! — выкрикнул Кардин с улыбкой, отпустил её и повернулся обратно к своей команде со смехом на лице. Его команда смеялась и ухмылялась так, будто он только что придумал лучшую в мире шутку. Смех быстро затих, когда над ними нависла огромная тень. Нахмурившись, Кардин повернулся и стал смотреть вверх, вверх и вверх. И наконец увидел глаза титана, который вежливо улыбнулся ему. — Тебе что-то надо? — осторожно спросил Кардин. Он потерял большую часть своей бравады, пока титан смотрел на него сверху вниз. — Да, — вежливо ответил гигант, после чего с мясистым ударом впечатал свой кулак в лицо Кардина. Кардин потух, как свечка на ветру, задолго до того, как его голова рухнула на скамью. — А теперь, «друзья». Я бы хотел, чтобы вы держали свои руки подальше от моего партнера и друга. Понятно? — вежливо спросил гигант у остальных членов команды «Кардинал». Те яростно кивнули, не желая идти по стопам своих лидеров. — Отлично, я рад, что мы пришли к общему пониманию, — сказав свое слово, гигант вернулся туда, откуда пришел, пока на него смотрела девочка-зайчик. — Ты не должен был этого делать, Ятцухаши. — Ты моя подруга Вельвет, и я всегда буду за тебя заступаться, пока ты сама не готова это сделать. Это не моя жалость к тебе, а моя забота и понимание того, что это может быть тяжело. Ты можешь опираться на меня столько, сколько захочешь, так как я знаю, что могу опираться и на тебя. В конце концов, мы же партнеры, — нежный гигант улыбнулся своему партнеру. — Спасибо, Ятсухаши, — прошептала в ответ Вельвет, пока они пробирались обратно к своей команде. — Поделом ему, — хмыкнула Блейк, подняв желтые глаза от своей книги. Книга, которая совершенно точно не была эротикой, но у Жона было семь сестер. Он знал. Не то чтобы он не собирался поднимать эту тему, но неужели? Читать заурядный разврат за столом во время завтрака? Что случилось с хорошими манерами? — Не могу поверить, что такого, как он, пропустили в Бикон. Как Бикон вообще может допустить к учёбе кого-то, кто настолько явно неквалифицирован? — ехидно спросила Вайсс. Она выглядела крайне зловеще. — Даже Арк более квалифицирован, чем он. — Правда? — это заставило Жона сесть немного прямее. Глаза сверкали звездами, пока он смотрел на нее. — Ну да. Если бы ты сейчас был таким же, как во время инициации, я бы не была такого же мнения. Но ты явно прикладываешь усилия, особенно по сравнению с тем ничтожеством, которым является Кардин. Если ты не в библиотеке, то работаешь над своим эссе, которое, надо сказать, идет полным ходом. То ты либо в спортзале тренируешься, либо занимаешься чем-то ещё, — пока Вайсс говорила, Жон чувствовал, что ему трудно удержаться от гордости. Приятно, когда твои усилия признают. Особенно когда это исходило от такой красивой девушки, как Вайсс. — Она права, Жон, — ласково произнесла Пирра, посылая Вайсс взгляд. — Ты прошел долгий путь, и я знаю, что скоро ты начнешь превращать свою полосу неудач в полосу побед. — Оу, да ладно тебе, — Жон смущенно улыбнулся, с удовольствием вернувшись к еде. Он старался не улыбаться, как идиот. Совершенно не замечая испепеляющего взгляда, который послал ему Кардин. У него шла кровь из носа, пока он топал к выходу из кафетерия. Обеспокоенные товарищи по команде быстро догоняли его. — Значит, Жон думает, что он теперь крутой говнюк, да. Дав, достань рапирных ос. Мне все равно как, но я хочу, чтобы они были у нас в Лесу вечной осени. Пришло время отомстить этому слабаку, — приказал Кардин. Его сердце было полно уязвленного самолюбия и неуместной мелкой злости.