Как не заплутать в лесу

Лежа в канаве где-то в лесу, я вспоминал о маме. О ее красивых голубых глазах и бесконечно добром сердце. Мне хотелось хоть на секунду снова вернуться домой и, упав в теплые материнские объятия, разрыдаться и попросить прощения за все, что я сделал, не сделал, мог бы сделать. За то, что из-за меня им с отцом пришлось отказаться от переезда в Москву. За то, что я не уберег отца, не остановил его. И, самое главное, за то, что я оставляю ее одну одинёшеньку в этом мире, с больной бабушкой на руках. Я не был хорошим сыном. Иногда не мыл посуду, прогуливал уроки. И больше всего мне стыдно за то, что я в порыве эмоций так сильно ее обидел, а извиниться не смог. И уже не смогу. Если бы я мог обратить время вспять, я бы обязательно все исправил, я бы стал лучше, клянусь! Но это невозможно… Я просто надеюсь, что она будет счастлива. Боже, сделай так, чтобы она была счастлива, прошу! *** Я открыл глаза от того, как громко хлопнула дверь, что означало, что мама ушла на работу. С удивительной бодростью я подскочил с кровати и сбежал вниз по лестнице прямиком на кухню. Оттуда раздавался приятный запах кофе и, боже мой, мама сидела за столом, держа в руках аккуратную чашечку в цветах, которую ей на день рождения подарил папа, привезя из Москвы. На мгновение я задохнулся от счастья. Но тут же задумался. Мама должна быть на работе, а чашка должна быть разбита. Она нечаянно разбила ее после смерти отца и с тех пор хранила осколки в старой бабушкиной шкатулке, из которой ей пришлось вытрясти все немногочисленные украшения, чтобы нам было на что существовать хоть первое время. Видимо, я слишком громко думал, потому что мама, сидевшая спиной ко мне обернулась и с легкой улыбкой и ноткой удивления в голосе произнесла: - Доброе утро. А чего ты подорвался спозаранку? И я разрыдался прямо там, стоя на кухне в одной пижаме. Да так разрыдался, что бабушка вышла из ванной комнаты. Бабушка. Моя лежачая, не помнящая уже даже как ходить в туалет, вышла из ванной комнаты. - Чагой то с ним? Мама сразу притянула меня в объятия и я не стал сопротивляться, как бывало раньше. Я просто уткнулся ей в плечо и плакал, не имея сил сдержать слезы. Неужели это все был просто сон? -Что с тобой? – спросила мама, когда я наконец пришел в себя. – Что-то болит? Все в порядке? - Все хорошо, не волнуйся. Я просто так соскучился, - на глаза навернулись слезы. – Мама, а почему ты не на работе? -На работе? Андрюша, ты в порядке? Лето ведь. Школа закрыта. Насколько продолжительным был сон? Неужели мама все еще работает в школе? Лето? Я выглянул в окно. За ним разросся фиолетовым покрывалом Иван-чай. Узкие листики его трепетали на ветру, то и дело роняя капельки росы на сырую землю. Впервые это растение у нас в саду я увидел в пятом классе, когда, после небольшого пожара, вызванного папиной не затушенной сигаретой, все бабушкины «посевы» наголо выгорели, оставив после себя только голую сырую землю и первый бабушкин сердечный приступ(который позже окажется не последним). Нам тогда очень повезло, что папа был дома и сумел затушить пожар, иначе мы могли бы остаться без дома. Он после этого курить завязал навсегда и, хотя никто его ни в чем не винил, я слышал, как он говорил маме, что «по его вине мы все могли остаться на улице ни с чем», а это «его худший кошмар». Но самое интересное, что, почти сразу после пожара, на месте всех растений, кропотливо взращиваемых бабушкой в течение пяти лет, вырос абсолютно никем не посаженный Иван-чай. Эти фиолетовые цветы будто проросли из пепла, принеся в наш дом, хоть и не долгое, но спокойствие. Мама делала из них чай, суша их в печке, и заливая кипятком. Такого душистого напитка я больше никогда в жизни не пил. Отец уговорил бабушку оставить его цвести и пахнуть(он лучше засыпал под этот запах) и выделил ей небольшой «пятачок» земли под ее «грятки-хуятки», как он их в шутку называл. Но после его смерти потребность в Иван-чае пропала и мама саморучно вырвала все цветы с корнем и больше никогда не возвращалась к этой теме. Я смотрю в окно на цветы, затем перевожу взгляд на обеденный стол, на котором опять стоит сахарница, превращенная в коробочку для чая. И она вновь наполнена высушенными листиками. То есть, отец не умирал? Неужели это тоже мне просто приснилось? - Андрей, чаго стоишь як истукан? Бабушка, в своей привычной манере, разговаривает на «разбавленном русском», когда обращается к нам. На самом деле, она прекрасно умеет говорить по-обычному, но так ей привычней что ли. Она из Ростова, солнечный город, как она мне рассказывала. Хотя родилась в Белгороде. Ее жизнь можно описывать долго, но я не очень люблю вдаваться в подробности этой истории. - Доброе утро, бабуль, - я чмокаю старушку в щеку, чего не делал уже лет с семи, но сегодня захотел. Ее глаза округляются от удивления. - Дурной что ль, - она прикладывает руку к моему лбу, чтобы проверить температуру. Я нежно убираю ее. Как давно она так не делала. Как давно я не слышал этот привычный говор, не видел жизни в этих родных глазах. Я не понимаю сам себя. Вроде мозг осознает, что это все был просто сон, но что-то внутри болезненно сжимается каждый раз, когда я вижу, что все в порядке, никто не умер и все счастливы. Никогда сны так на меня не влияли. Я вышел из дома в час дня и направился прямиком в поселок, до него идти было минут двадцать, так как наш дом находился на отшибе деревни. Мой отец работал егерем здесь, но образование у него было инженерное, так что он вполне мог работать на каком-нибудь заводе в Москве, где родился и жил до одного лета. Вообще, изначально, он не собирался здесь оставаться. Приехал чисто отдохнуть от городской суеты в «деревню», в которой проводил лето в детстве, жил у сестры его мамы. Но тетя умерла довольно рано, тело ее было найдено в сарае. Видимо, не пережила пропажи дочери, девчушки папиного возраста(на тот момент ей было четырнадцать лет), и свела счеты с жизнью. Я видел ее фотографию в доме, на чердаке. Она улыбалась мне через стекло своими серыми глазами(которые, скорее всего, на самом деле были голубыми, как у отца), держа на руках маленькую девочку, завернутую в пеленки. Отец говорил, что пережить своего ребенка – худшее, что может случиться с человеком. Понимая, о ком именно отец говорит, мама обычно со вздохом произносила: «Бедная женщина». И на этом разговор всегда заканчивался. Так вот, мой отец приехал сюда отдохнуть от городской суеты, от чего его родители были не в восторге, но противиться не стали. В конце концов он окончил университет именно по той специальности, которая нравилась его родителям, а не ему(сам он мечтал стать ветеринаром). Да еще и с красным дипломом завершил. Поэтому имел право отдохнуть. Но уехать домой ему помешала любовь. Он встретил мою маму и слезно уговаривал родителей принять ее, благословить их. Согласие было дано только в случае проведения их свадьбы и дальнейшего проживания в Москве. И они согласились на все условия и, полные счастья, уже готовились к переезду, как вдруг оказалось, что мама беременна. И родители моего отца, узнав об этой новости, разорвали с ним все связи, сказав, что он больше им не сын, что это грязно и «испорченная до свадьбы» невестка им не нужна. И все равно, что «испорчена» она была моим отцом. Они не унывали, отец отучился, стал егерем, и они поселились в доме бабушки, на отшибе поселка. Поселок, кстати, место не веселое. Дома, в которых летом зачастую пусто и тихо, да единственный продовольственный магазин. Очень оригинальная надпись на крыше гласила «Магазин». Я толкнул дверь, послышался перезвон колокольчиков. - Приветик, - будто колокольчики продолжили звенеть, я услышал тонкий, но довольно приятный голосок. – Извините, дайте мне секундочку, - девочки не было видно из-за прилавка, видимо, она что-то поднимала с пола, потому что слышалось сдавленное сопение, а потом показалась русая макушка и зеленые глаза, раскосые, смотрящие прямо в душу. Это была Катя. Я сморщился как от зубной боли, она, видимо, последовала моему примеру. Катька Смирнова была самой противной девочкой в нашей школе. Во сне я ее почти не видел, так как мы учились в разных классах и мой круг интересов мало задевал ее круг интересов, либо я просто не запомнил. Но я ярко помню бумажку с номером ее матери и страшной надписью «ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЕНОК!», висящую на стенде у входа в школу. Тогда я не поверил своим глазам, ушам, другим органам чувств. Ненавидел Катю я больше, чем любил, но она была моим другом в младшей школе. И после ее пропажи я лишился любой возможности узнать причины прекращения нашего общения и того поступка, когда она всем рассказала, якобы я передал ей записку с мерзкой зарисовкой голой женщины и подписью «Екатерина, но не Великая». Ни сном ни духом, чья это была записка(кто-то из хулиганов подкинул или ее подружки постарались) но на обратной стороне было подписано мое имя и класс. Эта ситуация дошла до завуча, затем мои родители пришли в школу, но доказать, что это моих рук дело так и не удалось, поэтому все обошлось, но с того дня все девочки меня сторонились, а мальчики нарекли «задротом». - А, это ты, - ее интонация меняется и, уже без прежнего радушия, со скучающим видом девочка опирается на прилавок. – Чего надо то? Теперь я лучше могу рассмотреть черты ее лица. За первые месяцы лета она успела похудеть, повзрослеть, вытянутся и даже слегка загореть, хотя и не понятно, где и когда она умудрилась это сделать. Не могу не признать, что помню ее менее красивой, чем она есть сейчас. - От тебя ничего. Где продавщица? – я стараюсь сделать максимально отрешенное выражение лица и говорить развязно и спокойно, что получается у меня крайне плохо. - Я тут продавщица, - Катя расплывается в ехидной улыбке. - А что, пришел какую-нибудь гадость купить? Если Екатерина так сказала, то это неопровержимый факт, который разлетится по всей школе со скоростью света, даже если это совсем не правда. Как назло на глаза мне попадается прилавок с загадочными изделиями в цветных коробках, находящийся справа от «продавщицы». Не стыдно им такое напоказ выставлять? Или они это специально делают, чтобы честной народ смущался? Я молча разглядываю прилавки, но взгляд сам по себе то и дело возвращается к той полке и это не ускользает от внимания Кати. Она морщится, глядя на меня с осуждением, пока я всем своим видом стараюсь показать непричастность к данной неловкой немой сцене. Выходит у меня плохо. Я вообще не знаю, что у меня выходит хорошо. -Катенька, нам пора домой! – в магазин грациозно как картошка вплывает Лилия Павловна, с которой я тут же здороваюсь. Она отвечает мне без особого энтузиазма, видимо, все еще держит в памяти ту записку. Прямиком за ней еще менее грациозно вплывает продавщица, румяная полная женщина в голубом переднике, и коренастый мужчина, местный мясник. Катя бойко вылетает из-за прилавка и подбегает к маме, даже не взглянув на меня. - Ой, давайте, давайте, бегите по делам. Катюша, слушайся маму. – С глупым выражением лица я наблюдаю за прощаниями семей, чтобы затем наконец купить хлеб и молоко(попутно ответив на тонну вопросов продавщицы тети Любы, которая всех тут знает) и выскочить из магазина.