Перестройка

Увезу тебя с собой, прочитаешь «Домострой» Будешь для меня послушной ты красавицей-женой (не-а)       Алтан Дагбаев, да, тот, что любит биологию, был и сам не рад подселяться к Разумовскому. Он в принципе был не рад жить в общежитии. Его пугала мысль о насекомых, которые помимо того, что мерзкие, несли еще и опасность растениям, которые он притащил с собой в комнату. В проклятую комнату, как ему говорят соседи. Первым проклятием оказался сожитель — Серый. Он учился на что-то связанное с компьютерами и кодами, то ли на программиста, то ли на идиота.              Сережа сразу понял, что Алтан цветочек, выращенный в тепличных условиях. Помимо надменно взгляда он имел такую же надменную интонацию в голосе и любовь к препирательствам. А может и не любовь, Разумовский не разбирался в этом. Может Дагбаев просто хотел, чтобы ему шли на уступки, а рыжий не то из принципа, не то из реальных причин делал все на перекор.              Но стерпелось же, слюбилось. Потому что, когда оба вымотаны сессией настолько, что не тратят сил на лишние слова, препирательства заканчивают. Не ругаются, договариваются либо взглядом, либо кивком. Сережа оказался человеком, сразу уловившим его волну. Он ни разу не смеялся над его внешним видом, над косметикой и длинной волос.              — Цветочный, где купить тоналку?              — Зачем? Засосы на шее маскировать?              — Фу, — отшатнулся парень, — нет. Обсыпало.              — Потому что херню всякую ешь. И не обсыпало тебя, просто пару прыщей вылезло. Умывайся почаще. Или ебись.              В Разумовского прилетела какая-то новомодная бутылочка с средством для умывания.              Нашли друг друга, повторяя характер идеально.              Клавиатура у Сережи звуков не издает, даже по ночам, ни женщин, ни мужчин не водит, кричит только днем и только если код не получился, и еду покупает. Сжиться им удается. И Алтан очень расстраивается, когда узнает, что как только парень Сережи вернется, тот переедет к нему в квартиру. А вдруг к нему подселят какого-то идиота? Нет, Сережа далеко не святой, но к нему он уже привык. У него не было опыта житья с кем-то, кто не Разумовский.              Все детство в особняке, в частной школе и в машине, возящей туда, куда надо. Не туда, куда он хочет. И вот, когда ад с экзаменами окончен, Алтан переступает через всю семью, говорит, куда он будет поступать. Куда хочет, а не туда куда надо для репутации. К чему сердце лежит.              Моментом перелома — смерть мамы. Почти в его руках, рядом с ним, на соседнем сиденье. Гроб закрытый, сестра, которая ревела на людях впервые за лет десять, дед, которому приходилось хоронить дочь и держать лицо. А его там не было, он просто лежал в палате, весь искалеченный. На ногах шрамы, которые остались до сих пор, руки в мясо. На них повязки, так что он лежит и смотрит в потолок. Он ничего не может делать. На этот раз и не хочет.              Вот до чего доводит семья Дагбаевых. Нужно от нее отстраняться, чтобы не быть замешанным в дела и жить. По-настоящему жить, не существовать, наслаждаться. Смерть она вот тут, совсем рядом и придет, когда не ждешь, когда только построил планы, когда только пообещал, что начнет жизнь заново завтра. Завтра не будет, так что он идет учится на ту профессию, на которую хочет. Дед для него не авторитет, сестра на него не сможет достаточно надавить. Дагбаев-старший сильно не убивался по нему. В распоряжении всегда Юма, которая работает за троих. А внука разбаловала мать. Пусть учится на ботаника, не имея ни жилья, ни денег.              Алтан доволен, что его подростковый бунт перерос в это. В жизнь, полноценную на самом деле. Сережа проводит его по клубам, и там нет чего-то сверхъестественного. Он ведь всегда отнекивался от таким мероприятий, думал, что там проводят время только те, у кого нет жизни, те кто хочет напиться, ведь больше ничего не умеет. По итогу самыми пьяными и сумасшедшими всегда оказывались они, выползая из клуба под закрытие, угашенные в ноль, брели на рассвете по Питеру и смеялись с чего-то. Им всегда было как-то смешно вместе. Смешно со своей жизни.       

***

             — Поварешкин, нет, не заменю, — отвечал Вадим, наспех накидывая на себя куртку, — попроси Шуру. И что что у него годовщина сегодня? Он долбоеб, может согласится выйти. Да не спал я с его девушкой. И с ним. Отъебись, а, — буркает Дракон и скидывает трубку.              Выбив себе один выходной, Бог знает первый за сколько, Вадим направился пить. Желание было накидаться как в последний раз и забыть про все. У него раньше было несколько подработок, потому что после армии трудно найти одну постоянную работу. Да и он не знал, чем хочется заниматься до конца жизни. Защитил докторскую по истории, но идея быть учителем особо не возбуждала. О, нет, дети рядом с ним дети не выживут, уйдут не с одной психологической травмой. И быть историком скучно. Не для него точно. Он нашел себя, а точнее его нашло агентство. Он мог дальше уехать воевать в Сирию, но остался. Хотелось более полноценной жизни. Раз не получилось стать наемником официально, стал неофициально. Еще и старого сослуживца в это затянул. Тому нужна была работа и он был одним из самых лучших подрывников.              — Банда? мы в девяностых что ли? — недовольно протянул Волков на предложение друга.              — Ваше дело отказаться.              Волков не отказался. Ему нужно было время переварить это решение.              Обычно Вадим ходил в бары, но сегодня хотелось развеяться. Так он оказался в клубе с электронной музыкой и в компании студентов. Девочки танцевали или пили возле бара какие-то коктейли. Вадим решил попробовать, но по вкусу это напоминало дешевую газировку, а на дне разведенный антисептик. Он поморщился, оставляя стаканчик на барной стойке и врываясь на танцпол. Сколько он не танцевал, господи, как же ныли все конечности от удовольствия, изнутри лилась энергия и по лицу ползла улыбка.              Все ярко, так что глаза слепит. Он видит рядом с собой только какие-то силуэта, не может даже распознать пол человека рядом с собой. Кокетливо улыбается и смотрит в глаза. Они, кажется, красные. Даже рубиновые. Как у вампира, смотрят куда-то в душу. И Вадим сейчас даже не против, чтобы его укусили. Он смотрит прямо на лицо и пытается понять кто перед ним. Черные волосы собраны в мелкие косы, в которые вплетены ленточки и маленькие кольца. Парень, кажется это парень.              Человек слегка отталкивает его и уходит к одному из столов, за которым сидит его друг. Вадим оборачивается, провожая фигуру взглядом. Он, кажется, хочет поиграть. И Вадим правила принимает, слегка их переписывая.              Будь он обычным парнем, зашедшим в клуб, или работником офиса, или кем угодно, а не Драконом, убийцей и профессионалом, он бы либо забил на парня, либо бегал за ним. Вадим так убиваться не планировал, но и отпускать красивую добычу не планировал. Он будет за ним бегать так, чтобы брюнет сам не понял. Проследит за ним и прокрадется. Сегодня Вадим едет на мотоцикле домой один, но это последний раз.              Только на утро он вспоминает образ парня и складывает все вместе. Студент, самый обычный, празднующий то ли закрытие сессии, то ли очередные выходные. Вадим и сам таким был. Следить за парнем не приходится, он находится в том же клубе. Видимо появляется там раз в неделю, таскается туда еще и не один, а с какой-то рыжей подружкой. Ну по рыжим у них Волков, а Вадиму нужен именно тот мальчик.              В следующую пятницу он находит парня на том же танцполе. От его движений окончательно сносило голову. Было что-то необычное в его чертах, в улыбке и взгляде. Каждое движение как нож, которые так сильно хочет рассечь Вадима пополам. Рядом с ним, даже Дракон чувствовал себя совсем небезопасно. Но ему нравилось, это то, что он хотел. Магия, которая будет пытать его. Смерть в бутылочке. Вадим выпьет с наслаждением. В этот раз с парнем удается поговорить, что ощущалось как невиданная роскошь.              — Следишь за мной?              — Судьба сводит, — нахально улыбается Вадим. Значит, его еще не забыли. Значит, оставался шанс.              — Ну значит судьба мой номер и подкинет, — улыбается парень и уходит в сторону бара.              — Ой, даже не пытайся, — говорит кто-то почти на ухо. Вадим оборачивается, видя перед собой ту самую «рыжую подружку» в лице Разумовского, — он у нас непреступная крепость.              — М-м, — протягивает Вадим, понимая на что нарвался, — а ты?              — А я занят, так что иди-ка ты нахуй, — простит рыжий и уходит куда-то в сторону курилки.              Вадим морщится. Вот что за парочка то. Куда мир катится, что ему больше не дают красивые парни в клубах. А может стоило посмотреть на кого-то более доступного. Но Вадима теперь интересует только этот парень, он зациклен, и просто так не отступится. Вообще не отступится, пока не овладеет.       

***

             — Поварешкин, дело есть, — будит утренним звонком Вадим.              Олег недовольно хмурится, что ощущается через экран телефона, но все-таки отвечает.              — Даже не сомневался. Подменить?              — Да, — соглашается Дракон, — и в следующую пятницу тоже.              — Заберешь тогда смены с воскресенья?              — Без проблем. Спасибо, ты лучший.              — А ты — нет, — бурчит Олег и скидывает трубку, продолжая досыпать.              Вадим довольный растянулся на диване. Он же почти агент из американских фильмов. Он же настоящий Дракон, злой и беспринципный. Вадим не заходил в клуб, только заметил парочку, которая в него зашла и ждал. У него это неплохо получалось. Ждать, ждать с винтовкой, пока жертва останется одна, ждать пока следишь за кем-то. Постоянно чего-то и кого-то ждать. Тренировка терпения и мыслей. И вот пара часов, рыжий с темненьким вываливаются из клуба и расходятся.              Куда пойдет рыжий парень, его особо не интересует, а вот куда свернет он, упустить нельзя. Он решил, что не будет делать ничего плохого и жуткого, сегодня как минимум. Нужно узнать о нем побольше, нужно вдохновится жертвой. Парень идет, слегка покачиваясь и куря очередную сладкую одноразку. Выдыхал дым и довольно расплывался в улыбке. Веяло холодом погоды, ситуации, атмосферы. Но он не чувствовал. Напевал что-то под нос, доходя до общежития. До открытия еще заветные два часа, а карабкаться по пожарным лестницам не хотелось. Он просто сел на лавочку, еще раз затянулся и улыбнулся в небо.              — Следишь за мной? — задает тот же вопрос, когда Вадим выходит из темноты и подсаживается рядом.              — Да, — почему-то честно отвечает он. Не вышло сегодня охоты, жертва сама сдалась.              — Очень понравился?              — Безумно? — у кого-то уточняет Вадим.              Алтан хмыкает. Знает, что надо в такой ситуации звонить Юме, а лучше сразу деду, говорить о неадекватном поклоннике. Но не хочется. Из-за обиды, из-за алкоголя в крови и понимания, что он сдастся им без борьбы. От малейшей угрозы побежит за помощью, потому что сам ничего из себя не представляет.              — Алтан, — наконец представляется парень, — Дагбаев, — зачем-то дополняет он.              — Вадим, — отвечает парень, — и тебе тут нравится мерзнуть?              — Это довольно весело. Иногда интереснее замерзнуть.              — А может ко мне? — язвливо кидает Вадим.              — Да как-то не хочется. Ну не то, чтобы ехать не хочется, да и ехать если честно тоже не хочется. И трахаться не хочется, ну совсем. Да и со мной трахаться, наверное, лучше не надо, — начинает нести Алтана. Видно, что он пьяный. И совсем одинокий, что ли. Хочет поговорить с кем-то, довести чтобы тот сбежал и продолжить жизнь в одиночку.              — Почему? — спрашивает Вадим. Алтан придурошный, может когда выпьет, а может всегда. Но даже сейчас он оставляет манеры, делает каждое движение грациозным и красивым.              — У меня шрамы жуткие на ногах. У меня ноги всегда под широкими брюками, даже в жару.              Вадим над этим слегка посмеивается. Алтан принимает это как знак и затыкается. Не хочется, чтобы над ним смеялись, хотя он заслужил. Вообще выговариваться навязчивому человеку глупая идея. Он не винит себя, оставляет эту работу Вадиму, который поймет какой он и сам отстанет.              — Ох, золотко, ты бы знал сколько у меня шрамов. Не только на ногах, но там тоже.              Алтан смотрит на него, сведя брови. И просит продолжать. И Вадим продолжает. Рассказывает про армию, про заказы, про случайные падения, про порезы и ожоги. Показывает все шрамы, большая часть которых закрыта татуировками.              У Вадима в голове паззл сходится быстро. Он сам работал на Дагбаева, только старшего. С такими же красными глазами и тоном ненависти к миру. Повезло наткнутся именно на его внука.              Два часа проходят быстро, алкоголь выветривается. Большая дверь отворяется с неприятным грохотом. Алтан смотрит на свою комнату в окне.              — На чай не приглашу, — говорит парень, вставая с лавки. Стало теплее на улице. Может и в душе.              — Не приглашай, — соглашается Вадим, — номер оставишь?              — Наизусть помню только карточки, — серьезно утверждает Дагбаев, и смотрит на него сверху. Телефон лежал в комнате, потому что Разумовский научил его в сомнительные места не таскать. Разумовский вообще много чему его научил.              — Хорошо, — принимает правила игры Вадим. Ему так даже большее нравится.              Алтан на память диктует длинный код, который Вадим записывает на какой-то бумажке.              — Тогда спокойной ночи, — улыбается Вадим, провожая взглядом парня.              — И тебе.              Вадим смотрит на фигуру, удаляющуюся за дверь. Еще минут десять сидит, хорошо устроившись на лавочке.              С данными картами он долго думает, что делать. Можно назначать свиданку и в сообщениях о переводе. Он включает телефон, набирая уже родные цифры.              — Волков?              — Блять, ты, четыре утра, — возмущается Олег, — я после задания лег только часа три назад. О, Сережа пришел.              Весь треп Вадим пропускает мимо ушей, пытаясь без сна сконцентрироваться на основной мысли. Он уже лет пять так долго не спал. Уже лет десять так не был помешан на ком-то.              — У нас кто работает в банковских системах?              — Не знаю, спроси у Шуры.              — А ты когда-нибудь перестанешь в любой ситуации меня отправлять к нему? — усмехается Вадим.              — Я скину номер банкира сообщением, но, если ты меня еще раз разбудишь, я тебя заблокирую.              — Спасибо, — улыбается Дракон, сбрасывая.       

***

             С Вадимом оказывается слишком легко. Он Алтана терпит, и не на последней клетке, а по-настоящему и долго. Они друг друга дополняют идеально, уравновешивают и подходят. Они не могли бы познакомится по-другому, Алтан это понимает с каждой новой рассказанной историей и жестом.              Дракон не касается его, пока Алтан не позволяет и это ощущается правильно. Дагбаев не понимает этого, он ждал насильственных методов от Вадима, ждал какой-то жестокости и ругани, а оказалось всю маньячность потратил в первые две их встречи. Алтан радуется и чувствует себя под какой-то защитой, заместо приятной опасности как в первую ночь. Ему было весело, но Вадим был развлечением, грамотно вписанными в его дневную рутину. Посмеяться над мемами, которые ему отправили в перерыв между парами, получить свое «доброе утро» и «спокойной ночи», позвонить, когда совсем скучно. Становится лучше от того, что одиночество закончилось, есть рядом кто-то. И кто-то достаточно приятный, накаченный и смешной. Алтану нравится за ним надсмехаться и посылать. Но Вадим видит, как парень смущается от каждого комплимента и уходит от любых прикосновений.              Он не трогает его, потому что нужно расположить к себе. Хочется, чтобы Алтан его принял полностью, полюбил, свыкся. И это получается до приятного быстро и просто. Месяц, два, полгода. Время не тянется, оно течет плавно, и Дракон выжидает.       

***

             — Вадим, отруби это, — недовольно бурчит Алтан. Просыпаться в одной кровати стало привычно. Еще привычно, что Вадим спит как убитый, не просыпаясь ни от чего.              Только на телефон он подорвался сразу.              — Погоди, золотко, — просит Вадим, поднимая трубку.              Алтан запомнил, что если кто-то и звонит, то либо что-то случилось, либо Волков, а значит что-то тоже случилось. С Волковым он познакомился случайно, когда решил знакомить Вадима с Сережей. Тот его достал постоянными вопросами и просьбами. Знакомить Вадима с единственным другом было почти как приглашение в семью. И вот совпадение, тот самый ненаглядный Волков, который из любой пизды Вадим на заданиях вытащит, оказывается еще и ненаглядным Олегом, про которого раньше Сережа ему целые тирады расписывал. Такому удивляются только Разумовский и Дагбаев, Олег просто глаза устало потирает, понимая откуда у Сережи чуйка на неприятности, а Вадим лыбиться. Он так всегда делает, в понятной и непонятной ситуации. Ему так как будто проще. С тех пор они даже иногда встречаются вчетвером, общаются и лучше знакомятся.              Дагбаев знает, что Вадим работал на его деда периодически. Он наемник, а Дагбаев такими услугами часто пользуется. Это не было никак связано с их знакомством или отношениями. Это просто судьба, которая уже не знала, как их столкнуть лбами.              Алтан принимает Вадима полностью, всем телом и душой, общается с ним и делится всем. Дракон каждый вечер слушает сплетни из универа, лекции, которые Алтан включает вместо фильмов и истории о неприятных людях вокруг. Вадим смотрит на свое золотко и не может нарадоваться. Всего-то стоило поубиваться пару недель и подобиваться, и в его руках эти невозможные изгибы, вздохи и стоны. Он может каждый день наслаждаться Алтаном, его изяществом и красотой. Алтан позволяет себя любить, дает какую-то надежду и тепло.              — Але, — отвечает на звонок Вадим, пропуская мысли об ахуительном голом парне на своей кровати, — да, я.              Дракон хмурится и что-то записывает на бумажку на тумбочке, соглашается со всем, что ему говорят. Алтан недовольно подползает сзади и кладет руки на чужую спину, прося объяснится и отдать внимание обратно.              — Хорошо, — в последний раз отвечает Вадим, скидывая руку Алтана с себя.              Он что-то теребит в руках и думает, видно, что нервничает непонятно от чего. Дагбаев не понимает, рассматривая голую спину. Его оттолкнули, впервые за столько времени. Он не понимает, что его больше всего тревожит и разбираться не хочет, заматывается в одеяло и ждет.              — У меня, в общем, мама умерла, — начинает Дракон, возвращая голову на чужое плечо. У Алтана оно худое и острое, так что можно порезаться.              — Оу, — произносит ели слышно Дагбаев.              Ему знакомо, он чувствует и думает, что нужно сделать. Если бы тогда ему попытались помочь или подбодрить, он бы просто переломал человеку ноги. Он был злым, он до сих пор злой. А Вадим нет, он тянется к ласкам, думает о своем и показывает себя слабым. Вадим не плачет, он просто лежит молча, пока Алтан думает, как подступится.              — Это… — начинает Дагбаев, но его сразу перебивают.              — Не надо, я ее не любил, — Дракон отмахивается и смотрит на него снизу вверх, — я вообще с семьей лет с пятнадцати не общался. Прости, золотко, знаю, для тебя это больная тема. У меня мать, в общем, была… — он задумывается, чтобы объяснить, но не решился, — короче, я был лишним. Ей и без меня неплохо жилось.              Тема семьи Вадима не поднималась не разу за полгода, потому что никто не хотел. Алтанову семью они уже разобрали, от трагедии с мамой, до деда и Юмы. Вадим ему тогда помог, отвел к тату-мастеру, чтобы перекрыть все старые шрамы от аварии. Сам заплатил, сказав, что это подарок на день рождение. Помогал ему, поддерживал. Но Алтан никогда не спрашивал про его семью. Он ведь был старше самого Алтана на пять лет, был уже взрослым, а значит тема семьи не должна достаточно бить. Но она била.              — Похуй, — отмахивается от всех детских воспоминаний сразу Вадим, — надо короче съездить в дом, у нее дача была. Ну и теперь она официально моя.              Алтан решил в душу не лезть, только слегка качнул головой и продолжил лежать, прижимая к груди чужую голову, перебирая короткие волосы.              Дом у родителей Вадима был так себе, о чем парень сразу и предупредил. Он не хотел, чтобы Алтан ехал, не надо Золотейшеству марать тут руки. Но Алтан не напросился, а приказал взять его с собой. Против его воли пойти невозможно, потому Вадим спокойно согласился. Покошмарить Дагбаева сейчас тоже хотелось.              Дом выглядел заброшенно. На полу какие-то шприцы, от которых Вадим морщился, битые бутылки и грязь с паутиной. Алтан смотрит на этот незаконченный притон и понимает, что с семьей у Вадима все правда плохо, даже хуже, чем он представлял. Да и как человек с нормальной семьей мог попасть в наемничество? Отмыть несколько небольших комнат оказывается посильной работой на двоих, потому они приводят в порядок гостиную, ванную и кухню, на которой они пьют чай из старенького чайничка. Видно, что в доме никто не жил уже давно. Вадим говорит, что редко появлялся тут, и прибраться руки дошли только сейчас, а семья на дом забила еще лет десять назад. Это было видно по сгнившим доскам и заросшему огороду, который сильно огорчал ботаника.              Вечером Алтан выбрался в огород, подышать свежим воздухом и осмотреться. Давно он не был в деревнях, а надо бы съездить к бабушке. Выбраться на каникулах зимой, даже Вадима можно с собой взять, если продержится.              В огороде только одна грядка с чем-то помимо сорняков. Он смотрит на маленькие кустики с клубникой, понимая, что за ними ухаживают. И ухаживает, судя по всему, Вадим. От этого факта что-то теплое расползается в груди. Дракон подкрадывается сзади, обнимает поперек живота и кладет подбородок на юношеское плечо.              — Угощайся, золотко, не стесняйся.              Алтан присаживается, срывает одну ягоду и, не помыв, кладет в рот.              — М, сладкая, — проговаривает он, жуя, — и много очень, надо есть, а то сгниет.              — Надо есть, — соглашается Вадим, — до ближайшего магазина двадцать минут ехать, так что ей походу до завтра питаться и будем.              — Хорошо она у тебя тут растет.              — Удобрение качественное, — говорит Вадим, затыкая бесконечный Алтановский треп про растения поцелуем.              Перед глазами труп, который он закапывал пару месяцев назад. Какая-то девушка, с разорванным горлом и животом, с абсолютно пустым мертвым взглядом. Ее тело гнило далеко под землей. Она помогала людям, не портила мир, а была удобрением.              Алтан не должен стать удобрением. Он — произведение искусства.       

Девки надели ошейники

В чёрном как будто отшельники

К чёрту, попробуй, отшей меня

Хочешь — останься со мной!