a little death

      В субботу, как и было условлено, Земфира пришла к монтажной студии Ренаты. Она поднялась по лестнице и, остановившись у двери, прислушалась. Внутри было тихо, лишь приглушённый звук клавиш и вздохи Литвиновой. Певица постучала, но, не услышав ответа, осторожно приоткрыла дверь.              Блондинка, сидевшая за своим рабочим столом, была настолько погружена в работу, что даже не заметила, как кто-то вошёл. Она выглядела по-особенному. В ярком свете монитора её лицо казалось почти прозрачным, с той едва уловимой аурой, которую Рамазанова всегда находила невыразимо привлекательной. Волосы были небрежно собраны в пучок, несколько прядей выбились и спадали на шею, а в движениях сквозила абсолютная сосредоточенность. Глядя на неё сейчас, темноволосая едва сдержала улыбку. “Гениальная Литвинова творит”, — с лёгкой иронией подумала она.              Не в силах сдержаться, Земфира подошла ближе и нежно коснулась плеча женщины. Та вздрогнула от неожиданности, обернулась, но, увидев певицу, сразу же расслабилась.              — Привет, — тихо произнесла девушка.              Рената улыбнулась с облегчением. "Почему каждый раз при виде неё у меня сбивается дыхание? Надо бы... это самое... попить ромашку там", — мелькнуло в её голове.              — Привет, Земфира, — ответила она, её голос звучал чуть хрипло после долгого молчания. — Присаживайся, я почти закончила, осталось всего пара сцен.              Певица присела на стул рядом с режиссёром, не убирая руку с её плеча. Этот невесомый контакт неожиданно наполнил её внутренним теплом, вызывая странную, но приятную дрожь. “Ну вот как мне дальше держать себя в руках рядом с ней?” — мысленно упрекнула себя брюнетка, но не отстранилась. Рената, казалось, тоже не возражала. Её дыхание стало глубже и медленнее, как будто она тоже наслаждалась этим моментом, но не делала ни малейшего движения, чтобы убрать руку с плеча.              — Что ты там делаешь? Показывай, я посмотрю, — с лёгкой иронией спросила рок-звезда, стараясь отвлечь себя от собственных мыслей и сменить тему.              Блондинка с готовностью повернула экран к ней, демонстрируя сцену, над которой трудилась последние часы. На экране мелькали фрагменты — Литвинова, которая плакала и вытирала слёзы, анимация на бумаге, которая разговаривала с героиней, и какие-то загадочные силуэты.              Земфира пристально смотрела на экран, но её внимание было сосредоточено не на монтаже, а на том, с каким увлечением и страстью Литвинова рассказывала о каждом кадре, словно каждый из них был частью её души.              — Вот здесь мне нужно больше темпа... Видишь, как кадры растянуты? Нужно сделать монтаж плотнее, но не потерять смысл. Это важная сцена, она должна создать правильное напряжение, — Рената говорила быстро, не отрывая глаз от монитора, её пальцы молниеносно двигались по клавиатуре.              Певица кивнула, стараясь изобразить интерес, но мысли её были далеко. Её больше занимало то, как спокойно и уютно ей было рядом с Литвиновой в этой маленькой студии, где они были одни. "С ней рядом всегда так легко", — промелькнуло в голове у Земфиры, и от этой мысли скрывать своё смятение становилось ещё сложнее.              — Слушай, Рената, а как насчёт музыки для этой сцены? Мне кажется, сюда идеально подошёл бы трек Ника Кейва. Знаешь его песню "Red Right Hand"? — неожиданно предложила брюнетка, украдкой взглянув на приятельницу.              Рената на мгновение задумалась, её взгляд скользнул по экрану, а затем она с лёгким удивлением повернулась к девушке.              — Нет, не слышала, если честно... Но если ты говоришь, что подходит, то почему бы не попробовать? Давай найдём её и послушаем, если она правда подойдёт — вставим. Спасибо, Зе.              Зеленоглазая с облегчением улыбнулась, чувствуя, что наконец-то смогла отвлечься от своих мыслей. Прошло ещё несколько часов, и они обе с головой погрузились в работу. Они спорили о монтаже, оживлённо обсуждая детали, и время от времени их взгляды встречались через экран. Время пролетело незаметно. Рената продолжала работать с кадрами, а певица периодически подкидывала идеи — иногда в шутку, иногда всерьёз. Литвинова удивлялась, насколько легко ей работалось рядом с Земфирой, как будто та была частью её творческого мира, хотя до этого она всегда воспринимала её как человека, далёкого от кино.              "Она так естественно вписывается в мой процесс", — вдруг поймала себя на мысли Рената, делая очередную правку. — "И что удивительно — я даже не раздражаюсь от её предложений".              Неожиданно Земфира прервала их напряжённый рабочий ритм:              — Ре, мы сидим уже несколько часов без перерыва, — с лёгкой улыбкой и некой долей лукавства заметила она. — Как думаешь, может, сделаем паузу? Кстати, я прихватила с собой вино, — добавила она, слегка приподняв уголки губ.              Блондинка оторвала взгляд от монитора и с удивлением посмотрела на собеседницу. Земфира, всегда серьёзная и немного отстранённая, вдруг предложила такой неформальный перерыв?              — Вино? Ты? — Рената слегка усмехнулась, откинувшись на спинку стула. — Ну, бокалы у меня, как всегда, найдутся. В монтажной всегда их запас.              Рамазанова с радостью достала бутылку из своей сумки, довольная тем, что её план сработал. Она умело открыла бутылку штопором, который тоже принесла с собой, наблюдая за тем, как женщина грациозно достала из шкафчика два бокала. Казалось, даже такие простые действия, как разливание вина, Литвинова делала с неким утончённым изяществом, которое притягивало взгляд.              — За что будем пить? — спросила Рената, поднимая бокал.              Земфира задумалась на мгновение, встречая её взгляд. В этот момент она почувствовала, как время словно остановилось, и в её голове пронеслись мысли о том, что могло бы быть, если бы она оказалась рядом с голубоглазой раньше. “За что? За этот момент. За тебя. За то, что ты потрясающая”, — подумала Земфира, но вслух сказала:              — За здесь и сейчас. И за то, что я теперь, видимо, официантка на полставки, разношу вина по монтажным, — её глаза заиграли весёлыми огоньками, когда она сказала это.              Рената улыбнулась в ответ, её взгляд стал мягче, и в нём появилось что-то искреннее, почти интимное, и она подняла бокал чуть выше:       — Ну, тогда за официантку Рамазанову, — произнесла она с лёгким смехом, коснувшись бокала певицы своим. — И за... здесь и сейчас.              Они выпили, и в этот момент между ними возникло что-то неуловимое, что невозможно было объяснить простыми словами. Это было нечто большее, чем дружба, но обе боялись признать это. Брюнетка почувствовала, как внутри неё что-то кольнуло, но тут же отбросила это чувство.              "Земфира, остановись. Всё это — не больше, чем иллюзия. Вы просто работаете вместе. Ты же обещала себе не путать чувства и реальность", — упрекала она себя, но это внутреннее предупреждение становилось всё слабее с каждым глотком вина и каждой минутой, проведённой рядом с Ренатой.              Земфира сделала небольшой глоток, наслаждаясь тем, как прохладная жидкость мягко обволакивала её горло, согревая изнутри. В её глазах блеснуло лёгкое веселье, когда она, слегка наклонив голову, спросила:              — А как там Ульяна?              Блондинка чуть наклонила голову, её губы тронула лёгкая, тёплая улыбка. Она казалась расслабленной, но в её глазах Земфира уловила что-то более глубокое, будто воспоминания о дочери всегда вызывали не только радость, но и что-то ещё.              — Она отлично, вспоминает нашу прогулку и тот момент, когда ты вынесла её на палубу, — с нежностью ответила Рената. — Каждый вечер перед сном об этом говорит. Недавно призналась, что хочет стать капитаном, когда вырастет. Ты, кажется, произвела на неё большее впечатление, чем я.              Девушка тихо рассмеялась, представляя, как маленькая Уля бегает по дому и рассказывает о своём будущем в мореплавании.              — Капитан Уля, — с улыбкой пробормотала она. — Это классно. Я её отлично понимаю. Тоже в детстве чувствовала что-то похожее, когда папа впервые взял меня с собой, и мы полетели на самолёте. Мне, кажется, было лет семь. Я до сих пор помню, как захватывало дух от высоты и того, как мы парили в небе. Я тогда всерьёз думала, что стану лётчиком. Папа потом долго мне припоминал это.              Литвинова слушала певицу, но с каждым словом её глаза словно затухали. Улыбка, которая была на её губах, постепенно угасала, оставляя на лице лишь тихую, едва заметную грусть. Земфира заметила это изменение, и в её груди возникло неприятное ощущение. Она сразу же поняла, что сказала что-то не то.              "Чёрт, я снова сказала что-то не так", — мысленно выругалась она, ощущая неловкость. Она только хотела поделиться радостью своего детства, но, видимо, задела какую-то болезненную точку.              — Прости, я что-то не то сказала? — осторожно спросила певица, её голос стал мягче, почти извиняющимся.              Рената вздохнула, опустив взгляд на бокал, словно там можно было найти ответы на все вопросы. Она вздохнула, а затем произнесла тише, чем обычно:              — У меня не было отца, и я не знаю, как это — вот так, с ним. На самолёте или где-то ещё. Это чувство мне незнакомо. Понимаешь, у меня никогда не было таких моментов. Знаешь, я всегда хотела, чтобы за мной в школу пришёл папа. А он все не приходил и не приходил...              Слова режиссёра повисли в воздухе, их тихий, пронзительный смысл эхом отдавался в тишине комнаты. Пространство, которое раньше казалось уютным и наполненным теплом, теперь окуталось атмосферой тягучей грусти. Земфира почувствовала, как тяжёлый ком образовался у неё в горле, а её собственное дыхание стало немного неровным. Она понимала, что речь идёт не только о прошлом, но и о какой-то глубокой, долго скрываемой боли, которую Литвинова, возможно, не обсуждала ни с кем.              Девушка осторожно двинулась вперёд, её сердце билось чуть быстрее, и, неуверенно подбирая слова, спросила:              — Можно?              Рената не ответила, но её едва заметный кивок и безмолвное согласие были красноречивее любых слов. Певица осторожно присела на небольшой диван, стоявший у стены, и их плечи почти соприкоснулись. Она тихо вздохнула, прежде чем медленно и нежно положить руку на спину блондинки. Её пальцы мягко коснулись спины Литвиновой, едва касаясь тонкой ткани одежды, словно боясь нарушить эту хрупкую близость.              Брюнетка начала плавно и осторожно водить пальцами по спине Ренаты. Она старалась не думать о том, как это могло бы выглядеть со стороны, ведь в этом моменте не было ничего, кроме искренней попытки утешить. Они сидели рядом в полумраке монтажной студии, и эта простая близость, казалось, исцеляла те трещины, которые обе старались не показывать внешнему миру.              — Всё в порядке, — тихо произнесла Земфира, хотя и понимала, что эти слова не могут залечить годы одиночества и боли. Но в этот момент они были единственным, что она могла предложить. — Мы не выбираем родителей. То, что у тебя не было отца, не делает тебя хуже. Так уж получилось, что твоя мама была для тебя и капитаном, и пилотом.              Рената вздохнула, и её плечи медленно расслабились под нежными прикосновениями зеленоглазой.              — Ты слишком добра ко мне, — прошептала она, не оборачиваясь, но её голос звучал немного спокойнее. — Я ведь вовсе не такая...              — Ты даже не представляешь, какая ты на самом деле, — с искренней теплотой ответила Земфира. — Ты столько дала этому миру, но, кажется, не всегда осознаёшь это.              Женщина наконец позволила себе улыбнуться.              — А ты умеешь находить правильные слова, — сказала она тихо, наконец-то встречаясь взглядом с певицей.              На мгновение их глаза встретились, и в этом взгляде было что-то большее, чем просто благодарность. Это было что-то глубинное, что невозможно выразить словами. Темноволосая почувствовала, как внутри что-то защемило, и тут же отвернулась, чтобы не выдать своих эмоций. "Блять, опять это дурацкое чувство", — подумала она, но не убрала руку, продолжая мягко гладить Ренату по спине.              Блондинка, уже полностью расслабленная под нежными прикосновениями Земфиры, поделилась воспоминаниями из своего детства в Москве — нелюбимая школа, где она была белой вороной, вечерние прогулки с матерью по старым улочкам, первые встречи с театром и кино. Голос Ренаты становился всё более мягким, когда она рассказывала о своих мечтах стать взрослой и о том, как уже в подростковом возрасте начала писать сценарии, живя в шумной столице.       — У меня всегда было ощущение, что я из какого-то другого мира, — задумчиво произнесла голубоглазая, глядя в сторону, словно вновь видела перед собой ту Москву. — Всегда была зима... Помню, что Москва — вся в скрипучем снегу, в мерцающих сугробах. И мы всегда праздновали Новый год. С мандаринами и ёлкой. Но что-то всегда казалось чужим... Как будто я искала, но не могла найти своё место.              Земфира слушала её с улыбкой, ведь её собственное детство в Уфе было совершенно другим, можно сказать, противоположным. Она с теплотой рассказывала Ренате о своём городе, о том, как бегала с мальчишками по двору, как впервые пошла в музыкальную школу и как записывала песни на старенькой кассетной камере.              — Уфа... Это вообще не то, что тут. Иногда мне кажется, что там я была ближе к людям, к чему-то настоящему, — сказала девушка, усмехнувшись. — Но при этом всегда тянулась к чему-то большему, к тому, чего тогда не могла достичь. И вот я здесь, хотя порой сама не понимаю, как всё это случилось.              Они обе смеялись и вспоминали моменты, когда казалось, что жизнь только начинается. Время пролетало незаметно. Казалось, они могли говорить часами, делиться подробностями, погружаясь всё глубже в прошлое. Но реальность снова напомнила о себе. Монтаж был почти завершён. Время уже давно перевалило за полночь, и нужно было расходиться.              Земфира, пытаясь хоть как-то продлить вечер, извинилась и вышла покурить. Оказавшись на крыльце здания, она с удовольствием затянулась, наблюдая за редкими прохожими и мягким светом уличных фонарей.              Ночной воздух был свежим и прохладным, слегка покалывал кожу. Небо над головой казалось почти чёрным, усыпанным редкими звёздами, и город словно застыл в полусонной тишине. Глубоко затянувшись, она почувствовала, как никотин медленно растекается по телу, проясняя мысли.              Работа шла гладко, и всё это время они с Ренатой непринуждённо болтали о прошлом, детстве, музыке и кино — о вещах, которые делали их ближе. Певица с удовольствием слушала, как блондинка рассказывает о своей жизни в Москве и о первых шагах в кино. Литвинова словно открывалась перед ней заново, и каждый её рассказ был как кусочек пазла, который формировал целостную картину. И этот беззаботный смех, от которого Земфира ловила себя на том, что тоже невольно улыбается.              Брюнетка затушила сигарету и бросила окурок в урну. Вдохнув ещё раз прохладный воздух, она вернулась в здание, готовая продолжить общение с актрисой. Но, открыв дверь монтажной, остановилась на пороге, увидев неожиданную картину.              Рената сидела на диванчике у стены, прикрыв глаза, её голова слегка склонилась набок, а руки покоились на коленях. Она уснула. Земфира невольно задержала дыхание. Тихо прикрыв за собой дверь, она осталась стоять на месте, не смея прервать этот момент.              "Чёрт, какая она красивая", — мелькнула мысль в голове у певицы. В полумраке монтажной женщина выглядела ещё более хрупкой и одновременно недосягаемой. Её лицо, освещённое лишь тусклым светом лампы, было спокойно, а черты — мягкими. Казалось, вся усталость последних часов, вся сосредоточенность и напряжение, которые она так долго держала в себе, исчезли без следа.              Рамазанова осторожно приблизилась, села на стул напротив и стала пристально наблюдать за ней. Её сердце билось спокойно и ровно, но где-то глубоко внутри росло необычное и незнакомое чувство — ощущение, что с Ренатой всё по-другому.              Словно вся её прежняя жизнь была наполнена шумом, а теперь, рядом с этой женщиной, наступила полная тишина. Спокойствие — вот что было новым и удивительным для Земфиры. Ей всегда казалось, что в жизни нужно быть настороже и постоянно контролировать всё, что происходит вокруг. Но с Литвиновой всё было иначе: рядом с ней брюнетка могла расслабиться и перестать анализировать каждое слово и каждый жест. Просто быть рядом с ней, просто дышать.              Певица не могла оторвать взгляда от спящей. Эти мягкие черты лица, светлые волосы, которые сейчас небрежно выбивались из причёски... Рената выглядела как нечто совершенно неземное, почти иллюзорное. И в то же время — настоящая, здесь и сейчас. "И как я вообще жила раньше без этого? Как обходилась без её голоса, её присутствия?" — думала Земфира.              Прошло несколько минут, но девушка не хотела нарушать эту гармонию. Не хотелось будить блондинку — было слишком хорошо просто сидеть и смотреть на неё. Может, так оно и должно было быть — Рената в своей невозмутимой тишине, а Земфира рядом, погружённая в мысли о том, как сильно она ценила эти мгновения.              Темноволосая вздохнула, понимая, что им пора ехать по домам. Собравшись с мыслями, она наклонилась над Ренатой и тихо позвала:              — Рената… Просыпайся.              Актриса пошевелилась, но не сразу открыла глаза. Её губы слегка приподнялись в лёгкой сонной улыбке, и она произнесла почти шёпотом:              — Зе...              Рамазанова осторожно коснулась её плеча и тихо, но твёрдо сказала:              — Рената, нужно заказать такси.              Женщина моргнула пару раз, окончательно возвращаясь к реальности. Она быстро приподнялась, извиняясь.              — Ой, прости, я даже не заметила, как задремала, — произнесла она, слегка смущаясь, и провела рукой по волосам, стараясь придать себе более бодрый вид.              — Ничего страшного, — с улыбкой ответила Земфира, наблюдая, как Рената надевает пальто и переобувается.              Когда они вышли из здания, ночь уже полностью окутала город. Тихие улицы казались пустыми, лишь изредка проезжала машина. Брюнетка вызвала такси, решив ехать вместе с Литвиновой. Не хотелось отправлять её одну в такой поздний час, да и... просто не хотелось расставаться так скоро. "Раньше бы я не подумала об этом", — мелькнула мысль в голове у певицы. Раньше она вообще много чего не делала бы.              Такси подъехало через несколько минут, и они обе сели в машину. Рената, казалось, была немного смущена таким вниманием. Они оживлённо беседовали, пока машина медленно продвигалась по пустым ночным улицам. Земфира рассказывала забавные истории и анекдоты, дополняя их ироничными комментариями. Блондинка смеялась над её шутками, иногда слегка прикрывая рот ладонью, как будто смех был слишком громким для ночного времени.              — Ой, остановите вот тут, — неожиданно обратилась Рената к водителю, когда они подъехали к её дому. — Да, прямо тут.              Машина остановилась, и актриса повернулась к девушке с благодарной улыбкой на лице.              — Зе, спасибо за всё. За помощь, за прекрасный вечер. И... просто спасибо, — она на мгновение замолчала, словно раздумывая о чем-то, прежде чем добавила. — Кстати, может быть, встретимся где-то на неделе? Поболтаем.              Земфира слегка наклонила голову, прищурившись, обдумывая её слова.              — Да не вопрос, — сказала она, сдерживая усмешку. — Слушай, а хочешь, приезжай ко мне в гости. Я уже так устала от этих ресторанов, жуть просто. Дома хоть покурить спокойно можно, а не ловить косые взгляды официантов и посетителей.              Рената удивлённо приподняла брови.              — В гости? Ну, только если я не помешаю, — немного неуверенно проговорила она.              — Брось, чему ты можешь помешать, Рената? — певица рассмеялась и добавила с лёгкой иронией. — Если хочешь, бери Ульяну с собой. Она сможет полюбоваться кораблями прямо с моего балкона.              Земфира подумала, что упоминание об Ульяне станет отличным поводом для Ренаты принять её предложение. Она всё ещё не знала, как далеко может зайти в этом общении, но желание снова увидеть Литвинову было сильнее любых сомнений.              Рената улыбнулась и кивнула, словно этот неожиданный поворот событий её обрадовал.              — Посмотрим, — произнесла она с легкой загадочностью в голосе, прежде чем выйти из машины и, помахав рукой, скрыться за дверью своего подъезда.              Брюнетка осталась сидеть в такси, наблюдая, как Литвинова исчезает за дверью. В её душе смешались лёгкое волнение, тепло и... некое странное предвкушение. Она понимала, что эти встречи с Ренатой меняют её. И, возможно, она уже не сможет вернуться к тому, что было раньше.              

***

      

      Когда Рената вошла в квартиру, её окутала тишина. Лишь тихое мерцание телевизора нарушало эту ночную атмосферу, и на мгновение ей показалось, что она может просто проскользнуть в спальню незамеченной. Но едва она закрыла дверь, как услышала знакомый голос:              — Добрый вечер, Рената.              Она слегка вздрогнула, словно её выдернули из другого мира — мира, где были шутки с Земфирой, смех и лёгкость. А теперь она вернулась в реальность.              — Добрый, — сказала она, стараясь сделать голос спокойным, но улыбка уже исчезла с её лица. — Ты давно дома?              — Несколько часов как, — ответил Леонид, не отрывая глаз от экрана. — Освободился пораньше. А ты где была так долго?              Рената задержалась в прихожей, снимая пальто медленнее, чем обычно, надеясь, что разговор угаснет сам собой. Но ей не повезло.              — В монтажной, — наконец сказала она, бросив взгляд на мужа. — Доделала фильм. Земфира приходила, помогла.              Леонид, наконец, отвлёкся от телевизора и повернулся к ней. В его глазах мелькнуло что-то, что она уже давно научилась распознавать — смесь любопытства и недовольства, хоть его голос оставался ровным.              — Я смотрю, вы подружились, — сказал он, чуть приподняв бровь. — Необычный выбор подруги.              Литвинова внутренне напряглась. Она знала, что этот разговор не закончится просто так. Ей следовало бы подготовиться к ответу, но вместо этого она решила действовать открыто.              — Почему? — спокойно спросила она. — Она очень начитанна и умна.       — Не пойми меня неправильно, я не имею никаких претензий, — ответил Леонид, в его голосе слышалась легкая насмешка. — Просто раньше все твои подруги были обычными домохозяйками, женами моих партнёров.              "Домохозяйки... Пустые тени своих мужей", — подумала блондинка, стараясь скрыть раздражение. Ей всегда не нравился этот круг общения, но раньше она просто принимала его как данность.              — Ты же знаешь, что я никогда не была с ними по-настоящему близка, — произнесла она холодным тоном. — Они все пустоголовые.              Добровский был удивлён таким откровенным признанием. Он прищурился, словно пытаясь понять, что изменилось.              — А раньше ты так не говорила, — медленно произнёс он, явно пытаясь понять, что изменилось.              Женщина почувствовала, как внутри неё нарастает сопротивление. Она уже не та женщина, что была прежде. Теперь она воспринимала мир иначе, её чувства были иными.              — Раньше я и Земфиру не знала, — произнесла она твёрдо, словно ставила точку в разговоре. Не дожидаясь ответа, развернулась и направилась в спальню.              Она сняла украшения и аккуратно положила их на туалетный столик, в приглушённом свете лампы её пальцы дрожали чуть больше, чем хотелось бы. Странное чувство тревоги завладело ею. Присев на край кровати, она огляделась. Просторная спальня, в которой было всё — дорогие вещи, идеально подобранный интерьер, мягкий свет, но не хватало того, что могло бы по-настоящему согреть. В этой комнате уже давно не ощущалось тепло.              Рената без сил опустилась на кровать, уставившись в пустоту. Глубоко вздохнув, она осознала, что больше не может игнорировать этот внутренний разлом, который с каждым днём всё глубже проникал в её душу. Она больше не любила Леонида. Возможно, она никогда его и не любила. Он всегда был частью привычной жизни — успешный, надёжный, уважаемый в определённых кругах. Но теперь Рената осознала, что всё это было лишь внешней оболочкой, созданной для поддержания социального статуса, в то время как внутри неё... внутри была пустота.       Перед мысленным взором вновь возникло лицо Земфиры — сосредоточенное, с лёгкой улыбкой, когда они вместе работали над фильмом. Певица была совершенно другой. Она была искренней, не привязанной к миру изысканных приёмов и фальшивых улыбок.              Несмотря на то, что брюнетка не имела никакого отношения к киноиндустрии, её помощь в монтажной была неподдельной. Литвинова вспомнила, как девушка сидела рядом, спокойно и уверенно давая советы, как она говорила с иронией и остроумием, и как легко было смеяться вместе с ней, не ощущая никакой тяжести или напряжения.              Конечно, Рената и Леониду рассказывала о своих проблемах с монтажом, но он слушал её рассеянно, почти не обращая внимания, а затем быстро переключался на что-то более «важное».              "Получается, всё зависит от желания", — подумала блондинка, откидываясь на спинку кровати. — "Или от чего-то другого?"              Актриса вздохнула и закрыла глаза. Мысли плавно вернулись к разговору с Добровским. Его комментарий о «необычном выборе подруги» задел её сильнее, чем она ожидала. "Необычный выбор?" — эхом отдавалось в её голове. Что он имел в виду?              Земфира, безусловно, сильно отличалась от остальных. Она не была декоративной спутницей или домохозяйкой, ожидающей мужа с ужином. Рамазанова была независимой, острой на язык и свободной. И это пугало Леонида. Возможно, он чувствовал, как Рената меняется рядом с девушкой.              Она встала, подошла к окну и посмотрела на огни ночной Москвы. Город, который она знала с детства, теперь казался ей чужим. Она прожила здесь всю свою жизнь, но за эти годы так и не почувствовала себя по-настоящему дома. Встречи, светские рауты, общество — всё это было частью её ежедневной рутины, но сейчас... Литвинова понимала, что её больше не устраивает эта жизнь. Не устраивает эта пустота.              Земфира внесла в её жизнь что-то новое. Она была как глоток свежего воздуха, способный развеять эту застоявшуюся атмосферу. Возможно, это именно то, чего Ренате так не хватало все эти годы — настоящего внимания, искренности, неподдельного интереса к тому, что она чувствует и чем живет.              Женщина вернулась к кровати, переоделась в ночную рубашку, надеясь, что сон принесет хоть какое-то облегчение. Однако, не успев заснуть, она вновь вспомнила слова Леонида: «А раньше ты так не говорила». И он прав — раньше она действительно так не говорила и не думала.              Раньше она просто жила, принимая правила игры, которые придумал Леня. Но сейчас... Она поняла, что можно жить иначе, испытывать иные чувства. Это была новая реальность, в которой Рената находила поддержку и легкость, которые искала всю жизнь. И, возможно, именно это пугало её больше всего.              Не страх перед тем, что скажет Леонид или общество, а страх перед собственными чувствами, перед тем, что она может стоять на пороге чего-то нового, совершенно незнакомого и столь желанного.              Рената с улыбкой посмотрела на экран своего телефона, где светилось короткое сообщение от Земфиры: «Спасибо за вечер. И спокойной ночи, Ре». Ее губы дрогнули в улыбке, и она на мгновение прикрыла глаза, представляя, как эти слова звучали бы в реальности.              Тихий, спокойный голос девушки, ее близость в тепле уютного вечера. Она представила, как они сидят за ужином, обсуждают разные темы, спорят, шутят и смеются. Затем они вместе убирают со стола, не спеша идут в спальню, где певица желает ей спокойной ночи. И наконец, они ложатся рядом, не говоря ни слова, просто зная, что они рядом и всё идёт своим чередом.              "Рената, забудь. Нельзя думать об этом", — произнесла она вслух, словно пытаясь остановить поток мыслей. Она старалась вернуться к реальности. Все это — лишь фантазии. Этого никогда не произойдёт. Земфира просто приятельствует с ней. А что Рената? Взрослая женщина, мать, жена. И где-то в глубине души она знала, что не сможет найти в себе силы уйти от мужа.              Уйти куда? К маме? Та выгонит ее за такие мысли, скажет, что это просто блажь. К Земфире? Зачем она нужна ей — с ребенком, с ее сложными мыслями, с запутанной жизнью?              Литвинова сглотнула, почувствовав горечь в горле. Но тут же вспомнила день, когда они встретились с Ульяной и Земфирой. Как легко и естественно та общалась с её дочерью! И вдруг блондинка осознала: девушка в тот день ни разу не курила. Это осознание поразило её, словно молния. Рамазанова, которая курила всегда и везде, не сделала ни одной затяжки, пока была рядом с Ульяной. Она носила девочку на руках, что-то ей рассказывала, улыбалась... И не курила.       Рената едва не рассмеялась, когда вспомнила, что Уля с того дня постоянно спрашивает о Земфире и корабликах. Однажды она даже предложила им отправиться к «Зе». Улыбка осветила лицо женщины, наполнив её сердце теплом.              Однако её улыбка медленно угасла, когда она услышала, как дверь спальни тихо открылась. Вошёл Леонид и лёг рядом с ней на кровать, его движения почти не потревожили одеяло.              — Рената, дорогая... — начал он, его голос звучал приглушённо, словно он сомневался, стоит ли продолжать.              Блондинка на секунду напряглась. Она знала, чего он хотел, но сейчас это казалось невыносимым.              — Леня, давай завтра, — тихо произнесла она, не глядя на него. — Я очень устала. И мне кажется, что я простужаюсь. Ветер такой сильный в последнее время.              Мужчина лишь кивнул, не настаивая. Для него, как и для неё, это было обычным делом. Супружеский долг, который когда-то казался обязанностью, оставался для других времён и других ночей. Сегодня его можно было отложить.              — Обязательно сходи к врачу, — произнёс он, поворачиваясь к ней спиной и закрывая глаза. — Возможно, тебе пропишут таблетки от простуды.              Рената усмехнулась, но её улыбка была горькой и почти незаметной. Таблетки... Он полагал, что они могут помочь, но какие лекарства могли бы вылечить её в данный момент? От её болезни ещё не придумано ни одного средства. Ведь её недуг — это не простуда и не вирус. Это любовь.