a little death

      Они вошли в квартиру, и Земфира, привычным жестом, слегка взмахнула рукой, включая свет. Тёплый, мягкий свет озарил пространство, придавая ему уют и ощущение безопасности. Певица аккуратно взяла пальто Ренаты, помогая ей снять его. Её пальцы скользнули по рукавам, на секунду задержавшись у запястья, как будто случайно, но обе понимали — это было не случайно. Едва уловимое прикосновение, как электрический разряд, пробежалось по коже. Литвинова чувствовала тепло её рук, даже когда пальто уже было аккуратно повешено на вешалку.              Рената, уже чувствуя себя увереннее, чем в первые разы, не торопилась. Она обвела взглядом знакомую кухню и остановилась, опираясь на краешек стола, слегка скрестив ноги, придавая своей позе лёгкую небрежность. Но её глаза выдали скрытое волнение, которое она так старалась скрыть за внешним спокойствием.              — Кофе? — предложила Земфира, уже на автомате доставая турку, словно это была самая обыденная вещь на свете.              Рената чуть прищурилась, наблюдая за ней с лёгкой усмешкой.              — Земфира, не слишком ли рано для кофе? — в её голосе сквозил мягкий вызов, который нельзя было проигнорировать. Она слегка наклонила голову, изучая реакцию девушки.              Земфира остановилась на секунду, слегка приподняв бровь. Она обернулась, её рука так и осталась лежать на столешнице, но взгляд теперь был прикован к блондинке.              — Рано? — переспросила она с удивлением в голосе, в глазах читался более глубокий интерес. — Разве для кофе бывает рано?              Рената, медленно приподнявшись на носки, чуть подалась вперёд. Её взгляд смягчился, стал теплее, но при этом гораздо более пристальным. Она сделала паузу, позволяя своим словам повиснуть в воздухе.              — Я пью кофе только по утрам, — её голос понизился, и певица не могла не заметить этот едва уловимый намёк.              Рамазанова на мгновение замерла, и лёгкая улыбка тронула её губы. Она убрала турку с плиты и медленно направилась к режиссёру. Её шаги становились всё тише, но каждая деталь этого движения казалась продуманной.       — Ну, если ты не хочешь кофе… — она остановилась всего в нескольких сантиметрах от Ренаты, её голос стал совсем тихим. — Чего ты хочешь?              Женщина не сразу ответила. Она посмотрела на Земфиру, задержав взгляд на её губах, и руки её слегка задрожали. Но это было мимолётное движение, исчезнувшее быстрее, чем его можно было заметить. Она медленно прикусила нижнюю губу, словно взвешивая свои следующие слова. Затем, подняв глаза, она смело встретила взгляд брюнетки.              — Тебя, — произнесла она. Её голос был ровным, но в нём звучало неприкрытое желание.              Секунда — и всё изменилось. Слова повисли в воздухе, растворившись в лёгком электрическом напряжении, заполнившем всё пространство между ними. Земфира тихо рассмеялась, её глаза сверкнули озорством, но внутри она чувствовала, как сердце на мгновение ускорило ритм. Всё, что происходило между ними, было игрой — тонкой, чувственной, с нотками осторожности.              — Меня? — переспросила Рамазанова, её голос наигранно недоумевающий, будто она усомнилась в словах Ренаты. — И это ты называешь «поехали к тебе на кофе»?              Рената, не отводя взгляда, шагнула вперёд, их тела почти соприкоснулись. В её глазах уже не было ни тени сомнения, она выглядела решительно и уверенно. Её рука осторожно скользнула по талии Земфиры, притягивая её ближе. Тихий шелест её дыхания раздался у самого уха певицы.              — Что-то вроде того, — сказала Рената, её голос стал почти шёпотом, но в этом шёпоте было всё: напряжение, обещание, желание. Она на мгновение замерла, чтобы дать Земфире возможность ответить, прежде чем приблизиться ещё ближе, её губы чуть коснулись кожи.              Земфира больше не тянула. С лёгким смешком она приблизилась к Ренате, положив руки на её талию, их тела мгновенно сблизились, будто расстояния между ними не существовало вовсе. Литвинова ответила на это прикосновение интуитивно, не задумываясь: её руки обвили шею девушки, их дыхания смешались, создавая между ними невидимую связь. В этот миг всё остальное исчезло — ни пространства, ни времени, ни мыслей. Блондинка уверенно притянула Земфиру к себе, и их губы встретились в долгожданном поцелуе.              Этот поцелуй был полон страсти и уверенности. Ни робости, ни сомнений, которые раньше скрывались за осторожными движениями, не осталось. Рената больше не стеснялась, она взяла инициативу в свои руки, и Земфира, не задумываясь, приняла эту смену ролей. Её руки мягко скользнули вниз по спине блондинки, пока она погружалась в это новое ощущение. Певица закрыла глаза, позволив себе раствориться в моменте, ощутив, как всё вокруг исчезает, остаётся только жар их тел и стук сердец.              Они на мгновение отстранились, ловя воздух. Уголки губ Ренаты тронула легкая, почти победоносная улыбка.              — А ты была права, — хрипловато сказала Земфира, слегка прикусив губу. — Для кофе и правда слишком рано.              — Я же говорила, — прошептала Рената, и в её глазах было только одно желание.              Не отпуская друг друга, словно приклеенные, они направились в спальню.              Рената сегодня была другой — более смелой и уверенной. Когда они достигли кровати, она, не теряя времени, оседлала бедра Рамазановой. Сегодня блондинка полностью контролировала ситуацию, и Земфире осталось лишь расслабиться и довериться этой женщине. С Ренатой всегда хотелось проверять границы, наблюдая, насколько далеко та готова зайти. Особенно теперь, когда Литвинова, которая прежде не имела подобного опыта, пробуждала в себе эту страсть.              Лёгкий свет торшера создавал на стенах мягкие тени, которые танцевали, обволакивая их фигуры. Земфира с полуулыбкой наблюдала, как Рената сняла с неё майку и небрежно бросила её на пол, словно это было лишним, отвлекающим. Блондинка неспешно наклонилась, и их губы встретились снова.              Певица моментально положила руки на бедра Ренаты, сжав их чуть сильнее, чем нужно, и почувствовала, как мышцы под её пальцами слегка напряглись. В движениях Литвиновой всё ещё была та театральная нарочитость, к которой Земфира уже привыкла — каждая линия её тела, каждое прикосновение было обдумано, словно она играла в своей постановке. Но это был спектакль, который не хотелось останавливать.              Земфира чувствовала, как пальцы Ренаты мягко скользили по её плечам, словно изучая её заново, как будто каждый миллиметр её тела требовал особого внимания. Она ощущала, как тонкие пальчики Литвиновой движутся вниз, к ключицам. Когда руки режиссёра достигли застёжки бюстгальтера, она на мгновение остановилась. В прошлый раз голубоглазая не осмелилась зайти так далеко: тогда всё время концентрировалась на лице певицы, пытаясь уловить моменты её наслаждения. Но сегодня было по-другому. Блондинка уверенно расстегнула застёжку на спине.              Рамазанова заметила лёгкое волнение в её движениях, но не спешила — просто приподнялась и, встретив взгляд Ренаты, нежно поцеловала в районе солнечного сплетения, оставив на коже лёгкий, горячий след. Её руки крепче сжали талию блондинки, пытаясь удержать её в этом моменте. Голубоглазая шумно выдохнула, почувствовав, как её собственное дыхание стало частым и прерывистым, а пальцы медленно стянули лямки бюстгальтера с плеч певицы.              Каждое их действие ощущалось, как замедленный кадр. Литвинова наклонилась ближе, убирая оставшийся барьер между ними, её волосы мягко касались обнажённой кожи брюнетки. На секунду Рената замерла, словно боясь нарушить что-то священное в этом моменте. Земфира уловила изумление в её глазах. Конечно, блондинка и раньше видела женскую грудь, но в этот момент казалось, что это первое откровение в её жизни.              — Зе... ты идеальна, — выдохнула Рената, её голос был полон тихого восхищения. Она коснулась груди Земфиры сначала осторожно, как будто боялась нарушить что-то, а затем её пальцы чуть сильнее сжали её. Рамазанова прикрыла глаза, ощущая, как её тело откликалось на эти прикосновения: тепло волнами расходилось от груди по всему телу, нарастая с каждым мгновением.              Литвинова снова прижалась к губам певицы, создавая новую волну напряжения между ними. Земфира ощущала, как её дыхание становилось всё более прерывистым. Она едва сдержала улыбку, почувствовав, как непроизвольно заерзала в ожидании следующего шага Ренаты.              Литвинова, уловив это движение, широко улыбнулась, но не спешила — она играла со своим "зрителем", каждым своим прикосновением продлевая удовольствие. Её губы медленно спустились ниже, оставляя за собой лёгкие, едва ощутимые поцелуи, пока язык не коснулся соска Земфиры. Певица выгнула спину от неожиданного ощущения. В этот момент всё казалось идеальным: её любимая женщина, её доверчивый взгляд, прикосновения языка, которые вели её к новым граням наслаждения.              — Прикуси, — прохрипела она, не в силах сдержаться.              Литвинова послушно прикусила сосок, ощущая, как Земфира вздрогнула, этот первый, тихий стон наполнил тишину комнаты. В этот момент все мысли о контроле, который Рамазанова всегда старалась удерживать, исчезли. Теперь Рената точно знала, как действовать. Она почувствовала, как тело брюнетки напрягается под её пальцами.              Земфира, не выдержав, протянула руки к плечам Ренаты, пытаясь притянуть её ближе. Ей хотелось почувствовать кожу голубоглазой, поскорее избавиться от этого чёрного платья, которое сейчас казалось ей единственным препятствием между ними. Рената оторвалась от её груди, и прохладный воздух, коснувшись её соска, вызвал мурашки по всему телу.              — Разденься, — произнесла Земфира, её глаза горели желанием. — Я хочу чувствовать тебя.              Рената, с лёгкой улыбкой на губах, подняла бровь и медленно ответила:              — Поможешь?              Не нужно было повторять дважды. Земфира в одно движение перевернула Ренату на спину и уверенно нашла молнию на её платье. Потянув её вниз, Рамазанова позволила платью легко соскользнуть с тела блондинки, и вот женщина снова предстала перед ней в одном белье. Но даже сейчас, когда все преграды исчезли, Рената не собиралась сдаваться.              Она снова оказалась сверху, удерживая руки певицы у изголовья кровати. Земфира могла только смотреть, чувствуя, как в её теле нарастает напряжение. Рената играла с ней, оставляя её безоружной, но это лишь усиливало желание. Каждое прикосновение, каждое движение было наполнено уверенностью, и Земфира знала, что в этот момент она полностью отдаёт себя в руки Литвиновой.              “Чёрт, если это награда за все случаи, когда я переводила бабушек через дорогу, то я готова до конца жизни помогать всем подряд”, — мелькнуло у Земфиры в голове, когда Рената, полуобнажённая и абсолютно довольная собой, приблизилась к ней. Её движения были точно выверены, будто она давно репетировала этот момент в своей голове.              Когда Литвинова ловко расстегнула свой бюстгальтер, и ткань плавно скользнула вниз, Земфира на мгновение задержала дыхание. Вид перед ней был настолько завораживающим, что она едва не потеряла контроль над собой. В каждом движении Ренаты чувствовалась скрытая страсть, которую она сейчас выпускала наружу. Она склонилась ближе, и их тела соприкоснулись — грудь блондинки коснулась сосков Земфиры, вызывая волну электричества, которая прокатилась по телу певицы.              — Ты дьявол, Литвинова! — прошептала Земфира, не в силах больше сдерживать эмоции.              — Тогда я заберу твою душу, Рамазанова, — ответила Рената с лёгкой улыбкой, прикусывая мочку её уха. От этого прикосновения певица почувствовала, как по её телу пробежал разряд, а внутри закипело желание.              Каждый поцелуй, каждый вдох казались вечностью, в которой были только они. Режиссёр покрывала тело Земфиры лёгкими, но настойчивыми поцелуями, медленно спускаясь вниз. Она словно растягивала этот момент, заставляя девушку чувствовать каждое касание, каждый вздох. Певица пыталась контролировать себя, но Рената слишком точно знала, как свести её с ума. Брюнетка окончательно смирилась, поняла, что Литвинова не нуждается в подчинении, да и ей этого не хотелось. С ней лучше всего было просто быть — наслаждаться, погружаться в момент.              Бляшка ремня на джинсах Земфиры тихо звякнула, когда Рената ловко расстегнула кожаный пояс. Певица чуть приподняла бедра, помогая Ренате стянуть джинсы, ощущая, как её кожа постепенно обнажается, становясь всё более чувствительной к прикосновениям. Литвинова действовала так быстро и уверенно, что Земфира даже не успела осознать, как она уже лежит полуобнажённой перед ней.              Но то, что произошло дальше, действительно удивило её. Рената, не теряя времени, с лёгкой улыбкой сняла с себя нижнее бельё, и Земфира, приподнявшись на локтях, жадно посмотрела на женщину. Перед ней была Литвинова, абсолютно голая и великолепная. Это было зрелище, от которого хотелось умереть. Хотелось эту женщину. Хотелось её прямо сейчас, без промедлений. Эта безумная, сводящая с ума блондинка стоила того, чтобы потерять голову.              Рената без колебаний стянула с Земфиры последние остатки одежды, оставив её совершенно обнажённой. Затем, перекинув ногу через бедро певицы, оказалась сверху, не оставляя ей ни единого шанса сопротивляться. Это движение было быстрым и уверенным — как будто она давно знала, что именно хочет сделать. Брюнетка задержала дыхание, чувствуя, как их тела сливаются в одно, и позволила Ренате вести.              “Ого, наш режиссёр, похоже, успела изучить раздел «фильмы для взрослых»”, — с лёгкой усмешкой подумала Земфира, наблюдая за тем, как Литвинова уверенно принимала инициативу.              Однако, заметив, что Ренате нужна помощь, девушка мягко положила руки ей на талию и инициировала первое движение. Как только их тела соприкоснулись, по телу Земфиры пробежала волна удовольствия. С каждым движением они всё больше сливались воедино, и вскоре Рамазанова услышала тихий, но явный стон из уст блондинки.              — Двигайся так, как тебе удобно, — прошептала Земфира, её голос был тихим, но властным.              Рената кивнула, следуя её указаниям. Она медленно двигалась, придерживаясь за колено Земфиры, и каждое новое движение сопровождалось влажными звуками, от которых Литвинова слегка смущалась, но её решимость никуда не исчезала. Вскоре, с помощью брюнетки, она нашла свой ритм.              Громкие стоны Ренаты разрывали тишину комнаты. Её движения становились всё более резкими и напористыми, она закинула голову назад, полностью отдаваясь моменту. Пальцы её инстинктивно нашли грудь, и, сжав соски, она усилила своё собственное наслаждение. Земфира, едва сдерживаясь, сжала талию блондинки ещё сильнее, начиная сама управлять её телом, ещё глубже погружая её в этот вихрь удовольствия. Комната заполнилась звуками их дыхания, стонами, и казалось, что весь мир исчез. Остались только они — два тела, два сердца, которые бились в унисон, и пространство, полное страсти, где не было ничего лишнего.              Момент кульминации накрыл Литвинову внезапно, как шторм, который невозможно было остановить. Её тело напряглось, мышцы сокращались в ритмичных спазмах, и она словно зависла в этом состоянии, когда каждая клетка кричит от наслаждения. Из её горла вырвался пронзительный стон, и Земфира, наблюдая за этим, почувствовала, как её собственное удовольствие стремительно нарастает, тянет за собой. Она крепче сжала бёдра Ренаты, ощущая, как между ними будто замкнуло электрическую цепь. Волна оргазма обрушилась на девушку через несколько секунд, захлестнув каждую мысль, лишив её дыхания, возможности двигаться, говорить. В этот момент они обе были полностью растворены друг в друге.              Они тяжело дышали, их тела всё ещё были сплетены, груди касались друг друга, кожа покрылась потом, но в воздухе всё ещё витало непрекращающееся напряжение — желание, которое словно стало общим. Оно текло по венам, медленно остывая, но не исчезая полностью.              Земфира первой пришла в себя. Опыт подсказывал ей, что это был тот момент, когда нужно создать комфорт и безопасность. Она осторожно приподняла женщину, помогла Ренате улечься рядом, мягко обняв её за талию. Их дыхание постепенно выравнивалось, возвращая спокойствие. Вокруг стало тихо и уютно, как будто всё, что произошло, осталось в другой реальности.              Певица нежно потянулась к одеялу и накрыла Ренату, позволив её телу расслабиться под теплом. Её взгляд был прикован к лицу Литвиновой — там отражались сразу несколько эмоций: восхищение, недоумение и что-то вроде тихой гордости за то, что она смогла.              — Зе...? — голос Ренаты был тихим, почти робким, будто она боялась разрушить этот момент.              — Да? — Земфира чуть приподнялась на локтях, глядя на неё с мягкой улыбкой.              — Я... я всё правильно сделала? — Литвинова говорила с осторожностью, словно вдруг усомнилась в своих действиях.              Земфира не смогла сдержать нежную, чуть ироничную улыбку. Её глаза блестели, отражая удовлетворение и что-то более глубокое — тепло, близость, которая их связывала.              — Литвинова, ты серьёзно? Иногда у меня создаётся впечатление, что ты читаешь мои мысли. Это даже немного пугает, — она провела кончиками пальцев по её щеке, задержавшись на губах, которые чуть прикусила. — И да, ты сверху — это предел всех моих мечтаний. Ты безумно красивая.              Рената, ещё немного запыхавшаяся, улыбнулась в ответ. Земфира, всё ещё ощущая остаточную дрожь в теле, посмотрела на женщину, откинувшуюся на подушки. Её взгляд — чуть лукавый, спокойный, наполненный уверенностью — притягивал внимание. Брюнетка не могла отвести взгляд. Её сердце билось быстрее, а в голове метались мысли: как так получилось, что именно эта женщина перевернула всё её сознание?              — Рената, что ты со мной делаешь? — произнесла Земфира, в голосе слышалась смесь смущения и восхищения. — Как мне теперь прикажешь в тур ехать? Я буду закрывать глаза и везде видеть твоё лицо.              Слова вырвались прежде, чем она успела осмыслить их. Она знала, что это правда: каждый концерт, каждая ночь в гостиничном номере будут наполнены воспоминаниями о Ренате. Эта женщина заняла всё пространство, словно стихийное бедствие, и Земфира никак не могла найти способ освободиться.              — В тур? — растерянно переспросила Литвинова, словно на секунду выпав из реальности. Она задумчиво посмотрела в потолок, как будто пыталась представить себе жизнь без этих мгновений.              — Представляешь, ты спишь с рок-звездой, — продолжила брюнетка с шутливым подмигиванием, скрывая за лёгким тоном что-то более серьёзное. — Иногда рок-звёзды ездят в туры с концертами. Работа у них такая.              Рената задумчиво прикусила нижнюю губу, её лицо вдруг стало серьёзным.              — Я даже не подумала… — прошептала она, её голос дрогнул, в нём появилась грусть. — А когда мы увидимся?              Певица протянула руку и мягко коснулась плеча Ренаты, проводя пальцами по её коже, словно пытаясь удержать её здесь, рядом, несмотря на будущую разлуку. Она смотрела прямо в её глаза, пытаясь уловить каждую эмоцию, каждую мысль, которая мелькала в них.              — Ну… ближе к Новому году, — сказала Земфира, стараясь придать голосу лёгкость. Она улыбнулась, чуть подавшись вперёд. — Будешь моим подарком.              Женщина ответила на улыбку, но в её глазах всё ещё мерцало разочарование. Этот расклад ей явно не нравился.              — К Новому году? — нахмурилась она, слегка отстранившись. — Не хочу так.              Внутри Рамазановой поднялась волна тепла, смешанного с восхищением и каким-то новым, невыносимым желанием. Рената была не согласна расставаться с ней. Эта женщина — её решительность, её страсть, её готовность сделать шаг за пределы привычной жизни — пугала и завораживала одновременно.              — А как ты хочешь? — спросила Земфира, её голос стал тише, будто она боялась услышать ответ.              Рената, не задумываясь, прошептала:              — С тобой.              Эти слова буквально зависли в воздухе, разрезав его напряжение. Певица на секунду застыла, чувствуя, как внутри что-то дрогнуло, словно весь её внутренний мир слегка качнулся. Два слова, такие простые, но настолько значимые, заставили кровь Рамазановой снова забурлить. Она едва сдержалась, чтобы не поддаться порыву страсти. “Пиздец, как же она меня заводит”, — подумала брюнетка. Это было почти непреодолимо — желание снова почувствовать её кожу, снова коснуться её, снова погрузиться в этот мир, где всё остальное не имеет значения.              — Литвинова, — произнесла Земфира, с лёгкой ухмылкой напоминая ей о реальности. — Ты всё ещё замужем.              Рената не отступала. В её глазах теперь горела решимость. Она не собиралась позволять этому факту остановить её.              — И что? Могу же я съездить на пару концертов к любимому композитору? — сказала она спокойно, но в её голосе слышался вызов.              Земфира не знала, что ответить. Этот момент был одновременно абсолютно реальным и совершенно абсурдным. Рената Литвинова переворачивала её мир с ног на голову, и, чёрт возьми, девушке это нравилось. Каждый раз, когда блондинка говорила с такой уверенностью, её желание усиливалось, как огонь, который невозможно потушить. Она хотела её. Здесь и сейчас. И больше всего на свете.              Как только певица протянула руку, чтобы вновь погрузиться в исследование тела блондинки, где-то за пределами спальни раздался телефонный звонок. Нахмурившись, она замерла, её лицо помрачнело — это был не её телефон. Это был телефон Литвиновой.              Рената быстро чмокнула её в щёку и молча выскользнула из постели, оставляя певицу наедине со своими мыслями. Абсолютно нагая, режиссёр исчезла за дверью спальни, и Земфира сглотнула, чувствуя, как её дыхание учащается от вида уходящей женщины. Грациозные движения, фарфоровая кожа — всё в Ренате вызывало у Рамазановой желание.              Она осталась одна в постели и прислушивалась к шагам, удаляющимся по коридору. Голос Ренаты звучал приглушённо, едва различимо. Земфира пыталась уловить слова, но ничего не разобрала. Это выводило её из себя. “Кто может названивать в такое время?” — её мысли проносились с бешеной скоростью, каждая новая догадка разжигала тревогу и… ревность. — “Муженёк, наверное, ждёт её дома. Примерная жена не должна задерживаться”.       “Блять, она же, наверное, с ним тоже спит. Нет, Земфира, не начинай. Она же сказала, что это ради ребёнка… А если нет? Если ей просто не хватает острых ощущений?” Эти мысли, словно ядовитые змеи, обвили её разум, поглощая. Певица не могла избавиться от картины, как Рената возвращается домой к мужу, делит с ним постель. Она чувствовала, как ревность поднимается внутри, как этот огонь разжигается всё сильнее. Земфира не могла смириться с мыслью, что эта женщина могла быть с кем-то ещё. Она хотела её только для себя, полностью, без остатка.              — Да блять! — пробормотала Рамазанова сквозь зубы, заметив, как руки сами потянулись к губам, и она начала нервно грызть ногти — привычка из детства, от которой она так и не смогла избавиться. В тот момент она вспомнила, как раньше её часто оставляли в стороне, выбирали кого-то другого. Эти обиды — глубокие, как шрамы, — возвращались всякий раз, когда она чувствовала угрозу. Сейчас она снова ощущала себя той самой девочкой, которую вновь не выбрали.              “Рамазанова, угомонись. Нельзя так. Нельзя её принуждать. Это её решение. Она должна сама сделать выбор”, — внутри шла борьба: с одной стороны, гнев и ревность, с другой — разум, который требовал не давить на Литвинову и дать ей время. Но разве разум может победить, когда чувства настолько обострены?              Земфира даже не заметила, как села на кровати, её спина выгнулась, позвонки выстроились в дугу, как у натянутого лука. Девушка начала раскачиваться вперёд-назад, словно пытаясь успокоить себя. Рената вызывала в ней все те эмоции, от которых брюнетка так старательно бежала, — и это сводило с ума. С того самого момента, как они познакомились, певица решила, что должна соответствовать этой женщине. А сейчас, сидя одна в постели, она ощутила, как эта уверенность начинает разрушаться.              Тем временем Рената, вернувшись в спальню, уже несколько минут просто наблюдала за своей музой. Видя, как тело девушки напряжено, как её руки нервно сжаты, как она явно борется с чем-то внутри, Литвинова поняла, что что-то пошло не так.              — Зе, — тихо произнесла она, подойдя ближе. Она присела на кровать, нежно обняв её со спины. Её руки мягко обвились вокруг груди Земфиры, словно пытаясь защитить её от этих внутренних бурь. — Ты чего? Всё нормально?              Брюнетка вздрогнула от этого внезапного прикосновения, но тут же начала расслабляться. Теплота тела блондинки, её нежные руки, обнимающие её, сделали своё дело. Напряжение постепенно спадало, словно горячий пар вырывался наружу. Голубоглазая вдохнула запах её волос — смесь шампуня и лёгкого аромата сигарет, что-то, что давно ассоциировалось у неё с певицей. Она улыбнулась. Рамазанова прищурилась, пытаясь успокоить собственные мысли, но ревность всё ещё плавала где-то на грани её сознания.       — Нормально, — выдохнула она, чувствуя, как слова буквально застревают в горле. В голове снова вспыхнули образы Ренаты с другим мужчиной, и она едва справлялась с тем, чтобы не сказать что-то резкое. — Слушай, давай, наверное, ты домой? Хочу выспаться.              Рената отстранилась, слегка нахмурившись. Её лицо выражало недоумение. Всё было нормально, и вдруг… что-то изменилось. Она не могла понять, что произошло за те пару минут, пока говорила по телефону.              — Хочешь выспаться? Отличная идея, я её полностью разделяю, — ответила блондинка неожиданно спокойно, без намёка на обиду. Её голос был ровным, лишённым какого-либо напряжения. Земфира даже не успела ничего возразить, как Рената убрала руки и, как ни в чём не бывало, залезла обратно под одеяло. Она улеглась на бок, положив руку под подушку, как будто ничего не произошло.              Рамазанова осталась сидеть на кровати, растерянная. Её взгляд скользил по комнате, но не мог найти ничего, за что можно было бы зацепиться. Сложно было поверить в то, что она только что услышала. Она ожидала чего угодно — обиды, упрёки, недовольство. Но вместо этого женщина просто осталась. Лежала, повернувшись к ней спиной, будто не произошло ничего важного, будто её слова не оставили следа.              Земфира сглотнула. Внутри неё всё перевернулось. Она привыкла к своему контролю над ситуацией, к тому, что может управлять событиями, но сейчас Рената, казалось, забрала этот контроль в одно мгновение, одним простым действием — оставаясь рядом.              — Ре… Извини, — с трудом произнесла Земфира. Извиняться — это не про неё. Это всегда давалось тяжело. Она ненавидела признавать свои ошибки, особенно когда была на грани эмоционального взрыва, когда голова кипела от тревожных мыслей и ревности. Но она знала — она ранила Литвинову. Неосознанно, но ранила.              — За что? — спокойно спросила Рената, не повернув головы.              — За всё.              — За что именно? — на её губах мелькнула лёгкая улыбка, почти невидимая в полумраке, но этого было достаточно, чтобы Земфира поняла: она её дразнит.              — Литвинова, не издевайся, — сдалась певица, залезая под одеяло и обнимая её за талию, притягивая ближе. Её руки крепко сомкнулись вокруг Ренаты, словно она боялась её потерять. — Ладно, я заревновала. Ну извини. Я просто… для меня сложно знать, что ты не полностью моя…              Но блондинка не торопилась отвечать. Она осталась неподвижной, словно обдумывала слова девушки. Её дыхание было ровным и спокойным, что только усиливало контраст с тем хаосом, который бушевал внутри Земфиры.              — Но я полностью твоя, — тихо сказала Литвинова. Казалось, каждое слово было тщательно взвешено, словно она решила раз и навсегда расставить все точки над «и».              Земфира замерла. На мгновение ей показалось, что она ослышалась. Сердце забилось ещё сильнее, быстрее, словно пытаясь догнать упущенный ритм.              — Что? — переспросила она, едва дыша. Её голос был настолько тихим, что она сама едва его услышала.              Рената повернулась к ней лицом, её глаза встретились с глазами Земфиры. В этом взгляде было всё — нежность, спокойствие, уверенность. Это было больше, чем просто слова. Это была искренность, простая и настоящая, которая сразила брюнетку наповал.              — Я говорю, что я полностью твоя, — повторила Рената.              — А… — зеленоглазая замолчала, не зная, что сказать.              Литвинова, видя её замешательство, слегка улыбнулась, её губы дрогнули в лёгкой усмешке.              — Зе, у нас с Леонидом ничего нет, — продолжила она, стараясь говорить спокойно, без лишних эмоций, но с каждой фразой всё больше убеждая её. — Уже давно. Я не хочу этого. Ты должна знать.              — Но он же звонил только что… — Земфира попыталась найти в этом какой-то подвох, что-то, что могло бы оправдать её тревогу. Но Рената мягко провела рукой по её щеке, её прикосновение было лёгким, но успокаивающим.              — Это была не он, — спокойно сказала голубоглазая, её пальцы продолжали гладить лицо певицы, успокаивая, развеивая её последние сомнения. — Это была Нина. Мы были с ней в ресторане после премьеры, помнишь? Она только сейчас заметила, что я пропала, и решила узнать, где я.              Земфира приподнялась на локтях, нахмурившись.              — Нина? — переспросила она. — Она только сейчас поняла, что тебя нет?              Рената легко засмеялась, чувствуя напряжение Земфиры, но не воспринимая это всерьёз. Она медленно провела пальцами по руке певицы.              — И что ты ей сказала? — спросила Земфира, её голос стал тише, как будто она готовилась услышать что-то неприятное.              — Я сказала, что уже дома и ложусь спать, — режиссёр улыбнулась, устраиваясь поудобнее. — Она не стала задавать лишних вопросов. Всё в порядке, правда.              Певица выдохнула, чувствуя, как напряжение, сковывавшее её грудь, постепенно отступает. Всё это показалось ей таким абсурдным — ревновать к пустому звонку, когда только что они были так близки. Она тихо рассмеялась, покачав головой, и крепче обняла блондинку, словно находя в этом простом жесте защиту от собственных тревог.              Рената улыбнулась, уловив в её движениях лёгкую разрядку, и провела кончиками пальцев по шее Земфиры, касаясь её так нежно, как будто боялась нарушить этот хрупкий момент. Её руки были почти невесомыми, но всё же от их прикосновений внутри Рамазановой что-то трепетало. Она подняла взгляд, и на лице режиссёра проступил слабый румянец — тот едва уловимый, невинный, который она так любила.              — Так что ты там говорила про сон? — мягко прошептала женщина, чуть приподняв уголки губ, словно дразнила её. Земфира сразу поняла этот едва скрытый намёк. Певица улыбнулась, но в её глазах появилось что-то большее — нечто дикое, неподконтрольное, пульсирующее. Она, не отрывая взгляда от голубых глаз Литвиновой, тихо сместилась, нависая над блондинкой, её дыхание стало тяжелее.              — Знаешь, — её голос стал ниже, в нём появились хрипловатые нотки. — Что-то мне резко перехотелось спать.              Пальцы Земфиры чуть дрожали, когда она коснулась мягкой кожи Ренаты, скользнув ими от шеи к ключицам. Это движение было медленным, почти пыткой. Литвинова вздрогнула, её дыхание на секунду сбилось, и, встретив её взгляд, брюнетка заметила лёгкое смятение в голубых глазах. Но это смятение быстро сменилось чем-то другим — теплом, принятием.              — А что ты хочешь? — едва слышно проговорила Рената, и Земфира, наклонившись, ответила не словами.              Поцелуй был долгим, глубоким и почти болезненным в своём желании. Земфира почувствовала, как по её телу прошла дрожь — желание, смешанное с чувствами, которые она не всегда могла контролировать. Блондинка постепенно расслабилась в её объятиях, её тело поддалось движению, словно их обеих захватила волна, надвигающаяся из глубины.              Руки певицы крепче сомкнулись на талии Литвиновой, как будто та могла исчезнуть, раствориться. Поцелуй становился всё более настойчивым. Тепло их тел, дыхание, смешавшееся в одном ритме, казалось, заполнило всё пространство между ними.              Но даже в этот момент, в пылу страсти, Земфира прокручивала в голове одну и ту же фразу, которую сегодня произнесла её женщина: «Я полностью твоя».