Cranium (Череп)

      «Шестнадцатиместный чартерный самолет, направлявшийся в Париж, разбился в районе рисовых полей. По предварительным данным, все пятнадцать человек на борту, включая пилотов и экипаж, погибли. В настоящее время проводится расследование причины катастрофы» – звучал голос молодого репортера в микрофон возле места крушения.        Невзирая на то, что территория была оцеплена с целью обеспечить бесперебойную работу полиции и специалистов по авиационной безопасности, занимающихся установлением причин катастрофы, несколько средств массовой информации настойчиво пытались приблизиться к месту происшествия, мешая работе профессионалов. Молодая женщина в рубашке с острым воротником, закатанными рукавами и тёмных брюках воплощала уверенность. Несмотря на явную усталость, которая читалась в её глазах от долгого путешествия, она пристально наблюдала за местом крушения сквозь очки с квадратной оправой.       Доктор Бусая, или Буа, как её называли, прибыла на место крушения вскоре после того, как утром получила звонок от своего руководителя. Уже через несколько часов она вела беседу с офицером, ответственным за координацию действий на месте происшествия.   — Минуту, пожалуйста. Сначала мне нужно сверить список имен, — сказала офицер, прерывая разговор. Буа кивнула, слегка поправив очки на носу и отодвигая короткую прядь волос, которая упала ей на лицо.   — Я заменяю профессора Ниссару, — объяснила Буа, протягивая свою учёную карточку аспиранта, чтобы подтвердить свою личность. — В данный момент профессор находится за границей.       Офицер, отвечающая за регистрацию участников на месте происшествия, опустила взгляд, чтобы свериться с документами, вновь проверяя список имен.  — Вот она, — произнесла офицер, указывая на документ. — Профессор Ниссара из Института биоантропологии.       Затем она продолжила внимательно изучать список, пока не нашла имя Буа, расположенное сразу под именем её руководителя, с пометкой «замена профессора».   — Да, профессор — мой научный руководитель, — пояснила Буа. — Она посещает семинар в Панаме, и поэтому попросила меня приехать вместо неё.     — Пожалуйста, распишитесь здесь, и мы предоставим вам пропуск. Если возникнут какие-либо проблемы или вам понадобится дополнительное оборудование, не стесняйтесь сообщить, доктор Бусая, — добавила офицер, передавая ей регистрационные документы для подписи.    — Хорошо, — ответила доктор Бусая, возвращая подписанный документ.   — Большое спасибо, что приехали нам помочь. Прошу сюда, – сказала офицер, указывая направление. — Операционный центр и ваша рабочая палатка находятся с этой стороны. Позже вечером кто-то проведет вас до места проживания. Эта ночь может быть немного беспокойной.     — Большое спасибо, — ответила Бусая, вставая перед входом на место крушения.        Прошло около двадцати часов с того момента, как малый пассажирский самолет разбился в сельской местности центральной провинции страны. По предварительным данным, все пятнадцать человек на борту, включая пилота и экипаж, погибли, но поиск выживших всё ещё продолжался. Она наблюдала за поисковыми собаками, неутомимо патрулирующими окрестности места крушения, и за пожарными в ярко-оранжевых формах, которые рассеялись по территории, готовые к возможным возгораниям. Около четырёх часов назад Буа получила звонок от профессора Ниссары, своего научного руководителя, с просьбой немедленно отправиться на место происшествия, чтобы оказать помощь полиции в идентификации жертв.       Идентификация жертв — это область антропологии, точнее, судебной антропологии, которой занимаются судебные антропологи или специалисты по идентификации. Эта дисциплина изучает эволюцию человека с доисторических времён, включая наших предков и ближайших родственников, таких как приматы и млекопитающие, а иногда и другие животные, чтобы восстановить эволюционную последовательность. Специализация Буа заключалась в физической антропологии, которая исследует человека и приматов с точки зрения их структуры и морфологии, особенно центральных костей, а также верхних и нижних конечностей. Она интерпретировала, как жизнь и общество эволюционировали в стремлении к выживанию вида, используя знания социальной антропологии для анализа структуры и контекста. Кроме того, она рассматривала физиологическую структуру в контексте эволюции, прослеживая её развитие до появления современного человеческого облика.   — Пожалуйста, проходите, — сказал полицейский, отвечающий за охрану места крушения, поднимая желтую ленту, которая огораживала территорию рисового поля, теперь усеянного обломками самолета. Пожары, уже потушенные, оставили после себя лишь дымящийся след трагедии. Примерно в пятистах метрах впереди несколько человек усердно трудились, продолжая поиски возможных выживших. Буа заметила около десяти спасателей, готовых начать свою работу, но им ещё не было позволено приступать, поскольку ни одного выжившего пока не нашли. Этот факт висел в воздухе, создавая атмосферу безнадёжности и удручающей тишины.       Другой молодой полицейский проводил её к палатке, которую Буа, судя по всему, сразу определила как место своей работы.   — Во второй половине дня состоится встреча со всеми участниками. Если вы готовы, можете начать работать прямо сейчас. Большое спасибо, что приехали.     — Для меня это честь, — ответила она.        Бусая оглядела палатку, оснащенную шестью столами для осмотра. Она не знала, сколько специалистов по идентификации жертв было вызвано на место, но экспертов в области физической антропологии или судебной антропологии найти было непросто. Возможно, она была единственной.       Буа не считала себя экспертом — она была ещё далека от того, чтобы заслужить это звание, особенно если сравнивать с её научным руководителем, профессором Ниссарой. Она работала в разных областях и уже помогала нескольким агентствам в сфере идентификации жертв как на национальном, так и на международном уровне. Хотя её авторитет был признан, она ещё не достигала той высоты, на которой находился профессор. В отличие от неё, у Ниссары было не менее тридцати статей, опубликованных в самых престижных научных журналах. Без сомнения, профессор оставалась одной из ведущих фигур в этой сложной и узкой области. А Буа была всего лишь аспиранткой. Хотя формально она завершила обучение три месяца назад и недавно получила окончательное одобрение от учебного заведения — подпись декана, которая стояла на обложке её диссертации, — она всё ещё не ощущала себя доктором. Это звание, хотя и заслуженное, оказалось немного чуждым. Ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к новым реалиям после более чем пяти лет напряжённой учёбы, которые были подготовкой к исследовательской карьере в институте, основанном её научным руководителем.       Буа собрала свои вещи: серебристую сумку с инструментами и рюкзак, наполненный одеждой и необходимыми принадлежностями, и аккуратно поставила их на край стола для осмотра. Она надеялась, что вскоре кто-то проведет её до места проживания, которое, скорее всего, окажется палаткой. Работа в полевых условиях всегда такова: часто приходится ночевать в палатках, а не в удобных отелях.        Она встала рядом с носилками, на которых лежали первые кости, привезённые спасателями. Кости не были разделены по частям, а просто свалены в кучу, что свидетельствовало о спешке. Некоторые из них оставались целыми, другие были сломаны, а третьи — обгоревшими. Вид этого беспорядка заставил Буа тяжело вздохнуть, прежде чем она начала искать необходимое для работы оборудование, включая перчатки и маску. Она сразу приступила к работе. Первая кость, которую она взяла в руки, оказалась ключицей, на которой ещё сохранились остатки тканей. С осторожностью и привычной точностью она отделила её от общей массы. Это скопление костей значительно усложняло её задачу: обычно процесс следовал чётким правилам — изоляция зоны, фотографирование каждого предмета, поочередный сбор костей, а лишь затем начиналась идентификация жертв. Здесь же, среди хаоса и беспорядка, каждый её шаг требовал безупречной внимательности и невероятной сосредоточенности.  — Посмотрите-ка, кто здесь! — прозвучал голос, пропитанный сарказмом, от которого молодая доктор невольно отвлеклась от работы. — Честно говоря, я думала, что ты не придёшь.        Этот голос Буа узнала мгновенно, хотя не слышала его уже давно. Он был мягким, даже приятным на слух, но в нём сквозила едкая ирония, которая заставляла сердце сжиматься. Подняв взгляд на фигуру у входа в палатку, Буа тихо вздохнула, прежде чем вновь отвести глаза, пытаясь понять, почему этот голос так легко ей знаком и что именно в нём вызывает столь неприятное раздражение.       Пинья стояла у входа в палатку, словно сама природа подчинялась её присутствию. В светлой рубашке с закатанными рукавами, заправленной в темные брюки, она казалась воплощением сдержанной силы. Её длинные тёмно-коричневые волосы мягко колыхались на лёгком ветру, как тень, скользящая по воде. Руки были непринужденно засунуты в карманы, а взгляд — острым, пронзающим.  — Добро пожаловать, — холодно произнесла Буа, не отрываясь от своих дел.    — Правда?    — Понимай как хочешь, — голос Буа звучал почти бесстрастно. — Не могу поверить, что тебя выбрали помочь.         Она снова наклонилась над столом, сосредоточив внимание на своих инструментах, не давая Пинье ни малейшего шанса вступить в разговор.     — Если бы я знала, что ты здесь, я бы, наверное, не пришла, — ответила Пинья, не скрывая усмешки.       Пинья тоже была аспиранткой профессора Ниссары, как и Буа. Однажды она устроила настоящий скандал, обвиняя научного руководителя в фаворитизме, что затронуло и Буа. Споры о справедливости, личных амбициях и недовольстве слились в нечто большее, и в конце концов Пинья покинула учебное заведение. Позже Буа узнала, что она уехала за границу продолжать обучение, но с тех пор о ней не было ни слуха, ни вестей.   — Где твоя мамочка? — с усмешкой поинтересовалась Пинья, имея в виду Ниссару.    — В Панаме, — ответила Буа, не поднимая глаз, её голос был сух и лишён эмоций, как и сама ситуация.       Между ними с Пиньей всегда была непримиримая вражда. Пинья часто язвительно дразнила Буа, называя её «любимицей учителя», и хотя эти слова часто заставляли Буа сжать зубы, она предпочитала не обращать на них внимания, считая их пустыми уколами. Но напряжение не ограничивалось только словами. Пинья имела привычку забирать все темы семинаров, преподносить их как собственные и представлять преподавателю с таким видом, будто она была единственным истинным автором. Это мелкое, но постоянное унижение заставляло их с трудом находить в себе силы смотреть друг на друга, не говоря уже о более глубоком общении. И вот однажды Пинья устроила бурю, бросила учебу и уехала за границу, оставив всех однокурсников в недоумении. Пренебрежительное отношение Буа подтолкнуло Пинью подойти к столу, на котором лежали обгоревшие кости. Буа не могла не поднять взгляд, сдвигая очки тыльной стороной ладони, как бы пытаясь избавиться от лишнего раздражения.    — Не плачь, что твоей мамы нет рядом, — произнесла Пинья с ехидной усмешкой.    — Что тебе от меня нужно, Пинья? — ответила Буа, не скрывая усталости в голосе.    — Мне? Что мне нужно от тебя? — Пинья издевательски приподняла брови, как будто вопрос был абсурдным.    — Тогда иди играй со своими костями, дорогая. Мне нужно работать, — холодно произнесла Буа, вновь отворачиваясь.    — «Иди играй со своими костями, дорогая», — передразнила Пинья, её голос стал нарочито сладким. — Разве ты не рада встретить старую подругу?        В её словах звучала такая самодовольная интонация, что Буа с трудом сдержала раздражение. Вопрос Пиньи заставил Буа остановиться, и, не сводя взгляда с её вытянутого лица, она через очки в квадратной оправе внимала каждой мелочи её выражения. На уголках её губ появилось едва заметное, но язвительное подтверждение её невозмутимости.   — Подруга? Интересный выбор слов, — произнесла Буа, держа в руках череп одной из жертв, её пальцы скользили по гладкой поверхности кости, словно находя в ней больше смысла, чем в словах собеседницы. Она не отрывала взгляда от Пиньи. — Знаешь, существует теория, что лобная доля современных людей заметно отличается от тех, кто жил тысячи лет назад. Это объясняет более сложные эмоции, а также нашу способность глубже анализировать, мыслить и видеть причины и последствия. Так что, пожалуйста, постарайся вести себя как современный человек, Пинья.       Эти слова, сказанные с ледяной уверенностью, заставили Пинью сделать шаг вперёд, схватив Буа за запястье. Ответ на её вызов был немедленным, как и сама Пинья.   — Ты переходишь границы, Буа! — в её голосе звучала угроза, но Буа лишь спокойно подняла взгляд, как если бы не заметила её гнева.    —Если тебе больше нечем заняться, кроме как дразнить меня, помоги с работой. Подраться можем и потом, — холодно ответила Буа, вырывая запястье из её хватки и возвращая череп на место. Она не торопилась, как будто вся ситуация была для неё лишь ещё одной рутиной. Затем, не обращая внимания на Пинью, она тихо откопала перчатку в ящике с инструментами и протянула её той. — Раздели эту кучу на другом столе.       Пинья пожала плечами, не проронив ни слова. Её движения были ленивыми, но исполненными скрытой решимости, когда она приняла перчатку и без лишних разговоров принялась за работу. В голове мелькнули воспоминания, как они вдвоём спорили в университете, не находя общего языка, и как профессор Ниссара в очередной раз вынуждена была вмешиваться, сдерживая их вспыхивающие ссоры. Иногда, когда Пиньи не было рядом, Буа оставалась в здании, поглощённая своими исследованиями, как если бы мир за пределами её работы не существовал. Теперь, когда они оказались здесь, в этом трагическом месте, плечом к плечу, работая над этим делом, Пинья едва не рассмеялась. Как всё это абсурдно и непредсказуемо. Жизнь, как и раньше, свела их в один момент, заставив их столкнуться, но теперь в молчаливом единстве, которое было не таким уж далёким от старого конфликта — лишь в другом контексте, гораздо более мрачном и серьёзном.       Их работа только начиналась. Разбросанные по обширному полю и на его окраинах, части тел пассажиров напоминали куски мозаики, лежащие среди зелени и обломков. Пространство вокруг было обременено тяжёлым молчанием, нарушаемым лишь шагами спасателей и порой отчаянным шумом сирен. Департамент авиации, ещё не пришедший к окончательному заключению о причинах трагедии, неустанно трудился с властями, пытаясь расставить все кусочки головоломки на своём месте.   — Ты не одолжишь мне свою лупу? — спросила Пинья, её голос был неожиданно ровным, почти учтивым. — Зачем же приходить подготовленной, верно?   Буа, не поднимая головы, плавно потянулась к своему ящику с инструментами. Тонкие пальцы нащупали лупу, и она передала её Пинье с такой степенью безразличия, как будто весь этот разговор был не более чем малозначимым эпизодом среди многообразия задач, стоящих перед ней.   — Я приехала с аэропорта три или четыре часа назад и сразу направилась сюда, — сказала Пинья, бросив на Буа быстрый взгляд. — Я рассчитывала, что ты припасёшь одну для меня.    — Значит, они не смогли найти никого другого и позвонили тебе? – не удержалась от вопроса Буа, её голос был полон лёгкой иронии. Пинья, не ответив, с быстрым, почти театральным жестом взяла лупу и начала внимательно осматривать кость. В её интонации вновь проскользнула привычная горечь, но она лишь бросила в ответ:   — Всё ещё с тем же острым язычком, да? Будь осторожна.       Буа выслушала её, едва заметно вздохнула, и вновь погрузилась в работу. Взгляд её сосредоточился на обломках, и весь её мир сузился до этих молчаливых частиц жизни, которые требовали её внимания. Споры и раздоры остались за пределами этой палатки, где каждая деталь, каждый фрагмент был частью гораздо более важной задачи.