a little death

      Когда они переместились на диван, уютный полумрак комнаты усиливал ощущение уединённости. Свет едва пробивался через абажуры, освещая просторную гостиную — уютную и тёплую. Большие окна, прикрытые шторами, открывали вид на ночной город, и редкие огни улиц лениво отражались на глянцевой поверхности стола перед ними. Запахи тяжёлых сигарет Земфиры и слабых духов Ренаты смешивались со свежим воздухом, который проникал в комнату через приоткрытую балконную дверь.              Рената устроилась на коленях Земфиры, её тело было расслабленным, а руки мягко скользили по волосам певицы. Пальцы нежно касались кожи головы, вызывая приятное покалывание. В этих прикосновениях было что-то невесомое и трепетное, словно она пыталась зафиксировать это мгновение, запомнить его до мелочей. Их поцелуи были медленными, неспешными, и в каждом из них читалась нежность и желание остаться в этом моменте навсегда. Её губы — такие тёплые, такие податливые — снова и снова находили губы Земфиры.              Земфира сидела молча, погружённая в свои мысли, чувствуя, как с каждым поцелуем её сердце наполняется теплом. "Так хорошо", — думала она, погружаясь в это чувство. Ей не нужно было никуда торопиться, не нужно было что-то доказывать. В этих мгновениях с Ренатой она чувствовала себя живой. С Литвиновой было легко — настолько, что она не понимала, почему они не были вместе раньше.              Но Земфира не спешила, несмотря на сильное возбуждение. Она понимала, что Рената пока что не готова к чему-то большему. И её это устраивало. Сейчас брюнетке нужно было только это — просто сидеть, ощущая вес Ренаты на своих коленях, слушать её тихий смех, наслаждаться этими поцелуями. Казалось, всё, чего она когда-либо хотела, находилось здесь, рядом.              Рената вдруг прижалась к ней ещё ближе, едва слышно прошептав:              — Зе, я так хочу остаться с тобой.              Её слова прозвучали с лёгкой грустью, и Земфира заметила, как женщина мельком взглянула на телефон, где высветились сообщения от мужа. Певица знала, что не может остановить неизбежное. Она нежно обняла Ренату за талию и притянула ближе.              — Ты знаешь, что нужно ехать, — её голос был спокойным. Она не хотела добавлять напряжения в их прощание. — Нельзя подводить людей, — прошептала Земфира с тёплой улыбкой, а потом склонилась, чтобы снова коснуться любимых губ.              Рената кивнула, но оставалась рядом, будто пытаясь оттянуть момент ухода. Её губы нежно касались шеи Земфиры, и на мгновение они снова погрузились в тишину, наслаждаясь близостью.              Наконец, Рената аккуратно слезла с колен певицы и направилась в ванную, чтобы поправить макияж перед отъездом. Земфира проводила её взглядом, внутренне борясь с желанием задержать её. Она откинулась назад, чувствуя, как сердце снова наполняется теплом. Всё было так просто, так идеально. Без лишних ожиданий, без тревог — просто быть рядом с ней, просто целовать, обнимать, смотреть ей в глаза. Что эта женщина сделала с ней? Мысль проскользнула где-то на фоне: "Нужно познакомить её с мамой. Обязательно". Земфира тихо усмехнулась.              Рената осторожно поправляла волосы перед зеркалом, пытаясь скрыть дрожь в руках. Её взгляд был сосредоточен. Макияж был идеальным, и всё же в отражении она видела себя не такой, какой привыкла — беззащитной, словно открытой для чего-то неизбежного. Закончив с последними штрихами, Рената сделала глубокий вдох и шагнула обратно в коридор, где её ждала Земфира.              Литвинова подошла ближе, они молча обнялись, и это объятие было совсем другим. Теперь в нём было что-то большее, чем просто прощание. Каждое прикосновение, каждый вдох словно растягивали время. Они стояли в коридоре, молча, тесно прижавшись друг к другу. Рената чувствовала, как сердце Земфиры бьётся размеренно и уверенно, это спокойствие передавалось и ей, помогая справиться с внутренним напряжением.              — Давай, я провожу тебя до такси, — наконец сказала певица, едва слышно.              — Хорошо, — кивнула Рената, её глаза вновь потускнели от грусти.              Они медленно спустились вниз, где уже ждало такси. Ночь была по-прежнему холодной, но в сердце каждой из них было тепло, которое грело сильнее любого огня. У такси они снова обнялись, на этот раз чуть крепче, чуть дольше.              — Спасибо за этот вечер, — прошептала блондинка, её голос был немного хриплым.              — Спасибо тебе, — ответила Земфира и мягко поцеловала её в губы, последний раз на сегодня. В поцелуе не было страсти — только нежность, только обещание, что это не конец.              Рената села в машину, её глаза на мгновение встретились с глазами Земфиры, она улыбнулась и послала брюнетке воздушный поцелуй. Такси тронулось, и Литвинова исчезла в ночи. Земфира ещё долго стояла на месте, глядя на темнеющую набережную сквозь огни ночного города. Она достала сигарету, закурила, глубоко втянув дым. Ветер с реки стал сильнее, но она едва замечала это.              В её голове всё было перемешано: мысли, воспоминания, мечты. Она пыталась осмыслить этот вечер, осознать, что только что произошло. Всё, что она ощущала до этого — тревогу, сомнения — рассеялось. Она знала теперь точно: Рената чувствует то же, что и она. Это осознание приносило невероятное спокойствие и уверенность.              Вернувшись домой, Земфира направилась прямиком в ванную, нужно было принять душ. Она включила свет. Стоило ей подойти к тумбочке, как она заметила нечто неожиданное — на краю лежала помада Ренаты. Её яркий цвет резко выделялся на фоне белой плитки. Земфира остановилась, улыбка сама собой появилась на её лице.              Она осторожно взяла помаду в руку, крутя её в пальцах. Певица представила, как Рената, смотрясь в зеркало, наносила последний штрих на свои губы перед тем, как вернуться к ней. Казалось, что этот маленький предмет оставил за собой невидимую нить, связывающую их миры ещё крепче. Земфира присела на край ванны, всё ещё держа помаду в руках, и позволила себе помечтать.              Она представляла, как вскоре на этих полках появятся другие вещи Ренаты — флаконы с парфюмом, кремы, какие-то мелочи, создавая ощущение, что Литвинова теперь часть её жизни. Эта мысль согревала. Земфира снова улыбнулась, представляя, как эти баночки и флаконы заполнят её квартиру, как каждый их уголок будет пропитан присутствием Ренаты. В этом будущем было столько тепла, что всегда серьезная Земфира позволила себе задержаться в мыслях чуть дольше обычного.       

***

      Рената сидела в такси, глядя в окно на мимо проносящиеся огни ночной Москвы. В её голове всё ещё звучали последние слова Земфиры. Она чувствовала на своих губах её поцелуи, тепло её рук, запах её кожи. Сердце билось так быстро, словно могло выпрыгнуть из груди. Она хотела остаться с ней, но реальность резко вернула её обратно. Только сейчас она наконец-то открыла сообщения от мужа: «Дорогая, буду поздно, не жди», «Твоя мама у нас, няню отпустил». Рената почувствовала, как по телу пробежала волна тревоги. Мама. Она была дома с Ульяной, и уже так поздно. Сама Рената выглядела совершенно неформально — волосы слегка растрёпаны, помада стёрлась. Всё это было очевидным свидетельством того, что она провела вечер далеко не в театре на репетиции.              Такси остановилось у подъезда, и она, тихо ругаясь про себя, быстро выпрыгнула из машины. Её шаги эхом отдавались в подъезде, и она молилась, чтобы успеть проскользнуть в квартиру незамеченной. Но едва Рената открыла дверь, как почувствовала — мама ждала её. На кухне горел приглушённый свет, доносились тихие звуки чашки, которая с лёгким стуком касалась блюдца.              Алиса Михайловна сидела за столом, её седые волосы были аккуратно убраны в строгий пучок. Взгляд голубых глаз, в которых давно поселилась невыраженная печаль, был направлен прямо на Ренату. Она была одета в тёмное домашнее платье, в котором чувствовалась строгость, присущая только ей — всегда собранная, дисциплинированная, немного отстранённая. Алиса Михайловна сидела прямо, её поза выражала напряжение, словно она приготовилась к трудному разговору.              — Добрый вечер, мама, — голос Ренаты прозвучал слишком натянуто, почти боязливо.              — Добрый, — холодно ответила мать, не отрывая от неё глаз.              Рената бросила взгляд в сторону, чувствуя, как её раздражение нарастает, но стараясь не показать этого. Она пробежала взглядом по комнате: всё было на своих местах, кухня блестела чистотой, а на столе стояла чашка с недопитым чаем. Воздух был наполнен лёгким ароматом бергамота. Алиса Михайловна всегда предпочитала классический чай, считая его символом порядка и дисциплины. Рената нервно поправила волосы, стараясь скрыть напряжение.              — Как Ульяна?              — Спит, — ответила Алиса Михайловна с тихой укоризной. — Если бы ты следила за временем, то знала бы, во сколько твоя дочь ложится спать.              Рената подавила вздох раздражения, с трудом сдерживая себя от резкого ответа.              — Мама, я слежу за временем. Просто сегодня было много дел, — попыталась она оправдаться.              — Поэтому приходишь так поздно? — мать слегка приподняла одну бровь, и в её голосе послышалась едва сдерживаемая горечь. — Где ты была? С кем?              — Это допрос? — Рената чувствовала, как в груди нарастает раздражение.              — Допрос будет позже, — Алиса Михайловна сжала губы в тонкую линию, её взгляд стал ещё более жёстким. — Когда я начну задавать вопросы про некую «Зе», о которой постоянно говорит Ульяна.              Рената резко замерла. Она не ожидала этого. Ульяна говорила о Земфире? Что она могла рассказать?              — Мама, Земфира моя подруга. Мы дружим, — ответила Литвинова, стараясь казаться спокойной. Но в её голосе проскользнули нотки тревоги.              — И ты часто берёшь на встречи с подругами свою дочь? — голос Алисы Михайловны стал ещё холоднее, словно ледяной ветер пробежал по кухне. — И при этом врёшь матери, что у тебя репетиции? Рената? — фраза прозвучала как выговор.              — Мама, хватит, — Рената пыталась сдержаться. — Твои обвинения необоснованны. Леонида тоже нет дома.              — В том-то и дело, Рената, — мать встала с кресла и, взяв в руки чашку, медленно сделала глоток чая. Её движения были выверены, каждое действие — как элемент тщательно продуманного ритуала. — Не забывай, что Леонид в первую очередь мужчина. И ему, наверное, хочется проводить вечера дома в компании жены, а не со мной и няней Ульяны.              Она говорила это спокойно, но каждое слово било точно в цель. Внутренне Алиса Михайловна не могла не испытывать глубокого разочарования. Она не понимала, как её дочь, всегда такая рассудительная и разумная, могла позволить себе такие вольности. Эти поздние возвращения, странные друзья... и, конечно, «Зе». Женщина с сомнительным прошлым и вызывающими манерами. Ульяна постоянно о ней упоминала, что только усиливало тревогу Алисы. В конце концов, что же Рената ищет в этой компании? Или что уже успела найти?              Рената скрестила руки на груди, сдерживая слова, которые могли бы ещё больше обострить ситуацию. Внутри всё кипело, но она знала, что сейчас не время для конфликта.              — Если его что-то не устроит, то...              — Рената, не делай из меня дуру, — перебила её мать, в голосе появилась стальная нотка. — Ты слишком часто проводишь время вне дома. В компании не самой приличной девушки и её друзей. Конечно, это напрягает всех нас.              Рената сжала кулаки, но сохранила спокойствие в голосе.              — Я услышала тебя, мама. И с твоего позволения, я отправлюсь спать. У меня завтра рано утром самолёт в Санкт-Петербург. Работа.              Алиса Михайловна лишь кивнула, продолжая смотреть на дочь с тем же непроницаемым выражением лица. Внутри она кипела от негодования, но внешне оставалась холодной и сдержанной.              Она развернулась и пошла в комнату Ульяны, пытаясь сдержать слёзы. В комнате дочери было тихо, только мягкий свет ночника освещал кровать, где крепко спала девочка, обнимая своего любимого медвежонка. Рената подошла к её кровати, села на край и внимательно посмотрела на дочку. На столике рядом с кроваткой она заметила новый рисунок. Рената взяла его в руки, и на мгновение дыхание замерло.              На этот раз на бумаге был изображён корабль, а на его палубе стояло три человечка: Ульяна в своей любимой синей курточке, Рената с её неизменными жёлтыми волосами и красными губами... и тот самый человечек в чёрном, который крепко держал Ульяну за руку.              Земфира.              Рената тихо вздохнула, ощутив, как её сердце снова сжимается. Она провела рукой по волосам дочери, нежно подоткнула одеяло и прошептала:              — Улечка, мы обязательно с ней ещё погуляем. Теперь точно.              Она поцеловала дочь в лоб, осторожно вышла из комнаты и направилась в спальню.              Её телефон тихо завибрировал в кармане. Сообщение от Земфиры. Слова «Ты доехала? Всё в порядке?» вызвали у Ренаты улыбку. Она быстро написала: «Да, я добралась. Не переживай». Но что-то заставило её задержаться, задуматься, прежде чем дописать: «И я люблю тебя».              На другом конце Москвы, в тихой тёмной квартире, Земфира прочитала сообщение, её сердце наполнилось теплом, и она быстро ответила: «Люблю».              Ночь в доме Ренаты и Леонида была тягучей и липкой, как тяжёлая влага, осевшая на окнах спальни. Весь дом, кажется, погрузился в беспокойный сон, в котором, однако, не было покоя. Рената почувствовала грубое, пьяное прикосновение на своём плече, которое вырвало её из неглубокого сна. Она вздрогнула, не сразу понимая, что происходит, пока не ощутила знакомый запах. Запах перегара, смеси алкоголя и никотина, тяжёлым облаком осел в воздухе комнаты. Вся её суть сжалась от отвращения.       Леонид, лежавший рядом, был не тем человеком, с которым она связывала свою жизнь. Его лицо, обветренное и грубое, стало уставшим и злым. Он давно уже не был тем привлекательным и уверенным в себе мужчиной, которого она когда-то знала. Подпухшие глаза, красные прожилки на веках и постоянная грубость в голосе теперь стали его постоянными спутниками. В его прикосновениях не было нежности, лишь требовательность и раздражение. Он пытался притянуть её ближе, его пальцы грубо сжимали её плечо, но она ощущала лишь холод.              Рената закрыла глаза, пытаясь скрыть собственные эмоции. Её сердце билось так тихо, что казалось, оно уже не принадлежит ей. Всё, что она чувствовала к этому человеку, растворилось в прошлом. После поцелуев с Земфирой, после её ласковых прикосновений, которые казались самым естественным продолжением того, чего она так давно искала, казалось, что никто другой не мог вызвать в ней желания. Рената знала, что сегодня брюнетка могла пойти дальше, взять инициативу в свои руки, но не стала. Рамазанова уважала границы Ренаты, позволяла ей двигаться так, как она сама хотела. И если это были только поцелуи, значит, этого было для Земфиры достаточно.              Это было не похоже на то, что она испытывала с Леонидом. Он всегда требовал, всегда хотел большего, даже когда она не могла ему ничего предложить. Рената прекрасно осознавала, что этот момент — лишь временная отсрочка. Скоро придётся сказать Леониду правду. Придётся сделать выбор. Выбор, которого он, возможно, не ожидал. И Рената уже его сделала. Но как сказать это ему, человеку, который, несмотря на все свои недостатки, не заслуживал обмана?              Утром Рената осторожно встала с кровати, стараясь не разбудить мужа. Он всё ещё спал, его лицо было расслабленным, но даже во сне его черты оставались напряжёнными, как будто он всё ещё был в плену собственных проблем. Блондинка подошла к комнате Ульяны, тихо открыла дверь и с нежностью взглянула на свою дочь. Её светлые волосы разметались по подушке, лицо было спокойным и безмятежным. Рената разбудила её нежным прикосновением, и девочка, зевая, потянулась к маме.              — Мамочка, а ты скоро вернёшься? — прошептала она, сонно прижимаясь к Ренате.              — Да, солнышко, скоро. Я уеду на два дня, а потом обязательно вернусь, — она гладила её по голове, ощущая тепло её маленького тела.              Ульяна хитро прищурилась:              — Можно мне куклу? Новую, с длинными волосами.              Рената улыбнулась, погружаясь на мгновение в беззаботное детское счастье своей дочери:              — Конечно, куплю.              Она поцеловала Ульяну в лоб и повернулась к Алисе Михайловне, которая всё это время наблюдала за ними с нескрываемым неодобрением. Её глаза были полны осуждения, хотя слова, как всегда, оставались невысказанными. Литвинова-старшая не понимала, почему её дочь, имея возможность жить «на всём готовом», выбрала такой путь. Театр, съёмки, непонятные компании... Всё это казалось ей лишним. Она предвидела, что Леонид рано или поздно устанет от этой жизни, найдёт себе кого-то более «простого». Но она и представить не могла, что Рената, её дочь, уже давно нашла того, кто не считал её сложной. И это был вовсе не мужчина.              Попрощавшись с дочерью, она спустилась вниз, где её уже ждал водитель. Она достала телефон и увидела сообщение от Земфиры:              «Доброе утро, Ре. Хорошего полёта и отличной поездки! Знаю, что всё получится».              Рената невольно улыбнулась. Эти слова согрели её, прогоняя плохие мысли. Она быстро напечатала ответ:              «Доброе утро. Спасибо! Жутко не люблю самолёты, но выбора нет».              Сообщение от Земфиры пришло почти сразу:              «Я запомню».              Рената улыбнулась ещё шире. Внутри что-то тихо щёлкнуло, как будто всё наконец стало на свои места.              Литвинова доехала до аэропорта, едва замечая происходящее вокруг. Всё было, как всегда: очереди на регистрацию, суетливые пассажиры, спешащие к своим выходам, бесконечные объявления о рейсах. Однообразная рутина, в которой она чувствовала себя чужой. Сегодня всё это особенно угнетало её. Воздух был пропитан запахом кофе и дешёвых духов, шум шагов и голосов сливался в одно непрерывное гудение. Она шла по длинному коридору, держа свой чемодан на автопилоте, погружённая в свои мысли. Сегодня всё было серым. Даже привычные детали аэропорта — экран с вылетами, неоновые указатели — казались ей блеклыми.              Конечно же, они летели в эконом-классе. В этом не было ничего нового, но сейчас её раздражало всё: тесные кресла, шумные соседи, тряска самолёта. Когда лайнер взлетел, и турбулентность заставила самолёт слегка дрожать, Рената крепче сжала подлокотники. Её дыхание стало неровным, тело напряглось. Она никогда не любила летать, этот страх давно стал её частью. Но сегодня к нему примешивалось что-то ещё — беспокойство, не дающее покоя. Мысли крутились в голове, как назойливые мухи, не давая сосредоточиться. Она пыталась задремать, но с каждым новым толчком самолёта её тревога только нарастала. Сон оказался недостижимой мечтой.              Когда они приземлились в Санкт-Петербурге, Ренату встретил порыв ледяного ветра, который заставил её слегка поёжиться. Этот пронизывающий холод сразу проник под пальто, напоминая о том, что конец осени в Петербурге может быть жестоким. Густые серые облака закрывали небо, не пропуская ни единого луча солнца. Влажный воздух Питера, обычно такой родной и манящий, казался ей сегодня враждебным. Она всегда любила этот город — его набережные, величественные мосты, закаты над Невой. Казалось, что сегодня город отвернулся от блондинки, погрузив её в своё привычное состояние меланхолии и прохлады. Вместо того, чтобы вдыхать эту атмосферу с наслаждением, как она делала всегда, Рената чувствовала себя отстранённой, как будто её сердце было не здесь.              Единственное, чего ей сейчас хотелось — это быть в другом месте, в другом городе. В Москве. Сидеть на широком подоконнике, смотреть на Москва-реку, ощущать рядом Земфиру, её тепло, её взгляд. Её губы. В этих мечтах Рената чувствовала то, чего ей сейчас так не хватало — тепла и близости. Она снова погружалась в воспоминания о вчерашнем вечере, где всё казалось таким правильным, таким настоящим.              Механически шагая по залу прилётов, Рената следовала за группой коллег, направляясь к выходу. Вокруг сновали туристы с чемоданами, чей-то ребёнок громко плакал, а пожилой мужчина оживлённо говорил по телефону. Но Ренате казалось, что она всё это видит через мутное стекло. В голове крутились обрывки мыслей — о вчерашнем, о Земфире, о том, что будет дальше. Она набрала номер матери. Алиса Михайловна ответила на звонок быстро, но её голос, как всегда, был достаточно холодным. Она никогда не показывала своих эмоций, и это всегда давило на Ренату. Её мать казалась ей такой далёкой и недосягаемой, как будто между ними был невидимый барьер. Их разговор был коротким. Положив трубку, Рената почувствовала только опустошение.              Леонид ответил ещё холоднее. Он говорил машинально, сухо, и это не удивило её. Она знала его слишком хорошо, чтобы ожидать чего-то другого. "Вторая линия", — коротко отрезал он и прервал разговор. Казалось, что всё вокруг встало на паузу, как будто все в её жизни отдалились, оставив Ренату наедине с собой.       Но единственный человек, чьего звонка она по-настоящему ждала, была Земфира. Когда Литвинова набрала номер певицы и услышала глухое "абонент недоступен", что-то внутри неё дрогнуло. Обычно Земфира всегда была на связи, всегда отвечала почти мгновенно. Она не могла не заметить это — каждое сообщение, каждый звонок был, как тонкая ниточка между ними, связывающая их даже на расстоянии. "Наверное, работает", — подумала Рената, но сомнения всё равно зародились где-то глубоко в её душе. Это беспокойство, такое непривычное для неё, начало медленно расти. Она убрала телефон в карман, пытаясь переключиться на рабочие дела — репетиции, общение с коллегами.              Но мысли о Земфире не отпускали.              Во время репетиции, когда все вокруг погрузились в текст и роли, Рената чувствовала, как её внимание ускользает. Ей казалось, что она в коконе собственных мыслей, отрезана от всех. В перерыве она снова набрала Земфиру, и теперь в трубке прозвучали обычные гудки, но никто не ответил. На сердце стало ещё тяжелее. "Неужели она жалеет?" — пронеслось в голове. Её уверенность начала рушиться. Вчера казалось, что всё было правильно, но что, если это была ошибка? Если Земфира передумала? Рената начала мысленно возвращаться к тому вечеру, к каждой мелочи, ища признаки того, что могла сделать не так. Она пыталась вернуть себя в реальность, сосредоточиться на работе, но внутри нарастало тревожное ощущение.              После спектакля она решила не задерживаться. Коллеги праздновали успех, весело переговаривались, предлагали выпить, но Рената чувствовала себя чужой среди них. Всё, чего ей хотелось, — это уединение. Вернуться в гостиницу, закрыться в номере и просто остаться наедине с собой и своими мыслями.              Когда Литвинова вошла в номер, то сразу обратила внимание на огромный букет белых роз. Он стоял в нелепой стеклянной вазе на столе, как что-то совершенно неуместное в этой серой, холодной комнате. Нежный аромат цветов наполнил пространство, заставив её остановиться и задуматься. Рената удивлённо нахмурилась. "От кого это?" — пронеслось у неё в голове. Первой мыслью был Леонид, но она сразу отбросила этот вариант. Нет, это не мог быть он. Он никогда не дарил ей такие цветы. Он всегда выбирал хризантемы — те, которые она терпеть не могла, но всегда делала вид, что ей приятно. Этот букет был другим — он был красивым, тонким и деликатным, точно знающим, что нужно ей.              Звонок телефона вернул её в реальность. Земфира. Рената сразу схватила трубку, не в силах скрыть ожидание в голосе.              — Земфира?              — Рената? — прозвучал знакомый мягкий голос.              — Я звонила тебе, — не скрывая лёгкого упрёка, проговорила она.              — Знаю, Ре, знаю. — Земфира вздохнула. — Не могла говорить, были дела. Не обижайся.              — Я и не обижаюсь, — быстро ответила Рената, хотя где-то глубоко внутри всё же чувствовала лёгкое разочарование.              — Как долетала? Как спектакль?              — Как обычно, — коротко ответила Литвинова.              — И что ты будешь делать дальше? — с улыбкой спросила Земфира.              — Наверное, лягу спать.              — Литвинова, ты в Питере и просто ляжешь спать? — с наигранным удивлением переспросила Земфира.              — Ну да. А что мне ещё делать?              — Ну, например, прогуляться.              — Ты предлагаешь мне гулять одной ночью? — Рената усмехнулась.              — Я предлагаю тебе подойти к окну и посмотреть на улицу, — с лёгкой загадкой в голосе предложила Земфира.              Рената, удивлённая словами брюнетки, подошла к окну. И увидела её — стоящую внизу, с той самой озорной улыбкой, которая всегда заставляла её сердце сжиматься от радости. Земфира махала рукой, и Рената чувствовала, как внутри всё переворачивается. Она больше не могла сдерживать слёз.              В порыве эмоций она схватила пальто, накинула шапочку и побежала вниз, не чувствуя холода. Когда она обняла Земфиру, повиснув у неё на шее, всё вокруг исчезло. Только эти зелёные глаза, полные любви, только эта близость, которая, казалось, возвращает её к жизни.              — Извини, — тихо сказала Земфира. — Я хотела купить билет на твой рейс, но они все были раскуплены. Ты же не любишь летать, я хотела быть рядом, чтобы тебе было легче…              Но Рената не дала ей договорить. Она прижалась к её губам, целуя с таким напором, что Земфира просто не могла продолжить фразу.              — Кстати, — добавила Земфира, когда поцелуй прервался, — я не стала брать цветы на прогулку, чтобы ты всю ночь не думала, в какую вазу их поставить.              — Люблю тебя, Зе! — шептала Рената, а внутри неё наконец наступило умиротворение.              — И я люблю тебя, — ответила Земфира, её голос дрожал от эмоций.              Ночь в Питере была холодной, даже слишком холодной для конца ноября. Ветер с Невы будто дразнил прохожих, пронизывая насквозь, пробираясь под пальто и куртки, но Земфира, как обычно, не заботилась об этом. Она ощущала холод лишь отстранённо, как нечто далёкое, неважное. Гораздо больше её сейчас интересовала Рената. Вытащив из рюкзака бутылку шампанского, купленную по пути, певица рассмеялась: этот вечер был наполнен легкостью, которой ей давно не хватало. Пробка с лёгким хлопком слетела, и пузырьки весело защекотали горло после первого глотка.              — На, держи, — протянула она бутылку Ренате, глядя на неё с лукавой улыбкой. Рената, слегка приподняв брови, приняла бутылку.              Они шли по набережной Невы, и каждый их шаг был словно движением в никуда — туда, где нет прошлого, где не нужно думать о будущем. Лишь этот момент, это чувство свободы, освободившее их от всего, что сковывало раньше. Рената, держа Земфиру за руку, ощущала тепло её пальцев, словно через их касание передавалась энергия, которая заставляла её забыть обо всём. Холодный ветер заставлял щёки гореть, но это тепло — это было нечто большее. Оно шло изнутри, от осознания, что рядом — кто-то, кто понимает её, кто любит её за то, что она просто есть.              Земфира улыбалась, иногда задерживая взгляд на Ренате чуть дольше. Внутри неё всё кипело от этой непонятной смеси эмоций: радости, страха и влечения. Это не должно было случиться, и она знала это. Она ведь давала себе обещание — больше не разрушать жизни, не влезать в чужие семьи. Но сейчас… Сейчас это не имело значения. Когда Рената держала её за руку, весь остальной мир словно переставал существовать, всё расплывалось. "Ну и что, что у неё есть муж, семья? Всё это ничто по сравнению с тем, что сейчас происходит между нами", — мелькала мысль в её голове.              Они пили шампанское прямо из бутылки, делая глотки между поцелуями, смеялись так, будто их никто не слышал. Ночь размывалась в головокружительной игре света и тени. Земфира первой заметила, как Рената начала дрожать, сильнее закутываясь в пальто. Это был всего лишь едва заметный жест, но для Земфиры он стал сигналом. Она, не раздумывая, изменила маршрут, незаметно повела их обратно к отелю. Рената, погружённая в свои мысли, не сразу это поняла. В её голове был сумбур: смех, поцелуи, лёгкая грусть и страх за то, что всё это скоро закончится.       — Ре, уже холодно, не хочу, чтобы ты заболела, — мягко сказала Земфира, остановившись рядом со зданием отеля. — Давай, может, на сегодня закончим?              Рената замедлилась, на её лице мелькнула тень разочарования. Прощаться с этим вечером ей не хотелось. Он был слишком важен для неё.              — Прощаться? — тихо протянула она, её голос задрожал от нотки печали. — Зе… а может, ты поднимешься ко мне? Мы могли бы ещё немного поговорить… — Она опустила глаза, явно стесняясь своей просьбы.              Земфира уловила этот робкий тон, и в её голове сразу же пронеслась мысль: "Ну, Литвинова, ты ведь взрослая женщина, и прекрасно понимаешь, что происходит, когда кто-то поднимается к кому-то в номер…". Она усмехнулась про себя, но вслух сказала лишь:              — Ну, если только ненадолго, — её слова прозвучали с лёгкой иронией, но в сердце уже начала тлеть искра.              Блондинка словно ожила, её глаза засияли, а лицо озарилось улыбкой, как у ребёнка, который только что получил долгожданный подарок. Земфира не смогла удержаться от лёгкой ответной улыбки.              Они быстро поднялись наверх, не обмениваясь лишними словами. Войдя в номер, певица бегло оглядела обстановку: одна большая кровать, кресло в углу и небольшой столик с букетом роз — это были те самые цветы, которые она заранее отправила с помощью милой девушки на ресепшене. Её план сработал идеально. Земфира внутренне улыбнулась, гордясь своей предусмотрительностью.              Рената, сняв пальто, аккуратно повесила его в шкаф. Она прошла к окну, медленно задернула шторы, будто бы пытаясь отделить их мир от внешней реальности, оставив их вдвоём в этом маленьком пространстве. Замерев у окна, она долго смотрела в темноту, словно искала ответы на свои собственные вопросы. Её тревога усиливалась с каждой секундой.              Земфира, наблюдая за ней, заметила, как Литвинова, даже развернувшись, выглядела растерянной. Её взгляд был полон неуверенности. Брюнетка почувствовала, что нужно смягчить этот момент, чтобы снять напряжение.              — Слушай, а у тебя тут есть чай? — вдруг спросила она. — Что-то я совсем замёрзла, не отказалась бы от чашки чего-то горячего.              Этот простой вопрос словно вырвал Ренату из её мыслей.              — Да… да, вроде бы был набор где-то, — она на мгновение замялась, но потом быстро показала на тумбочку. — Видела его утром.              Земфира улыбнулась, открыла тумбочку и, вытащив пакетики, спросила с лукавой усмешкой:              — Чёрный или... чёрный?              Рената не выдержала и рассмеялась, её смех разрядил обстановку, разрушив последние остатки напряжённости между ними. Они пили чай, разговаривая о любимых темах — искусстве, кино, литературе. Когда чай был допит, и разговоры затихли, Рената вдруг посмотрела на Земфиру с мольбой в глазах.              — Останься, — попросила она тихо. — Просто побудь рядом, пока я не усну.              Земфира кивнула, не раздумывая. Рената легла под одеяло, уютно завернувшись в него, а Земфира села рядом, оставшись поверх покрывала. Она наблюдала за тем, как Рената закрывает глаза, стараясь расслабиться.              — Земфира... — тихо прошептала Рената, её голос дрожал от волнения.              — Да? — мягко отозвалась Земфира, её голос был тёплым и обнадёживающим.              — Пожелай мне спокойной ночи, — шепнула Рената, словно ребёнок, просящий о самой простой, но важной вещи.              Земфира улыбнулась, наклонилась и нежно поцеловала её в губы.              — Спокойной ночи, любимая. Спи, я рядом, — прошептала брюнетка.