Сегодня и Завтра

      Через четыре дня после того, как я вернулся в Александрию, приехал Иисус, чтобы убедиться, что все в порядке. Он сообщил о возвращении в Хиллтоп людей Оливера, которые не согласились остаться с нами и решили окончательно примкнуть к Мэгги. Оливер был вынужден остаться из-за сына, и я был уверен, что он уйдет сразу, как только Шон поправится. Однако, за эти четыре дня у меня не было возможности поговорить с ним. Он все время где-то пропадал, а я не очень-то и пытался найти его. Эти люди принесли нам одни лишь неприятности.       Иисус выглядел немного взволнованным, что объяснялось его нежеланием участвовать в конфликте между Хиллтопом и Александрией. На мой вопрос о том, известны ли Мэгги все подробности побега Нигана, он ответил весьма уклончиво. В конце концов я выпытал из него, что она отправила группу людей на поиски бывшего лидера Спасителей. Группу возглавил Трэверс, который вернулся в Хиллтоп вместе с остальными. Жаль, что я целился не в голову. Выстрелив, я задел лишь плечо, что причинило ему неудобства и ничего больше. Учитывая «теплые» чувства Трэверса к Нигану, оставшиеся еще с прошлой жизни, можно было предположить, что их очередная встреча не сулила ничего хорошего ни тому, ни другому. Вот только у Трэверса были люди и оружие, а у Нигана не было ничего. Я поймал себя на том, что начинаю беспокоиться, но быстро отогнал эту мысль. Не так уж велика вероятность, что они смогут найти его. К тому же, меня это уже не касалось.       Все же после разговора с Иисусом я решил отыскать Оливера, которого при желании оказалось не так трудно найти. Он помогал Аарону у стены, и все это выглядело так, будто он уже был одним из нас, одним из александрийцев. Я не был готов принять его здесь насовсем. То, что я проникся симпатией к его сыну, не означало, что я так же отношусь к нему самому.       — Я слышал от Сиддика, что твой сын идет на поправку, — обратился я к Оливеру, как только подошел ближе.       — Да, я тоже это слышал, — неохотно кивнул тот, бросив на меня быстрый взгляд.       — Ты не говорил с ним? — недоуменно спросил я. — За все это время ты ни разу не зашел к нему?       — Тебя не должно это касаться, — огрызнулся было Оливер, но затем смягчился. — У нас с Беном сложные взаимоотношения. Вся эта особая хрень между отцами и сыновьями, кажется, на нас не распространяется. Я здесь ради него, и это главное.       — Было бы странно, если бы ты ушел вместе с остальными, — заметил я. — С другой стороны, еще более странно видеть тебя здесь.       — Вот именно, — согласился Оливер. — Но скоро меня здесь не будет. И Бена тоже.       — Мне он представился Шоном. — В ответ на это он недовольно скривил губы и сверкнул глазами.       — Я называю его так, как мне нравится. Почему тебя вообще это волнует?       — Многим здесь нравится Шон, — ответил я. — И мне он нравится.       — Ну, конечно, — фыркнул Оливер. — Храбрый малец кинулся под пулю и спас священника. Как же такое может не понравится… А на самом деле он просто идиот. Всегда таким был, мечтает спасти всех и вся. Даже в этом дерьме, в котором мы сейчас живем, он не понимает, что это невозможно.       Я невольно подумал о Карле и о том, что он сказал мне незадолго до своей смерти. Он вспоминал, как выстрелил в парня с оружием в руках, который собирался сдаваться. Он даже поднял руки, но Карл все равно выстрелил, и это мучило его всю оставшуюся жизнь. И особенно в тот момент, когда он признавался мне в этом. Этот грязный мир не сумел испортить его, как ни старался. Страшно и одновременно прекрасно осознавать, что в этом мире еще могут существовать такие люди, как Карл. И Шон. А ведь у этого мальчика еще может быть будущее.       — Он понимает, — возразил я. — Как и все мы. Но в отличие от нас он не боится надеяться.       Оливер мрачно усмехнулся.       — Ну, а у тебя дети есть? — спросил он. — Знаю, глупо задавать этот вопрос теперь, когда с вероятностью девяносто девять процентов каждый потерял кого-то близкого. Да что там девяносто девять…все сто.       — У меня есть дочь, совсем еще маленькая. И у меня был сын. Карл.       — Сожалею. Даже не буду спрашивать, что с ним случилось. Еще один глупый и совершенно неуместный вопрос.       — Его укусили.       — Ну вот, говорю же, глупый и неуместный. Этот мир забрал у нас даже возможность таких диалогов.       Повисло молчание, но оно не было неловким. Скорее, оно было наиболее уместным по сравнению с тем, о чем мы говорили. Я видел, что Оливер любит своего сына, хотя их отношения действительно не назовешь идеальными. Шон вскользь упоминал, что они не были идеальными и до эпидемии, но сейчас именно Оливер заботится о нем, пусть и в своей манере. Его сын все еще жив. Он сумел уберечь его. Какими бы ни были их отношения, он оказался лучшим отцом, чем был я для своего сына, даже несмотря на то, что Карл считал иначе.       — Я хотел поговорить с тобой о Трэверсе, — прервал я тишину, вырвавшись из собственных мыслей и вспомнив, зачем я искал Оливера.       — Я вот тоже хотел спросить: ты не собирался его убивать или просто не попал? — осведомился мой собеседник.       — Мне нужно было лишь выиграть время, — ответил я. — К тому же, зачем мне убивать человека, который может многое знать о Нигане. Особенно о том, кем он был до всего этого.       — Что за отношения у вас с Ниганом? — поинтересовался Оливер, внимательно разглядывая мое лицо. — Ты был готов так рисковать из-за него. Насколько мне известно, тебя даже подстрелили. Уж не обессудь, я не буду извиняться за то, что это сделали мои люди. Ты знал, на что шел, и все равно это сделал. Сначала я подумал, что все это ваш совместный план. Я имею в виду, всех вас. — Он махнул рукой в сторону домов. — Но когда мы вернулись сюда после вашего побега, я сразу понял по лицам этих людей, что они ни о чем не догадывались. Это была твоя и только твоя инициатива. Насколько мне известно, он находился у вас в заточении, так почему вдруг тебе приспичило спасать его?       — Разве сейчас это имеет какое-то значение?       — Ты хотел поговорить со мной о Трэверсе. Мы и говорим о Трэверсе. В конце концов, он пострадал от этого, — напомнил Оливер.       — А затем, как ни в чем ни бывало, выстрелил в твоего сына, — заметил я.       — Он стрелял не в него, — процедил Оливер. — Бен сам виноват, я уже говорил об этом.       — Тогда почему ты прогнал его?       — Ему здесь нечего делать. Я прогнал его из Александрии, а не из своей группы. Или ты бы предпочел, чтобы он остался здесь?       — Пожалуй нет, — согласился я. — С его вспыльчивостью все могло бы закончиться плохо. Теперь он будет искать Нигана по всей Вирджинии. Он отправился на поиски вскоре после того, как вернулся в Хиллтоп. Надо было целиться в ногу.       — Меня часто называли странным человеком, но ты, Рик, еще более странный, чем я, — усмехнулся Оливер. — Тебя в самом деле так заботит жизнь Нигана? С чего бы такая привязанность к этому человеку? Насколько я знаю…       — Нет никакой привязанности, — сухо отрезал я. — Я лишь хочу вернуть его в камеру, вот и все. Мы тут пытаемся строить цивилизованное общество, если ты не заметил.       — Ну, до нас корни вашей цивилизации, видимо, пока не доросли, — насмешливо сказал Оливер. — Так что ты там хотел узнать о Трэверсе? Или, может быть, рассказать мне о нем то, чего я не знаю?       Я колебался перед ответом. Я хотел знать о прошлом Нигана и Трэверса до эпидемии, будучи совершенно уверенный в том, что Оливер знает причину такой антипатии между ними. Теперь я уже сомневался в том, что мне стоит задавать ему подобный вопрос, учитывая, какой интерес он проявляет каждый раз, когда я говорю о Нигане. Его можно понять. Побег вместе с бывшим лидером Спасителей явно не красил меня и, к тому же, наталкивал на нехорошие мысли, вроде той, что я как-то связан с ним или, что еще хуже, привязан к нему.       — Ты знал его еще до эпидемии? — спросил я уклончиво, надеясь, что вопрос звучит безобидно. Лично для меня он все равно звучал так, будто я напрямую спросил его о Нигане.       — Нет, — покачал головой Оливер. — Мы познакомились уже позже. Где-то спустя год после начала, плюс-минус. Мы искали припасы для общины с небольшой группой, и нашли его. Сначала не поладили, но потом нашли общий язык. Он стал полноправным членом нашей общины.       — Ваша община далеко? — уточнил я.       — Около тридцати миль к западу. А что, хочешь наведаться? — усмехнулся Оливер. — Если соберешься, то учти, что там почти никого не осталось. Почти все из нас переметнулись в Хиллтоп. Жизнь там многим показалась заманчивее. Появилась работа, цель. Все трудятся на благо общества. У нас этого не было. Мы назывались общиной, но по сути каждый жил сам по себе. Так уж сложилось.       По лицу Оливера было видно, что он задумался о чем-то, и я не стал отвлекать его новыми вопросами. Я не узнал то, что хотел, и из-за этого чувствовал себя слабым. Если между мной и Ниганом нет никакой связи, значит незачем было опасаться реакции Оливера на мои вопросы. Я мог просто спросить то, что меня интересовало, не задумываясь о том, что он может подумать обо мне и моих отношениях с Ниганом…       Что за отношения у вас с Ниганом?       Если бы только Оливер знал, что на его вопрос я и сам был не прочь получить ответ.       Жизнь в Александрии продолжала идти своим чередом. С того дня, как я вернулся, прошло чуть больше недели, и, казалось, что все встало на свои места, словно и не было тех нескольких дней, проведенных в хижине. Ничего не происходило, каждый занимался своей работой, и все, в том числе и я, были рады, что мы можем жить спокойной жизнью и думать о будущем. Шон оправился от ранения под чутким руководством Сиддика, и они с Оливером покинули нашу общину. Я предложил им остаться, но Оливер ответил, что не может бросить людей, с которыми прожил бок о бок достаточно долгое время. Я знал, что Шону понравилось в Александрии гораздо больше, чем в Хиллтопе. Он сам сказал мне об этом во время одного из наших немногочисленных разговоров. Я попросил Оливера позволить его сыну остаться хотя бы на время, но он даже слушать не желал. Этот парень пробыл здесь так мало времени, но я чувствовал, что успел привязаться к нему. Я не мог отделаться от мысли, что он напоминает мне Карла. Я каждый день заходил к Шону, чтобы поздороваться и узнать о его самочувствии, пока наконец он не стал выходить сам. Он даже успел подружиться с Джудит.       Перед отъездом он подошел ко мне и протянул небольшой сверток. Я взял его и удивленно посмотрел на парня.       — Что это?       — Благодарность, — улыбнулся Шон. — Ты был очень добр ко мне, хотя у тебя не было особых причин. Я знаю, что тебя ранил Дейв. Прости, что соврал, но я был рядом с ним и видел тебя тогда в лесу. Тебя и Нигана. Он выстрелил в Дейва сразу после того, как пуля попала тебе в живот. Меня он не заметил, а я не стал стрелять в ответ. То есть… сначала я собирался. Я целился в Нигана из-за деревьев, но передумал.       — Твой отец упоминал, что Ниган убил одного из ваших, — вспомнил я. — Это произошло на твоих глазах?       — Нет, но… я видел то, что осталось от него. От Руперта, — добавил Шон. — Мы с ним никогда не ладили, но он не заслуживал такой смерти. Никто не заслуживает такой смерти.       — Почему же ты не убил Нигана, когда у тебя был шанс? — спросил я. В голове тут же промелькнула мысль, что мне следовало задать себе тот же вопрос, и я вряд ли смог бы дать на него ответ.       — Может, я и знал, на что он способен, но я не знал другого человека — тебя. Ты был ранен и лежал на земле. Тогда я подумал, что ты мертв, и тебе уже ничем не помочь, но Ниган опустился к твоему телу и проверил, бьется ли сердце. Я ждал. Я не стрелял. Он что-то сказал тебе, а потом поднял на руки и отправился в противоположную от меня сторону. Я мог бы выстрелить ему в спину, но не стал. Я понял, что ты жив. Я… не мог лишить жизни другого человека из-за дурацкой мести. Он ведь помог тебе, я прав?       — Да, — кивнул я. — Он спас мне жизнь. Фактически дважды.       — Знаешь, была еще одна причина, по которой я не выстрелил, — продолжил Шон. — Я не так часто видел Нигана, когда он еще возглавлял Спасителей. Он приезжал к нам всего два раза, и мне бы даже в голову не пришло, что он способен на нечто подобное. Я сейчас имею в виду не то, что он раскрошил Руперту череп своей дурацкой битой. Я как раз совсем про другое. Про то, что я видел в лесу. Я не думал, что такой человек, как Ниган, может заботиться о ком-то, кроме самого себя. Но он заботился о тебе, Рик. Как будто ты был кем-то, кто действительно важен для него. Прости, если я ошибаюсь, и… может быть, я и в самом деле ошибаюсь, но я говорю то, что видел.       Я не мог ответить ему, потому что слова внезапно застряли где-то на пути, и я не мог издать ни единого звука. Боже, я и сам чувствовал заботу Нигана на протяжении всех дней, что я провел с ним, но я не думал, что его возможные чувства ко мне так очевидны, что их заметил даже Шон — человек, который презирал и ненавидел Нигана, как и многие другие. Я ощутил легкое головокружение и немного пошатнулся. Я прислонился к наружной стене дома, надеясь, что парень не придал этому значения. Все эти реакции организма — последствия ранения и приема лекарств, но кто знает, как он может их истолковать.       — Ты в порядке, Рик? — обеспокоенно спросил Шон.       Кажется, внезапную бледность мне скрыть не удалось. Я почувствовал слабость в ногах, и если бы Шон не поддержал меня, то я рухнул бы прямо там, где стоял.       — Эй, может Сиддика позвать? — В глазах потемнело, и в ушах, словно издалека, звучал голос Шона.       — Нет, — пробормотал я. — Не зови никого. Не надо. Сейчас пройдет.       И в самом деле прошло. Уже через несколько секунд стало легче дышать, в ушах перестало шуметь, и от обморочного состояния не осталось и следа. Разве что только небольшая слабость в конечностях.       — Наверное, это от лекарств, — предположил я и улыбнулся, взглянув на встревоженное лицо Шона. — Все хорошо, не волнуйся.       — Надеюсь, так оно и есть, — через паузу ответил парень, а затем кивнул на сверток. — Кстати, там ничего особенного. Но эта вещь всегда казалась мне особенной. Она осталась у меня от дедушки, а теперь пусть она будет у тебя. Ты — хороший человек, Рик.       — Ты ведь знаешь, что твой отец приезжал сюда не на переговоры? — задал я мучивший меня вопрос.       Шон кивнул.       — Я виноват, что не рассказал тебе это сразу, — признался он. — Можно сказать, я тебя обманул, но я лишь хотел, чтобы ты не считал меня причастным ко всему этому, к тому, что делает мой отец. А порой он делает… неправильные вещи.       — Я тоже делал неправильные вещи, — сказал я. — И продолжаю делать. Я не такой хороший, как ты думаешь, Шон. Ты меня не знаешь. Я не могу быть лучше твоего отца по многим причинам.       — Ну и какой самый неправильный поступок ты совершил по твоему мнению?       — Самый? — задумался я. — Я даже не знаю. Я убивал людей. Много людей.       — Сейчас все убивают. Я тоже убивал. Конечно, это нельзя назвать нормальным, но так мы выживаем, и от этого никуда не деться. Если ты убил человека, который угрожал жизни твоих близких… Я бы не назвал это неправильным.       — А если я, наоборот, не убил человека, который угрожал жизни моих близких? Вот это, пожалуй, действительно неправильно, и это то, что я сделал. Вернее, не сделал.       — Ты говоришь о Нигане? — догадался Шон. Я знал, что он догадается, но был не против. Почему-то говорить о Нигане с ним было совсем несложно.       — У меня было целых две возможности убить его, но я ими не воспользовался, — признался я. — В первый раз я перерезал ему горло, но затем спас его, попросив Сиддика вылечить его. Во второй раз я собирался застрелить его по договоренности с твоим отцом, но вот тут-то все и началось.       — Вы с ним убежали в лес, где тебя и подстрелил Дэйв, — усмехнулся Шон. — Теперь все сходится. Ты спас Нигана, а он спас тебя, значит это было не так уж и неправильно.       — Я пытаюсь убедить себя в этом, — ответил я. — В особенности в том, что у всего этого есть какой-то смысл, что все это не напрасно.       — Я не знаю, какой смысл ты ищешь, но, думаю, Ниган оценил то, что ты сделал.       — Все, что я делал, я делал не ради него, — сказал я и едва не произнес то, в чем я пытался убедить себя, хотя что-то внутри отчаянно протестовало и утверждало, что причина не только в этом. Я сделал это ради Карла. Да, ради Карла я попросил Сиддика спасти Нигана. Но когда я спас его на дороге, я руководствовался совсем не желаниями Карла. Я не хочу убивать Нигана и не чувствую к нему той же ненависти, что раньше. Пора уже признать это. Я не смог бы выстрелить ему в голову даже сейчас, если бы мне дали второй шанс…       — Я знаком с тобой всего несколько дней, Рик, — заговорил Шон после недолгого молчания. — Я не знаю истории вашей группы, вашей общины. И я не знаю вашей истории с Ниганом, а она была, учитывая, что он находился в заточении именно здесь. Я уверен, что он и Спасители принесли вам не меньше неприятностей, чем нам и другим людям, а может, даже и больше. Я не убил его в лесу, потому что увидел в нем то, чего не видел раньше и никогда не думал увидеть. Мне кажется, что причина, по которой ты оставил его в живых, похожа на мою. Ты не считаешь, что он заслуживает смерти, и это нормально для человека. Это самое нормальное, что может случиться в этом прогнившем мире.       — Наверное, ты прав, — улыбнулся я. Было странно вести подобный разговор с семнадцатилетним пареньком, но он понимал меня, и я не мог этого не чувствовать.       — Уже пора уезжать, — внезапно сказал он. — Надеюсь, еще увидимся. Мне нравится здесь. Хотелось бы снова сюда приехать.       — Тебе здесь всегда будут рады.       Я развернул подарок Шона лишь после того, как он и его отец скрылись за закрывающимися воротами. Это была подвеска с волчьим клыком. Шон был достоин носить эту вещицу своего деда гораздо больше, чем я. Я сунул ее в карман, надеясь отдать ее ему, когда мы снова увидимся.       Я плохо спал. Иногда меня мучала бессонница, и тогда я лежал, предаваясь всепоглощающим мыслям всю ночь напролет. Иногда я все-таки засыпал, но тогда мне начинали сниться тревожные и порой неприятные сны, от которых хотелось быстрее проснуться. И я просыпался. Просыпался посреди ночи и долго лежал, смотря в темноту, словно заново прокручивая в голове события из сновидений. Затем я снова засыпал и, проснувшись утром, уже не мог вспомнить, что мне снилось.       Мишонн знала о том, что я плохо сплю. Она попросила Сиддика о помощи, и он прописал мне настой из какой-то дурно пахнущей травы, которую стал выращивать Юджин по настоянию нашего врача. Я не сомневался в том, что Мишонн и Сиддик говорят обо мне, когда меня нет. Один раз я даже поймал их на этом, и они сразу замолчали, виновато опустив глаза. Я понимал, что они беспокоятся за меня, и, наверное, у них действительно были для этого причины.       Я не рассказывал никому подробностей своего отсутствия, в том числе и Мишонн. Я никому не объяснял свой поступок и каждый день ловил на себе непонимающие взгляды. Я чувствовал, что отдаляюсь от всех этих людей. Почти все свободное от работы время я проводил с Джудит. Вечерами я был дома с Мишонн, но мы говорили о каких-то пустяках. Мы даже смеялись, и в те моменты я чувствовал себя спокойно и умиротворенно. Когда рядом были лишь Мишонн и Джудит, я снова ощущал себя самим собой в привычной обстановке. Они были моей семьей, и я любил их.       Прошла еще одна неделя, и за это время я не созывал ни единого совета. Этим занимался Аарон, и я был рад, что он прекрасно справляется не только с рутинными делами общины, но и может руководить ею. Многих волновало то, что Ниган безнаказанно гуляет на свободе, и, они, разумеется, винили в этом меня, хотя и не всегда показывали свое отношение ко мне. Со стороны я наверняка выглядел замкнутым и отрешенным, не таким, каким я был в первый месяц после окончания войны. Тогда я тоже был замкнут в себе, но тогда у меня была цель, и, как это ни странно, Ниган был частью этой цели. Он был необходимой составляющей того, что я хотел создать. Теперь же… все осталось на своих местах, кроме этой составляющей, но мне казалось, что я лишился чего-то слишком важного, чтобы продолжать работу.       Мы строим новый мир ради Карла. Мы строим лучший мир, чтобы в нем могли жить дети. Не просто жить, а чувствовать себя детьми и оставаться ими как можно дольше.       Так я говорил себе каждое утро, и, быть может, у меня снова что-то загоралось в глазах, и я с готовностью принимался за дело. А по ночам я вновь и вновь падал в водоворот мыслей, иногда перемешивавшийся со сновидениями. Я продолжал думать о Карле, которого не смог уберечь, и при этом каждый раз вытирал горячие слезы. Я думал о том, что где-то там бредет огромная стая ходячих, с которой рано или поздно нам придется встретиться. Если и не нам, то другим людям, которые будут умирать, несмотря ни на что. Умирать и обращаться. И это никогда не прекратится, а мы лишь пытаемся отсрочить неизбежное и внушить самим себе, что настоящая жизнь возможна даже в том кошмаре, что творится вокруг. Но я думал также и о том, что всеми силами буду защищать тех людей, что дороги мне, до самого конца. Несмотря на то, что меня посещали мысли, что все это напрасно, я не собирался сдаваться.       Еще одним предметом моих ночных, а иногда и дневных размышлений был Ниган. Я думал о нем все чаще и чаще. Кажется, я даже видел его во снах, но не мог точно вспомнить, о чем были эти сны. Мне отчаянно хотелось связаться с Хиллтопом, чтобы узнать, не вернулся ли Трэверс со своей поисковой группой и если вернулся, то нашли ли они Нигана. Ехать к Мэгги после всего, что произошло, было не самой лучшей идеей, Иисус больше не объявлялся, и я буквально сходил с ума от неизвестности. Мне оставалось лишь надеяться, что отсутствие новостей означало отсутствие каких-либо событий. Но я не мог допустить, чтобы Ниган попал в полное распоряжение Мэгги, жаждущей мести. Только не после всего того, что мне пришлось сделать ради спасения его жизни.       — Завтра я поеду в Хиллтоп.       Это окончательное решение я принял после очередной бессонной ночи. Я убеждал себя и Мишонн, которой я сказал это накануне, что поездка является исключительно дипломатической. Убедить себя было гораздо сложнее, ведь я постоянно ловил себя на мысли, что беспокоюсь за жизнь Нигана.       — Я могу поехать с тобой, — вызвалась Мишонн. — Я давно не говорила, но, кажется, Мэгги настроена еще решительнее, чем прежде, так что будет лучше, если я подстрахую тебя. На случай, если у вас не получится нормального диалога. Особенно в свете недавних событий.       — Ты не обязана ехать. Мы сможем спокойно поговорить. Я ведь знаю Мэгги.       — Уверен? Вот я уже не уверена, что знаю ее. Думала, что знаю. — Мишонн вздохнула и продолжила. — После того, как она отправила к нам людей, совершенно чужих и для нас, и для нее…людей, которые выдвинули нам такой ультиматум… Тогда я и поняла, как мы все изменились. Некоторые уже не узнали бы самих себя, если бы посмотрели со стороны.       — На самом деле я буду рад, если ты составишь мне компанию, — улыбнулся я ей, стараясь приободрить. — Мы давно никуда не ездили. Это будет хорошей возможностью провести время вместе.       — Мы и так проводим много времени вместе, — улыбнулась в ответ Мишонн. — Но это не значит, что я не хочу, чтобы его было еще больше. Конечно, я поеду с тобой, и мы все уладим.       — Очень на это надеюсь.       А еще я надеялся, что в Хиллтопе мы увидим Трэверса и его людей, которые бросили поиски, не давшие результатов, и тогда бы я смог вздохнуть с облегчением.       Ночь прошла на удивление спокойно. Мне даже удалось заснуть на несколько часов, и если мне что-то и снилось, то я этого не помнил. По крайней мере я чувствовал себя не таким разбитым и был готов отправляться в путь, но утренние события полностью поменяли все мои планы.       Мы с Мишонн уже вышли за ворота, когда заметили приближающегося Шона. Я махнул ему рукой, и он перешел на бег.       — Мне нужно с тобой поговорить, — серьезно сказал он, подбежав к нам.       — Мы сейчас как раз собирались в Хиллтоп, — сообщила Мишонн. — Что-то случилось?       — Там все в порядке, — ответил Шон. — Правда, никто не знает, что я здесь, и лучше бы так и оставалось. Я могу поговорить с Риком наедине?       — Разумеется. — Мишонн отошла, но я видел, что она встревожена. Внезапное появление Шона встревожило и меня, и первой мыслью было…       — Они поймали Нигана.       То, чего я так страшился, случилось, и я никак не мог этому помешать. Я сделал все от себя зависящее, чтобы сохранить ему жизнь и свободу, но на такое развитие событий я повлиять не мог.       — Он в Хиллтопе? — спросил я, надеясь, что легкая дрожь в голосе не выдаст мое волнение.       — Нет, — отрицательно покачал головой Шон. — Ночью я слышал, как Мэгги разговаривала с Трэверсом по рации. Он сказал, что им стоило большого труда поймать его, но они не собираются везти его в Хиллтоп. Мэгги разозлилась, напомнила, что у них договоренность, но Трэверс буквально послал ее, а потом связь оборвалась. Я сразу же отправился сюда, подумал, что ты должен об этом знать, а по-другому я с тобой связаться никак не мог.       — Ты все правильно сделал, но… Получается, что никто, кроме Трэверса и тех людей, что сейчас с ним, не знает, где находится Ниган? Или… он уже может быть мертв, так? — От этой мысли я похолодел. Ради чего тогда было все это?..       — Я не знаю, Рик, — вздохнул Шон.       — Трэверс ведь знал Нигана еще до эпидемии, верно? — уточнил я, надеясь, что хоть кто-то ответит мне на вопрос об их прошлом.       — Да, они были знакомы, но я не в курсе этой истории. Я лишь знаю, что друзьями они точно не были.       — Это мне тоже известно, — кивнул я. — Правда, к сожалению, тоже только это. — Задумавшись, я прокрутил в голове возможные варианты, а потом снова обратился к пареньку. — Есть ли какое-то место, куда Трэверс может отвезти Нигана?       — Он может отвезти его куда-угодно, если уж на то пошло, — мрачно усмехнулся Шон. — Хотя знаешь, — задумчиво добавил он. — Пожалуй, есть лишь одно место, в котором он чувствует себя в безопасности и из которого он так не хотел уезжать.       — Что это за место? Его дом?       — Да, наша община. Он ведь покинул ее только ради того, чтобы поквитаться с Ниганом. Когда Дэрил сказал ему, что он жив, Трэверс без раздумий согласился. И сейчас он может быть там.       — И сейчас у него есть Ниган, которому он страстно желает отомстить за что-то, — подытожил я, осознав всю сложность ситуации.       — Видимо, все так и есть, раз уж он отказался везти его в Хиллтоп, как просила Мэгги, — согласился Шон.       Я оглянулся на Мишонн. Она разговаривала с Фрэнсис у ворот и периодически бросала на нас обеспокоенные взгляды. Наш поход в Хиллтоп отменялся сам собой. Как бы я ни убеждал себя, что собирался туда исключительно ради устранения конфликта и налаживания отношений с Мэгги, Дэрилом и остальными, сейчас эти проблемы мало меня интересовали. Они казались померкшими и легко решаемыми по сравнению с тем, что я только что услышал от Шона.       — Мне нужно подумать, — сказал я ему.       — Вряд ли что-то можно сделать.       — Тогда зачем ты пришел сюда? Чтобы сказать мне, что я ничего не могу сделать?       — Я думал, тебя волнует, что будет с Ниганом, — тихо ответил Шон.       — С чего ты взял, что мне есть до этого дело? — неожиданно грубо спросил я. — Он сам в состоянии разобраться со своими проблемами.       — Потому что я видел, что ему есть до тебя дело. — Шон произнес эти слова громче, чем обычно, и я машинально оглянулся на Мишонн, как будто боялся, что она могла услышать лишнее. Он заметил мою нервную реакцию и понизил голос. — Тот Ниган, который спас тебя в лесу, казался совсем не тем человеком, что способен размозжить голову битой первому встречному. Он был совсем другим. Такого человека я не смог убить. И я знаю, что именно ради этого человека ты рисковал тогда жизнью.       Порой Шон производил впечатление такого взрослого, умудренного жизнью человека, что я невольно начинал прислушиваться к его словам. Он говорил так, будто понимал, что я чувствую, но я знал, что это было не так, ведь я и сам еще не мог до конца разобраться в себе. Я в очередной раз посмотрел на Мишонн. Мы по-прежнему можем поехать в Хиллтоп, хотя сейчас это не самая лучшая идея, учитывая состояние Мэгги. Она явно зла на Трэверса, который помешал ее планам, и наше появление могло все усугубить. В любом случае эта поездка уже потеряла для меня свою значимость. В голове вертелась назойливая мысль, которая была связана только с Ниганом. Я мог бы поехать в эту общину, но никто точно не знал, что он находится там и что он еще жив. Одному ехать рискованно, но брать с собой кого-то из александрийцев, даже Мишонн, было еще хуже. Она наверняка поехала бы со мной, но я не хотел рисковать ради… Да и ради чего? Ради собственной прихоти. Больше я не мог и не хотел приплетать сюда Карла. Теперь это стало казаться мне оскорблением его памяти.       — Ты бы показал мне дорогу в вашу общину, если бы я попросил тебя об этом?

      Ниган

      — Тебе хорошо жилось все это время, как я погляжу. Ты уверен, что сидел в камере все это время? По тебе и не скажешь.       Трэверс медленно прошел мимо меня, нарочно выставив пистолет из-под куртки, словно вынуждая меня сделать неосторожное движение и поплатиться за это простреленным коленом или чем похуже. Его угрюмые люди, вооруженные до зубов, стояли неподалеку, поэтому так рисковать было глупо. Тем более он сам хотел, чтобы я рискнул. Поэтому я сразу подавил в себе это желание и решил не высовываться.       Я точно не знал, сколько времени прошло с того момента, как меня вырубили у заправки. Я очнулся в незнакомом месте, освещенном пламенем свечей, и мне стало чертовски интересно, кому я мог понадобится. Первая мысль была проста: меня нашли люди Рика, и я снова нахожусь в заточении, теперь в еще более мрачном. Хиллтоп. Александрия. Кто-то из них. Но эта мысль оказалась неверной. Зато своей второй догадкой я попал в точку, поэтому совершенно не удивился, когда увидел перед собой этого ухмыляющегося мудака Трэверса. Мне даже не нужно было задавать эти стандартные и до неприличия примитивные вопросы, вроде «Кто вы?» и «Что вам нужно?» Об этом неудачнике я знал все, что мне было нужно. Правда, это не облегчало моего положения.       — Мне повезло с тюремщиками, — отозвался я, чем вызвал ядовитую усмешку своего нынешнего тюремщика.       — Это ты про того Рика? Так ведь его звать? Да, могу себе представить, — протянул он. — Как часто ты его трахал, что он стал так пресмыкаться перед тобой?       — Не переживай, твою жену я трахал чаще.       Мои слова произвели ожидаемый эффект, и я получил сильный удар в челюсть. Какой же он предсказуемый… Я потер челюсть и подвигал ею, предполагая вывих, но, кажется, все было в порядке, и я рассмеялся, чем еще больше разозлил его.       — Только скажи еще хоть слово, мразь! — прошипел Трэверс. — Еще хоть одно слово, и ты будешь медленно умирать в страшных мучениях.       — Ты ведь все равно меня убьешь, — я пожал плечами. — Хотя я понимаю, сначала ты хочешь сполна насладиться своей властью, отомстить мне за свою уязвленную гордость, за то, что я нагло посмел ткнуть тебя носом в тот неоспоримый факт, что ты полное ничтожество. И, конечно, за то, что твоя жена перестала спать с тобой после того, как познала разницу в сравне…       Мои слова потонули в очередном ударе. Черт, этот урод снова разбил мне губу. Мне начал надоедать этот разговор, но как бы я ни прикрывался шутками-прибаутками, я понимал, что выхода мне отсюда не видать. По крайней мере, пока. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как замолчать и слушать его, хотя это ужасно действовало на нервы.       Не стоило мне покидать ту хижину какое-то время. Там бы они точно меня не стали искать, но у меня заканчивалась еда, да и оставаться у меня больше не было причин. Первые несколько дней я надеялся, что Рик решится прийти, ведь я был не так уж далеко от Александрии. С каждым днем я надеялся все меньше и меньше, и в последний день своего пребывания в лесу, а именно пять-шесть дней назад, я насмехался сам над собой за подобную мысль. С чего бы ему приходить? Рик Граймс ведь слишком гордый для таких проявлений слабости.       Первые три дня я продолжал путь на запад пешком, а затем мне посчастливилось найти машину. В ней быстро закончился бензин, и пришлось остановиться на заправке, где меня и нашел Трэверс. Бензина на заправке не оказалось, зато нашлись неприятности.       Мне ужасно не хватало Люсиль. Без биты я как будто лишился части себя. Будучи пленником в Александрии, я несколько раз спрашивал про нее у Рика, но он не удостаивал меня ответом. Он вообще со мной не разговаривал до того самого момента, когда пришел, чтобы сопроводить меня на прогулку. Тогда я немало удивился и совсем забыл снова задать ему тот же вопрос. Я надеялся, что она в целостности и сохранности лежит где-нибудь вместе с другим оружием. А при худшем раскладе он давно сжег ее. Сейчас бы мне бита не особо пригодилась, но мысль о том, что она рядом, грела бы душу.       — Что это за место? — поинтересовался я у Трэверса, не обращая внимания на его озлобленную физиономию, и осмотрел слабо освещенную комнату. Это можно было назвать жилым помещением. Здесь даже наблюдалось некое подобие кушетки и письменный стол, но уюта здесь явно не хватало. Я уже давно скучал по своей комнате в Святилище.       — Какая разница? — огрызнулся Трэверс. — Все равно оно станет твоим последним пристанищем.       — Тем более я имею право знать, где мне придется умереть, — заметил я.       — Только не думай, что у тебя будет быстрая смерть. Сначала ты будешь работать на меня, как мы все работали на тебя.       — Это случайно не тот захудалый склад, в котором вы жили? — внезапно догадался я. — Или не склад… Уж не помню, что это было. Но, кажется, так и есть. Ты спишь вон на той кушетке, я прав?       — Это не моя кушетка, — закатил глаза Трэверс.       — Значит, твоя в соседней комнате. Ну или где-то поблизости, — добавил я, улыбнувшись. — Ты привез меня домой. Что ж, по крайней мере в твоих действиях есть хоть какая-то логика.       Этот кретин снова ударил меня, затем связал мне руки и ушел, заперев дверь. Его охранники вышли вместе с ним, так что теперь я остался в полном одиночестве. Не сказать, что я был в восторге от своего предыдущего заточения, но этот плен мне нравился еще меньше. За месяц я не смирился с тем, что меня лишили свободы, однако был уверен, что в конце концов обстоятельства сложатся так, что мы с Риком сможем все уладить. По-хорошему или по-плохому. Все так и случилось. Проблема оказалась решена, и моя жизнь складывалась относительно удачно до того момента, как меня связал в запертой комнате человек, которого я глубоко презирал. По сути, это даже презрением назвать было сложно, поскольку я просто считал его ничтожеством, пустым местом, который несмотря на это, сумел доставить мне неприятности.       Моим последним пристанищем эта дыра точно не станет, и этот слабак уж точно не тот человек, который может выдавать мне подобные угрозы. Я знал его слишком хорошо. Он был азартным игроком в покер до начала всей это хрени, и его жена так уставала от постоянных сборищ в их доме, что ей необходима была передышка. Когда ее непутевый муженек собирал своих дружков за карточным столом на первом этаже их дома, я ловко пробирался через окно в ее спальню, и мы с ней наслаждались тем, что оставались незамеченными и смеялись над тем, каким же придурком был Трэверс. Она не была дурой, но высокими моральными качествами не отличалась. Самая настоящая стерва с неудачником мужем, который в итоге проигрался так, что был вынужден заложить дом. Незадолго до этого я узнал о болезни собственной жены, и мои хождения к этой стерве, имя которой я даже не могу припомнить, резко прекратились.       Я пошевелил руками, проверяя насколько прочно завязана веревка. Мой новый тюремщик пробудил далеко не самые приятные воспоминания, и я решил сосредоточиться на насущных проблемах. Света в комнате было слишком мало, чтобы разглядеть что-то полезное, но все же мне удалось подползти к столу и нащупать край. Он не был достаточно острым для того, чтобы разрезать веревку, но это все же лучше, чем ничего. Тут понадобится кропотливая работа. Однако через несколько минут я бросил это занятие. Веревка была прочной, нужно найти что-то другое. Не мог этот идиот продумать все до мелочей.       В комнате не было окон, и я даже не знал, сколько сейчас времени. Прошел час или два, а может и больше. В конце концов мне удалось ослабить веревку, и я смог без проблем снять ее. Все-таки он идиот, хотя, признаюсь, заставил меня попотеть. Избавившись от уз, я поднялся на ноги и подошел к двери. Мне послышался приглушенный шум, и я встал у стены рядом с дверью, на случай, если кто-то решит зайти. Кто-то вроде Трэверса.       Я выжидал несколько минут. Все было тихо, и я уже было решил, что мне показалось, но вдруг по то сторону двери раздалось звяканье, и через мгновение она открылась, спрятав меня, стоящего у стены. Это мой шанс. Я сжал в руке распиленную веревку — она может пригодится…       В комнату кто-то зашел, и я ударил его железной дверью. От неожиданности он упал, и я, не теряя ни секунды, подбежал к нему… Стоп, это не Трэверс. Это даже не один из его людей… Я замешкался, а он воспользовался этим, резко подскочив и ударив меня кулаком по лицу. Нет, я не стал бить его в ответ. Вместо этого я улыбнулся. Даже при тусклом свете свечей я видел голубые глаза и слегка растрепанные волосы Рика Граймса. Не знаю, как он здесь оказался, но появился он очень вовремя.       — Привет, Рик, — поздоровался я. — Меньше всего ожидал здесь тебя увидеть, но ты как нельзя кстати.       — Шевелись, — приказал он. — Ты возвращаешься в Александрию.       — Хочешь сказать, что ты приехал сюда ради того, чтобы вернуть меня в мою камеру? — осведомился я. Что бы он ни ответил, но, кажется, он и в самом деле приехал сюда из-за меня. Вопрос только в том, как он меня нашел и как, черт возьми, этот мудак Трэверс пропустил его ко мне.       — Да, именно это я хочу сказать. — Рик сгреб меня за куртку и грубо вытолкал из комнаты, а я был слишком удивлен, чтобы сопротивляться. К тому же, я был совсем не против. Главное, что теперь я мог выбраться отсюда. До Александрии еще нужно добраться, а по дороге может произойти, что угодно. Кажется, обстоятельства снова складываются в мою пользу.       Рик закрыл дверь и мотнул головой в сторону коридора, который находился слева от нас. Это не было похоже на склад, так что я немного ошибся в описании этого места. Перед тем, как двинуться вперед, я слегка склонился к своему освободителю и улыбнулся.       — Знаешь, я чертовски рад тебя видеть, Рик.       Он оттолкнул меня, и мне осталось лишь повиноваться. Очевидно, он по-прежнему считает, что я целиком и полностью нахожусь в его власти. Было бы неплохо доказать ему, что он ошибается. И я докажу. Когда представится случай.