Песня пустоты.

Извилистая горная тропа вывела к стенам Скайхолда — цитадели, чьи башни прорезали низкие тучи, укрывавшие хребет. Каменные стены хранили следы недавних бурь: потёки дождя, тёмные пятна копоти, отщербленные выступы, обрывы железных крюков. Внутренний двор огласили гулкие голоса, мелькали силуэты – солдаты Инквизиции, маги, беженцы, вынужденные искать убежище за этими стенами. Их много, слишком много для крепости, рассчитанной на военный штаб, а не приют для разорённых войной семей. С трудом удалось протиснуться сквозь живой поток: то и дело мелькали обветренные лица, глаза в синяках, руки, судорожно прижимающие узелки со скудным имуществом. Пахло прелой тканью, костровым дымом, потом, редкими приправами, которые принесла с собой Инквизиция из дальних земель. В центре этого напряжённого хаоса — фигура Лавеллан, прибывшая вместе с Рук и отрядом солдат. Её узнали сразу: голоса на миг смягчились, спины выпрямились, лица оживились, будто внезапный порыв ветра разогнал старую затхлость двора. Этот отряд долго отсутствовал, и теперь их командующая вернулась целой и невредимой — символ надежды среди нагромождения тел и тревоги. Лавеллан встретили почтительно: склоненные головы, короткие приветствия, яркий блеск в глазах у тех, кто помнил её подвиги. Никто не кричал, не лебезил, не устраивал пышных сцен, но в каждом движении, в каждом робком жесте и тяжёлом вздохе чувствовалось уважение. Она получила власть не по праву рождения, не через дворянские интриги, а благодаря упорству, знаниям, умению вести за собой. Для эльфийки, выросшей в мире, где племена людей и гномов редко дарят почтение низкорождённым, такое положение — чудо, выстраданное в огне конфликтов и жертв. Рук это ощущала, поражаясь тому, как невысокая, хрупкая на вид женщина с глазами, отражающими бесконечные испытания, сумела возглавить Инквизицию, вывести её через разрушения и предательства, собрать под своими знамёнами столь разных людей. Беженцы смотрели на Лавеллан с надеждой, солдаты перешёптывались, сообщники-магистры и советники шли за ней шаг в шаг, уже сыпались просьбы, доносились отчёты, сведения о гнусных деяниях эванурисов. Пограничные деревни Орлея и Ферелдена погибли в дыму и агонии, армии порождений тьмы испачкали земли чёрной икрой скверны. Зловонные раны покрыли карту мира. Люди Инквизиции требовали решений, указаний, маги ждали приказов по укреплению барьеров, воины советовались о вылазках. Лавеллан, не поднимая голоса, но сохранив спокойную твёрдость, отвечала каждому. Они окутали её, окружили плотным кольцом дел, просили, уговаривали, сообщали последние вести. Она жестом показала Рук подождать, мелькнули усталые складки у рта, когда Инквизитор коротко бросила: «Найду вас позже». Рук осталось лишь стоять посреди этого теснящегося двора, пытаясь не утонуть в бурлящем потоке лиц и голосов. Она наблюдала, как спина Лавеллан исчезает на каменных ступенях, ведущих к верхним залам крепости. Та поднималась выше и выше, каждый шаг сопровождался шёпотом советников, скрипом дверей и скрежетом доспехов телохранителей. Фигура эльфийки растворялась в полумраке коридоров, пронизанных тревогой и надеждой. Её зовут во все стороны, тянут за рукав, умоляют задержаться на миг, чтобы решить чью-то судьбу. Рук ощутила смешанные чувства: восхищение — эта женщина вопреки всему возвысилась до положения лидера, гордость — Инквизиция успела стать спасением для многих, досаду — их пути лишь соприкоснулись, а уже приходилось расстаться. Разум бурлил, сердце жалобно сжималось. Половина солдат Инквизиции теперь рядом, но в душе Рук пустота и растерянность. Скайхолд доносил шёпоты тысяч историй, смешанных в один большой рёв судьбы. А где-то в его глубинах Лавеллан ведёт свою незримую войну, стараясь сохранить равновесие между хаосом внизу и решениями, которые изменят будущее всего Тедаса. Рук провела ладонью по сырой прохладной стене, пытаясь прийти в себя. Холод камня успокоил пальцы, помог сосредоточиться. Чужие люди уже предлагали ей воду и место у огня. Без Лавеллан, оставшаяся одна, она невольно чувствовала себя брошенной в океан политических и военных проблем. Но ничего. Она справится. Главное — выжить, понять, кто враг, кто друг, и куда теперь двигаться в этой новой точке отсчёта. Рядом послышались лёгкие шаги. Из людской массы выступила женщина: невысокая, худощавая, тёмные волосы собраны в короткий хвост, над правой бровью кривой шрам, косой и бледный. Несмотря на резко очерченные черты лица, незнакомка улыбалась дружелюбно, в её глазах теплилось доброе лукавство. — Эй, ты ведь с леди Инквизитор пришла? — спросила она, приблизившись, при этом чуть приподняла бровь, будто приценивалась к новой гостье. Вокруг всё ещё блуждали потоки беженцев, солдат, слуг, но казалось, что эта женщина обращает внимание только на Рук. — Да, кажется, так, — ответила Рук, ощутив странное облегчение, что кто-то решил помочь ей сориентироваться. — Отлично, пойдём со мной, — кивнула женщина и жестом поманила двигаться вглубь двора. Рук последовала за ней, пересекая залитую вечерним солнцем площадку, где над деревянными ставнями скрипели выцветшие флаги. Сквозь открытые двери доносились запахи дыма, трав, влажной шерсти. Внутри стен Скайхолда царила теснота, коридоры заполнили люди с котомками, детей тихо укладывали на разостланные тряпки, усталые лица измождённо поднимали глаза на проходящих мимо. Их грустный шёпот смешивался с чёткими приказами офицеров, торопливыми замечаниями лекарей. — Столько беженцев, — произнесла женщина, оглядываясь на Рук через плечо, прокладывая путь сквозь очередь людей, прижавшихся к каменным стенам. — Места совсем не осталось: кладовые, пустые чуланы, каждая лишняя каморка — всё занято. Но для тебя что-нибудь найдём, леди Инквизитор не бросает своих. Между прочим, зовут меня Майрэлла. Она откинула плечом тяжёлый занавес и жестом показала пройти в боковой коридор. Пахло смолой, у лампы тлела искрящаяся лучина, в пятне света показалась узкая лестница. — Рук, — коротко представилась гостья, отводя взгляд от заплаканной женщины у двери. Имя выскользнуло почти механически, но реакция Майрэллы оказалась ожидаемо лёгкой: та фыркнула улыбкой. — Рук? Странное имя, но мне встречались и более чудные, — ответила она без лишних расспросов. Шрам над бровью приподнялся, глаза блеснули весёлым огоньком, но Майрэлла, видимо, умела держать язык за зубами, не пытаясь выудить подробности. — Ладно, пойдём, покажу тебе уголок. Они прошли ещё несколько коридоров — потолки низкие, свет качался на фитилях масляных светильников, по стенам скользили сгустки тени, а под ногами чавкала влажная тряпичная подстилка. В воздухе висел запах старой штукатурки, тонкий аромат копчёного мяса и слабый кисловатый оттенок многодневной усталости. Майрэлла умело лавировала между прислонившимися к стенам людьми, негромко приветствовала знакомых стражников и шаг за шагом вела Рук туда, где можно было спрятаться от гулкого хаоса. — Комфортный уголок — слишком громко сказано, но у нас тут сейчас и так чудо, если в одиночку можно занять половину сундука, — заметила она с едва слышной насмешкой. — Зато без соседей, по крайней мере пока. Придётся перетерпеть тяжелые условия. Дверной проём вывел их к ряду узких, сумрачных комнатушек. За железными кольцами-застёжками двери были похожи на проходы в погреб, но внутри оказалось не так уж и плохо: маленькое окошко, забранное корявыми решётками, пропускало тусклый свет, пыльный матрас, накрытый грубой тканью, скромный табурет и крюк для фонаря. — Вот и твой новый дом, — мягко произнесла Майрэлла, чуть отпустив голос. Её улыбка стала шире, без тени издёвки. — Располагайся. Тесно, но хоть никто под боком не храпит и не выспрашивает твои тайны. Переоденься, если хочешь. У меня руки крюком, конечно, но при желании можно придумать какую-нибудь одежду получше. Если устанешь, ложись сразу, а если голодна, вскоре в таверне станут выдавать ужин. Найдёшь её, если пойдёшь по верхним коридорам. Там уже многие проводят вечера — и те, кто в пути, и те, кто ещё не опомнился после всего случившегося. В коридоре кто-то громко хмыкнул, шаркнули сапоги, донёсся едва различимый смех. Майрэлла повернула голову на звук и кивнула сама себе, затем обратилась к Рук, уже более будничным тоном: — Если понадобится что-то срочно, ищи меня у конюшен. Я там часто болтаюсь, помогаю с лошадьми. Не потеряешься, да? — Постараюсь не потеряться, — отозвалась Рук, оглядывая своё новое жилище. — Вот и славно. Не стесняйся обращаться. И добро пожаловать, — Майрэлла приподняла бровь, поблескивая шрамом, снова улыбнулась и выплыла за порог, прикрыв дверь. Через мгновение её шаги растворились в нарастающем гуле коридоров. Рук осталась одна, слушая слабые стоны ветра, застрявшего где-то в щелях каменной кладки, и скрип чужих шагов за стеной. Крепость принимала её в свои негостеприимные объятия. Она тяжело опустилась на потертый матрас, продавив старый наполнитель, пропитанный запахом сырой ткани и пыли. Эти условия были намного лучше, чем в темнице эванурисов. Рук привыкала и к худшему. Дребезжащая тишина крохотной комнаты резала слух. Грудь сдавило от избытка мыслей, скопившихся за последние дни, недели, месяцы. С каждым вдохом она пробовала выдохнуть наваждения, но они цеплялись за сознание, выстилая внутренние коридоры памяти отголосками чужих голосов, отрывками лиц, стуком мечей о щиты, свистом стрел, шелестом магических формул. Команда… Когда-то её окружали голоса соратников, смех, ворчание, драки, дружеские подначки. Теперь это осталось позади, рассыпалось в чёрную пыль. В плену у Эльгарнана она пробовала вспомнить, кто именно стоял рядом, кто готов был рискнуть собственной шеей. Луканис — раздражающий, дерзкий, но надёжный. Хардинг — жизнерадостная, отчаянная. Беллара, Нэв, Даврин, Тааш, Эммрик — странная мешанина характеров, что умели дополнить друг друга. Кто знает, кто из них выжил, кто продолжил путь без неё, а кто пал, не дождавшись возвращения? И Варрик… мысленная игла колола сердце. Варрик, как он там сейчас, оправился ли он после ранения? За стенами Скайхолда бушует безмолвная война. Инквизиция пытается удержать мир от полного краха. Лавеллан — Инквизитор. Эльфийка среди множества иных рас, но люди склоняют перед ней головы. Она не просто воитель, не марионетка обстоятельств. Она движет судьбы, руководит, отдаёт приказы, и не из-за благородства крови, а благодаря личной силе, разуму, мастерству. Снова и снова картина восстаёт перед глазами: Лавеллан исчезает в череде забот, её окружает целый водоворот проблем. Каждое решение тяжким грузом ложится на её плечи. Как она это выдерживает? А Эльгарнан? Грозный бог, отпустивший её, наградивший странным подарком — кулоном. Неужели его жестокость — лишь тонкая пелена, скрывающая цель? Или это самоуверенное чудовище, готовое пожрать мир? Его жестокость ломала судьбы, Гиланнайн тоже причастна к разрушению земель, где тлеют очаги скверны, как раны, наполненные гноем. За что они мстят этому миру? За что расплачиваются невинные дети, семьи, старики? Сон не идёт. Веки тяжелеют, но разум кипит. Тело прильнуло к матрасу, затылок упёрся в жёсткую ткань, руки безвольно лежат на груди, пальцы подрагивают. Откуда взять силы, чтобы снова подняться? Может, стоит остаться здесь, забыться хотя бы на пару часов? Однако мысли, как стая голодных насекомых, жужжат, кусают, не дают погрузиться в спасительное небытие. За дверью слышатся глухие голоса, шаркающие шаги, чьи-то приглушённые вздохи. Скайхолд не спит, внутри стен бурлит жизнь. Беженцы стонут от тоски и страха, солдаты перешёптываются о планах, маги обсуждают закупоренные источники лириума, повара взбешённо ругаются из-за нехватки муки. Всё это проникает сквозь каменные стены, как слабый ток, напоминающий о том, что мир не остановился вместе с её бедами. Рук потянулась, напрягла плечи, пытаясь вытолкнуть из себя застой духа. Почему бы не пойти поесть? Пустой желудок протестует, мышцы слабеют, а голод ломает волю. Таверна обещает тепло, очаг, миску горячего чего-то — пусть даже самого скромного. Там можно хоть на миг отвлечься от жгучего хаоса мыслей. Она поднялась с матраса, тяжело опираясь на край табурета. Колени дрожат, но тело подчиняется приказу встать. Вдох — немного стабильности. Выдох — пора двигаться. Рук пощупала одежду, осмотрелась: тесная комнатушка не предлагала роскоши, лишь возможность укрыться за дверью. Переодеться... У неё, по сути, нет выбора, но нужно выглядеть чуть лучше. Она сдёрнула с себя верхний плащ, отряхнула его, попыталась уложить волосы. Странно, и зачем прихорашиваться, если там лишь солдаты и беженцы? Но желание не выглядеть жалкой побуждало проявить хотя бы минимум порядка в облике. Когда движения немного отогнали лихорадочные мысли, Рук шагнула к двери, приоткрыла её. Коридор встретил приглушённым светом. Далеко впереди тёплое свечение фонарей. Оттуда вела дорожка к верхним этажам, во двор, к таверне, о которой упомянула Майрэлла. Вокруг мелькают чьи-то тени, слышатся шаги. Возможно, ей удастся тихо пройти, не привлекая лишнего внимания. Переварить события лучше за чашкой горячего отвара, среди чужих людей, где никто не будет требовать немедленных ответов. Решение принято. Голод поднимается изнутри волной слабости, которая подгоняет: двигайся. Лежать бесполезно, сон не берёт, а мысли наоборот заводят в тупик. Сейчас надо хотя бы выжить этот вечер, утолить боль в животе, дать телу немного сил, а потом... Потом, возможно, появится ясность, выстроятся новые цели. Инквизиция, Лавеллан, загадочные планы. Безумие, но в этом безумии придётся найти место и для себя. Рук выбралась из комнатушки, аккуратно прикрыла за собой дверь. Каждый шаг теперь означал движение вперёд, а не стояние на месте в вязком болоте тревог. Усмехнулась про себя, тихо и мрачно, и пошла за ужином. Во дворе людской водоворот слегка приутих. Большинство обитателей Скайхолда уже отыскали закуток получше или рассосались по коридорам, чтобы не мёрзнуть под открытым небом. Сгущающиеся сумерки раскрасили каменные стены в глубокие тени, а порывистый ветер лишь слегка освежал лицо, не причиняя серьёзного дискомфорта. Впереди, где-то у дальнего края двора, теплились огни скромной таверны. Оттуда доносился неясный гул голосов и приятный аромат поджаренной муки или тушёного лука. Вероятно, там сейчас и раздавали ужин. Рук сориентировалась и направилась к месту выдачи еды. Вокруг зажглись редкие факелы, бросая пятна света на неровную мощёную дорожку. Очередь к таверне уже сформировалась, плечи в плечи, спины к спинам, несчастные и голодные, но без истерик. Никто не лез вопреки порядку, не пытался спорить. Что ж, она обрадовалась такой дисциплине — чем меньше проблем, тем лучше. Сосредоточившись на цели, Рук сделала уверенный шаг вперёд, но в следующий миг что-то — или точнее, кто-то — оборвал её движение. Она уткнулась лицом в нечто твердое и непоколебимое, будто в живую стену. С секунду мозг отказывался понимать, что это не колонна и не каменный насест. Перед ней возвышался здоровенный, широченный кунари с кожей цвета туманных скал и рогами, способными поколоть любого. Он не просто был велик — он был колоссом, созданным из мяса, мышц и дурной усмешки. Его плечи гнули само пространство, а взгляд сверху вниз походил на насмешливый прицел. — Эй… малявка, поосторожнее, — прорычал он с такой ленивой насмешкой, будто привык, что весь мир сам отступает с его пути. Даже "малявка" звучало издевательски ласково, как будто он только что наступил на котёнка, но даже не извинился. Впрочем, он тут же развернулся и продолжил свой путь, как мужчина, отмахивающийся от глупой мухи. Его массивная фигура скользнула к огням таверны, не теряя ни секунды на пустые разговоры. Рук осталась стоять, слегка ошеломлённая. Ещё бы! Врезаться в это чудовище… То, что её не размазало по булыжникам, можно считать подарком судьбы. Она проводила гиганта взглядом, приподняв брови в недоумении. Забавное происшествие: не самый галантный приём, но на фоне сегодняшних бед столь нелепая сцена вызывала кривоватую усмешку. Ну, бывает. Очередь в таверну ползла медленно, словно ленивый слизень. Рук примкнула к людскому потоку. Здесь кряхтели, зябко ежились, старались не ворчать слишком громко. Люди, эльфы, гномы — пёстрая смесь тех, кто остался без крова и ищет защиту у Инквизиции. Взгляд Рук блуждал по затылкам стоящих, пытаясь выудить что-нибудь интересное. Но впереди только плечи, спины, чепчики, старые капюшоны. Тихие разговоры о том, кто чем помочь может. Стук котлов, гул голосов поваров из таверны доносились тяжко. Придётся потерпеть. Она стояла довольно долго. Сумерки перешли в глубокую синь, звёзды робко выползали на небо, но свет факелов и огней внутри таверны не позволял ночи воцариться до конца. Задний план шумел, кто-то кашлял, кто-то перешёптывался, но никто не лез вне очереди. Хоть какое-то благо. Когда наконец очередь приблизила её к пределам дверного проёма, до горячей миски оставалось рукой подать. Её желудок уже бурчал, предвкушая хотя бы тёплые овощи или хлеб. И тут голос, низкий и насмешливый, раздался со стороны столов в глубине таверны: — Эй, слепая малявка! Иди к нам! Рук узнала этот голос сразу. Тот самый гигант-кунари, что недавно чуть не снес её. Он сидел, развалившись за деревянным столом вместе с каким-то парнем и гномом. Рук напрягла зрение, разглядывая их черты в мерцающем свете ламп, прежде чем фыркнуть. — Эй, — выкрикнула она в ответ, хитро сощурившись, — я не слепая. И не малявка! У меня есть глаза, просто они натыкаются на громил, если те торчат посреди двора! Она указывала на него пальцем, стараясь перекричать общий гул. Комический момент растопил холодный ком в её груди. Может, просто голова идёт кругом от голода, но теперь даже эти насмешки казались забавными. Люди вокруг недоумённо посмотрели на Рук, не понимая, что за сцену она разыгрывает, но вскоре отвели взгляд, слишком занятые собственным ужином. Кунари ухмыльнулся, его рога отлили тусклым блеском огня, и он снова подозвал её жестом, будто звал щенка. Рук вздохнула, качнув головой. Время в очереди уже зря потрачено, осталось совсем чуть-чуть до еды. Однако этот громила явно настроен поделиться столом и, возможно, кружкой чего-то крепкого. Лишнее знакомство? Сложно сказать, но хуже не будет. Уж точно веселее, чем молча стоять в очереди. Она покачала головой, ещё раз взглянув на место, откуда вот-вот ей подадут миску. «Эй, да иди к нам!» — ревел он, растягивая слова. Она глянула через плечо, собираясь вновь отмахнуться, но на столе у громилы сверкнули высокие кружки. Не просто кружки — их округлые бока блестели каплями пены, а под ногами у Быка прятался небольшой бочонок, обещавший щедрый запас эля. Устанешь ждать эту очередь, пока голод выкручивает кишки. Инициативу удалось опустить на дно желудка, уступив здравому смыслу: где эль, там, может, и еда найдётся. Да и знакомство с парой странных типажей сейчас не повредит. Решившись, Рук выскользнула из очереди, удрав от ненавистного стыда голодного простаивания. Она, лавируя между скамьями, подошла к столу, где устроился огромный кунари с рогами, его товарищ — крепко сбитый человек с отчётливой ухмылкой на лице, и гном, едва видный за кружкой, из которой он старательно отхлебывал. — Садись, малявка, раз уж подошла, — кунари двинул коленом бочонок, отчего тот гулко загудел. Его голос резонировал в ушах, а размеры придавали всей сцене оттенок гротеска. — Раз уж такая острая на язычок, милашка, выпей с нами. — Милашка? — фыркнула Рук, присаживаясь на грубо сколоченную скамью. Внутри стало тесно от смущения, но она заставила себя держать равнодушно приподнятую бровь. — Ладно, я не против эля. Чего уж там. Кунари наполнил для неё кружку. Пена сбежала через край, потянула за собой крепкий, горьковато-пряный запах. Рук с благодарностью кивнула, сделала глоток — тотчас горло приятно прогрелось, мозг отпустил тяжкие мысли. — Ну что, коли у нас тут новый член застолья, представимся! — объявил он, шевельнув рогами. — Я Железный Бык. А это Крэм, — кивнул он на худощавого мужчину с короткими волосами, который глянул на Рук с дружелюбным прищуром. — Мой безотказный лейтенант, лучший среди Боевых Быков. А вот этот бородач — наш местный знаток эля и рыболовства, Драглин. — Гном, присевший на табурете, оторвался от кружки, громко отрыгнул в бок, потом поднял брови с попыткой приветливо улыбнуться, продемонстрировав остатки ячменных зёрен между зубами. — Приятно, — выдавила Рук, внимательно разглядывая компанию. Крэм, кажется, более сдержан, вокруг глаз складки усталости, но приветливый тон и лёгкая, располагающая улыбка. Драглин-бородач — прямо дитя пенных волн эля, покачивается, в глазах искры живости. — А тебя как кличут? — Бык склонился вперёд так, что Рук невольно подалась назад, чтобы не уткнуться в рог. — Рук, — коротко ответила она, отпивая из кружки. На вкус эль оказался острее, чем она привыкла, может, эта партия бочонка уже ветхая, но сейчас это не важно. Главное — желудок благодарно мурлычет. — Рук? Ха! Забавное имя, — Бык хохотнул, от чего скамья задрожала, — Но пойдёт. Так что, Рук, откуда взялась в Скайхолде? Не похожа ты на здешних, я таких сразу чую. Рук бросила взгляд на собеседника, наткнулась на ожидание в его взгляде. Хотелось соврать, но незачем. Главное — не выдавать лишнего. — Пришла недавно, с людьми Лавеллан, — ответила она уклончиво. — Пряталась от неприятностей, так сказать. Искала место, где можно собраться с мыслями. Её голос звучал ровно, без деталей. Кунари прищурился, но не настаивал на расспросах. Может, потому что сам не из тех, кто любит бюрократию, может, потому что эль в крови сглаживает интерес. — Хмм, — Бык провёл ладонью по своему рогу, задумавшись. — Ну-ну, бывает. Все тут чего-то ищут. — он ухмыльнулся, в его зубах блеснула искра насмешки. — А вы? — Рук поставила кружку, скрестив руки на груди, — Вы тоже беженцы, парни? — Обижаешь, малявка, — Кунари наклонился так, что его широкие плечи заслонили свет лампы. — Я здесь по работе. Помогаю Инквизитору. В старые добрые времена мы с ней что только не делали. Хе-хе, а я уже рассказывал, как мы вместе зарубили дракона? Крэм прикрыл лицо ладонью, будто предчувствуя нелепицу, а Драглин разулыбался, обожая эти байки. Рук приподняла бровь, попробовала отхлебнуть ещё эля, готовясь к странной истории. — Я не прочь послушать, — поддержала она, стараясь держать морду кирпичом. Внутри искры любопытства и развлекательный азарт, наконец-то хоть немного отвлечения. Бык постучал пальцем по столу: — Значит, слушай. Дело было так. Мы выследили дракона посреди трясины, покрытой мхом — там, где земля под ногами упруго прыгает, как надутый пузырь. Инквизитор шла впереди, я за ней, да ещё пяток моих ребят, гномы, и один пьяный маг, которого приютили накануне. Этот маг всё время твердил, что он — потомок древней линии убийц ящериц, но на деле только падал лицом в грязь. Так вот, выходим мы к гнезду, а дракон — огромный, зубастый, у него на лбу весёленькая бородавка, напоминающая помидор. Он нам шипит, огнём булькает, а Лавеллан такая: «Бык, прикрой!». Я не растерялся. Беру копьё, размахиваюсь… и тут этот бестолковый маг вылезает из болота с тиной на голове и визжит, что дракон — его дядюшка! Крэм закатил глаза, пытаясь сохранить серьёзность, но безуспешно, а гном Драглин уже похрюкивал от сдерживаемого смеха, давясь элем. — В общем, маг побежал дракона «задобрить» — скачет по болоту, машет руками, кричит: «Дядя, дядя, брось кушать людей!» Дракон ошалел, сделал шаг, провалился задней лапой в трясину, зашипел. Лавеллан взглянула на меня так, словно хотела сказать: «Что за спектакль ты мне подсунул?» А я развёл руками, мол, сам не знаю, откуда этот псих. Тут маг, вместо того, чтобы колдовать, начал танцевать вокруг дракона, напевая жуткий мотив о том, что рептилии — цветы болот. Бык сам ухнул от смеха, качнув головой. — И что дальше? — не выдержала Рук, скривив губы, но уже развеселившись. Представить Инквизитора в такой ситуации — дорогого стоит. — А дальше я уронил копьё, подхватил щит и рванул наперерез зверюге. Лавеллан погналась слева, мои ребята справа. Дракон пытается вырваться, но болото держит лапу, маг танцует, гномы в кустах ржут. В итоге мы окружили его, дракон устал от нашего идиотизма и просто замер. А Лавеллан, воспользовавшись моментом, метнула заклинание. Бабах — и нет дракона, осталась чешуя да немного дыма. Маг потом говорил, что это его магия подействовала, а мы кричали: «Ага, конечно, ты же танцевал!» С тех пор я её и уважаю — бьёт страшных тварей, даже когда всё вокруг превращается в фарс. Крэм, покраснев, откашлялся, гном Драглин стукнул кружкой об стол, хохоча, будто только что услышал самое смешное в жизни. Рук зарылась носом в рукав, чтобы спрятать ухмылку, потому что история звучала настолько бредово, что нельзя было не улыбнуться. Ей показалось, будто Бык приукрасил десяток деталей, если не больше, но кому какое дело. Смех и абсурд такой истории смыли тяжесть с её плеч, напоминая, что в этом мире ещё хватает места для безумного юмора. — Да уж, внушительно, — выдавила Рук, протирая уголки глаз. — Значит, ты работал с Инквизитором ещё тогда? — Ну а как иначе, — Бык подмигнул. — Я и сейчас готов ей помогать. Тут дело серьёзное: эванурисы, скверна, всё такое. Но мы справимся. С парой кружек эля в запасе — любой дракон дрогнет! С этими словами он снова наполнил кружки, назидательно вздернув брови, приглашая Рук выпить ещё. Она кивнула, подхватила выпивку. Смех, тепло компаньонов, комичность рассказа — они творили чудеса. Хоть на время вытеснили тревоги и горькие мысли из её груди. Кружки пустели одна за другой, разговор лился широкой рекой, наполненной громким смехом, перебранками, хриплыми тостами. Рук ощущала, как приятно кружится голова, словно легкий ветерок гуляет внутри черепа и уносит прочь остатки мрачных дум. Кажется, она давно не смеялась так открыто. Эль бодро журчал в крови, языкающийся огонь ламп плясал на стенах таверны. В какой-то момент, при очередном заходе смешной истории о том, как незадачливые новобранцы испортили любимый топор Быка, Рук по-глупому выдала нечто сверхъестественное: — А меня… меня Эльгарнан в плену держал! Потом, правда, отпустил… и я к скверне неуязвима! Внутри будто щёлкнул замок, слова вырвались против воли. За столом повисла гулкая тишина. Быка, Крэма и задремавшего гнома, кажется, броском выгнало из веселой неразберихи в озадаченное недоверие. Глаза расширились, уголки губ застыли в странных гримасах. — Во даёт, — первым нарушил молчание Бык, покачав головой. — Малявка, у тебя фантазия как у пьяного барда в корчме на отшибе. Эльгарнан, говоришь? Прямо он, древний бог? И скверна? Ха-ха-ха! Крэм тихо фыркнул, тоже посмеиваясь, гном лишь сопнул носом — да, он давно уже уснул, прижимая пустую кружку к животу. Секунда — и смех грянул с новой силой. Не злой, но никакого доверия ни на грош. Рук скривилась, да и ладно. Пусть думают что хотят. Она глотнула ещё эля, промолчав, не собираясь превращать вечер в объяснения. — Эх, малявка, малявка… — протянул Бык, ещё раз качнув массивными рогами, — Обожаю слушать пьяные байки, но твоя — просто шедевр! Крэм поднялся, почесав затылок: — Всё, с меня хватит. Спать. Завтра рано вставать, — бросил он, лениво махнув плечом на прощание, и пошёл к выходу. Теперь оставались сидеть лишь Рук и Бык. Гном Драглин со стуком уронил голову на стол, захрапел мирно, как младенец. Кунари наклонился ближе к Рук, усмехнулся и провёл пальцем по краю своей кружки: — Ну что, малявка, может, нам с тобой уединиться? Я знаю пару тёмных закоулков, где можно хорошо провести остаток ночи. Скажем так, я умею быть нежным, несмотря на размеры… Рук, еле держась, чтобы не захохотать, покачала головой и махнула рукой перед его лицом: — Ты, конечно, красавчик своей породы, но я не представляю, как мы будем… ну, просто представь разницу в пропорциях! Я не хочу умирать так глупо, — она икнула, прикрывая рот ладонью. — Прости, но нет. Оставь меня живой. Бык развёл руками, зевнул: — Как знаешь, милашка. Я не из обидчивых. Спасибо за компанию, повеселилась хоть? — Ещё как, — ответила Рук, тяжело поднимаясь. Ноги заплетались, земля под ступнями покачивалась, но внутри было тепло и странно хорошо. — Спасибо за эль… и за смех. Она кивнула ему на прощание и вышла наружу. Ночная прохлада обдала лицо, словно тёплые ладони сменились упругой, свежей волной воздуха. Скайхолд дышал тишиной, разбавленной далёкими шёпотами караулов, стрёкотом насекомых, может, даже тихим скрипом деревьев где-то за стенами. Голова кружилась, но приятно, без отчаяния. Сердце билось размеренно, как будто эль выпарил страхи. Рук нащупала лестницу, ведущую на одну из стен крепости. Оступаясь, но упрямо, карабкалась вверх, пока не добралась до узкой площадки. Тут обнаружилась скамья, потертая, с вмятинами в дереве. Рук опустилась на неё, запрокинула голову и посмотрела вдаль. Горы простирались впереди могучими силуэтами, острые контуры скрывали в себе тайны и угрозы. Свет звёзд падал осколками на хребты, будто рассыпанные драгоценности, не подвластные руке человека. Ясное небо сверкало тихой красотой, распахиваясь над ней бескрайней бездной. И Рук, дышащая ароматом ночного горного воздуха, вдруг поняла: этот момент — капля покоя среди бушующего хаоса. Согревшись едва уловимой улыбкой, она поджала ноги на скамье, устроилась поудобнее. Ветер на крепостной стене остывал, проникая под ткань одежды, обдавая прохладой шею и утихомиривая хмель, ещё гулявший в голове. Рук ценила эту тишину, освещённую звёздами. Казалось, стоило лишь отвести взгляд от гор, как все тревоги мира вернутся с двойной силой. Но сейчас она вцепилась взглядом в даль, ловя драгоценные минуты покоя. Неожиданно позади послышался голос, спокойный, низкий: — Так-так… Какая неожиданная встреча в столь поздний час. Рук обернулась. На каменном выступе стояла Морриган. Стройная фигура женщины, чьи проницательные жёлтые глаза словно видели насквозь, выделялась на фоне ночного неба. Тёмные волосы аккуратно убраны в пучок, тонкие черты лица сочетали утончённость и внутреннюю силу. В её позе читалась уверенная гордость, но не напускная — заслуженная годами столкновений с магией и тайнами древнего мира. Морриган не напоминала обычную ведьму: в ней жила древняя мудрость и скрытая острая ирония, унаследованная от собственной непростой истории. — Вы, Морриган, — Рук приподняла бровь, будто встретила старую знакомую в незнакомом месте, — Не ожидала вас здесь увидеть. Ведьма подошла ближе, чуть приподняла подбородок, замечая лёгкую неустойчивость в осанке Рук и преломлённый блеск в её глазах. — Судя по вашему виду, вечер удался. И это, пожалуй, редкая удача для тех, кто недавно пережил столько испытаний, верно? — тон её голоса звучал спокойно, с лёгкой насмешкой, но без злобы. Рук вздохнула, проводя рукой по лбу: — Откуда вы всё знаете? Если подумать, после… после того, как я оказалась в плену у настоящего бога, вся эта выпивка и смех кажутся чудом. Она ненадолго замолчала. — Мы ведь встречались однажды, когда мой отряд помогал эльфийскому клану, если не ошибаюсь. Тогда вы показались мне… загадочной союзницей Инквизитора. Теперь я вижу, что и загадочность ваша не исчезла. Морриган чуть улыбнулась: — Знать о богах и о тех, кто с ними встречался, несложно, если умеешь слушать и делать выводы. Вы выжили там, где многие бы пали без звука. Это любопытно, — её взгляд скользнул к шее Рук, где поблёскивал кулон. — А это украшение… Оно заслуживает особого внимания, не находите? Подарок Эльгарнана, насколько я знаю. Рук поморщилась, дотронулась до металла пальцами. — Да.. думаю, стоит избавиться от него. Бросить вниз, пусть катится по камням. Он… мне ни к чему. Морриган склонила голову набок, её глаза блеснули: — Сказали «избавиться», а рука не торопится к застёжке, да? Так бывает с магией, внедрённой тоньше, чем любая привычка. Вы словно носите его всю жизнь. Удивительно, как легко нам навязать чужую волю, стоит только ослабить бдительность, — в голосе звучала смесь сожаления и иронии, как у знающего слишком многое учителя, который предупреждал о подводных камнях, но ученик не хотел слушать. Рук замолчала. Действительно, с тех пор как выбралась из плена, она не сказала о кулоне ни Лавеллан, ни кому-либо ещё. Ей и в голову не приходило снять его — словно мысль об этом ускользала из памяти всякий раз, когда намечалась возможность избавиться. Теперь это стало очевидным. Её лицо потемнело, она нахмурилась. — Значит, магия. Отлично, — Рук шагнула ближе к краю, намереваясь доказать самой себе и Морриган, что всё это бред. — Сейчас сниму и выброшу к демонам. Вот, смотрите. Она ухватилась за цепочку. Пальцы напряглись, но нежелание действовать, подобно липкой паутине, стягивало разум. Она дёрнула сильнее, но руки отказались слушаться. Мышцы будто ватные, голова кружится. Попыталась ещё раз — без толку. — Да что за чушь! — воскликнула Рук, злость вскипела, она снова и снова пыталась расстегнуть проклятую вещицу, но разум увязал, приказы не доходили до пальцев. Морриган не стала вмешиваться. Она продолжала стоять неподалёку, спокойная, отстранённая, но в её взгляде читалось понимание. Эта женщина знала, как работают подобные чары, и не собиралась ободрять ложными надеждами. — Это не просто украшение, — произнесла она задумчивым голосом, в котором звучала странная печаль и одновременно непрошеное сочувствие. — Оковы древней магии. Не ждите легкого освобождения. Вам придётся признать, что Эльгарнан не просто дал вам безделушку, а оставил часть своего влияния. И вы не сломаете эти путы силой воли, пока не узнаете, как. Рук тяжело дышала, раздосадованная собственной беспомощностью: — Проклятье… Он привязал меня, пусть и незримо. Ненавижу это. Я… Я думала, он отпустил меня на волю. Морриган приблизилась на шаг. В запахе ночного воздуха смешались отголоски камня и лёгкий аромат её духов. — Свобода, которую дарит древний бог, редко бывает истинной. Я бы посоветовала вам быть осторожнее. Но решения за вами. Если захотите избавления, придётся искать способы хитрее простого «снять и выбросить». Она не предложила прямой помощи, не протянула руку утешения. Морриган лишь наблюдала. Её мудрость не заключалась в поддержке, а в подсказках, что кололи больнее, чем тупые советы. Это была натура чародейки, понимающей, что мир жесток, и лучше встретить реальность лицом к лицу, чем прятаться в иллюзиях. Рук глядела на кулон, сердце сжималось от гнева и обиды. Присутствие Морриган напоминало, что в этом мире магия и сила способны шить волю людей незаметными нитями. Пока Рук стояла беспомощной, отказавшейся от горячки попыток, Морриган молчала, давая ей самой всё понять. И звёзды над ними продолжали сиять, холодный ветер шевелил волосы, а крепостная стена была немым свидетелем того, как ещё одна тайна застыла между двумя женщинами, каждая по-своему связанная с древними силами. Рук судорожно втянула воздух, пытаясь погасить пламя ярости и отчаяния. Пальцы невольно сжимали край одежды у горла, они всё ещё ныли от тщетной попытки сорвать оковы магии Эльгарнана. Глаза метнулись к Морриган: хотелось кричать, швырнуть в лицо этой таинственной ведьме обвинения, заставить её помочь, но голос застревал комом. — И что же мне делать теперь?! — спросила она, сквозь стиснутые зубы. Тело вибрировало от напряжения. Опьянение уже не грело, а оборачивалось тупой болью в висках. Морриган провела ладонью по волосам, окинула Рук цепким взглядом, в котором не скрывалось ни какой-либо жалости. Излучала холодную мудрость, накопленную в давних столкновениях с древними силами. — Иногда, чтобы познать своего врага, приходится играть по его правилам. Иного пути не существует. Незачем ударяться в отчаянные попытки немедленного освобождения. Сначала изучите цепи, прежде чем рвать их, — её голос звучал низко и ровно, каждый слог резал ткань ночной тишины. — Вы не помогаете, — ответила Рук глухо, морщась от осознания собственного бессилия. Морриган приподняла уголки губ, смешивая насмешку с призраком улыбки: — А разве вам нужна помощь? Станьте хозяйкой собственной истории, перестаньте надеяться на посторонние руки. Что ж, время покажет, достойны ли вы большего. Сказав это, она развернулась и ушла бесшумно, оставив Рук в одиночестве на холодном дыхании высоты крепостной стены. Рук ощутила, как пустота внутри расширяется, образуя бездонную яму. Пьяное воодушевление сменилось раздирающей усталостью. Голова пульсировала тупой болью, сердце сжималось. Какие еще тайны шепчут звёзды над этими стенами? Минуты текли, роняя капли тоски. Ночь оставалась равнодушной к её страданиям. Когда наконец тело соизволило шевельнуться, Рук, шатаясь, спустилась вниз, обратно во двор. Тяжёлая усталость вдавливала плечи, мысли смешались в сгусток горечи и тревоги. Спальня казалась недосягаемой. С каждой ступенью лестницы колени подрагивали. В голове гулко стучал отзвук эля. У конюшен пахло сеном и лошадиной шерстью, этот сырой и тёплый аромат притуплял болезненные терзания. Стог сена напротив створа ворот выглядел мягким, обещал забвение хотя бы на пару часов. Она рухнула в него, укрываясь колючей, но податливой массой соломинок, сомкнула покрасневшие веки и провалилась в тяжёлый, чуткий сон. Наутро резкие звуки шагов и голос впились в уши, вытаскивая её из мутной дремы. Тепло сеновала сменилось дрожью озноба, голова раскалывалась. Перед ней стояла Майрэлла: щуплая фигура, оживлённое лицо, тёмные волосы собраны, над бровью шрам. Глаза смотрели с недоумением и лёгким укором. — Эй, просыпайся, — произнесла она, тихо, но настойчиво. — Я же дала тебе комнату, зачем валяться здесь? Рук приподнялась, прикрыла рукой лоб, пытаясь прогнать оглушающий звон в черепе. — Прости, голова трещит, вечер был долгим. Мне просто… захотелось упасть там, где я стояла. Майрэлла цокнула языком, но без злости. — Леди Инквизитор ищет тебя. Уже кличет моё имя минут десять. С этими словами на горизонте мелькнуло пятно светлой ткани, и появилась сама Лавеллан. Сегодня она сияла в одежде нежных оттенков, отделанной металлическими пряжками, которые отражали утренний свет, отбрасывая блёстки на камни двора. Выглядела она сосредоточенно, спокойно, в осанке ощущалась уверенность лидера, чьи плечи держат груз мира. Инквизитор окинула Рук взглядом, в котором смешались удивление и непонимание: — Неужели вам не выделили комнату, раз пришлось спать в сене? Майрэлла замахала руками, нервно переступила с ноги на ногу: — Нет-нет, комната была, я же говорила, у нас тесновато, но для неё нашлось.. Рук, приподнимаясь, провела рукой по волосам, отряхивая соломинки: — Всё в порядке. Просто я.. устала после ночной прогулки. Не стоит беспокоиться, место для сна у меня есть. Лавеллан чуть нахмурила бровь, подходя ближе: — Прошу прощения, что оставила вас вчера. Работы слишком много. Надеюсь, теперь мы сможем поговорить более обстоятельно. Пойдёмте со мной, есть вопросы, требующие вашего внимания. С этими словами она сделала приглашающий жест. Майрэлла отступила в сторону, давая дорогу. Рук похлопала себя по щекам, пытаясь рассеять похмельную дымку, и кивнула, соглашаясь. Над двором уже висел свежий утренний свет, ветер осторожно шевелил края одежды Лавеллан, а под ногами скрипели камни. Они шагали по коридорам замка, где стены резонировали гулкими перешёптываниями. Лавеллан уводила Рук вглубь каменного лабиринта, раз за разом останавливаясь по призывам людей, требовавших совета или указаний. Инквизитор утомлённо кивала, бросала краткие пояснения, жестом просила подождать или обратиться к советникам. Её лицо сохраняло твёрдую осанку воли, но под веками читались усталость и напряжение. Стоило Лавеллан высвободиться из очередного внезапного расспроса, она снова направлялась вперёд, приглашая Рук следовать за ней. Наконец они достигли просторного кабинета. Двойные двери пропускали мягкий свет, и внутри располагался длинный стол, сплошь заваленный картами и отметками, свидетельствами множества конфликтов и опасностей, вечно висящих над Тедасом. Высокие окна с узорными витражами пропускали утренние лучи, играя на резных спинках кресел и чернильницах. Атмосфера здесь отличалась от суматошных дворов и тесных коридоров: комната дышала напряжённым покоем, как если бы сама архитектура старалась удержать гнетущую тяжесть проблем под сводами. Лавеллан жестом указала на кресло, сама подошла к столу, упёрла руку в край, склонилась над картой, несколько мгновений разглядывая перекрещенные линии, пометки и знамена. Затем выпрямилась и заговорила: — Я всё обдумала, Рук. Хочу понять, что вы намерены делать теперь? Вы говорили, что хотели бы отыскать кого-то из своей команды. Это разумно. Насколько помню, вы спрашивали о Хардинг? К сожалению, она отбыла из Скайхолда за день до нашего прибытия. Но я уже послала за ней. Скоро она будет здесь. Рук нервно прокашлялась, стараясь найти точные слова: — Я… не знаю, что делать дальше. Этот замок переполнен чужаками, люди вокруг измучены. Ситуация тяжёлая, а у меня нет чёткого плана. Мне бы хотелось начать с поисков старых соратников. Хотя бы спросить совета о тех, кто разбрёлся после всего этого кошмара. Лавеллан кивнула: — Понимаю ваши сомнения. Сейчас каждая искра информации ценна. Ваши друзья могли бы помочь, но сначала важно понять саму природу угрозы. Наш враг слишком силён. Перевес чудовищный. Ни одного здравого пути, позволяющего одолеть его, не вырисовывается. Никто не подсказывает решения, а тени, лежащие на землях Орлея и Ферелдена, всё сгущаются. Взгляд Инквизитора задержался на Рук, внимательно и печально: — Проблема в том, что мы не представляем, где искать слабое звено. Боги, древние эванурисы, эта скверна, что затопила мир… Мы словно барахтаемся в мутной воде, не видя дна. Рук прикусила губу. Лавеллан говорила серьёзно и без лишних упований на чудо. Слова резонировали с собственными сомнениями Рук. Предстоит нечто необъятное, и ни у кого нет ответа. Она невольно сжала ладони, почувствовав сильное смятение. Лавеллан тяжело оперлась на край стола, сжав единственную ладонь в кулак, ногти почти впились в кожу. Её дыхание звучало ровно, но в глазах отражалась решимость, смешанная с тоской. Свет витражей дрожал на стенах кабинета, пересекал карту причудливыми бледными узорами. Инквизитор повернулась к Рук, взгляд остановился на её лице, будто пытался проникнуть сквозь мысли. — Я хочу предложить вам цель, — голос Лавеллан звучал почти тихо, но упруго, не требуя, а убеждая. — Вы единственная, кто пережила встречу с ними. Вы вышли из плена живой. Он желал вашей службы, вы говорили, что он намерен отозвать армии скверны, как вы сами упоминали. Рук опустила голову, стараясь не выдать дрожь в голосе: — Да, он предлагал мне служить. Говорил о каком-то спасении мира, хотя не понимаю, почему или ради чего. Зачем ему моя служба? Я не вижу никакой выгоды. Да, возможно у меня иммунитет к скверне, но какая от этого польза ему? Инквизитор покачала головой, морщины у рта дрогнули напряжением: — Его замыслы спрятаны за веками силы и жестокости. Нам, смертным, не постигнуть их логику, но отказаться от попыток значит обречь наши земли на гибель. Взгляните… Она сделала пару шагов к столу, убрала карту так, чтобы осветить нужные места. Указала на несколько участков, отметила точки, где разведчики сообщили о странных переменах. — Здесь, тут, в этих долинах, порождения тьмы отступили. Сообщения приходят одно за другим. Если ваша история правдива, если он действительно готов ослабить натиск, то у нас появился шанс. Шанс докопаться до правды, понять его уязвимость или хотя бы природу его шагов. Пока он отозвал свои войска, мы можем раскрыть смысл его игры. Рук недоверчиво сощурила глаза: — Какую правду вы хотите найти? Лавеллан выпрямилась, взгляд обжёг Рук твёрдой уверенностью: — Я хочу предложить вам стать моей шпионкой. Наш враг неуловим, и приблизиться к нему непросто. Но вы единственная, кто может попробовать. Рук замерла, напряжение пронзило позвоночник. Ей хотелось возразить, но слова застревали. Шпионить за богом? Как и каким образом? — За кем шпионить? — прошептала она. — Вы же понимаете, это смешно звучит. Лавеллан отставила подбородок, пристальный взгляд тяжким грузом лег на Рук: — За богами, за Эльгарнаном. Другое оружие здесь бессильно. Вы не знаете, где он прячется сейчас, но он хотел вашей службы. Предлагал отозвать свои армии. Он что-то задумал, и вы — ключ. Если согласитесь, сможете подкрасться к нему ближе любого из нас. Он сам пожелал доверить вам роль приближённой. Используйте это. Рук провела языком по пересохшим губам, голова болезненно заныла. Она хотела рассмеяться, но понимала — смех неуместен. Слова Инквизитора резали разум, показывая пропасть, над которой она должна балансировать. — Я не знаю где его искать, не знаю, как… — голос сорвался, прошипел, как сдавленный крик. — Это безумие. Лавеллан приблизилась, свет витражей подчеркнул изящные линии её одежды. Не имелось второго предплечья, рукав пустой, аккуратно закреплённый. В этом недостатке конечности чувствовалась память о прошлых сражениях и решимости, которую несёт в себе Инквизитор. Потеря не сломала её дух, лишь закалила. Сейчас она внимательно изучала Рук, оценивая степень её страха и готовности. — Вы сможете найти способ. У него интерес к вам уже есть. Вы не обычная жертва в его игре. Используйте это, проникните в его доверие. Станьте моими глазами и ушами рядом с ним. Поймите, я не вижу иного пути. Нужен хоть какой-то план, хоть крошка сведений, любая зацепка, чтобы уничтожить угрозу, нависшую над нашими землями. Вы — наша надежда. Рук сглотнула, веки моргнули, капля пота ползла по затылку. Предложение звучало страшно, но обратной дороги не вырисовывалось. Её молчание повисло тяжёлым слоем в воздухе. Решиться или сбежать? Противник слишком силён, Лавеллан права: другого шанса нет. Свет витражей не спасал от тяжести, нависшей над ними, а резкий запах чернил на столе, пропитанный старой кожей переплётов, раздражал ноздри. Рук ощутила, как плотина внутренних страхов трещит, готовая разорваться. Слова Инквизитора обрушили на неё боль, память о плене, о невозможных сделках с богом-тираном. — Я должна подумать… — голос Рук прозвучал глухо, она шагнула назад, оторвав взгляд от карты. — Я ничего не понимаю, слишком сложно. Вы не знаете, что он делал со мной там! Вы не были там, не слышали, как он говорил, не чувствовали его силу, не видели, как… он… он... Грудь сдавило, горло стянула паника, дыхание затрепетало. Инквизитор мгновенно уловила этот разлад, сделала шаг вперёд и осторожно коснулась плеча Рук. Движение вышло бережным, успокаивающим. — Тише, Рук, — её слова полнились стремлением унять бурю. — Я понимаю, насколько трудно принять это решение. Никто не ждет от вас немедленных ответов. Рук отстранилась, пытаясь обуздать слёзы или истеричный смех. Тело дрожало от напряжения: — Мне надо хоть с кем-то посоветоваться… Мой кинжал… тот, который использовал Солас, вы знаете о чём я. Он способен убить богов. Если мы найдём способ добраться до них, кинжал всё решит! Лавеллан нахмурилась, убрала руку, но всё равно пыталась удержать Рук в границах спокойствия: — Ваш кинжал здесь, в Скайхолде. Его передали ваши союзники, когда искали вас и не нашли. Но даже с кинжалом мы не знаем, как подобраться к противнику. Это не нож против смертного врага, это древняя сила, которой ещё надо достичь. Вы должны понять, дело не в орудии, а в возможности хотя бы приблизиться к цели. Рук мотнула головой, во взгляде загорелся отчаянный огонь: — Значит, надо спросить у тех, кто знал, что делать. Варрик, он всегда знал, как выйти из тупика! Или хоть поговорить с Соласом — я когда-то могла связываться с ним через кинжал. Может, найдём зацепки, подсказки... И моя команда… надо их найти! Слова сорвались в пустоту, их хрупкий звон резанул слух. Лавеллан резко опустила глаза, её челюсть сжалась. Она отвернулась от Рук. В воздухе заволокло горечью и скрытой болью. Инквизитор изменилась в лице, как будто Рук ударила её незримым ножом в старую рану. — Не стоит ворошить прошлое, — голос Лавеллан потемнел, зазвучал жёстко. — Никому нельзя доверять в этом вопросе, особенно Соласу. Забудьте о нём, забудьте о тех, кто уже остался позади. Рук удивлённо распахнула глаза: — Как это забудьте? Варрик и ваш друг! Разве нет? Варрик смог бы подсказать выход... Эти слова стали искрой, упавшей на сухой хворост. Лавеллан напрягла плечи, глаза блеснули яростным светом, губы исказила гримаса злой боли. Она потеряла руку, пережила немыслимые потери, стала носительницей тяжкого бремени. И теперь имя Варрика, имя друга, которого давно нет в живых, прозвучало, словно насмешка над её ранами. — Варрик мёртв! — вырвалось из неё, голос почти сорвался на крик. — Примите это! Не ворошите прошлое, когда наше будущее на краю пропасти! Не одной вам больно! Вам кажется, что он ответил бы, помог бы, но вы цепляетесь за призрак, которого нет! Слова лезвиями ударили по сознанию Рук. Не было предупреждения, не было плавного перехода — только явная, голая правда, которая с треском разорвала иллюзии. Лавеллан дышала тяжело, её глаза сверкали слезами гнева или горя, различить трудно. Тишина комнаты ранила острее любого ножа. Ветер за окнами дрожал в витражах, отбрасывая на пол пляшущие тени. Рук замерла, её сердце оборвалось, все мысли спутались в комок ужаса. Этот конфликт был не просто ссорой, это оголенный нерв боли и потерь, которыми пронизан весь их мир. — Мёртв… Как это мёртв? — Рук опустилась на стул, колени подломились, руки нырнули в пустоту, пытаясь найти опору. Голос звучал хрипло. Слова Лавеллан ударили, как железный прут по рёбрам. — Что с ним случилось? Инквизитор резко отвернулась к окну. Вытянутый силуэт отразился в стекле, где переплетались тусклые отблески утреннего света. — Придите в себя! — зарычала она, без намёка на снисхождение. — Солас убил его во время ритуала! Если вы пытаетесь таким образом избавиться от собственной вины — бросьте. Варрика нет, и давно. Очнитесь же, наконец. Пустой взгляд Рук застыл на поверхности стола, где грани карты и чернильниц расплывались в мутный мазок. Сердце ударило раз, другой, замедлило ритм, кровь остывала. Она не нашла слов в ответ. Воздух сгустился, впитав их молчание, превратившись в давящую массу. Рук чувствовала, как хрупкий мир, построенный на лживых воспоминаниях, рушится под тяжестью откровения. — Как так? Я ведь видела его… говорила с ним, Солас вёл себя так, будто Варрик лишь ранен, но не убит, — шёпот сорвался с губ, едва слышный, наполненный растерянным ужасом. Лавеллан резко обернулась: — Солас мог нашептать всё, что угодно. Вы поверили лжецу! Глупость, наивность, надежда — всё обернулось ложью. Варрик мёртв, давно мёртв. Нет причин питать фантазии. Слова жгли разум, как кислота, разъедали корни прежней уверенности. Фрагменты головоломки вставали на место, один за другим: странные сны, Варрик, прячущийся в полумраке комнаты, его отчуждённость, редкие, непонятные фразы. Кулон Эльгарнана, в котором пульсировала сила, защищавшая по его словам от воли Соласа. И сам Солас… Солас, который подло врал, наполняя сознание Рук иллюзиями, чтобы использовать, обмануть, заставить поверить в спасение друга. Подлый, двуличный ублюдок, чьи улыбки и обещания теперь кажутся дешёвой маской. Рук вздрогнула, по щеке скатилась молчаливая слеза, обжигая кожу прохладой осознания. Боль проползала по жилам, вытесняя остатки смятения, оставляя лишь мерзкое чувство потери и ярость. Она хотела кричать, ударить кулаком в стол, но не могла себе этого позволить перед ней. — Мне нужно побыть одной, — глухо произнесла Рук, встала, покачнувшись, и вышла за дверь, не дожидаясь ответа. Коридор встретил её гулкой пустотой. Ступени скрипнули под ногами, каменные стены казались равнодушными свидетелями человеческих трагедий. За дверью возникла фигурка Морриган, тот же проницательный взгляд, те же тонкие губы, сжатые в полуулыбке. Рук на миг задержала дыхание, встретилась взглядом с ведьмой, но не выдавила ни слова. Ей не нужны были чужие загадки и насмешки сейчас. Она обогнула Морриган, крупно глотнула воздуха, чтобы сдержать рвущиеся слёзы. Шла быстрее, потом почти побежала по коридорам Скайхолда, стараясь отыскать закуток, где можно упасть на колени и дать волю боли, не разрушая ничей покой. Морриган вошла в кабинет Лавеллан бесшумно, точно тень, порыв прохладного воздуха ворвался за ней. Её присутствие дышало спокойствием и скрытой мощью. Она приблизилась к столу, бросая мимолётный взгляд на уходящую вслед за Рук пустоту коридора. — Нелёгкий разговор, — её голос звучал негромко, но чётко. Тон падал на уставшие нервы Лавеллан тихим упрёком. — Насколько я поняла, не всё прошло гладко? Лавеллан, оперевшись ладонью о стол, наблюдала за бликами витражей на карте. Её плечи напряглись. Ответила она коротко, без обходных формальностей: — Вы и сами всё слышали. Рук не в себе. Я ожидала, что после плена у неё останется шрам на душе, но не думала, что она настолько затуманена. Какая-то странная смесь самообмана и иллюзий... Она упоминала Варрика, и вела себя так, будто тот жив. Глупо было рассчитывать, что разум ее цел после общения с эванурисами. Морриган приблизилась, провела кончиками пальцев по краю карты, небрежно, будто стряхивая пыль с запылённой легенды. Её губы едва заметно шевельнулись: — Не спешите сбрасывать её со счетов. Эльгарнан — существо иное, его магия тонка и коварна. Рук носит амулет, впитавший в себя его чары, и подчиняет её волю. Но есть тонкость: похоже, что этот артефакт отсёк влияние волка на её разум. Она могла видеть Варрика живым только потому, что Фен’Харел подсунул ей иллюзии — и если теперь иллюзия исчезла, значит, амулет сыграл свою роль и в нашу пользу. Инквизитор прищурилась, сжав губы в тонкую линию. Её сердце трепыхалось при упоминании Соласа, памяти о лжи, которой тот питал чужие надежды. — В его стиле: действовать исподтишка, настраивать людей через грязные трюки, — произнесла Лавеллан с горечью. — Но Рук ничего о амулете не говорила. Проклятые боги и их артефакты… Что это за магия? Он может следить за нами? Морриган отвела взгляд от карты, вздохнула, пальцы разжались, отпуская невидимые нити размышлений: — Не думаю. Но магия древняя, вычурная и беспощадная. Такие амулеты плетут цепи не только на уровне разума, но и на уровне воли. Возможно, Рук и хотела бы рассказать вам или снять его, но она не может. Сама мысль об этом гаснет, едва загорается. Я смогла увидеть отблеск заклятий, но понять замысел Эльгарнана мне не удалось. Лавеллан стукнула костяшками пальцев по столу: — Значит, пока дадим ей время. Я была слишком резка. Ей открылась страшная правда, она захлебнулась в ней. И теперь эти амулеты, эти боги, эти предательства... Нужно подождать, пока она сама разберётся. Морриган повернулась к Инквизитору, её взгляд потеплел: — Не вините себя. Ваша твёрдость сейчас важнее жалости. Станьте для неё наставницей, подскажите дорогу сквозь тёмные дебри этого кошмара. Она потеряна, но при должном руководстве сможет сыграть свою роль. Наверняка в ней кроется ключ к разгадке, на которую мы так надеемся. Лавеллан кивнула. Морриган стояла рядом, не предлагая сладких утешений, а выводя путь вперёд. Инквизитор приняла эти слова. Ей ещё предстоит уметь управлять не только армиями и советниками, но и хрупкими душами, сломленными божественными играми. Она решительно вышла из кабинета. По пути ей несколько раз преградили дорогу люди, требовавшие её вмешательства: солдаты, просившие указаний; беженцы, жаловавшиеся на тесноту. Инквизитор коротко отмахнулась, приподняв подбородок, сообщила, что сейчас занята более срочным делом. Напряжённые лица остались позади, а Лавеллан, двигаясь широким шагом, уточнила у встреченного часового, в какую сторону побежала Рук. Тот указал на южную стену крепости. Ветер усилился, налетал порывами, приносил запахи мокрого камня и подсохшей хвои. Южная стена крепости выглядела сурово и одиноко в эту пору дня. Солнце уже поднялось выше зубцов, отблескивая на мокрых камнях и длинных настилах. Тихий ветер обдувал выступы, доносил гулкие отголоски двора, где люди заботились о собственных бедах. Здесь, наверху, было куда спокойнее, но это спокойствие жгло внутри острой пустотой. За этой пустотой Рук и спряталась, опустившись на скамью у парапета. Спина сутулилась, ноги поджаты, лицо уткнуто в складки рукава. Плечи дрожали едва уловимо, выдавая, что слёзы всё ещё текут, горькие, жгучие, безмолвные. Шаги Лавеллан прозвучали позади. Каждое касание её сапог о камень отдавалось тихими ударами сердца этой крепости. Она подошла ближе, остановилась, наблюдая за фигурой Рук. В глазах Лавеллан отразилось понимание: она тоже знала вкус утраты. Потеря Варрика — не очередной штрих к боевым сводкам, а вырванный клок памяти, друг, с которым связаны былые подвиги, смех и доверие. Лавеллан опустилась на скамью, медленно, стараясь не спугнуть этот хрупкий миг. Рук почувствовала присутствие, но не подняла головы сразу. В тишине слышался шум далёкого двора, чьи-то голоса очень далеко, несколько жаворонков разоряли прохладу, но здесь царил безмолвный сговор скорби. — Рук, — голос Лавеллан звучал приглушённо, — Я понимаю, как вам тяжело. Рук всхлипнула, попыталась вытереть слёзы о рукав, но они текли из глаз слишком упорно. — Как это возможно… скажите мне… — её слова дрогнули, она резко приподняла взгляд. Глаза покраснели, ресницы слиплись от влаги. — Я не могу поверить, что Варрик мёртв. Я говорила с ним, видела его! Он… он отзывался на мои слова, казался странным, да, но я думала, это раны, усталость… Я не могла догадаться, что всё это ложь. Лавеллан осторожно протянула руку, единственную свою руку, к плечу Рук, впуская тепло своего присутствия. — Мне очень жаль, — произнесла она, принимая на себя удар чужого отчаяния. — Варрик был моим другом, одним из тех, без кого я не представляла своих первых шагов как Инквизитор. Мы прошли столько испытаний… Представьте, какого мне было узнать о его смерти. Вы не одиноки в этой боли. Рук закрыла глаза, слёзы потекли заново, упорные ручейки горечи. От близости леди Инквизитора по телу прокатилась дрожь. Ей казалось, что от признания Лавеллан истина не станет менее мучительной, но прикосновение и голос помогали не захлебнуться в одиночестве. — Но почему, — прошептала она, кутаясь в собственный страх, — Зачем Солас? Зачем выдавать иллюзию за живого человека? Я доверилась ему, искала выход, думала, он подскажет, как всех спасти. А он… он играл со мной. Лавеллан стиснула зубы, взгляд на миг помрачнел при упоминании Соласа. Слишком много тёмных пятен на его совести, слишком много исковерканных судеб. — Солас умеет убеждать, внушать надежду и выдумывать истории. Он всегда хитрил, скрывал мотивы под маской спокойствия. Я не знаю всей причины, почему именно вас он решил использовать, но могу догадываться. Наверное, ему нужен был исполнительный инструмент, сломленная душа, готовая цепляться за призрак дружбы. Жестоко, да. Но вы должны понять: Варрик ушёл из этого мира, и никакие иллюзии не вернут его. Рук содрогнулась, сжала кулаки на коленях, ногти впились в кожу. Боль физическая помогала чуть отвлечься от душевной пытки. Ей чудилось, что варварская правда рушит последнюю защиту от безысходности. Голова заныла тупой болью. — Не могу перестать вспоминать его улыбку, то, как он рассказывал истории, как шутил над любым безумием. Он дал бы совет… он никогда не оставлял нас без шутки или дельного слова. Лавеллан кивнула, горечь окрашивала её голос: — Он хотел, чтобы мы не опускали руки. Варрик был тем, кто умел поддержать в самую тёмную минуту. Даже сейчас, если вспомнить, какой он был верный и смелый, можно черпать силы из этих воспоминаний. Не для того, чтобы застрять в прошлом, а чтобы бороться за будущее. Боги наворотили невероятное дерьмо. Извините, но других слов не нахожу. И кто, если не мы, разберёт это по кусочкам? Кто найдёт путь сквозь хаос, если мы сдадимся прямо сейчас? От этих слов в груди Рук тлело болезненное согласие. Варрик и впрямь не терпел уныния. Он посмеялся бы над её отчаянием, сказал что-нибудь вроде: «Хэй, крошка, не время киснуть, нас ждёт ещё миллион неприятностей!» И это подействовало бы. Тепло в памяти помогало, пусть и слабым огоньком, но отгоняло ледяную тьму безысходности. Рук судорожно выдохнула, слёзы ещё блестели на ресницах, но уже не захлёбывали дыхание. Она была готова ответить, сказать что-то об этом новом шаге, о странной задаче, поставленной Инквизитором, о своём решении. Но внезапно снизу раздался насмешливый голос, наполненный задорным азартом. Звук как будто врезался в тишину их печали, как луч солнца скользнул по тёмной воде. Обе обернулись вниз, к нижнему двору. Мужчина в сияющих доспехах энергично махал рукой, пытаясь привлечь их внимание. Его облик показался причудливым контрастом к тяжёлой драме момента. Словно сама судьба решила встряхнуть их, вырвать из омута слёз. Это вторжение было не к месту, но, возможно, оно и нужно — напоминание, что мир живёт дальше, как бы ни было больно внутри. Лавеллан глянула на Рук, стиснула её плечо чуть крепче, не отпуская совсем: — Может, это знак, что пора продолжать путь? Нам предстоит много работы, и Варрик хотел бы, чтобы мы не сдавались. За перилами южной стены мужской голос дрожал от нетерпения. Мужчина, размахивающий рукой снизу, собрался с духом и решительно пошёл вверх по каменной лестнице, переступая через выбоинки и стесняясь собственного присутствия. Поднимаясь ближе, он оказался в освещении утреннего света, раскрывая свою внешность во всей красе. Высокий, стройный, в аккуратно отполированных доспехах, с красивыми чертами лица и тёплым оттенком кожи, он смущённо улыбался уголками губ, стараясь выглядеть уверенно. Глаза, карие и ясные, выдавали старания произвести достойное впечатление. Когда он достиг площадки, Лавеллан приподняла брови и чуть отстранилась от Рук, принимая спокойную, но внимательную позу. Рук ещё отёрла последние следы слёз, стараясь сохранять невозмутимость. — М-миледи Инквизитор, — мужчина наклонил голову, голос чуть дрожал. — Прошу простить за отвлечение, но… у нас поступили свежие отчёты о походах. Я... да, вот, я хотел сообщить о движениях порождений тьмы в южных пределах. Там, э-э, то есть, я… мы обнаружили два новых лагеря беженцев, они очень просили внимания Инквизиции, говорили, что видели каких-то странных созданий, похожих на… на… — он запнулся, покраснел до ушей, глянул на Лавеллан, потом на Рук, пытаясь собрать мысли. — Простите, я не подготовился должным образом! Лавеллан сдвинула губы в едва заметной улыбке: — Ничего страшного. Вы хотели сказать, что беженцы сообщили о подозрительных существах? Мужчина судорожно кивнул: — Да! Совершенно верно! Очень странных, у них шипы, и они светятся в темноте… или нет, возможно, не светятся, просто луна отражалась... — Он окончательно запутался, отвёл взгляд, пожал ладони, собирая слова в кучу. — В общем, мы проверим ещё раз. Я хотел спросить… то есть… предложить вам взглянуть потом на наши записи. И… может быть, вы позволите сопроводить вас вечером к костру, обсудить ситуацию? Лавеллан приподняла бровь, взгляд скользнул по его смущённой фигуре: — Вечером я занята, дел слишком много. Благодарю за предложение, но сейчас мне не до неофициальных встреч. Мужчина вспыхнул, чуть наклонился: — Понимаю, конечно, вы очень заняты, это оправдано. — Затем, будто хватаясь за спасительную соломинку, вытащил из-за пояса свёрток. Развернул его, внутри лежала изящная заколка с тонкими металлическими завитками и крохотным полудрагоценным камнем, сияющим на солнце. — Это… я хотел вам подарить, в знак признательности за ваш труд. Позвольте. Лавеллан чуть смягчила взгляд. Заколка была красива, изящна, сделана с большим вкусом. Она осторожно приняла подарок, кивнув: — Благодарю. Очень любезно с вашей стороны. Я непременно найду ей применение. Мужчина улыбнулся так широко, что Рук подумала, будто солнце в его глазах стало ярче. Но через миг он резко опомнился, испуганный собственной смелостью: — Не смею больше отвлекать, миледи! Простите, я… займусь делами! — Он повернулся, сделал шаг назад и тут же запнулся о каменный выступ у лестницы. Споткнулся, выругался вполголоса и потом, стушевавшись ещё сильнее, помахал рукой и поспешил вниз. Рук невольно хихикнула, прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Он милый, не находите? Лавеллан приосанилась, убрала заколку в карман: — Может и милый, но у меня сейчас нет времени на подобные глупости. Мир тонет в проблемах, нам не до флиртов. Рук на миг задумалась, вспоминая слова Варрика, когда-то произнесённые им с ленивой уверенностью: «Знаешь, для любви всегда найдётся место, даже в самые мрачные времена. Кто сказал, что любовь должна подчиняться расписанию или ждать светлых дней?» — Варрик говорил, что для любви всегда есть уголок, даже когда вокруг всё рушится, — тихо произнесла Рук, глядя вдаль, там, где горы чертили горизонты. Слова Варрика заставили Лавеллан напрячься на секунду, взгляд померк. Память обжигала: — Он был прав. Но одна любовь уже стоила мне слишком дорого. Не всякая привязанность приносит утешение, иногда она превращается в рану, которая не заживает. Рук ощутила осторожную дрожь в голосе Инквизитора, наклонила голову набок: — Это из-за него, да? Из-за Соласа? Я заметила вашу реакцию, когда произносила его имя. Вы по-прежнему любите его? Лавеллан нахмурилась, выпрямила плечи, будто возводя стену из стального самоконтроля. Но затем опустила взгляд, решив быть честной. — Чувства… они не исчезают по приказу. Можно ненавидеть предательство, проклинать обман, но любовь… она прячется глубоко, ей трудно рассеяться без следа. Рук выдавила короткий смешок, горький, но в чём-то освобождающий. — Это, скажем прямо, настоящее дерьмо — любить бога, особенно бога лжи и обмана. Извините за резкость, но по-другому не скажешь. Лавеллан криво улыбнулась, словно признав, что иногда грубость — единственное оружие против безысходности: — Вижу, вы умеете назвать вещи своими именами, Рук. Да, любить бога — полное дерьмо. Обе засмеялись. Смех звучал сначала глухо, потом чуть громче, превращаясь в нервный смешок, разряжающий тугую атмосферу. Смеялись не от радости, а чтобы не сойти с ума. Мир полон чудовищ, обмана, потерь, но две женщины нашли минуту посмеяться над абсурдом мужчин и божественных игр. Когда смешки стихли, на стене воцарилось краткое молчание. Рук вытерла уголок глаза, искавший остатки слёз, Лавеллан поправила рукав. Ветер дул прохладно, но уже не казался таким зловещим. Вдвоём они стояли перед страшными загадками, но хотя бы понимали друг друга. Рук глубоко вдохнула: — Я согласна, Инквизитор. Готова работать на вас. Ради памяти о Варрике, ради будущего этого мира. Вы хорошая женщина, несмотря ни на что. Сильная. Я доверюсь вам. Лавеллан кивнула, лицо стало спокойнее: — Благодарю, Рук. Поверьте, я скажу о вас то же самое. Мне будет нужна ваша сила и отвага. Вместе мы двинемся вперёд, шаг за шагом, разбирая эти завалы лжи. Они обменялись взглядом, в котором смешались уважение, сожаление и решимость. Над зубцами крепости пролетающая птица крикнула, разрывая напряжение. Судьба готовила очередные испытания, но сейчас, в этот миг, у них была договорённость, пусть и хрупкая, но дающая ниточку надежды.