Идеология поглощения

«Имя мне — Вельзевул! Я есмь хаос, распространение, само поглощение! Кровь от Его крови, плоть от Его плоти, голод от Его голода! Внемли мне, склонись передо мной, растворись во мне без остатка…» Со всей силы напрягши память, Джош прокручивал в голове все когда-либо прочитанные им книги по демонологии. Тех, увы, было не так уж и много, и, признаться, знания его в данной области оставляли желать лучшего. Бесспорно, то была лишь его вина. Очередной «пробел» в его образовании, что ныне попросту сводил с ума, заставлял пальцы сами собой рвать волосы на голове, а зубы со всей силы спиваться в нижнюю губу. Приложи он только больше усилий, знай он наверняка!.. Быть может, сумел бы придумать, как одолеть эту тварь, разобраться, как ввергнуть её обратно в забвение… Некогда Вельзевул был одним из сильнейших демонов-лордов. Чёрный, всепожирающий рой, не знающий ни страха, ни жалости, практически идеальное воплощение всякой идеи Сиина… идеальное воплощение и его самого. Вспоминая все легенды, в коих была описана его мощь, что в конечном итоге перед своей кончиной он унёс с собой жизни целых трёх архангелов, Джош буквально начинал впадать в панику. Иррациональный, животный страх хватал за шкирку, сдавливал сердце и лёгкие, не давая даже дышать, парализовывал всякий мускул на теле. Каков был шанс для него, простого некроманта, одолеть существо подобного масштаба? С другой стороны, кто знает, быть может, шанс всё-таки и был? Учитывая слова Колина, учитывая мотивы этой таинственной наблюдательницы, что вообще прислала его сюда, впутала Джоша во всю эту скверную историю. Она знала о нём так много… Возможно ли, что и об этом возрождённом из мёртвых Вельзевуле знала не меньше? Осознавала, на что он способен, что, объединившись с её посланником, Фанштайну будет по силам его одолеть? В противном случае, всё это просто не имело смысла. Она явно хотела заманить графа в свои сети, а для этого тот, очевидно, должен был пережить встречу с этим гнусным, перерождённым злом. Шанс на победу, должно быть, и правда был. А, значит, что-то с Вельзевулом было не так. Пустая, одержимая неведомой магией оболочка, подобная Буне, блеклая тень древнего воплощения себя самого? Нет, кажется, не совсем. Кое-что отличалось. Одна тревожащая деталь, игнорировать которую Джош уже просто-напросто не мог… — Меня кое-что беспокоит, — выйдя из задумчивого транса, хмуро постановил он. На миг показалось, точно бы он вбросил эти слова в пустоту. Никто из его спутников даже не повернул в его сторону головы: Логрок целиком был занят отдиранием истлевших досок, коими была заколочена ведущий в шахту проход, Колин, кажется, как и он сам, витал где-то в облаках. — Да что ты говоришь? — невесело прокряхтел Логрок, со всей силы тормоша почти что отошедшую деревяшку. — Даже не могу предположить, что именно! Брось уже все эти тяжкие думы, помоги мне лучше со входом, чтоб мы покончили с этим поскорее! — Эм… Я извиняюсь, но разве не должно тут быть ещё одного прохода? — мягко встрял в их разговор Колин. — Едва ли Вальдр заколачивал двери каждый раз, когда хотел избавиться от трупа… — Коли такой умный, то сам его и ищи! Все окрестности мы облазали, а обходить всю демонову гору в поисках чёрного хода — какая-то дурь. — Но доски… — Да какие это доски? Смех один! Да я их одной левой! — точно бы для наглядности, Логрок, посильнее перехватив деревяшку, с силой дёрнул её на себя — очередной ржавый гвоздь тут же поддался, а доска безвольно повисла на оставшихся. — Ну вот! Осталось ещё парочка — и готово! — Все руки в занозах… — Колин оглядел его ладони с сочувствием и толикой нервозности, после чего покачал головой. — Больно, наверное? — Как мушиный укус, — отмахнулся орк, но вспомнив, как кусались здешние мухи, несколько побледнел от осознания и только принялся бурчать. — Терпимо, в общем! Нечего меня жалеть! Вместо этого тоже лучше бы помог! А то будто нахожусь в компании девиц-белоручек! — Я… совсем запутался, — жрец, явно сконфуженный, виновато поджал губы. — Тебе нужна помощь или всё-таки нет? — Гр-р-р, — то ли раздражённый его искренним непониманием, то ли воспринявший его как издёвку Логрок недовольно заворчал. Оставшись неуслышанным, Джош хмуро отвёл взор, сдержанно игнорируя бессмысленные перепалки своих спутников. — Ты уверен, что это Вельзевул? — спросил он у Колина, стоило им наконец-то замолчать. — Конечно. То есть… она была уверена, — осёкшись, подметил тот. — Ты ведь и сам пришёл к такому выводу. Отчего ныне сомневаешься? — Просто кое-что не сходится. Я видел возрождённого из мёртвых Буне. А в церковных катакомбах все мы узрели Вельзевула… какую-то его часть. Ежели лорды демонов и вправду начали восставать из могил… насколько безумным будет сказать, что они совершенно разные? — Понятное дело, что разные, — отозвался Логрок. — Сравнил, тоже мне, захудалого некромантишку с целым роем… Чего ж им, братьями-близнецами быть? — Дело не в этом, — отрезал Джош. — Не имеет значения их внешний облик. Буне был… пустым. Не только в плане души — в нём буквально не было разума, ни капли осознанности. Лишь голод и гнев, чистая первобытная агрессия. Вельзевул же… Вы ведь слышали его? Он разговаривает. У него есть самосознание. Похоже, он куда больше осмысливает себя, нежели его собрат. Да и то, как он звучит… — молодой человек покачал головой. — Похоже больше на юную девушку, нежели на того самого Вельзевула. Легенды, помнится, сказывают, что тот был мужчиной? — Есть ли вообще пол у воплощения разрозненного роя? Едва ли, — не согласился Колин, но всё же, подумав, пояснил. — Однако ты отчасти прав. Давным-давно он воплощал в себе мужское начало… Вель, легендарный эльфийский герой, некогда обманом и лестью сыскал расположение Госпожи, желая унизить её перед своей покровительницей Вейве. Мирвала, осознав это, лишь даровала обещанное ему уединение… и взяла обещанное им самим. Его, плоть, его кровь, его суть… — Да уж, — на миг отвлёкшись от досок, Логрок как-то безрадостно вздохнул. — Сперва Вейве, потом Мирвала, затем — Сиин… Что всё-таки за эгоистичные сволочи эти боги — так играться с судьбами смертных, раскидываться, точно ненужными вещами! — Но Вель далеко не жертва. Поддавшись собственной гордыне и корысти своей завистливой богини, пожелал опорочить Мирвалу, оттого был заслуженно наказан. После и вовсе соблазнился речами Сиина, обратился демоном по своей воле… — жрец покачал головой. — Сущее святотатство. — Да-да, мы поняли уже! Все боги злые, люди ужасные, одна лишь твоя Мирвала чиста и безвинна, аки первый поцелуй! — Логрок, займись-ка лучше делом. Хватит уже собачиться по поводу и без, — хмуро рассудил их Джош тоном, возражений не предусматривающим. Пробубнив что-то себе под нос, орк остался недоволен его вмешательством, но волю всё же исполнил, вновь принявшись за деревяшки. — А что касается тебя, — обратился некромант к Колину, — надеюсь, пославшая тебя сюда интриганка не ошиблась… и не отправила нас на верную смерть. — Будь спокоен, — ровно ответил юноша. — Ты для неё важен. Она ни за что не стала бы рисковать тобой зазря. — Хочешь сказать, тобой стала бы? Колин промолчал, как-то неопределённо улыбнувшись. Не выдержав напряжённого взгляда Джоша, правда, нервно вздохнул: — Моя жизнь не так уж важна… С твоими знаниями и возможностями, ты способен принести в этот мир куда больше моего. Во всяком случае, она видит в тебе эту способность. Оттого жаждет узреть воочию. — Уж не знаю, на что я ей сдался… — Джош неодобрительно покачал головой, в задумчивости отведя взор. — Поживём — увидим. Лишь бы ещё дожить… На некоторое время воцарилась вязкая, оглушающая тишина. Жрец опустил глаза куда-то в землю, на его лице вместо привычной, неуютной ухмылки возникло отражение горестного смирения. — Что бы ни случилось… — вдруг тихо, почти неслышно пробормотал он, после чего улыбнулся — как-то непривычно мягко, притом печально. — Мне было приятно познакомиться… Не успел Джош, совершенно растерянный, сказать хоть слово, как внезапно послышался громкий треск — последняя доска, перегораживающая проход в шахту, торча наружу проржавевшими, гвоздями, оказалась у Логрока в руках. — Ну чего там? Пойдём уже, что ли? — нетерпеливо отозвался он, бросив её куда подальше от входа, после чего впился неудовлетворённым взглядом в собственные ладони. — Тьфу ты! И правда все руки в занозах… Не дав Джошу шанса на воплощение задуманного, Колин поспешил ко входу. Тот встретил незваных гостей зияющей, словно жадная пасть, дырой, ведущей куда-то вглубь горы. Тьма, затаившаяся внутри, безмолвно взирала на них своими очами, алчуще облизывалась, только и жаждая поскорее заполучить очередных жертв под свою полную власть. Воздух наполнился старой пылью, запахом сырой затхлости. Едва отдавал и чем-то иным, недобрым. Чем-то, отчего к горлу подступала тошнота, а кровь — стыла в жилах. — Вот и оно… — безрадостно подытожил Колин, заворожённо глядя во тьму. — Да хранит нас всех Богиня… Он мягко ступил во тьму, без страха и без сомнения продвигаясь вперёд, вышагивая осторожно, но необычайно решительно. Его спутникам оставалось лишь двинуться следом, полностью вверяя себя в распоряжения затхлой пустоты. Холодный, мёртвый камень окружил их со всех сторон. Запах дождя растворился без остатка в удушливом смраде плесневелой сырости, гнилого дерева, влаги застоявшейся и прелой. Настенные факелы все отсырели и прогнили, подпорки растрескались, грозясь обрушить свод шахты прямо на головы незадачливых вторженцев. Джош, кажется, смутно припоминал, что раньше в этой шахте добывали уголь… Каменные стены и правда казались уж слишком чёрными, даже в царящей здесь кромешной тьме. Или же они уже та далеко ушли от входа, что всё кругом начало обращаться в невнятную, монотонную черноту? Хорошо было зажечь свет… Едва было некромант хотел осветить им дорогу с помощью магии огня, как в нос вдруг ударил неприятный, но смутно знакомый запах. Достаточно слабый, но чувствующийся весьма отчётливо, заставлявший кожу пойти мурашками. Газ. — Вы это чувствуете? — беспокойно спросил он у спутников, тщательно принюхиваясь. — Ага… — едва-едва различимый во мраке орк поморщился. — Кажется, плакал наш план с огнём… Как бы самим не взлететь на воздух. — Проклятье… — нервно ругнулся Джош, но тут же замер в ужасе. Его собственный голос так и не достиг слуха, напрочь утонув в низком, сотрясающем нутро гуле, поднимающемуся из самых земных глубин. Всё нарастающем с каждой секундой, режущем уши хуже лезвия, заставляющем сердце панически трепетать. Что-то приближалось к ним из недр шахты. И приближалось быстро. Хищная, непроглядная тьма разинула уродливую пасть, рыча и воя, грозясь пожрать без остатка. Как вдруг — вспышка. Белоснежный свет озарил мрак, заставив ослепнуть от своей яркости. Не сразу Джош смог заставить себя распахнуть глаза, но когда всё-таки сделал это — совершенно потерял дар речи. Стены в глубине двигались, точно живые, чёрные и отблёскивающие на свету несметным количеством огней, пухли и колыхались, волнуясь, точно бесопокойная гладь воды. Нет, то были не стены — мириады насекомых. Огромные, жирные мухи, облепили липкие стены, возились и множились, непрерывно, невыносимо жужжа. Настороженно пялились гигантскими, раскосыми глазами будто бы предупреждая. Будто бы выжидая. А перед взглядом, озаряющий всю эту неприглядную мерзость, продолжал маячить белый свет. Изящный, острый кинжал горел белоснежным сиянием, мерцая, точно огонь спасительного маяка. Ни единой искры, ни единого всполоха. Лишь чистейший, праведный свет, излучаемый святым серебряным клинком. Того, что был сейчас в руках нечестивого служителя Мирвалы…        Нет! Этого просто не может быть!        Так он… нефилим?        Не успел Джош даже прочувствовать всю абсурдность, даже покрыться мурашками от осознания, голос Колина вдруг впечатался в разум, заставив отбросить растерянность.        — Держитесь за мной, — скомандовал он громко и решительно, едва перекрыв оглушающий рой. Тоном излишне холодным, возражений не терпящим. Едва его спутники прислушались, как последовала вспышка: державшая кинжал рука Колина дрогнула. Буквально на глазах Джоша лезвие вонзилось в бледную кожу запястья. Нутро отчего-то скрутило, вдоль позвоночника прокатился неприязненный импульс. Гул заглушал всякий звук, но он явственно чувствовал хруст и чавканье раздираемой плоти. С невероятным самобичеванием жрец рассекал рану всё пуще, обращая ту сочащейся багряным ручьём расселиной, резал всё дальше и глубже, покуда потёки не пропитали рукав, не начали капать на землю, покуда руки Колина на начали дрожать, дыхание не сбилось от боли, а едва заметный огонь в глазах не померк окончательно. «Хватит, прекрати, ты же убьёшь себя!» — хотелось возопить Джошу, но эти слова так и застряли глубоко в горле. Кровь вдруг взмыла в воздух, завихрилась и закружилась, подобно рою трепещущих мотыльков, накрыла их с головой.        — Скорее! У нас мало времени! — жрец повернулся к нему, настойчиво потянув за рукав. Вглядевшись в его лицо, покрывшееся холодной испариной, излучающее мучение и страх, Джош не осмелился сказать ни слова, только бегло кивнул, отправившись за Колином след в след.        Стоило им сделать шаг вглубь, как рой тут же взбесился. Мухи накинулись на них скопом, оставляя облюбленные липкие стены, истекающие мутными, гнилостными соками. С омерзительным, невыносимым жужжанием налетели они чёрной тучей, застилая взор, заставляя ослепнуть в и без того непроглядной черноте. Однако ничего. Ни единого укуса, ни единого ощущения гадких тварей, вгрызающихся в плоть, копошащихся и плодящихся. Словно отчаянные самоубийцы, в попытках достать, мухи влетали в багряную метель и сгорали заживо. Беспорядочные вспышки мерцали перед глазами, дезориентируя и ослепляя. Запахи крови, газа и гнили вмешались в один единый отвратительный смрад. Оставалось лишь идти за Колином куда-то вглубь шахты, куда-то вглубь тёмного, непроглядного роя. Всё дальше и дальше. Куда-то вниз…       

***

Вырытая земляная нора вела Лиз куда-то в чернеющую пустоту. Сколько она уже ползла по земляному ходу? Казалось, вечность. Руки и ноги двигались, будто бы сами по себе, пальца продолжали вгрызаться в рыхлую, влажную землю. Силуэты и очертания окружения размылись, слились в одно непроглядное месиво, запахи становились всё слаще и соблазнительнее, буквально заставляя работать на пределе, лишь бы поскорее выйти к источавшему их дивному оазису. Смутные мысли едва-едва ворочались в голове, даже не достигая толком сознания. Вопросы о смысле всего, об ужасах, что могли таиться здесь, отзывались в сердце лишь отчаянным, не терпящим всякого сомнения желанием.        «Достичь… конца…»        Вскоре что-то изменилось. Извитой ход сменился вдруг местом просторным и обширным, наполненным ярким цветом и дивными образами. Глаза отказывались видеть, как бы она ни старалась их тереть, показывали лишь смутную, невыразительную картинку чего-то туманного, но то, что она увидела, было воистину прекрасно. Пряный, дивный аромат здесь был настолько сильным, что заставлял нечто подниматься из самых недр чрева, сжиматься в жаждущий комок все внутренности разом. Нежная мелодия наполняла воздух, едва достигая слуха, обдавая разум приятной негой. А главное, здесь было слышно его. Чарующий, невинный, ангельски чистый голосок, зовущий её в глубину, шепчущий манящие обещания.        — Лиззи! Ты всё-таки пришла!        Стоило услышать его так близко, сердце отчего-то больно кольнуло. До боли знакомый, такой нежный и наивный…        — Полли!        Слова сорвались с губ хриплый шёпотом. Где-то впереди, среди замутнённых, разноцветных образов мелькал знакомый силуэт. Не найдя в себе сил подняться с земли, содрогаясь всем телом, Лиз изо всех сил ползла вперёд, в отчаянных попытках настичь фигуру, коснуться хотя бы кончиками пальцев. Такая и близкая и такой далёкая, казалось, та, как бы она ни старалась приблизиться, всё продолжал маячить где-то перед глазами, вне всякой досягаемости. Горькое отчаяние свело глотку, но Лиз продолжила ползти. Всё упорнее и остервенелее, пока наконец не выбилась из сил, впечатавшись носом во что-то рыхлое и мокрое.        Нечто вдруг коснулось её макушки. Чья-то мягкая ладонь легла на волосы и принялась нежно поглаживать по голове.        Ладонь уж слишком тёплая и ласковая. Слишком знакомая…        Стоило поднять взор, как пред ней оказалось виденное много лет назад, круглое лицо. Широкая, искренняя улыбка, растрёпанные, тёмные волосы и раскосые глаза, полные безграничной доброты. Грудь сдавило ещё пуще, на глаза сами собой навернулись слёзы.        — Полли… Прости… Прости меня! — слова срывались с губ невнятными всхлипами. — Прости, что бросила тебя! Прости, что так и не вернулась! Это я виновата! Если бы только смогла бы сделать больше для тебя, если бы…        Девушка в ответ только прошептала что-то убаюкивающее ей на ухо, так и продолжив гладить по светлой макушке, мягко смахнула слёз с её щёк, после чего спокойно улыбнулась.        — Ах, Лиззи… Тебе нет нужны извиняться. Нет нужды… Ты ведь пришла. Прямо как и обещала! Я так ждала тебя, так хотела увидеть… И ты правда здесь! Я так рада! Так счастлива! — Полли огладила её шершавой ладонью по испачканной скуле.        — Так ты… не злишься?        Девушка только задорно хихикнула, бегло помотав головой.        — Нет, глупенькая! Мы ведь подружки, как я могу сердиться? Я теперь не одна. И ты тоже никогда не будешь одна! Ты ведь останешься? — вопросила она глазами, полными лучистой надежды. — Останешься со мной, правда? Тут так хорошо… Темно, тепло, уютно. Спокойно… Нет нужды больше переживать. Нет нужды бояться пауков…        — Пауков?..        — Они делают плохо… Хотят трогать, сжимать… Хотят оторвать лапки и крылья бедным, несчастным мушкам… — с уст её сорвался горестный всхлип, и она боязливо прикрыла глаза. — Нет, нет, не будет больше никаких пауков!        — Полли… — Лиз глядела на неё несфокусированным взором с тревогой. — О чём ты?        — Дядюшка Вальдр… — Полли погрустнела, опустив голову, шумно и нервно сглотнула. — Он больше не вернётся… не обидит… Мухи отрастили ножки и жвалы. Паук больше не съест маленьких мух, нет…        Что-то было не так. Едва Лиз это поняла, как нутро отчего-то обдало ледяным холодом. Цветные, мерцающие образы окрасились багрянцем, дивная, потусторонняя мелодия обратилась развязной какофонией, а сладкий аромат — сгинул где-то в толще гнилостного смрада.        — Они пришли… — прошептала Полли с ужасом. Взгляд её опустел, губы отчаянно впились в пухлую губу.        — Кто? Кто они? — пытаясь хоть сколько-то осознать происходящее спросила Лиз.        — Те, кто не хотят дружить. Хотят тоже сделать плохо, обидеть маленьких мушек… — быстро-пребыстро причитала Полли, запустив пальцы в жёсткие волосы. — Среди них — паук. Хочет обидеть, хочет сделать больно. Его кровь такая горячая, так сильно жжётся! Я не хочу, чтобы жглось! Не хочу, чтобы больно! Просто хочу жить… Там, где темно, тепло и уютно… Не хочу оставлять моих мушек… Не хочу оставлять тебя…        Ужасное, нагромождение звуков всё нарастало, до крови резало уши. С головы до ног вдруг окатило жутчайшей волной эмоций, заставившей всё нутро сотрясаться. Страх, отчаяние и гнев разгорались в груди всполохами, хотелось молить, рыдать выть и проклинать всё и вся без исключений. Всякая мысль потонула в этой чувственной вакханалии. Лиз и сама чувствовала, как утопает. Покуда вдруг чей-то знакомый голос не заставил её очнуться. Судорожно вздохнуть, одномоментно расправив лёгкие.        «Лиз! Лиз, ты слышишь меня?! Ну же, очнись!»        Перед глазами всё плыло, как и прежде, но невнятное наваждение вдруг отпустило, открыв взору совершенно другие образы. Белоснежный свет слепил и неприятно резал глаза, однако пред ней отчётливо предстали три знакомые фигуры.        — Очнулась! Хвала Вознёсшимся, или кого, мать их, принято восхвалять в такие моменты?! — пробасил над ухом знакомый голос. Стоило его заслышать, что-то отозвалось в сердце смутной, приятной радостью.        — Ребята… — едва слышно прохрипела она, протягивая руки к расплывшимся силуэтам.        — Т-с-с, тише. Побереги силы, — вдруг легко зашептал третий голос. Мягкий, мелодичный, знакомый, но непривычно хриплый и уставший. — Ты ещё не исцелилась до конца… Нужно время.        Исцелилась? Лиз только что сообразила, что горло обдавало неприятной горечью, а язык был окроплён солёной ржавчиной. Чужая кровь смешалась со слюной, придавая ей вкус на редкость мерзостный, но притом приносящий облегчение.        Вскоре взгляду удалось сфокусироваться на происходящем. Обеспокоенный, осунувшийся Джош, что смотрел на неё с недюжинный беспокойством, Логрок, что держал её на руках, глядя как-то хмуро и на редкость печально, совсем слабо улыбающийся Колин, что выглядел ещё более уставшим и бледным, чем обычно… копошащаяся мириадами мух, окружавшая их чернота и крупные кровавые ручьи, вихрящие и изливающиеся мерцающим белоснежными всполохами барьером. Едва только осознание снизошло на голову, Лиз встрепенулась, в панике заёрзала, едва не заставив орка потерять хватку.        — Лиззи, Лиззи, спокойнее! Ну-ка! Не то так на землю полетишь!        — Где мы?! Что происходит?! — вопила она со всей силы хрипящего горла.        — Мы спасаем тебя, вот, что происходит, — хмуро подметил Джош. — Не ёрзай, сказано же тебе!        Лиз уже ничего не понимала, чувствовала только ужас, пробегающийся по позвоночнику ледяными, костлявыми пальцами. Алые, сверкающие серебром потоки, кружившие со всех сторон, удушали, ужасали куда пуще всепоглощающего роя насекомых, зарождали в душе чудовищный, иррациональные страх.        Кровь… Столько крови…        Не в силах успокоиться, не в силах и закричать, Лиз только и смогла, что опустить вниз распахнутые глаза и сбивчиво дышать, часто-часто вздымая грудь. Однако увиденное лишь обострило накативший ужас. Липкое, чавкающее нечто наростами обрамляло холодную землю, алая, первородная гниль пропитывала её насквозь. Мёртвые головы пялились в никуда опустевшими щелями глаз, длинные, истлевшие волосы цвели и разлагались влажно блестя на свету. Отслаивающееся с белёсых костей, размякшее мясо, слилось в одно смердящее нечто, полное рассыпанных бисером яиц и жирных, копошащихся личинок, беспрерывно ползающих, сплетающихся в огромные, пульсирующие клубки.        Трупная яма. Забытый богами тёмный уголок, полный отчаяния и разложения. Место тёмное, тёплое и уютное…        Во всём этом прелом и вязком нечто, среди смердящей, гниющей крови и плоти выделялся один худенький силуэт. Хрупкая, девичья фигурка, утопающая в гадком, червивом месиве…        — Нейе…        Едва было Джош хотел броситься к ней, как вдруг замер как вкопанный. Взор его остекленел и впился куда-то в черноту.        — Теперь я чувствую… Он здесь. Повелитель мух.        Хаотично вихрящий кругом поток насекомых вдруг переменился. Словно непроглядная, концентрированная тьма те хлынули на землю единым потоком, сплетаясь в плотный клубок. Сотрясающий разум гул затих. Ныне напротив них, выделяясь среди нагромождения разлагающейся плоти предстала только одна непропорциональная, угловатая фигурка.        — Прошу вас, не надо… Не делайте мне больно!        В свете лучащегося белоснежным сиянием кинжала было отчётливо видно её. Молодая, девушка, невысокая и нескладная. Изодранная одежда, землянисто-серая кожа, изувеченная истекающими смердящей гнилью ранами, дочерна сопревшие и деформированные руки и ноги, спутанные, тёмные волосы, торчащие небрежными клоками, ужасающая гримаса отчаяния и боли… Отсутствующие глаза, открывающиеся во вне двумя бесконечными, чёрными дырами, полными беспокойно жужжащих мух. Истекающие тёмными, как сама бездна, слезами…        «Это… Вельзевул?»        Нет, нет, быть такого не могло! Что за нелепица? Неужто это зарёванная, напуганная девчонка — и правда возрождённый из мёртвых лорд демонов?        Джош отчаянно прислушался к собственным ощущениям. Душа, явственно отдающая демоническим смрадом, гнилостью и тухлятиной, трепыхающаяся в груди тяжёлой тошнотой, отдающая хаотичным, бурлящим жужжанием. Сомнений быть не могло. Не могло…        — Иодор милосердный!.. Полли… — не силах оторвать от девушки взгляда, Лиз горько всхлипнула. — Бедная… Что же с тобой произошло?..        Полли… Та самая девушка, что стала последней жертвой. На ней всё закончилось, на ней же и всё началось… Но отчего? Почему? Как?        Глаза загорелись потусторонним, замогильным огнём, и в голову начали точно бы сами по себе проникать воспоминания.        Дядюшка, улыбается, зовёт куда-то в темноту. Удар — голову обдаёт болью, нога странно выгибается, белёсая кость прорывает мягкую кожу. Кровь скапливается в горле, ритмичное, прогорклое дыхание забивается в нос, чрево обдаёт пульсирующей болью, от которой слёзы застилают глаза. И за это он вдавливает их пальцами, запускает всё глубже, пока уши не глохнут от собственного крика. Почему он вновь сделал больно? Почему не помог подняться? Почему оставил здесь, в месте влажном и тёмном? Почему?..        Почему до сих пор так больно?.. Стоило разорвать связь, как Джош осознал — горячие, солёные слёзы стекают по щекам, встают перед глазами мутной пеленой. Душа роя, сердце и память — доброй, наивной девушки. Так не должно быть… Она не заслуживает этого. Не заслуживает быть плодом грязного надругательства неведомых высших сил, что сделали это с ней. Вновь картинка встаёт перед глазами. Густой мрак наполняет лёгкие. Ни единого просвета, ни единого лучика солнца. Глаза более не видят. Лишь темнота. Лишь темнота… Как же хочется кушать. Как же хочется друзей… Узреть не своими глазами, найти привести. В безопасное, тёмное, уютное место, где нет более пауков. Только мухи, что некогда были друзьями, что зреют в их телах, подобно спелому винограду. Плодящиеся. Копошащиеся. Поглощающие. — Проклятье, проклятье, проклятье…        Глаза сами по себе потухли, не в силах больше смотреть. Девушка, сжавшаяся перед ним на земле в дрожащий комок, горестно всхлипывала, отчаянно молила, обращаясь не то к нему, не то к непроглядной тьме, клубами копившуюся в шахте.        — Пожалуйста, не надо… Я не хочу… Не хочу больше боли.        Джош нашёл в себе силы отвернуться, хмуро взглянул на молчаливого Логрока и безмолвно плачущую эльфийку, обессиленно повисшую у него на руках.        — Сможешь вывести отсюда Нейе и Лиз?        Тот безмолвно кивнул, ласково придерживая девушку за плечи, поставил наземь. Та держалась неуверенно, но всё же решительно, старательно опираясь на своего приятеля. Вторую эльфийку орк осторожно закинул на плечо — та, отведав святой крови, только-только начала смутно приходить в сознание.        Проследив взором три удаляющиеся фигуры, покуда тьма не поглотила их без остатка, Джош взглянул на Колина. Кровь продолжала сочиться крупными каплями из раны на его запястье, уноситься куда-то ввысь, вливаясь в единый поток. Стоило рою успокоиться, как тот замедлился, перестал напоминать разрозненную снежную бурю, принялся переливаться, точно медленный, ленивый ручеёк. Бледные глаза жреца были прикованы к девушке, глядели на неё с какой-то особенно чувственной, душераздирающей печалью.        — Это и правда оно? — спросил он тихо, с едва проглядывающем в мягком голосе проблеском надежды. На краткий, хмурый кивок Джоша тот опустил глаза, грустно вздохнув. — Какая жалость… Она кажется такой невинной…        — Не кажется. Так и есть, — Джош произнёс это с какой-то особенной горечью. — Что-то сделало её такой…        Колин промолчал. Сделал шаг в направлении надрывно плачущей девушки. Затем ещё и ещё, покуда не оказался рядом, не присел на корточки, поравнявшись с ней. Джош, будто осознав его безмолвное намерение, направился следом. Рискнул заглянуть в зияющие чёрные дыры, точно бы стараясь углядеть там нечто осмысленное. Но углядел только мух. И чёрные, горькие слёзы.        Перехватив ослабевшей кистью нож, жрец осторожно поднял здоровую ладонь и положил на голову Полли, нежно и робко, точно бы боясь спугнуть. Её тело пробила мелкая дрожь, а губы предательски затряслись. Нечто в глубине души Джоша вдруг взыграло странным импульсом, прорываясь сквозь кромешные ужас, недоумение и отвращение, и, глядя, как его спутник без страха и сомнений успокаивает неприглядное, порочное существо, некогда бывшее молодой девушкой, на сердце снизошло неведомое ощущение правильности всего происходящего.        — Вы не будете больше делать мне больно? — всхлипнула она, выражая всякой мышцей на бескровном лице страх и мучение. — Я так не хочу, чтобы снова было больно…        — Я знаю, — тихо прошептал некромант. Нет, она не тот гадкий монстр, коим казалась ранее. Каким её сделала жизнь. Но ныне она заставляла других страдать. Страдала и сама, замыкая клятый круг бессмысленного насилия…        — Бедное дитя, — Колин сочувственно покачал головой. — Несчастная душа, обращённая во зло… Как бы мне хотелось помочь тебе…        — Мы можем помочь, — решительно кивнул ему некромант. На лице жреца отразилось тяжёлое осознание, и тот хмуро опустил белёсые очи. — Сможем… если ты тоже поможешь нам, Полли.        — Можете? — девушка неуклюже смахнула чёрные потоки слёз с собственных угловатых щёк. Мухи, копошащиеся у неё в глазницах, принялись рыть ещё усерднее, будто бы загоревшись интересом. — Как же?..        — Прекратим всё это. Положим конец твоим страданиям.        Сказанное им прозвучало излишне жёстко. Правда, что резала похуже точёного лезвия. Полли, однако, встретила её с удивительным спокойствием, только опустив голову в безмолвной задумчивости.        — И больше не будет больно?        — Да. Если у нас получится — точно не будет.        — Вы правда можете сделать это? — голос её заиграл отчаянием и надеждой. — Чтобы никаких больше пауков? Никаких больше мух?..        — Мы постараемся. Сделаем всё, что в наших силах…        В этот самый миг он взглянул на Колина. Тот казался ослабевшим и измученным, но всё же, глядя ему в глаза, уверенно кивнул. «Я ведь пообещал отдать всё до последней капли», — читалось в его тусклых глазах. Да, обещал. Но одно дело отдать всю святую воду из фляжки, совсем другое — всю собственную, чистую нефилимскую кровь. Нефилимскую… От осознания по коже до сих пор бегали мурашки. Неужто наблюдательница отправила его сюда сыскать смерть? Чтоб использовать как расходный материал для убийства Вельзевула? В таком случае, их разговор с Джошем должен быть коротким. Едва ли человеку, промышляющему подобным подходом, найдётся, что ему предложить…        — Только прошу тебя… придётся потерпеть, — честно предупредил он Полли, тщательно прослеживая её реакцию.        — Но ты же… ты же сказал, что больно больше не будет…        — Это будет в последний раз. А после — больше никто никогда тебя не обидит. Обещаю.        Казалось, девушка колебалась. Гадкие чёрные мухи забегали и зажужжали всё неистовей и отчаяннее, чёрные потоки слёз обратились водопадами. Но чуть погодя, она всё же кивнула, боязливо жмуря глаза, точно в предчувствии удара. Значит, это правда? Она и впрямь готова умереть? Что за дивная душа… Несчастная, проклятая самим миром, но такая храбрая…        Чувствуя на сердце непосильную тяжесть, Джош попытался прийти в себя. Слёзы до сих пор застилали глаза, как он ни старался заставить себя прекратить плакать, никак отчего-то не мог. Ему и правда было безумно жаль… Стоило узреть даже на пару секунд, с чем ей пришлось столкнуться, что ей пришлось перетерпеть, и уже казалось, что-то внутри готово было умереть вместе с этой девушкой. Лишь бы не оставлять её одну в самой порочной и гадостной глубине вод Шеола…        Нет, нет, скорбеть он будет потом! Надо было собраться и думать! Еда ли возможно было пересечь душевные нити у столь разрозненного существа. Хотя в отличие от того же Буне, душа у неё определённо была. Джош перевёл взор на жреца, покрепче впившегося ослабевшими пальцами в рукоять своего кинжала. Неужели наблюдательница всё продумала, и это и впрямь был единственный способ?        — Прошу… пожалуйста, окажи мне услугу. Кажется, я надрезал слишком глубоко, — Колин вдруг протянул ему кинжал, будто бы стыдливо отведя взор, улыбаясь как-то печально и совсем слабо. Стоило Джошу, даже не особо задумавшись, взять его в руку, как он протянул ему здоровое запястье. Так он хочет… Сохрани Вайхаршан.        Его левая кисть и правда двигалась слишком слабо и нескоординированно, продолжая всё пуще окропляться багрянцем. Он понимал, определённо, то было нужно для дела. Но просить его сделать нечто подобное? Что-то внутри отчаянно бунтовало против даже самой мысли об этом. Но у него не было времени на сомнения. Некоторые вещи было должно сделать, несмотря ни на что.        Джош провёл лезвием по бледной, гладкой коже, физически чувствуя, как расцветает на ней, точно сочная роза, алый порез. Он надавил слишком слабо, явно жалея нежную, девственно чистую руку жреца, и всё же рана принялась обильно кровоточить, расходясь, точно порочная расселина. Колин сдавленно дышал сквозь зубы, но всё же нашёл в себе силы благодарственно улыбнуться.        — Спасибо, Джош… Ты мне очень помог.        Кровь вновь закружилась, принявшись разливаться по воздуху непроглядным бураном, окружила Полли плотной сферой, что подбиралась всё ближе и стремительнее. Руки Колина, направлявшие тёмную, порочную магию, дрожали, крупицы жизни иссякли из его тела прямо на глазах. Пускай каждая мышца на предплечьях и кистях напряглась, кожа всё белела, дыхание всё более сбивалось, взгляд делался всё более пустым и бессмысленным с каждой секундой. С каждой каплей потерянной крови…        Просто так стоять, смотреть как на глазах иссякает чья-то жизнь… Не чувствовать того мига, когда нити, удерживающие душу в теле, начинают неотвратимо рваться, но наблюдать момент угасания воочию… Нет, Джош попросту не мог так поступить. Он буквально физически чувствовал, что должен что-то предпринять. К Сиину эту самодовольную кукловодку! Отправлять собственного подчинённого на верную, бесславную смерть — он просто не мог ей этого позволить. Время было нарушить ход её игры.        Нарушив всякую концентрацию юноши, Джош силком притянул его к себе. Тщательно втянул ноздрями воздух, вбирая в себя тяжёлый, премерзкий смрад сырости, гнили и кое-чего ещё. Газа, коим был пропитан воздух во всей демоновой шахте. Рискованно, но у него всё получится. Должно.        Рука взмыла ввысь, ограждая их с Колином едва зримым, непроницаемым барьером. Придётся тяжко. Быть может, вся энергия души уйдёт только на его поддержание. Стоило магической защите окутать их с головой, как одним щелчком пальцев Джош выбил в воздухе пламенную искру.        Всё в один момент окрасилось ослепляющим светом. Пламя столкнулось с кровью, став непорочно белым, заполнило всякое пространство, подобно ужасающей огненной геенне. Джош держал Колина так крепко, как только мог, отчаянно стиснул зубы в попытках сдержать ужасающую, пляшущую горящими языками лавину магическим барьером.        Слишком сильно. Слишком много. Заклинание не выдержало всего напора, разбилось на незримые осколки, после чего их с Колином отбросило взрывной волной куда-то в темноту.

      

***

Когда Джош очнулся, то почувствовал тупую, ноющую боль по всему телу. Кажется, в момент взрыва он впечатался в стену, благо, довольно удачно. Непонятно ещё, что сталось бы с ним, если бы не возведённая магическая защита… В попытках подняться на ноги, он ощутил полную дезориентацию и растерянность. Сколько он провалялся в отключке? Пару минут? Полчаса? Оставалось не ясным, но само осознание потери времени отчего-то ввело душу в гадкую тревогу.        — Колин! — позвал Джош распластавшегося рядом юношу. Тот ответил запоздалым слабым стоном. Значит, живой. Хорошо…        Кинжал, что тот выпустил из рук при взрыве, продолжал гореть, окроплённый его кровью. Кровь… точно, у жреца же было кровотечение! Надо было срочно помочь ему, пока он совсем не спал в состояние безвозвратной, смертельной гипоксии… Из-за пазухи некромант вытащил остатки бинта, отданные самим же нефилимом сегодня утром. Наскоро оглядев его запястья, он пришёл к неутешительным выводам: если порез на левом запястье уже почти не кровил и начал постепенно затягиваться, но на правом — продолжал неустанно кровоточить. Потерявший такое количество крови Колин, вне всяких сомнений, несколько подутратил способность к ускоренной регенерации, в противном случае от ранений уже не должно было не остаться ни следа. Досадно, но бинты должны были помочь. Или, по крайней мере, сделать так, чтобы его состояние не усугублялось ещё пуще.        — Спасибо… спасибо тебе… — сбивчиво шептал жрец, покуда граф старательно обматывал его запястья. Джош лишь шикнул на него, призывая не тратить силы на такие пустяки. Тем паче, что языком нефилим ворочал еле-еле.        — Вельзевул… — было начал он, но тут же осёкся, не без труда продолжив. — Та девушка… Полли… её больше нет?        Джош понял это, стоило только пробудиться. Души, трепещущей и разрозненной, смердящей и порочной, больше не чувствовалось. Как бы он ни старался, как бы ни напрягал до боли в голове собственное шестое чувство, не мог более обнаружить ничего. Оттого только уверенно кивнул Колину, ловя в его тусклых глазах смесь удовлетворения и печали.        — Хорошо… хорошо. Спасибо тебе ещё раз… если бы не ты, я бы…        — Спасибо скажешь, когда дотащу тебя до трактира живым и здоровым, — Джош покачал головой. — Идти сможешь?        Жрец попробовал подняться на ноги. Не сразу, но ему всё же это удалось, хотя стоял он крайне неровно, вот-вот рискуя рухнуть на землю. Джош закинул его руку себе на плечо, позволив опереться. Всё-таки не сумев как следует удержаться на ногах, Колин рухнул на него едва ли не всем весом своего тела, грозясь упасть не только самому, но ещё и некроманта с собой прихватить. Обыкновенно Джош про себя восхитился бы приятной тяжестью юноши, но ныне на сердце гадко скребли кошки от осознания, что при таком раскладе он едва ли сумеет вытащить его отсюда. А стоит жрецу потерять сознание — и вовсе утратит на это всякую надежду.        Впрочем, Колин, хоть и нехотя, но ногами всё же ворочал, даже из последних сил как-то ухитрялся удерживать кинжал в ослабевших, почти недвижимых пальцах, освещая дорогу. Джош буквально физически чувствовал, как тяжело ему даётся каждый шаг, как белеет всё пуще кожа, отблёскивая влажной, холодной испариной и как ноги его раз за разом заплетаются, стоит Колину в очередной раз оказаться на грани потери сознания.        Он тащил его по широким земляным проходам, изо всех сил пытаясь воспроизвести в памяти дорогу до выхода. Они дошли до самых глубин шахты, вслепую продираясь сквозь темноту и непроглядный рой — должен был способ и вернуться назад. Если только после прогремевшего взрыва нигде не случился обвал, что отрезал бы их от всего мира, заставил бы умирать здесь в голоде, холоде и одиночестве.        Но обошлось. Очень скоро где-то впереди замаячил тусклый, спасительный свет, а вместо гадкого смрада воздух наполнился запахом влаги и мокрой травы. Они сделали это. Встретились лицом к лицу со злом и выбрались живыми. Но отчего-то на сердце никак не сходило удовлетворение — только странная, опустошающая скорбь.        — Живые! — стоило им показаться на свету, оставляя затхлые проходы шахты позади, как к ним бросился Логрок. На лице его, несмотря на смутные ожидания Джоша, читалось недюжинное облегчение. — Внизу так всё гремело! Мы уж думали, вы там того…        — Меня рано списывать со счетов, — пускай некромант и сказал это, сам был не уверен в собственных словах. Всё тело ужасно ныло, голова гудела, а он сам сгибался под тяжестью чужого тела — прямо сейчас Джош был готов рухнуть оземь и, если не умереть мгновенно, то валяться под дождём, утопая в скользкой грязи, покуда смерть всё-таки не придёт.        Крайне кстати уловив его душевные настроения, Логрок перехватил Колина, взяв всю ношу на себя, позволяя некроманту наконец разогнуться.        — Помоги-ка лучше девушкам. Не то тебя так самого тащить придётся.        Проблем это особо не доставило. Нейе была куда легче Колина, да и, уже несколько очнувшись, вполне могло идти сама. Лиз обнимала её, плачущую и совершенно растерянную, позволив уткнуться себе в плечо. Плакала и сама, едва успевая вытирать с щёк влажные дорожки слёз. Джош тщательно осмотрел их: пускай они всё ещё казались ослабевшими, вывалялись в гадких, смрадных испражнениях, продрогли и замёрзли, всё же выглядели куда лучше, нежели в тот миг, когда они нашли их в шахте. Коже вернулся нежно-бежевый оттенок, взгляд казался осмысленным, ни единого следа паразитов не осталось на теле, ни единого, едва улавливаемого колыхания чужеродной души. И хорошо… Это значит, что кровь Колина помогла. Помогло и отправление души Вельзевула раз и навсегда в безвозвратное небытие…        Стоило им впятером вернуться в трактир, как Логрок почти что силком затащил Колина в его комнату и бросил на кровать.        — Ну вот и всё… — он суетливо отряхнул руки после чего погрузился в тяжкие думы. Жрец лежал на постели неподвижно, кажется, утратив всякие последние проблески сознания. Даже удивительно, что тот сумел продержаться так долго. Столкнувшись с безрадостным взором Джоша, он покачал головой. — Как думаешь, будет жить наш приятель-гнилепоклонник?        — Вероятно, да, — будь Колин ранен или сражён тяжёлой болезнью, ответ графа был бы куда более определённым. Но потерять столько святой крови… Пускай, нефилимы быстро регенерировали, стремительно восполняли запасы кровяного русла, мрачная толика сомнений в подкорке сознания так и продолжала бить тревогу. Хотелось бы верить, что рациональные доводы всё же окажутся правдивыми. И что жрец, какое-то время провалявшись в тяжком, глубоком сне, залечит как следует раны и придёт в себя.        — Хорошо… Пойду я тогда девчонок успокою, — уже куда менее напряжённо выдохнул орк. — Тем паче, я вроде как задолжал Лиззи извинения… Знаешь, Фанштайн, — обратился он к некроманту, уже было засобиравшись уходить. — Прав ты был. Не стоило мне ни на миг вас оставлять… Если бы не моё проклятое упрямство, гляди, может, девочки бы и не пострадали…        — Что теперь об этом думать… Что было, то прошло.        — «Бывает, ничего страшного!» — говорит человек, убить себя готовый за каждый провал, — Логрок фыркнул с какой-то толикой смешливости и тут же покачал головой. — Коли, по-твоему, мне уже незачем самобичеванием заниматься, то и ты тоже переставай. Ладушки?        — К чему ты это? — серьёзно спросил Джош, внимательно заглядывая ему в глаза.        — Ни к чему конкретному. Просто вдруг вспомнил нашу с тобой недавнюю партию в «истребителей» и подумал… авось, как-нибудь пригодится, — он легонько растянул губы, чуть обнажая белёсые клыки. — Отдохни сегодня как следует, Фанштайн. День был на редкость паршивым.        От его слов Джош переполнился каким-то странным непринятием. Пожалуй, во всей этой истории в Крайне он по итогу пострадал меньше всех. Даже и представлять было невыносимо, какой ужас довелось пережить местным жителям, Марте и Полли. Как настрадались Лиз и Нейе, похищенные и едва не ставшие лишь очередными остовами для распространения Вельзевула. Каково пришлось Колину, потерявшему столько крови в попытках одолеть это зло… Джош в сравнении с ними всеми казался счастливчиком. И точно меньше всех заслуживал сейчас отдыхать.        Воспоминание о Колине пробудило его из тяжёлой меланхолии, заставив перевести на него взор. Логрок уже удалился, оставив их со жрецом один на один. Юноша валялся на кровати совершенно недвижимо, так, что Джошу на миг показалось, что тот и не дышит вовсе. Укол тревоги задел за живое, и он поспешил слегка наклониться, осторожно, с замиранием сердца опустив руку на его грудь. Похоже, всё было в порядке — та ровно и размеренно вздымалась. В тишине, царившей в комнате, стоило прислушаться, слышалось его мирное посапывание. Казалось, к Колину медленно, но верно начала возвращаться жизнь: пускай он и был всё так же бледен, походил на живого мертвеца уже куда меньше, чем до этого в шахте.        Некромант поочерёдно оглядел запястья, сокрытые под белоснежными рукавами мантии, снял липкие, пропитанные кровью бинты. Обе раны уже хорошо затянулись, алея продольными глубокими шрамами со свежими корками. Приглядевшись внимательнее, Джош отыскал на бледной коже ещё множество светлых, практически незаметных рубцов. Поперечные и косые, длинные и короткие, они испещряли практически всю кожу. Сравнительно новый шрам украшал и одну из ладоней, ныне не скрываемый короткой перчаткой. Особенно сильно досталось левой руке — казалось, на той почти что не было живого места. Неведомый импульс прокатился по позвоночнику будоражащей волной. Тревога ли то была, неприязнь или же горечь — Джош толком не мог сказать, но отчего-то почувствовал дискомфорт. Казалось, шрамы эти не были предназначены для его глаз, оттого стало стыдно за столь наглое вторжение в личное пространство юного нефилима. Да и вообще, то, как он сейчас бесцеремонно касался спящего жреца, как оглядывал, пялясь практически на грани приличия, отдавало даже не дурным тоном, а чем-то куда более неправильным.        Но, признаться, даже осознавая это, Джош мало что мог с собой поделать. Руки сами по себе поднялись, чтобы стянуть с ног Колина испачканные в смраде и грязи сапоги на тяжёлом каблуке, а взор очертил распластавшийся на кровати силуэт, остановившись на расслабленном, приятно округлом лице. Самую малость порозовевшие губы чуть подрагивали, аккуратный носик жадно, но тихо засасывал воздух, серебристые локоны обрамляли контур мягких щёк, белоснежная ткань капюшона по-прежнему бережно укрывала макушку, чуть ниспадая на умиротворённо прикрытые глаза. Джош с содроганием сердца вдруг осознал, что… любуется? Да и кем? Нефилимом-гнилепоклонником! Каков абсурд! Не хватало ещё в следующий раз очароваться демоном!        И всё же осознание это заставило его задуматься. Нефилим, жрец Мирвалы, пешка загадочной наблюдательницы, что так и жаждала втянуть Джоша в какую-то свою, опасную игру…        «Кто же ты всё-таки такой, Колин?..»