Паразит

      С крысятами я встретился после обеда. К моему облегчению, Бледный мои конспекты о растении передал, не потерял их и не скрутил из них самокрутки. Молли, заговорщически мне подмигнув, сказала, что сегодня вечером я могу заглянуть и проверить, как там шлюмбергера. Глупенький Бледный никак не мог запомнить, как зовут недокактус, и постоянно путался, называя его «шлюпка» или «шлёндра». Молли за обзывательства давала ему подзатыльники. Бледный, хлопая глазами, всё силился, пытался понять, почему же он получает лещи.       Ближе к ночи, перед тем как «навестить недокактус», Молли предложила нам по таблетке. Я нервно задёргался. Мне очень хотелось сожрать одну прямо сейчас, но я боялся, что будет опять плохо.       ― Не заставляй меня пропихивать тебе в горло, как коту, ― пригрозила Молли. Бледный хихикнул.       ― Ну Ёблышко, ― девочка села ко мне на колени и погладила по голове, соблазнительно протягивая таблетку, ― не бойся, мы же рядом.       Я взглянул в её прекрасные глаза и сдался. Уже не боялся ни жидких полов, ни мягких стен, ни извивающегося по спирали коридора, ни постоянной тошноты, ни зубовного скрежета. Я видел только Молли и то недолгое счастье, что она мне предлагает. Вспомнилась чудесная музыка, звучащая в самой глубине сознания…       ― Умничка, ― Молли соскользнула с моих колен, потрепав по щеке напоследок.       Мы выбрались в полумрак коридоров. На третьем этаже Молли заставила нас ждать, пока она не вернётся. Мы уселись на плиточный пол и затихли. Через какое-то время послышался крысиный топ. К нам крался Рыжий.       ― Я тут слышал, вы в гости намылились, ― нёсся его вкрадчивый шёпот. ― Лицо, ты где тут?       Руки Рыжего шарили в темноте в поисках меня, я поймал его пальцы.       ― Тут я.       В мою ладонь что-то легло.       ― Я забочусь не только о крысятах, ― миролюбиво шепнул из темноты Рыжий, прежде чем скрыться.       Ожидание было невыносимо долгим. Мне показалось, что с момента ухода прошли десятилетия, да и Рыжий скрылся тогда же ― сотню лет назад.       Молли пришла, когда я сполз на кафель.       ― Ох, дайте мне Габи, ― тихо стонал я, ― я хочу припасть к её бесконечным дли-и-и-инным ногам!       Крысята странно захихикали. В коридор добавился новый звук ― цоканье каблуков. Я облизнул вдруг ставшие горячими и сухими губы.       ― Габи, ― я подполз наощупь, желая обхватить те самые ноги. ― Ох, Габи, ― бормотал я молитвы, ― богиня, дарующая любовь страждущим! Я так изнываю…       ― Ну тихо, тихо! ― голос Габи волнами прошёлся по моему телу.       Молли звучала мягкими волнами, Бледный — тонкими. Габи отдавалась мне плотными, низкими вибрациями, обволакивающими и проникающими глубоко под кожу. Я готов был скинуть эту кожу прямо сейчас, чтобы чувствовать их ещё острее. Я послушно пополз за манящими меня ногами вдаль и вдаль по коридору.       Я пустился в очередное путешествие, с каждым сантиметром сливаясь с кожей воедино. До чесотки хотелось скинуть свою шершавую шкуру и обнажить каждый нерв, бьющийся электрическим зарядом внутри. Тело горело, но жар с каждой секундой только усиливался, концентрируясь в разных местах. Я желал высвободить это тепло как можно скорее. Желал снова довести себя до экстаза древним танцем, купаясь в первородной слизи.       ― Меня пиздец пугают твои зрачки, ― выдохнула Габи мне в шею.       ― Так я могу видеть многое. И, главное, чувствовать, ― попытался объяснить я, но те вспышки в голове никак не поддавались описанию.       ― Будто ты и без этого не можешь, ― скептически отнеслась к моим словам Габи. Я нисколько не обиделся. ― Очень даже можешь, ― добавила она.       ― Как же мне жарко, ― я стёр пот со лба.       Габи приложила ко мне ладонь.       ― Да ты правда пылаешь!       Я блаженно потёрся о её прохладную ладонь.       ― Надень хотя бы штаны, ― Габи выпустила меня из томного плена своих ног, ― сейчас за тобой придут.       Пока я пытался разобраться со штанами, в дверь сунулась Молли.       ― К вам можно? ― хихикнула она, тоже раскрасневшаяся и растрёпанная. На ней была майка-самоделка Бледного, вся по-крысиному порванная и с фломастерными словами, написанными с грубыми ошибками: «Liv fast dei yong». Смотрелось на Молли это самодельное страшилище очень даже хорошо.       ― Жарко, тебе не кажется? ― спросил я у Молли. Я обратил внимание, что, кроме майки и ботинок, на ней ничего нет. С удивлением посмотрел на свои босые ноги, но про кроссовки и думать забыл.       Молли со мной согласилась. Мы отправились по бесконечному спуску вниз. Лестница, шутя, извивалась подобно коридору.       ― Чёрт бы побрал эти винтовые лестницы, ― проворчал я.       Мы спустились в каморку, там уже ждал Бледный. Судя по знакомому запаху, они дожидались меня тут.       ― Бледный, будешь ещё? ― через какое-то время спросила Молли.       ― Нет! ― я с грохотом свалился с лавки, на которой до этого лежал, чем сильно напугал крысят.       ― Я же предложила Бледному, ― испуганно посмотрела на меня Молли, ― тебе не надо.       — Это тебе нельзя! ― я ухватил наклонившуюся ко мне Молли за плечи. Та прятала таблетку в кулаке. ― Отдай!       ― Нет! ― попыталась отпихнуть меня Молли. — Уйди!       ― Отдай, ― я перестал кричать, но не выпускал их своих рук кулачок Молли.       Бледный хотел вмешаться, Молли пыталась отпихнуть нас обоих, меня пнули ботинком, и я снова свалился на пол. Таблетка, весело подпрыгивая, покатилась по полу. Я на четырёх конечностях рванул за ней, схватил и сожрал вместе с пылью.       ― Плюнь! ― на меня прилетел визжащий Бледный, прижав весом к полу. Я никогда не слышал, чтобы он так орал. Подбежала Молли и попыталась открыть мне рот, как собаке, заткнув нос. Я сделал глотательное движение. Молли выругалась, отходя назад. Бледный тоже сполз, сыпя ругательствами.       Крысята в страхе забрались на лавочку, я же прижался к стене, внимательно смотря на них.       ― И что делать? ― спросила Молли Бледного. ― Может, заставить выблевать всё?       ― Он нам руки пооткусывает, ― разумно заметил Бледный.       ― Может, свяжем тогда? ― Молли задумчиво вертела в руках рваный подол майки.       ― Та пока же он не дёргается…       ― А если начнёт? Я не знаю, что с ним будет! Опять придёт воздыхатель его и будет на нас орать.       ― Он не мой воздыхатель, — я решился открыть рот. — Со мной всё хорошо.       ― Иди к нам, ― вздохнула Молли.       Я кое-как поднялся и перебрался на лавку. Девочка обхватила моё лицо ладонями и внимательно рассмотрела. Я не знаю, сколько так вглядывался, но вдруг стал замечать, что её прекрасный правый глаз, разделённый на две половины, пришёл в движение. Чёрные капли чернил пульсировали под снова начинающую звучать в моей голове музыку. Они манили меня, кружась в танце, половинки вдруг распадались ещё на две или три, не прекращая движение. Меня затягивало в этот чёрный водоворот с пронзительно голубыми прожилками.       Молли творила чудо, и я следил за этим, раскрыв рот. Ох, святая Молли. Я должен быть наказан за то, что слишком часто наслаждался тобой.       ― Лицо? ― донёсся до меня далёкий голос. ― Прошу, скажи, что ты ещё с нами.       ― Ох, святая Молли, ― пробормотал я, ― я недостоин смотреть на твой нимб…       ― Куда ты? ― руки хватали меня, но я пытался выскользнуть, обильно потея. — Бледный, да он горит!       ― Я вкусил слишком много, ― простонал я, ― святая Молли, и готов понести наказание…       Я провалился в черноту. Долго летел, будто вниз по кроличьей норе, и приземлился на пол, мягкий, как желе. Свет взялся из ниоткуда. Страшный желтоватый свет. Я часто дышал, хватая воздух ртом.       ― Что ты делаешь? ― пронёсся гулом голос в моей голове. ― Я отравлен по твоей вине.       Голос начал материализоваться. Сначала это был густой чёрный дым, постепенно обретающий плоть. Я лежал на полу, парализованный от страха.       Передо мной стоял Тень. Он был окружён ореолом черноты. Глаза оказались пусты: я видел, как в глазницах клубится тьма. Рот выделялся чёрным провалом, а ноздри были практически незаметны на бледной коже. Гнездо спутанных, длинных волос, желтоватых, как и окружающий нас свет, шевелилось, подобно змеям.       ― Ты ненастоящий, ― просипел я и постарался зажмуриться. Но не мог оторвать взгляд от ужасающей меня картины. Я перевёл взгляд чуть ниже и увидел птичьи когти на руках. Вместо недостающей ноги красовалась самая настоящая птичья лапа. Тень передвигался с ней совершенно естественно, издавая при этом леденящий душу «цок-топ». Я мелко трясся от переполняющего меня ужаса.       ― Я отравлен! Отравлен! ― голос грохотал у меня в голове и в пространстве вокруг нас. ― И ты травишь и себя заодно, идиот!       ― Я не хотел, ― лепетал я, пытаясь отползти от чудища, ― я ведь не хотел.       ― Нет, ты хотел! Но ты не знаешь, что изнутри мне видно каждый твой изъян.       Я тряс головой, тёр глаза, но Тень и не думал исчезать. Попытался встать, прежде чем он настигнет меня и сожрёт.       Тень вдруг издал булькающий звук, и его обильно вырвало кровью. Несколько секунд я тупо смотрел на кровавую лужу и вдруг заорал.       ― Заткнись! ― перекричал меня Тень, и рот тут же парализовало. Я мог только мычать и истекать слюной и потом.       ― Каждый изъян, ― прошипел Тень. ― Я знаю, что больна твоя печень.       Мой правый бок тут же взорвался волной боли, я в молчаливой панике смотрел, как кожа рук и ног стремительно желтеет, как белеют ногти. Я мычал и раздирал кожу, становящуюся зеленоватой и покрывающуюся синяками.       ― Я знаю, что болен твой желудок, ― Тень наступил на меня птичьей лапой.       Волна боли резко отхлынула от моего бока, но переместилась вниз, терзая желудок острыми зубами. Я взвыл громче. Мучительная, нестерпимая боль распространялась на весь живот. Он вздулся и ходил ходуном, будто что-то жуткое скреблось в его стенки изнутри. Тошнота подкатила к горлу, и я, вытаращив глаза, принялся карябать свой непослушный рот.       Тень, издевательски хохоча, полоснул когтем по моему лицу, я перевернулся на бок, и меня тут же вывернуло чем-то чёрно-кровавым.       ― Отпусти меня! ― завопил я. ― Умоляю! Что тебе нужно? Что?!       Я пополз куда-то во тьму мимо человекоподобного существа.       ― Я знаю, как страдает твоё сердце, ― издевательски спокойно продолжил Тень.       Я почувствовал, как боль разрывает грудную клетку, как кровь начинает стучать в висках. Несчастное сердце панически колотилось о рёбра, разгоняясь до смертельно опасного ритма. Я ощутил, как немеет рука…       ― Прошу, отпусти меня! Отпусти! ― снова взмолился я, царапая себе грудь, силясь с корнем вырвать эту боль.       ― А… как насчёт лёгких?       Я закашлялся, едва не спровоцировав новый приступ тошноты. Лёгкие свистели, будто пробитый футбольный мяч.       ― Тебя нет! Нет! ― надсадно кашлял я. ― Провались в ад!       Тень вдруг действительно вспыхнул пламенем, но оно захватило и меня. Но я чувствовал только невыносимый жар.       ― Умоляю, воды… ― простонал я, содрогаясь в конвульсиях. Органы, которых коснулись птичьи когти, вопили от пережитого ужаса, трепыхаясь внутри. Я кричал вместе с ними. И вдруг провалился в самое настоящее озеро. Благословенная влага омыла моё тело. Я заплакал от счастья и принялся черпать непослушными руками воду, но никак не мог напиться. Жар постепенно сходил, но сухие губы никак не могли ухватить достаточно воды.       Я осушил всё до кали, но губы так и остались пересохшими. Выполз на берег, насквозь промокший. Ёжился совершенно обнажённый, трясясь в ознобе. Жар ушёл вглубь тела, тлея там, подобно углям, и теперь меня терзал холод снаружи.       Я попытался проморгаться. Передо мной маячил нечёткий Жид. Я, кряхтя, попросил воды. Мне сунули под нос стакан, я жадно в него вцепился и осушил весь.       ― Жид… ― просипел я.       ― Ага, ― задумчиво протянул Жид. ― Добро пожаловать из трипа. Идиот! ― кулак мужчины разбил мне губу, но тут же всучил тряпку.       ― Она в слюнях, ― прошипел я, прикладывая к губе влажную тряпку.       ― В твоих, бля!       Я непонимающе взглянул на Жида.       ― Пришлось заткнуть тебе рот, чтобы не орал. Ты, конечно, прости, но по роже заслужил.       Я вздохнул и тут же обратил внимание на свою руку. На сгибе локтя уже наливался синяк.       ― Аккуратнее не вышло, ты слишком дёргался.       ― Я такое пережил…       ― Не сомневаюсь, ― мрачно отозвался Жид, а затем позвал кого-то, ― ну, выходите!       У кровати появилась Молли с очень серьёзным выражение на личике, а за ней заплаканный Бледный.       ― Жид, он защищал меня, не ругай его, ― Молли крепко меня обняла. ― Ну ты и дурачок, Ёблышко…       ― Це жах! ― шмыгнул носом Бледный, обнимая меня после Молли. ― Мы так перепугались! Ты так орал, шо Жид тебе рот закрыл тряпочкой.       ― Я ему сам расскажу, ― перебил его Жид, ― давайте, валите, пока Дом не проснулся.       Выпроводив крысят, Жид вернулся ко мне. Осмотревшись, я понял, что нахожусь в его комнате. Я чувствовал себя выжатой тряпкой, поэтому поначалу ощущал комнату воспитателя, как что-то чистое и вкусно пахнущее стиральным порошком. Уже намного позже мозг начал запоминать окружающие меня предметы.       По рассказу Жида, я даже не вышел из бассейна, а свалился у его дверей. Молли прибежала, когда Жид ворочался и не мог заснуть.       ― Я так и знал, ― сказал Жид, закуривая, ― что произойдёт пиздец.       Я попытался ухватить его дрожащие руки — с Лордом однажды это сработало. Сработало и сейчас. Жид смог спокойно подкурить и продолжить говорить дальше.       ― Я услышал Молли ещё с лестницы, тут же подорвался, ― Жид принялся дёргать ещё и ногой, ― даже не раздевался, будто знал. Молли даже объяснять ничего не пришлось, просто сказала, где ты. Мы нашли тебя на пороге. Я, ― Жид закашлялся, и, выругавшись, потушил сигарету, ― увидел, сразу понял, что произошло. Мы оставили Молли с тобой, а сами пошли в Могильник.       Я закусил тряпку от волнения, но продолжил слушать.       ― Да, и Молли мы сказали протирать тебя водой. К счастью — твоему — бутылка в каморке нашлась.       ― А, вот чего я видел озеро, ― пробормотал я, жуя тряпку.       ― Да прекрати же ты мусолить, ― Жид скривился и отобрал у меня слюнявую ткань в пятнах крови. ― Я хочу знать, что ты видел.       Я кивнул, проигнорировав его вопрос.       ― А что дальше было?       ― А дальше мы проникли в Могильник, ― устало вздохнул Жид.       ― У тебя не было ключа, да?       ― Откуда бы ему взяться. Я достал тебе лекарство и шприц, ― продолжал Жид. Он периодически тёр щетину на голове. Мне нравился этот шкряб, но было неловко спросить разрешения потрогать его голову. ― И мы вернулись.       Жид помолчал, собираясь с мыслями. От волнения и ошмётков кошмара в голове я снова потянулся к тряпке, но она была слишком далеко. Тогда я сунул в рот край одеяла.       ― Заебал, ― Жид отнял у меня кусок пододеяльника. Пошарив в ящике тумбочки, он что-то вынул и сунул мне в рот. Это что-то оказалось шоколадным на вкус.       ― Когда мы пришли, ты бился в судорогах и что-то бормотал, а потом перешёл на крик, ― продолжил Жид, ― пришлось сунуть тряпку тебе в рот, извини. Но ты не остановился, видимо, от чего-то или от кого-то отбивался, и явно не от меня. Сделал тебе вот укол с горем пополам… Ну, а потом мы потащили тебя сюда.       ― Есть попить? ― у меня возникла новая проблема ― во рту кончилась слюна.       Жид, вздохнув, сунул мне стакан воды.       ― Всю воду вылакал, придётся тебя из-под крана поить, как ты любишь.       ― Мне всё сойдёт, спасибо, ― я в два глотка осушил стакан. ― И надолго я так выпал?       Жид быстро глянул на часы.       ― Довольно долго, — он перевёл взгляд на меня.       ― Ужас, ― схватился я за голову, ― мне казалось, что он пытает меня бесконечно.       ― Кто? ― Жид серьёзно посмотрел на меня.       Я затряс головой.       ― Пока ты помнишь, Лицо, ― не успокаивался Жид, ― потом ты это забудешь. Хотя, честно говоря, я не понимаю, почему ты всё ещё это помнишь.       Я попытался собраться с мыслями.       ― У него была чернота вместо глаз и рта, ― в виске у меня что-то застучало, видимо от нервов; я скривился, но продолжил, ― и чернота прямо клубилась вокруг.       Я всхлипнул.       ― Он парализовал мне рот, я не мог кричать. Пытал меня когтями, заставлял мучиться от боли в брюхе ужасной. И… меня вырвало чернотой.       ― Кто он? ― Жид впился в меня глазами. — Кто?       ― У него не было ноги, ― я шмыгнул носом, ― была птичья лапа.       Жид так резко соскочил с кровати, что я даже не успел этого осознать. А когда понял, то попытался выбраться из одеяла, которое плотным коконом обхватывало ноги.       ― Никто мне не верит, ― обиженно произнёс я, пытаясь стряхнуть с себя одеяло, ― ещё и как шизика закрутили.       Я встал на нетвёрдые ноги, меня немного покачивало, как на корабле. Жид, заламывая пальцы, куда-то вышел. Я было пошёл за ним, желая объясниться, но Жид, будто почувствовав, что я сейчас проникну на чужую воспитательскую территорию, тут же меня поймал, отправляя в обратном направлении.       ― Сиди тут, ― твёрдо сказал он.       Я снова залез на кровать, стараясь оставить побольше места для её полноправного хозяина.       — Это было, ― попробовал объяснить я, ― точнее, мой мозг это видел.       Жид резко остановил меня, сделав знак рукой.       Мы надолго замолчали. Мужчина опять подорвался с места и куда-то пошёл. Вернулся он со стаканом молока.       ― Пей, ― протянул он мне стакан, — это твой завтрак, не думаю, что твой желудок несчастный захочет что-то ещё.       Я с ним полностью согласился.       ― А ты разве не хочешь спать? ― спросил я, расправившись с молоком вприкуску с ещё одной долькой шоколада.       ― Нет, ― вздохнул Жид. ― Иногда мой мозг преподносит мне приятные сюрпризы, ― мужчина уставился куда-то в осенний туман за окном, ― и я могу не спать очень долго. А если я ещё занят каким-то интересным делом, то это может длиться намного больше, чем долго.       ― У этого есть побочные эффекты? ― осторожно поинтересовался я.       ― Есть, ― ответил Жид, больше не собираясь мне ничего объяснять.       Лампу Жид выключил, туман за окном рассеиваться не спешил. У меня по телу вдруг начало разливаться неожиданно приятное онемение. Жид снова опутал мои ноги одеялом, и засел на кресле напротив кровати.       В голове воцарилась пустота. Чему я был даже рад ― никаких демонов. Жид, устало растёкшийся в кресле, смотрел куда-то в пустоту. Иногда он сонно смыкал веки, но затем снова открывал их, наблюдая за мной.       Я погрузился в полусон. За окном капало, каркали проснувшиеся вороны. Мы встретили утро, никем не потревоженные. Через какое-то неопределённое время организм отчаянно потребовал избавиться от неимоверного количества выпитой жидкости. Я постарался барахтаться как можно тише, стараясь не разбудить вроде бы спящего Жида. Меня уже не так штормило, и я стоял на ногах более уверенно. По пути я увидел под дверью свои кроссовки. Смутно припомнил, что вроде разгуливал без них, но, возможно, ошибался.       Разобравшись с естественными потребностями, я решил осмотреть личный туалет Жида. Здесь не было скопления раковин и писсуаров, не было плесени по углам и наслоений надписей и рисунков. Я сунул нос в шкафчик над раковиной, где обнаружил только одинокую зубную щётку, бритву, зубную пасту и крем для бритья. Из необычного было только то, что мыло было не казённым, а антимикробным. Его запах прочно закрепился у меня с запахом рук Жида. Мне показалось, что я нюхаю его руки, и я поспешил убрать от своего носа мыло, а затем и вовсе закрыл шкафчик.       ― Ты тут? ― решился спросить я, надеясь, что не разбужу спящего Жида.       «Я всегда тут».       Я расстроился. Глупо, но, каждый раз просыпаясь, я надеялся, что больше не услышу этот голос в голове. Страшно, что он может застрять там навсегда. И ещё страшнее ― я стал различать, когда со мной говорит Макс, а когда Тень. Всё чаще приходил Тень.       ― Тот кошмар твоих рук дело? ― решил спросить я.       «Разве то был кошмар? Кошмар, что ты травишь себя, Лицо. И нет, чтобы там ни было, это был не я. Но знаешь, что?..»       ― Что? — мне показалось, что голос хмыкнул. Когда ты слышишь голоса в голове — это ещё полбеды, но когда голоса начинают выражать эмоции ― это уже пиздец.       «Я сделаю так, чтобы ты это не забыл».       ― Ты не можешь! ― воскликнул я, забыв об осторожности.       «Могу».       ― Ты меня только пугаешь, ― фыркнул я, ― ничего ты мне не сделаешь! Ты призрак, вот и всё. Я тебе не верю.       «Очень зря».       ― Ну же, скажи, какая у тебя там ебучая миссия, и выматывайся из моей головы!       «Её нет».       Тень у меня в голове снова хмыкнул. Я едва не заорал от безысходности. Всё, что я мог бы сделать — это набить ему морду. Но как набить морду призраку?       ― Так на хрена ты мне в голову залез?       «Мне скучно. Ты опять задаёшь одни и те же вопросы».       ― Так дай мне на них ответ, блядь!       «Ну ты и дурак. Прекрати ты орать, начни со мной дружить, я мог бы многое тебе рассказать».       ― Ты пиздишь. Я не верю тебе. И дружить с тобой не хочу! ― я взглянул туда, где должно было быть зеркало, но над раковиной ничего не висело.       ― Не понял, ― я растерял весь пыл.       «Говорю же, дурак ты».       ― Иди в задницу, ― прошипел я, ― сам без тебя разберусь во всём.       «Желаю удачи ни в чём не разобраться».       Я снова открыл шкафчик. На полочке лежало маленькое зеркало. Ну, хотя бы где-то оно есть, а не как в Гнездовище.       ― Лицо?       Я подскочил на месте. Жид говорил из комнаты. Я закрыл дверцу шкафчика и вышел из туалета. Мужчина сидел всё там же.       ― Ложись нормально, ― потупился я, ― я пойду.       ― Куда пойдёшь? ― сонно потёр глаза Жид.       ― Назад.       ― С кем ты там разговаривал? ― мужчина смотрел на меня, сонно щурясь.       ― Сам с собой, ― решил признаться я.       ― Да?       ― Да. А что случилось с твоим зеркалом? ― спросил я, особо не надеясь на ответ от полусонного Жида.       ― Разбилось, ― туманно ответил мне мужчина.       ― Да?       ― Угу. И без него могу сказать, что выглядишь неважно, Лицо.       ― Я забыл очки в бассейне, ― покаялся я.       ― Хорошая новость: ты их не разбил. Кажется, я их там даже видел.       Он сел и принялся потягиваться, разминая затёкшее тело. Утренний Жид куда-то исчезал.       ― Так куда ты собрался идти? ― спросил он.       ― В бассейн, куда ж ещё, ― пожал я плечами, глядя, как Жид с наслаждением хрустит суставами.       ― Не надоело ещё пылью дышать? Вернулся бы в Третью.       ― Нет, ― я замялся, ― я не могу.       ― Что на этот раз? ― Жид закончил потягивания и принялся за поиск сигарет.       ― Я утащил шлюхенберга.       Жид крякнул.       ― Прости, кого?       ― Недокактус, ― пояснил я, ― чтобы подарить его Молли.       Жид задумчиво почесался.       ― Кажется, я уже это слышал. А, ― спохватился мужчина, ― так вот что за цветок ты ей притащил. Ну ты и додумался, Лицо.       ― А где в Доме я ещё мог достать цветок? ― задал я логичный вопрос.       ― И без того обострить напряг с Птицами, ага, ― задумчиво протянул Жид, совершенно не обращая внимания на мои многозначительные взгляды на пачку сигарет.       ― У нас не напряг, ― пробормотал я, ― а небольшое недопонимание.       ― Разумеется, и поэтому ты переехал в заброшенное помещение.       Я протяжно вздохнул. После трудной ночи я испытывал ужасное ощущение опустошения. Разговор с Тенью ещё сильнее усугубил это чувство. Любая мелочь, казалось, могла заставить меня погрязнуть в липкой бездне отчаяния.       Я плюнул на церемонии и сам взял сигарету.       Почти сразу после этого в дверь постучали, Жид даже не успел отнять у меня пачку. Взглядом призвав меня к тишине, он пошёл открывать дверь. Я же метнулся под кровать, попутно прикуривая.       Я не смог различить в бормотании, кому из воспитателей принадлежит голос, мне и не было это особенно интересно. Жид перекинулся бормотаниями с ним и закрыл дверь.       ― Если хочешь, можешь поспать там, ― он заглянул под кровать.       ― Нет, спасибо, ― выдохнул я, пытаясь выползти обратно.       ― На кровать я тебя не пущу, ― предупредил Жид. ― То была экстренная ситуация, и у меня не было выбора. От тебя снова несёт, знаешь ли.       ― Да бля, ― я застыл от возмущения, зыркнув на Жида снизу вверх, ― мне и не надо.       ― Надеюсь, ты не забываешь о гигиене, когда ходишь к девочкам? ― включил Жид воспитательский тон. ― А также, надеюсь, ты ответственно подходишь к защите.       ― Может, мы оставим разговоры о сексе, ― пропыхтел я, ― особенно когда я торчу наполовину из-под кровати?       Запыхавшись, я выбрался из укрытия.       ― И вообще, ― ворчливо продолжил я, ― с чего ты это всё взял? Следишь за мной?       ― Делать мне больше нечего, ― фыркнул Жид, отмахнувшись. ― Иди уже помойся и проспись, желательно в Третьей, ― мужчина пропустил мой сарказм мимо ушей, ещё не пылающих красным, но начинающих розоветь.       ― Я пошёл тогда, ― сообщил я, идя к выходу.       ― Угу, ― отозвался Жид, открывая передо мной дверь.       Я растерянно посмотрел на тихий пустующий коридор третьего этажа. Где-то в его конце стояла страшная Клетка, в одном из его ответвлений маячила гавань, куда я заплываю исключительно пьяным. Я обернулся на дверь, но та сердито клацнула замочной скважиной. Тогда я отпрянул и двинулся наугад. Проходя мимо кишащей буквами комнаты, притормозил, но она тут же зарычала на меня всеми своими «Р». Я припустил бегом с негостеприимного этажа и сел на подоконнике между двумя этажами, чтобы отдышаться. Закурил украденную сигарету.       ― Может, я чё не то говорю, ты послушай, послушай… ― пробормотал я вдруг пришедшую в голову песенку. Это немного помогало отвлечься, но состояние было по-прежнему унылым.       Я чувствовал, как меня будто прибивает к земле, как мокрый снег. Остался сидеть и растекаться унылым желе по подоконнику, пока меня не облаяла незнакомая воспитательница. Она не рисковала подходить близко и гавкала с третьего этажа. Я стал воспринимать её ругань, как фоновый шум. Чтобы занять мозг, решил припомнить остальные слова песни. Но противная тётка и не думала замолкать, продолжая вгрызаться мне в мозг, запугивая Акулой.       ― Я понимаю, ни к чему разговоры, я не хочу с тобой ссоры, веришь? ― соскочил я с подоконника, проорав всплывшую в памяти строчку, обращаясь, конечно, не к лающей тётке, а к другому обитателю третьего этажа. Затем сердито сбежал вниз по лестнице. Даже на сердитое топанье уходили силы, даже на сердитые мысли! Я чувствовал, что вымотан практически до предела.       ― Лицо! ― от крика Бледного я не ожидал ничего хорошего. Он летел ко мне через долгий коридор, а вслед за ним тянулись щупальца Могильника.       ― Лицо! ― он влетел в меня на полном ходу, мы едва не повалились на пол. Постояли, обхватив друг друга за плечи, пошатываясь.       ― Лицо! ― повторил в третий раз Бледный. ― Я пизда как рад тебя видеть живым.       ― От тебя Могильником разит, ― заволновался я, ― ты что там делал?       ― Мне нужны были таблетки для Молли.       Я похолодел.       ― Так и знал. Что с ней? И как тебе вообще их дали?       ― Повезло, ― Бледный всё никак не мог отдышаться, я начал переживать и за его здоровье тоже.       ― Что с Молли? ― повторил я вопрос.       ― Она вчера переволновалась, теперь ей не очень, ― наконец, Бледный начал связно говорить.       Я выругался, подтолкнув Бледного в спину. Сказал ему вести меня к Молли.       ― Я вчера пытался её уберечь, понимаешь? ― бросил я по дороге. Бледный закивал. Мы спустились на первый этаж.       ― Мы договорились, что она будет ждать меня здесь, ― Бледный непонимающе оглядывался.       ― Иди посмотри в библиотеке, ― распорядился я, ― я гляну, может, в каморку нашу пошла.       ― Не, ― покачал головой Бледный, ― библиотека нет. Может, на улице глянуть?       Я согласился с ним. Я и сам был не против подышать воздухом. Мой организм черпал последние силы на то, чтобы добраться до Молли. Я выбрался на улицу и едва не рухнул в снег, но заставил свои ноги идти дальше.       Молли нашлась на стыке корпусов. С первого взгляда с ней было всё хорошо.       ― Ёблышко! ― воскликнула она, бросившись меня обнимать.       ― Молли, ― Бледный трясущимися руками протягивал ей таблетки. Она тут же быстро их схватила и сунула в рот одну. Кажется, это был нитроглицерин.       ― Как ты? ― обеспокоенно спросил я. Девочка выглядела усталой, и я не мог понять — это после бессонной ночи так или что-то другое? Молли, как мне показалось, тяжело дышала, или же это была моя обострившаяся паранойя?       ― Вроде бы нормально, ― выдохнула Молли, помолчав. ― Сейчас подействует таблетка и буду как новенькая.       ― Я хотел тебя защитить, ― покаялся я. ― Не злись на меня.       ― Я знаю, ну чего ты куксишься, ― Молли снова заключила меня в сестринские объятия, у меня даже в носу защипало. ― Мы не злимся, Личико, не злимся. Мы очень рады, что с тобой всё хорошо. Мы тебя очень любим.       ― У тебя так сердце бьётся, ― припал я ухом к груди Молли, ― я боюсь.       ― Не надо, ― погладила меня по голове девочка, ― не переживай.       Я вздохнул. На душе у меня было неспокойно.       ― Может, тебе полежать, отдохнуть? Я вчера заставил вас нервничать.       ― Нет, ― покачала головой Молли, ― я специально подышать вышла. Там душно в спальнях.       Не сговариваясь, мы с Бледным решили не курить, чтобы не соблазнять Молли на вредную привычку. Молли пожаловалась, что у неё кружится голова, тогда мы решили отвести её если не в комнату девочек, то хотя бы на первый этаж.       ― Может, это потому, что ты на завтрак не пошла? ― предположил я.       ― Меня тошнит, ― поморщилась Молли, ― какой завтрак?       Мы завернули в пустующий сейчас актовый зал. Молли села на одно из кресел и облегчённо выдохнула.       ― Можете рассказать, что вчера было? ― осторожно поинтересовался я.       ― Можем, ― ответила Молли.       Я с готовностью кивнул.       ― Насчёт вчера было вот как, ― начала Молли. ― Когда ты вдруг вышел за дверь, там и свалился. Мы очень испугались. Решили бежать за Жидом. Я побежала наверх, оставила Бледного с тобой.       ― Ты что-то бормотал постоянно, ― подхватил Бледный, тараща глаза, ― я так испугался, шо ты кони двинешь. Лежишь и дёргаешься такой, пот ручьём, глаза закатил, ой, пизда… Я расплакался аж. Ты начал дёргаться потому что, я и не знал что с тобой делать. Как хорошо, шо Молли Жида привела!       ― Я рванула наверх без передышки даже, ― закивала Молли, ― взлетела по ступенькам, как-то проскочила деда, принялась шкрябать Жиду в дверь. А он уже не спал, прикинь? Кажется, не ложился даже, потому что он вышел сразу одетый и не сонный. Как будто чувствовал что-то.       ― Они прибежали как раз тогда, когда ты совсем дёргаться начал.       ― А Жид же не спросил ничего, ― продолжила Молли, ― просто пошёл за мной и всё. Где, говорит, Лицо? Я и повела. Опять бегом побежали. Вбегаем в бассейн, ты на полу валяешься, бедненький, Бледный плачет, котик мой, а Жид просто встал. Но я его не осуждаю, и вы тоже не смейте. У него такое лицо было, что у меня аж сердце сжалось, ― Молли тяжко вздохнула, ― такое страдальческое выражение было. Потом потрогал что-то тебя, глянул. И тут ты кричать начал! Аж волосы дыбом встали. Жид велел нам тряпку поискать и тебе в рот засунуть, ты уж прости.       ― И снова бежать надо было, Жид так велел, ― подхватил Бледный рассказ, ― в Могильник надо было. Я решил, шо не надо Молли рисковать и туда тащиться, но оставлять тоже страшно было. Но Молли осталась.       ― Да, ― согласилась Молли, ― я протирала тебя водой, как Жид сказал.       ― Я испугался шо пизда, а Жид глаза выпучил, ― Бледный показал, как, ― во! И говорит пошли, за шухером следить будешь. И замок, бля, открыл! Я не ебу, как! Просто открыл ебучий замок!       Мы зашикали на расшумевшегося Бледного, Молли успокаивающе его погладила.       ― А потом, ― Бледный продолжил чуть тише, ― он проскочил в Могильник. Я на стрёме остался стоять. И прям быстро он вышел. Хуяк ― и тут! Шприцы пизданул, ещё чё.       ― На самом деле долго вы были, ― не согласилась Молли, ― я очень долго просидела с Личиком. Всё шептала ему, успокаивала, а он меня будто не слышал, ― на лбу девочки я заметил испарину, а сидели мы в холодном зале, я напрягся, ― да, ты меня не слышал, Личико, ты чего так смотришь?       ― Ты молодец, Молли, ― расчувствовался я, ― сильная девочка.       ― Ну прекращай, ― улыбнулась она мне.       ― Что дальше? ― поинтересовался я, пытаясь не думать про свои кошмарные глюки.       ― А дальше Жид сказал нам тащить тебя в коридор, чтобы ты там…       ― Наблевал, ― подсказал Бледный.       ― Да. Непросто было тебя вытащить, но пришлось, чтобы ты не наделал это в бассейне.       ― Пиздец, ― поник я, ― уже который раз обрыгал Дом.       — Это было нужно, Лицо, ― успокоила Молли, ― этим мы и занимались, следили, чтобы ты в сознании был, за дыханием Жид следил, он же и рвоту у тебя вызывал.       Я схватился за голову.       ― Когда этот пиздоворот кончился, ― продолжил уже Бледный, ― Жид сказал волочь тебя на третий к нему. Ты уже вопить перестал, тошниться тоже, но тебя колыхало шо пизда. Слюни текут, глаза закатил, руки-ноги телепаются, сам, естественно, идти не можешь. Да и мы с Молли не помощники. Нас тоже покачивало. Мы одну твою часть хватанули, Жид другую.       ― На втором Бледный сдался, ― сказала Молли, ободряюще потрепав своего парня, ― я тебя чутка помогла потащить. Но потом тоже устала. Дальше пришлось тащить ему одному.       ― Укол тебе какой-то сделал ещё, ― припомнил Бледный. ― Как пришли, на кровать тебя кинул, ещё осмотрел, пощупал и вколол то, шо спиздил у Пауков.       ― И нам разрешил остаться, пока в сознание не придёшь. Мы тихонечко посидели в уголочке, чтобы Жиду не мешать. Ой, как он переживал! Я думала, что ему тоже успокоительное понадобится. Постоянно тебя тормошил, чтобы ты не отключался.       ― Самое страшное было, ― помолчав, сказала Молли, — это когда ты кричал и от кого-то отбивался. Точно не от Жида.       ― Не от Жида, ― согласился я, ― мне чудовище виделось. Вместо глаз и рта чернота была. Клевало меня и мучило.       Бледный и Молли испуганно зыркнули на меня.       ― Бледный, котя, дай ещё таблетку, ― взволнованно попросила Молли.       ― Я не хотел тебя волновать! ― воскликнул я.       ― Не переживай ты, Лицо, ― покачала головой Молли и закинула в рот таблетку. ― Не надо.       ― Надо! ― упрямо воскликнул я. ― Надо! И этой хуйни хватит! Для твоего сердца не надо, для моей, бля, психики! И... И для Бледного тоже!       ― Отведите меня наверх, котики, ― тихо попросила Молли, ― что-то я совсем устала.       Мы подорвались с места. Молли тяжело дышала, была совсем мокрая от пота в холодном помещении, её лоб предательски блестел каплями. Она еле поднялась, уцепившись за меня.       ― Всё хорошо, ― прошептала она и свалилась вниз, ― хорошо…       Я подхватил лёгкую Молли на руки.       ― Бледный, подстрахуй меня!       ― Куда мы? ― спросил напуганный Бледный.       ― В Могильник, бля! ― я покрепче ухватил девочку. Она совершенно обмякла у меня в руках, но держалась молодцом, даже пыталась что-то шутить по дороге, что-то бормотала.       ― Молли, ты дыши глубоко, ― я тоже пытался ровно дышать вместе с Молли, несмотря на то, что тащил нас двоих по лестнице. Бледный вдруг начал трезво соображать и ломанулся вперёд, чтобы предупредить Пауков. Я надеялся, что его там не сожрут. И я так не хотел отдавать Молли, но понимал, что тут ей не поможем ни мы с Бледным, ни даже всемогущий Жид.       Несмотря на наши вопли, Пауки отняли у нас Молли и грубо выставили за дверь. Бледный рыдал навзрыд. Мне тоже хотелось, но я принял решение сделать это без свидетелей. Я только хлюпал носом и прижимал к себе дрожащего крысёнка, чтобы он совсем не раскис.       ― Что тут за вой? ― к нам спускался Жид.       ― Жид! ― поднял я голову, надеясь, что воспитатель останется с нами. ― Пожалуйста, не уходи.       Жид обеспокоенно рассмотрел нас.       ― Что случилось?       Мы как могли сбивчиво рассказали, что произошло. Жид кивнул и скрылся за дверями Могильника. Я крепко держал Бледного, чтобы он не ломился туда.       ― Бледный, ― успокаивал крысёнка я, ― мы сделаем хуже Молли, если пойдём туда, понимаешь?       Бледный покивал, размазывая сопли по лицу. Я решил, что нужно отвести его умыться. Мы уставились на вернувшегося Жида, как на спасителя.       — Значит так, ― твёрдо сказал воспитатель. ― Всё у девочки хорошо. Пауки ей помогли. В Могильнике она останется, возможно, до завтра. И вы двое, ― Жид строго посмотрел на нас, ― не смейте туда соваться.       Мы согласно закивали. Бледный, кажется, поверил Жиду. Я же ― нет.       ― Умой его, ― проговорил он мне на ухо так, чтобы Бледный нас не слышал, ― оставь Рыжему, потом поговорим.       ― И прекращайте жрать это говно! ― продолжил отчитывать нас Жид. ― Видели, к чему это приводит? Сердце, психика, всё по пизде идёт.       ― У меня всё хорошо, ― слабо возразил Бледный.       ― Третий закон Ньютона? Столица Великобритании? Девять на восемь? ― рявкнул на него Жид.       Бледный задрожал губами и снова заревел. Жид выругался и поволок его умываться. Я пошёл за ними, для успокоения взяв Бледного под руку. Так мы дошли до Крысятника.       ― Тебе сюда, ― сказал он Бледному, ― Лицо тебе поможет.       Я не стал спорить и подвёл к раковине несчастного крысёнка. Бледный вяло поплескался в воде. Из спальни слышались любопытные писки. После умывания я отвёл Бледного к Крысам.       ― Не переживай, завтра мы встретимся с Молли. Она нам расскажет кучу интересного, покажет, что спиздила у Пауков, обругает Паучих. А ты поешь хорошо на ужине и поспи побольше.       ― А ты, Лицо? ― глянул на меня блестящими глазами крысёнок.       ― А я спать пойду, ― соврал я в утешение, ― очень хочется.       Мы с Жидом оставили Бледного в его родном Крысятнике.       ― Ты как? ― Жид обеспокоенно посмотрел на меня. Я опустил голову, скрываясь за волосами.       ― Забей.       Я покачал головой, чувствуя, что у меня сели батарейки. Я потратил всё, что было, на спасение Молли и утешение Бледного. На то, чтобы держать себя в руках, сил уже не было. У меня снова защипало в носу, я яростно потёр глаза.       ― Что с Молли?       Мы выбрались на тот же подоконник, что и в прошлый раз, когда я выкинул в форточку паучьи таблетки. Жид предложил мне закурить. Я покачал головой.       ― Это был сердечный приступ, как ты уже догадался.       Я кивнул, стараясь не разреветься, как Бледный. Готов был пуститься в слёзы ещё с утра, потому что был жутко вымотан. А теперь вообще хотел биться в истерике.       ― Не думаю, что её отпустят и завтра. Прекратите жрать колёса, шмаль курите, если совсем неймётся. Блядь, да ей тут не помогут, понимаешь, Лицо? Её тут добьют быстрее, ты уж меня извини за прямоту.       Я кивнул, часто моргая, и пробормотал:       — Я в бассейн.       ― А в Третью не собираешься? ― спросил у меня Жид.       Он дышал у меня над ухом с явной надеждой услышать от меня то, что ему хочется. Упоминание о Третьей пробудило во мне тоску скитальца по отчему дому. «А ждут ли меня там?» промелькнуло в голове.       До двери с невидимой сейчас в полутьме тройкой оставались считанные шаги. Закрой мне сейчас глаза, я шёл бы уверенно, следуя внутреннему чутью. Ещё шаг ― и я в родном Гнездовище, пахнущим тепличной влагой. А под ногами, я уверен, окажутся не сметённые одним из невнимательных птенцов папы листья. Я уже мысленно представлял, как опускаю усталое тело в кровать, одеяло приятной тяжестью прибивает меня к матрасу, и я погружаюсь в сон после недолгой задушевной беседы со Стервятником. Как бы я себя ни обманывал, мне очень хотелось домой.       Жида выводило из себя моё молчание, я чётко представлял себе, как на его лице нервным тиком подрагивает каждый мускул.       ― Собираюсь, ― нехотя выдавил из себя я. Каждый мой шаг давался с трудом, будто я шёл по болоту. ― Давай свернём на сегодня беседы, и… ― дружелюбно расстаться с воспитателем у порога Третьей не удалось. Цепкими пальцами Жид ухватил меня под локоть.       ― Да подожди, ― остановил он меня. ― Пойдём ко мне. Помоешься нормально, найду тебе одежду чистую, даже на кровати спать разрешу.       ― Не хочу, спасибо, я лучше к себе, ― я твёрдо стоял на своём, но Жид продолжал хватать меня за руки и чуть ли не силой тащил в сторону лестницы.       ― Да что на тебя нашло, бля? ― я резко вырвался из воспитательской хватки.       ― Рекомендую провести эту ночь под моим контролем, ― донёсся до моих ушей его шёпот. ― Ты перенёс сильный стресс, Лицо. Я тебе помогу.       Моя душа рвалась назад в Третью, ещё пара шагов — и я окажусь за спасительным порогом. Меня переполняла ярость от бессилия. Я вырывался, слабея после каждой попытки, а Жид всё так же продолжал хватать мои руки. И я никак не мог понять, отчего я вдруг так ослабел, растерял свою справедливую ярость. И даже обложить матом воспитателя, что было привычным делом, выходило неестественно. Я списал это на стресс, о котором уже несколько минут втолковывал мне Жид.       ― Мы поднимаемся наверх, ― голос Жида вдруг прозвучал невероятно чётко.       Я кивнул, чувствуя, что у меня сели батарейки. Чувство потери контроля уже не вызывало отторжения. Я был так вымотан и растерян, что позволил Жиду увести меня подальше от Третьей. Что-то во мне стенало и рвалось назад, цеплялось за едва держащуюся на паре болтов ручку спальни, пока ноги покорно шли за воспитателем.       К этому моменту Жид довёл меня до черноты лестницы. Его голос расплывался густыми чернилами в ночном Доме.       ― Сам понимаешь, Лицо, ― я двигался ощупью, как мне казалось, в сторону от Жида, но его голос доносился будто отовсюду. Нас окружали привычные ночные шорохи. ― Такие разговоры на подоконниках не ведутся.       Задумавшись о Молли, я ненадолго выпал, вновь окунулся в переживания, и связь с реальностью оборвалась для меня окончательно.       В Доме время движется совершенно иначе — это я уяснил, как малышня зубрит букварь. Вновь вернувшись в реальность, набирая ртом воздух, подобно пловцу, я не стал выяснять, который сейчас час. По моим ощущениям, была глубокая ночь, хотя я уже смутно помнил, когда покинул Бледного в коридорах. Я потянулся рукой к лицу и тут же испугался незнакомого шуршания. С удивлением ощупав себя, я понял, что сижу одетый в воспитательский спортивный костюм.       Светившая тёплым светом лампа на тумбочке теперь вызвала во мне лишь приступы тревоги, ничего схожего с утренним уютом я не ощущал. Мужчина стоял ко мне спиной и заваривал чай. Он не заметил, что я проснулся. Или же я не спал, а свалился в обморок где-то в коридорах, и именно поэтому я здесь? Я навострил уши. За дверью колыхалась тишина, настолько плотная, что отдавалась звоном в ушах. Я решительно соскочил с кресла, и в тот же момент повернулся Жид.       ― Мы не договорили, Лицо, ― его спокойный голос поднял новую волну ярости во мне, готовую вылиться на голову мужчины кипятком из чашки. ― Уйдёшь, не выпив чаю? ― не ощущая от меня угрозы, Жид протянул чашку. Я с силой ударил его по руке. Столовская чашка разлетелась вместе с притворством Жида.       ― Какого ляду, блядь, я здесь? ― закричал что есть силы я. На полу растекалась лужа, от которой исходил пар. — Что за хуета?!       — Ты что, блядь, творишь? Совсем больной, что ли?!       Жид метнулся закрывать мне рот, чтобы я не орал, но я ловко вырвался. Меня ощутимо потряхивало, а звон в голове то унимался ненадолго, то наваливался на уши с новой силой. Мой крик, как мне казалось, должен был поднять на уши весь Дом, но за дверью всё так же было тихо. И только Жид, скрипя зубами, грозился свернуть мне шею, если я не прекращу орать.       «Оставайся здесь».       В мою голову ворвался голос Тени.       ― Ты мне не хозяин! ― взвыл я, вцепившись себе в волосы. ― И нет у тебя такой силы, чтобы меня здесь удержать, ― процедил я, смотря на Жида, но обращаясь к ним обоим.       С невероятным усилием я повернул своё тело к выходу. Тут же подкосились ноги, но я был к этому готов. Я оказался в опасной близости от остывающей лужи с осколками, наверняка Тень предполагал уронить меня туда. Не помня себя, я перемахнул через лужу, в два шага оказался у двери, но тут уже Жид преградил мне путь. Я тяжело дышал, хватая воздух ртом.       Меня повело, и ненадолго показалось, что два силуэта преграждают мне дорогу. Тряхнув головой, я прогнал наваждение, и вновь передо мной оказался краснеющий пятнами злости Жид. Он тянул ко мне руки, намереваясь схватить, но я поднырнул под его хватающую руку и оказался позади.       ― Не сметь меня трогать, ― гавкнул я напоследок. ― Вы все ещё поплатитесь за свои фокусы!       Я едва сдержался, чтобы не броситься колошматить мужчину. Уже был готов смотаться за дверь, но вспомнил про костюм.       ― И вот за это, ― я с отвращением потянул ткань куртки, ― особенно.       ― Я не понимаю, ― Жид устало потёр глаза. ― Я привёл тебя сюда, мы поговорили о Молли, от пережитого стресса ты упал в обморок. Чтобы привести тебя в чувство, я умыл тебя холодной водой. Естественно, твоя одежда намокла. Да и, надо признать, она была жуткой грязной. Ты уж постарайся вспомнить, Лицо, ведь ты сам дал мне добро!       ― Нет, здесь был Тень! ― я отмахнулся от елейных речей, пока они не облепили мой разум, заставляя меня прислушаться. С каждым произнесённым предложением тирада Жида становилась всё более разумной, что заставляло меня терять свой гнев.       ― Тебе показалось, ― Жид с беспокойством смотрел на меня. ― И зря ты отказался от чая, это было всего лишь безобидное успокоительное, ― мужчина сокрушённо смотрел на осколки чашки, поблёскивающие в свете лампы в коричневой луже.       Жид выглядел действительно расстроенным моей вспышкой ярости, но я заставил себя заткнуться и обдумать потом, действительно ли он так обижен. Мои мысли снова перетекли к Тени. Мне явно не могло показаться. О чём же мы говорили с Жидом про Молли? И это больше всего меня бесило. Я не мог вспомнить ни словечка из того диалога, кажется, я не помнил вообще ничего. Меня подрывало переспросить ещё раз, выяснить досконально, что же с ней, и как я могу помочь. Я уже готов был убирать осколки чашки и идти за мокрой тряпкой, пока липкая лужа не высохла окончательно. Вместо этого я назло вытолкнул себя в коридор, подальше от уютно светящейся лампы и странного чая, подальше от всяких теней. Я побежал, оглушительно шурша чужим костюмом.       Бежать пришлось мимо «Р-комнаты», как я её теперь называл, потому что выход с этажа был заперт несчастным дедом, вкусившим однажды угощение от Молли. Я проскочил мимо территории девочек, тут же с тоской подумав про Молли и с жаром про Габи. Предательски громко шурша, я спустился на этаж ниже, намереваясь пробраться незамеченным в Гнездовище и переодеться ― костюмные брюки приходилось держать руками, чтобы не спадали при каждом шаге. И тут же я наткнулся на крысёнка, шмыгнущего прочь от меня на Предмогильную площадку. Я, поддерживая штаны, рванул за ним.       ― Бледный, ― зашипел я в темноту, ― нам нельзя сюда!       ― Почему это нельзя? ― донёсся до меня его ответный шёпот. ― Жид нам уши надерёт? Пауки? Не боюсь я никого!       Я моргнул, не ожидав от Бледного такого связного предложения.       ― Ты пьяница и плакса, ― прошептал я, ― а геройство не твоё. Не лезь.       ― А вот и посмотрим! ― пискнул на меня крысёнок и юркнул за дверь Могильника.       Мне пришлось броситься вдогонку, преодолевая пост Паучихи на карачках и надеясь, что по пути не потеряю штаны. Бледный уже деловито направлялся к палатам, я не отставал. Я испытывал знакомое чувство укачивания, но не сдавался. Стараясь петь про себя песенку, чтобы не слышать орущие стены, я неотступно преследовал Бледного. Когда Бледный юркнул в палату, туда же юркнул и я.       Молли спала, в палате с ней никого не оказалось. Я решил, что ей, наверное, как и мне, повезло жить тут без соседей. Но слово «повезло» никак не стыковалось у меня в голове со словом «Могильник».       ― Последний шанс, Бледный, ― постарался шипеть я как можно тише, ― давай вернёмся сюда завтра.       ― Я должен увидеть, шо с ней всё хорошо, ― упрямо нудил Бледный.       Когда я оторвал взгляд от хорошенькой спящей Молли, мне бросилось что-то бумажное рядом с ней на тумбочке. Не раздумывая, я схватил это что-то, оказавшееся личным листком больного. Я споткнулся о страшное слово «врождённый» в диагнозе, и тут же от ужаса скомкал эту карточку, что оказалось непросто.       ― Шо це? ― сунул любопытный нос крысёнок.       Я не придумал ничего лучше, как сунуть карточку в раковину у двери. Буквы тут же зло на меня зашипели и поплыли чернильными ручейками. Я выдохнул с облегчением — теперь Бледного можно оставить здесь хоть на всю ночь. Бросив взгляд на мирно спящую Молли, я покинул палату и без проблем выбрался из Могильника.       Акклиматизация прошла успешно, без тошноты и паучьих лапок в горле, но, похоже, Могильник решил, обойдя меня стороной, влить всю порцию яда в несчастного крысёнка. Бледный вылетел на меня из темноты и погнался по коридору, зло сверкая на меня глазами.       ― Что не так? ― остановил я мчащуюся крыску.       ― Почему нам было нельзя туда лезть? Всё же прошло хорошо!       ― Предосторожность! ― можно было не шипеть, я воспользовался возможностью повысить голос. ― И знаешь, что я думаю? Дом убьёт Молли, понял? А в Наружности вам обоим будет лучше.       ― Это ты на той карточке прочитал? ― зло зашипел Бледный. ― Умник хуев.       ― Подумай о моих словах, бля! ― пошёл я в ответную атаку.       ― Не хочу! ― упрямо взвизгнул Бледный. ― Не буду! Отъебись!       Я вздохнул и снял штаны, а затем закатал рукава олимпийки. Мы с Бледным столкнулись, повалились на пол и покатились, наминая друг другу бока. Но это быстро надоело. Мы поднялись, тяжко дыша, и ещё немного погоняли друг друга по коридору.       ― Ты, это, ― почесался Бледный, слизывая кровь с разбитой губы, ― извиняй, если чё.       ― Да без обид, ― отмахнулся я, потирая царапину на руке.       Прихрамывая, мы разошлись в разные стороны. Бледный направился в Крысятник, я же, подумав, повернул к Четвёртой, искренне надеясь, что там не спят. Я сунул нос за меловую четвёрку ― в спальне уютно горел жёлтый свет, потрескивал помехами приёмник, пахло кофе и табаком. Я нырнул без спроса внутрь.       ― Какие люди и без штанов! ― обрадованно замахал мне Табаки, восклицая приветствия, несмотря на то, что по углам сонно храпели. Я предусмотрительно повёл носом.       ― Ты проходи, Лицо! Нет тут того, кого ты не хотел бы видеть, ― Табаки нетерпеливо поёрзал на кровати, жестами приглашая меня садиться. Я завязал штаны Жида на шее, чтобы не потерять, и отправился в путь по барханам табора-кровати.       ― А тех, кого бы хотел видеть, тут тоже нет, ― с грустью ответил я. Пнув по пути спящего Курильщика, осторожно обогнув грабли Сфинкса, я добрался до Табаки. ― Здравствуйте.       ― Я скучаю по Лорду, ― бросил я взгляд на опустевший угол кровати. — Без него тут совсем тихо.       Табаки отозвался печальным вздохом.       ― Ты не представляешь, как сильно.       ― Наверное, представляю.       Мы закурили.       ― Как же тебя угораздило среди ночи да без штанов? ― сменил тему Шакал, чему я был очень рад. Потеря Дракона очень тяготила мысли.       ― Даже не знаю, с чего начать, ― поковырял я царапину от крысёнка.       ― Например, поведай мне о своих ночных приключениях, ― вкрадчиво поинтересовался Табаки. ― Не смотри так, Лицо, я всё знаю.       ― Конечно, ― я заулыбался, как дурачок. ― Я с крысёнком подружился, как ты, наверное, слышал. Стервятник очень злится, я даже боюсь ему на глаза попадаться, о чём очень жалею. Мне не хватает стаи, пусть они ко мне и относятся, как к кукушонку.       ― Ох, Лицо, ― Табаки улыбнулся, на мгновение мне показалось, что он пошёл морщинками, как добрый старичок — возможно, всему виной табачный дым от его трубки и моих сигарет. ― Загляни к Птицам, никто тебя не заклюёт. Поверь мне, если ты в стае, никто тебя оттуда не вытолкнет.       ― Очень надеюсь, ― быстро закивал я, ― чувствую, что там мои все. Пусть и клюются, ― снова повторил я.       ― И из-за Жида Стервятник злится, ― пожаловался я, ― что я с ним болтаюсь. А я не специально, он меня учить да лечить пытается.       ― Как жаль, что на тебя свалились такие неприятности, ― запыхал трубкой Табаки, ― но я тебя тоже хотел бы поругать. Расскажи, что ты там такое интересное поедаешь, что кричишь на весь Дом?       ― Я больше не буду, ― пообещал я.       ― Хотелось бы верить, Лицо. Не советую, если не хочешь совсем поехать головой, и кто знает, куда забросит тебя Дом.       ― Например, в Лес?       ― Лес — не такое худое место, ― расплывчато ответил Табаки, ― хотя, смотря куда идти. Надо полагать, ты уже куда-то сунулся?       — Это всё Лес, ― надулся я, ― что ему от меня надо?       Табаки по-доброму рассмеялся.       ― Ох, Лицо-Лицо… Где ты ещё побывал?       ― Нигде, ― честно ответил я. ― А есть ещё места, кроме Леса?       ― Есть, ― кивнул Табаки. — Вот будешь кушать плохое, попадёшь туда.       ― Туда попадают, если что-то употребить? ― осторожно поинтересовался я.       ― В большинстве своём.       Тяжко вздохнув, я покаялся, что ел, что со мной было, как видел демона, но без детальных описаний. Табаки несвойственно себе хмурился и качал головой, а затем непривычно строго и серьёзно, по-отцовски, отчитал меня.       ― Очень надеюсь, что крыски твои тоже одумаются, ― закончил Табаки. Я погрустил на плече доброго дедушки Шакала, клятвенно обещая завязать, а затем нас вежливо попросили заткнуться, да мы и сами собирались расходиться.       Встреча с Табаки подбодрила мой дух. Размахивая штанами Жида, как стягом, я гордо зашёл в Гнездовище. Мои надежды на спящих Птиц оправдались, но Большая Птица не дремала.       ― Что это на тебе? ― Стервятник предупреждающе хлопнул крыльями.       Его злой голос был похож на скрип Тени. Я решил, что лучше для меня будет сейчас распрощаться с ним до утра. Я и сам не мог объяснить, отчего так сейчас трясся. Чужой костюм вызывал отторжение, особенно в этих стенах.       ― Костюм спортивный, не видишь, что ли? ― отозвался я хмуро.       Я прекрасно понимал, что лучше бы я заткнулся, но все пережитые ранее эмоции решили разом выплеснуться. Утром мне покажется дикостью, как я посмел дерзить папе. Я был совершенно растерян и явно не мог мыслить адекватно, мой организм завис, как старая кассета, выдавая единственную ему знакомую ноту — злость.       Стервятник сверкнул на меня жёлтым глазом.       ― Зачем он тебе его дал? А твоя одежда где?       ― В пизде, бля! — рявкнул я и тут же об этом пожалел.       Мне категорически не нравился этот Стервятник, ещё и Тень тут как тут объявился в голове.       «Ох, как приятно видеть прежнего Стервятника!»       Я понял, что добра от этого диалога можно не ждать. Стервятник уже направлялся ко мне, тихо и ловко маневрируя между спящими Птицами, а те даже не всколыхнулись. Его пальцы напряжённо сжимали набалдашник трости, оставалось лишь дождаться момента, когда заслуженный удар прилетит мне на голову.       ― Ты ночуешь у Жида? ― агрессивно нападал Стервятник, подходя всё ближе и ближе. — Отвечай мне!       ― Нет, как видишь. Хуёвый визит, не понравился, вынужден был прервать эту встречу.       Я отвернулся, возясь с замком спортивной куртки. Как назло, молния заела и не желала расстёгиваться. Я готов был порвать проклятую олимпийку на части. Стервятник угрожающе дышал мне в спину.       ― Где же ты бываешь, Лицо?       ― В Доме, ― расплывчато ответил я. ― Иногда, знаешь ли, не в силах добраться до Гнезда.       «Ух, он тебе сейчас голову откусит! Давай, Стервятник! Давай!»       ― Затк... ― я осёкся, ― знаешь, так бывает. Упьёшься, и хрен знает где болтаешься вне времени.       ― Знакомое чувство. Будь так добр, Лицо, смени этот пёстрый безумный наряд на более подобающий.       ― Как раз этим и занимаюсь, ― ответил я раздражённо, продолжая возиться с замком. ― Пытаюсь, блядский ты… ― в эту же секунду ткань, попавшая в замок молнии, выскочила, и мне с жутким шорохом удалось избавиться от куртки. Спиной я чувствовал немигающий взгляд. — Ну что ещё?!       ― Если ты и дальше вздумаешь мне дерзить, ― я резко развернулся и столкнулся нос к носу с желтоглазым дьяволом в облике Стервятника, ― не вымолить тебе у меня прощения. Ты понял?       Секунду мы простояли молча, злобно глядя друг на друга.       Стервятник, не нарушая тишины, наблюдал за мной строгим взором. Я же хотел сказать ему что-то, давно рвущееся на поверхность, но после пережитого чувствовал только изматывающее опустошение. Попытки заполнить эту пустоту раздражением вызывали только душевную изжогу. Я устыдился своего поведения перед лицом вожака, уже ругал свой поганый язык, но сказанного не воротишь.       Мешком картошки повалился на кровать. Но Стервятник продолжал нависать, и мне, глядящего на него теперь снизу вверх, он казался ещё более угрожающим.       ― Лицо, ― сухо прошелестел Стервятник, ― прежде чем мы разойдёмся, скажи мне ещё вот что. Что я вчера наблюдал? Меня это весьма напугало.       Я похолодел. Этот разговор будет менее приятный, чем исповедь для Табаки. Да и не горел я желанием исповедоваться второй раз. И время для диалога было совершенно неподходящее.       ― Я перебрал, ― кратко ответил я, желая проскочить опасную тему.       ― Перебрал, ― эхом за мной повторил Стервятник. ― Что ж, сочувствую тебе. Но вот что, Лицо. Так не перебирают.       ― По себе знаешь? ― огрызнулся я, снова рывком поднимаясь, готовый к очередной порции ругани.       Стервятник накрыл меня своей тенью, отчего температура в комнате понизилась до такой степени, что мои колени сами по себе принялись трястись мелкой дрожью.       ― Знаю, ― клацнул зубами Стервятник в опасной близости с моим ухом, — что ты обнаглел. Много себе позволяешь. Советую тебе как можно чаще ночевать здесь, с роднёй, а не якшаться с Крысами и чёрт знает с кем ещё. Доброй ночи.       Я нервно сглотнул. Что ж, этого разговора было не избежать. Но я слишком поздно понял, что было большой глупостью лезть на рожон к ночному Стервятнику. Я рухнул на родную скрипучую кровать и тут же понял, как соскучился. Даже зубы Стервятника уже были не так страшны, все невзгоды мягко отошли на второй план до утра. Я надеялся, что просплю без кошмаров.       Проснулся я под галдёж ворон за окном и сонные вздохи родной стаи. Я долго раскачивался, никак не мог заставить себя подняться. Птицы шуршали, начищая пёрышки перед новым днём, а я лежал и боролся с напавшим вдруг на меня сном. Моя рука нашарила в кровати что-то странное и гладкое. Я вытащил это на свет и тут же покраснел от злости ― как оказалось, я всю ночь проспал с олимпийкой Жида. Надо вернуть этот срам обратно.       Подумав, я напялил олимпийку на себя. Но перед этим вспомнил о пунктике Жида и принял душ.       После ночёвок в бассейне было странно включаться в привычный режим стаи. Подъём по звонку, а затем построение гуськом на завтрак — всё это стало мне вдруг чем-то далёким, быть может, когда-то знакомым. Стервятник со мной не разговаривал, кажется, даже и не смотрел в мою сторону, гордо игнорируя моё существование. Ну что ж, это было ожидаемо — я снова провинился. Я шёл вместе с Птицами и постоянно беспокойно озирался ― а так ли я это делаю? Птицы же, кажется, уже совершенно нормально воспринимали мои странные причуды, и меня это даже растрогало.       Новым открытием был завтрак. Я понял, что стал им насыщаться — обычно мне не хватало каши с хлебом и хотелось чего-то ещё. В этот раз я отдал хлеб с маслом обалдевшим Птицам. Мог бы отдать Бледному, но после вчерашней ночи решил его временно не трогать. После завтрака в коридоре он подошёл сам, мялся и пучил глаза, а затем я сказал, что после обеда пойдём к Молли.       ― Там ща девочки тусят, ― почесался Бледный, ― не пойдём.       ― Сожрут, что ли? ― пошутил я.       ― Хрен их знает, для нас лучше подождать.       Вдруг я заметил странное: ближе к Предмогильной площадке нам попадалось всё меньше и меньше обитателей Дома, а потом случайные бродяги исчезли вовсе. На площадке стояла стайка шумящих как синицы девчонок, они что-то возбуждённо обсуждали. Мне смутно помнилось, что по Закону нам бы с Бледным не пересекаться с девчонками и повернуть бы обратно на родную территорию, но девчонки нас уже заметили. Но заметили только Бледного, я их мало интересовал. Милые синички тут же исчезли и появились разъярённые гарпии. Они мёртвой хваткой вцепились в Бледного когтями и поволокли несчастного крысёнка на съедение. Меня же в несколько рук отпихнули и шандарахнули перед носом дверью Могильника. Какая-то засранка успела поцарапать мне нос, явно метя мне в глаза, но, на моё счастье, промахнулась.       ― Найду и выебу, пизда! ― пообещал ей я, крича в недра Могильника.       ― Ты был мне как брат! ― успел я попрощаться с Бледным, прежде чем его уволокли гарпии, а меня выпроводила Паучиха.       Я так ничего и не понял, но понадеялся, что Бледный сможет постоять за себя. Главное, чтобы с Молли всё было хорошо. Я уселся под дверью ждать. Через некоторое время галдёж за дверью усилился, приближаясь, и тут же вылетел, как ошпаренный, краснющий Бледный. Я рванул за ним, пытаясь поймать и остановить.       ― Бля, не ходи за мной! ― взвизгнул Бледный.       ― Ты чё? ― воззвал я к голосу его разума и как следует хлестнул по щам.       Бледный растерянно заморгал.       ― Встретимся в бассейне, ладно? ― пискнул он и, вывернувшись из моей хватки, продолжил свой бесславный побег.       Я решил, что с походом к Молли стоит повременить. Отправился в бассейн дожидаться Бледного.       Я ждал долго, но он так и не пришёл. До обеденного звонка я решил выбраться на разведку и поискать крысёнка самостоятельно. Обшарив известные нам уголки, я его не обнаружил, тогда решил посмотреть на улице. Ближе к уединённому закутку за углом Дома мне послышался знакомый говор. Я как распоследняя крыса подкрался и тайком сунул нос в чужое дело. Увиденное заставило крепко удивиться.       Бледный судорожно курил, что-то мямля, как обычно; рядом с ним стояла незнакомая мне девчонка. Они что-то обсуждали. Что-то, что явно не радовало Бледного, и давало право насмехаться девчонке.       ― Она ж без ноги, ― прошипел я себе под нос, ― неужели такую ебал?       «Лицо! Ты не охуел?»       Мою несчастную голову взорвала такая боль, что я едва не заорал. Пришлось прикусить язык, чтобы это перетерпеть.       «Конечно, он с ней спал. Ты посмотри на них, посмотри, как трутся».       ― Пошёл на хуй, ― выругался я, сплёвывая кровью. ― Пошёл на хуй! Эта подружка в пару тебе, понял?       Мир внезапно поплыл перед глазами, я попятился, и, не понимая как, ткнулся лбом в перила. Проклиная Тень, я набрал снега в рот, и ещё комочек для лба.       ― Ненавижу тебя, сучара!       «За что же? Это ты виноват».       ― Да пошёл ты! ― гнул я своё, давясь кровавым снегом. ― Ты меня обижаешь, а ещё дружить предлагаешь.       «Я тебя обижаю? Ты меня матом кроешь, а не я тебя».       ― А ты мне мозги разжижаешь.       «Было бы чего разжижать!»       ― Вот видишь! ― злорадно хохотнул я. ― Обижаешь!       Было неловко идти к Стервятнику после такой ночи, но выбора не было — кровь уже начинала заливать глаз. Я зашёл в Гнездовище. Стервятник сидел у окна и мазал себя наощупь карандашом для глаз. Почтительно опустив голову, я приблизился.       ― Вот это да! ― обернулся Стервятник. ― Что с тобой произошло, птенчик?       Давно произносимое слово вдруг зазвучало до самой глубины души.       — Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее, — я потупил взгляд, как маленький ребёнок. Мне действительно было очень стыдно. — Я виноват.       ― Иди ко мне, ― папа заботливо махнул крылом. Я приблизился и сел рядом. Он поднялся с места, куда-то протопал и вернулся обратно со склянкой и тряпочками для примочек.       ― Дом пошутил, ― печально вздохнул я.       ― Дом жестоко шутит, ― поддержала меня Птица, намазывая мой лоб чем-то родным болотным. Я терпеливо сидел, изредка шипя сквозь зубы.       Закончив работу, Стервятник отсел и внимательно посмотрел на меня.       ― Вот теперь порядок. Скоро всё заживёт.       Мне захотелось, чтобы он поцеловал меня в лоб.       ― У тебя тут грязь какая-то, ― потянулся я к щеке Большой Птицы, осторожно коснулся её пальцем и стёр след от карандаша.       ― Спасибо, ― Стервятник растерянно посмотрел на меня. Я тоже смутился от своих действий. От неловкости нас спас обеденный звонок.       На обеде Бледного не было. Где же тебя черти носят, крысёнок? Я влил в себя суп, а котлеты забрал с собой для Бледного, если тот вдруг найдётся. Жид поглядывал на меня со своей воспитательской стороны. Он удивлённо вскинул брови и постучал себя по лбу, а затем указал пальцем на меня. Я беспечно махнул рукой, мол, пустяки.       Для начала я решил закинуть штаны Жида в бассейн, а затем заняться поисками Бледного, но тот уже ждал меня там. Он сильно напился своим портвейном и прокурил всю каморку. Было непонятно, плакал он, или это из-за травки красные глаза.       ― Рассказывай, ― уселся я на лавку, вытаскивая котлеты. Бледный жадно принюхался, но не стал есть. Это меня напрягло ещё больше.       ― Мне даже не дали увидеться с Молли, ― голос Бледного дрожал, я пытался отнять у него бутылку, но он тут же начинал ныть как ребёнок, тогда я оставил его в покое. ― Я сунулся к ней, а она и говорит, мол, тут вопли и всё такое, всё хорошо, котики. Это она и про тебя. А потом вошла противная девчонка, они всё это время поджидали меня у дверей, и как заорёт, шо Пауки. Ну Молли и отпустила меня. Я думаю, шо такое. Нахуя меня приволокли. Це ж не подружки Молли. А они зырят на меня и не пускают, будто ждут кого. Вот они и дали повидаться с Молли, потому шо ждали её. А как я понял, кого ждали, так тут же охуел.       ― Это та девчонка? ― не выдержал я, едва не ляпнув, что из-за неё получил от Тени по лбу.       ― Ты видел? ― испугался Бледный.       ― Я мельком, ― успокоил его я. ― Решил не подслушивать и всё у тебя узнать.       Бледный всхлипнул, снова отпил из бутылки и выпалил.       ― Залетела она. От меня.       Я не выдержал и истерично заржал.       ― Прости, прости, ― похлопал я по плечу несчастного крысёнка. ― Но тебе что, Рыжий не выдал обязательный набор? Или ты постеснялся спросить, как на хуй надевать?       ― Та я не знал, шо так будет! ― воскликнул Бледный. ― Мы убрались в сопли тогда.       ― А Молли? ― спросил я.       ― А не было тогда Молли. Ну, то есть, я её ещё не знал, ― Бледный всё-таки цапнул котлету, но ел с тоской, без аппетита. Во мне проснулась жалость к этому дурачку.       ― Что делать-то думаешь?       ― Может, оно того, само? ― с надеждой посмотрел на меня Бледный.       Я вздохнул: не хотелось бы ещё такого же крысёнка. Да и куда его? А что же Молли? Не проболтались ли злые девчонки ей?       ― А что с той девчонкой? ― обошёл я вопрос стороной.       ― Та шо, ― отмахнулся Бледный, ― мы как поеблись, так она меня и кинула. С каким-то Логом шляется теперь. И знать про меня не хочет.       ― Так чего ты переживаешь, ебанутый? Скажет, что Логи обрюхатили и всё.       ― А что же Молли? Она меня отпиздит.       ― За что? Вы же не были знакомы.       ― Не были.       Бледный помолчал, трясясь всем телом.       ― Не хочу быть папашей! ― зарыдал вдруг крысёнок в голос. ― А вдруг Лог этот её кинет, и она припиздит со спиногрызом ко мне?       ― А пусть докажет, что твой!       Я обнял Бледного, пахнущего портвейном и котлетами. Крысёнок залил слезами моё плечо, но потихоньку успокаивался.       ― Эта пизда все сортиры на этаже обрыгала! ― бодрая Молли стояла на пороге, я мог ошибаться, но кажется, дверь она открыла с ноги. Со своей прекрасной изящной ножки, обутой в неизменные грубые ботинки. Бледный не растерялся и бросился к своей девушке, желая поцеловать хотя бы ручку.       ― А это, оказывается, ты наделал. Вот про тебя, Бледный, я бы точно не подумала! ― воскликнула Молли. Я с интересом наблюдал за происходящим. Бледный молчал, любуясь раскрасневшейся Молли.       ― Что, папуля, не тянет к своей личинке-то? ― девочка дала крысёнку хороший щелбан.       ― Я не хочу-у-у! ― снова заныл Бледный. Молли сжалилась и в утешение прижала его к своей груди.       ― Не будешь, не будешь, пусть с Логами растёт, ― ласково ворковала девочка. ― А если эту суку кинут, и она придёт к тебе, я ей все космы вырву и башкой в унитаз макну, и по пизде её тупой отпинаю. А если у тебя отцовские чувства проснутся, ― нежно прошептала Молли, ― то я оторву твои шкодливые яички и на лоб пришью, понял, котик?       Я невольно залюбовался парочкой крысят.       ― Да уж, Бледный, ― протянул я, ― ты меня переплюнул в ебанутых поступках, это же надо, в первые же дни тут бабу выебать!       Молли вдруг расхохоталась.       ― Котик, это ты ему таких историй нарассказывал?       Бледный покивал ей в ответ, что-то промямлив.       ― Ну, немножко приукрасил, ― удалось мне разобрать среди бормотания Бледного, ― она чёт сказала «хочешь ебаться?», ну я думаю, похуй, давай.       ― Привела, ― хмыкнула Молли, ― этого. Мы с девчонками ржали над этой парочкой ― одна с костылём чешет, второй ― уши впереди него идут. Курнули с нами, потом она Бледного утащила куда-то. Мы ещё ржали, мол, какого недотёпу притащила. И вообще, ― заявила вдруг девочка, ― она Бледным воспользовалась! На хуй к нему сама села, дура, бля. И нам его ещё подкинула. Я с утра его пиночком под жопу бужу, мол, уёбывай. А он что-то мычит, мило так, слюнки ещё пускает. Мы с одной девчонкой его с лестницы спустили.       ― Я Молли сразу заприметил, ― подал голос Бледный. ― Стоит такая красуня надо мной, ножками пинает.       ― Как не пинать, ― хохотнула Молли, ― когда ты пьяный в сопли во второй раз у нас оказался. Всё орал, что эта, которая на его хуе скакала, манда и дура. Я выхожу посмотреть, кто там глотку рвёт. А это всё тот же. Говорю, вали, пока воспитательницы не пришли, уши твои огромные оторвут. А он опять на меня смотрит и слюни пускает.       ― А как не пускать, ― расплылся в мечтательной улыбке Бледный, ― стоит такая красуня надо мной, сердится, ругает, по почкам бьёт.       ― Ух меня этот алкашонок разозлил, ― Молли потрепала всё ещё зеленоватые волосы Бледного, ― да так, что я записку написала и передала. Так и знала, что крыса. И пришёл же, как я в записке и писала. Он что-то мямлил про какой-то Закон ваш мальчишечий, но мне было похуй. Этот явился и ладно.       ― А я стою и не понимаю, шо делать. Ну, говорю, курнём, может? У меня есть немного травки.       ― Я сначала так ржала с него, ― Молли принялась смеяться, видимо, вспоминая, что было, ― стоит глазами лупает, краснеет, бледнеет. Я думала, у него припадок сейчас будет. Ну, покурили мы, а потом он мне про глаз как пизданул, так я думала, что от смеха точно описаюсь!       ― Я так-то испугался, ― покраснел Бледный лицом и ушами, ― ну Молли.       ― А что Молли? ― девочка чмокнула его в лоб. ― Ты такой дурачок, когда смущаешься!       ― Меня Молли при первой встрече такими хуями покрыла, ― вставил я, ― что уши завяли!       ― А хули ты со своей палкой пёрся, а? ― беззлобно наехала на меня Молли.       ― Я думал, что тебе точно по голове настучу, хоть ты и девчонка!       ― Пф! ― ответила мне Молли. ― Да я бы тебя одной левой, понял, да?       Мы посмеялись, но я решил не проверять, может ли так Молли или нет. Девочка закурила.       ― Лицо, спокойно, ― заметила она мой взгляд, ― травка она же лечебная, ты не читал?       ― Не читал, ― покачал я головой. ― Как ты?       ― Переживать не о чем, ребята! ― бодро рапортовала Молли. ― Только скучно, Пауки противные временами.       ― И никаких орущих стен?       ― И никаких орущих стен, Лицо, ― ответили мне хором Молли и Бледный. Я замолчал и решил тоже дунуть.       ― А он у Жида ночевал, ― сдал меня вдруг Бледный.       ― Бледный, бляха! ― возмутился я. ― Ты перед Молли выделываешься или чё?       ― Ну не рычи, Лицо, кто хороший пёсик? ― вступилась за парня Молли.       ― А прикинь, Молли, он пёсик Ж...? ― я бросился на Бледного, пригрозив ему тут же навалять, если он сию же секунду не сменит тему для шуток.       Бледный визжал и отбивался, не прекращая хихикать.       ― А ну цыц! ― перекричала нас Молли. ― Давай про Жида, Лицо.       ― Да чё, ― я нехотя принял тему диалога, ― рассказывать-то нечего. Ну я распереживался за тебя. Мы с Жидом отвели Бледного в Крысятник, умыли, спать положили. А потом я, ну, ― замялся я, ― короче, переживать стал ещё больше.       ― Ты заревел, ― встрял Бледный. ― Это нормально, чувак. Плакать это круто.       Молли ободряюще кивнула мне. Я погрозил Бледному кулаком.       ― Этот накуренный хуй всё путает, это он заревел. И поэтому мы отвели его умываться и спать.       ― А потом? ― Молли уставилась на меня в упор.       ― А потом Жид меня к себе позвал. Я помылся там, он мне дал свой костюм спортивный, ― в этот самый момент я поймал себя на несостыковке. Всё помнилось со слов Жида, но как было на самом деле я не знал.       ― Который ты сейчас прокуриваешь, ― снова подал голос Бледный.       ― Да ёб вашу мать! ― воскликнул я. ― Я совершенно точно получу пизды.       ― Ну ничего, милые бранятся… ― в этот раз Бледный всё же получил крепкую затрещину.       ― Да подожди ты драться, ну Лицо! ― Молли отпихнула меня от Бледного и втиснулась между нами. ― Так чё у вас там было-то? Чего ты мыться у него стал?       ― Да нет у меня с ним ничего! ― до меня вдруг дошло, на что намекают эти двое. — Вы совсем ебанулись?!       — Ой, а чего красный тогда? ― крысята смеялись надо мной вовсю.       ― И я даже у него не ночевал, понятно? Я ушёл. Чаю попил и ушёл.       ― Чаю, бляха, попил! ― радостно подхватили крысятки и снова покатились со смеху.       ― Да вы заебали!       ― Лицо, ну не дуйся, ― Молли смахнула с глаз слёзы смеха и потянулась ко мне. ― Мы тебе верим. Вы дружите просто, да?       ― Вроде не дружим, ― я отстранился от Молли.       ― Ну да, ― протянула девочка. ― Разве это плохо, ходить к воспитателю в гости, а, Бледный?       ― Та обычное дело, да, ― в том же тоне ответил Бледный.       ― Опять ржёте?       ― Да.       ― Нет!       Выругавшись, я отполз от них подальше.       ― Ну правда, Личико! ― всплеснула руками Молли. ― Стал бы тебе воспитатель волосы держать, пока ты блюёшь?       ― И успокаивать нас, когда мы переживали за Молли?       ― Стал бы он тебя спасать сам, вот скажи мне? Да любой другой отдал бы тебя Паукам и руки умыл!       Я схватился за голову. От крысиного визга и писка меня укачало до звона в ушах. Я не хотел ничего отвечать настойчивой Молли, мне надоело пихать болтливого Бледного. Я не хотел вообще задумываться на эту тему.       ― И после всего этого пускать тебя на свою, ― Молли выделила это слово голосом, девочка хотела развить эту тему до конца, ― территорию! На свою кровать!       ― Может, его прикалывает людей лечить, ― я закатил глаза. ― Он на всю голову ебанутый, на замечали?       ― Как и все мы! ― хором ответили крысята.       Так и не отстояв свою правду, я остался дуться в своём углу, и попутно сомневаться, а ту ли я правду отстаиваю, и что вообще является правдой. Что есть правда? Из размышлений меня выдернула Молли.       ― Всё никак не спрошу, ― девочка пихнула меня локтём, ― чё за лепёха у тебя?       Я с удивлением потрогал свой лоб. Совершенно забыл про компресс Стервятника.       ― Стервятник поухаживал. Это всё демонюга в моей голове, ― пожаловался я. ― Он меня лбом о перила стукнул.       Накуренные крысята снова зашлись смехом.       ― Не оправдывай так свою жопорукость, Ёблышко!       Я снова нырнул в воспоминания. Дойдя до колясочных гонок, мне стало совсем тоскливо на душе.       ― Бледный, ― вдруг спросил я, тот оторвался от Молли и с интересом посмотрел на меня, ― ты Лорда знаешь?       ― Не, ― подумав, ответил Бледный. ― А это кто?       ― Мой друг, ― я тяжко вздохнул, ― Пауки его утащили. Из-за одного говноеда! И теперь Лорд чёрт знает где! А этот хуй гуляет по Дому! Я так хотел его убить, просто!       Молли и Бледный странно на меня посмотрели.       ― Ебать у тебя рожа была, ― вспомнил вдруг Бледный, ― когда ты его искать прибежал. Его же искал?       Я кивнул.       ― И за него ты чувака измордовал? Ебать ты дикий, ― присвистнул Бледный.       ― Он мой брат. Я и за вас ёбну. Потому что вы мои, считай, сестра и брат тоже. А за родных я убить могу!       Молли и Бледный одобрительно покивали. Поняв, что я говорить больше ничего не буду, они занялись друг другом.       ― И во-о-о-т, ― затянул я, весь промокший тоской по Дракону, ― последний Драко-о-о-н пленё-ё-ё-н!       Молли пнула меня ножкой.       ― Но драко-о-о-ны не рабы! ― взял я ноту повыше.       ― Ёблышко, блядь! ― предупреждающе зыркнула Молли.       ― О, как нам нелегко-о-о жить без Драко-о-о-на!       ― Бля, ну братан! ― не выдержал пьяный Бледный. ― Смени пластинку.       ― Нет! ― упрямо ответил я. Я поднялся на ноги. ― Тогда я пойду спою Табаки! Ух! ― я по очереди от души чмокнул в лоб Молли и Бледного. ― Крысятки мои любимые!       ― Ёблышко, ― мягко сказала Молли, ― нам нравятся твои странные песенки. Но сейчас они немного не в настроение, понимаешь?       ― Понимаю, ― кивнул я.       Я решил разыскать Табаки, чтобы спеть ему песню — уж он-то должен меня понять. По пути в Четвёртую у меня в голове уже сложились слова.       ― А ты всё с теми же штанами? ― поприветствовал меня Табаки. Я встретил его по пути, Шакал выезжал из Кофейника. Я с удивлением посмотрел на свои руки.       ― И правда…       Табаки хихикнул.       ― Всё никак не передам, — пояснил я.       ― Как поживают твои друзья? ― поинтересовался Табаки, а заметив мой испуганный взгляд, добавил: — Да ты не переживай так, Лицо. Никто тебя ругать не будет.       ― Закон же, ― понизил я голос ещё больше.       Табаки посмотрел на меня так, будто что-то знал. Я решил, что допытываться бесполезно, всё равно не скажет, если не захочет.       ― Скажи мне, Табаки, а Закон сильно карает за взаимодействие и его, м-м, последствия?       ― Какие последствия? ― глаза Табаки любопытно вспыхнули.       ― Довольно серьёзные, ― расплывчато ответил я.       Табаки подозрительно на меня посмотрел, уже хотел было что-то сказать, но я заметил знакомую неприятную рожу прямо по курсу. Пришлось быстро распрощаться с Шакалом, как бы тот ни уговаривал и не убеждал, что Слепой сейчас уйдёт. Я расстроился, что так и не выяснил, что может быть с Бледным, если его вдруг уличат в содеянном, а ещё, что так и не спел Табаки песню.       После был звонок на ужин. Я грустил и думал о Драконе, о прокуренной по моей глупости олимпийке Жида, о Бледном с его проблемкой, и о Бледном и Молли как о любимой мной парочке. После травки во мне проснулся аппетит, и я сожрал всё, что давали, даже противную творожную запеканку. Я раздумывал, не зайти ли мне снова в Четвёртую, но не удалось. Тогда я направился в Третью, чтобы наконец избавить её обитателей от шуршащего монстра в облике воспитательского костюма.       Я стянул с себя штаны, и тут же на меня навалилась усталость. «Завтра!» ― сказал я себе, отбрасывая пакет с костюмом Жида в сторону.       «Мы отнесём его сейчас!»       Тень вопил так требовательно, что игнорировать его было совершенно невозможно. Мне даже не пришлось прилагать никаких усилий — Тень уже стащил моё вяло сопротивляющееся тело с кровати, цапнул пакет и поволок к выходу. Я бросил взгляд на Стервятника, дремавшего на стремянке. Заслышав шуршание пакета, он приоткрыл один глаз. Я попытался подать ему хоть какой-то ментальный сигнал, раз уж не мог сказать прямо, что меня волочит против воли его давно почивший брат. Оставалось только уйти, удостоив Стервятника несчастным взглядом.       «Отдам пакет и обратно», — пообещал я себе.       Пока в коридорах горел свет, во мне теплилась надежда — быть может, мне удастся перехитрить Тень и смыться обратно в Третью. И в какой-то момент показалось, что у меня достаточно сил, чтобы повернуть обратно. Но ноги уносили меня всё дальше к лестнице. Там же я встретил Жида. Кажется, он был крайне удивлён моим появлением. Но я лишь пихнул ему пакет.       ― Вот, там костюм. Надо было, конечно, постирать, но я забыл, ― чувствуя себя полным идиотом, добавил я. — Ну ты уж прости.       ― Замечательно, ― Жид без интереса взял пакет, но тот факт, что там вещи с микробами, всё же заставил его глаз зайтись в слабом тике. ― А это что за хрень? ― оказывается, нервный тик при виде грязи был адресован не пакету, а моему лбу. Спохватившись, я в последний момент ударил Жида по рукам.       ― Не трогай! ― воскликнул я, чем напугал не только Жида, но и себя самого. ― Стервятник там всё на совесть сделал.       ― Я не одобряю его болотные методы, ― поджал губы Жид.       ― Знаю, ― отмахнулся я. — Мне похуй, веришь?       ― Как тебя угораздило?       ― По глупости.       ― Не удивлён, ― Жид прикурил сигарету. ― Покурим?       ― Это с чего бы мне оказана такая честь? ― я подкурил сигарету от зажигалки Жида.       ― Да вот, ― протянул Жид, ― поинтересоваться хотел, что вы сегодня ходите такие странные?       ― А ты чё, следишь за нами? Твоё-то какое дело?       Жид ничего не ответил, но продолжал искоса посматривать на меня, покуривая сигарету.       ― У Бледного проблемы, ― зачем-то ляпнул я.       ― Так и знал, ― Жид довольно хмыкнул, и мне было непонятно, чему он так радуется. ― Проблемы с девкой, дай угадаю?       Меня уже бесила его самоуверенность, но язык мой уже несло дальше. Жид, похоже, был сейчас единственным, кто мог бы помочь беде Бледного.       ― Да, ― ответил я, но быстро добавил, ― но не с Молли.       ― Залетела? ― сходу догадался Жид.       ― Ну да, ― нехотя признался я, поворачивать назад было поздно.       — Давай тогда не здесь хотя бы, ― Жид оглянулся по сторонам и подозрительно посмотрел наверх на лестничную площадку третьего этажа. Я тоже машинально посмотрел туда. Мне вдруг стало не по себе. Ещё не хватало, если сам Слепой узнает, что Закон нарушили, да ещё и таким образом. Конечно, комната Жида самое безопасное место для таких разговоров. И вот, не успел я согласиться, как мои ноги уже шагали к знакомой двери.       «Узнаю, как решить проблему Бледного, и сразу обратно», ― пообещал себе я, заходя в комнату. Жид предложил чай, но я отказался.       ― Разговор будет долгим, ― Жид пошёл подогревать воду.       ― Чего такой сладкий? ― я осторожно пригубил чай.       ― Обычный чай, ― пожал плечами Жид.       ― Ладно, хрен с тобой. Раз уж я в гостях.       Я сделал глоток приторного чая. Жид отбросил плед в сторону.       ― Ну так, что у твоего Бледного снова стряслось? ― Жид задумчиво жевал чаинку.       ― Так говорю же, залетела девка. Подробностей не знаю.       ― Обратись к Стервятнику, раз такое дело, ― посоветовал мужчина, чем удивил меня ещё больше. ― Если, конечно, ты уверен, что нужно поступать именно так.       ― Ну, ― протянул я, ― пожалуй, спиногрыз не нужен никому.       ― Тогда Стервятник тебе точно поможет.       ― Не мне, а Бледному, ― зачем-то поправил я. ― И вообще, ты не мог это мне на лестнице ещё сказать?       ― Да ты не переживай, ― ответил Жид, снова подсаживаясь ко мне. ― Все так косячили. Тем более, в моё время, когда Закона ещё не было…       Двое парней зажимали девчонку. В темноте невозможно было разглядеть лица. Девчонка пьяно хихикала, принимая их игру. В руке одного из парней была пивная бутылка. Игра с лапаньем резко прекратилась. Девчонка попыталась закричать, но один из парней закрыл ей рот рукой и что-то яростно принялся шептать на ухо. Она заткнулась, второй парень тут же влил ей в рот что-то из пивной бутылки, пока другой держал ей руки.       Картинка поплыла и превратилась в другую. Ночь сменилась на летний день. Неторопливо, переговариваясь, переваливаясь тучными телами, шли тётки в белых халатах, одна из них громыхала оранжевым чемоданом с крестом. К ним выбежал мужчина, замахал руками. Тётки нехотя прибавили шаг, а затем ушли за мужчиной в дом. Долгое время ничего не происходило. До одурения медленно, растягивая каждую затяжку, курили санитары скорой помощи. Когда их окликнули, те отбросили бычки и, перешучиваясь, достали носилки, а затем поволокли к дому.       Через некоторое время появились те же санитары. Они деловито трусили по лужайке, неся на носилках грязно-рыжую девчонку. Простыня, которой она была накрыта, пропиталась кровью.       Я моргнул.       ― Она хоть живая? ― спросил я.       ― Живая, ― тут же ответил Жид.       Мы уставились друг на друга. Я схватился за чай и принялся его мешать. Тень в моей голове зло хохотнул. Я жалел, что не могу ответить ему прямо сейчас и заткнуть этот мерзкий смех.       ― Пожалуй, я пойду, ― после картинок, подкинутых мне ехидно хохочущим Тенью, мне захотелось бежать из этой комнаты со всех ног.       ― Пожалуйста, ― Жид поднялся и развёл руки, ― я тебя не держу.       Я отставил от себя чашку, но она отчего-то вдруг поехала дальше и дальше от меня. Жид тут же её подхватил, чтобы она не полетела на пол.       ― Ты в порядке? Давай руку, ― протянутая мне рука расплывалась, я всё никак не мог за неё удержаться. Мне показалось, что я съел волшебные таблетки Молли. Но сегодня я ничего такого не принимал.       «Странно», ― пронеслось у меня в голове. А потом неожиданно наступило утро. Снова то же утро под нестройный вороний хор за окном.       ― Вот же сука! ― выругался я, откидывая от себя плед. Я заспешил к выходу, ощупывая себя на ходу — я был в своей одежде.       Я принялся молотить дремавшего на кресле Жида, пока тот не подорвался и принялся хватать меня за руки.       ― Да успокойся же ты! ― гавкнул он. ― Что это за звериные нападки опять?       Но у меня уже срывало винты от злости.       ― Почему я опять здесь? Я должен был пойти в свою, сука, комнату!       ― Спишь ты мало, бухаешь и упарываешься много, ― оскалился Жид, ― а вырубает тебя чего-то у меня. Может, потому что спать нужно по режиму и не шарахаться ночами по Дому?       Жиду не удалось меня успокоить, только разозлить ещё сильнее. Пнув его побольнее, я выскочил за дверь, проклиная себя, что опять не разобрался до конца. Ну ведь не может же быть, что это лишь из-за того, что я не сплю ночами!       Я схватился за голову, случайно коснулся своего лба и похолодел — компресса Стервятника как не бывало, вместо него я нащупал новенький пластырь.       ― Сука! ― мой крик пронёсся вихрем по утреннему Дому. Я содрал проклятый пластырь, казалось, вместе с кожей и вылетел на улицу, ещё не осознавая, как буду там бороться с переполняющей меня яростью.       Никакого снега не было и в помине.       ― Тут был когда-нибудь снег? ― спросил я, ни к кому не обращаясь, и потому подскочил как ужаленный, когда мне ответили.       ― Не думаю. Сугробов можешь и не ждать.       Я обернулся. На меня взволнованно смотрела Молли. Девочка нервно курила, ёжась от холода. Всю злость как рукой сняло при виде её беззащитно дрожащих губ.       ― Ты чего без куртки вышла, дурочка? ― я снял свою кофту и накинул Молли на плечи.       ― Я тебя видела на третьем, ― сказала Молли. ― Ты у Жида был?       ― Где Бледный? Опять ржать будете?       ― Да никто не будет! ― воскликнула Молли.       Я от неожиданности прикусил язык.       ― Я опять хуйни наделал.       Молли продолжала хмурить брови.       ― Это Бледный хуйни наделал. А мне теперь разбирайся с этим! ― в сердцах выкрикнула она и выкинула недокуренную сигарету, растоптав её в грязи.       Я молчал, дожидаясь пока Молли сама продолжит говорить.       ― Эту пизду кинул её осёл, или конь, или хрен его знает, кто ещё! Она точно к Бледному потащится, если уже не потащилась! Я слышала, как она ноет в туалете своим подружкам.       Я обнял Молли за плечи, та ткнулась в меня лбом.       ― У тебя уже есть план, да? ― прошептал я.       ― Возможно, ― тихо ответила девочка.       ― Избавиться от того, что у неё внутри?       Молли кивнула, затем отстранилась и посмотрела на меня.       ― А как?       ― Можно её с лестницы скинуть, ― задумчиво произнёс я. ― Или отпиздить.       Молли кровожадно улыбнулась мне, я ответил ей точно так же.       «Вот это да, Лицо! Я тебя недооценивал. Какая жестокость!»       ― Я могу сама угандошить эту суку! ― Молли похрустела суставами на пальцах.       ― Нет, не хочу, чтобы у тебя были проблемы.       «К Стервятнику сходи, ну. Он знает, что нужно ей в рот влить».       ― Думаешь, будут? ― Молли с сомнением посмотрела на меня.       Я тщательно старался показать, что не трясусь от холода. Девочка это заметила, и, взяв меня под руку, потащила в Дом.       ― Будут. Поэтому предлагаю ещё вариант, ― склонившись к её белобрысой макушке, шепнул я.Молли заинтересованно хмыкнула.       ― Я схожу к кое-кому. Он точно знает, что делать. Тебе советую подождать в бассейне.       ― Иначе я её точно угандошу! ― перебила меня Молли. ― Хотя нет, поищу Бледного. И ты тоже, если встретишь его, гони за шкирку в бассейн!       Молли была настроена решительно, а я даже не знал, как войду сейчас в Третью и сообщу Стервятнику о проблеме.       Стервятник хмуро сидел на стремянке, окружённый Птицами. Ленточки не было, Птица была не настроена на разговор. Я продолжал стоять на пороге и трястись. Как оказалось, моя кофта ушла вместе с Молли. Стараясь издавать как можно меньше шума, я принялся копошиться в своих вещах, чтобы найти хоть какую-нибудь одёжку. Я уже слышал недовольное перешёптывание и хлопки крыльев за спиной. Влез в толстовку, стараясь как можно быстрее миновать небезопасное для меня нахождение в темноте одежды.       Я продел голову и огляделся. Никто на меня не смотрел. Тогда я решительно подошёл к стремянке, обогнув по дуге сидевших на полу Птиц, при этом рискуя получить что-то в голову от сидевших по кроватям оставшихся из стаи. Простоял, собираясь с духом и рассматривая ключи на поясе Стервятника, пока тот не приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на того, кто это дышит рядом.       ― Долго так будешь мяться, птенчик? ― спросил он. ― Ну же, ― поманил он меня жестом руки, ― подойди и скажи папе, что тебя беспокоит. Можно и на ушко, если секрет настолько страшен. Даю слово, ни одна живая душа о нём не узнает.       Я решил сделать это как можно скорее, пока не вмешались некоторые надоедливые призраки. Стервятник нагнулся ко мне, я потянулся и отвёл его волосы, едва заставив затем свои пальцы разжаться.       ― Мой друг попал в крайне неприятную ситуацию, ― начал я шептать, обращаясь к многочисленным колечкам в ухе, ― ему требуется помощь в одной деликатной проблеме. Проблеме, что редко возникают здесь, потому что существует Закон…       Стервятник неожиданно повернулся ко мне, и я отпрянул, опасаясь столкнуться с ним лбами или остаться без глаза, если Птица настолько рассердилась. Я пытался стойко выдержать жёлтый немигающий взгляд. Наконец, Стервятник моргнул и перестал поедать меня глазами.       ― За мной, ― коротко сказал он и начал медленно, кособоко спускаться со стремянки. Кто-то из Птиц, подобострастно улыбаясь, подал ему трость, едва не отдавив мне при этом ногу.       Стервятник заковылял к выходу, я за ним. Мы повернули к нашему классу.       ― Так значит, ― сухо начал Стервятник, когда за нами захлопнулась дверь. Со скрещёнными на груди руками он выглядел очень пугающе, ― твой приятель не только обманул Закон, но и успел сотворить дел похуже?       ― На самом деле только одно, но очень неприятное. Речь действительно не обо мне, ― я почему-то принялся оправдываться.       ― Не сомневаюсь, ― бросил Стервятник.       Мне было непонятно это его выражение, будто он сомневался, что я на такое не способен. Я не понимал, возмущаться мне или нет. Стервятник уже успел доковылять до своего ящика со склянками и запасами трав.       ― Эффект срочный нужен?       ― А? Да, срочно.       Он задумчиво побарабанил ногтями по крышке стола.       ― Есть средство. Заберёшь вечером.       От облегчения я даже растрогался.       ― Правда? ― спросил я. ― Тебе точно не сложно?..       ― Не сложно, ― отмахнулся от меня Стервятник, как от надоедливой мошки. ― Кыш, папе нужно сосредоточиться.       Уходя, мне послышалось, что Птица пробормотала что-то похожее на «надеюсь, выйдет не как в тот раз». Я почувствовал, как волосы на затылке зашевелились. Может ли быть увиденное утром и эти слова как-то связаны? Но если это действительно были воспоминания из детства Жида, не мог же Стервятник, будучи малышом Рексом, такое отчебучить? Или мог?.. Я прибавил шаг, собираясь найти Молли и рассказать ей, что Стервятник поможет.       ― Вечером, говоришь? ― мы с Молли встретились на лестнице, ведущей в девчачью сторону Дома. Я убедил её, что Стервятник точно, точнее не бывает, поможет нам.       ― И просто так? ― с сомнением посмотрела на меня Молли.       ― Мы с ним сочтёмся сами, ― коротко ответил я, осознавая, что мы даже не поговорили об этом. Я решил, что он сам обратится за платой, когда сочтёт нужным.       ― Тихо! ― вдруг шикнула Молли и вцепилась в рукав моей кофты, останавливая рвущийся поток слов. Я прислушался.       На площадке третьего этажа кто-то что-то активно выяснял. Судя по голосам, это были ещё два парня-анархиста, не считающиеся с Законом Слепого. Один из голосов принадлежал пропавшему с утра Бледному, второй был не до конца сломавшимся, постоянно менял тональности, а в паузах звякал цепами. Я решил, что возможно это тот самый Лог, с которым шляется теперь залетевшая от Бледного девчонка. Подкравшись ближе, мы увидели и её саму, оглаживающую ещё не увеличившийся живот.       ― Может быть такое, что она притворяется? ― с сомнением прошептал я. Девочка снова на меня шикнула и покачала головой. Троица сверху так орала, что я мог смело говорить в полный голос.       ― Да забери её на хуй! ― снова сорвался на фальцет незнакомый мне Лог. ― Не нужна она мне с прицепом!       ― Ты же говорил, что меня любишь! ― выла как белуга девчонка, утирая сопли длинными спутанными волосами.       ― Пока не узнал, что ты крысу внутри носишь!       ― Я вообще здесь ни при чём! ― пытался оправдать себя Бледный. ― Она моим членом воспользовалась!       ― А вот и нет! ― взвизгнула девчонка. ― Ты теперь папаша, так что люби моего ребёнка!       ― Да он ещё не вышел из тебя, ебанутая! ― повысил тон Бледный.       ― Ну Бледный, ― сменила тактику девчонка, ― вот, потрогай, чувствуешь, что там ребёночек? Это твой.       ― Убрала от него свои ебучие руки, пизда! ― Молли не выдержала и рванула наверх. Я ломанулся за ней.       ― Я ща из тебя эту личинку сама выну! ― кричала разъярённая Молли, дёргая хромоногую девчонку за грязные волосы. Лог трусливо отступил, но упёрся в меня. Я его трогать не собирался, но Лог едва не лишился чувств, как девка.       Бледный решил не вмешиваться и забрался на подоконник. Молли продолжала трепать девчонку за волосы, норовила ударить её ногой. Я попытался оттащить её, ухватив под руки.       ― Молли, ― пытался я говорить так, чтобы только она это услышала, ― вечером мы в неё вольём лекарство, и наутро всё выйдет. Не пачкай об неё руки.       Молли рычала, но отпустила девчонку, брезгливо откинув от себя вырванный клок её сальных волос.       ― Помыла бы голову, сука! ― выругалась Молли.       ― Я беременная! ― рыдала девчонка. ― Меня нельзя бить!       ― Ещё как можно! ― попыталась ей снова врезать Молли, пинаясь, но я продолжал её держать. ― Нехуй к Бледному лезть, дура! Сама виновата!       ― Вот рожу, ― упрямо выла, захлёбываясь слезами и соплями девчонка, ― Бледный ко мне и уйдёт! Потому что ребёночка своего увидит.       ― Бля, Лицо, пусти меня, я ей этого ребёнка прямо сейчас выну и сожрать заставлю! ― взвыла Молли, отбиваясь от моей хватки.       ― Молли, пожалуйста! ― кажется, Бледный готов был заплакать. ― Не хочу я папашей быть, я с тобой быть хочу! Она меня бесит вообще. Отпусти её, Лицо.       На свой страх и риск я выпустил Молли, но она пошла к Бледному. Я выдохнул.       ― Съебалась! ― прикрикнул я на воющую девчонку. ― Разговор окончен.       Хромоногая, подвывая, заковыляла наверх. Затем я услышал трусливый стук ботинок вниз по лестнице ― это сбегал, воспользовавшись моментом, Лог. Обернувшись, я понял, чем вызвано его внезапное желание смотаться.       ― Молли, беги тоже, ― шепнул я ей, указывая за свою спину. Девочка кивнула и быстро убежала, дав Бледному в лоб на прощание.       На бывшее поле битвы вполз ядовитый паук. Пальцы Слепого ползли вперёд него по перилам, указывая хозяину путь. Бледный тихо пискнул, я быстро прикрыл ему рот.       ― Вот, значит, наши нарушители Закона, ― абсолютно пустым голосом сказал Слепой. ― Вы знаете, что вам сюда нельзя?       Слепой говорил безэмоционально, но его жесты и постоянно дёргающиеся крылья носа говорили о нависшей над нами с Бледным угрозе.       ― Вы знаете, чем чревато непослушание? Чему вы себя подвергаете, пренебрегая Законом?       Мы молчали. Бледный пытался не расплакаться, а я старался не прихлопнуть ядовитого паука прямо сейчас. После того, как мы увидели, на что способен этот паук, нам лучше было помолчать. Слепой потянул носом. Я почувствовал в его вони медный запах крови убитого Пса.       ― Глотки вам вспорю, ― на нас уставились незрячие мутные глаза, но обращался он только ко мне. И я это почувствовал. ― Это лишь вопрос времени.       После этого Слепой пополз прочь с этажа. И вдруг я осознал, что это моя с ним битва, и ничья больше. Она будет продолжаться до тех пор, пока один из нас не сожрёт другого.       ― Выдыхай, Бледный, ― хмыкнул я, когда опасность миновала.       ― Нам пиздец.       ― Да.       Бледный испуганно посмотрел на меня.       ― Я надеялся, шо ты скажешь другое.       ― Ты видел, на что он способен, ― я вытер выступивший пот со лба. ― Есть чё?       Бледный закивал, хлюпая носом. Я обхватил его за плечо и потрепал за волосы.       ― Не переживай ты. Не скушает тебя паук. Мы его дихлофосом вытравим. И папашкой ты тоже не станешь.       ― Тоже дихлофосом? ― похлопал глазами Бледный.       ― Ну, почти, ― хохотнул я.       ― Шо, прям сработает? ― Бледный посмотрел на меня с надеждой.       ― Конечно, ― с уверенностью ответил я. ― Пошли, пока эта рожа страшная не вернулась.       Мы вернулись в бассейн и хорошенько накурились.       ― Долго вы там стояли?       ― Та долго, ― пожал плечами Бледный. ― Этот хрен длинный пришёл, мол, погнали за мной. А говорю, мол, ты шо, чел. А он всё пойдём да пойдём. Ну, пришлось идти. А он меня к этой шалавке привёл. Та в слёзы ударилась, то к нему, то ко мне. Я уж думал, никогда это не кончится.       ― Вечером пойдём к ней. Молли её выманит, я возьму кое-что от Стервятника, этим её и угостим.       ― А это точно того? Сделает?       ― Если нет, то Молли её с лестницы скинет.       Я лёг рядом с Бледным на лавки. На самом деле я не был ни в чём уверен. Я пообещал крысятам, что эта хрень сработает, но сам даже не до конца понимал, как она работает, как вообще это может произойти с точки зрения анатомии и всего такого. Сейчас же я надеялся только на Дом. Если Дом захочет, то так оно и будет. Если Дом захочет, то настои Стервятника сделают своё дело.       Будь что будет, решил я. За всё это время Дом дал мне понять, что чётких планов он не любит, всё должно быть так, как он решит. Если ему не нравится твой план, можешь хоть подтереться им.       ― Ебать ты загнался, Лицо, ― присвистнул Бледный.       Я дёрнулся. Оказывается, я и не заметил, что размышлял вслух. Мы разошлись, я повернул к Третьей.       Обстановка там практически не поменялась. Только Птицы теперь кучковались по кроватям и занимались либо вышиванием, либо чтением, а Стервятник задумчиво курил на своей стремянке.       Я и не заметил, как задремал, утомлённый мыслями и быстро потухшим днём за окном. Незадолго до ужина меня разбудил Стервятник. Мы снова побрели в класс. Там он дал мне пузырёк.       ― Проследи, чтобы она всё выпила, ― наставлял он, ― иначе не сработает. Больше я делать не буду.       Я замялся.       ― Благодарности оставь, ― понял он меня. ― Ни к чему это. И постарайся, чтобы это было выпито сегодня же. И, Лицо… — он запнулся, кусая губы и смотря куда-то сквозь меня.       — Да?       — Осторожнее там, ладно?       Я закивал и спрятал пузырёк как можно надёжней. Не стал спрашивать, что там. Стервятник счёл бы это за оскорбление, а я и так часто косячил в разговорах с ним.       Жалел ли я о предстоящем? Нисколько. Ни тогда, ни во время, ни после содеянного. В конце концов, я спасал своих друзей, себя и даже эту глупую девчонку от непоправимой ошибки, сломавшей бы жизнь всем.