a little death

      Солнечный свет, проникая сквозь жалюзи, создавал на кухне контрастные полосы света и тени. В воздухе витал лёгкий аромат остывшего кофе, смешанный с горьковатым запахом сигарет.              Рената, словно фарфоровая статуэтка, неподвижно сидела за кухонным столом, словно её что-то сковывало. В руках она держала чашку с давно остывшим кофе, но, казалось, даже не замечала этого. В глазах застыла странная смесь страха, усталости и подавленного гнева, но взгляд оставался прикованным к одной точке на столе.              Земфира, стоя напротив, опиралась на спинку стула. Её поза казалась расслабленной только на первый взгляд. Пальцы вцепились в дерево так, что побелели костяшки. Как же она ненавидела это чувство беспомощности! Казалось, внутри всё разрывается на части, но она должна быть сдержанной ради Ренаты.              — Расскажи, — голос певицы звучал тихо, но в нём чувствовалась сталь, которая не позволяла игнорировать просьбу. — Всё.              Рената медленно подняла глаза. Её голубые омуты были полны усталости и покраснели от слёз и бессонных ночей. Она молчала, пытаясь подобрать нужные слова, но каждое казалось ей слишком тяжёлым.              — Я… — начала она, но голос дрогнул. Рука невольно сжалась на ложке. Глубоко вдохнув и выдохнув, она словно собирала силы. — Я вернулась от тебя вечером. Всё было спокойно. Ульяна уже спала, няня ушла. А он… Он был в кабинете.              Земфира слушала, не перебивая, хотя внутри всё клокотало от гнева.              — Я вошла туда… — голос Ренаты сорвался, и она прикусила губу. — Он сидел за столом. Перед ним лежали газеты. Заголовки… На первой странице были мы с тобой.              Губы Рамазановой дрогнули в едва сдерживаемом презрении.              — Уродцы.              Но Рената словно не слышала её, продолжая говорить, как будто боялась остановиться.       — Он посмотрел на меня. Я… я никогда раньше не видела его таким. Как будто передо мной был совсем другой человек. Он начал кричать. Обвинял меня в измене… — Она остановилась, глаза её наполнились слезами. — Сказал, что устал от вранья и хочет знать правду.              Брюнетка резко выдохнула, стараясь не сорваться. Она шагнула вперёд, опустилась на колени рядом с Ренатой и взяла её за руки. Они были ледяными.              — Тише, — прошептала она, сжимая её пальцы в своих. — Ты можешь не продолжать, если не хочешь.              Литвинова покачала головой. Её глаза, полные слёз, встретились с любимой зеленью.              — Я хочу, чтобы ты знала… Потом он начал громить кабинет. Ваза, книги, документы — всё летело на пол. Он… он даже не замечал, что я была там. И вдруг… — голос её сорвался. — Вдруг он ударил меня. По лицу.              Земфира почувствовала, как у неё всё внутри сжалось. Она крепче сжала её руки и коснулась их губами, словно пытаясь забрать её боль.       — При Ульяне?              — Нет, Уля была в своей комнате. Потом он ушёл, громко хлопнув дверью, а я… — Рената опустила голову, и певица заметила, как в её глазах блеснули слёзы. — Я не знала, что делать. На следующее утро попросила няню отвезти Ульяну к маме. Она всё ещё там.              — Прости, — прошептала Рената, убирая руки от лица. — Я не хотела тебя тревожить.              — Тревожить? — горько усмехнулась брюнетка, откидывая назад выбившуюся прядь волос. — Ты думаешь, я просто тревожусь?              Земфира выпрямилась и начала нервно ходить по кухне, словно стремясь выплеснуть свой гнев на паркет. Её шаги эхом отдавались в комнате, а Рената, сидя за столом, неотрывно смотрела в одну точку. В её руках догорала уже третья сигарета. Она рассказала всё — каждую деталь, каждую эмоцию. Но это не успокаивало Земфиру. Напротив, казалось, что внутри неё разгорается пожар, который она никак не могла потушить.              “Как можно было поднять на неё руку? Какой же нужно быть мразью, чтобы…”              — Земфира, перестань, ты же дыру в паркете протрёшь, — наконец произнесла режиссёр, бросив мимолётный взгляд на расхаживающую по кухне певицу.              — Нет, ну как он мог! Это же… это пиздец! — Земфира остановилась и резко повернулась к ней. — И что ты теперь собираешься делать?              — В каком смысле? — Рената затушила сигарету и посмотрела на неё с каким-то отрешённым спокойствием, которое только усиливало раздражение Земфиры.              — Ты останешься здесь, в этой квартире?              — Нет. Я думала переехать к маме. Временно. Пока не найду квартиру и не начну снимать.              — Что снимать?              — Жильё.              Земфира закатила глаза.              — Литвинова, — певица остановилась прямо напротив неё, скрестив руки на груди. — А теперь напряги свой замечательный мозг и вспомни, что у меня есть 85 метров, которые пустуют и ждут вас.              — При чём тут это?              — То есть жить у матери, с которой ты, мягко говоря, не в ладах, ты думала, а жить у меня — нет?              Рената отвела взгляд, нервно теребя кольцо на пальце.              — Зе… я так не могу. Стеснять тебя…              Рамазанова хотела что-то сказать, но замолчала и прикусила губу. Её мысли бежали впереди эмоций: "Что я делаю? Никогда ведь не жила ни с кем, кроме родителей. Даже с Настей мы не жили вместе. У меня всегда было своё пространство, своя свобода. Я привыкла к тишине, к одиночеству, к возможности в любой момент уйти и закрыться от всего мира. А что теперь будет? Рената… Ульяна… Все эти обязательства, ответственность. Я вообще смогу? Или просто сломаюсь?"              — А я не стеснительная, — произнесла она с вызовом, пытаясь скрыть за решительностью свою неуверенность.              Рената внимательно взглянула на девушку, и в её глазах промелькнула настороженность. Она уловила лёгкую дрожь в голосе и едва заметный отблеск сомнений, которые отражались в зелёных глазах.              “Она боится. Я вижу. Её предложение было импульсивным. Она сама не до конца уверена, что сможет с этим справиться. И я её понимаю. Боже, зачем это ей? Она совсем ещё молодая девушка. И мы с Улей вот так свалимся на неё? Мы затопчем её, заполним каждый угол её пространства… Лишим её свободы. Нет, я не могу так поступить с ней”.              — Земфира, я же не одна. У меня Ульяна.              — Рядом есть детский сад, — уверенно произнесла брюнетка, словно этот аргумент был заранее заготовлен. — И потом, я уверена, что в такой просторной квартире найдётся место для Ули, её игрушек и для тебя. Ну, возможно, не для всего твоего гардероба, но тут уж придётся идти на жертвы.              “Что я несу? Я ведь знаю, что мне будет сложно. А что, если Уля будет капризничать, шуметь? А если Рената начнёт требовать внимания? Смогу ли я это вынести? Сумею ли я… вписаться в их мир, а они — в мой?”— эти мысли терзали Земфиру, пока она продолжала говорить.              Рената попыталась улыбнуться, но глаза снова предательски защипало.              — Зе…              — Что? — Рамазанова остановилась и с интересом взглянула на неё.              — А ты не подумала, что у нас разные ритмы? Ты ночами пишешь, а я…              — Спишь. Ну и спи себе, кто тебе мешает? — Земфира пожала плечами. — Будешь моим ночным вдохновением.              На этот раз Рената действительно улыбнулась — впервые за все эти дни.              "Боже, как же страшно! Всё бросить и начать сначала. А что, если я не справлюсь? Что, если я только буду обузой для неё?” — думала Рената, закрывая лицо рукой.              Девушка подошла ближе и нежно взяла её за руку, заставляя убрать ладонь. Её зелёные глаза смотрели на Ренату с таким упрямством, что спорить с ней казалось бессмысленным.              — Рената, — голос Земфиры стал серьёзнее. — Ты доверяешь мне?              — Конечно, доверяю, — Рената подняла на неё взгляд. — Но это другое.              — Что именно? — певица нахмурила брови. — Ты боишься, что кто-то что-то подумает? Или что мне станет тяжело?              — Всё это сразу, — режиссёр вздохнула, затушив сигарету в пепельнице. — Я не хочу быть обузой.              — Ты — обуза? — Земфира усмехнулась с такой явной иронией, что Рената чуть не улыбнулась в ответ. — Литвинова, ты серьёзно? Я предлагаю тебе крышу над головой, нормальную обстановку для тебя и Ули. А ты мне в ответ — «обуза».              Литвинова опустила глаза, рассматривая тонкие узоры на столешнице. Она нервно обвела их пальцем, избегая встречаться взглядом с девушкой.              — Я просто не хочу всё усложнять, — произнесла она тихо.              Брюнетка молчала, её взгляд скользнул в сторону, словно она не могла выдержать этот разговор. “Она права. Она боится. И я тоже боюсь. Мы обе понимаем, что это риск. Но я не могу отпустить её сейчас. Просто не могу”, — думала она, сжимая и разжимая кулаки.              — Ре, — голос Земфиры стал мягче, почти умоляющим. — Ты никому ничего не усложняешь. Наоборот, ты делаешь всё проще. Я не хочу знать, что ты снова одна, пытаешься справиться с трудностями.              Блондинка хранила молчание, но её плечи слегка дрогнули. Певица заметила, как она украдкой смахнула слезу, словно стыдясь своей слабости.              — Послушай, — начала темноволосая, обойдя стол и остановившись рядом с ней. — Ты сильная. Очень сильная. Но это не значит, что всегда нужно быть такой. Позволь мне помочь. Это не сделает тебя слабой. Это просто покажет, что ты тоже человек. Это… нормально.              Рамазанова смотрела на её бледное лицо блондинки, блестящие от влаги глаза, на усталость, которая словно тень легла на всё её существо.              — Я хочу, чтобы ты знала, — продолжила Земфира, и её голос, низкий и мягкий, как шёпот, проник в самое сердце Ренаты. — Есть место, где ты можешь чувствовать себя в безопасности.              Рената сжала губы, борясь с нахлынувшими эмоциями. Она не знала, как правильно ответить. Сердце её словно сражалось с разумом: “Всё звучит так просто. А вдруг я всё только испорчу? Вдруг она пожалеет об этом?”              — Ты действительно этого хочешь? — спросила она, стараясь унять волнение.              “Хочу ли я? Нет. Я боюсь. Боюсь, потерять свою свободу. Но ещё больше боюсь потерять тебя”.              — Я бы не говорила этого, если бы не хотела, — с лёгкой улыбкой на губах ответила брюнетка, но её взгляд оставался серьёзным.              — Хорошо, — наконец произнесла Рената.              Певица сразу выпрямилась, словно гора упала с её плеч. Она скрестила руки на груди, и её голос вновь обрёл привычную уверенность.              — Тогда собирайся, — коротко скомандовала Земфира, но затем с лукавой улыбкой добавила: — Нам нужно успеть заехать в «Детский мир». У меня дома из игрушек только музыкальные инструменты и… э-э-э… игрушки для взрослых.              Рената на мгновение замерла, а затем рассмеялась. Её смех был неожиданным, громким и искренним. Впервые за долгое время она почувствовала лёгкость. Подойдя ближе, она обняла Земфиру, крепко прижавшись к ней, и уткнулась носом в её шею, где чернилами был изображён самолёт.              — Спасибо, — прошептала она, вдыхая любимый аромат, который был ей так дорог.              Земфира, нежно обняв её в ответ, прикрыла глаза и стала ласково поглаживать по спине.              — Эй, всё будет хорошо. Слышишь? Ты со мной. Мы всё уладим, — шептала она, стараясь успокоить. И сама почувствовала, как её собственные страхи постепенно отступают: “Я справлюсь. Ради неё. Ради них. Это того стоит”.              

***

      Земфира и Рената остановились перед входной дверью, и на мгновение в воздухе повисла тишина. Блондинка сжала руки перед собой, её взгляд был прикован к плитке на полу.              Земфира молча наблюдала за ней, скрестив руки на груди. Её взгляд был сосредоточен, и она думала: "Она боится. Боится показаться уязвимой. Даже перед собственной матерью. А ведь ей это нужно как воздух — поддержка, слово, которое развеет этот страх".              — Долго будем стоять? — наконец спросила Земфира, пытаясь разрядить обстановку. Её голос прозвучал мягко, но с ноткой нетерпения. — Рената, давай. Или я сама позвоню.              — Подожди, — прошептала Рената, не поднимая взгляда.              “Как объяснить? Как просто встать перед ней с таким лицом? Она скажет, что я сама виновата. Что нужно было думать, прежде чем выходить за него. Она будет права… но это так больно”.              Рамазанова вздохнула, шагнула ближе и, наклонившись, попыталась заглянуть в лицо блондинки.              — Послушай, — произнесла она, смягчив голос. — Ты уже здесь. Сделала первый шаг. Теперь просто наберись смелости и позвони.              Рената колебалась, но, ощутив поддержку, наконец, набралась решимости. Её рука медленно потянулась к звонку, и в этот момент из глубины квартиры донеслись шаги, приглушённые мягким ковром.              — Ну всё, расслабься, — прошептала певица. — И не пытайся спрятаться за меня.              Дверь открылась, и на пороге возникла Алиса Михайловна — стройная женщина с высоко уложенными волосами и строгими чертами лица. Её взгляд сразу упал на дочь, и выражение лёгкого удивления сменилось на шок.              — Рената? — голос её дрогнул, она прищурилась, вглядываясь в дочь. — Что у тебя с лицом? Кто это сделал?              Литвинова-младшая молчала, не зная, с чего начать, и нервно оглянулась на певицу.              — Ну уж точно не я, — сухо вставила брюнетка, входя в квартиру и протягивая руку. — Я Земфира. Приятно наконец-то познакомиться с вами.              Алиса Михайловна медленно перевела взгляд на неё. На мгновение она, казалось, была ошеломлена прямотой брюнетки, но затем, справившись с собой, пожала ей руку.              — Где Ульяна? — перебила Земфира, не дав хозяйке дома задать вопросы.              Из глубины квартиры послышались лёгкие шаги, и через мгновение в коридор выбежала маленькая девочка. Её светлые волосы были взъерошены, а голубые глаза сияли от любопытства, придавая ей ещё более игривый вид. На её лице играла счастливая улыбка.              Заметив Ренату, девочка с восторгом воскликнула:              — Мама!              Блондинка, улыбаясь, наклонилась, чтобы обнять свою дочь. Уля крепко обхватила её за ноги. Но внезапно малышка оторвалась от матери, заметив кого-то ещё в коридоре. Её взгляд сразу же остановился на девушке, стоявшей немного в стороне.              — Зе! — закричала Ульяна, узнав темноволосую.              Рената была приятно удивлена, когда её дочь, не в силах сдержать эмоций, стремительно бросилась к певице. Малышка подбежала к ней с ловкостью маленького пушистого зверька, и Земфира, успев присесть, протянула руки, чтобы поймать её на лету. Ульяна с радостным визгом повисла на ней, обняв её шею своими тонкими ручонками. От девочки пахло чем-то сладким — то ли карамелью, то ли ванилью, и Рамазанова, крепко держа её на руках, улыбнулась, слегка расслабляясь.              — Привет, привет, принцесса! — сказала она с улыбкой, обнимая девочку. — Ну что, пойдём гулять? Будем покупать кучу игрушек?              Ульяна визжала от восторга. Земфира подняла глаза и, встретившись взглядом с Алисой Михайловной, выразила молчаливую просьбу: «Не давите. Дайте ей возможность выговориться».              — Думаю, нам с Улей нужно срочно обсудить наши игрушечные дела, — сказала она. — А вы… поговорите.              Литвинова-старшая прищурила глаза, и её взгляд говорил больше, чем слова. Но девушка даже не дрогнула, её уверенность словно задавала ритм всему разговору.              — Ну-ка, рассказывай, что нового у бабушки? Тебя не заставляют слишком много спать? — голос певицы звучал всё тише, пока она уносила ребёнка в глубь квартиры.              Когда её шаги стихли, комната наполнилась тяжёлым напряжением. Алиса Михайловна стояла напротив дочери, её строгий взгляд пробирал до мурашек.              — Рената… — голос Литвиновой-старшей прозвучал твёрдо, не терпя возражений. — Я жду объяснений.              Рената снова ощутила, как её охватывает неуверенность: "Как всегда. Перед ней я снова ребёнок, которому стыдно, который боится осуждения". Но этот разговор был неизбежен. Она сделала глубокий вдох, подняла голову и начала:              — Мам, это Лёня, — произнесла она. Её голос дрогнул, но она всё же подняла глаза. — Мы поссорились… из-за тех фотографий, которые появились в прессе. Он обвинил меня в измене.              В этот момент взгляд Алисы Михайловны вспыхнул. Она медленно опустила руки и, сделав шаг навстречу дочери, оказалась рядом с ней.              — Из-за фотографий? В измене? — повторила она медленно, и её голос звучал непривычно спокойно, почти пугающе. Она шагнула ближе, пристально глядя на дочь. — Рената, но это же абсурд. Ты хочешь сказать, он поверил этой грязи?              Режиссёр на мгновение замерла, пытаясь сдержать раздражение и одновременно собраться с мыслями. “Как же тяжело отвечать на такие вопросы, когда она смотрит на меня так, будто видит насквозь. Как объяснить? Как признаться? Я же не могу рассказать ей правду”.              — Он не слушал, — уклончиво ответила Рената, стараясь избежать прямого ответа. — Кричал, швырял всё… Потом ударил.              Мать шагнула ближе, взяла её за руки и заглянула прямо в глаза.              — Рената, — её голос был твёрдым, а взгляд — пристальным и почти требовательным. — Я спрашиваю о другом. Есть ли основания для его слов?              Её дочь резко подняла голову, её глаза были полны боли и злости.              — Это неважно! — её голос сорвался, но тут же она понизила тон и отвела взгляд. — Мам, это неважно…       — Неважно? — голос Алисы наполнился тревогой и зазвучал твёрдо. — Ты хочешь сказать, что он ударил тебя из-за ложного подозрения? Прости, я просто… Я знаю его много лет, он всегда был… таким правильным. Это просто не укладывается в голове.              “Боже, как она всё усложняет! Зачем я вообще сюда пришла? Она не слушает. Никогда не слушает”.              — Мама, он ударил меня. Это всё, что ты должна знать, — произнесла она с отчаянием в голосе.              Алиса Михайловна нахмурилась, её взгляд на мгновение задержался на Ренате. Затем она медленно кивнула, с трудом скрывая раздражение.              “Она уходит от ответа. Значит, что-то скрывает. Неужели в его обвинениях действительно есть доля правды? Боже, Рената, сколько раз ты будешь наступать на одни и те же грабли?”              — Почему же ты сама не пришла ко мне? Почему не позвонила? — настойчиво продолжала мать.       — Я… — начала Рената, но слова застряли в горле.              “Как объяснить, что я боялась не только его, но и твоей реакции? Твоего осуждения? Ты бы сказала, что я сама виновата, что выбрала не того человека”.              Тишина, повисшая между ними, казалась почти невыносимой. Даже часы на стене, казалось, перестали тикать. Из глубины квартиры донесся звонкий смех Ульяны. Алиса на мгновение повернула голову в сторону звука, и её лицо смягчилось, но лишь на мгновение. Она заметила Земфиру, которая стояла у стены, лениво облокотившись на дверной косяк, словно происходящее её не касалось.              “А эта уверенная, как танк. Будто всё понимает, всё знает. Но что она будет делать, если Лёня вернётся? Это же не её жизнь”.       — И ты пришла не одна, — заметила мать.              — Мы дружим, — твёрдо ответила дочь.              — Дружба… — повторила Литвинова-старшая, её голос стал задумчивым, но в нём слышался явный скепсис. — И ты решила, что будет лучше втянуть в это твою подругу, вместо того чтобы прийти ко мне?              Земфира, подняв голову и лениво выпрямившись, с холодной уверенностью вмешалась в разговор:              — Уверяю вас, я не против «втягивания», — бросила она, слегка приподняв бровь. — И даже нашла время в своём плотном графике, чтобы забрать вашу дочь из дома, где на неё подняли руку.              Рената, опустив глаза, словно пыталась спрятаться от этого диалога, произнесла почти шепотом:              — Мама, я больше не вернусь к нему. Я забираю Ульяну и переезжаю.              — Куда?              Блондинка, сжимая руки, подняла голову и, глядя куда-то в сторону, призналась:              — Пока что к Земфире.              Повисла короткая, но напряжённая пауза. Алиса Михайловна шумно выдохнула.              — Что значит «к Земфире»? — голос её стал более резким. — Ты это серьёзно, Рената? Ты собираешься взять Ульяну и переехать… к ней?              Дочь попыталась возразить, но мать не дала ей сказать ни слова.              — Нет, я не против вашей дружбы, — произнесла Алиса, стараясь не выдать своего недоумения. — Но она ведь совершенно посторонний человек, вы знакомы всего ничего. Зачем обременять её, если вы с Ульяной можете жить у меня? Места вполне достаточно.              — Мам, я доверяю ей, — ответила женщина, стараясь сохранять спокойствие.              Алиса покачала головой, её недоверие читалось в каждом движении.              — Рената, не глупи. Вы с Лёней, возможно, ещё помиритесь. Он поймёт, что был неправ, и извинится. Дело молодое. А ты зачем-то обременяешь подругу. У неё что, других дел нет?              — Представляете, нет, — неожиданно хмыкнула Земфира.              Литвинова-старшая резко повернулась к ней, её взгляд стал ледяным.              — Вы слишком много на себя берёте, Земфира…              — Талгатовна, — уточнила певица с холодной вежливостью.              — Земфира Талгатовна, — мать Ренаты произнесла её имя с явным раздражением. — Вы осознаёте, на что подписываетесь? Не слишком ли самоуверенно?              — В самый раз, — отрезала брюнетка. — Я знаю, что делаю.              — Скажите честно, — продолжила Алиса Михайловна, наклонив голову, словно изучая её. — Зачем вам всё это? Вы молодая девушка. Вам нужно строить свою семью, а не заниматься чужими проблемами. Зачем вам такая ответственность?              — Потому что это правильно, — ответила Земфира, глядя матери Ренаты прямо в глаза. — И я не собираюсь стоять в стороне, пока человек, которого я… уважаю, нуждается в помощи.              — Дорогуша, это не игрушки, — возразила женщина, её голос дрожал от раздражения. — У Ренаты есть ребёнок. Вы думаете, жить с маленьким ребёнком под одной крышей так просто?              — Вот и узнаем, — не сдавалась Рамазанова.              — Зе… Хватит, — внезапно прервала Рената.              Земфира резко замолчала. Её лицо смягчилось, будто вся прежняя настойчивость исчезла. Резкость сменилась на удивительное спокойствие, почти покорность. Брюнетка выпрямилась, опустив плечи, и кивнула, признавая право Ренаты остановить этот спор.              Алиса Михайловна заметила эту перемену. Её острый взгляд скользнул от Земфиры к дочери. Брюнетка, которая минуту назад отвечала ей с непреклонной уверенностью, вдруг изменилась в лице, услышав голос Ренаты. Её холодная отстранённость исчезла, уступив место мягкости, которую хозяйка дома, признаться, не ожидала увидеть.              “Характер-то у неё бунтарский, это видно сразу. Она привыкла стоять на своём. Но перед Ренатой она словно сникает, становится другой. Интересно… Что это за власть над ней?”              Напряжение в комнате, казалось, немного ослабло, но ненадолго. Певица заговорила, на этот раз спокойно, без вызова.              — Прошу прощения, Алиса Михайловна, — произнесла она, глядя женщине прямо в глаза. Её голос был спокойным и уверенным. — Я хочу, чтобы вы знали: я делаю это осознанно. Ни Рената, ни, тем более, Ульяна не будут мешать. Я просто хочу помочь. И если вы думаете, что я отступлю или передумаю, то вы ошибаетесь.              Алиса поджала губы, затем повернулась к дочери и строго спросила:              — Ты уверена в этом?              Рената слегка вздрогнула под её пристальным взглядом, но кивнула.              — Да, мам. Уверена.              Литвинова-старшая, глубоко вздохнув, отвернулась и сделала несколько шагов по комнате. Её каблуки звонко стучали по деревянному полу, а взгляд остановился на небольшом столике у стены. Она аккуратно поправила статуэтку, словно пытаясь выиграть время.              “Помочь? Конечно. Сейчас они обе горят этим порывом, но что будет потом? Ответственность — это не порыв. И почему именно она? Почему не кто-то другой?”              Она повернулась к ним, скрестив руки на груди.              — Это большая ответственность, Земфира Талгатовна, — наконец произнесла она, пристально глядя на певицу. — Речь идёт не только о том, чтобы предложить помощь. У Ульяны есть свои потребности, свой режим и свои привычки.              Земфира слегка улыбнулась, но её взгляд оставался серьёзным.              — Я понимаю, — тихо ответила она.              Мать Ренаты, казалось, искала в её глазах признаки слабости или сомнения, но не смогла их разглядеть. Уверенность Рамазановой будто была высечена из камня. В этот момент из соседней комнаты раздался голос Ульяны:              — Зе! Я нашла!              — Одну минуту, Уля! — чуть громче произнесла Земфира, на мгновение обернувшись в сторону звука.              Её голос снова наполнился мягкостью и теплотой. Затем она повернулась к Алисе и тихо добавила:              — Я позабочусь о них, даю слово.              Алиса отвела взгляд, её глаза скользнули по окну, за которым уже начинало темнеть. Рената, словно ощущая, что сейчас решается что-то важное, крепче сцепила руки перед собой. К тому моменту Земфира уже скрылась в комнате.              "Земфира… Что ж, она смелая. Надо отдать должное. Ввязаться в такое — нужно не только желание, но и терпение. А у Ренаты характер… сложный. Я знаю это лучше всех. Упрямая, иногда совершенно невыносима. Бедная девочка, что она знает о такой жизни?" — подумала хозяйка дома.              — Хорошо, — наконец произнесла Литвинова-старшая, её голос стал мягче. — Если ты уверена, что это правильное решение, я не буду тебя останавливать.              Рената подняла голову с удивлением и недоверием в глазах.              — Ты правда… согласна? — спросила голубоглазая.              Алиса мягко покачала головой.              — Это не значит, что мне легко, — призналась она. Подойдя ближе, она положила руку на плечо дочери. — Ты моя дочь, Рената, и я всегда буду переживать за тебя. Но если ты считаешь, что так будет лучше…              В этот момент Земфира вернулась в гостиную, держа на руках Ульяну. Девочка без умолку болтала, размахивая найденной игрушкой, а её глаза сияли от радости. Певица внимательно слушала, изредка улыбаясь, но, встретившись взглядом с Алисой Михайловной, она словно застыла, ожидая её решения.              Рената стояла рядом, нервно теребя край свитера.              Литвинова-старшая перевела взгляд с Ренаты на внучку.              — Ульяна, пожалуйста, будь хорошей девочкой и не шали у тёти Земфиры, — произнесла она спокойно, но в её голосе слышалось нечто большее: признание ситуации, которую она не могла изменить, и тихое принятие.       Маленькая копия Ренаты, на мгновение прервав свою игру, кивнула и продолжила увлечённо болтать, полностью погрузившись в мир фантазии. В кухне мерно тикали часы, за окном медленно падал снег, создавая удивительную атмосферу умиротворения.