Песня пустоты.

Во рту пересохло, дыхание вырывалось короткими рывками и возвращало к действительности. Рук закашлялась. Головная боль по-прежнему давила, но уже не затмевала сознание, как раньше. Запах сырости вползал в лёгкие и вызывал ощущение удушья. Воздух пропитался гниением и застоявшейся водой. Рук сделала глубокий вдох, надеясь унять тошноту, приподняла голову и обвела взглядом помещение. Это была камера — узкое и сырое место с толстыми каменными стенами, покрытыми тёмными разводами. Потолок уходил высоко вверх, теряясь в полумраке. Перед ней высилась решётка из тяжёлых металлических прутьев, украшенных магическими рунами. Рисунки отсвечивали мягким фиолетовым мерцанием. Магия чувствовалась на расстоянии — старая и надёжная, она служила непреодолимым заслоном между Рук и свободой. Она лежала на чём-то, напоминающем койку, покрытую рваными тряпками, пропахшими потом и влажностью. Один вид внушал отвращение, но сил подняться не хватало. Деревянное основание скрипнуло, когда Рук приподнялась на локтях, а затем села, отталкиваясь от мокрого одеяла. От прикосновения к плесени на дереве её затошнило ещё сильнее. Звук собственных движений глухо отдавался от стен. Рук попыталась встать на дрожащие ноги и, шатаясь, добралась до решётки. Коснулась ладонью одного из прутьев — в тот же миг невидимый удар отбросил её назад. Она врезалась в холодную каменную стену, а рука горела, точно прикоснулась к раскалённому металлу. «Магическая защита, — мелькнуло в голове. — Сложная. Мне её не сломать». Она посмотрела по сторонам. Единственный выход лежал за этой преградой, других дверей не находилось. Подойдя снова, Рук принялась изучать руны кончиками пальцев, стараясь прочувствовать их силу. Магия явно не походила на человеческую, а её собственные возможности сейчас были ничтожны. Опустившись на пол и прижав колени к груди, она потеряла счёт времени. Секунды текли, сливаясь в сплошной поток, мысли спутывались и разбегались. «Почему я здесь? Зачем они меня держат? Не убили… значит, я им нужна». Она машинально коснулась виска. Тупая боль ещё не прошла, но она понимала, что кто-то успел залечить старое ранение. Зачем? Подняла глаза на решётку. Никакой милости в этом не было. Оставили её в живых ради собственной цели. — Но что им нужно? — сорвалось с губ. Голос звучал сипло и слабел, теряясь в стенах камеры. Перед внутренним взором всплыли образы. Алые глаза. Пустой и холодный взгляд. Его голос, обволакивающий сознание, когда он говорил: «Ты необычна». Пальцы Рук сжались в кулак, внутри поднялась волна гнева, но она быстро угасла, уступив месту бессилию. Заперта, измотана, лишённая возможности даже злиться по-настоящему — её оставили узницей в этой сырой камере. Скверна напомнила о себе тихим шёпотом в голове. Он смешивался с её собственными мыслями, заполняя пустоту, но слова были невнятными. Рук прикусила губу, пытаясь сосредоточиться. Измученное сознание не желало подчиняться. «Я им нужна для чего-то. Значит, есть причина. Это важно». Она посмотрела на решётку, где металл светился рунами, и поняла, что её тюрьма не случайна. Сильная магия удерживала её на месте. «Я не останусь здесь. Это они думают, что я останусь», — внутри вспыхнула крошечная искра решимости. Неизвестно, сколько времени прошло, пока она сидела с головой, уткнувшейся в колени. В какой-то момент усталость обрушилась на неё окончательно, и она провалилась в забытьё. Тихие шаги заставили вздрогнуть и поднять голову. В груди заколотилось сердце, мощные удары отдавались в висках. Звук был слабым, но в этом месте любое движение легко разносилось эхом. Она напряглась и выжидала, прижавшись к стене. Сил подняться не хватало. Через мгновение перед камерой остановилась фигура. Эльф. Пепельные волосы коротко подстрижены, желтые глаза, одежда простая — льняная рубаха и тёмные штаны. Странная повседневность не вязалась с мрачной тюрьмой. Но главная особенность угадывалась сразу: на лице, ещё покрасневшем от недавних порезов, виднелся свежий валласлин. Эти линии и завитки только начинали заживать, припухлость подсыхала медленно. В руках он держал флягу и ломтик черствого хлеба. Он остановился перед решёткой и некоторое время молча смотрел на Рук. Пальцы сжимали флягу, а он переминался с ноги на ногу в нерешительности. Рук зорко следила за каждым его движением. Эльф, стараясь не смотреть ей в глаза, протянул сквозь прутья еду и воду. Она схватила флягу, выхватила её из его рук и жадно приникла к горлышку. Тёплая вода показалась божественным даром. Она глотала её крупными порциями, вороша горло, высохшее и саднящее. Когда фляга опустела, Рук выдохнула и обернулась к эльфу. Тот уже поворачивался, собираясь уйти, но она окликнула его: — Постой! Он замер, не глядя на неё. Плечи поникли, будто он ожидал этого возгласа, но не хотел разговаривать. Наконец, он чуть повернул голову. — Прошу, не уходи, — продолжила Рук тише, осознав, что резким тоном ничего не добьётся. — Скажи… где я? И кто ты? Тебя заставили служить им? Эльф по-прежнему молчал, но всё же встретился с её взглядом. В глубине его глаз сочетались вина, страх и решимость. — Я пришёл сам, — ответил он, выдержав короткую паузу. — Сам? — удивилась Рук. — Ты добровольно пошёл к ним?! Он кивнул, выражение лица оставалось спокойным и даже давящим. В словах чувствовалась готовность нанести удар правдой. — Чему ты поражаешься? — спросил он, наклонив голову набок. Смотрел недовольно, но без враждебности, упрекал в непонимании очевидного. Рук нахмурилась и сжала губы, чувствуя, что ей не хватало аргументов. — Как можно служить им? — наконец выговорила она. — Это же чудовища. Неужели ты не видел, на что они способны? — она сорвалась, ощущая, как снова перехватывает дыхание. Эльф напряг челюсть. Его взгляд скользнул в сторону, точно он не хотел признаваться, как глубоко задевают его эти укоры. Потом он ответил: — Лучше служить своим богам, чем оставаться рабом людей. Фраза обожгла Рук. Она всматривалась в него, надеясь, что это шутка, но ничего подобного не увидела. Перед ней стояла лишь спокойная, горькая решимость. — Рабом? — переспросила она, слегка запинаясь. — Ты… правда считаешь, что служить им лучше? Помоги мне выбраться. Давай сбежим вместе! Эльф сделал глубокий вдох, его плечи приподнялись и опустились, будто он боролся с самим собой. Он отвёл глаза, однако вскоре вернул взгляд обратно. Непроницаемые черты лица выдавали только усталость. — Раньше я принадлежал магистру в Тевинтере, — произнёс он ровным тоном, словно раз за разом проговаривал эту исповедь. — Он не жалел сил, чтоб напоминать мне о том, что я собственность. Он замолчал на миг, кулаки сжались, но лицо застыло в маске. — Напоминал плетью, кнутом, пинками. Особенно когда я осмеливался поднять голову. — В этой негромкой интонации слышалась выжженная дотла ненависть. Рук отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза. Но эльф не дал возможности спрятаться от правды: он потянул за ворот рубахи и медленно приподнял ткань, обнажая спину. Шрамы покрывали его плечи и лопатки беспорядочной сетью. Одни тянулись ровными полосами, другие прерывались резкими рваными линиями. Сквозь рубцы читалась жуткая история боли. Рук застыла, у неё вновь пересохло во рту. Она не могла ни отвести взгляд, ни продолжать смотреть. — Все они от моего хозяина, — проговорил эльф так тихо, что его голос едва достигал её ушей. — Каждый раз он доказывал мне, что я ничто. И радовался, что может растоптать меня. Он опустил рубаху такими же механическими движениями, будто повторял этот ритуал тысячекратно. Посмотрел на Рук без агрессии, но с какой-то горькой ясностью. — Тебе не понять, — заметил он, не отрываясь от её глаз. — Ты человек и не знаешь, что значит ежедневно стоять перед угрозой полного уничтожения за сам факт своего происхождения. А наши боги вернулись, чтобы переписать мир. В груди у Рук всё перевернулось. Она хотела возразить, но ничего не смогла вымолвить. Его речь не требовала опровержений, ведь в ней звучала страшная правда, которую невозможно игнорировать. Эльф отвернулся. Двинувшись на выход, он задержался всего на миг, выронив кусок хлеба из руки. — Я выбрал их, — сказал он напоследок. — Потому что только они предложили мне выбор. Вскоре его шаги затихли в коридоре, оставив Рук одну. Она продолжала сидеть, прислонившись к ледяной стене. Мысли в её сознании метались, как птицы, мечущиеся в клетке без выхода. Перед глазами стояла картина его изуродованной спины, а шепоты скверны стихали, освобождая молчаливое пространство для её чувств. «Лучше служить своим богам, чем быть рабом людей…» Эти слова тянулись в её памяти тяжёлой гирей. Она хотела выбросить их из головы, но они лишь уходили глубже. Рук понимала, через что прошли эльфы, однако от этого вопрос не становился проще. Эти боги — те самые чудовища, что сеют разрушение без разбора. Но после веков рабства и унижения эльфы предпочли следовать за чудовищами, которые считались родными, лишь бы отомстить или хотя бы отстоять своё право на жизнь. Тут её сознание захлестнуло давнее воспоминание, затопив всё остальное. Она снова была десятилетней девочкой, которая только училась управлять магией. Её наставник, серьёзный и малословный, показывал ей окрестные деревни, чтобы она увидела жизнь вне их уединённого дома. В одной из деревень их встретил гул. Это не было весёлое оживление рынка, а тёмная волна шёпотов и тревоги. Люди столпились, переглядываясь и перешёптываясь. Рук сразу увидела её. Эльфийка, склонившаяся на коленях в грязи. Она плакала так, что можно было оглохнуть от отчаянных криков. Рядом лежало тело ребёнка. Бледное личико, светлые волосы в беспорядке, на шее темнели фиолетовые пятна. — Что случилось? — выдохнула Рук, но её учитель сохранил молчание. Из толпы вышел мужчина, угрюмый, хмурый. Он бросил быстрый взгляд на учителя и произнёс: — Барон… забрал малышку к себе ночью, а утром вернул вот так. Рук ощутила, как землю у неё под ногами будто стащили прочь. Ком застрял в горле, она не могла дышать. — И что… теперь? — спросила она едва слышно. Учитель рванул её за руку, собираясь увести, но мужчина продолжил: — Ничего не будет, — сказал он. Взгляд его скользнул в сторону. — Это эльфы. Никому нет до них дела. Рук оцепенела. Она смотрела на рыдающую женщину, которая уже не кричала, а тихо всхлипывала, прижавшись к безжизненному телу дочери. — Почему? — прошептала девочка, хватаясь за руку учителя. Он посмотрел на неё, и в его глазах не было ответа. Он просто увёл Рук, не в силах изменить судьбу убитого ребёнка. Осознание возвращалось, снова принося с собой сырость тюремной камеры. От воспоминаний подступил комок к горлу. Она стиснула пальцы, вцепляясь в свои ладони. Тогда она увидела собственными глазами, как человек убил ребёнка и остался безнаказанным, потому что жертва была эльфийкой. Она попыталась отмести это воспоминание, ведь главной оставалась задача — выбраться любой ценой. «И что теперь?» Слова мужчины из того дня вернулись эхом: «Ничего». Рук посмотрела на решётку с магическими рунами, которые по-прежнему мерцали слабым фиолетовым светом. Сжав зубы, она выпрямила спину. Ни обстоятельства, ни страх не заставят её бездействовать. Нужно искать путь. И он обязательно найдётся.