Cranium (Череп)

      — Доктор Пинья, прошу вас прийти в лабораторию на третьем этаже. У нас возникли проблемы с оборудованием.       Голос на другом конце телефонной линии заставил сердце Пиньи забиться быстрее. Через пять минут она оказалась у главной лаборатории Института биоантропологии. Она зашла внутрь и увидела Буа в белом длинном халате и синих перчатках, стоящую с руками на бедрах перед экраном на 65 дюймов. Экран был подключен к камере с двадцатикратным увеличением. Буа смотрела на экран с сосредоточенным выражением, её брови были сильно нахмурены.       — Что не так, Байбуа? — спросила Пинья, остановившись у стола из нержавеющей стали, на котором была видна часть рёбер. Буа показала на экран.       — Посмотри на это, как ты думаешь, что за следы здесь?        Пинья, обратила взгляд на экран. На нём был отчётливо виден острый след на пятом левом ребре жертвы авиакрушения.       — Этот след свежий.       — Уже установили личность этого человека?       — Еще нет. Но я нашла это и позвонила тебе, чтобы ты первой это увидела.       — Есть другие отметины?       — Пока нет, — ответила Буа. — Что ты думаешь об этих следах?       — Не уверена, — ответила Пинья. — Судя по форме пореза, это не похоже на рану от ножа. След слишком широкий и округлый. Если бы это был порез от лезвия, он был бы узким, как щель или треугольный. Но этот след...       — Пуля, — перебила Буа. — Это возможно?       — Вполне возможно, — ответила Пинья. — Учитывая эффект вращения пули при столкновении с костью, она могла бы оставить такой тип пореза. Или любой другой длинный и округлый предмет, способный проникнуть и вызвать повреждения. В этом случае его нужно было бы применить со значительной силой.       — Ты считаешь, что это случилось до или после крушения?       Пинья ответила не сразу. Она сделала несколько шагов к камере, увеличив изображение в сорок раз, и начала внимательно рассматривать след.       — Трудно сказать, но след свежий. Если это случилось до крушения, прошло не так много времени. Нет признаков заживления, и хотя след округлый, травма всё равно очень явная.       — Я чувствовала, что с этим делом что-то не так! — воскликнула Буа. — Жертва авиакрушения с переломом? Чем больше мы расследуем, тем страннее всё это становится.       Она посмотрела на экран, затем подняла камеру и сделала несколько фотографий, чтобы отправить их криминалистам.       — Ничего из этого не кажется нормальным с тех пор, как этот череп оказался на том месте, — согласилась Пинья. — Кстати, как обстоят дела с датировкой?       — Я звонила вчера. Они сообщили, что в очереди ещё два дела. Вероятно, они начнут анализ на следующей неделе, — ответила Буа.       — Понятно, — ответила Пинья. — А как насчёт рентгеновских снимков черепа, которые ты упомянула? Уже пришли?       — Я получила снимки, но ещё не открыла письмо. Открою позже и отправлю тебе.       — Раз уж я здесь, могу помочь, — предложила Пинья.       — Спасибо, доктор Пин, вы всегда так добры, — ответила Буа, и Пинья слегка наклонила голову и улыбнулась.        — Я ко всем добра. Но от тебя я всегда ожидаю чего-то взамен.       — Как жестоко, — тут же возразила Буа.       — Если хочешь, чтобы я оставалась доброй, приходи ко мне сегодня вечером, — прошептала Пинья, заставив Буа почувствовать неловкость. Она быстро огляделась, проверяя, не услышал ли кто-нибудь.       — Пожалуйста, я просто хочу поспать, — ответила Буа тихим, почти умоляющим голосом. — Пожалуйста...       — Не думай, что я так быстро сдамся, но хорошо, в этот раз пожалею тебя.       — Доктор Пин, вы всегда так добры, — снова пошутила Буа.       — Если ты скажешь это ещё раз, я засуну L1 (первый поясничный позвонок – прим.) тебе в глотку, — пригрозила Пинья, смеясь и пытаясь схватить кость, но Буа оказалась быстрее и унесла её. — Принеси список жертв, я хочу его посмотреть.       — Сходи за ним, он на моём столе.        Буа кивнула на стол в своём кабинете, который находился в соседней комнате, за большой стеклянной стеной. Пинья с неодобрением посмотрела на неё, прежде чем пойти за бумагами. Когда она вернулась, Буа спросила:        — Ты ищешь что-то конкретное?       — Не могу сказать точно. Большинство данных говорят, что почти все жертвы работали в частных компаниях, — ответила Пинья, нахмурив лоб, погружённая в мысли. — Они, вероятно, арендовали частный самолёт, чтобы путешествовать и в то же время обсуждать дела.       — Есть знакомые имена? — спросила Буа, продолжая фотографировать кость, которая лежала перед ней.       — Как я могу узнать кого-то? Я не смотрю новости, — ответила Пинья. — Просто любопытно, как одному из этих людей удалось стать владельцем мумифицированного черепа.       — У некоторых из них, вероятно, странные верования, — сказала Буа. — У меня есть гипотеза, но я предпочитаю не спешить с выводами. Лучше придерживаться доказательств, чтобы избежать вмешательства предположений в работу.       — Я думаю так же, как и ты, Буалой.       — Как ты можешь знать, что я думаю? — пошутила Буа, и Пинья, не отрываясь от костей перед собой, подняла взгляд на неё. — Само по себе наличие таких странных вещей у кого-то уже удивительно, но ещё удивительнее, что они оказываются в обломках самолёта.       — Антрополог, работающий над этим делом, тоже странный, — ответила Пинья.        — А ты ведь такая нормальная, да? — тут же возразила Буа. — Эй, Пин.        — Что?       — Как ты думаешь, это связано с... — Буа понизила голос, почти шепча, — ...каким-то проклятием мумии или чем-то таким? Например, может быть, «Книга мёртвых» действительно содержит проклятие или что-то вроде того?       — Почему ты шепчешь? Ты же знаешь, что даже если говорить тихо, привидения могут услышать, верно?       — Ты думаешь, это как-то связано с проклятиями мумий? — повторила Буа обычным голосом.       — Сколько фильмов о мумиях ты посмотрела?       — Не много, я обычно больше сплю, чем смотрю.       Пинья тяжело вздохнула с издёвкой, а Буа засмеялась.       — Я знаю это, ты спишь со мной.       — У тебя есть занятие сегодня после обеда, да? Первая пара после возвращения, верно? — Буа быстро перевела разговор на другую тему после провокации.       — Да, — ответила Пинья спокойно. — О позвоночнике и конечностях млекопитающих. Я взяла кости шимпанзе.        Буа, ставшая теперь главой лаборатории, кивнула с одобрением.       — Ты взяла их и только теперь говоришь мне об этом? — сказала она, посмотрев на неё с насмешкой. — Бери, доктор Пинья, не стесняйся. О, можно мне посетить твою лекцию? Я хочу освежить некоторые темы.       — Я могу помочь тебе с этим лично, Буаконг. Любую часть, какую выберешь.       — Лучше не стоит, — быстро ответила Буа, отказываясь от предложения.        — Если у тебя так много свободного времени, я попрошу профессора найти для тебя работу, — сказала Пинья, наблюдая, как Буа берёт лучевую кость (кость предплечья – прим.) и начинает её измерять и фотографировать.         — Так что, ты думаешь, это как-то связано с проклятием или чем-то подобным? — вернулась Буа к вопросу. — Говорят, что некоторые археологи открыли гробницу фараона, и там было проклятие, предупреждающее не нарушать его вечный покой, и вот, один за другим, они начали умирать странной и необъяснимой смертью.       — Мы всё ещё не знаем, чей это череп и откуда он взялся, — заметила Пинья. — Честно говоря, глядя на него, не похоже, чтобы он принадлежал кому-то из этого региона. Если предположить, что он египетский, стоит учесть, что древние египтяне были очень разнообразны по этническому составу, как на севере, так и на юге. У большинства из них были смешанные корни — африканские, европейские, а также ближневосточные. Однако найденный нами череп имеет более круглое лицо, узкий подбородок, а надбровные дуги менее выражены. Лоб тоже у́же, и я склоняюсь к мысли, что это может быть азиатский тип.       — Азиатский? — переспросила Буа с любопытством.        Пинья коротко кивнула.       — Древних египтян нельзя отнести к какой-то одной этнической группе, как мы это делаем сейчас, — объяснила Пинья.       — Там было много смешанных рас. В некоторых регионах люди были светлокожими, в других — тёмные или загорелые. Поэтому, когда мы смотрим, наблюдается очень большое морфологическое разнообразие, и нельзя так чётко классифицировать, как мы это делаем сегодня. Сначала я была скептически настроена. Но теперь я склоняюсь к гипотезе, что это азиатский череп, — признала Буа. — Когда я впервые увидела его на месте катастрофы, верхнюю и нижнюю челюсти, скулы и форму зубов, как по состоянию, так и по размеру, мне вспомнилось, как я помогала раскапывать одно кладбище. Но потом, когда я увидела папирус, я подумала, что это могло быть что-то, купленное на аукционе, потому что я слышала, что продажа мумий всё ещё имеет место.       — Да, это всё ещё происходит, но гораздо реже и тайно, потому что это нелегально, — добавила Пинья, разъясняя ситуацию. — Именно поэтому эти реликвии сложно найти, а недавно найденные гробницы часто подвергаются разграблению по этой причине.       — Я слышала что-то подобное около шести месяцев назад, что одну гробницу разграбили. Но, Пинья... — сказала Буа, как будто только что осознала что-то важное. — А что, если этот череп не египетский, а принадлежит кому-то отсюда?       — Возможно, но ты же говорила, что, похоже, его модифицировали? — прокомментировала Пинья. — Что если... его модифицировал кто-то местный?       — Нельзя сделать такой вывод, не зная точно, сколько лет этому черепу, или не найдя более весомых доказательств относительно его черт лица. Я позвоню, чтобы ускорить процесс получения результатов тестов, — сказала Буа взволнованно.       — О, я почти забыла об этом, — заметила Пинья, будто только что вспомнив что-то. — Когда вернётся Фанг? Возможно, она сможет помочь нам в этом деле.       Фанг, с которой они учились в докторантуре,  занималась биоантропологическими исследованиями в Нидерландах. Она, являясь близким другом Буа, также поддерживала тесные отношения с Пиньей.       — Скорее всего, через неделю или две. Она сказала, что уже начала смотреть билеты на обратный путь.       — А когда она заканчивает свою докторантуру?       — Она говорила, что финальную защиту она планирует провести в следующем году, после того как опубликует еще одну статью.       — Отлично, значит, она сможет помочь, — сказала Пинья.       — О, но она еще не уверена, хочет ли она этим заниматься, — ответила Буа. — После пяти лет учебы она все еще не уверена. Не кажется ли тебе, что для таких размышлений уже немного поздно?       — В её возрасте она всё ещё думает о смене профессии?       — Если она уже не чувствует этого в своём сердце, в чём смысл? Она не будет счастлива, — прокомментировала Буа.       — Ты права, — кивнула Пинья, продолжая изучать бумаги. — Почему мы до сих пор не получили никакой информации о жертвах?       — Компания не хочет предоставлять данные, они даже не хотят давать официальное заявление. Боятся испортить свою репутацию, — объяснила Буа, наклонившись над столом для вскрытий.       — Есть еще вероятность, что они арендовали самолёт для чего-то противозаконного, и вот почему не раскрывают информацию, — высказала предположение Пинья.       — Я должна позвонить в полицию и отправить им фотографии следа от пули, чтобы выяснить, может, им нужно будет что-то ещё, — предложила Буа.        — Ты можешь решить это сама, — сказал Пинья почти командным тоном.       — Естественно! — ответила Буа. — Доктор Пинья просто ходит, строит из себя элегантную и привлекательную, а потом исчезает. Я уже всё поняла.       — Просто стоя на месте, я уже выгляжу прекрасно, не так ли? — сказала Пинья, заставив Буа сразу нахмуриться. — Разве нет?       — Даже не буду это комментировать, — произнесла Буша с насмешкой.       — Ты должна знать это лучше всех, не так ли, Буаконг? — подмигнула ей Пинья. — Или я не права?       — Если ты такая красивая и тебе больше нечем заняться... — вздохнула Буа, увидев, как Пинья с гордостью подняла подбородок. — Пойдем, помоги мне с работой.