Паразит

      Едва делегация проводила Лорда, как я уже вихрем влетел в Четвёртую, чудом не сорвав с петель дверь с меловой четвёркой.       ― Где Чёрный? ― я сопел, как паровоз.       ― Ну, тут я, ― белобрысый нарочито медленно поднялся со своей койки, надеясь этим меня напугать.       ― Охуенно, ― я схватил его за ворот майки и со всей дури въебал по лицу. Его брови удивлённо подлетели вверх. Такой наглости он явно не ожидал. Я почувствовал давно забытый ток адреналина в крови и его горький привкус во рту. Да будет славная битва!       ― Щас покажу, что делаю с такими крысами, как ты, ― шипел я, даже и не думая повышать голос, ― сейчас.       Чёрный плевался на пол кровью и тяжело дышал, как бык, отхвативший по яйцам.       ― Пошли, ― он плюнул мне под ноги.       Мы сошлись между раковинами и писсуарами.       Я сразу же кинулся на Чёрного, не дав ему подумать, и пустил в ход старый уличный приём ― резко хлопнул по ушам. Затем, собрав всю свою силу, ударил его с колена в живот, а он, почувствовав, что проседает, попытался меня бросить. У него это получилось. Мы повалились на холодный кафель, вываливаясь в грязи, как собаки. Я подобрался и не без усилий уселся на Чёрного сверху, желая сделать из его мерзкого лица кровавый фарш. Не вышло. Я бил и бил, усердно пытаясь попасть ему в челюсть или хотя бы в висок, но он блокировал все мои удары. Я чувствовал, что начинаю бить уже без прежней ярости, Чёрный же этим воспользовался и скинул меня с себя.       Мы оба, шатаясь, поднялись на ноги, тяжело втягивая воздух носом. Всего пять секунд передышки ― и Чёрный снова подлетел ко мне, но я уклонился. Рыча, он толкнул меня к стене. Я громко шлёпнулся об неё затылком. Последующим ударом в голову он сшиб меня с ног. Я неуклюже проехал по кафелю, затормозив виском о торчавшую у пола трубу и чудом избежав пробитой головы. Из глаз посыпались искры.       Чёрный, дыша, как бешеный пёс, надвигался на меня, и всё в его виде говорило о том, что сейчас в ход пойдут ноги. В последний момент я откатился, и Чёрный вместо моего лица пнул ту злосчастную трубу. Меня это порадовало, я усмехнулся. Но также почувствовал, как силы покидают меня. Я вертелся по кафелю с туманом в голове и так медленно, будто бы перед этим знатно накурился. «Это конец, ― думал я, ― всё…»       Но я не мог позволить себе сдаться. Я помнил обещание, данное Лорду. Знал, что Чёрный с ним сделал, и не мог закончить это так бестолково и бесславно.       ― Мразь, ― просипел я, сплёвывая кровавую слюну себе на щеку. Дрожащими руками я скользил по полу, ища точку опоры, чтобы встать. Кое-как поднялся, уцепившись за трубу, но меня тут же повело.       Держась за стену, я мельком ощутил на затылке и шее какое-то тёплое прикосновение. И почувствовал, как меня снова начинает переполнять ярость.       ― Ты отдал Лорда на смерть! В мясорубку! ― пусть мой голос и звучал скомкано, но сочился жестокой ненавистью. Я хотел, чтобы он прочувствовал всю ту боль, что принёс ему.       ― Таких, как он… ― процедил сквозь зубы Чёрный, и на его лицо было неприятно смотреть, хотя я не помнил, когда успел это сделать. ― Как бешеных собак отстреливать надо!       ― Это ты животное! ― не выдержал и заорал я, с непонятно откуда взявшейся энергией снова на него бросаясь. Серьёзность ситуации будто бы придала хладнокровия, и теперь я мог мыслить рациональнее. Больше не было права на ошибку. Мы медленно сблизились и «дружественно» обменялись ударами, но по цели пришлись только мои. Теперь же я держал его на дистанции.       Я видел, как ноздри Чёрного вздымались и опускались от злости, но это было мне только на руку. Я начал приманивать его к себе, к раковинам. Чёрный заметно проигрывал: он не попал по мне ни разу, в то время как я осыпал его ударами. Он, кажется, понимал, что сейчас его единственным шансом победить остаётся вложить всю силу в правый боковой и отправить меня спать. Я тоже это понимал.       Смертельный на вид, но неуклюжий удар Чёрного пришёлся мимо цели. Я поднырнул под его руку и, воспользовавшись моментом, крепко схватил за голову двумя руками, со всей злостью приложив лицом о раковину. Послышался ужасный грохот. Белый фаянс разлетелся на огромные куски.       Шатаясь, я поднялся. Поверженный Чёрный валялся среди обломков раковины. Я дополз до двери в коридор. На шум уже успели сбежаться люди, и на меня уставились сотни пар невидимых глаз.       ― За Лорда! ― хрипло кричал я куда-то в коридор, двигаясь по стене. По виску стекало что-то неприятное и липкое. Кажется, я ошибся, когда думал, что труба ничего мне не сделала. Я заметно хромал, но сейчас было не до больного колена. ― Он, блядь, не заслуживал такой хуйни! Так будет с каждым, кто тронет моих братьев!       Меня силой втащили в Четвёртую. Сфинкс предполагал, что я свихнулся. Табаки пытался рассмотреть мою звенящую черепушку. Македонский уже готовил бинты и зелёнку.       ― У тебя голова пробита, ― присвистнул Табаки. ― Ну, немножко.       ― Чёрный там… ― промямлил я, из последних сил борясь с предобморочным состоянием. ― В заб… рошенном туа…       В этот раз мне ничего не снилось. Но понял это только потом. Я лежал на кровати в Могильнике и чувствовал всю тяжесть своего тела. Мне казалось, что я лежу, прибитый к земле дождём, как осенний лист, а где-то рядом шуршат капли по земле и травинкам.       Я с трудом разлепил веки. Темнота. В поисках света дёрнул носом, о чём тут же сильно пожалел: кажется, он был разбит. Тогда я попытался принюхаться, не делая резких движений. Череп, казалось, раскалывался на части. Я не мог даже пошевелить головой, не спровоцировав очередной приступ боли, просто лежал и вглядывался в темноту. Не слышал знакомых звуков и запахов Гнездовища. Никто сонно не шелестел крыльями, не пахло влажной землёй. Вообще ничем не пахло, и мне это не нравилось. Но приступ тревоги увял, так и не разросшись.       Рядом действительно кто-то шебуршал. Я подумал, что это мышонок, ищущий себе материал на гнездо. Послышался звук выдвигающегося ящика. Нет, мыши так точно себя не ведут, и они не умеют открывать тумбочки.       Я со слабым стоном перекатился на бок, ориентируясь на источник звука, и вгляделся в темноту. Мышью оказалась белобрысая девчонка с каре, которая тут же, почувствовав, что её заметили, вскинула голову и подозрительно уставилась на меня. Из окна падало мало света на этот угол, я мог видеть только её очертания.       ― Ты кто? ― прошипел я, морщась от адской боли в затылке.       ― Конь в пальто, ― прошипела девчонка в ответ. Кажется, она не почувствовала опасность и продолжила своё занятие. Оставив этот ящик в покое, девчонка принялась за другие. ― Совсем ничё полезного нет? Чё так хреново?       Белобрысая обиженно уставилась на меня, будто бы это я был виноват в том, что здесь нечего украсть. Когда она поднялась на ноги, я заметил, что карманы её широких джинсов чем-то забиты.       Девчонка нагло уселась рядом на кровать и посмотрела на меня.       ― У тебя башка разбита, ― она, не заботясь о моём несчастном черепе, ткнула мне пальцем в лоб. Я чуть не взвыл, но сдержался, вместо этого прикрыв глаза и потерев их. Глазам было очень больно двигаться. А девчонка так и мельтешила, что невольно приходилось за ней следить. ― А если башка разбита, значит, тебе чё-нить дали. Чем-то накачали.       ― Нахуй ты пришла? ― простонал я. ― Не понимаю. Ты кто?       ― Ты меня уже видел, долбоёб, ― обласкала меня девочка. ― Смотрю, тебе и без меня жопу надрали.       Я напряг зрение и пригляделся. Действительно, эту наглую мордочку я уже видел. Эта самая девчонка обложила меня в нашу последнюю встречу такими эпитетами, что обезоружила без драки.       В этот момент открылась дверь. Я вздрогнул, но девчонка только обернулась, и, видимо, сейчас могла произойти драка. В дверь просунулся не Паук. На пороге стоял Бледный и таращил свои и без того огромные глаза.       ― Молли! ― он возбуждённо махал руками, говоря громким шёпотом. Я стал опасаться за их безопасность. ― Прикинь, чё видел! У того пацана лицо как конструктор! Охуеть!       Девчонка сорвалась с места и подлетела к Бледному.       ― Долбоёб, бля! Я тебе чё сказала делать? Ты должен был на шухере стоять! ― она нацелилась влепить ему хорошую затрещину, но тот успел увернуться от её рук. Молли и Бледный немного попихались, а потом продолжили разговор как ни в чём не бывало.       ― У него ничего нет, ― Молли презрительно фыркнула в мою сторону.       ― О, так это ж ты! Привет! ― Бледный наконец заметил меня и восхищённо пискнул.       Я слабо махнул рукой, понимая, что жалеть меня никто не собирается, и эти две шумные мышки точно скоро отсюда не уйдут.       ― Ништяк ты его… ― он уважительно покачал головой.       Молли подошла к нам и подозрительно осмотрела обоих.       ― Это Лицо, ― представил меня Бледный. Хотя я не предполагал, что после одной пьянки мы друг друга запомним. ― Это он того пацана уработал!       ― Ты про Чёрного, что ли? Заслужил, ― понял я. ― А что с ним?       ― О-о-о! ― воскликнул Бледный, подсаживаясь ко мне на кровать. Молли удалось дать ему подзатыльник. Бледный убавил громкость. ― Там весь сральник в кровище, разбитый в три пизды. И ещё в коридоре, прям до Могильника. Ящики, бля, так матюкались, когда комбайн этот тащили, шо это просто надо было слышать.       ― Так это ты сделал? ― Молли вдруг убрала выражение презрения на своём личике. ― Я-то думала, ты с девками только драться можешь.       Она села на колени к Бледному, хотя на кровати было полно места. И была ещё кровать рядом.       ― Я у него колёса спиздила, ― она похлопала себя по карману. ― Меня рожи особенно не интересуют. Но там я как на него глянула, так охренела! Ну ты и зверюга, чувак. Из-за чего сцепились?       Я попытался вспомнить, что вообще произошло и что такого сделал с Чёрным. Я помнил только нашу драку. Дальше ― пелена перед глазами.       ― А ты чего-нибудь ещё видел? ― спросил я, держась за свой несчастный череп.       ― Та толком не, ― Бледный почесал ухо. ― Мы вылезли, когда кто-то из вас, долбоёбов, орать начал и всех перебудил, но нахуя нам идти-то туда было? Жопы почесали, повтыкали на челиков на Перекрёстке и спать пошли дальше. Из них, кстати, может, кто и лучше видел, ты потом поспрашивай. Но вы так визжали, что пиздец, Рыжий пошёл глянуть. С его слов знаю, что потом припёрся Жид и всех к хуям разогнал. Ну, Рыжий к вам попиздовал, а чё ему ещё делать было? Ну и увидел, что Жид утащил тебя куда-то. А за тем чуваком потом Ящики пришли.       Я потёр лицо. Со спутанных слов Бледного мне было мало что понятно. Единственное, что я понял: всё очень хреново кончилось. И весь Дом видел, как позорно Жид меня волок в Могильник.       Где-то рядом послышался тихий шорох. Молли нырнула под кровать, утащив за собой следом не так быстро сообразившего Бледного. Кажется, за дверью кто-то стоял и прислушивался. Мне же было наплевать, кто там, и что будут делать две мышки у меня под кроватью. Я был так вымотан, что хотел только одного ― снова лечь спать. Я упал на подушки, устраивая удобнее больную голову.       Вскоре в коридоре снова стало тихо. Засыпая, я слышал, как из-под моей кровати доносились причмокивающие звуки поцелуев.       На следующий день пришёл Жид. Проснувшись, я на всякий случай заглянул под кровать, но, конечно же, никого там не обнаружил. Следов крысёныш и его спутница не оставили, даже закрыли дверцы раскуроченной тумбочки.       Пауки принесли мне каких-то таблеток, и я про себя подумал, что, приди эти двое ночью позже, им было бы чем поживиться. То, чем пичкали Пауки, напрочь отшибало голос Могильника в голове. Возможно, они хотели меня отравить, во что я верил гораздо охотнее.       Заглянувший в мою палату Жид смотрел на меня так же, как и все остальные. Так обычно смотрят на безобидного мелкого зверька, который вдруг устроил погром, что по силам только тысяче таких зверят.       ― Да уж, Лицо, ― Жид подошёл к моей кровати, внимательно меня рассматривая. ― Поделишься своей историей?       ― У меня голова трещит, ― пожаловался я, не спеша чем-то делиться.       ― У тебя голова трещит? ― искренне удивился Жид. ― Ты вот ему про это скажи.       Жид кивнул куда-то, видимо, в сторону другой палаты.       ― А что он там? ― сдал я себя с потрохами. Хотя, если Жид всё видел, как рассказывал Бледный, ничего нового я ему не скажу.       ― Ты человеком раковину сломал. Как думаешь, что он там?       Я не успел ответить, потому что Жид тут же прервал свои нравоучения.       ― Впрочем, не мне тебя воспитывать. Я в твоём возрасте, конечно… ― Жид осёкся, а я так и не узнал, что же он делал в моём возрасте.       ― Ты вообще-то воспитатель, ― подколол я, стараясь хмыкать так, чтобы не отдавало болью в затылок.       ― Не твой личный воспитатель, ― отозвался Жид.       ― Я бы повесился, ― проворчал я. Меня уже стало тяготить то, что Жид стоит над душой.       ― Я бы тоже, ― искренне ответил он.       ― Скажи мне лучше вот что, Лицо, ― сменил пластинку Жид, ― ты себя как чувствуешь?       Это было настолько неожиданно, что я не успел перестроиться и вовремя послать его куда подальше.       ― Ты идиот? ― на всякий случай осведомился я. ― Пять минут назад об этом спрашивал.       ― Я не то имел в виду, ― Жид похмыкал, задумавшись, ― я скорее о произошедшем. Неприятных или странных ощущений не было?       ― Чё? ― выдал я развёрнутый ответ.       ― Ну, перед или во время драки? Сейчас тебя что-то беспокоит странное?       ― Один вопрос лучше другого. Ты ёбнулся, скажи честно? ― я скривился, снова ощутив накатившую волну боли в голове.       Жид вдруг свернул свои вопросы, сделал шаг ко мне и быстро хлопнул по плечу.       ― Скорейшего выздоровления и все дела, ― пожелал он. ― Поправишься ― будем уроки пропущенные нагонять.       Я нахмурился и отвернулся. Всё бы ему со своими уроками влезть.       ― Ну ты же не мой личный воспитатель, ― съязвил я, продолжая морщиться.       Жид в ответ закатил глаза и поспешил попрощаться. Я снова лёг и заметил краем глаза что-то на тумбочке. Воспитатель притащил мне пару яблок, завёрнутых в салфетку, и мои комиксы. Я подскочил на кровати и тут же схватился за голову. Сука! Я же спрятал их в бассейне. Всё-то ему надо разнюхать, везде сунуть свой нос!       На этом посетители не закончились. Уже к вечеру после ужина, когда я, стараясь заглушить на языке вкус Могильника, жевал яблоки, дверь в мою палату открылась.       Я оторвался от пролистывания зачитанного до тошноты комикса. Из-за недовольной Паучихи высунулись два Пса. Их ирокезы странно смотрелись с бирюзовыми свитерами. Псы очень старались показаться хорошими мальчиками, даже улыбались, едва не высовывая языки.       Паучиха пригрозила им не засиживаться, они тут же закивали. А затем, улыбаясь, как два дурачка, подошли ко мне и уселись на одну сторону кровати, та жалобно скрипнула. Я подвинулся ближе к середине, чтобы не рухнуть вместе с ними на пол.       ― Мы от Помпея, ― доложили мне. Я непонимающе уставился на них. Пока первый говорил, второй закинул в пасть недоеденное мной яблоко. ― Грядёт война. Нам требуется такой боец, как ты.       ― Ага, ― поддакнул второй, ― мы думали про Чёрного, но ты его круто обезвредил.       ― Могу я подумать? ― я совершенно ничего не понимал. Эти двое хотят переманить меня от Птиц к Псам? Я представил себя с ирокезом, в ошейнике и едва не рассмеялся в голос. Мне пришлось изобразить головную боль, чтобы оправдать свою гримасу.       Псы повелись и понимающе закивали. Что-то ободряюще гавкнули и, попрощавшись, ушли.       Я остался один на один со своими мыслями. Знаю только Валета. Он отличный пацан, одинаково хорошо общается и с Птицами, и с Псами. И Стервятник к нему очень хорошо относится, как мне кажется. Иначе он не стал бы играть с ним в карты.       Подумав о Гнездовище, я тоскливо вздохнул. Мне вдруг захотелось вдохнуть ставший родным запах сока растений и земли. Но потом я вспомнил, что из всех Птиц меня принял под своё крыло только Стервятник. Остальные смотрели, как на подкидыша. Я до сих пор не участвую в их любимых развлечениях: не вышиваю крестиком — душа не лежит; не выращиваю растения — руки не приспособлены; что уж говорить о пении в хоре под руководством Стервятника. Я там точно опозорюсь — какая же из меня певчая птичка?       Я решил, что дам ответ Псам завтра же. И всё равно чувствовал какую-то дыру в груди.       Поёжившись, я закутался в одеяло. На меня вдруг напал озноб. Скорее бы уже вырваться из этого места.       Ночью снова разбудил шорох. Решив, что это опять крысята, я уже собрался сказать им пару ласковых, но слова так и застряли у меня в горле. Я сидел и хватал воздух ртом, пялясь на силуэт, сотканный из темноты, перед собой. Он сидел напротив на пустующей кровати. Я не мог разобрать, кто это, очертания расплывались, казалось, что это просто сгусток энергии, а может, это и сам Могильник пожаловал в гости.       Силуэт заговорил. Но его голос звучал у меня в голове, отчего стало ещё страшнее. Я ощутил, как волосы на всём моём теле встали дыбом.       ― Дай псу стать псом. Не мешай.       Голос напоминал гул. Он заполнял собой весь мой мозг, но я упрямо продолжал сопротивляться.       ― Птицы не приняли меня…       ― Дай псу стать псом, ― снова повторил голос. ― А иначе, ― голос стал чуть громче, ― я съем твоё лицо.       Я набрал в лёгкие воздуха, чтобы закричать, и тут же проснулся. Меня колотило, пот тёк градом. И, к моему ужасу, я не чувствовал своё тело. Я весь состоял будто из ваты. Было невыносимо жарко, но я даже не смог пошевелиться, чтобы скинуть с себя одеяло. Лежал и беспомощно подвывал.       На мои стоны прибежали Пауки. Принялись ощупывать меня, ставить градусник, трогать мои руки, голову. Они делали столько дел одновременно. Разумеется, ведь у них по восемь ног.       Как оказалось, я провалялся в беспамятстве сутки. Пауки разводили в недоумении лапами: как это я, идущий на поправку, вдруг слёг с огромной температурой? А в то же время в соседней палате очухался Чёрный, до этого не подававший признаков выздоровления. Всё было слишком странно.       Свой кошмарный сон я забыл, хотя и очень не хотелось. Я помнил только гул в голове, похожий на тот, когда подносишь к уху ракушку. Я пытался просить, чтобы меня выпустили, но Пауки не спешили со мной расставаться. Мне пришлось терпеть их таблетки и уколы ещё пару дней.       К тому времени, как я выбрался из Могильника, Чёрный, весь в шрамах, как Франкенштейн, на костылях бродил по Дому. Я не понимал, как Пауки выпустили его, потому что иногда он до сих пор считал стены лбом. Но я подумал, что это не моё дело, каким образом Чёрному удалось всех обмануть. Я свой долг выполнил. Теперь мы обменивались быстрыми, настороженными взглядами, да и только.       Стервятник встретил меня с тем радушием, на которое только был способен.       ― Что происходит? ― задал я вопрос в лоб.       Стервятник помрачнел больше обычного.       ― Это случится сегодня ночью, ― он посмотрел на моё растерянное лицо и смягчил тон. ― Просто будь готов, птенчик.       Разумеется, я ничего не понял. Но что-то, что должно было сегодня случиться, уже незримо витало в воздухе. Это что-то давило, как грозовая туча. Птицы сидели задумчивые, но занимались своими обычными делами. Если бы опасность угрожала Стервятнику, рассудил я, они не стали бы так спокойно вышивать или пересаживать растения из горшка в горшок. Значит, война пронесётся мимо. Возможно, это будет что-то, что мне пытались втолковать Сфинкс и Жид. Что-то о Помпее и Слепом.       Я лежал в своей кровати, не скрывая удовольствия. Как же я, оказывается, скучал по Гнездовищу! Никакого больше запаха лекарств, только родной тепличный запах. Мне стало совестно, что я едва не упорхнул к Псам. Если бы не огромная температура, из-за которой я впал в беспамятство… Внезапно мне пришла в голову мысль. Я сел на кровати.       Стервятник не дремал на стремянке. Возможно, он согласится поговорить со мной.       ― Стервятник, я могу задать вопрос?       Он изучающе посмотрел на меня. Затем приблизился к моей кровати и сел рядом. Я почувствовал знакомый горьковатый запах трав.       ― Что тебя терзает, птенчик?       Я коротко вздохнул.       ― Правда ли, что всё предопределено? Что всё не просто так?       Стервятник, не мигая, смотрел на меня, видимо, ожидая, что я выдавлю ещё что-то. Я запнулся, побоявшись сказать, что Псам едва не удалось перетащить меня на их сторону.       ― Двое Псов приходили, пока я был в Могильнике, ― наконец решился я. ― И назначили мне встречу.       Стервятник по-птичьи наклонил голову вбок, молча продолжая меня рассматривать.       ― На тот самый день, когда моё состояние ухудшилось… ― я понизил голос, боясь того, что скажу дальше. Я боялся выставить себя дураком перед Большой Птицей. ― Мне кажется, Дом захотел так. А этим я мог бы испортить ход событий, если… если бы пошёл.       ― Верно, ― коротко кивнул Стервятник. ― Всё давно предопределено. Не заболей ты в тот день, могло бы случиться что-то ещё. Что угодно. Возможно, тебе даже повезло.       Мы помолчали. Я надеялся, что Стервятник не заметил, что у меня волосы встали дыбом.       ― Это хорошо, что ты понимаешь Дом. Однажды это может тебе помочь.       Стервятник поднялся и захромал к своей стремянке. Я снова лёг, пытаясь поразмышлять, чем же мне это знание может помочь. Но в голову не приходило ничего путного. Так и уснул, проспав до ужина.       Я больше курил, чем ел. Мне стало конкретно давить на мозг. Стояла такая оглушающая тишина, что я поражался, как может быть такой столовая, под завязку набитая стаями. Я надеялся на Крыс. Они-то должны что-то отчебучить. Но Крысы сидели смирно, никто даже не пытался стащить вилки или начать бросаться едой.       Выйдя из столовой, я закурил. До меня с ужасом дошло, что Стервятник и не думал сердиться на мой поступок. Кажется, он даже не удивился. Я чувствовал себя отчуждённо ― все вокруг были посвящены в какую-то тайну, но только не я.       С наступлением ночи Дом зашевелился. Птицы безмолвно собрались и последовали за Стервятником. Он кивнул мне и вручил фонарик. Я чувствовал, что меня приобщили к общему делу.       Мы вышли в тёмный коридор и влились в общий людской поток, настолько тесный, что невозможно было расставить локти, идти приходилось семеня. Фонарик выхватывал из темноты только чьи-то спины и ноги. Стервятник пропал из поля зрения, но я чувствовал его где-то рядом.       Я задумался: а как воспитатели не слышат нас? Пусть стаи и двигаются тихо, мы же всё равно создаём какой-нибудь шум. Вдруг меня до глубины души поразила мысль, что им всё равно. Даже если и слышат, им всё равно, они боятся выходить в эти мрачные коридоры, боятся этих странных детей и тех бед, что они могут принести.       В общем потоке пихающихся и наступающих на ноги я выбрался к лестнице. Там стоял кто-то с ярким фонарём, собирая небольшие группки, и спускал их. Он мне напомнил старика из мифов, переправляющего души в ад через Стикс. Я поёжился от такой мрачной мысли. Меня и ещё нескольких Птиц объединили в группку и, освещая путь, проводили вниз. Затем наш провожающий удалился, забирая с собой свет. Я едва держался, чтобы не дать дёру и не спрятаться в бассейне.       Тут меня стало заметно потряхивать. Взволновало это общее собрание. В голове металась мысль, что сейчас точно что-то случится, нужно бежать отсюда и как можно дальше. Но я, найдя своих, упорно двигался вместе с ними к спортзалу. Там уже сидели Псы и сам Помпей. Выглядели они так, будто пришли на пикник. Я нервно сглотнул, понадеявшись, что обойдётся без массовой драки. Достал сигареты, зыркнув в сторону Стервятника, будто ища одобрения. Курить мне никто не запрещал.       Стервятник провёл Птиц, присоединившихся к нам в коридоре, в середину зала. Мы образовали подобие круга. К нам присоединились Крысы. Немного разрядил обстановку ворвавшийся Табаки, приветствующий всех подряд. У меня он задержался немного дольше.       ― Спасибо, ― маленькая ладошка крепко пожала мою. Я раскрыл рот и тупо закивал. Ничего не понял. За что же благодарил меня Шакал?       Я махнул рукой Рыжему и Бледному, стоявшим на другой стороне круга, те махнули мне в ответ. В растерянном лице Бледного я нашёл утешение ― мы оба новички Дома и оба сбиты с толку. Круг расширялся. Добавились обитатели Четвёртой, затем многочисленная стая Псов. Теперь мы практически стояли у стен. В центр круга падал свет, как на ринг. Мы все взялись за руки. Стоящий справа сцапал меня липкой вспотевшей ладонью. Я осознал, что мне не хватает воздуха, и надеялся, что скоро всё закончится, что бы это ни было. К горлу подкатила тошнота, я машинально вцепился в ладонь стоящих по бокам от меня. Те не возражали.       Первым выскочил Помпей. Затем Сфинкс ввёл Слепого.       Секунду я был в ступоре. В следующий миг меня оглушило волной крика. Больше никто не держал мои руки. Помпей лежал в середины арены, в луже крови, выходившей из его горла толчками. Он хрипел и хватался за рану, из которой торчала рукоятка ножа. Я стоял, раскрыв рот, и смотрел на него, не моргая. Я хотел отвести взгляд и не стоять здесь, как идиот, но почему-то не мог этого сделать. Кажется, я перестал чувствовать своё тело.       Свет бил в глаза, пахло кровью и потом. Тишина давила на мозг. Единственным звуком было предсмертное бульканье из горла Помпея. Вскоре агония кончилась. Слепой присел и твёрдой рукой вынул нож из его шеи. Я только сейчас понял, какой же Слепой монстр. То, что он сделал со мной, было лишь детской шалостью. Всё равно что ударил бы меня совком для песка.       Слепой вынул нож так, будто разделывал чёртову курицу на ужин. Я в оцепенении смотрел на лужу крови, что натекла из горла Помпея, и, кажется, даже не дышал. Только чувствовал, что кто-то из Птиц пытается меня подтолкнуть, но они добились только того, что я едва не рухнул на пол. На пол, который залило кровью убитого Пса.       Мой локоть настойчиво сжали тонкие пальцы Стервятника.       «Давай я помогу тебе».       Мне послышался будто бы его голос, но Стервятник молчал.       ― Помоги мне, ― еле ворочая языком, пробормотал я. Кажется, в мои ноги возвращалась сила.       ― Не смотри, ― послышался шёпот Стервятника где-то возле моего уха, уже на самом деле. ― Не смотри туда, птенчик. Закрой глаза, если станет легче.       Моё тело будто отходило от наркоза. Медленно переступая, я выбирался из пропахшего кровью зала. Около выхода я заметил Жида, подпиравшего плечом дверной косяк. Он стоял абсолютно невозмутимый, но его выдавали нервно барабанящие по дереву пальцы. Я загляделся на это. Сначала и не заметил, каким внимательным взглядом он на меня посмотрел.       Стервятник вёл нежно, совсем не задевая мой локоть своими острыми когтями. Я был даже не против. Мы брели в темноте, двигаясь параллельно стене, чтобы нас не сшибли бегущие или мчащиеся на колясках в панике.       Где-то неподалёку от стендов нас ждал неприятный сюрприз. Светя себе под ноги фонариком, который держал в зубах, к нам ковылял на костылях Чёрный. Двое Псов трусили за ним сзади.       ― Выглядишь хуёво, ― поприветствовал я его. Чёрный действительно выглядел отвратительно. Башка его была замотана бинтом, как у меня, но бинт был завязан под подбородком, что выглядело мерзко и комично одновременно. Тут и там на бинте проступали пятна зелёнки. На лбу виднелись грубые нитки.       Сшивали Чёрного явно спустя рукава. Я не мог разобрать, падал ли так свет фонариков, или же под его глазами темнели синяки.       ― Не хуже твоего, ― мрачно отозвался Чёрный. Кое-как он передал один из костылей Псам. Я внимательно наблюдал за его действиями.       ― Чё надо?       ― Справедливости, ― Чёрный сверкнул выбитым зубом. Я не выдержал и зашёлся истеричным смехом, едва сдавливая его, чтобы не привлекать к себе внимания шумом.       ― Чёрный, ― внезапно подал голос Стервятник, выступая вперёд и закрывая меня спиной, ― хочешь говорить ― говори со мной. Я его вожак, и я за него в ответе.       ― К тебе у меня претензий нет, Стервятник, ― отмахнулся Чёрный.       ― Давай разберёмся сейчас, ― не прекращал Стервятник, ― что тебе нужно?       ― Птица, уймись! ― начал закипать Чёрный. ― Этот пиздюк меня чуть на тот свет не отправил!       ― Быть может, так оно и должно было быть, ― спокойно ответил Стервятник. Я же напрягся.       ― Закрой рот, блядь! ― предупреждающе рыкнул Чёрный. Он явно шепелявил без зуба. — Вали обратно к своим чокнутым и дай нам поговорить!       — Ты чё несёшь, падаль?!       Я снова завёлся. Да как он смеет так говорить со Стервятником?       Внезапно Чёрный отбросил второй костыль и хотел было замахнуться на Стервятника, но я, едва успевая соображать, что творит моё несчастное тело, бросился вперёд и отпихнул его. Он рухнул с грохотом, как шкаф. В меня врезался один из его Псов, второй же мельтешил рядом с Чёрным. Я чувствовал, как на глаза упала пелена. Я ринулся к ближайшему из Псов и вцепился зубами в мочку уха. Пёс взвыл на весь коридор. Я с отвращением сплюнул что-то отвратительно тёплое и солёное на вкус. Кажется, откусил Псу кусочек мочки, либо прикусил собственный язык. Не время было разбираться.       Пока Псы своим воем и Чёрный своими ругательствами не привлекли лишнего внимания, я крепко схватил Стервятника за руку и припустил в темноту, не разбирая дороги.       Вслед неслись проклятия и команды Чёрного схватить нас. Я побежал быстрее, не отпуская руки Стервятника, хотя ему и было тяжело. Сзади действительно что-то загрохотало. Мы рванули дальше. Мне всё время слышался топот за нашими спинами. Мы летели по лестницам. Кажется, поднялись выше второго этажа.       Я догадался включить фонарик.       ― Что это за лестница? ― спросил я, освещая фонариком пожарную лестницу.       Стервятник не ответил. Я оглянулся. Он прислонился к стенке и сполз вниз, держась за колено. По его виду я понял, что ему очень больно, но я никак не мог помочь.       Мы оба тяжело дышали. За нами, кажется, уже никто не гнался, но мне всё ещё слышался шорох по стенам. Нужно переждать эту ночь где-то. Где-то не в Гнездовище.       ― Стервятник, что это за лестница? ― я повторил вопрос.       ― На чердак, ― еле слышно ответил он.       Я задрал голову вверх. Тусклый свет фонарика нехотя осветил крышку пожарного выхода. Я вздохнул. Остаётся надеяться, что он открыт.       ― Сиди тут, хорошо? Залезу и посмотрю, открыто ли там, ― я сунул фонарик в зубы на манер Чёрного. Лестница оказалась крепкой. Я уже не чувствовал боль в колене и без особых проблем добрался до верха. С надеждой пихнул крышку, та поддалась. Я сунулся на чердак. Прислушался. Кажется, никого. Да и какой дурак, кроме нас, полезет сюда среди ночи?       Я слез обратно.       ― Сможешь подняться? ― мне было немного неловко его спрашивать.       ― Попробую, ― он уже отдышался и передал мне трость. ― Выбора у нас нет. Лезь вперёд, поможешь в случае чего.       Я снова повторил свой путь до верха. Высунувшись с чердака наполовину, посветил вниз своим фонариком. Стервятник начал осторожно подниматься. Я видел, как нелегко ему это даётся, и был готов в любую минуту прийти на помощь. Я заметил, как в напряжении дрожат чужие пальцы, крепко вцепившиеся в крашеное железо лестницы. Он тесно прижался к ступенькам, видимо, чтобы не упасть. Я напряжённо следил за его подъёмом.       В середине лестницы Стервятник замер, мне слышалось тяжёлое дыхание. Его губы шевелились. В этой ситуации я бы сказал «пиздец», но, думаю, Стервятник сказал что-то вроде «это конец».       Ближе к концу пути я отложил фонарик и протянул Стервятнику руку. Затем ухватил его и за вторую, втащил на чердак.       Мы оба рухнули на грязный пол, пытаясь отдышаться, и поползли искать более уютный угол, прокладывая за собой тропинки из пыли. Старались не подниматься на ноги, чтобы не пробить головой скошенный потолок. Я полз первый, то и дело натыкаясь на сломанную мебель и подобную рухлядь. Сзади, не выдержав ползков, ковылял скрюченный в три погибели Стервятник.       Найдя более-менее чистое место, мы уселись там. Возможно, сюда кто-то действительно приходит, и мы только что незаконно вторглись на чужую территорию. Что ж, будем в ответе перед хозяином этого места. Точнее, я буду. Но, может, стоит надеяться на красноречие Большой Птицы.       Мы сели на пол и облегчённо выдохнули. Я посветил на Стервятника, стараясь не ослепить его, поэтому светил практически под ноги.       ― Пардон, ― выдал я, ― но твоей рубашке пиздец.       Стервятник с удивлением посмотрел на себя.       ― Действительно, ― отозвался он, не сильно огорчённый порванной вещью.       Мы ещё посидели молча. Я старался привести мысли в порядок, но ничего не получалось. Всё навалилось. Я продолжал чувствовать себя, как под наркозом. Тело мелко потрясывало, ногу дёргало в судороге.       ― Подожди, ― Стервятник выглядел даже лучше, как мне показалось, хотя его подъём был не из лёгких, ― судорога скоро уймётся.       Он тоже растирал своё колено. В глаза мне бросилась ещё одна дырка, теперь на рукаве его рубашки. Я взял фонарик и рассмотрел поближе.       ― У тебя царапина здесь, — я провёл пальцем по разорванной ткани.       ― Кажется, зацепился за гвоздь, ― меланхолично отозвался Стервятник.       Я выключил фонарики, чтобы экономить батарейки. Да и не было в них сейчас особого смысла. Когда усталость от побега и тяжёлого подъёма прошла, в мозг снова полезли мысли о спортзале. Тело Помпея ярко освещалось, как в операционной. Я тряхнул головой, сгоняя эти образы. Заново прокручивая в голове произошедшее, вспомнил, как парализовало моё тело. Меня затрясло сильнее.       ― Я не могу тебе ничем помочь, ― подал голос Стервятник, ― и очень сожалею. Просто постарайся это пережить. Дом поможет тебе, если попросишь.       Внизу что-то грохнуло. Мы напряглись. Тень за Стервятником тоже беспокойно дёрнулась. Но шло время, а внизу ничего не происходило. Я продолжал, щурясь, смотреть в темноту. За Стервятником тьма была плотнее, мне действительно не показалось.       С трудом заставив себя смотреть в другую сторону, я попытался немного расслабиться. Но очертания хлама в неверном свете из слухового окна заставили ещё больше разыграться воображение.       Я терзал себя мыслями о Тени. Мне стало казаться, что я физически стал ощущать присутствие этого «нечто».       ― Ты действительно что-то видишь, Лицо? ― вдруг задал вопрос Стервятник. Я похолодел. Отпираться было бессмысленно.       ― Я не хочу причинять тебе боль такими разговорами, ― попытался я уйти от ответа как мог.       — Значит, видишь, ― рассудил Стервятник. Он сидел, прислонившись головой к чердачному потолку. У меня внутри всё сжалось при мысли, что вожак может зацепиться головой о гвоздь.       Я молчал.       ― Глупо отпираться, ― продолжил Стервятник. ― Пусть сны, хорошо, но придерживаешь двери ему только ты.       ― Возможно, это было из-за Могильника, ― я пытался жалко оправдаться, отчего на душе становилось ещё хуже, а ощущение нереальности только усугублялось. Я схватился за голову.       ― Да, мне больно. Но, быть может, брат мой сам захотел тебе показаться, ― Стервятник будто бы меня не слышал и закурил. Из чердачного окошка дуло, так что мы не рисковали задохнуться.       ― Только зачем? ― прошептал я.       Я последовал примеру Стервятника и затянулся. Долгое время тишину нарушал только топот мышей под полом. Я пытался сочинить в голове ответ для Стервятника, объяснить ему, что не делаю ничего, чтобы его обидеть, не делаю ничего специально, что не хотел, чтобы Тень мне показывался, что был бы даже рад ничего этого не видеть.       Я вздрогнул, когда почувствовал на своём лице что-то тёплое. С удивлением понял, что по моим щекам катятся слёзы. Сегодня тело восстало против меня, это очевидно. То оно не даёт мне двигаться, то двигается против моей воли, то плачет, не спросив. Я зло размазал слёзы по лицу, злорадно подумав, что делаю это грязными руками, Жида бы удар хватил.       Стервятник сидел рядом, окаменев. Возможно, он дремал. Трость покоилась возле его бедра. Я неловко скрючился рядом, улёгшись на дощатый пол, надеясь, что не лежу в куче мышиного помёта. То и дело вертелся, никак не получалось найти удобную позу, пока Стервятника это не достало, и он великодушно разрешил лечь на его колени.       Так мы промаялись в полудрёме ещё какое-то время.       ― Стервятник? ― подал голос я, совершенно одурев от ничегонеделания и тишины.       ― Да? ― послышался рядом его голос.       ― Ты когда-нибудь хотел убить?       Стервятника мой вопрос совершенно не удивил.       ― Да, ― ответил он простым тоном, будто я спросил у него, любит ли он булки на завтрак. ― Крысу.       ― Что? ― переспросил я.       ― Мерзкие животные.       Я уставился в пространство перед собой. Мой несчастный мозг отказывался переваривать информацию. Под полом снова протопала мышь. И зачем Стервятнику понадобилось убивать грызуна? Да и это не считается. Я с ужасом подумал, что я-то как раз и хотел убить. И ведь чуть не убил Чёрного. Я помнил чувство переполняющей меня ярости, когда разбил его головой холодный фаянс. Я хотел поделиться этим со Стервятником, но момент был уже упущен.       Стервятник выудил откуда-то карты и, кажется, час их тасовал. Я провалился в дремоту, то и дело просыпаясь, мучась от болей в затёкшем теле. Стервятник рядом тоже маялся. Иногда мы о чём-то говорили, что-то друг другу рассказывали, делились сокровенным и не очень, пока оба не проваливались в беспокойный сон; иногда молча играли. Голова стала, как чугун. Уже под утро я думал, что окончательно сошёл с ума.       ― Примерно так выглядит ночь в Клетке, ― поделился Стервятник.       Я содрогнулся.       ― Не хотел бы я туда попасть.       ― Нужно возвращаться, Лицо, ― через некоторое время сообщил Стервятник. ― Полагаю, мы успеваем до подъёмного звонка. Нужно успеть привести себя в порядок. Вид у нас, полагаю, прескверный.       Я согласно кивнул. Спуск оказался ещё хуже. Тело так занемело за ночь, что каждое движение отдавало болью в мышцах. Я полез первым, Стервятник за мной. Я полз и надеялся, что Большая Птица в случае чего сможет полететь, а не бесславно упасть на пол. В итоге шлёпнулся я. Забыл про последнюю ступеньку и поцеловался с бетоном.       Жалобно вякнув, я поднялся. Подобрал трость Стервятника и стал ожидать его спуска. Ему тоже далась с трудом последняя ступень. В отличие от меня, он ещё держался. Я снова положил на пол трость и вздохнул.       ― Падай на меня.       ― Прости, что? ― Стервятник посмотрел на меня, как на сумасшедшего.       ― Я поймаю.       «Конечно, поймаешь».       Я вздохнул. Кажется, я схожу с ума. Иначе чем ещё объяснить этот голос у меня в голове?       Стервятник ничего не сказал, лишь вздохнул и отпустил руки. Я ухватил его лёгкое тело подмышками, удерживая на ногах. Но всё-таки в последний момент покачнулся и больно стукнулся спиной о стену сзади.       ― Порядок, ― выдохнул я, опуская Стервятника на пол.       Тяжко дыша, мы отправились в обратный путь. Мимо третьего этажа крались, а на втором уже не таились. Стервятника покачивало от усталости, но он всё так же степенно шёл, опираясь на трость. И держался так, будто не было на нём порванной в нескольких местах рубашки, а джинсы не были вымазаны, я надеюсь, только в чердачной пыли. В его спутанных волосах мышками застряли комки пыли. На руках и лице тоже были разводы грязи. Со вздохом я подумал, что выгляжу не лучше.       Мы прокрались в Гнездовище. Птицы мирно спали. Фикус что-то сонно пролепетал, Стервятник что-то успокаивающе прошептал ему в ответ.       Мы нашли чистую одежду и пошли в душ. Стыдиться не было смысла. Мы ночевали среди мышиного дерьма и хлама, а ночью видели такое, что не пожелаешь никому.       ― Нужна помощь? ― поинтересовался я.       ― Всё в порядке, птенчик, ― отозвался Стервятник, избавляясь от драной рубашки. Без неё он выглядел, как птица без оперения. Я почтительно отвернулся, хотя успел рассмотреть торс. Его тело было не совсем худым, скорее, в меру поджарым, я так и не понял, это у него от природы или от каких-то занятий.       Подождав, пока Стервятник скроется за шторкой, я вернулся к раковинам. Раздевшись по пояс, умылся и как смог помыл волосы. С отвращением заметил у себя на лице кровь Пса. Меня едва не стошнило. Вместо этого напился металлической воды.       Вдруг я уставился на себя в зеркало, ощущая то же отчуждение. Тело снова перестало мне подчиняться. Выпучив глаза, я наблюдал, как руки тянутся к жетончику М на моей шее и едва ли не любовно его поглаживают.       «Это моё».       ― Твою ж мать, ― просипел я. Наваждение прошло.       Я быстро свернул свою деятельность. Натянул чистую футболку, не забыв спрятать под неё жетон, сцапал грязные шмотки и убежал из ванной.       Вскоре вернулся Стервятник. Царапина на его плече выглядела пустячной, зря я так переживал всю ночь. Отмытый от грима и грязи, он выглядел посвежевшим и юным, теперь ему совершенно не подходило звание «папы».       — Идём спать?..       Я бесцеремонно уставился на него, совершенно не узнавая. Пока я хлопал глазами, в наше гнездо в своей манере (без стука) вломился Жид.       Он потел, краснел ушами и в бешенстве таращил глаза ― очень плохой знак. Жид принялся зло шипеть на меня сквозь зубы, не замечая, что рядом стоял ещё и Стервятник. Я надеялся только на одно ― что он не забрызгает слюной моё лицо.       ― Мало того, что у тебя уже второе предупреждение, ― тыкал в меня пальцем воспитатель, ― так ты ещё и проёбываешься в такую, блядь, ночь! Ну, а ты…       Жид повернулся к Стервятнику и резко поперхнулся словами. Стервятник поспешно отвернулся.       ― Прошу прощения, я сейчас приведу себя в порядок, ― он опустил голову, завесив лицо волосами.       У Жида было такое выражение лица, будто у него защемило нерв или заболели все зубы разом.       ― Нехорошо так пялиться! ― опомнился я.       ― Закрой рот, ― Жид, кажется, с облегчением перевёл взгляд на меня. ― Быстро спать. Оба! С вами у меня будет ещё разговор.       — Вали уже отсюда.       Жид ушёл, довольно громко хлопнув дверью. На наше счастье, он никого не разбудил. Первые лучи солнца уже заглядывали в окна. Нужно было срочно ложиться спать.       Стервятник так и сидел на кровати. Наконец, поднял голову. Я тут же начал ругать Жида и говорить, какой же он, блин, нетактичный, а Стервятник молча кивал, но, когда солнце осветило его лицо, я заметил немного размазанную, оборванную и подсыхающую дорожку от слезы.       Внезапно у меня внутри всё так отчаянно защемило, что я едва сдержал крик. Захотелось подбежать к Стервятнику и крепко его обнять. Я чувствовал себя таким же растерзанным, как и он, и поспешил уволочь своё тело в кровать, хотя оно отчаянно рвалось в другую сторону.       Мне как будто подселили чувства другого человека. Я был совершенно сбит с толку. Что же такое происходит? Чьи мысли я подцепил? Меня бросило в холодный пот. Дрожащими пальцами я нащупал жетон под футболкой. Так значит…       «Привет!»       У меня перед глазами поплыло. Такой перегрузки мой мозг не выдержал, и я просто отключился, провалившись в яму снов.       Проснулся, совершенно не ощущая времени. Я даже не понимал, спал я или же нет. По моим ощущениям сон длился от силы пять минут. Мне объяснили, что сейчас обед, но я был не в состоянии подняться, аппетита тоже не было. Как выяснилось, Птицы и остальные стаи не вылезали из спален целый день. Я был только рад этому. И уже практически забыл прошлую кошмарную ночь, но хмурые люди в форме своим визитом спровоцировали воспоминания в моём мозге. Я сидел и старался не смотреть на них, пока обыскивали наши тумбочки.       «Ищут нож».       Я мысленно велел голосу заткнуться. А также напомнил, что я не дурак и понял всё сразу. А также, что и Слепой не дурак и наверняка этот нож если не уничтожил, то хорошо спрятал.       После ничего не происходило. Благодаря слухам из коридоров выяснилось, что ужин задерживают из-за экстренного собрания учителей и воспитателей. И я вдруг подумал: а как там Жид? Не выдаёт ли себя? Но быстро отмёл эти мысли, решив, что он не совсем уж идиот, чтобы на таком провалиться. Не зря же столько лет в Доме.       Звонок на ужин прозвенел в десять часов. Есть хотелось, но тошнило ещё больше. Целый день я провалялся на кровати и развлекался только слухами из коридоров. Сначала нас ждали траурные ленты и долгая речь Акулы. А также завуалированные послания тем, кто хоть что-то знает о смерти Помпея, не боятся и побеседовать с Акулой с глазу на глаз. Внутреннее чутьё подсказывало, что стукачей не будет.       После ужина я вклинился в стаю Четвёртой. Табаки так нёсся на Мустанге, что мне едва удалось его догнать. После ночи на чердаке моё больное колено напоминало о себе бесконечным дёрганием.       ― Табаки, нет ли у тебя, ― я чувствовал себя ужасно глупо, но пришлось перебороть своё стеснение, ― амулетов каких от призраков?       Шакал странно на меня глянул.       ― Возможно. А, возможно, и нет.       Я дотащился с ним до дверей Четвёртой, хотя меня никто не приглашал. Стая быстро скрылась за дверью, но мне удалось разглядеть, что у них всё завешано амулетами. Наверняка Шакал постарался как мог защитить состайников.       Я топтался под дверью и, наконец, дождался. Вырулил Табаки. Я посчитал это хорошим знаком, раз он вернулся ко мне сам, а не послал того же Македонского передать.       ― Ох, детка, не знаю я, чего там у тебя происходит, ― покачал головой Табаки. Он разговаривал шёпотом, всматриваясь в ещё более траурный из-за лент коридор, ― но все мои амулеты пошли на защиту от злых покойников.       Мне было немного неловко вываливать сейчас свои проблемы. Наконец, Табаки закончил причитать и понимающе кивнул мне. Затем он достал из недр своих карманов маленький тканевый мешочек. Я принял вещь из его рук. Внутри что-то шуршало.       ― Выпей это. В случае чего Стервятник поможет разобраться. Ну, доброй ночи, Лицо.       ― И тебе спокойной ночи.       Я растерянно вертел в руках пахнущий травами мешочек. Внутри действительно было какое-то засушенное растение.       С этим подарком я притащился к Стервятнику. Не вдаваясь в подробности, сказал, что это небольшой «презентик» от Табаки. Птица взяла у меня мешочек, доставая оттуда пурпурный цветок, повертела его в пальцах и поднесла к носу.       ― Душица, ― заключил он, ― или же лесная мята. Хорошее дело. Помогает заснуть. Всякое зло выгоняет.       Я напрягся, не будет ли вопросов о призраках. Но ни о чём таком Стервятник не спросил.       ― Идём, покажу, что можно сделать, ― покряхтев, Большая Птица поднялась и потопала к выходу из Гнездовища.       Я поплёлся за ним. Мы зашли в пустующий класс, где Стервятник абсолютно не стесняясь держал свои травы.       ― Тут хватит и на чай, и на настойку, ― задумчиво пробормотал Стервятник, громыхая своими склянками. Он достал мутную полупрозрачную бутылку, свернул крышку. Оттуда запахло каким-то самогоном. Я повёл носом. Стервятник тем временем дал мне бутылочку поменьше. ― Насыпь туда соцветий до половины.       Я сделал как было сказано. Света из окна не хватало, но мне хватило ума ничего не просыпать.       ― А что мы делаем? ― поинтересовался я.       ― Успокоительное, ― коротко ответил Стервятник, пытаясь открыть очередную бутылочку. Когтями не выходило, тогда он подцепил деревянную пробку зубами.       Я решил спросить, не боится ли он так когда-нибудь отравиться, но что-то подсказало мне прикусить язык. Выглядело это довольно… необычно. Я засмотрелся.       ― Доброй ночи.       Я подскочил от неожиданности. Стервятник же не шелохнулся.       ― И тебе того же, ― отозвался он, совершенно не смотря в сторону воспитателя. Так же, уставившись на свои бутылки, он протянул Жиду чашку. ― Будь добр, одолжи кипяточку для Большой Птицы.       Я, раскрыв рот, наблюдал, как Жид без слов цапнул чашку и вышел из класса. Что это было?       Жид вернулся уже менее спокойный. Кажется, понял, что Стервятник его, как щенка, развёл. Я фыркнул. Стервятник уже подавал мне горячую чашку с плавающими в ней цветами. Было слишком горячо, и я поставил её на ближайшую парту.       ― Благодарю, ― кивнул Стервятник.       ― Ну что вы, всегда пожалуйста, ― съязвил Жид и вдруг резко перепрыгнул на другой, обвинительный тон. ― Вы чего тут трётесь вдвоём?       ― У нас тут приватное чаепитие, вообще-то, ― пошутил я. ― Не видишь, что ли? И тебя мы не звали.       ― После того, как выпьешь, ― посоветовал мне Стервятник, ― сразу же ложись в постель.       ― Вы где вчера были? ― воспитатель снова вышел из себя. Он опирался на парту, но судя по тому, как всё сильнее дёргалась его нога, в любой момент готов был сорваться и начать шататься по классу.       ― Не твоё дело. Отвали, ― ответил я за нас двоих. Но с удивлением обнаружил, что Стервятник испарился.       Воспитатель подозрительно посмотрел на меня.       ― Как ты вчера заметил, в такую ночь было небезопасно, ― расплывчато ответил я. ― А что у тебя с руками? Утром у тебя этого не было, я точно помню.       Я нагло чиркнул зажигалкой, чтобы убедиться, что сбитые костяшки Жида не померещились в полумраке. Жид назло мне задул пламя.       ― Не твоё дело, отвали, ― пародируя меня, прошипел он.       Я хмыкнул. Так и знал.       ― А ты знаешь… Акула всё же настоял на индивидуальных занятиях, ― как ни в чём не бывало продолжил Жид, ― так что после уроков мы будем заниматься дополнительно. Не забудь. Начнём завтра.       ― Не собираюсь, ― упрямо отрезал я. ― Я тебя об этом не просил!       ― Будто ты мне, блядь, упёрся! ― неожиданно вскипел Жид. ― Не хочешь ― заставлять не буду. Мне похуй!       ― Ты сам мне этим грозился! ― повысил голос я. ― Нехуй было о таком трындеть, вот получай теперь!       ― В рот я ебал эти занятия! Я шутил, понятно?       Мы оба смотрели друг на друга, как заклятые враги.       ― Тогда иди в пизду! ― взвизгнул я, чувствуя, что приближаюсь к состоянию огромной ярости и желанию пиздануть его с ноги.       ― Пошёл сам нахуй! ― отозвался Жид, подрываясь с места.       ― Какой ты воспитатель пиздатый! ― проорал я вслед Жиду.       Я зло схватил чашку и обжёгся, от души выругавшись. Взяв дурацкую чашку рукавом толстовки, я быстрым шагом пошёл обратно в Гнездовище, даже не глядя на Жида. Настроение было безнадёжно испорчено. Морщась, но так, чтобы не видел Стервятник, выпил отвар. Вливая в себя горький напиток, я наделся, что это оглушит вредный голос у меня в голове.       Призрак молчал. Я даже немного поверил в то, что этот чай выгоняет всякое зло, как выразился Стервятник.       Сон не шёл. Я решил выбраться в коридор. Никаких мстительных призраков я не боялся, а тот, что сидел у меня в голове, не подавал признаков жизни.       Подумав, я направился к Крысам, надеясь найти в том навороте Бледного в мешке. Постояв немного у двери, различил какие-то шорохи по ту сторону. Возможно, Крысы ещё не спят.       Я приоткрыл дверь и громко зашептал в щель:       ― Бледный! Бледный, ебал твою мать!       ― Чью мать ебал? ― ответили мне из темноты.       ― Не твою, ― отозвался я.       ― А чью? ― отвечал мне тот же громкий шёпот.       ― Бледного!       ― Бледный, тут молодой человек утверждает, что ебал твою мать! ― шёпот вдруг обрёл лицо.       ― Рыжий, бля, чё, ты? ― узнал я собеседника.       ― Я. А это Лицо? ― поинтересовались у меня.       ― Это Яйцо, ― послышался второй булькающий от смеха голос.       ― Бледный, сука, выходи, ― зашипел я в щель. ― Щас ебало тебе бить буду!       Из темноты возникло удивлённое лицо с большими ушами.       ― Привет.       ― Привет, Яйцо ― выбрался весь Бледный. Он испуганно озирался и всматривался в темноту коридоров. Я щёлкнул зажигалкой. ― Там Рыжий зовёт, не хочешь с нами по чуть-чуть?       ― Не, чувак, потом. Мне с тобой поговорить надо.       ― Ща, погодь, я мигом, ― Бледный скрылся за дверью, быстро вернувшись с курткой. Кажется, моё помятое ебало сделало своё дело.       Мы выкатились на улицу. Холодный воздух немного бодрил.       ― Ты тоже из-за этого дерьма уснуть не можешь, да? ― спросил я.       ― Та пиздец, ― Бледный пошкрябал голову. ― Я такого говна никогда не видел. Это ж… Это ж надо было.       Я смотрел, как несчастный Бледный хмурится, пытаясь подобрать слова, но, кроме мата и междометий, у него ничего не выходило.       ― Может, у тебя есть что курнуть? ― сжалился я над парнем.       ― Ага, ― с облегчением отозвался он.       Мы молча тянули косяк. Уже не так трясло от холода. Мы сели на ступеньки и залипли в ночное беззвёздное небо. Теперь и без слов было понятно, как хуёво нам обоим пришлось ― увидеть такое. Почуяв поддержку, мы не постеснялись пустить слезу.       ― Чё ревёте, девочки? ― Молли выскочила, как чёрт, неизвестно откуда. Бледному она натянула шапку на глаза, и он, обкуренный и грустный, никак не мог сдвинуть её обратно на макушку. Мне же она так дёрнула капюшон за шнурки, что стало аж больно. Видимо, надеялась, что он стянется и раздавит мой череп.       Девчонка втиснулась между нами. Я боком почувствовал жар от неё. Видимо, бежала до нас через весь Дом. Или вообще спустилась по трубе, она же отбитая на голову. Я потрепал её по волосам.       ― Я те ща глаза выдавлю! ― беззлобно пообещала Молли.       Бледный, наконец справившийся с шапкой, угостил Молли косяком. Та затянулась. Только сейчас я заметил, что Молли выскочила в одном свитере. Она бодрилась и шутила, но всё чаще зябко ёжилась. Бледный попытался всучить ей свою куртку, но она только пихнула его в бок. Я, иногда тупо хихикая, наблюдал, как забавно эти двое возятся.       Через некоторое время они угомонились и сидели, как два ангелочка, прижимаясь друг к другу. Меня тоже стало потрясывать от холода. Перед носом возник недокуренный косяк, и я принял его с удовольствием. До меня донеслись знакомые причмокивающие звуки.       ― Нехуй сосаться на морозе, ― усмехнулся я. Молли и Бледный нехотя отлипли друг от друга.       ― А этот пиздюк прав, ― Молли тыкнула в мою сторону пальчиком. ― Погнали, ребят. У меня в спальне сегодня никого.       Я уставился на неё.       ― Бери пример с Бледного, ― опередила меня Молли, ― не задавай вопросов.       Я пожал плечами и потащился, прихрамывая, за парочкой в Дом.       ― У меня колено не гнётся, ― пожаловался я в темноту.       ― Да тихо ты, ёпта, ― отозвалась мне темнота голосом Молли.       В холле мы повернули в сторону заброшенного бассейна, и опять меня охватило желание побежать туда, спрятаться там среди раздевалок. Наконец, узнать, есть ли там то голубое свечение, что я увидел в самый первый раз. Но мы прошли на лестницу и поднялись выше второго этажа. Молли предупредила нас, чтобы мы, два долбоёба, не шумели, иначе открутит нам наши пустые головы. Мы так и затихли. Молли прошла на запретную территорию девчонок, велев нам стоять на лестнице и дожидаться, когда она вернётся и даст знак, что можно.       ― Чисто, ― прошептала Молли, вернувшись. ― Идите тихо. Если не умеете, снимайте ботинки и пиздуйте так.       Мы с Бледным решили, что и так справимся. Самый опасный участок ― там, где располагалась комната дежурного воспитателя, ― мы проскочили без труда. Дальше коридор поворачивал, можно было немного выдохнуть. Здесь было чисто и непривычно. Я не мог поверить, что мы находимся в одном и том же Доме. Молли привела нас в конец коридора. За одной из дверей доносился плохо скрываемый смех. Кажется, туда переместились все девочки на этаже.       Молли открыла дверь и впустила нас в чистенький коридорчик. В комнате пахло табаком и девчонками. Какие-то кровати были убраны, какие-то нет.       ― Падайте, ― Молли гостеприимно махнула рукой в сторону одной из кроватей.       Я пожал плечами и сел рядом на пол.       ― Дурачок, ― улыбнулась Молли и дала мне шуточный пендель, который ощущался, как самый настоящий.       Рядом со мной плюхнулся Бледный. Он кинул куртку на кровать Молли, я последовал его примеру. Затем Бледный откуда-то выудил пакет.       ― Ты никогда с ним не расстаёшься? ― пошутил я.       ― Конечно, ― заржал Бледный.       ― Я тебе сейчас пизды дам, котик! ― откуда-то сзади послышался злобный шёпот Молли. Мне на голову приземлился её ещё тёплый свитер.       Я захохотал себе под нос. Её свитер пах дымом травки и сигарет. Я пошутил, что всю её одежду можно курить. Молли присоединилась к нам с пепельницей. По пути успела отобрать у Бледного пакет. Я вдруг поперхнулся. Молли успела стянуть не только свитер, но и джинсы, оставшись в огромной футболке, будто отнятой у какого-то великана.       Она угостила нас сигаретами. Точнее, одну пихнула Бледному в рот, другую кинула мне в лицо. Мы говорили о всяких глупостях, нас разбирал смех, и от того, что нельзя было шуметь, смеяться хотелось ещё сильнее. Мы заходились в приступах беззвучного хохота, отчего наши лица покраснели, как помидоры. Бледный рассказывал смешные случаи из жизни Крысятника. Мне делиться было нечем, тогда я решил рассказать про Жида. Я пучил глаза и оттопыривал руками уши. Мне было пиздец как смешно, Молли и Бледному тоже. Мы распили принесённую алкашку Бледного. Затем скинули жаркие толстовки.       Я расслабился окончательно и лужей растёкся по полу. Молли, перекинув ногу через Бледного, от души пнула меня в бедро. Я лениво замахал руками в её сторону. Девчонка снова втиснулась между нами. Я покраснел ещё больше, разглядывая её голые ноги и плечи. Бледный, кажется, не возражал и не собирался бить мне морду.       Мы покурили ещё.       ― А чё это такое? ― Молли разглядывала жетон М. Как оказалось, я успел снять и футболку. Хрен знает, когда.       Девчонка щекотала волосами моё голое плечо.       ― Ну что это? ― всё приставала она.       ― Это мой друг, ― пизданул я, хотя хотел сказать совершенно другое.       ― «М» ― это значит Молли? ― захихикала девчонка.       ― Нет, ― я попытался убрать её руку. Она не унималась и вертела в руках жетон.       ― Ну и ладно.       Девчонка нагло выпустила дым мне в лицо.       ― Бледный, ― Молли переложила голову с моего плеча на плечо своего парня, ― а сделай себе такой же?       Бледный пьяно улыбнулся.       ― Сделаю.       ― А татуировку с моим именем сделаешь? ― Молли перебралась к Бледному на колени. Как оказалось, шорт под футболкой не было.       ― Вот здесь, ― девчонка поцеловала Бледного в шею, ― или вот здесь…       Я снова докуривал косяк, пока возбуждённая парочка сосалась и трогала друг друга за разные места. Меня вполне устраивал такой расклад. Было как-то… Уютно, что ли. Уходить совсем не хотелось.       ― Или вот здесь…       Интересно, подумалось мне, куда там ещё Молли придумала? Судя по количеству повторов этой фразы и его частым вдохам, Бледный должен уже быть весь в татуировках.       Рядом с моим лицом вдруг возникло лицо Молли. Я попытался сфокусировать взгляд. Девчонка раскраснелась щеками, карандаш на веках смазался и съехал куда-то к вискам, каре было растрёпано.       ― Ну ты чего, Ёблышко? ― расплылась в улыбке. Она потрепала меня по щеке.       ― Чё?       Девчонка потянулась и чмокнула меня влажными губами в лоб.       ― Чмок тебя в ебальник, ― выдала она.       ― Ну давай, ― еле шевеля языком, пробормотал я.       ― За одно желание, ― нагло усмехнулась Молли.       ― Какое?       ― Любое! Не беси, идиот, ― девчонка хлопнула меня по лбу со всей силы. А затем, обхватив моё лицо ладонями, полезла целоваться. Я не растерялся, отвечая на поцелуй. Наши языки лениво потолкались, мы расцепились.       ― Теперь желание, ― расплылась в улыбке девчонка. ― Соситесь.       ― Шо? ― переспросил Бледный. Я как раз сидел рядом с ним. ― Бля, та не, Молли, ты чё?       Я бормотал что-то невнятное, разглядывая Бледного. Это мне делать, что ли?       ― Да давайте! ― Молли от нетерпения подпрыгнула на месте. ― Давайте уже! Это будет пиздец весело!       ― Э, да похуй, ― я сам потянулся к Бледному, чтобы, так сказать, быстро всё закончить.       Я думал, это будет слюняво, но оказалось, что Бледный и не думал пускать слюни. Он целовался так же приятно, как и Молли.       Бледный сидел красный и растерянный. Пока я смотрел на его лицо, меня разобрал приступ смеха. Я повалился на пол. Молли двинула мне в живот, делая звук потише. Я охнул и заткнулся, время от времени хихикая как идиот.       Мне очень даже понравилось валяться на полу. Я так и остался, разглядывая плывущую темноту перед собой.       Краем глаза я видел, как Молли снова перебралась к Бледному на колени. Очень долго я слушал звуки их поцелуев вперемешку со смешками, а потом в меня прилетела футболка Молли. Я накрыл ей лицо, вдыхая запах травы и тела. Я плыл куда-то в темноте, где не было кошмаров. Расслабился так, как давно не мог. Кажется, сними с меня футболку, все бы увидели моё счастливое лицо.       Где-то далеко-далеко слышались вздохи, ахи-охи и стоны, но я не обращал на них внимания. Я впервые за всё время в Доме почувствовал себя как раньше живым.       ― Привет, ― вдруг выдала Молли.       Высокий девчачий голос ответил что-то вроде: «Развлекайтесь, девочки». Я приподнял футболку, чтобы посмотреть, кто там. Но этот некто уже ушёл.       ― Кто это был?       — Рыжая.       — Кто?       ― Да уже похуй, ― ответили мне.       ― Да, чувак, забей.       ― Могу позвать обратно, ― захихикала Молли. ― Специально для тебя, Лицо.       ― Не, ― лениво отозвался я. ― Не хочу. Секс — это скучно.       ― Ну и дурак, ― ответили мне. Звуки возобновились. Я продолжил кайфовать на полу.       Через некоторое время я заметил что-то странное. Охов и вздохов не было слышно. Я скинул с лица футболку и огляделся. В комнате стояла очень злая зеленоголовая девчонка в красном платье, как из театра. Её шею украшал шейный корсет. Быть может, она была злая именно из-за него.       ― Я всё расскажу, ― сложила руки на груди девчонка и состроила рожу.       ― Пошла ты, Химера! ― Молли показала ей два средних пальца, не слезая с Бледного. Он всё ещё целовал её шею.       ― А вот и расскажу! ― топнула ногой странная девочка. ― Всё расскажу, как ты тут мальчишек водишь!       ― Я тебе сейчас всеку, конча! ― взвилась Молли. Она подскочила на ноги, пьяно пошатываясь.       ― Ну давай, мразь!       Я приподнялся на локте, чтобы лучше видеть, что происходит. Молли была в одних трусиках. Я перевёл взгляд на Бледного.       ― Заправь хуй, братан, тут девочки.       Девчонки перестали раскидываться проклятьями и перешли к действиям. Молли вцепилась в зелёные волосы Химеры, та вцепилась в короткие волосы Молли. Они шипели, как две змеи, и крепко держали друг друга за патлы, грозясь их вырвать. Химера норовила ударить босую Молли своими огромными ботинками. Но Молли, взвизгнув, потянула Химеру в сторону и повалила её на пол, усевшись сверху. Химера визжала и пыталась царапаться, но из-за шейного корсета она только нелепо махала руками и постоянно промахивалась.       Молли надавала ей пощёчин.       ― Ещё хочешь ябедничать, сука?       ― Пошла ты, ― девочка шипела и дрыгала ногами.       ― Чё сказала? ― Молли ударила Химеру по рукам.       ― Ничё, ― Химера, кажется, сдалась. Она вспотела и явно устала бороться. Её ужасное театральное платье съехало вниз, едва не обнажая небольшую грудь.       Я подполз к Бледному. С порога послышался чей-то смех.       ― Эй!       ― Уводи её на хрен, рыжик, ― Молли уже стояла на ногах. На полу валялись клоки белых и зелёных волос. Химера тоже поднялась и ушла вслед за Рыжей. ― Вы, парни, давайте тоже сваливайте, ― распорядилась Молли.       Я подал ей футболку.       ― Одевайтесь, ленивые жопы! ― снова скомандовала девочка.       Мы с Бледным, как два овоща, рассеянно шарили в поисках нашего шмотья. Я кое-как залез в толстовку. Бледный не справился со своей и надел куртку на голое тело. Мы распрощались. На прощание Молли обняла меня, а Бледному дала леща. Чудом мы проскочили коридор и оказались вне запретной территории.       ― Заходите ещё! — донёсся нам вслед чей-то голос.       На уроках я присутствовал частично. Учителю было плевать на меня, развалившегося на задней парте. Можно было даже не строить жалостливое лицо и показывать на свою черепушку. После случившегося учителя и воспитатели ожидали от нас кислых лиц. Ну, а у нашей стаи таких лиц была целая коллекция.       Но после обеда я не выдержал. Мы сидели сытые и сонные. Кто-то чесался, кто-то кусал задумчиво ногти, кто-то, как и я, дремал сидя.       ― Болит голова, ― я выбрал одно из жалобных лиц и нацепил его на себя, ― хотите, шрам покажу?       Учитель отказался, а я был свободен. Выбравшись из класса, содрал с лица липкое выражение, оставив скулёж несчастным Псам. Я поболтался по второму этажу и спустился на первый. Оба этажа наводили на меня тоску своими траурными лентами на классах, а первый совсем, кажется, провонял запахом крови.       Я раздумывал, идти ли в бассейн или не стоит. Чем ближе подходил к спортзалу, тем чётче в нос пробивался медный, чуть сладковатый запах. Сейчас спортзал был опечатан.       Внезапно запах стал меняться. Завоняло гнилым мясом, и я отвернулся. Заткнул двумя руками нос и быстрыми шагами проскочил проклятое место.       ― Уроки прогуливаешь?       Я уже стоял у выхода во внутренний двор. Обернулся. У библиотеки потягивалась Молли. Как всегда взлохмаченная и в огромных для своей фигурки шмотках. Я кивнул на двор.       ― Да вот, подышать иду.       ― Ну иди, ― хмыкнула она.       Я буквально выбежал во двор. Наконец, удалось прогнать из носа кровяной запах. Задрав голову, я вдыхал мягкий аромат свежести. Стало гораздо лучше. Я спустился по ступенькам. Медленно без цели побрёл во двор и уже добрался до большого дерева, как на меня с хохотом напрыгнула Молли. Она цепко обхватила руками шею, а я подхватил её под коленки и немного покружил, надеясь, что не грохнусь вместе с ней.       ― Спасибо, Ёблышко, ― Молли раскраснелась от смеха и холода. ― Курить хочешь?       Несмотря на то, что мы только что кружили по двору и хохотали, до стыка корпусов мы крались и постоянно оглядывались. Закурили. Теперь при свете дня я мог лучше рассмотреть лицо девчонки. Значит, мне действительно не показалось. Ещё в библиотеке я заметил, что один из её голубых глаз темнее другого. В другой раз я был накурен и не понимал, что же это такое. Мне было жутко интересно, почему зрачок правого глаза будто потёк вниз. Будто в небесно-голубую акварель закралась капля чернил. Молли насмешливо смотрела на меня.       ― Что ты так пялишься, Лицо? Нравлюсь?       Я растерялся и покраснел.       ― Ну, понимаешь, ― я потупился и начал мямлить, ― типа…       Я поднял взгляд. Сейчас мне никак не удавалось налепить на рожу одно из своих лиц спокойствия. Я краснел и пинал носком кроссовка землю.       ― В общем, ― я почесал затылок, ― я хотел спросить. Точнее узнать. Нет, я хотел сказать!       Молли была готова рассмеяться прямо сейчас. Я не мог проебать момент.       ― У тебя глаз красивый, ― выпалил я, — вот.       Молли не выдержала и прыснула. Я дал ей отсмеяться. Она дружески хлопнула меня по плечу.       ― Спасибо, братан. Знал бы ты, что Бледный пизданул в нашу первую встречу.       ― А что? ― поинтересовался я.       Молли снова рассмеялась. Она вытаращила глаза, изображая Бледного.       ― Мы тогда немного покурили, и он такой, ― Молли захлопала глазами и попыталась изобразить говор Бледного, ― «э-э, Молли, у тебя это, того… Типа, глаз потик».       Мы хохотали до слёз, пока не свело скулы. Я попросил девчонку рассказать, что же было дальше.       ― А потом он говорит мне, ― Молли хихикнула, борясь с очередным приступом смеха, ― дай задую обратно!       Мы не выдержали и снова начали смеяться.       ― В первую нашу встречу, ― выдавила Молли, ― он решил задуть мне глаз!       Мы уже держались за животы от смеха.       ― Ну хотя бы по ебалу не получил, ― пытался отдышаться я.       ― Не, это первым делом, ты чё, ― усмехнулась Молли. ― Ну ему понравилось.       Отсмеявшись, мы вытерли глаза и носы.       ― Холодно пиздец, ― поёжилась Молли, шмыгая носом.       ― Я знаю, куда пойти, ― внезапно меня осенило. Я решил, что Молли, как и Бледному, можно доверять. ― Только тихо. Об этом месте никому.       Девчонка посмотрела на меня, как на дурачка.       ― Ясен пень, Лицо.       Мы поднялись, и я повёл Молли к дырке в стене. Забираться стало проблематично. Снег и лёд сделали восхождение экстремальным. Я подал Молли руку, хотя она и фыркала, что сможет сама. Мы залезли на заснеженную груду кирпичей.       ― Теперь спускайся туда и прыгай вон туда, ― дал я наставления.       ― Чё, прям в темноту? ― усомнилась Молли. ― Ну окей.       Девчонка сиганула за стену, я прыгнул прямо за ней.       ― Ты как? ― поинтересовался я. Молли уже стояла на ногах и осматривалась.       ― Не дождёшься, ― хохотнула она, ― и не по такому дерьму лазила.       Девочка шла по гулкому помещению и вертела головой.       ― А тут неплохо, уютненько даже, ― Молли подошла к бассейну. ― Интересно, тут кто-нибудь тонул?       «Возможно».       Я выругался вслух. Молли странно на меня посмотрела.       ― Мне кажется, эта дыра закрыта сотни лет, ― придал я своему лицу похуистическое выражение. ― Даже дырка вон в стене.       ― Как ты его нашёл? ― Молли ковыряла нелепую советскую мозаику.       Я задумался. Про свечение точно говорить не стану.       ― Болтался по Дому, как и сегодня, вот и наткнулся, ― пожал я плечом.       ― Слабо верится, ― хмыкнула Молли. Она уже добралась до спуска в бассейн.       ― Умоляю, не ёбнись, ― предупредил я.       ― Спасибо за заботу, ― фыркнула девчонка. ― Я и не думала туда лезть, я же не дура.       Она повернула от края и пошла к раздевалкам. Я пошёл за ней.       ― Вот тут моё место, ― я указал вглубь помещения.       «Не твоё, вообще-то».       Я тряхнул головой, мысленно пожелав демону заткнуться.       ― Есть чё? ― спросил я у Молли.       ― Понравилось, что ли? ― хохотнула она. ― Ишь какой резвый.       Я хмыкнул, пытаясь придумать оправдание.       ― Да что-то башка после сотряса ноет. А вчера подлечило хорошо. Вот моё гнездо, ― мы вырулили в одну из раздевалок. Там были спрятаны мои сокровища. Я на всякий случай их быстро осмотрел. Помимо комиксов, что нагло утащил Жид, вроде бы ничего не пропало. Молли уселась на лавочку, обернувшись в найденный плед.       ― Говорю же, уютненько. И никто ни разу не спалил?       Девчонка смотрела так, что я готов был ей всё рассказать. Кажется, она поняла мою готовность.       ― Иди сюда, ― поманила она, приподнимая плед.       Нашим тощим телам хватило места вдоволь. Мы придвинулись друг к другу, как птенцы, согреваясь и кутаясь в плед.       ― Думаю, нам есть что рассказать, да? ― когда Молли не ругалась и не обзывалась, её голос звучал даже ласково. Она соорудила самокрутку.       ― Ничего, ― успокоил я, ― я здесь курил, дышать есть чем.       Молли хмыкнула. Мы покурили и немного согрелись.       ― Можешь ли ты поверить, что я здесь из-за этого? ― задумчиво произнесла Молли и оттянула нижнее веко под правым глазом.       ― Серьёзно? ― удивился я.       ― Ага. И сунули сюда, чтобы людей не пугала. Как будто мы в средневековье, бля.       ― Хотя бы по церквям не таскали, ― вздохнул я.       ― Тебя тоже? ― Молли серьёзно посмотрела на меня.       ― Мать считала, что во мне кто-то есть. Чёрт какой-то, ― я покачал головой. ― Иногда мне кажется, что так и есть.       Молли сочувственно посмотрела на меня.       ― Мы не черти, Лицо. Просто с нами не захотели возиться и сдали сюда. Как отбросов.       ― Иногда мне кажется, что я такой и есть! Ебучий чёрт! С ебучим голосом в голове! И он не затыкается! ― моё сердце принялось учащённо биться. ― Я готов что угодно принимать, лишь бы заглушить его!       ― Ну тихо, ― Молли протянула мне косяк, ― трава помогает?       ― Вроде, ― утих я. Молли, кажется, была рада, что я перестал орать. ― Ты очень красивая, Молли, никого не слушай. Или я им врежу.       ― Я и сама врезать могу, ― рассмеялась девчонка. ― Мне насрать, кто там что говорит. А я правда красивая?       Я посмотрел в огромные глазищи Молли, с интересом заметил её скулы, пухлые губы. Красивая. Словно создана для Бледного, специально под его нелепость, неловкость и неуклюжесть.       ― Не влюбись, дурила, ― расплылась в улыбке девчонка.       ― Да ты мне как сеструха стала, ― я сцапал девчонку и растрепал ей волосы, принялся щекотать ей бока.       ― Э-эй! ― принялась отбиваться Молли. ― Хватит!       ― Так как ты нашёл это место? ― спросила девчонка, когда мы немного успокоились.       ― На самом деле всё так и было. Я шатался по коридорам и забрёл сюда. А из-за этих ебучих голубых плиток мне показалось, что тут горит свет. Было заперто, вот решил залезть хотя бы через окно.       ― Зимой будет сложнее забираться, да и холодно тут всё-таки.       ― Что-нибудь придумаю, ― отозвался я.       ― Отопление проведёшь?       ― А вот и проведу!       ― Скорее будешь лавки жечь.       Мы поднялись, чтобы размять подмёрзшие ноги.       ― Я тебя подсажу, ― предложил я, когда мы подошли к дыре в стене.       Молли посмотрела наверх.       ― Да уж, ― протянула она, ― давай.       Молли поставила ногу на уступ в стене, а руками зацепилась за край кирпичного обвала. Я подсадил её под зад, думая только о том, как бы она там не грохнулась по ту сторону. Но Молли соскочила ловко, как кошка. А я неловко брякнулся рядом с ней, потому что опять забыл про колено, которое любит в неподходящий момент барахлить.       ― Ебать ты грация, ― посмеялась надо мной Молли, а затем подала руку. ― Задумайся над тем, что неплохо бы найти ключи.       ― Я уже пробовал. Жид пригрозил, что пизды даст.       ― А ты его боишься? ― усмехнулась Молли.       ― Да нет, конечно.       ― А ключи у него, что ли?       ― Да. Но не думаю, что все. Ещё есть сто процентов у сторожа.       ― А на хрена Жиду ключи? ― задала логичный вопрос Молли.       ― Мне кажется, у него тут что-то сныкано. Или он сюда поплакать приходит. Ну, в любом случае, он тут нечасто. Честно говоря, мне похуй на него. По ночам воспитатели дрыхнут. Ночь наша.       Мы остановились у угла Дома.       ― Давай ключи спиздим, ― прошептала Молли. ― Не нужно будет так ползать.       Я задумчиво молчал. Идея мне нравилась.       ― Да не ссы ты, ― девчонка истолковала моё молчание по-своему, ― этот бассейн никому не упёрся. Ты же сам сказал.       Вечером за мной зашёл Бледный. Ему не хватило смелости постучаться, и неизвестно, сколько он мялся за дверью, потому что о его приходе мне сообщил Ангел.       ― Ну ты дурачок, ― посмеялся над ним я. Мы побрели по ещё светлому коридору.       ― А когда выключат свет?       ― Скоро. Не очкуй, ты чё, ― я дружески пихнул испуганного Бледного в плечо. ― Тебе Молли рассказала?       ― Да, ― кивнул Бледный. ― Но я нихуя не понял. Накатим?       Мы распили портвейн.       ― У тебя его что, нескончаемые запасы? ― хохотнул я.       ― Та, типа того, ― поржал Бледный.       ― Хрен с тобой, ― махнул я рукой. ― Куда мы идём?       ― К Молли. Она всё расскажет.       Молли пряталась в нише на первом этаже. Мы зашкерились вместе с ней там же.       ― Ну смотрите, план такой: мы проходим по той лестнице, я подсыпаю кое-что дедуле в чай, он кайфует, а мы тащим ключи.       ― Может, не надо ему столько? ― я кивнул на порошок в руках Молли. ― Давай, может, половинку?       Она непонимающе уставилась на меня. Я смотрел на неё.       ― Ладно, хрен с тобой. Половинку так половинку.       ― Ещё гакнем деда, ― поддакнул Бледный.       Мы уставились на него, как на идиота.       ― Ну ты, блядь, и даун.       Мы поднялись вместе с Молли по лестнице. Она прошла дальше, а мы затаились. Нам слышалось недовольное ворчание сторожа и скрип дверей. Молли что-то объясняла ему милым голоском. Дед продолжал скрипеть. Они разговаривали где-то ещё минут плюс-минус двадцать.       В один момент всё стихло. А к нам выскочила довольная Молли.       ― Как дела, черти? ― девчонка хитро улыбнулась. ― Жив твой дед, Лицо. Лежит и кайфует от телевизора.       В кулачке Молли что-то звякнуло.       ― Погнали, пока нас не заметили! ― подтолкнула нас девчонка.       Надолго нас не хватило — в бассейне было ну очень холодно. Мы ограничились распитием очередной бутылки Бледного и экскурсией по бассейну. Я вернулся в Гнездовище, как всегда, пьяный и счастливый.       На следующий день в обед мы встретились с Бледным в столовой. Он назначил встречу на первом этаже, как и вчера, обещая, что они с Молли придумали кое-что интересное. Весь день я провёл в попытках догадаться, что же те замыслили, но ничего не смог придумать.       Вместе с тем я стал замечать, что Стервятник начал время от времени кидать на меня очень странные взгляды, которые я никак не мог расшифровать. Он молчал, но я это чувствовал. Я не знал, ждёт он от меня объяснений или нет. Не думаю, что совершаю преступление, напиваясь где-то.       По слухам, что бродили по Дому и иногда долетали до меня, совершенно не интересующегося ими, я, по одной из версий, сошёл с ума. Но что-то я не видел, чтобы на меня смотрели, как на опасного маньяка, который избил человека до полусмерти. Я чаще ловил на себе другие взгляды. На меня смотрели, как на юродивого. А запой это скрашивал. Мне стало абсолютно насрать на всё. Кажется, я стал понимать пьющего Стервятника.       Я спустился на первый этаж. Бледный и Молли уже ждали меня.       ― И никто не заметил ничего подозрительного, что вы с этой бандурой тащились через весь Дом? ― я указал на железное чудовище на трёх колёсах, лоснящееся от машинного масла и имеющее длинный хвост-провод. ― Что это вообще за хуйня?       ― Это обогреватель, ― прошептал довольный Бледный.       ― Ага, ― подтвердила Молли, ― девкам он стал не нужен, а я обещала о нём позаботиться.       ― А что с ним не так? ― я подозрительно осматривал вещь. ― Кроме потерянного колеса и грязи, я ничего не вижу.       ― Он воняет, ― пояснила Молли. ― Пиздец как воняет.       ― Как у нас в Крысятнике, ― улыбнулся Бледный.       ― И как эту хуйню ещё не выкинули из окна?       ― У меня была такая идея как раз вчера. И я хотела позвать вас двоих на чердак, чтобы понаблюдать, как эта хрень летит, а потом напугает своим лязгом до усрачки весь Дом!       ― Но планы изменились.       ― Именно. Ну, ребята, тащите его, хули!       Бледный взял «чудовище» за «хвост». Оно издало оглушающий визг и стало заваливаться на бесколёсную сторону.       ― Ой, долбоёб ты мой, ― вздохнула Молли, предотвращая падение агрегата ногой. ― Его нести надо!       Наклонившись к железяке, я действительно почувствовал какой-то запах.       ― Его чё, кошки обоссали?       ― Ага, а Бледный думал, что это самогон.       ― Есть тряпка какая? ― сморщился я. ― Я руками это брать не буду.       ― Да блядь! ― возмутилась Молли, куда-то отбежала и вернулась с оторванным плакатом со стенда. ― Оберни его этим.       Я послушно обернул «чудовище» плакатом о пожарной безопасности. С горем пополам мы его взяли и понесли в бассейн. Молли гордо тащила шнур.       ― Момент истины! ― провозгласила она, торжественно доставая ключ от бассейна с биркой «Б». Именно так я сейчас себя и чувствовал. Я мечтал об этих ключах с того момента, как обнаружил бассейн. Молли поняла это и передала ключ мне.       Я тут же схватил его, как самое ценное сокровище.       ― У тебя даже глаза загорелись, — присвистнул Бледный.       Ключ повернулся легко, дверь открылась практически без скрипа. Значит, Жид действительно часто здесь бывал. Плевать, пусть двигается. Места хватит всем.       Мы долго искали розетки. Одна оказалась в небольшой каморке рядом с раздевалками. В этой комнатке находился стол, стул, а за фанерной стеной ― место для спортивных снарядов. Это напоминало кладовку в спортзале. Но вместо спортивных снарядов была пыль и одна лавка. Под потолком слабо замерцала лампочка. Это Бледный решился ткнуть выключатель. Мы закрыли за собой дверь и переместились за фанерную стену, в пустующую теперь комнатку с лавкой и пылью.       Бледный вытащил бутылку. Мы обмыли обогреватель, а затем рискнули его подключить.       ― Ну, пока не воняет, ― пожал плечами я.       ― А ты подожди ещё, ― хмыкнула Молли.       Мы уселись на лавку. Агрегат потрескивал, постепенно нагреваясь. Вместе с теплом поплыл и кошачий запашок.       ― Да не так уж и хуёво, ― заключили мы.       Молли достала какой-то пакетик с таблетками.       ― Это то, чем ты деда угостила?       Молли кивнула.       ― Пробовал?       ― Нет, ― честно ответил я.       ― Будет желудок колошматить, ― предупредила девочка, ― но ты не ссы, это с непривычки. Молодец, что сказал, мы присмотрим. Давай, держи.       Я с подозрением посмотрел на таблетку. Молли и Бледный уже закинули свои в рот. Надеюсь, эта штука выгонит демона из моей головы. Или хотя бы оглушит на подольше, чем косяки.       ― Как ощущения, Лицо? ― спросила меня Молли спустя пятнадцать минут. Я сидел и залипал в стену.       ― Ничего. Только мутит, ― отозвался я.       ― Ну, это вопрос, чтобы убедиться, что ты щас не откинешься тут, норм ли твой организм реагирует на такое и вся хуйня. Если мутит ― заебись, не блюй только. Щас тебя возьмёт, ты подожди.       Я пообещал, что буду держаться как смогу.       ― У меня есть плеер, ― вдруг вспомнил я. ― Это, конечно, не магнитофон, но, если выкрутить звук на максимум, всё будет слышно через наушники.       Молли и Бледный поддержали мою идею и согласились сделать вылазку в раздевалки. В бассейне воздух был холодный и свежий.       ― Мне кажется, от нас пиздец прёт кошачкой, ― сказал я.       ― Это ещё что, ― ответила мне Молли. ― Ты в гостях у Кошатницы не был.       Мы вернулись в комнатушку. Пока Молли и Бледный возились с плеером и рассматривали кассеты, я понял, что что-то не то.       ― Чуваки, ― сказал я, ― это меня так от кошачьей мочи ведёт или стены и правда плывут?       Парочка заржала.       ― Это не кошачья моча, поверь.       Послышалась музыка. Тихая, хрипящая, как будто магнитофонная. Она завораживала и манила за собой. Я чувствовал под кожей каждую ноту.       ― Чуваки, ― подал голос я через некоторое время, ― я как будто в музыке, ебать.       Я окончательно стёк на пол.       ― А пыль на ощупь, как мышки, ― выдал я.       ― Ебать, да, ― протянул кто-то рядом со мной.       Молли и Бледный принялись целоваться. Я решил, что неплохо бы подыграть музыке и подвигаться. Мы даже и не заметили, что в комнатушку кто-то вошёл. Первые опомнились ребята.       ― Что тут за пиздец? ― послышался голос Жида.       ― Э, здрасьте, ― услышал я голос Молли.       ― С этим дураком что? ― кажется, это было про меня.       ― Я слушаю музыку, ― ответил я, пытаясь показать, как классно танцую.       Жид усадил меня ровно, я растёкся обратно.       ― Привет, ― попытался сфокусироваться я на воспитателе.       ― Ты на хрена их сюда привёл? ― зашипел на меня Жид.       ― Ты на меня слюной брызгаешь, ― отмахнулся от него я. ― Мне щекотно.       ― Вы что употребляли, пиздюки? ― Жид присел на лавку. ― Колёса?       ― А хочешь? ― предложила Молли. Я перевёл на неё взгляд. Девчонка хитро улыбалась. Кажется, я понял этот взгляд. Она хотела сделать то же, что и с дедом-сторожем.       Жид посмотрел на нас, как на трёх долбоёбов.       ― Давай, у тебя же наверняка был трудный день, ― снова заговорщицки прошептала Молли. ― Это расслабит.       Воспитатель всё ещё мялся, но в итоге протянул руку и выхватил прямо с пакетом. Мне показалось, что его глаза действительно загорелись, когда он увидел таблетки. Или же мне это только показалось?..       ― Э, бля, ты чё?       ― Хуй через плечо. Конфискация.       Молли захлопала на него ресницами. Я решил взять ситуацию под свой контроль.       ― Это Молли! ― вмешался я, гладя её по волосам. ― Она хорошая и классная.       ― А это мой любимый придурок Бледный, ― Молли звонко чмокнула своего парня в щёку.       ― А это мой любимый Жид, ― почему-то заржал я и тут же получил подзатыльник.       ― Нахрена ты обижаешь Лицо? ― вступилась Молли. Она крепко обняла меня, я погладил её руку. Какая же у неё мягкая кожа!       ― Потому что он с мозгами не дружит, ― огрызнулся Жид.       Воспитатель перестал с нами разговаривать и переключился на кассеты. Он долго с ними копошился, выбирая что-то и разглядывая. Молли выпустила меня из объятий и подозрительно уставилась на Жида.       ― Меня тошнит, ― пожаловался я.       ― А ты сглатывай почаще, ― язвительно посоветовал Жид.       Я насупился, но совет его попробовал. Стало немного лучше.       ― Да какого ж хрена тут так воняет ссаниной? ― не выдержал он. ― Как вы тут ещё не откинулись?       — Это обогреватель, ― пробормотал Бледный, уютно устраиваясь головой на коленях Молли.       Жид выругался, а затем принялся снова шуршать кассетами. Мне тоже захотелось опереть свою голову обо что-то, и я впечатался затылком в лавку. Сидящий рядом со мной Жид дёрнулся.       ― Хули ты делаешь? ― как мне показалось, Жид ответил вполне миролюбиво.       ― Отдыхаю, ― объяснил я.       На музыку было не всё равно только нам с Жидом. Молли и Бледный снова сосались на полу в той стадии, когда они уже готовы раздеться. Я хотел танцевать, Жид продолжал щупать кассеты. Я встал на колени, опёрся руками о лавку, и, по моему предположению, должен был встать, но у меня ничего не вышло. Жид рассмеялся.       ― Ну что ты, Лицо, я не настолько на тебя зол. Вставай с колен.       Я был настроен на веселье, и мне совершенно не хотелось ругаться. Я снова нелепо дёрнулся, но моё тело перестало слушаться.       ― Пол жидкий, ― объяснил я. ― Не выходит встать.       Жид улыбался, как кот.       ― Пиздец, пол у него жидкий… Дети-дети.       Воспитатель поднялся и поставил меня в вертикальное положение.       ― Нормально? ― спросил он. ― Может, сядешь обратно?       Я качнулся. Пол подо мной мягко поплыл, стены тоже плыли в такт ритму музыки. Я качнулся снова. Моё тело послушно следовало за плавной мелодией. Я нырнул в этот поток, попутно обнимая Жида.       ― Давай, ― я выдохнул перегар от портвейна ему в лицо, ― потанцуем.       ― Пожалуйста, Лицо, ― с отвращением отозвался он, ― съебись.       Жид сменил кассету. Жид, который находился где-то очень далеко. Где-то там находились и Молли с Бледным. А я всё ещё чувствовал чудесную музыку, я жил в ней, моё сердце стучало в такт её нотам. Я плыл по волнам звука. Моё тело исполняло одному ему известный танец, я же только повиновался.       Я не знал, сколько прошло времени, но в один момент мне стало очень плохо. Я сидел на полу, пытаясь собрать непослушное тело по кусочкам. Я будто очнулся.       ― Эй, Лицо? ― на моё плечо легла рука Жида. ― Ты как?       ― Кажется, меня вывернет сейчас, ― вздохнул я, чувствуя, как горлу подкатывает что-то неприятное.       Жид подхватил меня и снова поставил на ноги. Я цеплялся за него обеими руками.       ― Мне так плохо, ― бормотал я.       ― Пошли, ― Жид вывел меня прочь из душной комнаты, провонявшей пылью и кошачьей мочой. Он выволок из бассейна и потащил по вестибюлю. Я брёл за ним, ничего не соображающий и вместе с тем полностью осознанный.       ― Только не наблюй здесь, ― ворчал где-то рядом Жид.       Я попытался зажать рот, но мои руки двигались совершенно вразлад. Я часто сглатывал, как мне и советовали. Наконец, тяжело дышащий Жид вытащил меня во двор.       ― Вперёд, ― сказал он и слишком рано отпустил моё тело. Я рухнул всем весом на землю. Жид выругался.       Я кое-как поднялся на колени. Не знаю, сколько так простоял, пока наконец мой желудок не соизволил очиститься. Жид стоял сзади и держал за волосы.       ― Кажется, всё, ― я плюхнулся на задницу, взял снег с ближайшего куста и сожрал его.       ― Нет, не всё, ― отозвался Жид. До меня долетел запах табака. От сигареты замутило снова.       Жид оказался прав, меня вывернуло ещё раз. Он снова был рядом, не давая запачкаться волосам. Даже нормально не докурил.       ― Живой? ― поинтересовался воспитатель. Я кивнул, снова поедая снег. ― Пошли, пока жопу не отморозил.       Мы вернулись обратно. Жид выключил вонючий обогреватель. Молли и Бледный всё так же лежали на полу.       ― Спасибо, что в одежде, ― заметил Жид.       Мы снова сели слушать кассеты. Крысята куда-то уползли. Я чувствовал себя немного сонным и очень хотел обниматься, но было не с кем, поэтому выбрал лучший вариант ― сполз на плечо Жида. Ему уже было всё равно, кажется. Он курил в потолок с закрытыми глазами.       ― Эй? ― протянул я, обращаясь к нему. ― Знаешь, чё?       Он повернул голову.       ― Чё?       ― Вот ты… Ну, ты ведь лысый, да?       ― Ну?       ― Так вот, ― я прыснул, сдерживая смех, ― если ты лысый, то сходи пописай.       Жид тяжело вздохнул и ничего не ответил, а мне было очень даже смешно. Спустя какой-то отрывок времени он снова выволок меня на улицу, чтобы я мог прочистить несчастный желудок. После этого он собрал нас троих. Я оказался единственным, кто еле стоял на ногах.       Мы вышли из бассейна, Жид закрыл дверь своим ключом. Поднялись на второй этаж. Молли заявила, что сама доберётся до спален. Тогда воспитатель поволок нас с Бледным в наши стаи.       Сначала мы дотащили Бледного. Он полез обниматься.       ― От тебя рвотой пахнет, ― хохотнул Крыс.       ― А от тебя сексом, и чё?       ― Покеда! ― он скрылся в Крысятнике.       Жид потащил меня до спальни.       ― Только не заблюй там всё. Ты меня понимаешь, эй?       Воспитатель пощёлкал пальцами перед носом. Я кивнул.       ― Надеюсь, Стервятник не оставит тебя, ― проговорил мне в напутствие Жид, открыл дверь и толкнул в спину. Я не устоял на ногах и грохнулся на колени. ― Спокойной ночи.       Я вздохнул и пополз в ванную. Лучше переночевать тут ― закралась мне в голову здравая мысль. Вдруг будет тошнить. Я добрался до раковин и налакался воды. Желудок содрогнулся, но ничего не выплеснул.       Так я остался валяться среди раковин, дожидаясь утра.