Бесконечный кошмар Жона

Глубокие синие глаза распахнулись. Слезы быстро навернулись на глаза, когда Жон увидел призрачно знакомое небо Сна Охотника. Он лежал в мокрой грязи перед закрытыми воротами. Жон дал волю слезам. — Почему? Почему мне не могло повезти хотя бы раз в жизни? Почему это не могло быть извращенным осознанным сном? Почему это должно быть реальностью? — хрипло ревел Жон, чувствуя, как ужас и отчаяние оседают на нем, словно давно потерянная возлюбленная. Нежно и крепко обхватив себя руками, Жон дал волю эмоциям. Он продержался весь день. Все дальше и дальше отодвигая надвигающуюся паническую атаку. Он бы скорее поверил, что сошел с ума или страдает от визуальных галлюцинаций. Однако правда заключалась в том, что все было реальностью. Он умер. И вернулся к жизни. И это было только начало. Жон ни на секунду не поверил, что Сон окажется милосердным и отпустит его. Нет, Сон выжмет из него все, что в нем есть, и постепенно изменит. Сон будет грызть его до тех пор, пока от него не останется лишь полая оболочка того, что было. После занятий он чуть не упал в обморок и не заблевал всю кровать, но ему удалось сдержаться. Ему казалось, что никто этого не заметит. Но Рен был проницательным ублюдком, так что он смог понять, что что-то не так. Пирра ведь тоже была в некотором роде турнирным бойцом, с похожим опытом? Так что она тоже могла догадаться. Оставалось надеяться, что они просто успокоятся и оставят все как есть. В конце концов, он сам себе назначил либо много дополнительной работы, либо порцию публичного унижения. Ему предстояло решить, чего он боится меньше. Как он должен был написать нормальную научную работу? Он был троечником; он ни черта не умел писать! — Хватит психовать Жон, ты победил беовульфа в одиночном бою, — пробормотал он себе под нос, содрогаясь от воспоминаний. Он не знал, что было страшнее. Смотреть в глаза тому несущемуся на него монстру или же отважиться выйти на улицы Ярнама. Он столкнулся только с одним зверем, и уже один раз погиб. Победа досталась ему лишь по счастливой случайности. Тот его удар мог так же легко попасть в кость. Что привело бы его к ещё одной смерти. По крайней мере, он очнулся после исследования больничной комнаты. В окрестностях больше не было врагов, так что он был в относительной безопасности. Даже если назвать «разведкой» то, что он чуть не обделался от страха и высунул голову из-за двери, было более чем натянутым термином. Он даже не осмелился подняться по старой лестнице в комнате, где сразил монстра. Он должен был это сделать, хотя бы для того, чтобы убедиться, что к нему не подкрадутся другие монстры. Почувствовав знакомый подъем желчи, Жон рывком повернулся на бок и встал. Желчь жгла, но Жон не обращал на нее внимания, опорожняя весь свой желудок целиком и даже больше за несколькими надгробиями. Тяжело дыша и глядя вниз, он снова перевернулся на спину, его снова вырвало жгучей желчью, и он захрипел, когда на глаза навернулись слезы. Он не хотел иметь ничего общего с этим извращенным сном. Он просто хотел быть охотником, охотиться на Гримм и быть героем, продолжая жить в соответствии с наследием своей семьи. Было ли это так уж неправильно? Жон не знал, но его слезы лились как могучие водопады, стоило ему рухнуть, прислонившись к надгробию. — Ты плачешь из-за одного зверя? — сухой и холодный голос Германа прозвучал как мощная пощечина. — Какой же ты жалкий. — Да пошел ты, Герман. Просто... искренне... отвали, — хрипло прошептал Жон, глядя на Германа. Он не мог собрать ни сил, ни эмоций, чтобы что-то сделать. Да и вообще не очень-то хочется что-то делать. — Оставь меня в покое. — Тогда я оставлю тебя наедине с твоим смятением. Но если я тебе понадоблюсь, тебе нужно будет только позвать, — Жон услышал знакомый звук колес по гравию. — И напоследок, если ты наберешься смелости и снова отправишься на охоту. Мастерская открыта, и в ней ты найдешь более... подходящую одежду для охоты. Оставшись один, Жон сидел в оцепенении, прислонившись к надгробию. Он просто полностью оцепенел, сидя и глядя на луну. Она была здесь целой и светила прекрасным, почти безмятежным и спокойным светом. — Она прекрасна, — тихо прошептал Жон, сидя и наслаждаясь мягким светом луны. В каком-то смысле это было умиротворяющее чувство. Просто сидеть и ничего не делать. Даже если он знал, что должен охотиться, этот маленький момент в лунном свете казался ему таким исцеляющим и поднимающим настроение. Как любящая ласка матери, которая просто хочет, чтобы её ребенок был в безопасности, и в то же время в глубине души знает, что это то, что её ребенку нужно сделать. С протяжным вздохом Жон поднялся на дрожащие ноги. Спотыкаясь, он направился в мастерскую. Походка постепенно становилась все более уверенной, когда он ступал по мощеной каменной дорожке. Распахнув тяжелые деревянные двери, он шагнул в другой мир. Здесь было тепло и светло, а брашпиль помогал прогнать томительный холод. Живые свечи, которые, казалось, мягко горели с начала времен. Фонари, висящие над мастерской и алтарем. Большой деревянный сундук, который можно было продать не меньше чем за двадцать пять тысяч льен. Достаточно, чтобы безбедно жить долгое-долгое время. В мастерской лежало письмо, и Жон просто рассматривал его. Взяв письмо в руки, он начал читать. Он хмурился, читая все больше и больше. — Когда ты будешь охотиться, ты можешь наткнуться на нечто, называемое Кровавым камнем. Они бывают четырех различных форм: одиночные осколки, двойные осколки, каменные куски и кровавые камни. Последние встречаются крайне редко, но из-за их редкости именно укрепление оружия Кровавым камнем является признаком великого охотника. Это поможет оружию достичь своего физического и духовного предела. — Ты можешь использовать эти Кровавые камни для укрепления своего оружия или второстепенного оружия по выбору. Каждое укрепление будет улучшать твое оружие, делать его лучше, острее, смертоноснее. Однако это не безвозмездно, так как оружие будет все больше и больше «подстраиваться» под тебя. Так что если ты когда-нибудь добровольно отдашь свое оружие, все его улучшения исчезнут. — Так же ты можешь укрепить свое оружие только десять раз. От нуля до трех с помощью Одиночных осколков, от четырех до шести с помощью Двойных осколков, от семи до девяти с помощью каменных кусков. И, наконец, с Кровавым каменем ты сможешь свести все к десяти. Если ты пожадничаешь и попробуешь больше, твое оружие превратится в пепел и пыль в твоих руках. В мастерской ты найдешь книги о процессе укрепления, а также простые обряды на крови для начертания элементальных сигилов. Или рецепты простейших инструментов охотника, если это тебе больше по вкусу. Развернув письмо, Жон увидел еще больше текста. Вздохнув, он начал читать. — Как ты можешь найти Кровавые камни, так же ты можешь найти и Кровавые самоцветы. Драгоценные камни, которые можно вставить в оружие после первого укрепления. Учти, что некоторые самоцветы могут нести на себе проклятия. Однако во Сне сейчас нет инструмента для вставки самоцветов, он может находиться где-то в Центральном Ярнаме. Если ты захочешь узнать больше, просто прошепчи мое имя, и я появлюсь. Подпись: Герман, Первый Охотник и Хранитель Сна. Жон долго и пристально смотрел на письмо. В голове зрело смятение, любопытство, но больше всего — оцепенение. Луна могла бы окраситься в красный цвет прямо сейчас, и Жон не смог бы выдать больше эмоций, чем «Хм, как красиво». Открыв шкаф, Жон с ужасом почувствовал, что его глаза выпучились. Оцепенение полностью смылось, когда он увидел волшебное чудо. Это было похоже на ворота в другой мир, как в книге «Нарния», которую он читал в юности. Только если бы «Нарния» была мрачным триллером с элементами готики. Мягкий зеленый лунный свет проникал сквозь затемненное стекло крыши и окутывал примерочную таинственной атмосферой. Голые манекены украшали всю комнату. — По крайней мере, они не двигаются и не дышат, — прошептал про себя Жон, переступая порог. Огляделся вокруг с явным восхищением, насмотревшись фильмов ужасов, где манекены оживали. Подавив дрожь, Жон подошел к двум одетым манекенам. Они стояли бок о бок, и хотя были похожи, но в то же время отличались друг от друга. Тот, что стоял справа, представлял собой смесь грубой кожи и ткани, от него исходила угрожающая аура. И, казалось, исходила решимость и готовность, как будто он был создан для охоты на ярнамских улицах. Слева от него было изысканное и элегантное одеяние, в котором он выглядел бы утонченно и изящно. — Одежда делает человека. Так всегда говорил отец, — прошептал про себя Жон, разглядывая два манекена. Один из них выглядел готовым сразиться с любыми монстрами, представляя собой надвигающееся чудовище тьмы. Наряд, от которого монстры будут шарахаться в стороны. Другой же просто излучал ауру стиля и утонченности. В нем бы любой выглядел полностью контролирующим любую ситуацию, в которой оказался. И в глубине души Жон хотел, выбрать его. Чтобы он больше не был мошенником, а был сильным и утонченным охотником, который всегда держал себя в руках. Шляпа была лишь дополнительным бонусом. Ведь хотя Роман Торчвик был вором и преступником, он всегда выглядел хозяином ситуации. Жон отчаянно хотел, нет, нуждался в этом. Дрожащими руками Жон осторожно положил руку на манекен в шляпе. Вздрогнув, он поспешно отдернул руку, когда манекен засветился серебристым лунным светом. Челюсть упала на пол, когда вместо нее на манекене появилось его нынешнее снаряжение. — Что за хрень? — с досадой прошептал Жон, рассматривая свой новый облик в удобно расположенном зеркале. Одет он был в облегающее пальто с длинными рукавами, украшенное сложной вышивкой и мелкими деталями. На ощупь и на вид оно было роскошным. Не говоря уже о том, как плотно сидели его новые брюки. Прогуливаясь по комнате, он удивлялся тому, как кто-то может сочетать стиль и изысканность и при этом получать что-то настолько удобное и легкое в движении. Он и раньше примерял приталенные костюмы, но они никогда не были такими удобными и легкими в движении, как этот. Ботинки из полированной кожи лязгнули по деревянному полу, и Жон снова поразился тому, насколько они удобны и устойчивы. Он просто знал, что его носки будут сухими, если ему когда-нибудь придется маршировать по болоту. Не говоря уже о том, как хорошо были сделаны его перчатки. Идеальное сочетание стиля и практичности. Аккуратно сняв шляпу, он взял её в руки. Жон не мог не восхититься тем, как он выглядит, не говоря уже о том, как он себя чувствует. Посмотрев в зеркало, он осторожно положил руку на рукоять Кроцеа Морс, который каким-то образом просто заставлял его выглядеть ещё более стильно. И впервые за последнее время Жон Арк почувствовал, что у него появилось мимолетное проявление контроля ситуации. Пистолет надежно засунут в кобуру под правой подмышкой для быстрого и удобного доступа. Темная кожаная патронная сумка, наполненная ртутными патронами, надежно сидела на его поясе прямо перед Кроцеа Морс. А трость с резьбой лежала на противоположном боку, если она ему когда-нибудь понадобится. Надев свою стильную шляпу, Жон в последний раз посмотрел в зеркало и кивнул самому себе. Ужас и страх всё ещё были рядом. И никогда не исчезнут. Но хотя он и не чувствовал себя готовым к охоте, он выглядел соответствующе. И это было все, что ему было нужно. Жон многого не знал, но он знал, что на все вопросы он получит ответы в Ярнаме. Почему он здесь, что это за Сон, откуда взялись монстры. Все станет ясно. — Запомни, Жон, это всего лишь звери, — прошептал он в тщетной попытке подбодрить себя. Вздохнув, Жон вышел из гардероба, и двери волшебным образом закрылись за ним. Бросив несколько тоскливых взглядов на книги, Жон снова вздохнул, выходя наружу. Он знал, что если он погрузится в книгу, то уже никогда не сможет выйти из мастерской. — Ну, ты только посмотри на себя. Пусть ты далеко не настоящий охотник, но выглядишь соответствующе, — Герман мрачно усмехнулся, глядя на Жона. Жон хмыкнул и пошел прочь, не желая ни секунды больше, чем нужно, проводить в присутствии Германа. Пройдя по булыжникам и встав перед магическим надгробием, которое должно было вернуть его в медицинскую клинику, Жон почувствовал, как нерешительность яростно захватывает его. Он не хотел умирать, ему не нравилась боль, он не любил страдания. И он знал, что если отважится на это, то только потеряет что-то очень важное. Но он также знал, что не может оставаться во Сне вечно. Что бы тогда с ним стало? Не более чем пустая оболочка человека, которому дали инструменты для достижения успеха, но он слишком боялся действовать. Жон хотел жить в приключениях, геройствовать и стать великим охотником. Тем, кто мог бы жить в соответствии с наследием его семьи. Что подумают о нем друзья и команда, если он сейчас оступится? Сделав глубокий, дрожащий вдох. Жон положил руку на надгробие, повернувшись к Герману. Мягко прошептав. — У тебя есть какие-нибудь советы? Какие-нибудь советы перед тем, как я пойду и умру? — Не думай. Действуй. Убийство — это милосердие, — резко ответил Герман, повернувшись, чтобы посмотреть на Жона с чем-то сродни одобрению. — Используй свое огнестрельное оружие, когда это необходимо, терпение — ключевой момент охоты. Хорошо поставленный удар эффективнее сотни рассеянных. Но прежде всего всегда будь готов. Запасись флаконами с кровью, ртутными пулями и прочими припасами, которые сочтешь необходимыми. Остальному ты научишься на собственном опыте. Охоться, убивай, умирай, учись, повторяй. — Охотиться, убивать, умирать, учиться, повторять. Эти слова эхом отдавались в его голове, но он подавил свой бурлящий страх. Кивнув в знак благодарности за совет, Жон активировал телепортацию. Не успел он поднять глаза от осознания, как его шея метнулась в сторону Германа. До его «пробуждения» в Ярнаме оставалось всего одно предложение. — Что такое флакон с кровью? /-/ — Что такое флакон с кровью? — спросил Жон в пустой комнате больничной палаты, обнажая Кроцеа Морс. С ним в руке он чувствовал себя в большей безопасности. Он не стал создавать форму щита и вместо этого достал пистолет. Хотя он ни хрена не умел целиться, угроза заряженного пистолета, возможно, послужит поводом не нападать на него. Как минимум он в это верил. Клиника была почти такой же, какой-то он её покинул. Было темно, сыро от крови и пыли. Кровь ощущалась в воздухе, как извращенный парфюм. Впрочем, почти — ключевое слово. Ведь то, что должно было быть пятнами и брызгами крови, разрушенными больничными койками и раздавленными флаконами, вместо этого было как новенькое. Это было почти так же, как если бы его схватки с чудовищем никогда не было. Однако он не слышал зверя и не видел брызг крови. Отнюдь, больничная палата выглядела совершенно нетронутой. Здесь не происходило никаких схваток, от которых сводило бы желудок. Оглядевшись по сторонам и взяв наизготовку свой пистолет, чтобы сначала стрелять, а потом задавать вопросы, Жон отправился исследовать странную больницу, в которой он сейчас оказался. Осторожно он двинулся к двери. С большой неохотой он взялся за ручку и повернул её. Он слегка выругался, когда обнаружил, что дверь полностью закрыта. Пройдя по извилистым коридорам, Жон не нашел ни одной двери, которая хотела бы открыться. Пока не нашел письмо, которое, казалось, было написано ему. — Ищи Бледную кровь, чтобы выйти за пределы охоты, — написанное торопливым каллиграфическим почерком, который он мог прочесть только потому, что мать и сестры вбили ему в череп красивое письмо. Он положил письмо в один из многочисленных кожаных карманов или небольших ранцев, которыми была обшита его новая одежда охотника. Карманов у него было на несколько дней вперед. — Вот бы найти выход из этой проклятой клиники, — резко прошептал Жон, когда что-то упало с полки позади него. В диком паническом порыве Жон уперся стволом пистолета в ничто. Ведь за его спиной не было ничего, кроме склянок и флаконов, украшавших комнату. Издав тихое мычание, Жон возненавидел себя за то, что он такой пугливый кот. Но, проходя по коридору уже, кажется, в девятый раз. Жон заметил большую лестницу. Он задумался, нужны ли ему очки на самом деле, или его разум играет с ним шутки. Он легонько пнул лестницу, чтобы проверить, настоящая ли она. Выпустив вздох облегчения, Жон начал медленно и осторожно подниматься по лестнице. Голова шла кругом, так как он чувствовал себя крысой, танцующей под извращенную мелодию. Казалось, что из верхней двери в любой момент может выскочить чудовище или за ним по лестнице погонятся бешеные волки. В конце концов, он дошел до конца, и ни один из его страхов не оправдался. Постучав в дверь из вежливости, Жон попытался заглянуть в медблок. Внутри он увидел мерцающий канцелярит. — Ты... вышел на охоту? — раздался мягкий и нежный голос, а вслед за ним послышались тихие, почти приглушенные шаги, словно чья-то фигура приближалась к двери. — Тогда мне очень жаль, но... я не могу открыть эту дверь. Я - Иозефка. Пациенты, находящиеся здесь, в моей клинике, не должны подвергаться воздействию инфекции. Я знаю, что ты охотишься ради нас, ради нашего города, но мне очень жаль. Пожалуйста. Это все, что я могу тебе дать. Пожалуйста, наберись терпения, я вернусь как можно скорее. Затем размытые очертания женщины исчезли, и её мягкие шаги удалились. Оставив Жона снова одного в эту темную ночь охоты. Вскоре после того, как Иозефка ушла, она вернулась. Она положила что-то в маленький металлический отсек в двери. — Держи, охотник. Флакон с кровью. Да поможет он тебе в трудную минуту. Потрясенный и более чем обеспокоенный Жон наклонился, взял флакон с кровью и положил его в карман. Прежде чем повернуться, чтобы уйти, Жон решил сделать самую умную вещь, которая могла прийти ему в голову. Спросить совета. — Спасибо, Иозефка, но я новичок в городе Ярнам. Это может показаться немного неловким, особенно в моей сфере деятельности. Но как мне использовать его? — Жон сморщился. Он понятия не имел, что делать. Его лицо горело от смущения. Он уже приготовился к возмущению, что было слишком распространено у него дома за глупые вопросы. Вместо этого он получил мелодичный смех. — О храбрый охотник, если бы только больше людей осмеливалось говорить, когда они знают о своих недостатках. Сколько ненужных жертв свалено в кровавые горы. Но не бойся, я научу. Пока ты будешь охотиться на зверей и оберегать нас, я сделаю все возможное, чтобы больше ни одна жизнь не была загублена ни болезнью, ни чумой. — Подожди немного, храбрый охотник, у меня есть ещё кое-что, что может тебе пригодиться, — с этими словами Иозефка снова исчезла, а затем вернулась и положила в отсек что-то ещё. — Пусть это уже и не нужно, благодаря крови. Аптечка может пригодиться, если понадобится. И базовая книга по оказанию первой помощи. Но не забывай, что кровь вылечит большинство ран. — Итак, если тебе срочно понадобится исцелить себя. Все, что тебе нужно сделать, — это выпить из моего флакона с кровью или из других флаконов с кровью, которые ты найдешь разбросанными по всему Ярнаму. Они мгновенно залечат даже самые тяжелые раны, так что ты сможешь быстро включиться в бой. Однако используй их с умом. Я не знаю, сколько их тебе удастся найти. И их редко дают бесплатно. Схватив аптечку, Жон быстро осмотрел её. В нее входило не так уж и много — всего два бумажных пакета с десятью таблетками противоядия. Затем было десять рулонов пропитанных кровью бинтов, и хотя они были грязными и, возможно, зараженными, в крайнем случае сгодятся. Последние предметы были аккуратно сложены в небольшой кожаный ранец. Открыв его, Жон обнаружил набор игл, швы и катушку ниток. И хотя это не самый шикарный набор, в экстренных случаях он вполне сгодится. Перебирая и знакомясь с иглами, Жон не мог удержаться от того, чтобы не сглотнуть. Ведь с его гнилой удачей он не успеет оглянуться, как станет лоскутным полотном из ниток, напоминающее современное искусство. Если только он просто не умрет и не проснется во Сне. — Спасибо тебе, Иозефка. Искренне благодарю, — произнес Жон, быстро раскладывая вещи, которыми его так любезно одарили. Проведя в Ярнаме меньше часа, Жон уже успел понять, что доброта — это роскошь. — Не стоит, спасибо тебе, добрый охотник. Это ты смело пробираешься по улицам и следишь за тем, чтобы мы были в безопасности. Если тебе будет трудно найти выход, то спустись по лестнице, в прихожую, там ты найдешь то что ищешь, — Иозефка сладко захихикала из-за двери, прежде чем уйти. Скорее всего, чтобы продолжить ухаживать за своими пациентами. Следуя описанию доброй докторши, Жон спустился по лестнице и вышел в вестибюль. Пистолет и Кроцеа Морс он держал в руках, с опаской осматривая прихожую на предмет скрытых сюрпризов. — Мне ведь ничего не мерещится? — прошептал себе под нос Жон, тупо уставившись на труп, который лежал, врезавшись в стену. Желчь поднималась вместе со страхом, когда Жон осторожно шагнул к трупу. Глаза его остановились на светящемся шаре бесплотного призрачного огня, который горел над ним. Склонившись перед трупом, Жон накрыл его простыней с помощью меча, нервно протягивая руку, чтобы проверить, есть ли пульс. Жон точно знал, что этот человек мертв. Это пугало его до смерти, но прежде всего ему было любопытно. Что это был за свет? Почему он там был? И почему он его видел? Он не отбрасывал ни тени, ни света. И все же он увидел светящийся шар света, танцующий над трупом. Любопытство победило отвращение и страх, и Жон осторожно прикоснулся к трупу. Он сглотнул, почувствовав, как теплая кровь потекла по его перчаткам. Дрожа и глотая рвотные массы, Жон продолжил. Движимый безрассудным любопытством, он в конце концов достал из нагрудного кармана трупа два флакона с кровью. Он сразу же догадался, что это такое. Флаконы с кровью — то, чем Герман велел ему запастись и чем Иозефка научила его пользоваться. Поднеся одну из склянок к глазам, он осмотрел ее. В нем была малиновая кровь, только в чуть большем объёме. В остальном она была абсолютно такой же. Оглянувшись на труп, Жон подавил поднимающуюся желчь. Выдвинувшись вперед, он отвесил небольшой поклон, после чего осторожно взял руки трупа и скрестил их на груди. Возможно, это было небольшое милосердие, но это было все, что он мог предложить. — Спасибо, — хрипло прошептал Жон, глядя, как красным покрываются его перчатки. Однако не успел он подняться, как голова трупа отвалилась. Кувыркаясь, она упала вниз и покатилась к рукам Жона. Глаза трупа смотрели на него с таким ужасом, что даже смерть не могла его смыть. В больнице раздался громкий крик. Иозефка бросилась к двери, торопливо шагая к своему оружейному шкафчику, пока сердце билось в её ушах. Она была готова к тому, что любой зверь или монстр в человеческой шкуре посмеет ворваться к ней. Она достала изящную рапиру и кинжал, созданный из кроваво-красных кристаллов. Она была готова. Она готовилась к тому моменту, когда зверь ворвется в её дверь. — В любой момент, — прошептала она, опустившись в стойку, которую, как ей казалось, она давно забыла. Однако ничего не произошло. Ни зверь, ни безумный сумасшедший не ворвались в её дверь. Вместо этого голос молодого охотника эхом прокатился по лестнице и ворвался в её дверь. — Ничего не случилось. Ничего! И я буду сражаться с любым, кто скажет обратное! — воскликнул молодой охотник, когда плечи Иозефки опустились. Она разразилась тихим хихиканьем, когда шепот охотника эхом разнесся по лестнице. — Чуть в штаны не наделал. Чертовы скримеры. — Так, Жон. Трупы больше не трогаем, — прошептал Жон. Сердце гулко стучало в ушах. — Герман никогда не даст мне покоя, если я когда-нибудь умру от испуга. Собравшись с духом, он снова, как ему казалось, в девятый раз за последние двадцать минут. Жон был готов настолько, насколько это вообще возможно. С свежим лицом и готовность встретить мир, не имея ничего, кроме надежд и сомнений. Поднимаясь по маленькой лестнице, Жон подавил нервозность, которая поднималась внутри него. «Запомни, Жон, мужество — это не отсутствие страха. Это встреча со своими страхами лицом к лицу, когда у тебя дрожат колени и колотится сердце. Не позволяй страху удерживать тебя, пусть он направляет тебя к росту и храбрости», — добрый голос дедушки звучал в его голове. Заставив себя почувствовать храбрее, чем есть на самом деле, он поднялся по маленькой лестнице. Она была маленькой, не больше десяти ступенек вверх. Но казалось, что это тысяча ступенек. Ведь там, снаружи, ждала охота. Положив руки на тяжелые деревянные ручки двери, Жон толкнул её. Он почувствовал, как бодрый и нежный ветер ласково ласкает его лицо, когда он вышел из клиники. Улыбаясь лунному небу, он шагнул в то место, которое когда-то было роскошным садом. Теперь же он служил домом для надгробия за надгробием, надгробие за надгробием. Гробы лежали под открытым небом и служили мрачным декором. Это подавило ту маленькую радость, которую испытывал Жон, увидев целую луну. Вдалеке, за высокими каменными стенами, обнесенными металлическими оградами с шипами, Жон увидел возвышающийся город. Возвышающийся город Ярнам. Он был грандиозен. Он был величественным. Это было похоже на путешествие назад во времени. Назад в Вейл викторианской эпохи. С высокими готическими башнями, нависшими над горизонтом. Каждая из них бросала вызов другой в величии, стиле и просто великолепии. Это было так же красиво, как и предвкушающе. Полностью войдя в закрытый сад, Жон осмотрел все вокруг. Кроцеа Морс и пистолет были наготове, если что-то темное и страшное покажется. Осторожно ступая, Жон исследовал весь сад. Должно быть, когда-то он был прекрасным произведением природы. С высокими и могучими деревьями. Сейчас же это был лишь грустный вздох о том, что было. О былой красоте остались лишь далекие воспоминания, а статуи плакальщиц взирали на небо в отчаянии в поисках спасения, которое никогда не придет. Гробы добавляли тяжелое ощущение надвигающегося ужаса на горизонте. Жон вздохнул, шагнув к другому светящемуся шару над очередным трупом. Потянувшись к трупу, он замер, заметив, как его руна «родимое пятно» светится в серебристом лунном свете за пределами его перчатки. Поспешно он сорвал кожаную перчатку. И увидел, что на его коже сияет такой же серебристый лунный свет. — Неужели так было всегда? Почему это происходило? Почему? — мысленно Жон отвесил себе пощечину. — Нет, плохой Жон. Сейчас Охота, подумай, почему твоя родинка светится, когда проснёшься. Прошептав тихое «Прости». Жон начал похлопывать труп, ища, что заставляет светиться руну его «родового знака». В нагрудном кармане Жон нашел десять патронов. «Ртутные пули». Его разум шепнул ему, когда он убрал шесть пуль в сумку для патронов. Таким образом, общее количество патронов достигло 20, а остальные он хранил на себе. Правда, они были не так легко доступны, как его сумка с патронами, но не пропадать же добру. — А теперь пора идти, — прошептал Жон с меньшей уверенностью, чем ему хотелось бы. Повернувшись к садовой калитке, которая уходила вглубь сада. Он проверил её. Схватившись за холодную сталь ворот, он начал трясти её. Она была заколочена. И тут Жон заметил большой рычаг на другой стороне. Он выглядел старым и потертым от непогоды, но Жон не доверял себе, что сможет безопасно взобраться на стену. Особенно с учетом острого и заостренного стального ограждения наверху. — Я не сделаю себе ни неожиданной вазэктомии, ни невольного обследования на рак простаты. Аура или нет, но это звучит как болезненный путь. Оставались только парадные ворота. Он поднялся обратно и открыл дверь. Жон с трепетом посмотрел на гигантский мост. Он наслаждался величием города. Гигантские церковные шпили поднимались из тумана. Жон рассеянно перешел улицу и ступил на огороженный балкон. Он смотрел на все с изумлением и благоговением. Казалось, город поднимается из глубин земли и простирается до самого неба. Лунный свет пробивался сквозь густые облака и заливал город неземным сиянием. Неохотно отойдя от красоты и величия Ярнама, Жон осмотрел окрестности. Он был в ужасе от того, что что-то могло подкрасться к нему. Оглядевшись по сторонам, Жон заметил ещё одну светящуюся сферу, зависшую над трупом. Сгорбившийся, ноги наполовину съедены крысами, а из длинной раны тянутся кишки. — Уххх. — Умммп. Это было все, что Жон успел пробормотать, прежде чем желудок взял над ним верх. Перегнувшись через перила, Жон опорожнил желудок. Рвота дождем лилась на крыши и всех, кому не повезло оказаться под ним. — Как же я рад, что не выбрал другой наряд, — прошептал про себя Жон, когда очередной приступ тошноты одолел его. Он с ужасом думал о том, что могло произойти, если бы он не успел снять маску, которая была предусмотрена в другом наряде охотника. Одна только мысль об этом заставила его в третий раз сглотнуть и передернуться. Желудок был совершенно пуст, а тошнота и отвращение достигли привычного уровня «укачивания». Жон повернулся к оскверненному и обглоданному трупу рядом с ним. Наклонившись, он стал осматривать его. Найдя запечатанный и окровавленный флакон с кровью, он с силой засунул руку в кишки бедняги. Отойдя подальше, он поднял флакон с кровью. Жон быстро вытер кровь от трупа. Все это время он дрожал и обливался потом. Положив слегка очищенный пузырек рядом с остальными. Теперь у Жона было три флакона с кровью, четыре, если считать и флакон Иозефки. Оставалось только место для ещё одного такого же флакона. Схватив оружие, Жон пошел дальше. Он только раз сухо выругался, когда заметил полусгнившую лошадиную тушу. Выглядела она так, словно группа крыс устроила пиршество. Широко шагая мимо туши и разбитой повозки, Жон сосредоточился на других вещах. Например, открыты ли эти большие ворота или не прячется ли за другой каретой какой-нибудь сумасшедший монстр. Он научился замечать очевидные «приметы» за то время, что сестры заставляли его смотреть с ними фильмы ужасов. — Держись, Чужак! Смерть тебя забери! — раздался гортанный рев. В тот же миг звякнул тяжелый топор и крупный мужчина вылетел из-за другой кареты, одетый в большую распашную черную шинель и некогда стильный костюм под ней. Большие и высокие кожаные сапоги и брюки с факелом были направлены в сторону Жона, чтобы отгородиться от него. Жон порадовался, что выбрал широкую дорогу. Он отпрыгнул назад и поднял пистолет. — Отойди! У меня есть пистолет, и я не боюсь его использовать! — Монстр с зубами и когтями! Пытаешься поколебать непоколебимую решимость охотника? Смерть тебя забери! — крикнул безумец. Он замахнулся на него факелом. Жон бросился влево, почувствовав жар над плечом, и, вскочив на ноги, покатился по булыжнику. Он направил дрожащий Кроцеа Морс на обезумевшего нападавшего. — Зачем ты это делаешь? Разве ты не видишь, что я такой же охотник, как и ты! — крикнул Жон. Безуспешно пытаясь образумить безумца. — Убийство — это милосердие, — дразнящий голос Германа эхом отдавался в его сознании. Проглотив, казалось, полный рот пепла, Жон огляделся по сторонам. Он искал любую другую альтернативу, кроме убийства стоящего перед ним безумца. Он хотел защищать. А не убивать. — Откуда ты взялся, Чужак! Неужели есть ещё такие, как ты?! — кричал на него безумец, посмотрев в сторону клиники. От этого Жон крепче вцепился в рукоять меча, так как решимость переполняла его. — Я этого не допущу, — прошептал Жон, встав между клиникой и безумцем. Кроцеа Морс запел, когда Жон быстро убрал пистолет в кобуру и сложил щит. — Поганый кер! Рыцарей больше нет! Ты смеешь осквернять их память! — прокричал безумец, набросившись на Жона. С виду он выглядел не более чем зверем, когда высоко поднял свой топор и ринулся вперед. С виду он ничем не отличался от беовульфа, с которым Жона заставляли сражаться на уроках. Только одет в человеческую кожу. Заглянув в затуманенные глаза, Жон обнаружил в них лишь жажду крови и абсолютное безумие. Когда безумный охотник занес топор для очередного замаха. Жон позволил удару обрушиться на свой щит, остановив его на пути, а затем шагнул вперед и ударил человека по лицу. Безумный охотник выплюнул зубы, когда острый край щита врезался ему в подбородок. Это отбросило его назад и заставило выронить факел. Не упустив своего шанса, Жон пустил в ход Кроцеа Морс. Его оружие окрасилось в красный цвет. Легко пробив ту небольшую защиту, которую давала ему одежда, оно вонзилось в нежную плоть. Жон отступил назад, с ужасом наблюдая, как руки безумца зарылись в кишки, выскользнувшим из большой раны. — Моя кровь! Моя. Моя. Моя! — кричал сумасшедший, упав на колени и принявшись сгребать все увеличивающуюся лужу крови под собой. В отчаянной попытке вернуть свою кровь в тело. Не обращая внимания на то, что его кишки вываливались наружу, как пульсирующие и дергающиеся хот-доги. Он становился все более и более неистовым по мере того, как из него вытекало все больше и больше крови. Даже дошло до того, что он достал окровавленный нож и отрезал свои кишки. Так как они мешали. — Кровь! Моя кровь! Только моя кровь! Ты не можешь её забрать! — крики безумца стали хриплыми и отчаянными, когда он перевернулся. Приземлился лицом в лужу своей крови. И отчаянно начал глотать свою кровь, как глотают суп или бульон из рамена. Жон стоял в полном оцепенении, глядя на то, как попытки безумца становятся все слабее и слабее. Окровавленная кожа становилась все бледнее, по мере того как кровь все больше и больше покидала его. Пока его безумное и отчаянное хлюпанье не прекратилось. Жон стоял неподвижно, совершенно шокированный, и просто смотрел на труп, казалось, целую вечность. Пока не почувствовал мягкое тепло на своей правой руке и тихий мелодичный шепот ветра. Работая полностью на автопилоте, Жон посмотрел на свою правую руку в перчатке. Там что-то изменилось. Отголоски крови: 633 Упав на колени, он отчаянно задышал, пока его желудок старался изо всех сил опорожниться. Слезы навернулись ему на глаза, а тело сотряслось в судорогах. Поднимая себя с влажной мощеной дороги. Дрожащей рукой он схватил свою шляпу. И, дрожа как лист, — Жон поклонился тому, кто когда-то был его «товарищем».