Идеология поглощения

Тишина. Безмолвие, прерываемое лишь треском сверчков за окном и стуком собственных подмёток об пол. Недоброе предчувствие вдруг накатывает, заставляя взгляд метаться из одного угла кухни в другой, а сердце — быстро-быстро стучать. Слишком уж тихо, слишком неестественно. Кажется, будто пара чьих-то ужасных, нечеловеческих глаз окидывает её липким взглядом, изучает, выжидая момента, чтобы утащить в затхлое небытие. Каждый поздний вечер, проведённый в компании голодных до женщин мужланов, доводит до трясучки. Каждая бессонная ночь, малейший шорох в которой заставляет дрожать от ужаса, вводит в безумие. Очередной вечер, очередная ночь… как много времени пройдёт, прежде чем нечистая сила её унесёт? Прежде чем она станет очередной пропавшей?.. Не хочется думать, но мысли жирными, блестящими тараканами сами лезут в голову. Что такого? Очередная таверна, не первая и не последняя, очередные люди, от которых стоит держаться подальше… Но впервые опасность кажется такой реальной. Впервые дышит в затылок, щекотя дыханием кожу, грозясь вот-вот зажать костлявыми руками нос и губы, не дать даже пикнуть напоследок… — Так-так… Хриплый голос разбивает тишь, точно хрупкое стекло. Дверь закрывается с мерзотным, протяжным скрипом, заставляя сжать зубы от этой какофонии. Сердце падает куда-то в пятки, когда она остаётся с Вальдром на кухне один на один. Кратковременное облегчение оттого, что источником испугавшего её шума оказался не жуткий монстр, резко сменяется ещё пущей тревогой, буквально сдавливающей горло, заставляющей с каждым шагом мужчины опасливо отступать назад к стене. — Остроухая, а чегой-то ты делаешь тут так поздно? Заработалась? — он улыбается, но делает это как-то криво, точно бы неестественно. Сквозит от его улыбки чем-то дурным, чем-то мерзким, заставляющим подбираться тошноту к самой глотке. — Я-я… уже ухожу, — бегло бросает она, опускает взгляд, лишь бы не смотреть в распухшее лицо, не ощущать на коже горклый запах перегара, кидается с места, надеясь успеть протиснуться к двери. Вальдр, точно хищник, ловко углядев её намерение, преграждает её дорогу рукой, едва не пробивая в стене дырку, после чего облокачивается в жесте топорном и неестественном, изо всех сил стараясь скрыть собственную распалённость. — Эй, ну куда ж ты! Так дела не делаются, малая, знаешь? Невежливо это! Я хозяин, а ты только работница. Будь я вельможей, за такое велел бы тебя высечь. А, может, и не только… — уголки его губ сами по себе растягиваются в отвратительной лыбе. — Так что лучше тебе быть паинькой. А то, знаешь, в наших краях нахальных девок не терпят. Всех поголовно нечистая забирает… Так что лучше тебе делать, как я тебя говорю. Усекла?.. — Да… — кратко отвечает она, будто надеясь, что от её согласия эта неприятная встреча тут же сойдёт на нет, и Вальдр испарится из кухни, как по щелчку пальцев. Никакой он не хозяин. Пьянь и тунеядец, никудышный шахтёр, паршивый муж и ужасный отчим. Будь в этом мерзотном посёлке хоть один достойный мужчина, которому было бы не всё равно — тот давно задал бы этому охламону и его дружкам хорошую трёпку. — Вот и молодец! — аж запыхтев от самодовольства отзывается он. — Теперь свободна… Однако, стоит сделать шаг в надежде поскорее добраться до мнимой безопасности, как вдруг он цепко перехватывает её хрупкое запястье, сжимает с такой силой, что слёзы наворачиваются на глаза. Насильно разворачивает лицом к себе. Заставляет смотреть в свои маленькие, колкие глаза, полные чего-то первобытного. Животного желания, алчного голода… — А, впрочем, знаешь… Думается мне, не поняла ты ни черта. Надобно с тобой по-другому поговорить. Чтоб знала своё место… Наглая, остроухая девчонка… От собственных слов низменный огонь в его глазах разгорается ещё пуще, взгляд похотливо блуждает по её телу, заставляя нутро сжиматься, обнажённые зубы поблёскивают в свете свечи скаленными звериными клыками. Что-то внутри обрывается. Не успевает она даже пикнуть, как вдруг естество вздрагивает ещё пуще от раздавшегося грохота. Кто-то настойчиво барабанит в дверь. — Дядюшка! Дядюшка Вальдр! Тебя там того… маменька зовёт! Говорит, мол, срочно-срочно! Глаза мужчины тухнут так же быстро, как и зажглись. Сквозь зубы доносится гневный рык, рука в небрежном, грубом жесте с досадой впечатывает её в стену, заставляя медленно сползти на пол, сжавшись в комок от ужаса. — Ущербная дрянь! — шипит он себе под нос с неприкрытой ненавистью. — Однажды ты мне за это заплатишь!.. Прежде чем открыть дверь, он оборачивается. Смотрит взглядом невероятно холодным, чудовищным и серьёзным. — Чтобы хозяйке ни слова. Помни — я знаю, где ты спишь… Она зажимает рот рукой, лишь бы сдержать болезненный всхлип, что должен сорваться с губ. Давит изо всех сил, будто бы должно помочь. Сердце колотится так, будто вот-вот остановится, на глаза наворачиваются слёзы. Ни за что. Ни за что на свете она тут не останется. Ужасное, проклятое место… Надо бежать отсюда! Неважно как, неважно на какие деньги… Лишь бы не здесь! Стоит мужчине выйти за дверь, как вдруг раздаётся сдавленный всхлип. От бессилия она опускает голову, начинает плакать уже не в силах сдержать слёз. Бедная девочка, опять ей досталось… Даже в миг, когда ей стоило бы заботиться только о себе, ей отчего-то её так жаль… Вот и правильно, не надо думать о себе! Перетерпеть, успокоиться, забыть всё, как страшный сон… Братик… Как же сейчас его не хватает! Что тот сказал бы, будь он рядом?.. «Это всё твоя вина!» Тяжёлые шаги в холле замолкают, раздаётся скрип двери — на сей раз кроткий, почти не слышимый. — Лиззи… Лиззи, почему ты плачешь? Тебя дядюшка Вальдр обидел?.. Она еле-еле поднимает глаза от собственных коленок, наспех вытирает слёзы рукавами, глядя на подсевшую к ней девушку как можно безмятежнее. Только вот всё бесполезно — её выдают и раскрасневшиеся, влажные глаза, и колотящая всё тело дрожь. Девчушка смотрит на неё с искренним сочувствием, хоть и чувствуется во взгляде её широко расставленных, раскосых глаз какая-то тупость. Точно бы не понимает до конца, как бы ни старалась… Кто может винить её за это? Взгляд на миг останавливается на девушке. Хоть и почти ровесница, выглядит как нескладный подросток, излишне коренастая, плечистая и угловатая, с жёсткими, тёмными волосами, неухоженными и растрёпанными… Но до чего же по-доброму смотрит на неё! С какой же искренней, неподдельной заботой, готовая внимать её слову, будто слову заботливой старшей сестры. Сил хватает только на то, чтобы слабо кивнуть. Короткая, тёплая ладошка ложится ей на голову и начинает нежно поглаживать по макушке. — За волосы тебя хватал? — с неподдельным интересом и беспокойством спрашивает она, после чего, шмыгая носом, с детской обидой шепчет. — Меня тоже схватил… больно так! Не бойся, милая, я всё маменьке расскажу, вот она его наругает! — Полли… Спасибо тебе! — слова вырываются из гортани хриплым шёпотом, и она бросается в её объятия, хватаясь за девушку, точно за последнюю надежду в своей жизни. Та немного ёрзает, но потом широко улыбается, смущённой, кривой улыбкой, неловко стискивая её хрупкое тело в своих руках. Не понимает, за что та благодарит её, да и неважно это… Главное, что эта девочка сегодня спасла её, сама того не зная. — Ну что ты… я ничего ведь пока не делала… Но знаю, что больно, когда дядюшка Вальдр злой. Меня он тоже обижает, говорит, я дура набитая, ничего не понимаю… Говорит, я лентяйка и неумеха, но как хочу помочь, то он сразу злой делается… — в её голосе послышалась какая-то искренняя обида в смеси с непониманием. — Я глупая, наверное, просто путаю всё… Поэтому стараюсь подальше быть, не попадать под руку… Тебе тоже нужно потом попробовать, Лиззи! Может, тебя тогда тоже не будет он обижать! — Спасибо, Полли… Я попробую… — тихо шепчет она, прекрасно осознавая, что лжёт. Не будет никакого «потом». Она уберётся отсюда сегодня же. Не будет больше пьяных шахтёров, не будет Вальдра, не будет Марты, не будет Крайна! Она наконец распрощается с этим богами забытом местом, где с ней случались одни несчастья, ни на миг не оглянется на проклятые земли, оставит позади всё без малейших сожалений… кроме разве что Полли. Сердце болезненно колет от неприятного осознания. Эта девочка не заслуживает такого ужасного места, такого отчима, такой матери, такой гнусной, несправедливой судьбы проживать здесь день за днём не в силах что-либо изменить. Если бы только её жизнь сложилась бы по-другому… Чувствуя отрезвляющий, болезненный укол совести, она тихо спрашивает: — Полли… Если я вдруг уеду, пообещаешь быть осторожней? Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось… — Уедешь?.. — в тонком голосе чувствуется удивление, сменяемое тяжёлой печалью. — Но ты… ты ведь скоро вернёшься, правда? Я буду очень скучать… — Да… Конечно я вернусь. Вернусь, чтобы тебя навестить… — Честно-честно?.. Снова ложь. Губы предательски дрожат, на глаза с новой силой наворачиваются слёзы. Она только слабо кивает, не в силах больше произнести ни слова. — Так может… уже пора? — Что?.. На голову сваливается смутное осознание. Что-то не так. Воздух вдруг пропитывается хладной дымкой, навязчивым чувством чего-то неправильного. Лиз отпускает объятия, глядя на Полли с искренним непониманием. Та смотрит на неё, по-прежнему безвинно, добродушно улыбаясь. Но отчего… Отчего по спине вдруг ползут мурашки? — Ты сказала, что скоро вернёшься, чтобы меня проведать, — без всякого сомнения, чётко повторила Полли задорно улыбаясь. — И вот, ты здесь! Я так соскучилась! Хочу познакомить тебя со своими друзьями! Когда ты придёшь навестить меня? Я так жду тебя в гости! Глаза невольно распахиваются в непонимании, невидимая длань сжимает сердце. Воздух холодеет, за окном проплывает белёсая, беспросветная пелена тумана. Единственная свечка на кухне вдруг гаснет без какой-либо причины. — Но Полли… ты ведь исчезла?..

***

Лиз в ужасе распахнула глаза, хватаясь за пространство, точно за спасительный поплавок. Шумно втянула ртом воздух, пытаясь отдышаться, безмолвно смотрела в одну точку, покуда наконец-то не пришла в себя. Что это вообще было? Воспоминание? Дурной сон? Неужто она задремала? Кошмар какой! Ей сейчас нужно заботиться о Нейе! Точно, Нейе… Надобно её проведать! Одному Иодору известно, сколько она проспала! Должно быть, долго, наверняка её новой знакомой за это время успело что-то понадобиться. Да учитывая её состояние, её вообще ни на минуту нельзя было оставлять! А Лиз тут развалилась! Вот дурёха! Поспешно встав с кровати, девушка вдруг почувствовала — что-то было неладно. Голова вдруг сделалась тяжелой, мысли едва собирались воедино, мышцы охватила гадкая, невнятная слабость, по телу расползлась парализующая дрожь. Её что, озноб прохватил?.. Только не это! Быть такого не может, что она тоже заболела! Небось ещё и подхватила ту же болезнь, что и Нейе… Думать об этом не хотелось. Если это и правда была та же зараза что поразила и её подругу, то дело было дрянь. Нейе переносила болезнь очень тяжело, казалось, симптомы усиливались всё пуще с каждой минутой. Лиз даже не представляла, как она будет выкарабкиваться из цепких лап болезни. При отсутствии нефилимов и святой воды… Дела её были плохи. Если же и она заболела… Ужасное осознание заставило прокатиться по телу ещё одну волну дрожи. Неужто ей тоже будет становиться всё хуже и хуже, покуда она не погрузиться в горячечный бред? И не будет никакой надежды?.. Нет-нет, не время было об этом думать, допускать даже такую мысль! Паниковать — последнее из того, что надо было сейчас делать! Джош скоро вернётся, возможно, ему удастся отыскать священника… Или по крайней мере, он принесёт новости. Тогда-то они и решат, что им надобно делать со всем этим. Тогда точно всё будет хорошо… — Нейе?.. Отворив дверь комнаты, она вдруг совершенно сбилась с мысли. Сердце ёкнуло, глаза бешено заметались по комнате. Сбуровленная кровать оказалась совершенно пустой… Да что это за бесовщина такая?! Куда она опять могла запропаститься? Бегло оглянувшись по сторонам, точно бы желая увериться в мысли, что Нейе на месте и правда нет и нужно как можно скорее бежать на поиски, Лиз рванула с места, в растерянности принявшись метаться из стороны в сторону, даже не зная, с чего начать. Впопыхах оглядывая одну комнату за другой, осмотрев и кухню, и кладовую, выглянув в каждое окошко, Лиз всё пуще убеждалась в неутешительном выводе — Нейе не было нигде. Итогом её инспекции стали лишь ужасная ломота в мышцах, сбитое дыхание и липкий, профузный пот. Кажется, ей и правда становилось хуже… Остановившись у хозяйской, Лиз уже было занесла кулак, чтобы постучать. Спросить Марту о Нейе казалось весьма разумным решением, она могла что-то видеть. Однако не успела она осуществить задуманное, как из-за двери вдруг послышался сдавленный, отчаянный всхлип. — Моя малышка… Моя девочка… Как же добрые боги допустили такое? На что ты меня покинула?.. Всякая взбалмошность Лиз вдруг сошла на нет, отдавшись гадким давлением в висках. Тот самый сон вновь всплыл в памяти, заставив нутро поёжиться, а горечь — встать во рту гадким комом. — Почему он отнял тебя у меня?! Почему?! Сквозь тонкую, почти незримую щель можно было углядеть хозяйку, сидящую на кровати и надрывно плачущую, обхватив лицо широкими, мозолистыми ладонями. Скорбный вой, срывающийся с её уст, неотделимо мешался с проклятьями, полными душераздирающей печали взываниями к богам, несправедливой, жестокой судьбе. «Бедная Марта… Бедная Полли…» Лиз поспешила поскорее удалиться, оставив несчастную женщину наедине со своим всепоглощающим горем. Кошки на душе принялись скрести ещё пуще. Потерять близкого человека… была ли на белом свете участь более мучительная? Ужасы, затаившиеся в тумане Крайна, поглощали всех без разбору. Рушили судьбы, разрушали семьи… Порой начинало казаться, что если спалить это место дотла, то всем станет от этого только лучше. Лишь оказавшись совершенно одна посреди холодного, опустевшего холла, Лиз несколько вышла из горестной задумчивости. Надо было что-то предпринять… Пока не стало слишком поздно, пока ещё был шанс всё исправить. Куда Нейе могла подеваться? Если в трактире её нет… Взгляд невольно остановился на млечно-белом, беспросветном тумане, застилающем всякое пространство за окном. Идея возникла в голове точно сама по себе, против её воли. Не может же быть… Не может ведь? Смело взяв себя в руки, Лиз укуталась в вязаный платок, оставленный Нейе, и двинулась на улицу. То место у колодца, где они обнаружили её в первый раз, было недалеко отсюда… Стоило проверить. Быстро, тихо, как мышка. Далеко не факт, что она даже обнаружит её там, но сердце отчего-то подсказывало, что нужно было попытать счастья… Выйдя на улицу, она вздрогнула от накатившей на плечи волны промозглого холода. Голова начала кружиться. Сапоги шлёпали по грязным лужам, раскаты грома каждый раз заставляли нутро сжиматься в комок. Плохая это была идея, выходить из трактира… Но останься она внутри, что ей оставалось делать? Смиренно ждать, когда Джош наконец вернётся, стремительно угасать под тяжестью неведомой болезни? Нет, пока был шанс отыскать Нейе, хотя бы попытаться надо было за него хвататься. Не было времени медлить, жалеть себя, размышлять, что было бы безопасней. Её новую подругу надо было спасать. И от неизвестного зла, поселившегося в Крайне, и даже от неё самой… Уверяясь в своих намерениях всё пуще, с каждым шагом всё более предаваясь храбрости, Лиз решительно шествовала меж покинутых домов, хищно разинувших пустые ставни, будто голодные рты. Охладевшие пальцы вцепились в вязаный платок, не давая ливню шанса добраться до светлой головы. Вот показалась и её цель — старенький колодец, такой же оставленный и заброшенный всеми, как и это дрянной посёлок. На сей раз у него не было ни души… Но что это? У самого его основания лежала чья-то потёртая, изношенная туфелька. Кажется, у Нейе были похожие… Обронила в прошлый раз? Вроде бы нет, Лиз точно помнила, что, когда они укладывали её в постель, та была в обуви. Выходит, странное, навязчивое предчувствие её не подвело. Нейе и правда вернулась сюда. Только вот… зачем? Взгляд уцепился за дорожку следов, отчётливо прослеживающихся на липкой грязи. Одинокая, путанная, она вела прямиком к колодцу… и резко обрывалась, будто бы её создатель присел здесь отдохнуть и так и продолжил сидеть в ожидании чего-то. Только вот никого не было. С другой стороны к колодцу вела череда путанных следов. Ноги разных размеров, вытоптали приличный участок, после чего двинулись в другую сторону… Это ведь их следы, оставленные сегодня утром! Это объясняло и то, что они уже заметно размылись, заливаемые бесконечным ливнем… Иной же след оставался чётким. Кто-то тут был совсем недавно. И пропал загадочным образом. Предположение, само собой зародившееся в голове, Лиз не радовало. Осторожно заглянув в колодец, точно бы из него должно было выглянуть неведомое нечто и утащить её куда-то на дно, она увидела только мрачную черноту. В ноздри бросился запах сырости, плесени, холодного, старого камня. Подобранный с земли камешек рухнул вниз, вскоре ознаменовав исход своего падения слабым плеском. Что скрывалось за этой тьмой?.. Неизвестно. Но отчего-то оно манило, взывало к самым недрам души. Буквально заставляло откинуть всякий разумный довод, поддаться сладостному искушению. Рухнуть в объятья неопределённости без всякого пути назад. Лишь бы утолить эту жажду, что, едва зародившись в душе, уже сковала её по рукам и ногам, овладела ей целиком и полностью. Руки сами собой поднялись. Мягкий, зеленоватый свет окутал кисти подобно лозам, Лиз прикрыла глаза, делая над собой усилие, чувствуя, как растёт внутри давление, как кровь вот-вот грозится пойти носом. Корни дерева-великана, что стояло в паре шагов от неё, вдруг вырвались из земли, медленно и протяжно принялись переплетаться, подобно клубку змей, окидывать собой колодец, проникая внутрь. Толстый корень подхватил её, и она уцепилась за него покрепче, позволяя нести в чёрную неизвестность. Чем ниже она спускалась, тем прелее и гаже становился запах. Вонь заставляла чрево сжаться от отвращения, а глаза заслезиться. Из горла вырвался надрывный кашель и вместе с ним глубоко внутри будто бы что-то оборвалось. Влага мокроты и слюны окропила ладонь, и Лиз поёжилась от омерзения, поспешив избавиться от этой дряни, чувствуя отчего-то привкус крови во рту. Царящий здесь, на глубине смрад отчего-то вдруг показался каким-то уютным… Спокойным, ласково обволакивающим со всех сторон, точно любящая мать своё дитя. Узкие, каменные стены вдруг расширились, перейдя в земляной свод. Ноги вскоре коснулись чего-то студёного, настолько ледяного, что всякая мышца сократилась, не давая дышать. Серебристые отблески едва заметно мерцали в пасмурном свете, едва-едва достигавшего дна колодца. Вода отчётливо смердела затхлостью, мутилась и отливала едва заметной краснотой. Откуда-то доносился низкий, утробный гул, казалось, заставлявший землю кругом осыпаться, а безмолвную поверхность воды идти рябью. Где она очутилась? Это не просто колодец — самая настоящая пещера… Осмотревшись повнимательнее, привыкнув к царящей здесь полутемени, она заметила и кое-то ещё. Одна из стен земляной пещеры попросту отсутствовала, открываясь хищной пастью, истекая ржаво-красными соками, точно жидкой слюной. Проход. Вернее сказать, нора… Корни протянулись прямо к её входу. Боязливо вглядываясь в темноту, Лиз на миг показалась, что та была живой — дышала ей в такт, трепыхалась, как пугливые крысы в гнезде… Но отчего-то манила. Бесконечно. Непреодолимо… «Иди ко мне…» Мягкий голос раздался в голове будто бы сам по себе. Остатки воли в тот же миг сломались, словно хрупкая тростинка. Отчего-то не было страшно. Всё нутро пульсировало в сладостном ожидании чего-то по истине восхитительного, запах гноя и прелой плоти манил, казался ныне самым сладостным ароматом в жизни. Весь мир одномоментно схлопнулся и померк в безызвестности, остался лишь этот тёмный, манящий тоннель. С зияющими ходами в стенах, источающий запах смерти и разложения. Длинный, извитой, выгрызенный… Осознание зародилось в голове волной безмолвного облегчения. Что бы ни таилось в конце, оно звало её. Как до этого звало и Нейе… Оно уже проникло внутрь, разливаясь с током крови, отдавалось болью в теле, жаром в голове и копошением под кожей. Этой встречи нельзя избежать. Даже если бы она нашла в себе последнюю крупицу сил, даже если попыталась бы сбежать, всё равно неизбежно вернулась бы сюда. С того самого момента, как она оказалась в Крайне, когда оно заприметило её, всё было уже кончено. Теперь только вперёд…

***

— Фанштайн, ты это… может, бросишь уже? Сколько можно ерундой заниматься? Схватившись за мимолётное ощущение чьей-то души, Джош провёл в поисках уже какое-то время. Обойдя все помещения, к которым у него только был доступ, в конечном итоге он остановил своё внимание на кладовой. Некогда достаточно большая и просторная, она была завалена хламом, настолько, что углядеть что-то с первого взгляда оказалось сложно. Полки, забитые бесполезным барахлом, огромных размеров деревянные ящики, поставленные друг на друга, достающие едва ли не до потолка, грязные, старые мешки, полные припасов. «Ничего примечательного», — сказал бы кто угодно. Кто угодно, кроме человека с его талантами. Граф проигнорировал очередной ворчливый комментарий Логрока, изо всех сил держась за чувство присутствия. Он потратил на поиски нужной комнаты не так уж и много времени, но орк всё равно был недоволен, только и делал, что нудел. Его можно было понять — со стороны Джош, определённо, казался сумасшедшим, ловящим невидимых чертей. Колин же следил за ним с неприкрытым интересом и вниманием настолько пристальным, что он определённо бы ощутил смятение и дискомфорт, не будь ныне охвачен глубокой озабоченностью и азартом. Прямо сейчас стоя посреди кладовой, некромант ясно ощущал чьё-то присутствие. Совсем рядом, буквально на расстоянии пары метров. Однако кругом было пусто. Глаза не могли обманывать его… Не могли ведь, правда? Признаться, Джош чувствовал растерянность. Вплоть до того момента, пока вдруг не услышал лёгкий, едва слышный стук. Тук. Тук. Тук. Лёгкий морозец пробежался по коже. Ошибки быть не могло, звук доносился откуда-то снизу. — Это что сейчас было? — нахмурился Логрок, отбросив всякую леность, в мгновение ока навострив острые уши. Сложив два и два, Джош засуетился, отбросил прочь пыльный, тяжёлый ковёр, а, не обнаружив искомого, принялся двигать ящики. Недоброе предчувствие не подвело его — под одним из них оказался запертый на замок люк. — Подсобишь? — хмуро спросил некромант у орка. Тот, сразу же озаботившись ситуацией, хмуро кивнул. Он разобрался с замком в мгновение ока. Стоило им открыть люк, как перед ним развезся проход куда-то вниз, в помещение сырое и тёмное. Наверняка погреб. Только вот помимо сырости и земли, отчётливо чувствовалось в вырвавшемся наружу воздухе нечто иное. Дух гнилья, залежавшихся экскрементов. Бесстрашно сделав первый шаг вперёд по деревянным ступенькам, Джош зажёг в руке небольшой огонёк, чтобы осветить помещение. Один шаг за другим и он наконец оказался внизу, где-то глубоко под трактиром. Будто бы дорвавшись до чего-то невероятно сладостного и желанного, внутрь также проникли и гадкие, чёрные мухи, тут же растворившись где-то в черноте. Погреб оказался просторным. Пустым, не считая одной детали… Тут правда кто-то был. — Боги… В самом углу, боязливо вжавшись в стену, точно перепуганный зверь, сидел человек. Сгорбленный в три погибели, отощавший, связанный по рукам и ногам, извалянный в грязи и собственных испражнениях. Воспалённые, влажные глаза боязливо щурились от света, отросшие, сальные волосы, облепляли лицо. Сам он дрожал всем телом, горько и жалобно скулил, как измученная шавка. Значит, его чутьё его не обмануло… — Ну что там? — голос Логрока, донёсшийся откуда-то сверху глухим эхом, привёл Джоша в чувство. Что он должен был ему сказать? Как вообще можно было спокойно описать увиденное? — Спускайся, — лишь кратко ответил некромант, не отрывая взгляда от мужчины. Сколько он просидел тут? Судя по всему, пару месяцев, никак не меньше. Но кто его тут запер? Рано было делать выводы. Но, как ни крути, предположение всё-таки само собой зародилось в голове… — Что за… — подоспевший орк, кажется, оказался в не меньшем замешательстве при виде пленника. — Кто ты? — обратился Джош к пленнику, стараясь сохранять спокойствие. — Кто закрыл тебя здесь? Мужчина ничего не ответил — так и продолжал дрожать, лишь промычав что-то неопределённое. — Твою мать… — ругнулся орк, оскалив клыки. — Сначала исчезновения, потом мухи… А теперь — связанный мужик в подвале трактира! Что за деревенька! Чтоб ещё хоть раз я повёлся на дешёвую выпивку! — Нашёл время, — хмуро бросил Джош. Впрочем, несмотря на собственные же слова, Логрока прекрасно понимал. Он сам уже не мог толком сдержать негодования. — Нужно вытащить его отсюда. А после — серьёзно поговорить по душам с трактирщицей. — Это точно. Кем бы этот тип ни был, нельзя его так бросать… Логрок схватил пленника здоровыми руками и закинул себе на плечо. Со стороны тот казался просто грудой костей, почти что не двигался, точно бы руки и ноги его были свиты из верёвок. Только тяжело, надрывно дышал, беспорядочно стонал и, казалось, плакал. — Спокойно, приятель, — заверил его орк, — сейчас мы тебя выпустим, полечим и расскажешь нам всё по порядку… Стоило им подняться вверх по лестнице, как их тут же ждало неприятное открытие. — Какого… Грозная, громоздкая фигура Марты перегородила собой выход из кладовой. Глаза навыкате пригвоздили Джоша и Логрока к полу, зубы свирепо стиснулись, точно у бешеной гончей. Огромной, мясистой рукой она перехватила Колина поперёк торса, в другой — прижимала к его шее огромный, мясницкий нож. — Стоило помянуть чёрта… — мрачно прошептал некромант, осунувшись лицом, настороженно напрягши в теле каждую мышцу. — Брось его, где лежал. Иначе вашему приятелю не поздоровится, — ледяным, не терпящим никаких пререкательств тоном скомандовала Марта. Угроза её звучала более чем внушительно — с такими габаритами, окрылённая такой бурной, животной яростью, казалось, будто она могла свернуть юноше шею голыми руками. — Демонова кровь… — ругнулся Джош, переведя тяжкий взор на Колина. — Как ты умудрился дать себя схватить? — Но она казалась такой решительной! — тот будто бы даже не испытывал и толики дискомфорта, лишь звонко рассмеялся, так и продолжив излучать радостную безмятежность. — Как мог я встать на пути у столь первозданного, тёмного рвения? — Совсем жить что ли надоело? — кисло отозвался Логрок, покривив губами. — Ежели мне суждено умереть, я погибну не зря. По крайней мере в ещё одной душе Её порочная воля отыщет свой отклик… — …Если что, жреца нам не жалко. Можешь резать. — Никто никого резать не будет! — решительно рявкнул Джош. — Сейчас мы все успокоимся и поговорим, как взрослые, цивилизованные люди! — Да, очень цивилизованно держать живого человека запертым в подвале, — сурово рыкнул орк, со всей силы напрягши желваки. — Вы!.. Да вы ни черта не знаете! — заорала Марта, так, что в ушах заложило. — Он не человек! Грязное животное! Гнилая, бессердечная тварь!.. Кажется, они ещё пуще задели Марту за живое. Она орала, бранилась, всё пуще сжимая жреца в тисках, рука, державшая нож, тряслась вместе со всем её телом от переполняющего нутро необузданного гнева. Надо было что-то придумать, попытаться угомонить её. Колину, может, было и всё равно, умрёт он или нет, только вот Джошу совершенно точно не было. Погибни тот сейчас при таких нелепых, бессмысленных обстоятельствах, и всё, что произошло с ним за последние сутки, он перетерпел зря. Он так и не получит ответы на свои вопросы… и, вероятнее всего, станет в конечном итоге куском пищи, пристанищем для любовных утех порочных насекомых. Как и все, кто ныне находится в Крайне. — Верни его обратно, — твёрдо приказал он спутнику, не спуская грозного взора с женщины, глядя ей прямо в глаза. — Фанштайн, ты… — Давай уже. Орк, кажется, был недоволен его решением. Как и всегда, впрочем. Но в конечном итоге всё-таки послушался, что-то про себя ворча, развернулся и направился обратно, вниз по скрипучим деревянным ступеням. — Вот, видите? Мы сделали, как вы просили. Теперь отпустите Колина. Женщина задышала ещё более шумно и тяжело. Сделав над собой заметное, буквально титаническое усилие, дрожа всем телом, точно лист на ветру, она наконец высвободила молодого человека из своей хватки. Здоровый, мясницкий нож выпал из рук, стукнувшись об деревянные половицы с оглушающим звоном. Не удержавшись на ногах, трактирщица медленно, едва не завалившись набок, осела на пол, пару секунду безмолвно глядя в одну точку, после чего принялась надрывно плакать, истошно всхлипывая. Несколько закашлявшись после крепкой хватки хозяйки трактира, почувствовав свободу, Колин выскочил за дверь и буквально минуту спустя вернулся с чашкой воды. — Вот, пожалуйста, выпейте, — он присел рядом с ней, осторожно коснувшись её широкой спины, и протянул кружку. Стоило ей испить студёной воды, как она и впрямь чуть успокоилась. Колин продолжал ненавязчиво и ласково её успокаивать, легонько поглаживая по плечу. — Вот так. Всё хорошо… теперь всё в порядке… Джош же стоял совершенно потерянный, даже и не зная, что обо всём это думать. И о запертом в подвале мужчине, и о эмоциональных вспышках Марты… и о Колине, что ныне успокаивал только что грозившуюся убить его женщину. Некоторое время спустя, когда Марта немного пришла в себя, а Логрок вернулся, они отвели её в хозяйскую спальню, усадив на кровать. Женщину всё ещё трясло, и она периодически всхлипывала, но всё-таки, кажется, ныне больше не находилась под воздействием аффекта. — Пожалуйста, Марта, — обратился к ней Джош, не без строгости, но всё же с ощутимым сочувствием заглядывая в глаза, — вы ведь и сами понимаете, как это выглядит со стороны. Вам следует нам всё рассказать. Женщина отрешённо закивала, утирая влажные дорожки слёз рукавом старенького платья. — Хорошо… так тому и быть. Но не смейте меня судить. Один лишь Иодор мне судья. Горестно вздохнув, несчастно шмыгнув носом, и собравшись с силами, женщина подняла глаза, выражая готовность отвечать на вопросы. — Так, Марта… Кто этот мужчина? Почему вы заперли его внизу? Трактирщица молчала пару секунд, после чего её губы вдруг скривило, а голос сделался невероятно холодным, почти бесчувственным: — Его зовут Вальдр. Он мой муж… был им когда-то. Когда ещё являлся совсем другим человеком. Почему я закрыла его в погребе? — взор её засквозил чистой, пламенной ненавистью. — Потому что не решилась убить. Кишка тонка. Думала, грех возьму на душу… Надо было прикончить эту сволочь ещё тогда. Не пришлось бы жить с этим каждый божий день… Не пришлось бы глядеть в его мерзкую рожу, вспоминать ту ужасную ночь… Всё-таки предчувствие Джоша не подвело. Пускай Марта в тот миг, когда приставила к шее Колина нож, и выглядела грозно, убийцей всё-таки не была. Несмотря на всё сказанное, в подобных вопросах всё же действия значили куда больше слов… Но это вовсе не значило, что она была невинной овечкой, нет. Целенаправленно держать взаперти, отрезанным от всего мира, точно пса на привязи, собственного мужа — не каждый был на такое способен. Быть может, убийство в каком-то смысле было бы куда милосерднее… — Прошу вас, не торопитесь. Расскажите, как всё было, с самого начала. — Все вы ведь знаете, что в Крайне поселилась нечистая, правда ведь? — она по очереди перевела остекленелый, угрюмый взор на всех присутствующих, заглянула прямо в глаза, будто затрагивая самую суть. — Сколь Ирвель ни пытался выследить бестию, всё было тщетно. Сколь к нам ни ездили серебряные рыцари, так ничего и не отрыскали. А знаете, почему? — голос её вдруг стал хриплым, точно бы принадлежал увядшему старику. — Потому что бестия эта каждый день, нажравшись пойла, дрыхла в моей постели. В комнате воцарилось гробовое безмолвие. — То есть, вы хотите сказать… — Пятнадцать девушек, — слова её ударили в голову, подобно лезвию топора. — Молодые, писаные красавицы… Все мертвы по его вине. Последней была Полли… Моя Полли, — взгляд её затуманился пеленой слёз, а голос ощутимо задрожал. — Моя бедная дочурка… Мне порой казалось, против нас с ней ополчилась сама судьба… сами боги… Она была… особенной девочкой… Я так сильно любила её, но… нам было так тяжело… Я думала, ей нужен папа. Кто-то, кто смог бы принять её такой, какой она есть… Вальдр раньше был с ней так добр, был так нежен со мной… А после нашей свадьбы вдруг изменился. Запил. Вечно пропадал где-то со своими дружками, устраивал скандалы, колотил меня… А потом я узнала, что он бил не только меня. Он мучил мою девочку. Издевался над ней. Трогал её… — в этот момент её лицо перекосило, и она, едва сдерживаясь, шумно, неровно выдохнула, едва не дойдя до точки срыва. — Полли ведь не такая, как все… Она ведь не понимает… Молчала всё это время, моя бедная малышка! Как только я узнала, то впала в ярость, попыталась его выставить… Он сломал мне руку. Сказал, что если я ещё чего удумаю, то он прикончит меня. А на следующий день моя маленькая девочка не вернулась домой… Слёзы градом катились по её щекам, шумное дыхание сбилось и никак не хотело успокаиваться. Колин подсел рядом с Мартой и с осторожностью взял её руку, мягко и ненавязчиво стараясь успокоить. — Не спешите, — ласково обратился к ней он. — Выместите всю вашу боль… Милосердная Госпожа внемлет каждому вашему слову. И обязательно поможет… Слова его нашли какой-то отклик в душе трактирщицы. Она несколько притихла и едва заметно закивала, слабо сжав его мягкую, бледную ладонь в своей собственной. — Я сразу поняла, что что-то неладно… — продолжила она беспокойно и сбивчиво. — Она никогда не уходила далеко от дома. Никогда не задерживалась нигде, почти всегда была рядом… Внешний мир сильно путал её. Она так пугалась… Посетителей в то время не было, уже очень, очень давно… Вальдр пришёл домой заполночь. Он был сильно пьян. Я сразу поняла, что он сделал… Это не могло быть совпадением. Помню, как я кричала на него, как требовала ответов… Он тут же озверел, принялся на меня орать. В тот миг я могла поклясться — он убьёт меня! Поэтому ударила первой. Чугунной сковородкой по голове. Потом снова. И снова. Пока он не упал наземь… — с содроганием вспоминала она, в ужасе распахнув очи. — Вознёсшихся ради… я думала, что убила его! Но он был жив. Он дышал. Его сердце билось… Я не знала, сколько ему осталось, поэтому оттащила в погреб. Связала и закрыла там. Думала, он умрёт… Но он выжил. Сперва орал. Брыкался. Бранил меня. Проклинал… Потом стал молить о пощаде. Признался мне во всём. Что это всё его вина… Что как-то они с дружками похитили и опорочили девочку, после чего закопали где-то в лесу. Им это… понравилось. Это показалось им забавным. Они захотели ещё. Затем ещё и ещё… А потом его дружков убило взрывом в шахте. Но остановиться он уже не мог. Как он тогда сказал?.. — она обратила в пустоту ничего не выражающий, пустой взгляд. — «Это просто инстинкты? Охотничий азарт?..» Так год за годом. Год за годом я жила с этим монстром под своей крышей. Покуда он не решил покуситься на мою доченьку… Джош едва нашёл в себе силы, чтобы открыть рот. Губы пересохли, в горле застрял премерзкий ком тошноты, холод сковал позвоночник, не давая даже шевельнуться. Наверное, впервые в своей жизни он не чувствовал радости и облегчения, что всё наконец встаёт на свои места. Только сковывающий по рукам и ногам ужас, всепоглощающее опустошение. — Марта… Почему вы не рассказали всем? Что за исчезновениями стоит ваш муж?.. — Почему… — тупо повторила она. — Отчего-то было страшно… Так сильно, что несколько дней я не могла выдавить из себя ни слова. Просто… существовала. Ходила к нему. Слушала его гнусные речи, его ругательства… А потом в нём что-то сломалось. Он перестал бороться. Стал есть с пола, как дикое животное, ходил под себя. Только и делал, что тупо и бессвязно молил. Не то о пощаде, не то о смерти… Я и сама просто надеялась, что в один момент просто подохнет, будет не в силах больше сопротивляться… День за днём, месяц за месяцем. Я вдруг поймала себя на мысли, что смотрю за его мучениями… с упоением. Что мне ни капли не жаль его. Что просто хочу, чтобы он мучился. Страдал. За всё то, что сделал со мной, с теми девушками… с моей Полли, — она покачала головой, безрадостно хмыкнув. — В какой-то момент я осознала… Я и сама стала чудовищем. Он сделал меня такой. В тот самый момент, когда поднял руку на мою девочку… — Мне очень жаль… — только и сумел выдавить из себя Джош, даже не находя в себе сил поднять на женщину глаза. Логрок, кажется, разделял его чувства, слушал её всё это время молча, хмуро сверлив глазами пол. — Нет, Марта. Чудовище здесь только он, — Колин легонько покачал головой. — Можно ли винить маленькую пташку, что, в отчаянии защищая себя, выклевала глаза змее? К чему ей самой винить себя? И вам тоже не стоит. Всё, что сейчас происходит с этим человеком — последствие его собственной порочной природы. Наказание за совершенные им грехи. И поверьте, покуда он ещё здравствует, покуда продолжает из последних сил цепляться за собственную суть — наказание недостаточное… Джош вгляделся в лицо жреца. Сквозь выражение скорбное и сочувствующее вновь на мгновенье проступила гримаса тёмного благоговения. Глаза всего на миг, но вспыхнули блаженным огнём. — Вам ни к чему вымаливать у Иодора прощение. Увы, его суждения порой поверхностны и предвзяты… Моя Госпожа же не видит в вас и толики вины. И я буду молиться Ей за вас. Обещаю, я обязательно найду способ даровать вашей душе покой… Марта слушала его со слезами на глазах, сбивчиво кивая, после чего горестно, но благодарственно улыбнулась, вновь погрузившись в пучину рыданий. Некромант невольно задумался, смотря на Колина с настороженностью и непониманием. Мирвала была не из тех богинь, что даровала покой, совсем нет… Или, во всяком случае, в её понимании он представал концептом крайне извращённым, вывернутым наизнанку. Джош не знал наверняка, но не удивился бы, будь оно так. Не сказать, что сам Колин пока что казался ему существом, не способным на сочувствие и понимание ближнего, но богиня его точно являлась таковой. Оттого, как бы ни хотело сердце верить словам утешения, донёсшимся из его уст, разум всё же принял их со скепсисом. — Марта, — обратился он к ней, вкладывая в слова всю деликатность, — простите за вопрос, но… Вы не знаете, где Вальдр хоронил тела? — Не знаю, — она мрачно и слабо покачала головой. — Первых девушек они с дружками закапывали в лесу… А вот потом — не имею понятия. Не знаю и знать не хочу. Едва ли от моей девочки что-то осталось… — она горестно всхлипнула. — Ежели вам так надо знать, можете у него самого спросить. Только вряд ли он хоть что-то скажет… Молчит как рыба уже вторую неделю… — Сколько времени он уже там сидит? — Три месяца. Ни больше ни меньше… — Что же… Ясно. Благодарю вас за рассказ. Я понимаю, настолько тяжело вам об этом говорить… — Нет, — холодно, хоть и тихо, отрезала женщина. — Не понимаешь, мальчик. И желаю тебе никогда не понимать. — Вы правы… — Джош виновато опустил глаза, чувствуя, как расползается по всему телу горячий стыд, смешиваясь с раздирающей душу печалью. — Простите… Марта ничего не ответила, лишь хмуро уставилась куда-то в пол, погрузившись в собственные думы. На этом они решили оставить её, вышли за дверь, на ватных ногах добравшись до холла. Плюхнувшись на ближайшие стулья, провели несколько минут в гнетущей тишине, стараясь отойти от произошедшего и упорядочить мысли, что бушевали в голове, подобно рою насекомых. Логрок ушёл ненадолго, а вернулся с огромной кружкой эля, после чего, не поморщившись и не выразив не единой эмоции, осушил её залпом. — М-да, — только и смог выдохнуть он, прервав гнетущее безмолвие. — Кто бы знал, что оно так кончится… — Бедная женщина… — Колин вздохнул с горечью и сочувствием. — Столько несчастий выпало на её долю… — И не говори, парень… — мрачно фыркнул орк, переведя хмурый взгляд на некроманта. — Что, Фанштайн, стоило твоё любопытство того? Джош ответил не сразу, едва выйдя из состояния тяжёлой задумчивости, смерив его взором серьёзным и пронзительным: — Не вини в этом меня. Я не знал, что всё так обернётся… — голос его несколько вздрогнул, и он опустил глаза. — Но мы и впрямь узнали кое-что важное. Исчезновения в Крайне никогда не были делом рук одной силы… — Ну и чего? Это прям важно? — Возможно… Теперь мы знаем, когда всё началось на самом деле. Когда после непродолжительного затишья вновь грянул гром… — Два месяца назад, — напомнил Колин. — Верно, — граф кратко кивнул. — Как ты и говорил… Мне ещё тогда это показалось странным. После последовательного истребления молодых девушек нечистая вдруг принялась забирать всех без разбору… Для этого нужна была какая-то причина. Но всё оказалось куда проще. Как и всегда — люди порой оказываются куда худшими монстрами, нежели многие чудища… — Это всё здорово, но не знаю, как это поможет нам отыскать Лиз и её подружку, — невесело пробубнил Логрок. — Да и вообще уничтожить это… — Если бы я знал, где Вальдр прятал тела, это могло бы кое-что прояснить. Едва ли этот ублюдок хоронил их должным образом, так что… Наверняка где-то в Крайне есть трупная яма, — он скривил губы в отвращении. — Нечисть часто тяготеет к подобным местам. А мухи любят падаль… Пусть даже, как Колин выразился, «те не были рождены в чреве Мирвалы», едва ли их инстинкты отличаются столь разительно. — И правда… — жрец загадочно заулыбался его словам. — Семя зла уже дало свой росток в теле Нейе… Оно проникло в её разум, расползлось по венам, овладело волей… И ныне маленькие мушки просто хотят попасть домой… Принести новую пищу и кров для своей порочной лжекоролевы. — Гнилепоклонник, вот почему каждое твоё слово обязательно должно сквозить мерзостью? — орк презрительно поморщился. — Но я лишь говорю как есть. Что для тебя безобразно, для них — абсолютно естественно. — Ну да, мухи-паразиты, управляющие людьми! Куда уж естественней! — Я ведь уже говорил тебе, — вмешался Джош в их перепалку, — это не просто насекомые. Они нечто большее. То, как я чувствую их… — он, словно в оцепенении, покачал головой. — У них нет души. Они и есть душа. Мириады разрозненных отголосков. Неприметные по отдельности, но в совокупности… В комнате на миг воцарилась мёртвая тишина. И Логрок, и Колин взирали на Джоша в выжидающем, хмуром молчании. — Всё, что я знаю… Всё, чему научился за свою жизнь — лишь капля в море. Но ежели эта сила и впрямь распространяется не с благословения Мирвалы, ежели является злом даже в её мире извращённых понятий… Ежели отбросить всякую абсурдность, допустить самую невероятную мысль, то я знаю, чья это душа. — Фанштайн… нет, — несмотря на стальной, нетерпящий возражений тон, отчего-то кроме жаркого отрицания в глазах Логрока отчётливо читалась мольба. — Ты хотел, чтобы я дошёл до всего сам, — обратился некромант к жрецу. — Понял, что стоит за похищениями в Крайне… Вернее теперь сказать, убийствами. Метаморфозами. Поглощением. Нечто голодное скрывается где-то в недрах Крайна, поселившись на старых, разлагающихся останках. Пирует, распространяется и плодится… Не как существо из плоти и крови, но как всепожирающий рой. Подобно голодному, ненасытному демону… Я ведь прав, да? — он вскочил со стула, ныне возвышаясь над Колином смурной, тяжёлой тенью. — Так всё и есть? Существо, подобное твоей дражайшей Госпоже во всём, но которое она сама ныне презирает до глубины души. Тот, чьи страсти, чья неутолимая тяга в итоге привели его к предательству… — Повелитель мух, — Колин улыбнулся, но на сей раз улыбка его была какой-то печальной и нервной. Он опустил глаза не то в скорби, не то в горестных думах. — Один из первозданных слуг Госпожи. Увы, в конечном итоге он отверг её. Идеология Всепожирателя оказалась ближе его ненасытной натуре… — Это просто какой-то бред! — Логрок вскочил с места и со всей силы ударил кулаком по столу, заставив пустую кружку с грохотом свалиться на пол. — Быть не может того! Вельзевул подох во время Кризиса! Так ведь… так гласят все легенды! — …Как видно, не подох, — взбалмошность орка заставила юношу отбросить меланхолию, вновь сделать улыбку колючей и бесноватой. — Или же некая сила вдруг вернула его к жизни… Хи-хи, кто знает… — Чтобы демоны-лорды восставали из могил?! Чушь! Враки! Сказки! Такого просто быть не может! Фанштайн, ты же некромант, мать твою! Скажи этому блаженному, что так не бывает! Сам Джош сидел, поглощённый чувством невероятного исступления, едва способный осознать происходящее. Слова и ругательства пролетали мимо ушей, грудь сама по себе вздымалась. А мыслями он был где-то далеко отсюда. С образом деформированной, уродливой фигуры шестиглавого ревенанта, вставшего перед глазами кровавым, несмываемым пятном. Это всё не может быть совпадением… Только теперь он понял. Понял, что имел в виду Колин, когда говорил, что ему стоит увидеть это. Когда говорил, что у него возникнут вопросы… Нет-нет, всё это глаголил его устами кто-то другой. Кто-то, знающий о нём излишне много. Кто-то, желание встретиться с кем разгорелось в его груди с необычайным, невиданным доселе жаром. — Нет. Я ему верю. Это всё правда. Иного объяснения тут быть не может… — Веришь?! Да ты с ума сошёл! — Вельзевул не первый, кто загадочным образом восстал из мёртвых. Не единственный. Я уже встречался с ему подобным. Мы с Лиз видели его… Архимагистра Буне. Неверие и злобное отрицание в жёлтых глазах орка сменилось каким-то чувственным, тоскливым отчаянием. — Твою мать… — прошептал он, осев обратно на стул, запустив пальцы в длинные косматые волосы. — Да я, наверное, сплю… Воспоминания о Буне отдались в сердце клокочущим страхом. Джош видел, на что тот был способен… Это была лишь часть той силы, коей, согласно легендам, он в своё время обладал. Малая часть, но даже она едва ли не обратила поместье герцогини Сивиллы в руины, не пожрала всех его гостей. Он, определённо, не хотел бы рисковать и встречаться с воскрешённым архимагистром лицом к лицу, оттого испытывал облегчение, избежав этой участи. Но вот сейчас холодком по спине расползалось неприятное осознание — на сей раз сбежать не получится. Если он хочет понять, что происходит, если хочет получить долгожданные ответы у таинственной женщины, которой подчиняется Колин… если хочет спасти Лиз, выполнить условия сделки с Ихариусом, то это зло, даже будь оно в самом деле возрождённым Повелителем мух, должно быть уничтожено на корню. — У нас есть шанс убить его? — решительно спросил он у Колина. — Пока что… — туманно ответил тот. Ничего хорошего это не предвещало. — Покуда он ослаб после многих сотен лет небытия, покуда ещё не откормился на местных жителях, не размножился, не распространился… Шанс есть. Должен быть. — Понятно. Лишь моё предположение, но… как мне кажется, чем он разрозненнее, тем проще ему навредить. Во всяком случае, ежели он представляет собой лишь мириады насекомых… отчего бы не изничтожить всех их поодиночке? — Тогда нам понадобится много огня, — Логрок невесело хмыкнул. — Но куда важнее — ещё больше святой воды. Так много, что я даже не знаю, где столько взять… — … Я отдам всё, что у меня есть. До последней капли. Колин сказал это тихо и как-то особенно выразительно. Что-то крылось особенное за его словами… нечто такое, что Джош не мог толком уловить, как бы ни старался. — Но нам всё ещё нужно как-то отыскать его дом… Как-то узнать, где он прячется. — Да, и правда… Я это выясню, — некромант решительно кивнул самому себе и, вскочив со стула, направился куда-то в сторону кладовой. — М? Джош, постой! Куда ты? — Постараюсь вытянуть из Вальдра всё, что только смогу, — честно ответил некромант, отворяя дверь кладовой. — Но ведь… — Я знаю, что он едва ли что скажет. У меня есть свой способ узнать правду… — он неприязненно поморщился, отчётливо представляя, что ему сейчас предстоит сотворить. Это не внушало и капли радости, зато отзывалось в сердце отвращением и гадкой тревогой. Открыв тяжёлый, скрипучий люк, Джош по ступеням спустился во тьму. Колин проследовал за ним бледной тенью, держась сзади, наблюдая издалека с интересом и обеспокоенностью. Вальдр всё так же сидел, забившись в самый дальний угол. Только теперь не вызывал и капли жалости, только омерзение, холодное, презрение. Джош более не видел перед собой несчастного, измученного, пленённого против воли человека. Лишь жестокого, злобного монстра. Сломленное, разбитое, но всё такое же чудовище… Тот даже побоялся поднять на него глаза. Только дрожал, тихо постанывал и всхлипывал… Точно бы Джош, строго возвышавшийся над ним, смиряющий его взором, полным хладной ненависти, был мрачным жнецом, ниспосланным, чтобы отплатить за все его грехи. Может, так оно и было… Он должен был понести наказание за всё, что сотворил. Быть может, не от рук служителя Вайхаршана, но от кого-то, кто мог бы по справедливости воздать ему за всего его злодеяния… Одно лишь плавное движение рукой, и глаза некроманта загорелись потусторонним светом. Мужчина шумно захрипел, закатил очи, выгнувшись и замерев, полностью подвластный его воле. Обрывочные, смутные образы целиком заполнили голову, сдавили грудь тисками не давая сделать даже вдоха. Сменяющие друг друга силуэты домов. Пробегающие одно за другим лица мужчин. Юная девушка, улыбающаяся мимолётно, но так тепло. Миг, что переворачивает всё, скручивает нутро обжигающей чувственностью… Выворачивает наизнанку, обнажая горячую, тёмную жажду. Тёмные волосы пахнут пряностями, низ живота пульсирует в такт сердцебиению, вяжется дутым узлом. Запах крови и женского тела опьяняет, заставляет слюну саму собой истекать изо рта. Лезвие скользит по идеальной, светлой коже, оставляя уродливый, кровавый след… «Ты заслужила это, наглая дрянь…» Губы сами собой растягиваются в оскале. Руки сильнее сжимаются на хрупкой шее. Пьянящее возбуждение растекается по телу горячей волной в миг, когда взор её стекленеет. Делается совершенно тусклым. Больше она не плачет. Уста её запечатаны навсегда. Ныне она покоится в месте тёмном и сыром. Там, где никто не ходит. В месте, полном грязных, порченых девок, вроде неё самой. Глубоко… Там, где не найдёт никто. Образ встал перед глазами всего на миг. Едва это осознав, едва получив то, что было необходимо Джош оборвал связь мгновенно и болезненно. Лоб покрылся испариной, дыхание сделалось хриплым, совершенно сбилось. Осознав, что ежели не уберётся отсюда, то непременно рухнет оземь, некромант бросился вверх по лестнице, сбивчиво и потерянно хватаясь руками за стены. Выскочил прочь из трактира, до последнего сдерживая подступивший к самому горлу приступ тошноты. Студёный, влажный воздух обдал лёгкие, подействовал отрезвляюще. Схватившись за голову, Джош приходил в себя около минуты. Нахлынувшие мысли и эмоции, вставшие перед глазами образы были столь отвратительны и чужеродны, что были подобны ночному кошмару. Резали точёным клинком, кололи ржавыми булавками прямо в самое сердце. Всё столь явственно и правдиво, будто бы он и сам был там. Будто бы сам и сотворил всё это своими собственными руками… От одной только мысли все внутренности сжимались в ком, а на глазах выступали горячие слёзы. От одной только мысли хотелось отчаянно выть… — Джош… ты в порядке? Мягкий голос раздался где-то на задворках разума. Ладонь, осторожно тронувшая плечо, привела его в чувство уже куда сильнее — от одного лишь прикосновения некромант встрепенулся, отпрянул, ощетинившись, точно пуганная дворовая кошка. — Пожалуйста, прости… — Колин и сам испугался его реакции, вздрогнул всем телом, мгновенно одёрнув руку, виновато опустил глаза в землю. — Не стоило мне… — Нет… Нет. Ты меня прости, — Джош глубоко вздохнул, смахнул с лица влажные от пота и дождя волосы, никак не решаясь заглянуть жрецу в глаза. Отчего-то снедало ужасное чувство вины перед Колином, перед всеми убитыми девушками, перед всем миром… Столь отчаянное, что хотелось выхватить у юноши кинжал и прямо сейчас заколоть себя прямо в чёрное сердце. «Ты не совершал ничего этого… не совершал…» Повторяя эти слова, точно мантру, он несколько отрезвел и успокоился. Но всё равно чувствовал себя грязным, опороченным… Хотелось вымыться. Но ещё больше хотелось вонзить клинок в грудь сотворившего всё это чудовища. Долго, неотрывно смотреть, как он истекает кровью и мучится… В тот миг Джош ощутил, что теперь действительно понимает Марту. Лучше бы и впрямь не понимал… — Так ты… коснулся его души? Читал его воспоминания? Джош коротко кивнул, наконец решившись заглянуть ему в глаза. Вместо неуместного лукавства, тусклой тьмы в них теперь читалось лишь неподдельное сожаление. — Ты очень смелый, — серьёзно прошептал он. — Узреть воочию всё, что сотворил этот гнусный грешник… Такого не пожелаешь даже самому злейшему врагу. — Я вовсе не смелый. Это было необходимо для дела, только и всего… — И всё же ты не был обязан… Решительно принёс себя в жертву ради высшей цели. — Тебя послушать, так меня за это надобно объявить святым… — Это не то, что я имел в виду… Но если нам удастся ввергнуть Повелителя мух обратно в забвение, Госпожа Мирвала, несомненно, одарит тебя своей благосклонностью, — он едва заметно улыбнулся, после чего отвёл глаза в глубокой задумчивости. — Разумеется, нам ещё нужно будет решить, как поступить с грешником… — Нам? Не думаю, что это нам решать. — М-м? Кому же тогда? — юноша в задумчивости склонил голову вбок. — В Крайне царит беззаконие и разруха. Предлагаешь и дальше вынуждать эту несчастную женщину держать своего мучителя на привязи, покуда не явится кто-то иной? Каждый день вглядываться в его лик… — Я предлагаю, заняться этим позже, — отрезал Джош мягко, но весьма холодно. — У нас сейчас есть дела поважнее… лорд демонов, которого нужно уничтожить. Колин зажмурил глаза и улыбнулся с каким-то тревожащим, тёмным упоением. — Ты прав… Предприняв над собой усилие, Джош позволил решимости взять верх над разбитостью и опустошением. У него не было времени приходить в себя. Нужно было действовать. Пока ещё был шанс одолеть эту тварь и спасти Лиз. Путь их ныне лежал в место тёмное и сырое. Глубокое и пустое, где более не было ни души. Заброшенные шахты Крайна.