Феномен

      Постепенно в новостях стали появляться первые итоги расследования. Уже накануне вечером сообщили, что в «Иджанта Лиджен» были обнаружены две мощных бомбы в разных частях здания, что и послужило причиной масштабных разрушений. Я не представлял, как в такое охраняемое здание могли пронести взрывчатку. Я был там всего два раза, но мог поклясться, что мы несколько раз проходили через датчики, отслеживающие любые подозрительные предметы. Человек, установивший бомбы, вероятно, хорошо знал местные системы безопасности. Или же хорошо знал того, кто следил за этими системами.       Про Маунтин Прайд и про какие-то высотки в южной части Бриджерс информации было не так много. В основном обсуждался взрыв «Иджанта Лиджен», в котором располагалось несколько важнейших предприятий, в том числе и лаборатория Джеральда Нэштона.       Позже я узнал, что Эдварда вызвали в полицию для дачи показаний, как и всех остальных работников «Иджанта Лиджен», выживших после трагедии. Судя по всему, это была простая формальность, потому что уже через два дня поступила информация о том, что виновниками взрывов являются «подопытные, принимавшие участие в проекте «Медальон», и на устах снова заплясало имя Джеральда Нэштона, а еще постоянно упоминалась Эрин Гросман, которая якобы и положила начало серии терактов. Те крупицы знаний о проекте «Медальон», которые были известны гражданам, представляли собой крошечную, микроскопическую верхушку айсберга, но люди уже были готовы вершить правосудие.       Джеральда Нэштона объявили пропавшим, поскольку его тело не было обнаружено в обломках здания, как и тела нескольких других человек. Вероятно, они находились слишком близко к эпицентру взрыва, чтобы от них осталось хоть что-то. Однако эта теория была наименее популярной. Большинство склонялось к тому, что Джеральд Нэштон на самом деле выжил и теперь скрывается от властей. Более того, поговаривали, что именно он организовал теракты с помощью своих подопечных и выбрал «Иджанта Лиджен» в качестве одной из целей, чтобы замести следы и не вызвать никаких подозрений. Такие настроения пропагандировали на всех федеральных каналах Америки. Намеками людям вбивали в голову мысль о заговоре, в котором участвовал президент Престон и его подручный Нэштон. Ведь именно Джонатан Престон финансировал его проект, а значит, был заинтересован в том, что происходило.       Эдвард был слишком занят и вымотан в последние дни и никак это не комментировал, а мне было известно не так много, чтобы делать конкретные выводы. Впрочем я совершенно точно видел, к чему велась вся эта пропаганда, сопровождаемая искрометными речами Ванессы Маринетти, изрядно подливающей масла в огонь обвинениями против Престона и всего правительства в целом. Ее замечания о «Медальоне» и Нэштоне в стиле «а я вас предупреждала» выглядели очень правильными и убедительными для подавляющего большинства.       Воскресенье выдалось дождливым, но достаточно теплым для середины марта. Я поднялся раньше, чем обычно, чтобы купить билет на автобус до Бертро. Но всем моим аккуратно выстроенным планам суждено было развалиться, словно они были шатким карточным домиком. К моему удивлению, свободных билетов на это воскресенье не оказалось, и мне пришлось заказать билет только на мой следующий выходной. Заняться было абсолютно нечем. Я никого не знал в Бриджерс, и мне оставалось только сидеть дома, дожидаясь Эдварда. Миссис Нэштон, как обычно, уехала после обеда, и, кажется, она пребывала не в самом лучшем из своих настроений, которое, судя по всему, никак не было связано с произошедшей на днях трагедией. К своему ужасу я заметил, что ее отношение к гибели мужа было еще более спокойным, чем у Эдварда. Единственное, что я заметил в равнодушных глазах, это проблески досады и разочарования. А вот на меня все это произвело сильное впечатление. Прошлой ночью мне снилось, что я брожу по огромному зданию, преодолеваю длинные коридоры, перехожу из одного громадного помещения в другое… Этот сон напомнил мне тот, что снился совсем недавно. Сон, в котором я искал Рут, был пропитан таким же ощущением тревоги и безысходности. Вот только в этот раз я искал Эдварда. Я ускорял шаг, потому что знал, что здание скоро взорвется, но все равно не мог уйти, потому что не мог оставить Эдварда. Найти его так и не удалось, и я проснулся в холодном поту, в первые секунды не понимая, что реально, а что подарило мне мое воспаленное сознание.       Около семи часов вечера, когда день безделья подходил к концу, я вышел из комнаты, чтобы навестить Грэтхен на кухне. Сегодня была ее смена. Стоило мне прикрыть дверь, как я столкнулся с Эдвардом в коридоре.       — Нас ждет такси, — объявил он без всяких предисловий, как будто у нас была какая-то договорённость, о которой я забыл. — Я собирался поехать к Макриди, — пояснил он, заметив недоумение на моем лице. — Судя по дневнику отца, ей может быть что-то известно. Если ты хочешь, можем поехать вместе.       — Вообще-то у меня сегодня были другие планы. Правда, они сорвались.       У Эдварда была дурацкая привычка пропадать на несколько дней из моего поля зрения, напрочь забывая обо мне, а затем возвращаться и приглашать в неожиданные поездки. Впрочем, я виделся с ним и вчера, когда он вечером приехал из полиции, но мы перебросились лишь парой фраз. А сегодня Эдвард снова готов был общаться. Признаюсь, меня немного разозлила его непоколебимая уверенность в том, что я отзовусь и брошусь за ним в любую авантюру в любое время суток. А еще хуже мне стало от того, что я тут же хотел согласиться, но вовремя осадил самого себя.       — Я могу отвезти тебя, — вызвался Эдвард. — Куда тебе нужно?       — Машины-то у тебя больше нет, — заметил я.       — Спасибо за напоминание, Освальд. Я собираюсь забрать машину отца с парковки, как только меня туда пропустят. Удивительно, но она не пострадала. — Эдвард преградил мне путь, нависнув надо мной и буквально заперев в узком пространстве около двери.       — В любом случае ехать далеко, и я бы поехал на автобусе. — Я не хотел сопротивляться. К тому же близость Эдварда отнимала у меня последние силы и желание сопротивляться.       — Я надеюсь, ты не собираешься покидать нас.       В голове почему-то зазвучал взволнованный голос миссис Тремонт, призывающий, почти умоляющий поскорее уехать из Бриджерс. Я старался не встречаться взглядом с Эдвардом, чтобы лишить его возможности полностью подчинить меня. Достаточно было и того, что я чуть ли не ощущал его дыхание. Раньше он не позволял себе чего-то подобного, а сейчас его эмоциональное давление, которое я чувствовал с самой первой встречи, усиливалось еще и давлением физическим, скрыться от которого было куда сложнее.       — Меня ведь пока еще не уволили, так что я вернусь.       — Освальд, сейчас не самое лучшее время, чтобы разъезжать одному. — Эдвард немного ослабил хватку, сделав шаг в сторону. — В Бриджерс стало небезопасно после всех этих событий. Думаю, ты и сам понимаешь, к чему все идет. Слышал последнее выступление Маринетти в Крэйдл?       — Про дьявольский союз Престона и Нэштона? Да, слышал, к сожалению, — кивнул я. — Но место, куда я собираюсь, даже не в Иджанте, да и все эти политические разборки меня мало касаются.       — Только не говори, что хочешь поехать в Бертро, — догадался Эдвард. Он вздохнул и некоторое время молча всматривался в мое лицо. — Я знаю, на что ты надеешься. На Марлен Тремонт. Не исключено, что она что-то знает. У меня тоже была такая мысль, и я думаю, что мы можем помочь друг другу. Что бы тут ни происходило, оно касается нас обоих. Ты зачем-то был нужен моему отцу, и мы оба хотим выяснить зачем. Но у меня есть один вопрос, Освальд… Ты доверяешь мне?       Он умел убеждать. Умел притягивать к себе, словно заставляя заново влюбляться в него. Мне хотелось разозлиться на Эдварда за то, что он использовал меня, совершенно не скрывая этого. Я до сих пор помнил его слова о том, что обнял меня лишь для того, чтобы проверить реакцию. Это задело меня больше, чем могло показаться. А теперь ему снова было что-то нужно, и я был готов отдать ему это. Что бы это ни было.       — Я доверяю тебе, — голос слегка дрогнул.       Мой ответ удовлетворил Эдварда, и я заметил, как его губы тронула едва заметная улыбка. Он подошел ближе и коснулся пальцами моей руки, а затем крепко сжал ее, прикрыв глаза всего на мгновение. Мне потребовалось невероятное усилие, чтобы сдержать себя от необдуманного поступка и не броситься к нему в объятия.       — Жду тебя внизу.       Через пятнадцать минут мы уже ехали в такси под звуки какой-то надоедливой песни с одной из радиостанций. Эдвард почти не говорил со мной, и я тоже не решался начать разговор, чтобы не посвящать таксиста в лишние подробности. Мы проехали несколько кварталов, свернули на перекрестке, потом снова мчались по прямой, пока не остановились у заведения под названием «Боуден и Перкинс». Такое название очень подошло бы какой-нибудь антикварной лавке, но уж точно я не ожидал, что этим заведением окажется кафе, в которое Эдвард привез нас, чтобы поужинать. Заплатив таксисту и попросив подъехать минут через тридцать-сорок, он вышел из машины, и я последовал его примеру.       В «Боуден и Перкинс» было очень шумно и многолюдно. Посетители сидели за столиками, ели, громко разговаривали и много курили, отчего в помещении висел тяжеловатый запах сигаретного дыма. Это заведение сильно отличалось от кофейни, в которую мы с Эдвардом ходили в прошлый раз, и напоминало маленький паб в Бертро, где я был пару раз, когда мы выезжали в город вместе с миссис Грейс и ребятами.       Мы заказали ужин по настоянию Эдварда, хотя есть мне сейчас хотелось меньше всего.       — С чего ты взял, что Макриди может что-то знать? — поинтересовался я.       — Видишь ли, мой отец не просто так помогал ей. Ты ведь слышал, о чем мы говорили тогда? Проект «Медальон» — не единственный его проект. Он много времени посвятил различным фармацевтическим разработкам. Это не совсем стандартная фармацевтика. По крайней мере, не такая, к которой мы привыкли. Большая часть его разработок была принята и до сих пор используется, но некоторые… некоторые его изобретения посчитали чересчур смелыми. Их не признали, хотя он несколько раз доказывал их безопасность и, самое главное, невероятную эффективность.       — И Макриди теперь использует его изобретения? — уточнил я.       — Скажем так, Тара Макриди — неслучайный человек. Она и ее элюр стали первыми в проекте, чьи коды Катриума совпали. Их связь подтвердила его теорию на практике, и он тогда был на седьмом небе от счастья. Потом оказалось, что Макриди хорошо разбирается в химии. Даже очень хорошо. Он устроил ее на работу в одну из лабораторий, где она смогла применить все свои знания и умения. У нее действительно неплохо получалось готовить препараты, соединять вещества, учитывать их свойства… В общем, она успешно проработала месяца полтора, а потом произошла первая атака.       — Это та, что в Ричтауне? Между Крэйдл и Бриджерс? — Я вспомнил недавно прочитанную статью о пяти массовых убийствах, совершенных молодыми людьми, якобы участвовавшими в проекте Джеральда Нэштона.       — Именно, — кивнул Эдвард. — Элюр Макриди, Эндрю Лоусон, был задержан по подозрению в убийстве четырех человек. Тогда еще не говорили о том, что он был подвержен негативному воздействию Катриума, зато сейчас между всеми преступлениями окончательно нашли связь.       — Эндрю Лоусон? — Я покопался в памяти, пытаясь вспомнить, почему мне было знакомо это имя. — Эндрю Лоусон… Точно! В той же статье, ну, в которой я прочитал про Ричтаун и другие убийства… Там несколько раз упоминалось его имя. Эндрю Лоусон… Его ведь поместили в психлечебницу, верно?       — И да, и нет, — неопределенно покачал головой Эдвард. — Он был невменяем, и его действительно отправили под контроль психиатров. Лоусон не отвечал ни на какие вопросы, не шел на сотрудничество, а в конце концов совершенно обезумел. Он напал на врачей, одного даже потом в больницу увезли. В общем, ему вкололи что-то настолько сильное, что организм не выдержал. Отец всегда подозревал, что это не было случайностью, и я с ним согласен, но мы об этом никогда не говорили.       — То есть Макриди потеряла своего элюра? И как она на это отреагировала?       — Мягко говоря, не очень спокойно. Ей было тяжело, и это… Отец считал это нормальной реакцией. Она переживала потерю любимого человека и очень страдала. Так что да, наверное, это нормально. Он просил ее говорить о своих чувствах, подробно рассказывать о том, что происходило, а сам все записывал. У него начался новый незапланированный эксперимент.       Эдвард немного помолчал, словно погрузившись в воспоминания тех дней и прокручивая в голове происходившие события. Мы снова сидели в самой отдаленной части кафе, где нас точно не могли подслушать. Тем не менее, Нэштон время от времени поглядывал на входную дверь, как будто опасался, что в нее снова войдет Маринетти или кто-нибудь похуже.       — В итоге отец был не слишком доволен ее ответной реакцией на потерю элюра, — продолжил Эдвард. — Согласно норме, такое эмоциональное переживание должно со временем ослабевать, но спустя три месяца она реагировала на его смерть в такой же обостренной форме. В ее отношении не изменилось совершенно ничего.       — Она ведь потеряла того, кого любила. Что в этом странного? — возразил я.       — Мы и не предполагали, что она забудет его или ей станет плевать. Нет, совсем наоборот. Она должна помнить его и продолжать любить, но человеку с нормальными эмоциональными привязанностями свойственно… как бы это объяснить?.. Он начинает постепенно отпускать его. Представь себе любого человека. А теперь представь, что ему сообщают о гибели его близкого друга, любовника, отца, того, кого он любил. Что он чувствует?       — Лучше спроси об этом у себя. Что ты чувствуешь, Эдвард? — Я серьезно посмотрел ему в глаза.       — Что? При чем здесь я? Это чисто теоретическая ситуация…       — Ты только что потерял отца. Вот и скажи мне, что ты чувствуешь. — Наверное, это прозвучало жестоко, но мне не хватило терпения выслушивать его размышления о том, что должен, а чего не должен чувствовать человек. Он понятия не имел, о чем говорил, а все его знания о любви, привязанности и душевной боли основаны только на глупых теориях и ограничены искусственными экспериментами.       — Освальд, ты же понимаешь, что твой вопрос не имеет смысла. — В голосе Эдварда отчетливо послышались нотки раздражения. — Мы уже говорили об этом, и я сказал, что ничего не чувствую.       — Я знаю. Поэтому и спрашиваю. Просто хочу понять, как ты можешь делать выводы о чувствах человека, если сам не имеешь ни малейшего представления.       — Это не мои выводы. Детство и юность моего отца прошли в мире, не зараженном вирусом. Он воспитывался в любящей семье, и он любил. Всему, что мне известно о любви и ее составляющих, я научился у него.       Эдварду, судя по всему, удалось взять себя в руки и терпеливо пуститься в объяснения. Он говорил со мной спокойно, как с несмышленым малышом, задающим глупые вопросы.       — Хорошо, допустим, — не унимался я, но все же немного поубавил свою агрессивную настойчивость. — Так что ты хочешь сказать? Ей должно было стать легче через каких-то там три месяца?       — Боже, Освальд, только не говори мне, что человек, плачущий над убитым другом, будет в точно таком же состоянии через три месяца.       — Я этого и не говорю, но боль никуда не уйдет, — продолжал упрямиться я.       — Ты вообще слушаешь меня? Ладно, я понял, что ты имел в виду. Надеюсь, ты меня тоже понял.       — Предельно ясно.       Мы несколько секунд смотрели друг на друга, и наш спор стал казаться мне невероятно глупым. Карие глаза Эдварда волшебным образом меняли ситуацию и заставляли меня отступить и принять свое поражение. Чтобы снова не начать смущаться и демонстрировать полнейшую беспомощность, от приступа которой я страдал каждый раз, когда меня начинал пронизывать его взгляд, я сделал вид, что ищу что-то в карманах. К счастью, меня выручил вовремя подоспевший официант.       — Я могу продолжить? — спросил Эдвард, когда мы снова остались одни.       — Да, конечно.       — Так вот, если ты позволишь мне, Освальд, то я скажу, что Макриди и через десять, и через пятнадцать, и через пятьдесят лет чувствовала бы себя точно так же, как в первый день ее траура. Причем не только Макриди, но и любой другой человек с Катриумом, потерявший своего элюра. Это тоже нормально по-твоему?       — Но ведь… Подожди, когда мы видели ее несколько дней назад, с ней все было в порядке.       — Естественно, — кивнул Эдвард. — Отец не мог оставить ее в таком состоянии. Он считал себя виноватым за то, что не предусмотрел такой своеобразный побочный эффект. А Макриди… Макриди была совершенно разбита, не могла работать. Отцу пришлось присматривать за ней и параллельно искать лазейку. Он почти полгода потратил на это. С помощью какого-то препарата ему наконец удалось нормализовать ее эмоциональное состояние. Как видишь, сейчас она вполне стабильна. Уже примерно четыре месяца прошло, а она пока что неплохо держится.       — И ты думаешь, что мистер Нэштон мог ей что-то рассказывать? — с сомнением спросил я. — Что-то, что может быть для нас полезным?       — Он достаточно много времени проводил с ней, когда у нее был тяжелый период. Он тогда месяцами домой не приходил. Я не знаю наверняка, но ей могут быть известны какие-нибудь детали. А еще, — Эдвард сделал паузу и некоторое время рассеянно помешивал кофе, уставившись в чашку. — Ни в базе, ни в записях отца я не нашел даже малейшего упоминания об этом препарате, который помог Макриди и мог бы помочь другим элюрам в случае необходимости… Он почти ничего не рассказывал, а меня это тогда почему-то мало интересовало. Я знал только, что он изобрел очередное вещество и решил проблему Макриди. И на этом все.       — Может, все-таки мистер Нэштон хранил информацию где-нибудь еще? — предположил я. — Не может ведь быть, что все осталось в лаборатории?       — Очень может быть, — не согласился Эдвард. — Так что будет очень здорово, если Макриди хоть что-то известно о том чудодейственном веществе, а иначе весь этот эксперимент окажется одним большим побочным эффектом.       Эти неприятные новости приковали все мое внимание, и остаток ужина я думал только о том, каково сейчас несчастным, потерявших своих элюров в результате взрывов. Число жертв в трех эпицентрах уже почти достигло шестисот человек, и эта цифра теперь стала казаться еще более пугающей.       Когда мы вышли из «Боуден и Перкинс», чтобы отправиться в Ист-Таун, я даже не обратил должного внимания на то, что Эдвард открыл передо мной дверцу машины и, подождав, пока я заберусь внутрь, сел рядом. Мы снова ехали вместе на заднем сиденье такси. Эдвард молчал. Его левая рука лежала прямо на сиденье, и я мог бы коснуться ее, если бы у меня было чуть побольше смелости. Вместо этого, чтобы занять мысли чем-то помимо страдающих элюров, я стал воображать возможную реакцию Эдварда. Он брал меня за руку сегодня утром, и это казалось вполне естественным. Он не испытывал никакого смущения в отличие от меня, поэтому вряд ли возмутится и сейчас. К тому же ему было хорошо известно, как я к нему относился. Однако меня сдерживал один вопрос, предательски повисший в голове: какие же отношения связывают нас с Эдвардом? Если я его элюр и ему прекрасно известно о моих чувствах, то почему он даже не попытался объяснить мне, в чем проблема? Или же он по-прежнему работает над тем, чтобы исправить это недоразумение?..       Несмотря на вечернее время, водитель домчал нас в другой конец города в мгновение ока. Бриджерс в эти часы имел особое очарование, и это было лучшее время для поездок. Правда, теперь все великолепие сопровождалось угрюмыми полицейскими, облаченными в форму, и дежурившими на тротуарах. Высотки Маунтин Прайд, которые раньше были заметны издалека, потухли, и общая атмосфера города помрачнела, настойчиво напоминая о колоссальных разрушениях и человеческих жертвах.       Утренний дождь уже давно закончился, и нам не пришлось мокнуть, добираясь пешком до квартиры Макриди через узкий переулок. Таксист высадил нас на главной дороге по требованию Эдварда.       — Я ведь даже не поблагодарил тебя толком, — неловко начал я. При разговорах на личные темы я никак не мог избавиться от смущения и все еще чувствовал себя не в своей тарелке.       — За что? — не понял Эдвард.       — Ты спас меня. Судя по всему, несколько раз за тот ужасный вечер. Ты вытащил меня с Маунтин Прайд… Не знаю, правда, как тебе это удалось… — Я остановился, слегка задев рукой рукав Эдварда, и Нэштон тоже замер по велению моего жеста. — Эд, я знаю, что ты ничего не чувствуешь ко мне…       — Освальд, сейчас не лучшее время и уж точно не лучшее место, чтобы обсуждать это. Я надеялся обсудить это при несколько других обстоятельствах.       — Да тут нечего обсуждать, я просто хочу сказать тебе спасибо. Ты мог бросить меня и уйти, но ты этого не сделал.       — Я не мог тебя бросить. Что за ерунда?       — Эдвард, давай сейчас отбросим все эти правила поведения, которым учил тебя отец. — Я буквально вцепился в его рукав, но он не сделал ни малейшей попытки вырваться. — Ты сам рассказал мне всю правду, так что теперь даже не отрицай. Я просто благодарен тебе. Без тебя… я даже не знаю, что было бы без тебя.       — Тебя спасла Макриди, — возразил Эдвард. — Своей чудесной настойкой, сделанной из препаратов отца. А я всего лишь доставил тебя. Как же я мог бросить тебя с твоим сотрясением?       Прохладный вечерний воздух вдруг показался мне раскаленным. Я почувствовал, что мне становится тяжелее дышать, а слова и вовсе готовы затеряться где-то внутри. Путаясь во внезапно затуманившихся мыслях, я обнял Эдварда за шею, прижавшись к нему всем телом. Его руки, крепко обхватившие меня, на мгновение заставили забыть о том, что мои чувства не взаимны. Он гладил меня по спине, даже не пытаясь оттолкнуть, и я прикрыл глаза, прикоснувшись губами к его плечу, в очередном мучительном осознании любви к этому человеку.       Объятия Эдварда дарили мне спокойствие и уверенность в себе, и я был безмерно благодарен за то, что он терпеливо ждал, пока я не отстранился от него сам. Но даже тогда его рука, медленно опустившись по спине, скользнула по моей талии, и только после этого наш физический контакт был разорван, подарив мне ощущение пустоты и желание снова почувствовать его руки на своем теле.       — Освальд, — заговорил Эдвард после недолгой паузы. — Может, ты мне и не поверишь, но я понимаю твое нынешнее состояние и хочу извиниться, что не уделяю тебе того внимания, которого ты заслуживаешь. Сейчас на меня столько всего свалилось, и я очень хочу во всем этом разобраться.       — Я готов помочь тебе… в чем угодно…       — Я так ценю это, Освальд, правда. Но ты и твое происхождение по-прежнему остаются для меня загадкой. А вот у отца, очевидно, было объяснение относительно тебя. Он знал, что ты особенный и наверняка знал почему. Оказалось даже, что он догадывался, что моим элюром будешь ты, представляешь, Освальд? Эта новость не стала для него сюрпризом. Я тогда оставил ему наши с тобой показатели крови и твои ответы на вопросы. Когда мы с ним разговаривали последний раз, тем вечером по телефону, знаешь, что он мне сказал про тебя? «Нужно узнать имя человека, в которого он влюблен. Это важно». Самое забавное, что я, кажется, знаю его имя, но понятия не имею, что в этом такого важного. Но удивительно то, что, хотя теоретически я не твой элюр, ты что-то ко мне испытываешь.       — С научной точки зрения, может, и удивительно… — Я снова немного смутился, но, к счастью, Эдвард вспомнил, что нам пора продолжать путь, и лишь кратко добавил, что мы вернемся к этому разговору позже. После наших бесед у меня всегда оставалось ощущение недосказанности, и этот раз не стал исключением.       Дом, в котором жила Макриди, еще в прошлый раз показался мне довольно мрачным. Снаружи он мог вполне сойти за за заброшенное здание, хотя и внутри выглядел не лучшим образом: облезлая краска на стенах, полы, покрытые таким слоем грязи, что никто, наверное, и не помнил, какого они были цвета, полное отсутствие электричества и мутные полуразбитые окна, через которые проникал тусклый дневной свет. Квартира Макриди тоже не отличалась чистотой и порядком, но там можно было заметить хоть какое-то подобие уюта. Мне было не по себе при мысли о том, что людям приходилось жить в таких условиях.       Мы поднялись на третий этаж и еще с лестницы заметили, что облупившаяся дверь в квартиру Макриди была приоткрыта. Я бросил быстрый взгляд на Эдварда и по его нахмуренным бровям понял, что у нас появились причины для беспокойства. Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, мы подошли к двери. Заметив, что я собрался зайти в квартиру, Эдвард схватил меня за руку, чтобы уберечь от необдуманного поступка, и одарил не слишком довольным взглядом.       — Мы ведь не можем уйти, — еле слышно прошептал я. — Может, в полицию позвоним?       — Этого мы тоже сделать не можем. Она живет тут не совсем легально, а мы не хотим создавать лишние проблемы. Но заходить туда опасно, — так же тихо предостерег Эдвард.       — Мы должны посмотреть. Вдруг ей нужна помощь. Останься здесь, я быстро проверю.       — Освальд, — Эдвард с силой дернул меня за руку. — Если мы пойдем, то пойдем вместе.       Он обернулся и обвел взглядом лестничную площадку, а потом махнул рукой, чтобы я следовал за ним. В очередной раз я поборол неистовое желание взять Эдварда за руку. Я так отчаянно нуждался в его ежесекундной поддержке, что не мог избавиться от этой навязчивой потребности. Он неторопливо шел впереди меня, но если бы кто-то был в квартире, нас бы сразу выдали звуки прогнившего дома: скрип дверных петель и старых половиц. В заваленной хламом гостиной никого не оказалось. Добравшись до второй комнаты, Эдвард резко распахнул дверь, но и она была пуста.       — Все это очень странно… — Он включил свет и внимательно осмотрелся. И без того небольшая квартира Макриди казалась еще меньше из-за огромного количества вещей. В прошлый раз здесь царил точно такой же беспорядок, поэтому сложно было определить, действительно ли кто-то проник сюда.       — Она ведь не дома хранит свой товар? — спросил я.       — Думаю, что нет. — Эдвард продолжал зорко обшаривать внимательными глазами каждый угол, как будто это могло помочь ему найти Макриди или хотя бы узнать причину ее отсутствия. — Она давала тебе препарат из своих личных запасов, но основные ее ресурсы вряд ли здесь, так что если сюда вломились за медикаментами, то ничего не нашли.       — Получается, что мы зря приехали? Мы, конечно, можем ее подождать…       — Нет, думаю, это не лучшая идея, — отказался Эдвард и направился к выходу. — Попробуем наведаться к ней завтра. Если с ней все в порядке, то она должна появиться здесь.       — Думаешь, с ней могло что-то случиться? — обеспокоенно поинтересовался я. Эдвард повернулся ко мне с уже привычной холодностью во взгляде, но теперь я видел в нем еще кое-что знакомое. Растерянность. В последнее время слишком многое шло не по плану Нэштона, слишком многое развалилось прямо у него на глазах, и ему приходилось справляться со всем этим практически в одиночку. Я не был уверен, что приношу ему хоть какую-то пользу, кроме новых проблем и головоломок.       — Будем надеяться, что всему этому есть какое-то объяснение. Потому что в противном случае, Освальд… Я не знаю, что тебе ответить.       Эдвард внимательно осмотрел замок, покрутив задвижку, защелкнув дверь и снова ее открыв.       — Очень странно, — пробормотал он. — Не похоже, что замок сломан. Ключом или чем-то другим, но его открыли, а не взломали. Ничего не понимаю… — Эдвард вытащил телефон и набрал чей-то номер. Не сдвинувшись с места, я молча наблюдал за его действиями. Ответа в трубке не последовало, и Нэштон раздраженно сунул телефон обратно. — Где же она может быть?..       — Мы найдем ее. И найдем этот препарат. Ты не один, и я хочу, чтобы ты знал об этом.       В попытке приободрить Эдварда я погладил его по руке. В этот момент мое внимание привлек предмет, блеснувший на низкой тумбе в узкой прихожей Макриди. Это был кулон, по форме напоминавший маленькую рыбку с широким хвостом и волнистыми плавниками. Я подошел поближе и взял его в руки, не веря своим глазам. Один конец с застежкой был зажат наспех задвинутым ящиком. Совершенно пораженный появлению до боли знакомой вещицы, я осторожно высвободил цепочку и внимательно рассмотрел кулон. На обратной стороне изящной чешуйчатой рыбки красовалась выгравированная буква Р.       — Что это? — Эдвард разглядывал кулон через мое плечо.       — У моей подруги… Рут…был точно такой же.       Мой голос слегка подрагивал от неожиданности внезапной находки. Я не знал, чему больше удивляться: тому, что мне вообще удалось найти кулон Рут, или тому, что я нашел его в квартире Макриди.       — У той самой Рут? — вспомнил Эдвард. — Ты уверен, что это он? Может быть, просто похож.       — Это точно он, Эд! Я хорошо помню, как она принесла его и сказала, что нашла во время поездки в город. Я почти уверен, что она стащила его… но это неважно, это ее кулон. Видишь букву Р? Она еще тогда заявила, что он специально для нее был сделан. Поверить не могу…       Я сжал рыбку в руке и начал лихорадочно соображать. Как здесь мог оказаться кулон Рут? Вполне возможно, что он был на этом самом месте и в прошлый раз, и в суматохе я его просто не заметил. Но что если Рут была в квартире совсем недавно? Что если это она проникла к Макриди? Впрочем, она вряд ли бы оставила кулон. Все это не имела никакого смысла, и у меня не получалось придумать ни одного разумного объяснения.       — Теперь Макриди решит, что это мы взломали ее квартиру, — заметил Эдвард, увидев, что я сложил кулон в карман пальто. — Ты уверен, что стоит его забирать?       — Все равно он ей не принадлежит, так что это не кража. Здесь, кстати, еще какая-то дверь, и мы ее не проверили. — Я указал на закрытую дверь справа от выхода и, недолго думая, открыл ее. Судя по всему, это была ванная комната, но свет в прихожей был слишком тусклым, чтобы сказать наверняка, поэтому я обернулся в поисках выключателя, и в ту же секунду почувствовал, как меня грубо обхватывают чьи-то руки, а к голове приставляют нечто тяжелое.       — Спокойно, без лишних движений…       Незнакомый мужской голос над моим ухом заставил меня похолодеть от ужаса. Эдвард, стоявший в паре шагов от меня и моего захватчика, лица которого я даже не видел, замер на месте. Его лицо буквально окаменело, но глаза выдавали волнение.       — Кто… — начал он.       — Мы с вами не знакомы, — перебил незнакомец, и давление на мой висок усилилось. — По крайней мере, вы меня не знаете. Проблемы не нужны ни мне, ни вам, поэтому мы не будем задавать друг другу вопросы. Я бы мог спросить, известно ли вам, где прячется Тара Макриди, но так уж получилось, что я слышал, о чем вы говорили. Вы тоже не знаете, где она, а значит, вам повезло.       — Тогда незачем угрожать оружием, — твердо сказал Эдвард. — Отпустите моего друга.       — Само собой.       За неприятной усмешкой последовал щелчок совсем рядом с моим ухом, и я заметил на мгновение, как округлились глаза Эдварда, и он слегка дернулся, как будто хотел что-то предпринять. Вдруг меня резко оттолкнули к стене, так, что я больно ударился боком о тумбу, и в тот же миг послышался негромкий звук, напоминающий глухой свист. Так звучал выстрел из пистолета с глушителем.