Crowned by Frost

Юнги проснулся рано утром, когда солнце ещё только начало подниматься над горами, окрашивая небо в тёплые оттенки оранжевого и розового. Он сидел на своём скромном ложе в маленькой келье, оглядываясь на знакомую простоту монастыря. Здесь он провёл десять лет своей жизни, с тех пор как был привезён в эти тихие стены в возрасте пяти лет. Это место стало для него домом, несмотря на то, что здесь не было ни роскоши, ни тепла семьи, к которому он был приучен до этого. Монахи всегда относились к нему с добротой, учили его мудрости, самодисциплине и внутреннему миру. Но теперь, покидая это место, Юнги ощущал, что его покидает и этот мирный покров, к которому он привык. Впереди его ожидала другая жизнь — та, от которой он был так далеко все эти годы. Юнги аккуратно сложил свои простые вещи: несколько книг, деревянные четки и единственную реликвию, которую он сохранил от папы — подвеску из нефрита. Он прижал её к груди, чувствуя её прохладу и тяжесть, которая всегда напоминала ему о прошлом, к которому ему предстоит вернуться. Перед выходом из своей кельи он обернулся в последний раз, запоминая каждую деталь этого маленького убежища. Оно было скромным, но в этих стенах он нашёл свой покой. Закрыв глаза на мгновение, Юнги вздохнул, отпуская все тревоги, которые поселились в его сердце. Когда он вышел наружу, в утреннем воздухе висела прохлада. Легкий ветерок трепал его светло-пепельные волосы. Монахи уже были в движении: кто-то подметал двор, кто-то тихо молился у храма. Все они знали, что Юнги уходит, но никто не говорил этого вслух. Это было частью их учения — отпускать людей без лишних слов. Настоятель монастыря, высокий, благородного вида мужчина, стоял у ворот, ожидая его. Он смотрел на Юнги с отцовской теплотой, которую тот редко ощущал в своей жизни. Настоятель положил руку ему на плечо, и они молча стояли несколько мгновений, глядя друг другу в глаза. — Ты готов? — тихо спросил настоятель. Юнги кивнул, хотя в душе был не так уверен в этом. Он не был готов вернуться в мир, от которого его оградили, но он знал, что этот шаг неизбежен. — Путь будет долгим, но твой дух силен, — продолжил настоятель. — То, чему ты научился здесь, останется с тобой, куда бы ты ни пошёл. Юнги не знал, что сказать в ответ. Вместо этого он просто поклонился глубоко и с уважением, прощаясь с теми, кто стал ему семьёй на эти долгие годы. Взяв в руки свой небольшой узел с вещами, Юнги сделал первый шаг за ворота. Дорога вниз по горе казалась бесконечной, но в то же время каждый шаг приближал его к неизведанному будущему. Он понимал, что, возвращаясь во дворец, он возвращается не только к своему отцу, но и к своей судьбе. У подножия горы его уже ждали люди — солдаты его отца, среди которых выделялся один высокий мужчина с широкими плечами и тёмно-каштановыми волосами. Юнги знал, что это Сокджин, главный солдат его отца. Он изредка навещал юного принца в его вынужденной ссылке. — Ваше Высочество, принц Юнги, — с почтением поклонился Сокджин. — Ваш отец прислал нас за вами. Паланкин уже готов. Сокджин указал на богато украшенный паланкин, стоящий неподалёку, обрамлённый в золото и шёлковые занавески. Однако Юнги лишь мельком взглянул на паланкин и, не останавливаясь, прошёл мимо. — Я предпочту лошадь, — холодно произнёс Юнги, его аметистовые глаза сверкнули в утреннем свете. Сокджин нахмурился и шагнул вперёд. — Ваше Высочество, паланкин предоставлен вашим отцом для удобства. Лошадь будет слишком утомительной для вас после столь долгого пребывания в храме, — мягко, но настойчиво возразил он. Юнги остановился, развернувшись к Сокджину, и его взгляд стал ещё холоднее. — Я не слабый, Сокджин, — отрезал Юнги. — Мне нужна лошадь. Сокджин посмотрел на принца с лёгким раздражением, но не мог не подчиниться. — Ваш отец будет недоволен, — осторожно добавил Сокджин, надеясь, что это изменит решение Юнги. Но Юнги, казалось, не обратил на его слова никакого внимания. Он лишь слегка прищурил свои глаза и повторил: — Лошадь. Сокджин выдохнул, понимая, что спор проигран. Он повернулся к своим солдатам. — Подготовьте лошадь для принца, — приказал он, и вскоре к Юнги подвели чёрного скакуна. Юнги грациозно взобрался в седло и, не дожидаясь других, направил лошадь вперёд. Сокджин, подавив раздражение, последовал за ним, его тёмные глаза всё ещё сохраняли оттенок сомнения. Путешествие во дворец должно было занять трое суток. Маршрут был тщательно спланирован, с остановками в заранее подготовленных местах для ночлега. Однако Юнги с самого начала дал понять, что не намерен следовать медленному расписанию. Едва они покинули храм, принц устремил свой взгляд вперёд, не оглядываясь назад. Его лошадь, чёрный скакун, словно чувствовала решимость хозяина и шла быстрее, чем ожидалось. Сокджин пытался подстроиться под этот ритм, но каждый раз, когда он пытался предложить передышку или остановку для отдыха, Юнги лишь отмахивался. — Ваше высочество, мы должны остановиться на ночь, — настаивал Сокджин, когда наступила первая вечерняя тень. — Лошадям нужно отдыхать, а дорога впереди опасна в темноте. Юнги взглянул на него своими глазами, полными решимости. — Мы продолжим. Я привык к лишениям, и этот путь не станет для меня препятствием. Сокджин не мог спорить с таким ответом. Час спустя Юнги заметил усталость в лицах своих спутников, они были в пути почти весь день, если он не даст им передышку, они могут начать ненавидеть его, и это было бы последним, чего он хотел. — Хорошо. Ночь на отдых, но лишь небо просветлеет, двигаемся в путь вновь, — наконец сказал он, и, услышав облегчённые вздохи, почувствовал, как напряжение уходит из его плеч. Солдаты обрадовались, и вскоре они разбили лагерь у небольшого ручья. Юнги, несмотря на разрешение отдохнуть, предпочёл остаться в одиночестве, сидя у ручья на траве, уперевшись спиной о большой камень и наблюдая за закатом. Он чувствовал, как расслабление постепенно охватывает его, и, несмотря на предстоящие трудности, в этот момент он смог насладиться покоем. — Я не должен забывать, что они — моя опора, — размышлял он, глядя на звездное небо. — Если я не проявлю заботу о них, кто будет следовать за мной в трудные времена? Ночь окутала лагерь тишиной, лишь изредка нарушаемой треском костра. Юнги устроился под открытым небом, любуясь звёздами и убаюкивающей безмятежностью ночи. На следующее утро, после короткого, но необходимого отдыха, Юнги снова сел на своего скакуна, и они продолжили путь, к вечеру уже достигли величественных стен дворца. — Приехали, — коротко произнёс он, его голос был хриплым, но спокойным. Дворец, в который прибыли Юнги и его свита, поражал своей грандиозностью. Огромные крыши, покрытые черепицей, отражали солнечный свет, а величественные колонны, вырезанные из редкого дерева, были украшены тонкой резьбой, рассказывающей о мифических существах и подвигах предков. Его встретил евнух с безмятежным лицом и спокойным взглядом. — Ваше Высочество, добро пожаловать, — произнёс он с уважением, кивнув головой. Евнух плавно двинулся вперёд, ведя Юнги по коридорам, где стены были украшены яркими гобеленами и роскошными вазами. Его шаги были уверенными и быстрыми, как будто он был знаком с каждым уголком этого величественного здания. Следуя за евнухом, Юнги ощущал на себе взгляды стражи и придворных, обсуждающих его возвращение. Вскоре они достигли тронного зала, где его отец ожидал его. Юнги, входя в зал, остановился на мгновение, а затем низко поклонился своему отцу, касаясь лбом пола. — Юнги, — раздался знакомый голос. Это был его отец, король Мин. Он сидел на троне прямо и смотрел на своего единственного сына, его тон был таким же ледяным, как и его взгляд. — Ты вернулся. Юнги медленно поднялся с колен, чувствуя, как напряжение уходит из его тела. Он встретил взгляд отца и заметил, что тот выглядел гораздо старше своих лет, седина уже коснулась его волос, придавая лицу неожиданную строгость. Гладкие черты, некогда полные юности и силы, теперь слегка утратили свою былую красоту, обрамлённые морщинами, которые предательски выдали тяжесть забот и ответственности. Несмотря на это, в глазах отца всё ещё читалась мощь, с которой он управлял королевством. — Да, Ваше Величество, — тихо ответил он. — Я вернулся, как вы и приказали. Король окинул его взглядом, и Юнги почувствовал, как его сердце сжалось. В этом взгляде не было радости, только отстраненность и предвзятость. — Надеюсь, ты провел время с пользой, — произнес король, его голос звучал как камень. — Монастырь не для всех, особенно для тех, кто не способен занять место на троне. — Я учился, Ваше Величество, — произнес он, старательно игнорируя вторую часть предложения. — Я научился уважать жизнь и гармонию. — Уважение? — прервал его король, наклонившись вперед. — Это не поможет тебе стать наследником. Ты всего лишь жалкая омега и никогда не сможешь стать тем, кем я был. Ты — мой единственный сын и моё разочарование. Юнги почувствовал, как его слова вонзаются в душу, как острые лезвия. Он вздохнул, чтобы успокоиться, но внутри его сердце наполнялось морозным инеем. — Ваше Величество, для чего вы вызвали меня? С какой целью? — Его голос дрожал, но он пытался звучать уверенно. Он понимал, что это прозвучало слишком дерзко, но не мог сдержаться. Король, не меняя своего холодного выражения, лишь стиснул челюсти. — Ты скоро всё узнаешь. — В его голосе не было ни капли теплоты. — А сейчас иди к себе. У тебя есть время подготовиться к тому, что тебя ждёт. Евнух, что до этого сопровождал Юнги к отцу, теперь направился с ним в противоположную часть дворца, чтобы показать ему его покои. Комнаты, которые ему выделили, были просторными и украшенными в традиционном стиле, но казались ему пустыми и холодными, как и сам дворец. Он чувствовал себя здесь чужим. Юнги снял с себя монашеские одежды и опустился в ванну с теплой водой, которая ждала его в деревянной купели. Вода ласкала его кожу, окутывая тело приятным теплом, но не могла смыть тяжесть, которую он чувствовал на душе. Его пальцы нежно коснулись изящных узоров на его бледной коже. Его тело было покрыто ритуальными рисунками, которые должны были помочь ему в выполнении обрядов в монастыре, а теперь и во дворце. Он задумался о словах отца, о том, что никогда не будет наследником, и о том, что его ожидает. Эти мысли не давали ему покоя. Его будущее было окутано туманом, и он не знал, как выбраться из этого мрака. Закончив омовение, он не нашел своей привычной одежды, а лишь тонкие, почти прозрачные одежды из дорогой ткани. Юнги надел их и лёг на постель. В тишине своих покоев он постепенно погрузился в сон. Ночь во дворце была тихой, но Юнги не мог найти покоя. Его сны наполнились странными образами, смутными тенями, пока не появился силуэт, который постепенно становился всё более отчетливым. Среди лунного света перед ним предстал огромный белый тигр. Его шерсть сияла в темноте, а глаза светились холодной мудростью веков. Юнги стоял посреди безмолвного леса, окруженного туманом, и смотрел на тигра с восхищением и страхом. Его сердце билось чаще, но он не мог отвести взгляда от этого величественного существа. — Кто ты? — наконец спросил Юнги, чувствуя в воздухе напряжение. Тигр медленно двинулся вперёд, и его голос раздался не словами, а эхом в голове Юнги, как далёкий шёпот, несущийся из самого сердца времени. — Я дух рода Мин. Страж и защитник, — произнёс тигр, его голос был глубок и внушителен. — Я давно ждал этого момента. Юнги в изумлении посмотрел на тигра. Он слышал легенды о духах рода, но никогда не думал, что однажды встретит своего. — Почему сейчас? — спросил он, ощущая тяжесть древности, которую нес этот дух. — Почему я? Тигр приблизился к Юнги, его массивная фигура казалась не из этого мира. Он медленно наклонил голову, и Юнги ощутил прикосновение могучей силы. — Ты — последний потомок, — ответил тигр. — Я пробудился, чтобы помочь тебе продолжить наследие твоего рода. Я буду твоим проводником, и ты станешь моим сосудом. Юнги ощутил, как холодные пальцы страха сжали его сердце. Слова духа отзывались в его голове эхом, пробуждая неясные воспоминания о давно забытых легендах рода Мин. Он не был готов к тому, что древняя сила выберет его, последнего потомка. — Но я не знаю, что это значит, — произнёс он с легким дрожанием в голосе, не отрывая взгляда от сверкающих глаз тигра. — Как я могу быть твоим сосудом? Как я смогу… Стать защитником, я ведь омега. Тигр обошёл Юнги по кругу, медленно, но непрерывно, словно заключая его в невидимую связь, крепче которой нет на свете. — Быть омегой — не ограничение, а дар. Дар, который ты научишься использовать. Когда придёт время, ты познаешь силу, скрытую в тебе, и поймёшь, что быть защитником — это не выбор, а судьба. А омега может стать её исполнителем. Юнги, ощущая нарастающее волнение, прижал руки к груди, его дыхание стало тяжёлым, он посмотрел на тигра и, сглотнув, произнёс: — Я сомневаюсь, что смогу справиться с задачей, которую ты поставил передо мной. Я не знаю, как быть сосудом, как вести свой род, как управлять силой, что ты дал мне. Тигр чуть прищурил глаза, словно изучая его, и издал тихое рычание, которое больше напоминало одобрительный хмык. — Сомнения — это в порядке вещей, тебе не нужно знать всё сразу, — голос духа стал мягче, словно успокаивая. — Со временем ты научишься всему и поймёшь, что делать. Это — твой долг как наследника. В миг туман начал сгущаться, и Юнги вздрогнул, чувствуя, как дух вливается в его сущность. Тьма окутывала его с ног до головы, как мать, заботливо заворачивающая дитя в одеяло, и ему совсем не было страшно, будто так и надо. Юнги открыл глаза и обнаружил себя лежащим в своей комнате, едва дыша. Он медленно сел на постели и внимательно посмотрел на свое тело, комната была тёмной, но в тусклом свете луны он мог видеть, что его Гуаньси теперь изменились — они изменили форму, стали сложнее, чётче и ярче, словно отпечатывались глубже на его коже. Он закрыл глаза и попробовал сосредоточиться на молитве, как делал это сотни раз прежде. Но теперь всё было иначе. Слова, которые ранее слетали с его губ, сливались с новым ощущением силы, текущей через метки. В каждом произнесённом слоге он чувствовал присутствие духа рода, как будто тигр наблюдал за ним, поддерживая его из глубины души. — Теперь мои молитвы стали ещё сильнее, — прошептал Юнги, ощущая, как его голос эхом разносится в темноте комнаты. — Эти метки связали меня с духом рода, и моя вера теперь становится оружием. Юнги вновь лёг в постель и, закрыв глаза, глубоко вдохнул. В этот раз, погрузившись в сон, он уже не видел никаких существ из иного мира.