a little death

      Утро наступило медленно и спокойно, отводя им ещё несколько драгоценных мгновений вдвоём. Певица первой почувствовала пробуждение, хотя её тело всё ещё требовало отдыха после насыщенного вечера. Осторожно приподнявшись, она бросила взгляд на Ренату, мирно спящую рядом, и, стараясь не потревожить её сон, направилась в ванную.              В голове, как всегда, прокручивались задачи, которые нужно было выполнить сегодня: переговорить с менеджером, уточнить детали по подготовке оборудования, собрать вещи. Под прохладными струями воды девушка чувствовала, как усталость постепенно уходит, уступая место приятной легкости. Освежившись, она тихо прошла на кухню, чтобы не нарушить покой в спальне.              Быстро сварив кофе, ощутила, как аромат крепкого напитка заполнил пространство. Стоя у окна с чашкой в руке, певица задумчиво смотрела на город, который медленно просыпался. Первые оттенки рассвета заливали небо розоватым светом, сменяясь прозрачной синевой. Откинувшись на подоконник, она достала пачку сигарет. Первый вдох табачного дыма оказался тягучим и обволакивающим, а в сочетании с горячим кофе это давало некое странное, но приятное успокоение. Девушка закурила, раздумывая о том, что её ждёт в этом дне.              Мысли всё время возвращались к спящей в соседней комнате Ренате. Этот момент — краткий миг покоя — давал Земфире редкую возможность просто наслаждаться тем, что есть сейчас, и не думать о туре, обязательствах и бесконечных встречах.              Неожиданно Рамазанова почувствовала, как сзади её обнимают тёплые руки. Она не услышала шагов блондинки, погружённая в свои мысли. Литвинова, тихая и нежная, словно невесомая тень, обвила её талию и прижалась щекой к спине. Тёплое дыхание коснулось кожи, как легкий ветерок.              — Доброе утро, — прошептала Рената, её голос был чуть хриплым после сна.              Певица выдохнула с улыбкой, затушив сигарету в пепельнице. Она повернулась, ловя взгляд голубых глаз, в которых мелькали нежность и лёгкая грусть.              — Доброе, — ответила, прикасаясь к щеке Ренаты. — Хорошо спалось?              Женщина кивнула, подалась ближе, обвивая любимую руками, и на лице блондинки проступила едва заметная улыбка.       — Да, особенно под утро, — прошептала, проводя пальцами по плечам брюнетки и задерживаясь на мягкой ткани футболки. — А ты? Не похоже, что выспалась…              Земфира пожала плечами, отставив чашку в сторону, и с лёгкой усмешкой ответила:              — Не особо. Слишком много всего в голове — тур, организационные вопросы… Ты знаешь, как бывает.              Рената отошла к столу, её взгляд тут же упал на чашку кофе, заботливо поставленную перед ней. Режиссёр с благодарностью сделала первый глоток, чувствуя, как тепло напитка пробуждает её. Певица в этот момент заметила, что на экране телефона светится имя менеджера. Она посмотрела на голубоглазую с извиняющейся улыбкой.              — Прости, Ре, нужно ответить. Это по поводу концертов, — мягко сказала брюнетка, с нежностью коснувшись тонких пальчиков, умоляя о понимании.              Рената лишь кивнула, и рок-звезда направилась в другую комнату, чтобы обсудить с менеджером детали тура.              В кухне тут же воцарилась тишина, наполненная только мягкими звуками пробуждающегося города за окном. Светловолосая осталась одна. Взгляд остановился на ручке, лежащей на столе рядом с чистой салфеткой, оставленной брюнеткой. Вдохновение, как всегда, возникло внезапно. Не раздумывая, Литвинова взяла ручку и провела первую линию, затем ещё одну, пока не возникли очертания, будто всплывающие из глубин её подсознания. Линии становились плавнее, отчётливее, и её движения, медленные и уверенные, уносили мысли куда-то вдаль.              Тем временем за стеной Рамазанова, приняв звонок, перешла на более требовательный тон.              — Саша, я просила организовать всё по аппаратуре к сегодняшнему утру. Проверь ещё раз — мне не нужны сюрпризы перед выступлением, — её голос звучал напряжённо, она не привыкла оставлять важные детали на последний момент. — И, пожалуйста, убедитесь, что все вопросы по трансферу решены. Мне нужно, чтобы команда прибыла вовремя.              Менеджер попытался что-то пояснить, но Земфира перебила его, и её голос стал ещё жёстче:              — Нет, ты ни хера не понял. Если мы договорились на определённое время, значит, всё должно быть готово к этому времени. Ты слышишь меня? Вот и отлично. Иначе следующий звонок будет не таким дружелюбным.              Когда разговор подошёл к концу, она вздохнула, отпуская напряжение. Вернулась на кухню, всё ещё держа в голове детали разговора. Девушка остановилась на пороге, заметив, что Рената склонилась над столом, увлечённо что-то рисуя. Подошла ближе, наклонилась, чтобы разглядеть рисунок.              — Что рисуешь? — тихо спросила певица, чтобы не спугнуть.              Рената чуть вздрогнула, когда ощутила присутствие Земфиры рядом, и подняла голову, словно очнувшись из глубоких раздумий. Уголки её губ дрогнули, выдавая едва заметную улыбку, будто художница только что вернулась из другого мира.              — Ой, извини… — она улыбнулась, опустив взгляд на рисунок, который всё ещё держала в руке. — Как-то само собой получилось, — добавила женщина, глядя на нарисованный самолёт, словно видела его впервые.              Земфира подошла ближе и наклонилась, чтобы рассмотреть рисунок. Это был маленький самолёт, нарисованный простыми, но чёткими линиями, как будто он парил в небе.              — Самолёт, — сказала Земфира, внимательно разглядывая рисунок. — Красиво.              Рената, немного смущённая, убрала волосы за ухо и улыбнулась, слегка склоняя голову, как будто сама не до конца понимала, как этот рисунок оказался у неё в руках. Затем она аккуратно протянула салфетку певице.              — Пусть он будет у тебя, — прошептала блондинка, и её взгляд был наполнен нежностью. — На счастье.              Земфира на мгновение замерла, глядя на салфетку с маленьким самолётом. Она аккуратно взяла салфетку и, сложив её, убрала в карман, будто это был ценный талисман, который теперь будет сопровождать её повсюду.              — Спасибо, — голос едва слышно дрогнул, но в нём чувствовалась неподдельная нежность. Этот маленький жест согрел её изнутри, будто блондинка оставила ей частичку себя.              Прощание было долгим и тёплым, словно они обе знали, что стоит на секунду отвести взгляд или отпустить руку, между ними возникнет километровая пропасть. Земфира стояла на пороге, пытаясь скрыть лёгкое волнение за привычной серьёзностью, но взгляд выдал её: в нём то и дело вспыхивали искры нежности и скрытого беспокойства. Они обнимались, словно эти мгновения, проведённые вместе, могли заполнить все будущие часы разлуки. Их пальцы сплелись, и каждая лёгкая ласка казалась прощанием и обещанием одновременно.              — Позвони, как приедешь, — попросила Земфира, её голос звучал чуть хрипло, не то от холода, не то от неохоты отпускать блондинку.              Женщина улыбнулась, чуть склонив голову и глядя на певицу долгим, проницательным взглядом.              — Обязательно, — ответила Литвинова, её голос был тёплым, мягким. На мгновение они снова оказались близки, разделённые только воздухом между их лицами.              Когда режиссёр наконец села в машину, брюнетка проводила её взглядом, стоя под тусклым уличным фонарём. Зелёные глаза наблюдали, как огни автомобиля удаляются и вскоре исчезают за углом.              Вернувшись в опустевшую квартиру, Рамазанова ощутила, как в комнате будто стало прохладнее. Она подошла к чемодану и начала складывать вещи, но её взгляд остановился на салфетке, которую она положила на стол рядом с блокнотом. Этот маленький рисунок самолётика, простой и немного наивный, был для неё символом. Она прижала салфетку к себе, затем аккуратно вложила её в блокнот, будто бы это был оберег, часть Ренаты, которую она могла взять с собой.              Дорога в аэропорт была спокойной, за окном начинал идти первый снег. Мягкие, белые хлопья бесшумно ложились на лобовое стекло, напоминая, что зима совсем близко. Первый снег всегда приносил с собой ощущение волшебства, будто сама зима успокаивала и обещала что-то новое.              Перед самым вылетом она позвонила Литвиновой. Разговор был коротким, привычным, и всё же в их словах чувствовалась глубина — эмоции, которые так просто не выразить. Ощущая нарастающую тишину, они обе молчали в трубки, и от этого молчания становилось теплее, как если бы расстояние переставало иметь значение.              — Люблю тебя, — наконец произнесла Земфира, её голос был тёплым и спокойным. — Позвоню из гостиницы, идёт?              — Угу, — мягко ответила Рената, её голос был полон нежности. — Зе, только обязательно позвони.              Услышав знакомое «Зе», брюнетка невольно улыбнулась и отключила телефон. В самолёте её окружала тишина, нарушаемая лишь голосом командира, приветствующего пассажиров рейса «Москва — Киев». Певица взглянула в иллюминатор, наблюдая за тем, как снег продолжает падать, медленно укрывая взлётную полосу пушистым белым ковром.              Когда стюардесса начала объяснять правила безопасности, Земфира вдруг резко открыла глаза, словно её озарило. Она быстро потянулась к сумке, достала блокнот и раскрыла его на первой странице, где лежала салфетка с рисунком. Её рука тут же потянулась за ручкой, и строчки начали ложиться на страницу одна за другой, будто бы их не нужно было искать — они уже были внутри неё, рвались наружу, требовали стать чем-то большим, чем просто мысль.              Вдохновение накрыло её внезапно, как буря, как долгожданная волна, способная разрушить и одновременно обновить. Вся эта простая и полная смысла цепочка событий — прощание, первый снег, спокойный и тёплый голос Ренаты — сплелись в единый образ, невидимо направляя её руку. Брюнетка ощущала, как строчки будто сами выплывают из подсознания:              «Я буду сдержанной и взрослой, снег пошёл,       И значит, что-то поменялось, я люблю       Твои запутанные волосы. Давай,       Я позвоню тебе ещё раз, помолчим…»              Сдержанная простота слов казалась идеальной, каждая строка была весомой, полной скрытого смысла, понятного только им двоим. Певица перечитала строчки. Песня уже звучала в голове Земфиры, словно всегда существовала и ждала своего часа. Это был разговор, тихий и безмолвный, между двумя влюблёнными. В каждой строке, в каждой ноте — их общие воспоминания, их собственная, не нуждающаяся в объяснениях история.              В этот момент самолёт плавно вырулил на взлётную полосу, и она почувствовала, как тело мягко вдавливается в кресло, когда шасси отрываются от земли. Взлетая, Земфира закрыла глаза, позволяя себе на мгновение отдаться тому чувству лёгкости и освобождения, что приходит, когда теряешь связь с землёй и зависаешь где-то между небом и тишиной. Последняя мысль, такая чёткая и лаконичная, вспыхнула внутри: «Мы с тобой… Ещё немного, и взорвёмся».              

***

      

      За кулисами всё замирало, утопая в напряжённом ожидании. Земфира прислушивалась к нарастающему гулу толпы, чувствуя, как сердце бьётся быстрее. Этот концерт был особенным — не просто выступление, а возвращение домой, в родную Уфу, где всё начиналось. С детства мечтая стоять на этой сцене, она уже не могла представить жизнь без музыки, без публики, без этих особенных мгновений, когда свет софитов выхватывал её из темноты и соединял с залом в едином порыве.              Сегодня в зале сидели её близкие: родители, брат Рамиль с супругой и двое племянников. От сознания этого на сердце становилось немного теплее. Перед выступлением она, как обычно, написала Ренате. Одно короткое сообщение: «Выступаю сегодня в Уфе. Пожелай удачи». Певица ожидала ответа, но телефон молчал. Девушка слегка нахмурилась, но, убрав телефон в карман, решила не обращать на это внимания. Время вышло — пора выходить на сцену.              Ослепительный свет прожекторов на миг пронзил её, но брюнетка лишь прищурилась, сделала глубокий вдох и шагнула вперёд. Гул голосов сменился громом оваций, волнение переросло в восторг. Она почувствовала, как её собственные эмоции откликаются на этот шум. Каждая песня, каждая нота — это было не просто выступление, это было откровение, каждый аккорд звучал так, будто она пыталась открыть перед залом свою душу.              Во время исполнения одной из песен Рамазанова на мгновение подняла взгляд на зал. Казалось, что всё вокруг застыло, и она почувствовала: это не просто вечер для неё, это возвращение к истокам, возможность передать всё, что она носит в себе, людям, которые знают её с детства. Они вместе с ней пели, как будто проживали эти истории и чувства вновь и вновь. Земфира видела лица, ощущала их поддержку и понимала, как благодаря её музыке между ними создаётся особая связь. Здесь, на сцене, она чувствовала себя такой нужной.              Когда концерт завершился, певица покинула сцену под бурю аплодисментов и, улыбаясь, направилась к гримёрке, где её ждали родные. Она уже почти добралась до двери, когда за спиной раздался шум.              — Пустите меня! — такой отчаянный голос звучал где-то за спиной.              Земфира вздрогнула, уловив знакомую интонацию, но сначала не придала этому значения. Подумала, что это, наверное, очередная фанатка, пытающаяся прорваться через охрану.              — Девушка, я же объясняю: вам нельзя туда, — охранник явно пытался остановить нахалку, спор не утихал, а только становился громче.              Но затем Рамазанову словно током ударило — голос «фанатки» был слишком знакомым. Ей показалось, что это бред — певица была уверена, что женщина, о которой она подумала, сейчас в Москве.              — Земфира! — крик был пронзительным, полным ярости и настойчивости. Забыв обо всём, брюнетка резко обернулась, и перед ней предстала фигура, которая показалась почти нереальной.              В коридоре, задерживаемая двухметровым охранником, стояла Рената Литвинова. Светлые волосы, слегка растрёпанные, блеск голубых глаз — её лицо было напряжено, но на губах мелькнула слабая улыбка, когда их взгляды встретились. Сердце Земфиры замерло, а затем отчаянно забилось. Она сделала шаг вперёд, глядя на неё, и на миг задумалась, вдруг это галлюцинация или игра света. Но когда блондинка улыбнулась шире, певица поняла, что это реальность.              Они кинулись друг к другу, совершенно не замечая людей вокруг. Брюнетка обняла любимую, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло. Пальцы скользнули по плечам режиссера, словно боялись, что она исчезнет, если не держать достаточно крепко. Казалось, весь мир исчез, остались только они вдвоём в этом плохо освещённом коридоре.              — Ре… Ты… Почему не сказала, что приедешь? — слова рвались на свободу, но от радости они с трудом находили форму. Девушка отстранилась, чтобы лучше рассмотреть её лицо. Сердце бешено колотилось, переполняя грудь теплом и радостью.              Рената лишь рассмеялась, коснувшись её руки.              — Хотела сделать сюрприз, — ответила она, озорно глядя на певицу. — Не вовремя?       Земфира улыбнулась, чувствуя, как волнение сменяется чистым счастьем. Эти голубые глаза, их игривый, чуть насмешливый взгляд — всё, что ей нужно было сейчас.              — Ты всегда вовремя, — ответила, сжимая руку режиссёра чуть крепче. — Пошли, кое с кем познакомлю.              Они направились к гримёрке, не размыкая рук. Зеленоглазая чувствовала тепло ладони Ренаты, и это успокаивало, наполняло уверенностью. В сердце было тихое счастье, ведь именно в этот вечер, в её родном городе, рядом оказалась именно она.              Открыв дверь гримёрки, она ввела Литвинову внутрь. Там певицу уже ждали родители, брат Рамиль, его супруга Наталья и их сыновья-близнецы Артур и Артём. Пятнадцатилетние мальчишки, в которых было что-то от самой Земфиры — тот же блеск в глазах, та же искренняя энергия. Все взгляды сразу обратились к новой гостье. Тёплая, семейная атмосфера мгновенно окутала их. Флорида Хакиевна и Талгат Талхоевич встретили дочь с сияющими улыбками, а Рамиль, приобнимая жену за талию, подмигнул сестре. Глядя на них, Земфира ощутила, как ещё больше крепнет её ощущение дома.              — Познакомьтесь, это Рената, — сказала брюнетка, представляя свою спутницу. — Мы сотрудничаем, — добавила чуть тише, словно предвосхищая вопросы, но не отпуская руки любимой.              Литвинова чуть смутилась под пристальными взглядами, но, как всегда, умела скрывать это за вежливой улыбкой.              Рамиль смотрел на них с искренним интересом, замечая детали, невидимые для остальных: как сестра, слегка выдвинувшись вперёд, словно ставит невидимую преграду между Ренатой и остальными, как её пальцы не хотят отпускать руку блондинки. Мужчина видел осторожный, почти испуганный взгляд Земфиры в сторону родителей. Эта маленькая деталь, почти невидимая для остальных, значила гораздо больше, чем могли передать слова.              Брат Земфиры неосознанно вспомнил недавний разговор по телефону. Сначала девушка как обычно рассказывала о концертах, делах, а затем, как бы между делом, упомянула какую-то «Литвинову». По характерному, небрежно-сдержанному тону Рамиль понял — сестра говорила об этом неохотно, будто не хотела делиться, но что-то важное было в этом молчаливом признании. Мужчина слишком хорошо знал её. Уже тогда он почувствовал, что в жизни Земфиры что-то изменилось. И только сейчас, когда увидел, как всегда уверенная певица, едва заметно нервничая, представляла Ренату родителям, этот пазл в его голове начал складываться во что-то большее.       Мать рок-звезды склонила голову набок, изучая женщину с любопытством. Она подметила, как взгляд дочери оживает, стоит только их глазам встретиться: её пальцы то и дело находят дорогу к руке или плечу подруги, будто в этом прикосновении было нечто большее. Но Флорида Хакиевна промолчала, не задавая лишних вопросов.              Отец же, напротив, воспринял всё буквально. Он пожал руку режиссёру с обыденной приветливостью, в его взгляде читалась спокойная доброжелательность, и он, казалось, не пытался искать в их присутствии рядом особого смысла.              Как только представление московской гостьи закончилось, близнецы, словно сговорившись, рванули к любимой тёте.              — Земфира! — крикнул Артур, с размаху обняв её, и Артём тут же присоединился, приподнимая девушку в крепких подростковых объятиях.              — Тёма, поставь меня на место! — смеясь, выдохнула она, обнимая их в ответ. Сердце заполнилось нежностью, и всё вокруг исчезло. Брюнетка знала, как сильно мальчишки любят её и каждый раз ждут приезда.              — Ладно, ладно, — чуть обиженно сказал Артём, опустив знаменитую тётю на пол, но тут же лукаво посмотрел на неё. — Ну всё, теперь мы тебя точно никуда не отпустим.              Земфира улыбнулась, взъерошив их непослушные чёлки. Мальчишки с интересом перевели взгляд на блондинку. Кивнули в знак приветствия, плохо скрывая любопытство.              — А правда, что вы снимаете кино? — тут же выпалил Артур, сверкая глазами, и, не дав Ренате ответить, подмигнул ей. — Земфира про вас так много говорила! Ну, почти много…              Литвинова рассмеялась, чуть покраснев от внимания, но её озорной взгляд не угас. Она ответила мальчишкам с той лёгкостью, которая всегда помогала ей находить общий язык даже с незнакомыми людьми.              — Да, иногда снимаю кино, — ответила женщина, искренне улыбаясь. — Если будете хорошо себя вести, может, позову вас обоих на съёмки.              Земфира наблюдала за тем, как легко Рената вливается в разговор, как её смех отдается эхом в небольшом помещении. Ей хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше. С её родными, в её родном городе, рядом с Ренатой — всё это казалось правильным.              “Как много она значит для меня”, — промелькнуло в голове Рамазановой, и, на секунду задержав дыхание, она ощутила, что это чувство было, возможно, сильнее всего, что ей доводилось переживать.       

***

             Для Флориды Хакиевны пригласить в гости Ренату, подругу дочери, было чем-то естественным. С самого начала Рамазанова-старшая была тронута появлением блондинки. Приехать из далекой Москвы только ради концерта её дочери — для женщины это значило нечто большее, чем просто уважение к Земфире. Мать певицы поначалу была немного удивлена — дочь редко водила дружбу с женщинами. Обычно она общалась с друзьями-мужчинами, а тут рядом с ней оказалась такая утончённая и красивая подруга, которая, похоже, действительно была близка ей. Рената была словно из другого мира: статная, спокойная, с блестящими глазами, и, что удивительно, рядом с ней дочка не просто улыбалась, а будто открывалась заново, без свойственного ей обычного сарказма.              В доме было уютно и по-семейному тихо, пока они не переместились к большому столу, где разносолы, приготовленные заботливой рукой хозяйки, заполняли каждый сантиметр. В воздухе витал аромат свежеиспеченной выпечки и традиционных яств. Флорида Хакиевна с радостью представляла каждое блюдо, обращаясь к Литвиновой с дружелюбной теплотой, явно желая, чтобы московская гостья не чувствовала себя чужой.              — Рената, а попробуйте кыстыбый, — предложила хозяйка, с улыбкой подвигая тарелку к блондинке. — Это одно из любимых блюд Земфиры.              Голубоглазая улыбнулась и, откусив кусочек, слегка прикрыла глаза от удовольствия.              — Боже, это невероятно вкусно, — сказала она, смакуя каждый кусок. — Никогда не ела ничего подобного.              Земфира, краем глаза наблюдая за ней, чувствовала удовлетворение — её любимая женщина здесь, рядом, среди её самых близких, и так легко вписывается в этот круг. Сначала ей казалось, что Рената, такая утончённая и вроде бы далёкая от всех их простых семейных традиций, будет чувствовать себя неуютно. Но, к удивлению, она быстро стала частью этих вечерних посиделок.              — Осторожнее, мама всех откармливает до отвала, — усмехнулась девушка, подмигнув режиссёру. — Придётся тебя отсюда потом выкатывать.              Рената тихо хихикнула и чуть толкнула певицу локтем под столом, словно говоря: «Помолчи уже, шутница». Это молчаливое понимание между ними, эта игра без слов не ускользнули от старшего брата Земфиры — Рамиля, который с лёгкой улыбкой наблюдал за сестрой и её подругой.              Вечер продолжался, и певица рассказывала забавные истории из детства о том, как они с братом затевали бесконечные шалости, как однажды пробрались в сарай деда, украли его старый велосипед и до смерти перепугали родителей, вернувшись только поздно вечером со сломанным колесом. Рамиль не упускал возможности поддразнить её, вставляя смешные замечания, что заставляло всех за столом смеяться ещё громче. Отец же улыбался сдержанно, лишь изредка делая короткие комментарии, но с виду был совершенно счастлив — как и мать, он радовался этому уютному вечеру в кругу близких.              Истории из детства были прерваны, когда в гостиную с гитарами в руках вошли Артур и Артём. Энергичные и нескончаемо весёлые, они были точной копией своего отца, только более задорные и бесстрашные. Мальчишки выжидающе смотрели на тётю, которая, скрестив руки, с прищуром наблюдала за ними.              — Земфира, можно мы кое-что покажем? — спросил Артур, слегка запинаясь, но было видно, что он решительно настроен.              — Сыграть хотим. Мы даже репетировали, — добавил Артём, растягивая струны гитары, будто для проверки. Он явно старался казаться уверенным, но взгляд всё время искал поддержки в лице брата.              Девушка молча кивнула. Мальчишки переглянулись и, встав с гитарами в центре комнаты, начали играть. Первые аккорды прозвучали немного неловко, но уже через пару мгновений мелодия обрела уверенность и стройность. Это была композиция, в которой слышались отголоски музыки самой Земфиры, только с юношеской искренностью и рвением. Рената, наблюдая за мальчишками, чуть наклонила голову, слушая с неподдельным интересом.              Когда парни закончили, Литвинова первой нарушила тишину, захлопав в ладоши:              — Браво! Какие вы молодцы! — с искренним восторгом произнесла женщина. — Я всегда знала, что в семье, где есть один гений, обязательно рождаются и второй, и третий.              Близнецы переглянулись, зарделись от похвалы и чуть смущённо улыбнулись, гордые, что им удалось произвести впечатление на подругу знаменитой тёти.              — Ну, тут Рената Муратовна явно погорячилась с оценкой, — с лёгкой иронией произнесла брюнетка, глядя на мальчишек. — Но давайте, давайте, может, дорастёте, — она подбадривающе кивнула, глаза лукаво блеснули.              Артур, уже привыкший к её колкостям, усмехнулся:              — Мы дорастём, Земфира, не сомневайся. Главное, чтобы не переросли, — ответил он, подмигнув.              — Вот это заявление, — протянула Рамазанова, изображая удивление. Но в глубине её взгляда была гордость и тихая радость. Ей было приятно видеть, как мальчишки взрослеют, как уверенно держат гитары и как легко сыплют шуточками в ответ. И музыка… Она была счастлива, что в их жизни тоже есть музыка. — На самом деле молодцы. Хвалю, — добавила брюнетка, улыбаясь.              Рамиль, стоя немного в стороне, наблюдал за происходящим с улыбкой на лице. Он всегда относился к сестре с уважением, даже с лёгким благоговением. Их пути разошлись — она ушла в творчество, он — в более простой быт и работу, но всё равно он восхищался её смелостью, её силой и тем, как его сыновья могли черпать вдохновение в её музыке. Слушая, как Артур и Артём ловко подхватывают её шутки, Рамиль почувствовал, как внутри него растёт тихая гордость.              “Эти мальчишки, — подумал он, глядя на сыновей. — Словно вобрали в себя и её талант, и её дерзость. Кто бы мог подумать, что они так быстро вырастут и смогут по-настоящему понять её музыку”.              Собравшись с мыслями, мужчина решил задать вопрос, давно крутившийся у него в голове.              — Кстати, Рената, а вы в Уфе где остановились? — спросил он с дружелюбной улыбкой, явно стараясь поддержать разговор.              Блондинка подняла взгляд, на мгновение растерявшись.              — В гостинице, недалеко от центра, — ответила она. — Я не знала, где лучше остановиться, таксист порекомендовал это место. Очень любезный мужчина, — добавила Литвинова с улыбкой.              Земфира, откинувшись на спинку стула, фыркнула, будто в шутку, но в голосе её прозвучала нотка раздражения.              — И как ему ещё никто не надавал за чрезмерную любезность? — пробормотала брюнетка, отпивая вино.              Родные, увлечённые разговором, не придали этим словам значения, но девушка тут же осеклась, едва осознав тон, с которым произнесла их. Внутри нарастала тревога: “Чёрт, Земфира, только не при них… Нельзя! — пристыдила она себя, вздрогнув. — Ты же не знаешь, как они к этому отнесутся. Сейчас точно не время”.              Рената, казалось, уловила её настроение и, словно успокаивая, бросила на неё тёплый, понимающий взгляд.              — Ты пела на концерте, некому было умерить его любезность, — лукаво отозвалась Литвинова, смягчая сказанное. В её голосе было столько тепла, что все вокруг невольно улыбнулись.              Флорида Хакиевна улыбнулась и, решив сделать вечер ещё лучше, неожиданно предложила:              — Рената, а оставайтесь у нас сегодня. Комнат хватает, Рамиль с Наташей и мальчиками давно живут отдельно, так что есть, где разместить вас. Будет спокойнее, чем в гостинице.              Литвинова замялась, опустив глаза.              — Ой, даже не знаю… Неудобно как-то. Я ведь отвлекаю вас от семейного вечера.              — Ну что вы, Рената! — горячо возразил Талгат Талхоевич, который до этого сдержанно наблюдал за всей этой сценой, сидя чуть поодаль. — Друзья Земфиры — наши друзья, и мы очень рады, что вы согласились с нами поужинать. Оставайтесь.              Брюнетка с затаённой надеждой посмотрела на режиссёра, в глазах её читалась почти детская просьба — остаться, быть рядом. Объяснить родителям, почему она уехала провожать подругу в гостиницу, а потом не вернулась до утра, было бы совсем непросто. Но это казалось такой мелочью по сравнению с тем, чего ей хотелось на самом деле. Певица желала, чтобы блондинка не уходила, чтобы этот вечер не заканчивался. Ей нравилось, что Рената здесь, с ней, для неё.              Голубоглазая, уловив эту немую мольбу, слегка улыбнулась, кивнув — в этом движении был весь её спокойный, почти застенчивый шарм. Она поймала взгляд любимой, ощутив ту незримую, тёплую поддержку, которую Земфира, казалось, пыталась передать всем своим существом.              — Ну, если я вас не потесню… — ответила женщина, чуть смущённо глядя на Флориду Хакиевну.              Зеленоглазая сразу отозвалась с озорной улыбкой:              — Конечно, не потеснишь. А вот я… — она с театральной усталостью указала на стол, уставленный лакомствами. — Пробовала тут всё мучное, мама явно затеяла какой-то план по откорму.              Хозяйка дома притворно всплеснула руками, изображая лёгкое возмущение.              — Земфира, ну что за разговоры? Как ты можешь такое говорить! И вообще, убери руки от чак-чака, это для нашей гостьи!              Литвинова послушно протянула руку за предложенной сладостью, а певица закатила глаза, пробормотав себе под нос, но так, чтобы её услышали:              — И после этого не говори, что тебя не предупреждали.              Женщина хихикнула, прикрывая губы ладонью, словно стесняясь своей реакции, но её глаза искрились. Она взглянула на Земфиру, в глазах которой скрывалось что-то большее, чем просто дружеское участие, как будто сквозь лёгкость и иронию пробивалось более глубокое, тёплое чувство. Рамазанова почувствовала, как задержала на блондинке взгляд чуть дольше, чем следовало бы. В этом молчаливом обмене читалось нечто личное, будто для них двоих все вокруг на мгновение исчезли.              Флорида Хакиевна улыбнулась и, обращаясь к режиссёру, с материнским теплом проговорила:              — Рената, вы здесь как дома.