Притча во языцех

Не зря говорят, что люди с лëгкой душой и чистым сердцем засыпают спокойнее. Дженнет было в чëм себя упрекнуть, но она наивно списывала это на неудачу или недосмотр. Ей словно становилось легче после того, как ответственность за вечер постепенно перекладывалась с еë плеч на кухарку, горничную, продавца. Поэтому, хоть и заснуть ей было тяжелее, чем обычно, успокоение всё же пришло и на еë душу. На утро она проснулась совершенно со свежей головой и благими намерениями: можно всё исправить, особенно когда гость столь учтив и не обвиняет во всех бедах, и нужно исправиться в глазах Иджекила. — Лиззи, что ты посоветуешь мне сделать хорошего для милого человека? Горничная на время прекратила убирать ей волосы и задумалась. — Вы же о мистере Черкинсе? — на что получила утвердительный кивок. — Ох, это же просто. Раз у вас ничего не получилось вчера, попробуйте сегодня пригласить его куда-нибудь или к кому-нибудь. Думаю, миссис Нерольс будет рада ещё одному обаятельному молодому джентельмену у себя в гостях. Заострённое внимание на том, что хозяйка из неё не очень и что даже горничной это известно, возможно, и кольнуло эго где-то в подсознании, но серьёзно думать плохое о ком-то Дженнет долго и сильно способна не была. Тем более, Лиззи не имела целью еë задеть, ведь невозможно желать худшего тому, кому служишь верой и правдой целых полгода. Госпожа последовала совету слуги и после завтрака пригласила мистера Вильяма на прогулку по окрестностям. Она хотела сперва выйти вместе с мужем, однако получила отказ в связи с лëгким недомоганием после вчерашнего вина. — Что же, ничего страшного, — казалось, его друг был нисколько не разочарован, — я с удовольствием проведу несколько часов наедине с Мадам. — Вы всё же считаете, что не нужно откладывать прогулку? Я обеспокоена состоянием супруга, с ним же ничего плохого не случится? — С ним? Ха, конечно нет. Он никогда не переносил вино. Я даже удивился, что он вчера его выпил, потому что обычно избегал алкоголя. Такие доводы расстроили миссис Альфиос ещё больше, и она переняла вину за его самочувствие на себя. Не видя больше никакого повода вдруг взяться за бутылку, она увидела причину его в своём фиаско и поведала о своих переживаниях гостю. Тот воспринял их будто бы в штыки; все жесты заговорили в нём живостью и убеждением. Он со всем даром своего красноречия увещевал, утешал, угрожал ей, чтобы она оставила супруга на собственном попечении. — Мадам, Иджекил сам о себе позаботится — он всегда так делал! Слово даю, ему не нравится, когда досаждают заботой. Да-да, даже вас он будет не рад видеть в таком состоянии. Побудьте на его месте: вы бы хотели, чтобы дорогой супруг застал вас с нездоровым видом и расшатанными нервами! — когда и эти слова не помогали, и девушка всё ещё испытывала сомнения, он переходил на крайние меры. — Я ваш гость, меня пригласил ваш муж, значит, вы обязаны оставаться со мной. Что я буду делать один в этой безлюдной усадьбе, где из приличного общества только птицы и муравьи! И вам не стыдно оставлять меня на их попечении? Я дал вам выбор, Мадам Альфиос. Она обомлела от обрушившегося на неë шквала обвинений и, наконец, уступила; желание быть с мужем оказалось наравне с долгом гостеприимства, а так как последнего требовали приличия, оступиться от них она не могла. Совесть давила на неë с обеих сторон, и сила уверения в еë бесчувствии не оставила выбора. Они отправились вдвоëм. Липовые рощи возле дома сменялись дикими елями и клëнами; совсем отойдя от Вулвича, начинались выцветшие луга, летом усыпанные полевыми травами, а сейчас радующими зелëными участками и жухлой осокой. Октябрь вступил в свои права, что было заметно даже в таком тëплом регионе по соседству со страной, в которой всегда светило солнце. — Знаете, мне нравится запах осени, — говорил Вильям, отвлекая Дженнет от своих мыслей, — заканчивается жаркое, душное лето, природа сбрасывает с себя личину мнимого радушия — всё становится неприкрытым, настоящим. — А я думала, вы любите лето. — Я и лето люблю, и весну, — легко ответил он, — меня просто нервируют насекомые, а они неотрывно связаны с июнем-июлем. Простите, если обманул ваши ожидания, Мадам, я не специально. На его поклон, полушутливый, полусерьëзный, она мягко улыбнулась, польщëнная галантностью к себе, и подхватила его тон: — Что вы, весь ваш облик мне лишь так напоминает солнечный летний день, когда вокруг нет никого, кроме бабочек. — Бабочки — это нормально, только бы муравьёв не было, — он принял вид задумавшегося человека, — к комарам у меня тоже особой склонности нет. — А к тараканам? — А к тараканам — есть. Молодая женщина добавила этот вопрос взволнованно, необдуманно, и сразу пожалела об этом. Ей мигом вспомнилась цель прогулки, позор вчерашнего дня, муки перед мужем, причëм больным, — это стало заметно и Черкинсу. — Вы снова задумались о нëм, верно? — он взял еë за руку, как вчера. — Даже когда я в полной вашей власти, Мадам, когда я требую вашего внимания? — Как вы можете такое говорить! — воскликнула она, и умоляюще посмотрела на него. — Я буду вовек виновата перед вами, даже если вы говорите, что ничего страшного нет. Но я не должна забывать своего мужа — я полностью принадлежу ему! Пожалуйста, не давите мне на больное. Повисло молчание: Дженнет отвернулась со слезами на глазах, мужчина неудовлетворëнно цыкнул. Так продолжалось до тех пор, пока он не сжал крепче еë руку и не схватил за плечо. — Если вы будете упоминать о нём в моëм присутствии, я разозлюсь по-настоящему! — он выкрикивал слова ей в лицо, хоть и говорил шëпотом. — Кто заставил вас думать, что вы принадлежите ему?! Сейчас вы принадлежите только мне, и никому больше, ясно вам? Вы меня очаровали, пленили своей красотой, и теперь я должен из-за этого страдать?! Нет, возьмите ответственность за это! Скажите, что тоже любите меня, готовы не думать о своëм муженьке, который вас даже не любит. Вы удивлены — я это по лицу вижу. Я всё вижу: ваши намëки на особое отношение, внимание ко мне, томные взгляды, завуалированные под чувство вины. Ну же, не ввергайте меня в отчаяние, не играйте больше со мной в свои жестокие игры! — Я знаю вас только день! — девушка закричала, стиснув зубы от боли его хватки. Это усугубило ситуацию, заставило его распалиться от нетерпения сильнее прежнего, переместив ладони на талию. — Это не помеха истинной любви. Все же девицы так думают, не правда ли? Или ты играешь в принципиальность, святую невинность? А-а-а, всё ясно, ты из тех, кто начитался романов про страдающих дев, умерших во исполнение своего долга. Ты будешь вечно любить мужа, переписывающегося с другой нежными письмами на протяжении пяти лет! Его волнуют только они, а ты — ничто с этим! И ты всё ещё будешь упираться, говорить о чести жены, пока муж давно нарушил еë! — Нет, вы ошибаетесь! Она собралась сказать ещё, точнее, проверезжать, но ей помешало что-то на губах; она видела гневные глаза прямо перед своими, почувствовала дыхание у себя на щеке перед тем как понять, что Вильям держит еë в поцелуе. Слеза скатилась по щеке, однако от состояния еë беспомощности тело стиснули ещё крепче: с победным смехом во взгляде склонялся над ней друг еë мужа. Когда он отстранился от неë, уверенный в достигнутом успехе, Дженнет огляделась вокруг в поисках помощи. Надежды и опасения оправдались сполна; по дороге прямо к ним шла леди под зонтиком. В те доли секунд не было смысла сомневаться, колебаться или раздумывать, однако же мозг еë был настолько затуманен случившимся и так гордо была поднята голова леди, презрительно осматривавшей еë в упор будто самую пропащую женщину, что она не сделала верного выбора. Вместо того, чтобы попытаться оправдать себя, скомпрометировать, попытаться надеяться на понимание, она как последняя преступница бросилась мимо неë. Мистер Черкинс старался поймать еë, леди не удостоила и кивком, и бессмысленный побег от настоящего удался. Только бы Иджекил не узнал.