Бесконечный кошмар Жона

— Красочный, хех... Да пошел ты, Гилберт, — выругался Жон, когда ему в нос ударил запах тысячи гниющих трупов. Вздрогнув, он осторожно оглядел все бочки, ящики и брошенные гробы. За горой обломков он заметил разбитое окно. В этот же момент он услышал тяжелые гулкие шаги, поднимающиеся по старой каменной лестнице с оранжевым пламенем, от которого на стенах плясали тени. Он быстро достал Кроцеа Морс, после чего привязал к боку ручной фонарь. Это давало ему источник света и одновременно освобождало руку. Осторожно заглянув на лестницу, он встретился взглядом с настоящим оборотнем, или человеком, или волком-зверем. Одет он был в то, что когда-то было солидным костюмом. Сейчас же он был потрепанным и рваным, тошнотворные волосы пробивались сквозь ткань сзади. При свете факела в его глазах блестела жажда крови, а из пасти со слишком большим количеством гнилых и желтых зубов стекала слюна. Он поднял пилу и с любовью провел ею по окровавленным и сгнившим зубам, послав Жону издевательскую улыбку. — А я-то думал, что я урод, — пробормотал Жон, приходя в себя и не желая драться на скользкой лестнице. Там, где один неверный шаг может означать смерть. Он уже не раз использовал лестницу в своих интересах. Уши оборотня дернулись, раздалось угрожающее рычание, и тот потерял все признаки человечности. С рычанием он топал вверх по лестнице. Его рука поднялась вверх, чтобы вонзить лезвие пилы в нежную плоть. Кроцеа Морс взлетел вверх, легко прорезая кожу, плоть, сухожилия и кости, после чего рука с пилой с плеском крови упала на лестницу. Оборотень издал низкий рев, не обращая внимания на отсутствующую конечность, и направил факел в сторону Жона. — Даже Кардин не так предсказуем, — усмехнулся Жон, глядя на очередной выпад монстра. В безумии оборотень бросился к Жону. С полным намерением оторвать его голову от тела. Жон отошел в сторону и взмахнул рукой, и в тот же миг голова была отделена от тела, а оборотень рухнул вниз. — Это было... на удивление просто, — прошептал себе под нос Жон, очищая от крови Кроцеа Морс. Он ненавидел, когда первозданную сталь марали красным цветом. Окровавленная ткань быстро смыла всю кровь и многое другое, хотя клинок всё ещё был окрашен в красный цвет. Выжав кровь, Жон убрал тряпку в карман и пошел вниз по лестнице. Его встретила стена влажного зноя и гнилого мяса. Задыхаясь и отгоняя запах, Жон сбежал обратно по лестнице и вышел на свежий воздух центральной части Ярнама. Кровь доносилась по ветру, но это был слабый и далекий запах по сравнению с гниющей вонью, которая, казалось, никогда не исчезнет внизу, в акведуке. Он глубоко вдохнул, ища успокоения в резком дуновении ветерка. — Неудивительно, что этот «старый енот» такой ворчливый. Все бы такими были, если бы жили рядом с этой помойкой, — прошептал Жон, чувствуя, как бунтует его желудок. Он слегка поморщился, заталкивая все в себя. Он думал, что взял свой желудок под контроль благодаря простому контакту с кровью, внутренностями и потрохами. Но, видимо, это было нечто иное по сравнению с настолько мерзкой вонью, что от нее отслаивалась краска и плакали святые. На дрожащих ногах и с тошнотой в животе Жон вернулся в кладовую, ибо иначе и быть не могло. С большой осторожностью, чтобы ничего не разрушить, он подошел к треснувшему окну. Он хотел посмотреть, куда оно ведет, и сможет ли высота сделать запах хоть как-то терпимым. Глаза слезились от резкого запаха, который проникал в его бедный нос, пока он пробирался через треснувшее окно. Он приземлился на скрипящий и дребезжащий карниз из старых, прогнивших деревянных досок, которые стонали при каждом его шаге. Он осторожно переступал с доски на доску, проверяя их, прежде чем опираться на них своим весом. Он не хотел падать вниз. Может, он и не боится высоты, но ему не хотелось бы падать с высоты десяти-двадцати метров прямо вниз, если у него была возможность этого избежать. То, что он мог пережить падение с такой высоты благодаря своей ауре, не означало, что он хотел бы испытать новую стратегию приземления. — «Хладнокровная роса, раздави ее, чтобы получить дополнительные отголоски крови». Хм, круто, — Жон прошептал себе под нос, обыскав очередной труп. Попросив Изольду убрать росу в свой тайник на случай, если она ему когда-нибудь понадобится. — Надо бы как-нибудь заняться своим тайником. Выглянув из-за края, Жон обшарил акведук глазами, проверяя, нет ли где завалов, скрытых засад или ловушек любого типа. Безумцы из Ярнама могли быть безумцами, но они также были изобретательны, когда дело касалось ловушек. Не говоря уже о садизме. При одном только воспоминании о некоторых из их хитроумных ловушек у него по позвоночнику пробежала дрожь. Жон заметил, что акведук был разделен на три яруса, к которым примыкали четыре стропила, на которых он сейчас находился. На первом, самом низком ярусе находилась мутная вода. Там стояли две совершенно разбитые и прогнившие лодки. Затем на второй ярус уходили каменистые дорожки, которые разделял акведук, а на третий наверняка приходились складские и административные помещения. Здесь было полно бочек, ящиков и лебедок для перевозки грузов между ярусами. Осмотрев окрестности со своей высокой точки обзора, Жон увидел труп с призрачным шаром над ним, или он очень надеялся, что это был труп, свисающий с крюка для мяса, обмотанного цепями. Осторожно пробравшись к трупу, Жон застонал, увидев, в каком состоянии находится его товарищ по охоте. Лицо изуродовано до неузнаваемости, кожа распухла, а язык вырван и пришит к тому месту, где должен быть нос. Кроцеа Морс ударился о цепь, которая его удерживала, разорвал её и заставил труп рухнуть на второй ярус. Там на труп в диком бешенстве набросился целый рой крыс размером с человека. Вместе с тем, что выглядело как оружие, оно шлепнулось в мутную воду акведука. — А я-то думал, что в Ярнаме не может быть хуже. Надо было догадаться, — хмыкнул Жон, глядя на то, как беднягу разрывают на части. Он осторожно достал пистолет, когда заметил безумного человека с винтовкой и с улыбкой на лице. Он взвел курок и прицелился для точного выстрела. Может, он и не был лучшим стрелком, но даже с его статом на 10 он был достаточно хорош, чтобы произвести выстрел по цели, которая стояла на месте. Выстрел разорвал воздух, отразившись от стен и заставив пирующих крыс разбежаться. Кровь и мозги покрыли каменные кирпичи, когда безумец рухнул и упал вниз по акведуку. Обезумевшие от голода крысы набросились на труп, как только он приземлился, откровенно игнорируя то, что его что-то убило. Их заботила только их следующая добыча. От выстрела деревянная балка, на которой он стоял, заскрипела и застонала. Его голубые глаза расширились, когда балка прогнулась под ним и отправила его вниз. В самое сердце акведука. Всего одно мгновение потребовалось, чтобы на него набросилась разъяренная стая крыс. Зубы размером с кинжалы скрежетали о его ауру, пока он дико размахивал Кроцеа Морс. Крысы издали множество истошных воплей, когда поняли, что их очередная порция еды, очевидно, отбивается. Быстрый взгляд на дюжину крыс, все размером со взрослого мужчину, заставил Жона в очередной раз задаться вопросом, когда же его жизнь пошла наперекосяк. Решив перехватить инициативу, чтобы его не обошли, он обрушил на них удар Кроцеа Морс. Клинок вонзился в череп ближайшей крысы. Кость раскололась, кровь брызнула, серое мозговое вещество покрыло меч, а сама крыса умерла без писка. Окружающие крысы бросились на труп с диким остервенением. Острые зубы разрывали плоть, вырывали органы и пировали на некогда бывших их собратьях. Однако некоторые крысы решили направить свой грызущий голод на Жона. Они набрасывались на него и прыгали. Скрежещущие зубы с каждой секундой истощали его ауру. Кроцеа Морс пелел, дробя черепа, протыкая органы и отрубая конечности. Кровавый запах только подстегивал остальных крыс. Они пикировали от трупа к трупу в отчаянной попытке набить свои пустые животы. Остальные крысы быстро умерли, пока Жон продолжал свою кровавую расправу. Они были слишком заняты, тщетно пытаясь заполнить грызущую пустоту голода, который доводил их до безумия. Вырвав свой окровавленный меч из спины последней крысы. Кроцеа Морс был настолько окровавлен, что гарда рукояти окрасилась в кроваво-оранжевый цвет, напоминающий заходящее солнце, а не в насыщенный желтый, как раньше. Очистив окровавленный меч, хотя он прекрасно знал, что рано или поздно он получит новый красный слой, Жон оглядел акведук. Стены были заляпаны кровью и мхом, что превращало подъем наверх в непростую задачу. Не то чтобы Жон в любом случае полез бы наверх, если бы это означало выпустить из рук меч. Это был смертный приговор. Он уже сделал это однажды, взобравшись на лестницу и встретив безумца, который столкнул его с вершины. Больше он этого делать не собирался. Итак, если не считать подъема, оставалось только два других пути. Углубляться в акведук или идти в тупик с призрачной сферой. Выбора не было. Поэтому, глубоко вздохнув, Жон принялся обыскивать труп, прислоненный к стене. Полусъеденный, с частично расколотым черепом. Пока он обыскивал труп, его палец скользнул по подбородку трупа. «Нет. Нет, что угодно, только не это», — хрипло прошептал про себя Жон, когда его рука легла на голову мертвеца. “Осознание безумца”, раздави череп, чтобы увеличить озарение на 1. Почему он это знал, он не представлял, но Жон не собирался дробить череп бедняги только потому, что ему было любопытно. Ему было любопытно узнать, что означает Озарение, и что оно собой представляет. Большинство его моральных принципов прошли жесткую проверку временем в Ярнаме, но он не собирался дробить череп. Кроцеа Морс аккуратно срубил голову. Череп оказался у него в руке, кожа и кости испарились, а верхняя часть черепа раскрылась, и внутри заплясала целая галактика цветов и запахов. Сила в чистом виде, кусочек головоломки, которой был Ярнам, ответы. Глубокое жгучее чувство любопытства захлестнуло его, вместе с бесконечной жаждой знаний. Череп упал в мутную воду акведука, и Жон поспешно отошел от черепа переборов искушение. Сжав руку на груди, где сердце билось как барабан, он с ужасом смотрел на череп. Он пробормотал испуганное — Что за хрень? — пока смотрел на невзрачный череп. Череп уставился на него пустыми глазами, а галактика клубящихся цветов скрылась в трещине. С виду череп стал похож на любой другой череп, который он имел несчастье видеть. Достав свой колокольчик, он с тревогой ждал, пока Изольда материализуется из облака пыли. Он дико озирался по сторонам, барабаня пальцами по рукояти Кроцеа Морс, а в голове у него роились все варианты того, как на него могут свалиться безумцы сверху. — Хозяин звал Изольду? — спросила Изольда, склоняясь в корявом поклоне. — Да, не будешь ли ты так добра и не отнесешь ли этот череп в мой тайник? — указав на череп безумца, он мягко попросил Изольду выполнить его просьбу. — Изольда, просит прощение, хозяин. Изольда пока не может прикасаться к вещам такого рода, — Изольда с грустью в голосе ответила, плавно опустившись к черепу и провела по нему бледной, почти полупрозрачной рукой. Она изо всех сил старалась ухватиться за него, но её пальцы лишь проходили сквозь него. Как будто его там и не было. — Что... это? — спросил Жон, опускаясь на колени возле черепа. Он не решался прикоснуться к нему снова, чтобы не попасть под действие его странной «магии». Но он был слишком любопытен, чтобы просто оставить его здесь. — Изольда не может ответить хозяину, — угрюмо прошептала Изольда. Жон поднял бровь, глядя на нее. — Не может сказать или не хочет? — с любопытством спросил он. Он был хорошо знаком со «странностями» Изольды. Она не была человеком, скорее духом, связанным с его волей. Почему она была связана с ним, он не знал. Не знал он и того, почему она всегда с такой готовностью выполняла любые его просьбы. Как и во всем, что было связано с Ярнамом, у Жона было больше вопросов, чем ответов. И список этот был сильно искажен. — Если хозяин желает знать, Изольда подчинится, — мягко произнесла Изольда и начала шептать. ºñºËºÓº┘ºıº┌ ºË ºÊº¦ºÍº▀ºıºÍºÔºÍ, º▄ºÐºÌº▀º┌ ºË ºÒºõº┌ºÔºÐº¦º¯º▀ºÓº█ ºÌºÐºÛº┌º▀ºÍ, ºÈºËºÓº┘ºıº┌ º▀ºÐ ºıºÓºÒº▄ºÍ. Полог безумия, беспорядочной чепухи и мешанины звуков вырвался из неё, стоило Жону упасть на колени. Он испустил беззвучный крик, зажав руками уши в отчаянной попытке заставить боль утихнуть. Изольда прекратила эту бесконечную пытку, когда из носа Жона потекла кровь, а в глазах вместо прозрачных слез появилась кровь. — Что это было? — хрипло прошептал он, глядя на падающие кровавые слезы. Разум и тело его раскачивались от мучительной проповеди, которую только что произнесла Изольда. — Изольда не думала обманывать хозяина, когда говорила, что не может рассказать. Изольда имела в виду, что хозяин не должен давить на себя. Путь осознания это марафон, а не спринт. Может быть, в будущем, когда Хозяин сможет услышать Изольду, Изольда поведает о том, что рассказала сегодня, — объяснила Изольда, почтительно склонившись перед Жоном. Всё ещё не пришедший в себя Жон послал Изольде мягкую улыбку, вытирая свой окровавленный нос. — Я могу как-то взять его не почувствовав то безумие ? Чтобы он не мешал мне, пока я не смогу вернуться в сон? — спросил он, глядя вниз на череп. Не желая оставлять его позади, но и не желая снова ощущать его зловещую тягу. — Изольда может дать Хозяину небольшой «невесомый мешочек». В нём череп не расколется и минимизирует тягу, которую может почувствовать хозяин, — Изольда протянула небольшой мешочек с застёжкой наверху, который появился в её руке. В нем не было ничего особо примечательного, но Жон был готов взять все, что угодно, лишь бы не чувствовать этой коварной тяги. Ярнам мог грызть его мораль с каждым днем, когда он бичевал улицы. Но Жон никогда не собирался крошить черепа ради личной выгоды. Неважно, насколько манящим будет ощущение, что он получит ответы. — Есть ли что-то особенное, что я должен знать о мешке? — спросил он, завязывая его вокруг пояса. Неохотно взглянув на череп, он наклонился и осторожно взял его в руки, наблюдая, как маленькая туманность цветов оживает в трещине, разорвавшей его на две части. Сила, знания, ответы искушали его. Они шептали ему сладкие ноты и рассказывали о великих видениях. Шепот быстро прекратился, когда Жон связал концы мешочка вместе. — Да, хозяин. Мешок хрупкий, его легко разорвать, и он может уместить только два черепа, — Изольда терпеливо объясняла, стыдясь, что не может выполнить свой долг. Череп всё ещё пытался воздействовать на него, но уже слабее, отдаляясь все дальше. Эхо с другой стороны горы вместо ревущего водопада шума и искушения прямо рядом с ним. Это было не лучшим вариантом, но пока сойдет. Подняв Кроцеа Морс из мутной воды и быстренько отполировав его, чтобы убрать всю грязь из всех укромных уголков, он был готов продолжить исследование Акведука. Но сначала он приступил к поискам оружия, которое упало в акведук. Он вычерпывал грязную воду, задыхаясь. — Слава богу! — пробормотал он, когда его сапог уперся в оружие. Слегка встряхнув его, чтобы стряхнуть грязь из акведука, он взял его в руки. Оно было уродливым. По-другому и не скажешь. Уродливое, всё в пятнах старой крови, а некоторые зубья, казалось, готовы были отвалиться. И все же от него воняло мастерской практичностью. Пила, чтобы вытягивать кровь и оставлять глубокие раны, превращалась в копье, которое пригодилось бы на дистанции. Легко переключаясь между формами пилы и копья, Жон улыбнулся. Интересно, как отреагирует Руби, увидев это оружие. Будет ли она восторгаться тем, какое оно крутое, или же будет смеяться над его старостью. Может быть, даже разберёт его из-за его уникальности? Нехотя он позвонил в свой колокольчик и попросил Изольду отнести оружие в тайник. Не очень-то хотелось начинать эксперименты с новым оружием, когда он был в самом разгаре охоты. Даже если бы пила-копье с легкостью выдерживала его вес, сейчас ему было не до экспериментов. Не тогда, когда одной ошибки было достаточно, чтобы он проснулся в Мастерской. Отмахнувшись от этой мысли, он осторожно начал пробираться по мощеным стенам, которые, казалось, змеились вокруг с одной-единственной мыслью в голове. Его единственными спутниками были плеск воды, резкий запах гнили и разложения а так же его собственное тяжелое дыхание. Его фонарь заставлял тени плясать на стенах. Они извивались и корчились, как будто обладали собственным разумом. По акведуку разнесся звук стремительного скольжения. Оглядевшись по сторонам, он поднял щит на руку. Он был готов сражаться в любой момент. Оглядевшись, он обнаружил лишь каменные стены, грязную воду и нескончаемый звук тихого попискивания. Жон ни секунды не раздумывал над тем, откуда доносится это попискивание. Рука метнулась к поясу с инструментами и вытащила коктейль Молотова. Он со всей силы швырнул его в акведук. Безумный визг целой армии крыс усилился, когда огонь охватил их шерсть. Сгорая и распространяясь, как лесной пожар, крысы в панике налетали друг на друга в отчаянной попытке спастись. Однако большая часть крысиного роя решила, что лучше пойти на пролом. Кроцеа Морс скрылся в ножнах, когда он достал трость с резьбой и переключил её в режим кнута. Дико размахивая зазубренным кнутом, он отчаянно пытался остановить нашествие перепуганных крыс. Кнут сделал больше, чем требовалось. Разрывая плоть и кости, окрашивая стены и мелководье в знакомый багровый цвет. Кровь ещё больше раззадоривала крыс. Острые зубы скрежетали, когда несколько храбрых крыс выходили вперед и получали несколько ударов кнутом по лицу. Кровь щекотала им носы, огонь подбирался к ним сзади, от шипящего запаха жареной крысы в глазах Жона стояли слезы от омерзения. Хлыст снова и снова хлестал крыс, загоняя их обратно в горящее пламя. Кто-то, должно быть, счел себя умным, слив в акведук китовый жир или что-то подобное, потому что огонь неуклонно полз к нему. И Жон был на грани того, чтобы последовать примеру крыс, безумно спасаясь бегством. Крыса за крысой умирала, скрежеща зубами. Они боялись идти вперед, туда, где была боль, а обжигающий жар лишал крыс способности принимать решения, и они впадали в панику и страх. Несколько крыс попытались вырваться, но получили удар щитом по носу. Они ломали шеи об щит и отскакивали к своим собратьям, которые безжалостно набрасывались на них. Крыса за крысой пытались бежать, и все они встречались с тем же самым железом. Пока они не перестали умирать от ударов своих собратьев. Огонь угас, но вонь от сгоревшей шерсти и мяса осталась. Удушливый воздух наполнялся дурманом. Проходя через кучу мертвых крыс, Жон тыкал тростью в каждый труп. Проверяя, не повезло ли какой-нибудь крысе выжить. Послышалось слабое попискивание, и голубые глаза холодно посмотрели вниз на пару крыс размером с кошку. Посмотрев на них большими спокойными глазами, полными слез, он ничего не почувствовал. Кость треснула, когда Жон обрушил свою трость на крыс. Убивая их без малейших колебаний. — Ярнам и так страдает от чумы. Я не позволю, чтобы ещё и крысиное бешенство охватило его, — выругался он, пробираясь через трупы и углубляясь в акведук. Его фонарь отбрасывал свет вокруг, пока он шел. Он нахмурился, когда в конце концов подошел к большой открытой площадке. Высокая лестница, обещавшая выход из акведука, и лестница, спускавшаяся по шаткой платформе. Вниз, в глубь акведука. Призрачный шар света висел над трупом в грязной, мутной воде вдали. В окружении доброй дюжины других трупов, которые выглядели утопленниками. Он знал, что на мелководье можно утонуть, но не так массово. — Это дело рук церкви? — спросил Жон, осторожно пробираясь к трупам. Его подстегивало любопытство и глубокие угрызения совести, пока он смотрел на утонувшие трупы. Он замер, когда почувствовал, как склизкое мокрое нечто схватило его за лодыжку. Дюжина утопленников смотрела на него. Рты сгнили, кожа распухла и исхудала до нелепых размеров. Резкий девичий крик пронзил Ярнам. Внизу, в акведуке, Жон был занят тем, что использовал свою трость в качестве колющего оружия. Острие его трости поднималось и опускалось в дикой истерии, пока он дробил глаза, языки и черепа в безумной попытке заставить мертвых снова стать мертвыми. Вздохнув с облегчением, он чуть не рухнул, больше не увидев никакого движения. Мертвецы были мертвы по-настоящему. На шатких ногах и с новыми седыми волосами, Жон осмотрел кровавую бойню, которую он устроил. — Почему именно скримеры? Почему всегда они? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил он, прижимая руку к груди в безуспешной попытке успокоить себя. Он ненавидел летать, но это было скорее из-за укачивания, чем из-за откровенного страха и неприязни. Ему нравились кексы, пончики и всякая выпечка на основе дрожжей, а не конфеты или что-то слишком сладкое. Он ненавидел убийства, независимо от того, насколько хорош он в этом деле, и презирал бессмысленное насилие больше всего остального. И его было особенно легко напугать. Он ненавидел фильмы ужасов с их скримерами всем своим существом. Так почему же здесь были они? Стряхнув дрожь, пробежавшую по позвоночнику, Жон рассовал ртутные пули по карманам, попросив Изольду убрать лишнее в тайник. Быстро обследовав местность, он осмотрелся. — Вверх, чтобы получше осмотреться, или может, дальше? Вниз по акведуку, куда бы он ни вел? Это был простой вопрос, и скорее рано, чем поздно, Жон обнаружил себя поднимающимся по лестнице вверх. Он трясся в своих сапогах, изо всех сил стараясь не смотреть вниз. Поднявшись по лестнице, он вздохнул с облегчением. Ему совсем не нравились экстремальные вертикальные конструкции, которые, судя по всему, нравились Ярнаму. — Сколько их упало насмерть? — рассеянно спросил он, топча головой налетевшую ворону, которая угрожающе вильнула в его сторону. Он быстро расправился с товарищами, которые выползали из-за ящиков и бочек. Если бы они умели летать, то могли бы представлять угрозу. Жирные птицы, наевшиеся крови и не умеющие летать, представляли для Жона не меньшую опасность, чем ненормальный человек, повернувшийся к нему спиной. — Только не это! — прошептал Жон, глядя на труп, на котором пировали вороны. Не то чтобы Жон не привык к трупам: всякий раз, когда он выходил на улицы Ярнама, он вдыхал кровь, смерть и запах трупов, как духи. Запах, который, казалось, никогда не покидал его. Запах, который, как он был безумно рад, не возвращался с ним в мир яви. Нет, не труп приводил Жона в ужас. Его взволновали зловещие зеленые дымные облака, которые вырывались из трещины в черепе. Зеленые дымчатые облака, которые дразнили его ответами, вопросами и жестами призывали просто раздавить его. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это значит. Непреодолимая часть его души хотела просто разорвать череп и сбросить его в Акведук. Чтобы он больше никогда не искушал ни его, ни кого-либо другого. Однако самообладание быстро подавило эту реакцию. Он не верил в то, что сам не поддастся искушению, но ещё меньше он доверял жителям Ярнама. Что случится, если безумец обретет «Осознание»? Жон не знал, да и не хотел знать. С большой неохотой он наклонился и сорвал череп с трупа, как срывают яблоко с дерева. Быстро положил череп в мешок, рядом с его собратом. Если его вообще можно было так назвать. С этими мыслями он огляделся по сторонам и приготовился к новой схватке. Навстречу ему, казалось, шел кирпичный тролль. Следуя за запахом крови в воздухе. Занимая весь мост, даже если все его лицо было покрыто бинтами, он смотрел на него со злобой и голодом. «Сильный, гораздо быстрее, чем ожидалось, ловкий, с острым обонянием и слухом», — Жон автоматически перечислил все, что знал о троллях: «Тупой, медлительный, не способен чувствовать боль». Тролль тащил за собой большую кувалду, которая выглядела так, будто тролль просто взял достаточно большую палку и вбил ее в кирпич. Кувалда выглядела так, будто могла сломаться в любую секунду, но также выглядела более чем способной превратить его кости в пыль, если он будет неосторожен. И аура тут не поможет. С каждым громоподобным шагом вперед тролль набирал скорость, от него веяло жаждой крови. Один шаг вперед, и Жон, молодой охотник, превратился в Жона, искусного убийцу, который, не раздумывая бросился вперед. Молниеносный взмах молота заставил железную ограду взвыть, оторвавшись от моста и рухнув в акведук. Плавным движением Жон остановил свое скольжение, уперся ногами в мост и сделал выпад вверх. Кроцеа Морс пронзил шею тролля, и кровь окрасила меч. Не отпуская меч, Жон уперся ногами в бедра тролля и плавным движением переместил свой вес. Он снес забинтованную голову, но в награду получил струйку крови в лицо. Спрыгнув с трупа и уклонившись в сторону от его тела, Жон тупо моргнул, чтобы вытереть кровь из глаз. Выплюнул несколько кровавых глоток слюны, чтобы убрать кровавый привкус изо рта. — По крайней мере, он не заражён, — прошептал он, изо всех сил стараясь не обращать внимания на знакомый металлический привкус во рту. Вкус не был тем, что действительно можно было убрать слюной. Но даже у безумцев кровь была не заражена, ведь он не раз тайно сдавал анализы на ВИЧ и проверялся на все известные болезни, рождающиеся в крови, ещё в мире яви. Маленькое милосердие для их и без того ненормальной морали и разума. — Аура и вправду ужасающе сильная штука, — пробормотал Жон, очищая Кроцеа Морс. Ведь бой мог бы пойти совсем по-другому, если бы у тролля тоже была аура. Дополнительная защита в виде буквально невидимого щита на все тело позволяла ему обмениваться ударами, действовать более безрассудно, принимать на себя более серьезное давление, когда он оступался, или просто пережить глупые идеи. Глупые идеи, которые в противном случае стоили бы ему жизни. «Если ты решил быть глупым, то лучше будь крутым», — эту поговорку любил повторять его отец, даже если то, что его называли глупым, немного задевало его. Увидев очередную лестницу, Жон продолжил подниматься, но столкнулся с запертыми воротами. Тяжело вздохнув, он приготовился снова спускаться по лестнице. Ненавижу извилистые участки Ярнама. — Градостроителя Ярнама надо пристрелить, — ворчливо пробормотал он, собираясь спуститься по лестнице вниз. — Кто... вы? Я не знаю вашего голоса, но мне знаком этот запах... Вы охотник? Тогда, пожалуйста, не мог бы ты поискать мою маму? Папа не вернулся с охоты, и она отправилась его искать, но теперь и она пропала... Я совсем одна... и мне страшно... — раздался юный, хотя и негромкий голос. Он едва не сорвался с лестницы от неожиданности. Поспешно встав на ноги, Жон подошел к окну. — Да, я охотник. И... не могла бы ты рассказать мне ещё что-нибудь? Чтобы я знал, кого искать? — мягко спросил он. Спасать кого-то — это он умел. Тем более когда речь шла о помощи испуганной девочке. — Правда?! О, спасибо! Моя мама носит красную брошь с драгоценными камнями. Она большая и... и очень красивая! Вы не пропустите её. О, чуть не забыла. Если вы найдете мою маму, отдайте ей эту музыкальную шкатулку. Она играет одну из любимых папиных песен. И когда папа забывает нас, мы играем ему, чтобы он вспомнил. Мама такая глупая, раз убежала без нее! — девочка охнула, когда он приоткрыл щель в окне и помог достать хрупкую музыкальную шкатулку. Осторожно взяв её. Жон почувствовал, как его желудок снова опустился. Ярнам не был добрым местом, а обеспокоенная мать, выбежавшая в ночь охоты без какой-либо защиты, — рецепт трагедии. Стоически отогнав от себя терзающие его страхи, он сосредоточился на том, что мог сделать. Утешить испуганную девочку. — Я уверен, что твоя мама просто заблудилась. Я найду её и скажу, как ты волнуешься, и она поймет, какой храброй девочкой ты была, — Слово Арка, а Арк никогда не отказывается от своего слова, — мягко заявил Жон. Улыбка получилась хрупкой. Он ненавидел себя за то, что ложь далась ему так легко. — Спасибо~,— девочка вздрогнула. — Мне страшно, я слышу вой зверей и крики. И мне так... так страшно. Но! Но я храбрая, не прячусь под кроватью. Я просто хочу, чтобы моя мама вернулась! — И я сделаю все возможное, чтобы она вернулась, — поклялся Жон. — Но чтобы вернуть твою маму, мне придется уйти. Так что... пожалуйста, будь сильной. После этого Жон поспешно ушел. Зная, что если он останется, то останется до тех пор, пока не проснется. Решив, ускориться он навернулся с лестницы, благо аура слегка вспыхнула вокруг его ног, и он почти не пострадал. Он даже не обращал внимания на то, что на него кричали за то, что он врезался в другую дверь. Вместо этого Жон чувствовал себя так, словно он на волоске от беды. Может быть... может быть, если он будет достаточно быстр, то сможет найти мать девочки раньше, чем это сделают звери. Схватившись за высокую лестницу, он стремительно понесся вниз, разбив череп счастливчика, выжившего в его крысиной бойне. Доски застонали от его жесткого приземления. Пинком отправив крысиный труп обратно в акведук, Жон поспешил к лестнице, которую он заметил дальше во время своей безудержной крысиной резни. Тогда он проигнорировал её из-за буквально армии крыс, которые были заинтересованы в том, чтобы съесть его. Теперь же путь был расчищен, если, конечно, не обращать внимания на обгоревшие останки крыс, которыми был завален акведук. Отпихнув крысиную тушку, он взобрался на лестницу и почувствовал странное, хотя и знакомое ощущение пробуждения. Медленно вспыхнул мягкий свет, ослепляя его глаза, а рядом раздался непрекращающийся писк будильника, а затем знакомое «Бесстрашный лидер, проснись, проснись. Пора отправляться в спортзал», — голос Норы прозвучал как колокольчики, заставив его застонать. Команда «Джунипер» решила каждые выходные просыпаться пораньше, чтобы тренироваться вместе. Конечно, все они тренировались и по отдельности. Но совместные тренировки и спарринги уже после первого раза стали своего рода командным «ритуалом». И даже если его режим ломал кости и оставлял его без сил, желающим сладкой смерти. Он бы ни за что не променял это на прежние безмятежные дни. В последний раз проморгавшись, Жон удивленно распахнул глаза, увидев, как на него набрасывается зверь – человек или волк. Слишком поздно, чтобы как следует уклониться, он бросился вправо. Только для того, чтобы напороться горлом на лежавший рядом меч. Жон зарычал, глядя на знакомый потолок и знакомые бирюзовые глаза, в которых моментально исчезло веселье и застыл абсолютный ужас, когда из его шеи как из сломанного крана хлынула кровь, и окрасила Нору в красный цвет. Аура коротко вспыхнула, когда Нора рухнула на пол. С тихим криком она потеряла сознание. Пирра, одетая в полную тренировочную экипировку, замерла, глядя на своего лидера, а может, и её друга, истекающего кровью от огромного пореза на шее. Она замерла на долю секунды, прежде чем двинуться с места. Бросившись к нему, она крикнула. — РЕН! ПОМОГИ! — После чего нырнуть вниз к Жону, она изо всех сил старалась прижать рану. Её руки мгновенно окрасились в тот же цвет, что и волосы. — Что такое?! — спросил Рен, высунув голову из ванной. С зубной щеткой во рту. Зубная щетка с грохотом упала на пол, когда Рен поспешно сглотнул и выскочил в комнату. Только наполовину одетый в свои тренировочные шорты. — Мнх... — слабо пробормотал Жон, изо всех сил стараясь поднять руку и указать на свой колокольчик. Простое действие, которое по ощущениям напоминало сдвигание горы. По крайней мере, Рен быстро сообразил, вспомнив, как Жон звонил в колокольчик, и что-то случилось, после чего он выстрелил из старой ракетницы. Он проверил, в старой ракетнице были остатки какого-то патрона. Чего раньше там не было. Рен не стал давить на Жона из-за своего маленького открытия, просто порадовался, что на следующий день Жон выглядел лучше. Теперь он жалел о своем бездействии, когда кровь Жона окрасила белые простыни в красный цвет. Но он также быстро схватил колокольчик и отдал его Жону. Должна же быть причина, по которой он потянулся за ним, верно? Его молитвы были быстро услышаны, когда Жон слабо звякнул колокольчиком. И без единого звука на тумбочке появился стеклянный пузырек, наполненный багровым цветом. Как будто он всегда был здесь, а он заметил его только сейчас. В потускневших глазах Жона вновь вспыхнула искра надежды, и он изо всех сил потянулся к пузырьку. Розовые глаза удивленно расширились, когда его рука провела по нему. Словно это был мираж. В порыве безумной силы Жон вырвался из смертельной хватки Пирры и бросился к флакону. Схватив его в руку, он откупорил пробку и одним глотком выпил содержимое. После чего с облегчением рухнул на пол, так как силы покинули его. — Он... он мертв? — с ужасом спросила Пирра, глядя на Жона. — Не дождетесь, — слабо ответил Жон, на мгновение испугав Пирру и заставив весь металл в комнате опасно зазвенеть в их сторону. Поднявшись с пола, Жон изо всех сил постарался улыбнуться. Правда улыбкой это можно было назвать с натяжкой. Его шея была абсолютно целой и перестала кровоточить. Даже если она все еще выглядела так, словно вышла из плохого фильма ужасов с сильно запекшейся кровью. — Я... думаю, я говорю за всех нас. Но что... это было, Жон? — спросил Рен своим обычно мягким тоном, рухнув на кровать Пирры, которая, к сожалению, тоже была забрызгана кровью. — Люди не истекают таким нечеловеческим количеством крови, от маленького пореза. И как это вообще произошло? — Давай... сначала приведем себя в порядок и дадим Норе немного времени. Пожалуйста? — спросил Жон, чувствуя головокружение от недостатка крови. Он выглядел овечкой, подняв руки в знак капитуляции. — Я обещаю... Я поговорю со всеми вами о том, что произошло. Но давайте уберем комнату и дадим Норе немного прийти в себя. Я очень не хочу повторяться. Пирра и Рен обменялись медленными кивками. Очевидно, они планировали заставить Жона сдержать свое слово. Вздохнув, Жон слегка потянулся и посмотрел вниз на свой удобный комбинезон, который полностью утонул в крови. — Ооо... это была моя любимая одежда, — грустно пробормотал он. — Но... что вы двое скажете насчет уборки, пока никто из учителей не пришел и не увидел эту кровавую баню? — Если ты не против, я пойду в ванную, чтобы закончить и переодеться, — быстро ответил Рен, выглядя слегка позеленевшим теперь, когда паника немного утихла. И только он начал вставать, как мимо него пролетела Пирра. Захлопнув за собой дверь, она принялась опорожнять желудок, как только адреналин улетучился.