Lumière dans l'obscurité

Железнодорожная станция не отличалась большой протяжённостью, но даже за несколько километров от неё мы наткнулись на дверь с надписью «Выход». Когда мы переступили её порог и оказались на свежем воздухе, я глубоко вздохнула, наполняя лёгкие атмосферой свободы. Грегори, казалось, тоже почувствовал облегчение, хотя в его глазах всё ещё читалась настороженность — ведь мертвецы могли поджидать нас за углом в любой момент.

***

Мы вернулись к поляне, где стоял тот самый сарай, укрывший Нэйта и Логана. Но, к нашему удивлению, вокруг не слышалось ни звука. Никаких привычных шорохов, ни разговоров, даже треск костра, который обычно раздавался изнутри, теперь отсутствовал. Тишина окутала нас, словно плотный туман, наполняя пространство тревогой и невыносимым ожиданием. Я осознавала, что мне необходимо выяснить, что же произошло, но в глубине души готовилась к худшему — в этом мрачном мире даже самое малое отсутствие звуков может предвещать беду. Грегори остановился, жестом попросив тишины, и прислушался. Его напряжённое лицо говорило о том, что он тоже почувствовал неладное. Я тихо вытащила оружие, ощущая, как сердце начинает учащённо биться в груди. С каждой секундой страх нарастал, но я не могла позволить себе паниковать. Мы осторожно приблизились к сараю, стараясь не создавать лишнего шума. Когда мы подошли ближе, дверь оказалась приоткрытой. Грегори первым скользнул внутрь, но его шаги замедлились, и он внезапно застыл. В этот момент я поняла, что что-то ужасное произошло. Логан стоял в самом конце полуразрушенного сарая, молча держа оборону. Сгустившаяся тишина окутала его фигуру, словно предвестие надвигающейся беды. Вечерний ветер, холодный и резкий, проникал сквозь щели и трещины в сгнивших деревянных стенах, пробираясь к нему и развивая его волосы. Но, не смотря на прохладу, на его коже было видно множество глубоких царапин и ссадин свидетельствующих о недавнем ожесточённом столкновении. Казалось, ещё немного — и тьма окончательно поглотит это место. Напротив Логана стоял Нэйт и даже при тусклом свете сквозь трещины в крыше было ясно: это его когти оставили кровавые следы на теле Логана. Но самое ужасное было не в этом. Медленно и неестественно, словно какой-то сломанный механизм, Нэйт повернул голову. Когда его лицо обернулось к нам, я и Грегори застыли — его глаза были пусты и лишены жизни, не оставляя никаких сомнений: он уже превратился. Тишина сгущалась, напряжение становилось невыносимым. Мы знали, что Логан должен был убить его, но не мог. Между ними было нечто большее, что-то такое, что останавливало Логана в самый важный момент. Их связь была слишком сильной, слишком глубокой, чтобы просто разрушить её одним ударом. Логан резко схватил пустую бутылку из разложенного рядом рюкзака и, не раздумывая, с силой опустил её на голову Нэйта. Стекло со звонким треском раскололось и Нэйт рухнул на землю. Но это было лишь временным решением — мы все знали, что он снова поднимется, но уже не как человек, а как ходячий, жаждущий плоти. Солнце клонилось к закату, бросая длинные тени на старый сарай, вокруг которого уже начинала сгущаться тревожная тишина. В воздухе стоял тяжёлый запах смерти, разложения и безысходности. Грегори, медленно начал связывать Нэйта, движения его были сосредоточенными. — Логан, как это произошло? — Грегори задал вопрос с ледяным спокойствием, но его взгляд был прикован к Нэйту, который ещё шевелился, словно на грани возвращения к новому, ужасающему состоянию. Логан замер, облокотившись на старую стену сарая, и на мгновение закрыл глаза. Я видела, как на его лице отразилась глубокая боль. Он истекал кровью, но это его, казалось, волновало меньше всего. Все его мысли были о Нэйте — том, кого он не смог спасти. — Я не знаю точно… — прошептал Логан, голос его был тихим и дрожащим, — Он был слаб, не мог даже встать. Я ухаживал за ним, думал, что это просто лихорадка. Ушёл за припасами, а когда вернулся, что-то изменилось. Он был другим. Последнее, что он сказал мне — «Прости». После этого — ни звука, ни движения... Я понимал, что происходит, но не смог... не смог его убить. Это моя вина, только моя. Грегори не отрывал взгляда от Логана, его лицо оставалось непроницаемым, хотя в тоне чувствовалась тень сочувствия. — И что было дальше? — спросил он, всё так же хладнокровно, но я видела, как напряжение нарастало. Нэйт лежал на другой стороне сарая, связанный, но глаза уже начинали блестеть мертвенным светом. — Он… очнулся и сразу бросился на меня, — голос Логана срывался на слёзы. — Я не дал ему ни шанса укусить меня, но он всё равно был слишком силён. Я схватил какие-то доски, соорудил щит, пытался защититься... Но было поздно. Он царапал меня, рвал одежду, раздирал кожу на руках и ногах... Я не смог застрелить его! Не смог! Он плакал, сидя на полу в грязи и пыли. Плакал не от боли — от бессилия, от осознания, что любимый человек, ради которого он готов был на всё, теперь был чудовищем. Тишина снова сковала нас, как будто время замедлилось, и воздух стал тяжелым. Логан, согнувшись, уткнулся лицом в ладони, его плечи подрагивали от беззвучных рыданий. Я чувствовала его боль, хотя у каждого из нас в этом мире были свои потери, своя вина, которую мы носили с собой, как тяжёлый груз. Но его потеря, казалось, была невыносимо личной. Грегори, напротив, казался собранным, хотя в его глазах мелькнула тень сожаления. Он подошёл к Логану и опустился на корточки рядом, положив руку на его плечо. В его движениях не было слов утешения — в этом мире такие слова утратили свою силу. Но его жест, не смотря на его суровость, был жестом поддержки. — Мы больше не можем позволить себе слабость, Логан, — тихо произнёс он, но голос его был твёрд, как камень. — Ты знаешь, что надо сделать. Логан вскинул на него глаза, полные отчаяния и сопротивления. Он молчал, но его взгляд говорил больше, чем любые слова. Он знал, что должен сделать, но не мог заставить себя это принять. — Я помогу, если хочешь, — продолжил Грегори, мягче, но всё ещё твёрдо. — Но ты должен отпустить его. Это не он больше, ты сам это видишь. Логан медленно кивнул, с трудом осознавая неизбежность решения. Его руки дрожали, когда он вытянул из-за пояса пистолет, и ещё некоторое время он не мог подняться. Я понимала, что он нуждается в этом моменте — последнем прощании, последней капле надежды, что всё это — ошибка, что Нэйт каким-то образом вернётся. Но Нэйт больше не был человеком. И мы не могли оставить его таким. Логан встал на ноги, не поднимая глаза, будто боялся встретиться взглядом с лицом, которое когда-то любил. С каждым шагом к связанному телу его дыхание становилось всё тяжелее. Он остановился перед Нэйтом и замер, держа пистолет в руках. — Прости... — прошептал Логан, его голос почти утонул в вечернем ветре, но я услышала это. Секунда — и раздался глухой выстрел. Тишина, наступившая после, казалась ещё тяжелее. Нэйт больше не двигался. Логан медленно опустился на колени рядом с телом, всё ещё сжимая в руках оружие. Его слёзы, казалось, высохли, но внутреннее опустошение осталось, словно нечто, что уже никогда не покинет его. Грегори встал, подошёл к нему и протянул руку. — Теперь мы можем двигаться дальше, — произнёс он, его голос был спокоен, но отдавал отголосками внутренней битвы. Логан медленно поднял голову, его глаза на миг встретились с моими. В его взгляде читалось отчаяние, усталость и всё-таки какая-то решимость. Он сжал пистолет так, будто это был его последний шанс, единственный выход и направил его прямо к виску. Грегори, до того молчаливый и напряжённый, резко поднялся на ноги. Его голос звучал ломко, дрожа от подавленных эмоций. — Ты понимаешь, что меня ждёт. Я не хочу стать одним из них. Это... это единственный верный путь! — слова Логана дрожали, а по его щекам вновь текли слёзы, предательски выдавая страх, который он пытался скрыть. Мы все знали, о чём он говорил. Я понимала это. Грегори тоже понимал. Мы обменялись взглядами, молча соглашаясь, что другого выхода для него нет. Грегори чуть помедлил, потом, с трудом справившись с комом в горле, произнёс едва слышно: — Ладно... Мы уйдём, чтобы ты справился сам. Спасибо тебе за всё, Логан. Надеюсь, в следующей жизни ты встретишь его... Мы медленно вышли из холодного, пропитанного запахом сырых досок сарая, и лишь ветер, задувающий сквозь щели, остался свидетелем последней встречи. Пройдя несколько шагов, стараясь не оборачиваться, мы услышали отчётливый и резкий звук выстрела, разрывающий тишину наступающей ночи. Он звучал так громко, что, казалось, отразился от деревьев вокруг. Ни я, ни Грегори не проронили ни слова. Мы продолжали идти, погружённые в свои мысли, шаг за шагом углубляясь в густой лес. Ветви деревьев казались чёрными силуэтами на фоне тускнеющего неба, воздух пропитался сыростью. Мы шли, направляясь к шоссе, словно стараясь уйти не только от этого места, но и от боли, которая тянулась за нами, как тяжёлый след той жизни, что осталась позади. С каждым мгновением, проведённым в тишине густого леса, неведомое и пугающее чувство всё сильнее сжимало грудь. Ветер едва касался деревьев, но его шёпот казался зловещим, словно он хотел предостеречь нас от чего-то невидимого, но смертельно опасного. Луна, скрытая за густыми облаками, едва давала свет, и каждая тень в лесу, казалось, оживала, превращаясь в угрожающий силуэт. В этом мире каждый шаг вперёд ощущался как борьба за жизнь. Мои мысли снова вернулись к Логану — его потери, его необратимому решению. Это был не просто прощальный жест, это был крик отчаяния, с которым каждому из нас в этом новом, разрушенном мире пришлось столкнуться. Мы все были сломаны, растеряны, отчаянно ищущие своё место или хотя бы оправдание своего существования в этой хаотичной реальности. Грегори шагал рядом, погружённый в свои мысли. Его молчание, тяжёлое и давящее, как свинцовый груз, давало понять, что он тоже боролся с собственными демонами. Я чувствовала его напряжение, каждый его вдох был наполнен тревогой. Он искал слова, которые могли бы развеять мрак, но наконец, прервал тишину, будто с трудом выдавливая их из себя. — Нам нужно найти укрытие на ночь, — его голос звучал как хриплый шёпот, уставший и сломленный, но всё же решительный. — Далеко мы не уйдём. Нужно просто выжить до утра. Я кивнула, зная, что в его словах было больше, чем просто призыв. Мы продолжили двигаться вперёд, продираясь сквозь дикие ветви, которые хлестали нас по лицу, словно пытались остановить, как будто сам лес не хотел отпускать нас. Но мы знали, что нет безопасного места в этом мире — ни в лесу, ни в разрушенных городах, ни внутри себя. После долгого, изнуряющего пути мы наткнулись на небольшую поляну, где у самой кромки леса стоял покосившийся домик, обветшалый и заброшенный. Его стены, казалось, были свидетелями давно минувших лет, забытых в этом безжалостном мире. Дом выглядел мрачным, как безмолвный призрак прошлого, но мы не могли позволить себе роскошь выбора. Это было всё, что у нас было, и оно могло спасти нас от ночных опасностей. — Здесь подойдёт, — указал Грегори на вход, его голос был как никогда серьёзен. Я кивнула, но во мне зародилось странное беспокойство. Я не могла избавиться от ощущения, что внутри нас может ждать что-то ещё более страшное, чем холодная ночь снаружи. Мы вошли внутрь, осторожно ступая по скрипучим деревянным доскам, стараясь не создавать лишнего шума. В доме пахло пылью и сыростью, окна были разбиты, а стены обросли паутиной, но это было лучше, чем оставаться на открытом воздухе. Здесь мы могли хотя бы укрыться от дождя и спрятаться от чего-то худшего, чем просто погодные условия. Грегори начал осматривать дом, проверяя каждую комнату, в то время как я присела на пол, опершись спиной на холодную стену. Холод проникал через одежду, а внутри меня бушевала буря эмоций — страх перед неизвестностью, гнев на мир, который стал таким жестоким, и глухая надежда, что всё это когда-нибудь закончится. — Ты как? — спросил Грегори, возвращаясь ко мне. Его голос был тихим, почти нежным, но в нём я уловила скрытую заботу. — Не уверена, — ответила я, честно и прямо, чувствуя, как тяжесть мира давит на плечи. — Всё это... слишком. Он сел рядом, его тёплое присутствие было успокаивающим в этой бескрайней пустоте леса и разрушенного дома. — Мы должны держаться, — сказал он, его голос звучал твёрдо, но в нём было что-то уязвимое. — Каждый раз, когда мы проходим через это, мы становимся сильнее. Его слова звучали как мантра, но они не приносили утешения. В мыслях всплыл образ Логана — его разрывающееся сердце и то, как он не смог убить Нэйта. Это воспоминание терзало меня изнутри. Что бы я сделала на его месте? Смогла бы я убить того, кого люблю, даже если это был единственный выход? — Я не знаю, как можно понять это, — прошептала я, глядя в пустоту. — Что мы сделали, чтобы заслужить такой мир? Грегори посмотрел на меня, его глаза светились решимостью и тихой болью. — Мы не заслужили этого. Но мы живы. И это уже что-то. В этом мире, полном хаоса, мы не можем позволить себе сдаться. Я вздохнула, стараясь избавиться от мыслей о прошлом. Внезапно тишина ночи была нарушена — за окном раздался резкий треск веток. Лес, казалось, ожил. Сердце замерло на мгновение, и я напряглась, подняв оружие. — Ты это слышал? — спросила я, едва дыша. Грегори кивнул, его лицо стало жёстким, сосредоточенным. Треск усилился, и в темноте стало видно движение. — Грегори... будь наготове, — прошептала я, чувствуя, как внутри всё напряглось до предела. — Мы не можем расслабляться. Мы прижались к стенам с двух сторон от окна — Грегори слева, а я справа, вдавив плечи в холодную, потрескавшуюся штукатурку. Тьма за пределами дома казалась живым существом, наполняя воздух тревожной тишиной, нарушаемой лишь хрустом веток и шелестом опавших листьев. Но самым пугающим звуком было низкое рычание — до боли знакомый сигнал о приближении ходячих. Я встретилась взглядом с Грегори и мы осторожно посмотрели в окно, стараясь не дышать слишком громко. В темноте мелькали нечёткие силуэты — стая мертвецов двигалась к нашему укрытию. Их было больше, чем мы могли позволить себе встретить лицом к лицу. Сердце билось так громко, что казалось, его стук услышат даже через стены. Мы медленно опустились на пол, стараясь не выдать себя ни малейшим звуком, сдерживая даже дыхание, чтобы ходячие не уловили ни звука, ни нашего запаха. Снаружи усиливался грохот — стонущие, рычащие существа жадно искали добычу, и их приближение заставляло замереть в предчувствии опасности. Мы сидели, замерев, как два зверя, спрятавшиеся от хищника. Рычание ходячих стало громче, ближе. Каждый звук снаружи казался оглушительным — шорох шагов, треск веток под их ногами, хриплые стоны. Казалось, они уже чувствовали наше присутствие. Грегори осторожно наклонился ко мне, едва заметным движением показывая рукой на заднюю дверь. Я поняла его без слов — если они пройдут мимо, у нас будет шанс на побег. Но если они прорвутся внутрь, дом превратится в ловушку. Я кивнула в ответ, крепче сжимая оружие. Весь наш план зависел от того, насколько тихо мы сможем уйти. За окном мелькнуло несколько бледных лиц — ходячие блуждали вокруг, их бессмысленные глаза скользили по руинам дома. Один из них замедлился, вцепившись гнилой рукой в раму разбитого окна. Я затаила дыхание, молясь, чтобы он не почувствовал запаха или не услышал наше присутствие. Сердце бешено колотилось в груди, словно вот-вот готово было вырваться наружу. Но внезапно снаружи раздался громкий треск — что-то, возможно дерево, рухнуло где-то неподалёку. Ходячие, будто в один миг, обратили внимание на этот звук и двинулись в том направлении, не оставив ни одного взгляда на наш дом. Мы с Грегори сидели неподвижно ещё несколько долгих секунд, пока звуки их шагов и рычания не стихли вдали. — Чёрт, — выдохнул Грегори, откидываясь назад. — Нам повезло. — Не совсем, — ответила я, глядя на него серьёзно. — Это было слишком близко. Он кивнул, соглашаясь. В этот момент мы оба осознали, что ночь была далеко не окончена, и каждый шаг, каждая минута выживания будут такими же напряжёнными.

***

Утро принесло не облегчение, а лишь тягучее ощущение усталости, словно сама ночь продолжала давить на нас своим гнетом. В доме, который стал временным убежищем, царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь редкими порывами ветра, проникающими сквозь разбитые окна. Ходячие больше не появлялись, но Грегори не сомкнул глаз, проведя ночь на дежурстве, его взгляд неотрывно следил за пустотой снаружи, словно пытался предугадать угрозу, которая могла возникнуть из ниоткуда. Мы собрались в тусклом свете рассвета, чтобы наконец подкрепиться тем немногим, что у нас осталось. Консервы — холодные, металлические банки — стали нашим завтраком. Мы развели импровизированный костёр, на котором слегка обуглили их содержимое, но даже этот жалкий аромат вызвал у нас ощущение близкое к удовлетворению. Тёплый дымок лениво поднимался к потолку, а свет пламени плясал по потрескавшимся стенам, добавляя нашему убежищу ощущение призрачного уюта, которого нам так не хватало. Насытившись, мы перешли к обсуждению плана. Время уходило и было ясно: оставаться здесь дольше нельзя. Дом, некогда служивший защитой, теперь лишь напоминал о своей хрупкости, как и всё вокруг. Наш путь лежал через лес к шоссе, где мы надеялись найти безопасный выход из этой зоны. Мы не знали точно, что ждёт нас впереди, но каждая клетка тела говорила, что идти надо, что промедление может стать фатальным. Осторожно выйдя из дома, мы ступили на путь, ведущий через густой лес. Ветви деревьев переплетались над нашими головами, словно тянулись друг к другу в безмолвной борьбе за свет. Лес окружал нас со всех сторон, каждая тень могла скрывать неизвестное, но не смотря на это, мы шагали уверенно, зная, что другого выхода нет. Путь был долгим и полным неизвестности, но цель — добраться до шоссе — стала единственным ориентиром, который вёл нас сквозь эту бездну. Наш путь продолжался сквозь дремучий лес и каждый шаг казался тяжелее предыдущего. Мы старались двигаться бесшумно, но сухие ветки и опавшие листья предательски хрустели под ногами. Напряжение висело в воздухе, как тягучий туман, который не давал расслабиться даже на мгновение. Каждая тень, каждый порыв ветра заставляли настораживаться, быть готовыми к любой угрозе. Грегори шагал впереди, его фигура, казалось, сливалась с окружающим мраком, лишь изредка виднелась его спина среди густых зарослей. Он был сосредоточен и молчалив, как всегда, а я пыталась идти за ним, но мысли вновь и вновь возвращались к тому, что мы видели за эту неделю. Мёртвые, ставшие ходячими, разруха, потеря близких... этот мир уже не был тем, к которому мы привыкли и, возможно, больше никогда не станет. — Ты думаешь, что шоссе всё ещё безопасно? — нарушила я тишину, пытаясь хоть как-то разрядить давящее молчание. Грегори на мгновение замедлил шаг, обернулся и взглянул на меня, его лицо было серьёзным. — Не знаю, — тихо ответил он. — Но это наш единственный шанс. Нам нужно добраться туда и, может быть, мы найдём хоть что-то... кого-то, кто может помочь. Его голос звучал твёрдо, но в нём была скрытая неуверенность. Я поняла, что и он не знает, что нас ждёт впереди, но он был готов идти до конца. Возможно, в этом и заключалась наша сила — не в знании, а в умении не сдаваться, не смотря на страх и неуверенность. Вдруг Грегори поднял руку, резко остановившись. Я замерла, замерев на месте, напряжённо вслушиваясь в окружающий лес. Вдалеке, среди густых деревьев, донёсся странный звук — словно кто-то пробирался сквозь заросли. Мы переглянулись, и Грегори медленно потянулся к своему оружию, жестом показывая мне быть готовой. Звуки приближались. Теперь это были уже не просто шорохи, а отчётливые шаги. Кто-то или что-то двигалось в нашу сторону. — Прячься, — тихо произнёс он, направляясь к ближайшему дереву, за которым можно было спрятаться. Я быстро последовала его примеру, стараясь не шуметь. Ожидание тянулось бесконечно, пока шаги приближались. Сердце колотилось в груди и я инстинктивно сжала рукоять ножа, готовясь к возможной опасности. Из-за деревьев показалась фигура — высокий, мускулистый мужчина с измождённым лицом и ружьём в руках. Он выглядел так, будто прошёл через ад, но его шаги были уверенными, хотя и немного медленными. За ним следовала женщина, гораздо моложе, с острым взглядом и настороженным выражением лица. Их одежда была изношена, но на них не было ни крови, ни грязи, как у большинства выживших, что уже казалось странным. Грегори встретился со мной взглядом и, не издав ни звука, жестом дал понять, что нужно ждать.