Тайна храма Мэйдзи.

Дверь со скрипом открылась. Взгляду предстала не самая приятная картина: вещи были разбросаны, постельное белье валялось на полу рядом с огромной двуспальной кроватью, а на некогда белом матрасе красовались жуткие символы и надписи.  Аккуратно пройдя внутрь, Мадара вытянул вбок руку, останавливая Тобираму. – Здесь может быть опасно. Кроме надписей в прошлый раз ничего странного не заметил? – На полу ничего нет, над дверью тоже. Остальное не проверял. – Тобирама нервно сглотнул, пытаясь скрыть беспокойство и страх.  Мадара лишь кивнул. Натянув резиновые перчатки на ладони, он тяжело вздохнул и двинулся к окну. Глава «Крови» достал телефон и сделал несколько фотографий. Затем, отдернув шторы, осмотрел раму и подоконник на наличие повреждений. Окно было приоткрыто, в комнату проникал холодный ночной ветер. Если здесь и были какие-то запахи, то сейчас они уже выветрились. Не пахло даже дотлевающими благовониями, стоящими на небольшой полочке перед кроватью. Тобирама в этом время, сделав фотографию кровати, осторожно наклонился над ней и коснулся пятна. Матрас был еще слегка влажный.  – На краску не похоже, она бы как минимум пахла, как максимум сохла дольше… Это точно кровь. – Тобирама на секунду прикрыл глаза и постарался отогнать мысль, что эта кровь могла принадлежать его брату. – Умеет же Хаширама вляпаться…  – Это точно. – Мадара, закончив с осмотром окон и стен, подошел к Тобираме и уложил руку на его плечо. – Киснуть рано, найдем. Изуна проверяет камеры, я отправил своих осмотреть окрестности. Если это написано кровью, то без следов уйти тяжело, а чтобы их замести, нужно много времени и много людей.  Тобирама медленно поднялся и, повернувшись лицом к Мадаре, сложил руки на груди.  – Это не похоже на какую-то шутку или обычную проделку конкурентов. Это что-то… личное? Здесь написано «Сенджу» и нарисованы врата… Я никак не могу связать всё это воедино. К тому же, эти две черты. Что это может значить?  – С этим мы будем разбираться не здесь. Через сорок минут на месте будут работать специалисты – ваши люди. Они смогут дать точное заключение, что и как тут произошло. А нам следует уйти, пока не наследили.  Тобирама согласно кивнул. Губа предательски дернулась, выдавая нешуточную нервозность, до краёв переполнявшую младшего Сенджу. Парень быстро вышел из комнаты, Мадара последовал за ним и, поймав его за руку в темном коридоре, притянул его чуть ближе.  – Я обещаю, что мы найдём его. Успокойся. Домой тебе ехать не стоит, поедешь к нам, выспишься и завтра будем думать, что делать.  – Что, если уже некого искать? Если его убили? Сомневаюсь, что они притащили с собой чужую кровь, чтобы написать ей нашу фамилию. – Тобирама прикусил внутреннюю сторону щеки, моментально пожалев о своих словах. Он озвучил то, о чем думали оба, но не учел, что вслух эти слова гораздо страшнее мыслей.  – Никто никого не убил, он у нас живучий, даже если танком переехать – встанет и пойдет пить саке и играть в сёги, сам знаешь. Пойдем. Я вызову машину и поедем домой. Изуна останется ненадолго, закончит с работой.  На этом вечер и закончился. Гости потихоньку разъезжались, кто-то нехотя подходил к младшему наследнику и благодарил за вечер. Тобирама, выдавливая улыбку, кивал и пожимал руки. Мышцы лица буквально сдавливало от нежелания улыбаться этим животным. Какие бы сладкие речи они не толкали, настоящее было в их глазах. Отвращение. Его альбинос не спутает ни с чем. Они боялись Тобираму, считали его чем-то неправильным, некрасивым, неприятным. Смотрели так, словно младший Сенджу – аномалия, скрюченное дерево в идеальном райском саду, клякса на невероятно красивой картине, и он понимал это. Понимал, что многие находят его уродливым и пугающим. Почему-то именно в этот момент чувство вины за свое существование начало колоть особенно сильно. Почему пропал не он, а Хаширама? Почему не его кровью были вычерчены те жуткие знаки?  Наконец процесс благодарностей закончился. Больше нет этих въедливых, пронзительно мерзких взглядов. Тобирама, еще раз переговорив с Изуной, пожал ему руку и направился к машине, в которой уже ожидал Мадара.  Спустя двадцать минут они оказались в Сибуе. Подойдя к слегка вычурному дому из черного кирпича, якудза остановились.  – Прости, что стесняю вас.  – Всё нормально. Это для твоей безопасности, под моим надзором до тебя не доберутся даже при всём желании.  Благодарно кивнув, парень направился следом за мужчиной.  Ночь прошла в беспокойных кошмарах. Сенджу то нервно вздрагивал, то тихо бормотал неразборчивые, но явно грубые слова. Мадара не спал. Он то и дело созванивался с кем-то, раздавал указания и записывал в небольшой блокнот доложенные сведения. Мужчина изредка оборачивался на парня, подмечая, как гармонично он смотрится в его комнате и на его кровати, однако быстро эти мысли отгонял, сосредотачиваясь на деле.  Октябрь в Японии славится своей приятной погодой и временем сбора урожая. Хотя ночью всё-же становится прохладно, утро встречает жителей Токио яркими солнечными лучами и теплым ветром. Это утро, конечно, не было исключением. Как только солнце своими косыми лучами коснулось крыш высоких зданий, город просыпался, заново запуская выверенный столетиями механизм жизни. На улице, где располагалась резиденция Учиха, было всё еще тихо, но вдалеке уже раздавался рёв моторов и звон открывающихся лавок и магазинов. В открытое окно, будто случайный прохожий, забрел легкий осенний ветер. Он бесцеремонно прогулялся по комнате и, растрепав шторы, затих. Тобирама медленно, устало поднялся с кровати и огляделся. В комнате никого не было, на столе лежала стопка одежды и маленькая записка.  Парень потёр шею, вымученно вздохнул и подошел к столу.  «Это твои вещи, их привез твой помощник. Спускайся вниз.                               M.” – Надо же, как позаботился. Не знал, что у них есть связь даже с моими людьми.  В стопке оказались черный рашгард с коротким рукавом и такого же цвета широкие брюки карго, ремень с эмблемой клана, а на полу стояли белые кроссовки. Парень быстро оделся и вышел из комнаты, недолго поблуждал по огромному особняку и, найдя наконец лестницу вниз, быстро спустился. За кухонным столом сидели братья Учиха. Повернув головы к Тобираме, они одновременно приветственно кивнули.  – Ты как? – Изуна всмотрелся в лицо парня.  – Выглядишь не очень.  – Сносно. И.. спасибо за это. – он кивнул на свою одежду и уселся за стол. – Удалось что-то выяснить?  – Не особо, но кое-что всё-же есть. – Мадара наконец подал голос. – Через главный вход Хаширама не выходил, в щелях паркета затертая кровь, под кроватью вата и какие-то обрывки марли. Камеры по левой части здания, куда выходили окна комнат, не зафиксировали ничего, а в период с 22:13 по 22:40 и вовсе были отключены. Остальные работали в штатном режиме. Всех, кто был в ресторане проверяют наши. – Тобирама неотрывно смотрел в глаза старшему, внимательно вслушиваясь в каждое слово. – Сотрудников всех проверили, здесь будет самое интересное. Посты охраны у запасных выходов сменились в 22:10. За три минуты до того, как были отключены камеры. Мы не давали никаких распоряжений по этому поводу, то есть это была самодеятельность. – Охранников допросили?  – Когда выяснилось, что они менялись, «новый» пост уже скрылся.  Тобирама опустил взгляд, ненадолго задумавшись, после поднялся из-за стола. – Итого, что мы имеем? Отключенные левые камеры, сменившиеся на непонятно кого посты охраны, отсутствие Хаширамы и странные знаки. К слову, что с ними? Есть информация?  В диалог вступил Изуна:  – Единственное, что пока удалось выяснить наверняка – это кровь. Образцы мы отправили на анализ в ваши лаборатории, к концу дня будут готовы результаты. Однако за это дело нужно заплатить, из-за секретности ребятам оттуда пришлось нарушать, требуют денег.  – Не проблема, с деньгами разберусь. – Тобирама достал из кармана штанов телефон и открыл фотографию кровати, сделанную в комнате. – Больше всего меня интересуют значения этих символов. Насколько я понял, это – тории, сверху наша фамилия, а вот эти две черты… Единственное, что могу предположить – римская цифра два?  – Это похоже на что-то религиозное. Эти ворота отсылают на синтоизм, но таких в округе сотни, а то и тысячи. Если помните, год назад у нас было дельце с кланом Змеи, когда Орочимару людей в жертву Рюдзину* приносил? Мне кажется, что-то общее определенно есть. – Мадара оглядел присутствующих и, поднявшись из-за стола, направился к ванной. – Сейчас я в душ, потом поедем к Змеям, поговорим. Вечером нужно будет собрать наших, рассредоточить силы на поиски.  – Думаешь, Змеи захотят говорить после того, что ты сделал с половиной их семьи? – Тобирама недоверчиво поднял бровь, уставившись в спину Мадары. – Я не намерен спрашивать, хотят они говорить или нет. Либо по-хорошему, либо не станет и второй половины. – мужчина скрылся за дверью ванной. – Да уж… Скудно. Итак, про эти символы. Если отталкиваться от того, что это – римская цифра два, то значить она может многое… То, что нас было двое из клана на вечере, двое в городе, или… второй? Хаширама второй?  – А кто тогда первый, если ты здесь? – Изуна поднял слегка удивленный взгляд на Тобираму. – На данный момент существует три человека, которые имеют татуировку клана – я, Хаширама и тетя Цунаде. Итама и Каварама не имеют отношения к нашей деятельности, потому и татуировок у них нет. И знать о них никто не может. Информация о их рождении и месте жительства сейчас есть только у нас – оставшихся Сенджу и Учиха. – резко замолчав, Тобирама нахмурился и, набрав чей-то номер, приложил телефон к уху.  Послышались монотонные гудки, затем: «Абонент вне зоны действия сети. Перезвоните позднее». Парень спрятал телефон в карман и перевел обеспокоенный взгляд на Изуну.  – Цунаде не берет. Вчера не звонила поздравить Хашираму. Она — первая. – взгляд альбиноса заметался по помещению. – Нам нужно в Нагано.  С каждой новой мыслью нервы натягивались всё сильнее. Семья – слабое место любого человека, и оно становится все более уязвимым по мере того, как глубоко человек опускает свои руки в чужую кровь. Сенджу берегли то, что осталось от их семьи. Некогда это был многочисленный клан, но с каждым новым поколением он становился всё меньше и меньше, закапывая своих членов в горах совершенных ими грехов. Сейчас кровных представителей «Света» осталось всего пятеро, трое из них жили вдали от преступности и за свой век даже при всём желании не могли нажить таких жестоких врагов. Похоже, клану настало время расплачиваться за грехи предков или… за грехи самых близких в мире людей.