Вечность

Тоджи Фушигуро – самоуверенный продажный мудак, играющий не по правилам. Сатору Годжо уверен в собственном превосходстве, которое вытекает сквозь пальцы вместе с кровью. Долбаная Обратная техника всё никак не получается, пока в голове на репите стоит: «Сугуру, Сугуру там один, и нельзя допустить, чтобы этот ублюдок посмел к нему приблизиться». Годжо пытается смазать Синим, да вообще хоть чем-нибудь, но ни черта не выходит. Ощущение детской истерики переполняет и чувствуется так, будто домик из «Лего» никак не хочет скрепляться, а Сатору ненавидит, когда что-то не так, как он хочет. Всё вокруг рассыпается в ничто, растворяется в пучине, на языке вертится короткое «Су-гу-ру». Мир никак не хочет собираться обратно, всё тело пропиталось кровью, пóтом и паникой, потому что Гето один, Гето могут задеть, а Сатору не может этого допустить. Годжо теряет контроль, и ему это не нравится. Не нравится чувствовать удары по трещащим ребрам. Не нравится отвратительный смех, непонятный червяк на чужом плече и бесконечный поток различного оружия. Сатору раздражают запах крови в носу, грязные волосы и липкая от пота одежда. Звон вылетающей гильзы выбивает остатки самообладания, что-то внутри противно хрустит и трескается, а потом Годжо становится плевать. Плевать на идиотские морали Яги и право на жизнь. Плевать на то, кто перед ним и как он сам играет, ведь правила для идиотов. Годжо плевать. Голос Фушигуро слышно где-то сверху толщи воды разума, в которой плавает Сатору. Ему не нужно слышать, чтобы понять, что будет дальше. Урод идёт за Гето, и это недопустимо. Нужно подняться на ноги, вмазать посильнее и двигатьсядвигатьсядвигаться. Окружение, яркое и колкое давит на перегруженную голову. Путь к обиталищу Тенген залит кровью, забит камнями деревьями и прочим мусором. Все похоже на искаженным реальность. Сатору не мог допустить, чтобы вокруг все превратилось в руины, он же сильнейший. Он не может ошибаться. Ему не бывает больно и это не его кровь на такой яркой, зелёной траве. Сатору не промахнется и достанет этого ублюдка, а Гето покончит с девчонкой. Годжо отдаст всё что угодно ради Сугуру и его безопасности. Поэтому ему становится плевать, и пуля рикошетит назад. Сатору плевать, и он спускает всех внутренних бесов, трещит по швам горьким едким смехом, но упорно требует своего. Фушигуро перестаёт смеяться, говорит что-то о силе, но Сатору не слушает. Не слушает, наступая на пятки и загоняя в угол, покрывает россыпью ударов, не прослеживая реакцию, а лишь удушивая собственной силой. Не слушает, получая удар в затылок. Пытается сфокусировать зрение и бьёт в ответ ещë сильнее. Отруби гидре голову, на её месте вырастут две. Сатору ставит подножку, дëргает за волосы и впечатывает ублюдка в пол, под аккомпанемент голоса Сугуру, который лишь шепчет на ухо: «Сильнее, бей сильнее и двигайся быстрее». Годжо подвисает всегда, когда думает о Гето. Наверняка это написано на его лице, потому что Тоджи, воспользовавшись секундной заминкой, переворачивает его через себя, ударяет спиной об лестницу, наступает ногой на рёбра, которые слишком громко хрустят, и Сатору воет, моментально выпуская Синий. Тело ощущается бесконечной кровавой раной, сочащейся рычанием и силой. Годжо Сатору упёртый даже в такие моменты, поэтому, замечая пропажу Фушигуро, встаёт, стуча рукой по голове, будто пытается вправить отлетевший контакт, и несётся следом, как одичалый хищник за добычей, прямиком в обиталище Тенген, где наверняка уже ждёт Сугуру. Сугуру, который так и подгоняет в спину: «Быстрее».

***

Тревога закрадывается под кожу, как термиты под кору дерева. Гето ускоряет бег, подхватывая Аманай на руки. Всё слишком просто. Всё не может быть так просто, потому что тогда они с Сатору не понадобились бы на задании. Если бы он мог просто передать девчонку Тенгену, второй сильнейший не остался бы за пределами храма. Сугуру понимает, что даже Рико отдать не сможет, потому что она слишком похожа на них. Выбор без выбора. Предназначение всей жизни, из-за которого реальной жизни то и не было. Он думает о Сатору и понимает, что не может себе позволить смотреть на ещё одну такую судьбу. Гето даëт Аманай то, о чем та мечтала – выбор. Конечно, девочка хочет жить. Конечно, она не хотела этого всего. Сугуру знает, что даже вести её сюда было ошибкой. Нужно уходить, прихватить Сатору с собой и уехать куда-нибудь на отдых желательно. Нанами что-то говорил о Малайзии, и Гето находит это прекрасным вариантом. В этот момент, пока Рико плачет, Сугуру не слышит главного шума воды. Шума от техники Сатору нет. Это не странно, это пугающе. Гето снова прислушивается и слышит только собственных демонов, скребущих душу и требующих успокаивающих волн. Вокруг пусто и холодно. Храм просто огромная сеть лабиринтов, как большой муравейник. В таких местах не бывает тихо. Где-то под потолком Сугуру слышит тихий треск, наверное это остатки его самообладания, когда он видит его. Белоснежного, источающего мощь и превосходство. Фушигуро пятится и спотыкается о чужую силу, лишь быстрее меняя оружие и собственное местонахождение. Воздух заполнен смертью, страхом, давлением схватки и силой Сатору. Едкой, колючей и всеобъемлющей. Сугуру не боится еë, он чувствует еë под кожей так же, как и свою собственную. Шум волн становится громче, предвещая шторм. Сатору двигается с неминуемой скоростью, сносит Фушигуро и поджидает на каждом шагу. Прилип намертво и мучает до последнего. Тоджи не отстаёт, меняет проклятое оружие, дёргает за всë, до чего дотянется, тут же отлетая назад, тянется огромными грешными лапищами к божеству. Серия выстрелов отправилась в обратную сторону, оставив кровавый след и металлический запах на сальной жирной коже. Сугуру не думает, только чувствует звенящее удовольствие Сатору пол своей кожей, идеально подстраиваясь под его ритм. Шаг за шагом, удар за ударом, строго синхронно. Мир замыкается и сыплется миллионом лезвий под ноги. Ублюдок улыбается, достает человеческое оружие и мажет Годжо по ногам. Сугуру не видит и не слышит. Сотни проклятых духов разом выходят сами собой. Гето глух, нем и слеп. За него говорят демоны внутри, озлобленные, опасные и безжалостные. Они убьют всё на своëм пути, лишь бы услышать плеск волн и увидеть эту Бесконечность. Демоны рокочут яростью и нескончаемыми проклятиями. Долбаный Фушигуро со своим оружием опять уворачивается. Гнев сочится из Гето тëмной бездной. В действиях ни капли расчëта, чистые эмоции, прилив адреналина и сил. Хочется всего и сразу, от «размазать лицо ублюдка о ближайшую поверхность», до «разнести всë чертово здание, забив на мораль». Полное соответствие настрою Сатору. Они вдвоëм словно делят сердце и ощущения. Два истинных монстра сильнее всех вместе взятых проклятий Сугуру и оружий Тоджи. Только чувствующееся море за спиной, только Синий и Красный, только звонкий смех Сатору и трение техник о кожу. Только рычащие чудовища на поводке, беспрекословно подчиняющиеся горькому смеху Годжо. Каждое столкновение выходило бы почти в ноль, если бы не человеческое оружие, которое использует Тоджи, и то, как прекрасно Сатору отправляет патроны обратно в него. Сугуру понятия не имеет сколько должно быть пуль в запасе, чтобы оружие все ещё могло стрелять. Сатору не отстаёт, отвечает его же оружием, его же стилем боя. Полностью зеркалит, используя слабые стороны Фушигуро. Это успокаивает внутренних демонов. Сугуру выдыхает, выпускает ещё тройку проклятий и оборачивается на Сатору. Тот бешено скалится, хохочет и не видит ничего, кроме возможности добить. На секунду Гето пугается и касается плеча Годжо, который лишь отшатывается, бегло проходится взглядом, поджимая губы, и лишь встаëт перед Сугуру. Защищает на манер ручного проклятия. Гето усмехается этой мысли и снова выпускает парочку мерзостей. Ублюдок долго уже не протянул бы с несколькими пулевыми, но, кажется, Сатору вошёл в кураж. Удары идут безостановочно, пока тело окончательно не перестаëт сопротивляться, а потом Годжо выдаëт нечто невообразимое: — Фиолетовый. Тут Сугуру зависает и просто смотрит, как сгусток энергии пронзает тело насквозь, не оставляя половины грудины. Смотрит, как Сатору сбито дышит, салютует двумя пальцами и хохочет. Сугуру смотрит. Годжо оборачивается, шагая ближе к Гето: — Йо, Сугуру! Тот поворачивается и видит падающий Вавилон на фоне. Сатору Годжо на крахе мелкого мирка людей обезьянок — великолепное зрелище. Гето не дышит и лишь смотрит на кровавые, но такие сильные и манящие руки, на пересохшие потрескавшиеся губы; на белый и красный. Гето хочет поглотить его. Впитать в кожу и хищно облизнуться. Будь Сатору проклятием, Сугуру клянётся, был бы на вкус молоком с кровью. Годжо машет рукой, будто до этого не виделись, и хохочет, окровавленный, уставший и такой дьявольски красивый. Гето хочет поцеловать его прямо сейчас. Хочет выпить весь Святой Грааль, не обронив ни капли. Атмосферу сбивает Аманай, которая кричит что-то с другого конца огромного зала. Сатору отвлекается, отмахиваясь, чтобы та отошла дальше, но Рико не слушает. Годжо делает ещё шаг, а потом мир замирает. В ногах у Фушигуро пара мелких серебряных шариков, что лопаются как резиновые. И Гето понимает, что ничего не видит. Абсолютно ничего. Монотонный звон в ушах, пляшуший калейдоскоп цветов, полное непонимание происходящего. Мир качается тяжëлыми волнами. Зрение и слух почти отключаются. Речь доходит медленно, сквозь туман рассудка. Голова трещит и ноет, будто по ней изнутри бьют молотком. Тело ощущается гигантской тяжëлой тушей в несколько тонн, двинуть рукой – достижение. Из небытия вырывает голос Аманай, судорожно тянущей его за плечи. Вроде как она плачет и что-то лепечет. Гето не слышит, стучит кулаком по голове на манер Сатору, взгляд наконец фокусируется на рыдающей Рико, и до сознания начинают доходить окружающие звуки. Медленно, как патока, склизкая и липкая, как проклятие в глотке, застревающее и не дающее кислороду добраться до лёгких. Голову пронзает пуля короткого: — Сугуру-сан, Сугуру-сан, почему он не дышит? Вы же сильнейшие? Что с ним? Сато-сан? Сато-сан, поговорите со мной! Сато-сан, пожалуйста! В какой-то упущенный момент окружающий мир замолкает. Абсолютная пустота, вакуум. Сугуру двигается настолько быстро, насколько может вообще, опускается на колени и всë вокруг похоже на глюк. Окровавленный храм обиталища Тенген с мёртвым подношением в центре. Сатору. Его Сатору, с бешеной улыбкой, пустыми глазами, всё ещё до безумия красивый и слишком холодный. Говорят, что мёртвого всегда видно рядом с живым, но это не так. Сатору Годжо – с клубком эмоций и силы – мёртв. Гето Сугуру – с пустой силой и горечью проклятий на языке – жив. Гето смотрит на Годжо и ощущает себя во сне. Моргает, пытаясь сбросить наваждение с глаз, но картинка не меняется. Гето Сугуру тонет. В шуме моря, запахе соли и таком истошном белом и красном. Плавным, мягким, успокаивающим движением перебирает и поглаживает волосы. Как и всегда. Говорит урчаще и тихо, потому что помнит о гиперчувствительности Сатору. Как и всегда. Щурится по-лисьи, когда говорит. Как и всегда. Целует невесомо, до щемящего нежно, чтобы успеть взять ещё немного от такого родного, ценного и важного. Медленно, впечатывая в память, перебирает вымазанные в крови волосы меж пальцев. Запомнить всë. Не потерять. Слова льются у него откуда-то изнутри кровавым месивом: — Если бы мог, проклинал бы тебя миллионы раз, пока не встанешь убить меня. Люблю тебя бесконечно. Аккуратно опускает голову на холодный пол, прикрывает глаза, поглядывая на рыдающую в истерике Рико, и понимает, что ему противно от мелкой девчонки, которая не в состоянии защитить себя. Тошнит от её голоса, а руки на плечах ощущаются чем-то склизким и грязным. А потом она тянется к Сатору, и Сугуру теряет остатки самообладания, позволяя всему остальному случиться. Позволяет сжечь весь оставшийся мир, потому что сдерживающего фактора больше нет. Причин быть ебучим моралистом тоже. У Гето Сугуру ничего нет. Шума моря не слышно, монстры уже тянут поводок, и Сугуру знает, что ещë немного, и тот порвётся. Он знает, что доберëтся. Ему уже неинтересно, его не волнует ни эта обезьянка, ни кто-либо из остальных. Гето душит методично, заглядывая своими бездонными глазами прямо в душу. Не дышит, вглядываясь в лицо девчонки. Знает, что не чувствует ничего. Говорит холодно, снисходительно и отстранëнно: — Ты знала, что это всë из-за тебя? Глупая, глупая обезьянка, тебе же было сказано: беги, пока не бьют. Я не он, я не играю в супергероев со страниц манги. Это будет уроком. Всем вам. Ненавижу обезьян. Сугуру смотрит на труп Аманай, на просверлëнного сферой Тоджи и не чувствует удовлетворения. Легче не становится. В обиталище Тенген слишком тихо. Огромный, бескрайний потолок давит, и Сугуру ощущает себя слишком маленьким. Всё это неправильно. Такого не должно, не может быть. Собственный мир сыплется раскалённым металлом на руки, оставляя новые шрамы и ожоги. Всё, во что они верили, всё, что у них было – уничтожено двумя обезьянами. Имеет ли хоть что-то смысл сейчас? Гето не знает ответа. Для Гето ответа больше нет. Ничего больше не существует. Он уходит, не оборачиваясь, аккуратно держа тело Сатору на руках.

***

Пол обиталища Тенген усеян кровью и проклятой энергией. В центре – белое пятно. Явно не отсюда, вообще не из этой оперы. Сверху трещит длинная китайская трубка. Место мёртвое и кишит горечью, сотни проклятий Сугуру терзают Тоджи и Рико, не давая кислороду и шанса втиснутся в пропитанную смертью атмосферу. Трубка гудит, переходя из рук в руки, листья стрекочут, голос хриплый и тихий: — Нет. В ответ – звон, яд и движение, громко и ярко кричащее протяжное «жизнь». — Будет весело, давно ничем не занимались. — Веселье в твоем понимании заканчивается геноцидом и истреблением всего окружающего. Затягивается, после снова передавая трубку. Пауза не вынужденная, слишком гармоничная, словно так и должно быть. Никакой неловкости между собеседниками. Чистая вечность. — Мы все умрём. — Шутка, сказанная дважды, уже не смешная, но я рада твоему бесценному мнению. Смех, как крутящийся барабан в казино: ещё мгновение, и прозвучит довольное «джекпот». Смерть прогибается, запуская звон, кипение новых процессов и шум волн. Кажется, сегодня море бушует и будет шторм. Содержимое заканчивается, трубка перестаёт мелькать меж пальцев, а свет в центре становится ярче.