Притча во языцех

"Такие вещи — всегда страшная тайна, покуда не выясняется, что о ней знают все в округе" ©"Эмма", Джейн Остин Прошло полгода с тех пор, как на весь Винчестер прогремела свадьба Альфиосов. Всех, кто надеялся свести с ними близкую дружбу, ждало разочарование: редко удавалось поймать мистера Иджекила. На первых порах он навещал жену и усадьбу раз в месяц, сейчас же его визиты ограничивались одним за четверть года. Не нужно говорить, что Дженнет чрезвычайно расстроилась. Лечило еë одиночество в Винчестере не только время, но и добрые друзья. В церкви еë всегда встречал милый викарий Эбрамсон, лично жавший ей руку и сажавший на первый ряд; кроткие, бледные Ленд-Лоуны расцветали улыбками, приглашая к себе в гости и обещая прийти и к ней; фермеры и служанки неизменно кланялись. Ей, привыкшей к безлюдности, отстранëнности мира "за оградой", казалось такое отношение незаслуженным, словно она была чем-то значимым и притягивающим. Это было приятно и сначала одновременно неловко, но льстило начинавшему просыпаться тщеславию. Вот и сейчас, острый профиль госпожи Нерольс, сделавшийся из-за морщинок более гладким, с завсегда поднятым подбородком и орлиным носом, размягчился; и женщина величественной походкой прошла три шага к ней. Они поздоровались как самые добрые знакомые, с одинаковым дружелюбием и задушевным рукопожатием. Изабелла с самой их первой встречи полюбила эту маленькую женщину с исключительно тонкими, хоть и лишëнными грациозной изящности, присущей большинству людей высокого происхождения, манерами; вкус к жизни Дженнет был непритязателен, но тем влекущее к себе. Для неё она стала чем-то наподобие питомицы и редкой птицы. — Рада видеть тебя в неунывающем настроении. Я сначала боялась, как бы ты не упала духом из-за редких встреч с мистером Альфиосом. — Что вы, я совсем не грущу, — легко ответила она. — Мне доставляет радость, что мой дорогой муж находит свободную минуту приехать в такую даль так часто. Миссис Нерольс зорким глазом оглядела еë весëлое, искрящееся лицо и с хитрым видом сказала: — Кажется, у тебя случилось что-то из ряда вон хорошее, потому что ещё на прошлой неделе ты была как в воду опущенная. Поведай старушке, что произошло? Дженнет горячо возразила: — Вы совершенно не старая, как вы могли о таком подумать! Наоборот, вы очень красивая! — Ну-ну, так не расскажешь? — Это... это пока что секрет, — она замялась, однако ещё раз посмотрела на выжидающее выражение взгляда и продолжила, — хорошо, я вам всё расскажу, но вы никому не говорите, пожалуйста, — прикрыла рот рукой, — на самом деле, Иджекилу дали отпуск на целый месяц! Я жду его с минуты на минуту. Он не любит шума толпы, поэтому не захотел, чтобы пошëл слух о его приезде. Говорит, это его утомляет после долгой дороги. Миссис Нерольс понятливо кивнула и сделала знак рукой "буду молчать как рыба". На том разошлись, взбудораженные тем, что поделились такой новостью или им поведали еë; тем не менее, в ближайшем времени о долгосрочном отпуске восходящей звезды в образовательной сфере знали абсолютно все. Немногие, после нахождения вдали друг от друга, с первой секунды сходятся так, словно ничего не произошло. Навязчивое чувство, что человек изменился, или твоë отношение к нему изменилось, или черты его исчезли или появились, ускользает от твоего внимания, мешая прочувствовать родство души, которое обычно присутствовало в обращении. Воспрепятствовал нагнать упущенное ещё и неожиданный приезд друга Иджекила. Вильям Черкинс, цветущий юноша двадцати двух лет, одноклассник, а после и однокурсник мужа. Человек, неоднократно подозреваемый в разгульном образе жизни, но ни разу не пойманный за ним. Обладатель неунывающего характера, прекрасного сочетания рыжеватых волос и ярко-голубых глаз, четырёх невест (все помолвки были расторгнуты, однако ему и это сошло с рук) и притягательного обаяния - таковы были самые знаменитые его титулы. При первом же знакомстве на Дженнет он произведёл впечатление преприятнейшего любезного молодого человека. Его поселили в одну из гостевых комнат, но тот сначала отказывался, говоря, что не может так утруждать своих дорогих друзей - да, она сразу стала для него подругой, как и все встречные им люди. Иджекил же понимал, что так он просто хочет возвыситься во мнении его супруги и его самого, а на самом деле не испытывал никаких мук совести попользоваться всем предложенным и непредложенным. — Раз уж сама Мадам меня уговаривает остаться с нею, я не могу не поддаться на столь обильные увещевания, — через долгое ломание в тридцать минут он согласился, и Иджекил выдохнул с облегчением. Вечером, когда они с Дженнет готовились ко сну, изредка переговариваясь о прошедшем и будущем, он рассказал о планах Вильяма: — Не обращай на него большого внимания: он часто болтает глупости. Он задержится здесь на две недели дольше, чем я. Надеюсь, ты не будешь против. — Конечно, я не буду против! — с готовностью сказала девушка, радуясь возможности услужить и сделать приятное супругу. Он нечасто спрашивал еë мнения. — Хорошо. Ты всегда понимаешь, когда нужно сделать что-то правильно. Они молча легли на свои стороны кровати. Даже на таком небольшом пространстве, которое по идее своей должно сближать людей, они находились словно на разных концах планеты. "Раньше я такого не ощущала, — чем больше на город опускался мрак, тем мрачнее становились мысли Дженнет, - скорее всего, это с непривычки. За месяц всё станет как прежде. Лучше не надумывать себе, как мне недавно написала Принцесса." Обращаться к доводам сестры для неë всегда означало железную правоту, не принимающую возражений. Всегда, когда она чувствовала сомнения, девушка обращалась за советом, которому неизменно следовала; в еë соображении "Принцесса" было и оставалось чем-то божественным, чьë слово — закон, а точка зрения — безошибочная. На следующее утро, когда миссис Альфиос решила быть воплощением гостеприимства и приязни к дорогому гостю, она решительно взялась его занимать. Дело в том, что недавно приходившая к ней миссис Нерольс сказала невзначай: "Как же ему должно быть скучно у нас, в глубинке, оторванной от цивилизации. Здесь же нет никаких развлечений, кои так ценят молодые люди". Это подействовало на неë сильно, поэтому она обязательственно принялась за организацию ужина. Рябчики, рыба, мороженое со льдом, фрукты — всë шло на стол. Она давала бесчисленные распоряжения насчёт благоустройства мистера Черкинса, сама бегала в торговую лавку за свежайшими лососями. — Посоветовать вам, леди? — любезно наклонился к ней продавец. — Мне бы самую вкусную, пожалуйста. К нам приехал гость, так что я должна постараться как хозяйка, чтобы ему понравилось. — Это не тот ли, который с Атланты? Вилли, или как его. — Да-да, Вильям Черкинс. А как вы узнали? — искренне недоумевала Дженнет. — Так как же. Всем известно, что у вас там происходит. Такое событие пропустить было нельзя. — Как же так... — расстроилась она, но ненадолго: обрушившиеся на неë заботы вытесняли ненужное из головы. Так ей всучили "самую жирную, самую питательную, самую свежую и т. д." рыбину, и девушка, окрылëнная, полетела домой. — Миссис Альфиос, миссис Альфиос!... Подождите, пожалуйста!... Она обернулась и увидела бегущую к ней Констанцию. Та сжимала в пальцах конверт, на котором была наклеена синяя узнаваемая марка. — Доброе утро! — улыбнулась Дженнет, всё ещё не понимая, что происходит. — Да, доброе... — пыталась отдышаться мисс Карс, и вся длинная худая фигура еë согнулась в неестественном положении, что обычный горб стал казаться ещё больше. — Миссис Альфиос, я... Я взяла ещё и вам письма, случайно. То есть не случайно, мне часто выпадает разносить соседям что-либо, вот и решила взять вам... Просто, просто вы сегодня не пошли, хотя всегда ходили, в это время на почту, вот и... В общем, извините, держите. Она была тронута и сначала не находилась, что ответить; выходили невнятные звуки, получалось только мямлить и говорить "не за что извиняться". — Спасибо вам большое, действительно спасибо... Я вам так благодарна. — Нет, вы меня всё равно извините. Не нужно было трогать вашу собственность, вы же меня не просили, — упорствовала Констанция. От обоюдного их замешательства сцена эта, кому-то кажущаяся комичной, затянулась на десять минут дольше, пока они наконец не разошлись, вновь извиняясь и благодаря. Войдя домой, Дженнет первым делом взяла ножик и открыла конверт, потому что на нëм явно было написано "миссис Дженнет Альфиос, Вулвич, Винчестер, Атланта". Оно было от еë растителя, Роджера. — Мне он редко пишет, может, что-то случилось?.. — размышляла она сама с собой по ходу разворачивания сложенных листов. Его письма всегда были короткими и деловыми, что граничили с сухостью, если бы Дженнет не знала его с рождения и не понимала, какие чувства он испытывает на самом деле. Однако сегодня оно растянулось на целых две стороны бумаги, и это насторожило еë. "Дженнет, передаю привет из твоего родного поместья. Слышал, что ты в добром здравии, как и мой сын, и это меня радует. Как ты знаешь, я уже не молод, перестал быть официальным главой рода, но меня всё ещё волнует его будущая судьба. Ты состоишь уже достаточно времени в браке, чтобы родить наследника. Меня тревожит, что род наш не пополнялся уже двадцать три года, не считая тебя. Недавно мне писал муж Розалии Маргариты, что если в ближайшем будущем не будет претендента на главенство Альфиосов, то они вынуждены будут послать двоюродного брата Иджекила, Исфилда Маргариту. Я обращаюсь именно к тебе, потому что твой муж упрямо не хочет меня слышать. Раз так идёт, скоро наша вековая родословная выродится. Прошу тебя настоятельно, роди наследника в ближайшие три года, чтобы родственники твоей матери не нашли окольных путей получить наше поместье. Поговори с Иджекилом. С наилучшими пожеланиями, Роджер Альфиос". — Наследника? Родить? — ошеломлëнно проговорила она, когда в комнату ввалились двое мужчин; от них разило потом, они было чрезвычайно веселы и чему-то смеялись. Дженнет поспешила спрятать в складки платья письмо, которое должно было стать злополучным для их жизни. Они не заметили нервное состояние женщины, продолжая активно переговариваться и отряхиваться. — Мадам, а мы с конной прогулки! — предупредил еë вопрос Вильям, списав вытянутое лицо на удивление их внешним видом. — Не волнуйтесь, мы постараемся ничего не трогать и ничего не запачкать. — А... да, понятно. Проходите, — она смогла приобрести более-менее нормальный вид, и захлопотала, провожая их в гостиную и выдавая чистое бельё. Выполнение долга хозяйки временно задвинуло переживания на задний план; неумолимо приближался час ужина, на стол несли холодные закуски, на кухне готовили горячие блюда - стоял вкусный запах жарки и чего-то горелого. — М-м-м, мне кажется, твоя жëнушка что-то задумала, — как кот, сморщился гость от удовольствия, улавливая просачивающиеся нотки аромата. Иджекил задумчиво нахмурился: — Хм, она должна была предупредить меня. Немного было вечеров на памяти троих, когда всё шло не по плану и из рук вон плохо. Первой неудачей стал подгоревший больше чем наполовину рябчик. Хозяйка опечалилась, хотела вскочить и спросить, нет ли другого, более подходящего для угощения, но еë ужержал сам объект обихаживания, сказав какую-то остроумную шутку, которая сгладила углы и успокоила всех. Второй провал, уже настоящий, сильный и чувствующийся, когда лосось, поданный к столу, оказался полностью гнилым и протухшим. — Похоже, рыба у вас не очень свежая, — усмехнулся Вильям и слегка отодвинул. Дженнет поймала разочарованный взгляд супруга и из-за этого пристыдилась больше, чем изначально - это совершенно не походило на приятный приëм. Апогеем неудачного ужина стал найденный в овощном рагу таракан, который был разрезан на две части, а о месте нахождения второй никто не знал. Красноречиво лежащий прямо на верхушке ложки гостя жук причинил столько боли и обиды на саму себя девушке, что она еле сдерживала слëзы. Она не выдержала и встала под предлогом плохого самочувствия, хотя чувствовала она себя и правда дурно, чтобы продышаться на улице. Тихий сумрак после душной столовой влажным моросящим воздухом ударил в нос. Миссис Альфиос облокотилась на перила крыльца и тяжело задышала, изредка всхлипывая. Туман приносил физическое успокоение, но не душевное — она понимала, что этот позор не пройдëт быстро. Когда она смирилась с тем, что нужно возвращаться к мужу и гостю, сзади послышался скрип двери. — Дорогой? — Дженнет привстала и обернулась. В темноте стояла мужская фигура, и нельзя было различить, кто это, пока некто не заговорил: — Я, возможно, и дорогой, но не тот, которого вы имели в виду. На просвет вышел мистер Черкинс. Женщина невольно вскрикнула, увидев рыжеватые волосы и сияющий взгляд лисьих глаз. По-настоящему звериных. — Не пугайтесь, это всего лишь я, — мираж странного блеска спал, и она усовестилась в таком гнусном сравнении человека с животным; особенно того, перед которым так виновата. — Ах, нет, оставьте. Я скоро вернусь. — Неужели вы расстроились из-за такой мелочи? — несмотря на еë попытки скрыть заплаканное лицо, он встал совсем рядом с ней и заговорил убаюкивающим голосом, — зря вы об этом думаете: я совершенно не в обиде на вас. Это было просто невезение, они часто случаются; я даже люблю, когда происходит что-то необычное, причудливое. — Вы правда так считаете? — с надеждой спросила она его, на что тот ухмыльнулся и посмотрел прямо в глаза: — Да, чистосердечно так считаю. И та дëргающаяся ножка была довольно забавная. — Боже мой, не напоминайте об этом, пожалуйста, — она закрылась руками, а провокатор был только рад такой реакции: засмеялся и чуть фамильярно подхватил за локоть, прижав к себе. От растерянности Дженнет не заметила этого и только сочла знаком подбадривания и утешения. — Не смущайтесь! Знаете, мне доставит радость съесть всё, что предложит такая милая леди, как вы. Никто не способен сердиться на вас, и я последний, кто мог бы совершить столь бесчувственный грех. Лëгкий румянец не стыда, а смущения покрыл еë щëки. — Вы перебарщиваете. Думаю, я не достойна похвалы после того, как испортила вам вечер. Даже не отрицайте, что это так. — Вы единственная девушка, которая так сильно упирается, чтобы не дай бог получить комплимент. Вы их достойны, как никто другой. — Вы так любезны, что я даже не знаю, как ответить. — На это и не нужно отвечать, потому что это не любезность. Это правда, а ее принимают молча.