Консорт королевы криминала

Аврора

      Аромат цветов окружает меня, сладкий и знакомый, когда я ухаживаю за полуночными цветами в саду Элизиума, и напеваю, наслаждаясь простым удовольствием от сотворения красоты из земли. События сегодняшнего дня до сих пор блестят на моей коже — похвала Лиссы за мой удар с разворота, дух товарищества во время тренировок, протяжные нежные ласки Адрии, когда мы проснулись вместе…       Счастливо вздыхая при этом воспоминании, я не замечаю шелеста шагов по траве позади себя, пока не слышу свое имя. Широко улыбаясь, я поворачиваюсь и вижу силуэт Адрии в лунном свете, ее льдисто-голубые глаза по-прежнему сверкают, несмотря на полумрак.       — «Пойдем со мной», — говорит она, ее лицо невозможно разглядеть в тени.       Звучит не очень хорошо. Я поднимаюсь, оттираю колени от грязи и бесшумно следую за ней, когда она поворачивает обратно к особняку. Она напряжена, больше обычного, и я не решаюсь спросить, в чем дело.       Уверена, что ответ мне не понравится.       Мы идем по бесконечным коридорам, углубляясь в обширные крылья особняка, в места, где я редко бывала. Адрия подводит меня к толстой железной панели, которая, как я всегда полагала, ведет в комнату охраны, неприметную и пустую. Она прижимает ладонь к скрытой сенсорной панели, такой же, как в подземном тире, и дверь беззвучно открывается.       Когда Адрия вводит меня в тусклую комнату, на меня обрушивается густой запах крови и пота, и я инстинктивно прикрываю нос, на мгновение отворачиваясь, чтобы собраться с силами. На пороге я вздрагиваю, но пальцы Адрии, нежные, и в то же время твердые, сжимают мое запястье и втягивают внутрь.       Мои глаза с трудом привыкают к тусклому свету, различая лишь громоздкие тени и еще более глубокую тьму, сгустившуюся в центре комнаты. Господи. Что происходит?       Зажигается свет, падая прямо на лицо мужчины, находящегося посреди комнаты, окровавленного, в синяках, и прикованного к стулу. Рикки заходит ему за спину, и в глаза мне бросается отблеск ножа. Он останавливается и смотрит в мою сторону, его лицо бесстрастно.       Лисса прислонилась к бетонной стене с другой стороны, подравнивая ногти своим ножом, как будто ей скучно. Но ее острый взгляд устремлен на меня, как ястреб на добычу, и мне приходится отвести взгляд.       Иногда я забываю, какой жуткой может быть Лисса.       Холодный голос Адрии разносится эхом по ‘голой’ комнате.       — «Это он, Аврора? Тот, кто забрал тебя у меня?»       — «Что?» — Я все еще в замешательстве. Что ей от меня нужно?       — «Присмотрись повнимательнее», — мягко призывает она. — «Это человек, который утверждает, что похитил тебя для моего отца. Но я хочу быть уверена».       Я заставляю себя взглянуть на мужчину, обмякшего в кресле, его черты лица скрыты тенью, голова наклонена вперед, а темные волосы испачканы кровью. У меня перехватывает дыхание. Неужели это он?       Делаю нерешительный шаг ближе, и мужчина вскидывает голову на звук. Последние мгновения перед тем, как меня накачали наркотиками, я помню как в тумане: лишь проблески нечесаной бороды и темных глаз. Но, глядя на него сейчас, что-то встает на свои места.       Да. Да, это он.       Неуверенно киваю Адрии, не в силах оторвать взгляд от человека, который в один ужасающий миг снова украл мою свободу.       Адрия поворачивается к Лиссе.       — «Выясни у него все, что сможешь, о планах моего отца. А потом позволь Рикки закончить».       Мой пульс подскочил. Закончить. В такой комнате, как эта, существует только один способ завершить эту фразу.       Ответная улыбка Лиссы в слабом свете выглядит по-волчьи голодной. Она подходит к столу, уставленному зловещими инструментами, от которых у меня внутри все переворачивается и скручивается. Это неправильно. Адрия не может позволить им…       Я отступаю назад, осознавая реальность того, что сейчас произойдет.       — «Адрия, подожди…»       Гортанный крик раскалывает воздух, когда Лисса приступает к работе, а Рикки кружит вокруг, как одичавший пес, ожидая своего шанса.       Не могу смотреть на это. Не могу слушать агонию этого человека, санкционированную женщиной, которая стала мне так дорога.       Развернувшись на пятках, я собираюсь сбежать от ужаса, оставить позади. Мое прерывистое дыхание громко отдается в ушах. Я больше не могу терпеть и вырываюсь из комнаты. Шаги Адрии эхом отдаются за мной. Она рукой хватает меня за плечо, останавливая мой панический бег.       — «Аврора». — Ее голос звучит резко и повелительно, затем смягчается. — «Прости. Я подумала… подумала, ты захочешь увидеть. Чтобы знать, что он страдает так же, как страдала ты. Чтобы понять, что справедливость восторжествовала».       Я поворачиваюсь лицом к ней, гнев и отвращение клокочут во мне.       — «Справедливость? Они пытают его, Адрия!» — Мой крик разрывает тишину безлюдного коридора.       Глаза Адрии вспыхивают, как острие лезвия, которым Лисса кромсала лицо мужчины.       — «Он украл тебя у меня. И должен понести наказание». — Она взволнованно провела рукой по волосам. — «Но я… я не хотела причинять тебе еще больше боли. Однако, тем не менее, причинила».       Ее искренность заставляет меня задуматься. Я знаю, что она живет в безжалостном мире, где возмездие и месть — это все. Я понимаю ее, даже в абстрактном смысле.       Мои следующие слова прозвучали сдавленным шепотом.       — «Я просто не понимаю, как примирить Адрию, которую я люблю, с той, которая допускает такую жестокость».       — «Ты… любишь меня?» — В ее прокуренном голосе проскальзывают удивление и уязвимость.       Мои щеки заливает румянец, но я поднимаю подбородок.       — «Да. И мне бы хотелось, чтобы первый раз, когда я сказала это, не был омрачен…» — Я безвольно показываю рукой за ее спину, желая, чтобы до нее дошло.       Адрия переводит дыхание, делая паузу, затем объясняет.       — «Ты не осознаешь, Аврора. Он заслуживает смерти. Не только за то, что похитил тебя, но и за другие злодеяния. Рикки…» — Она замолкает, пока по коридору разносится кошмарный крик, и я вздрагиваю. — «Эта крыса — тот, кто отнял пальцы Рикки. Пытал его, чуть не убив. Кодекс Синдиката обязывает меня позволить Рикки отомстить этому человеку». — Она останавливается, скривив губы. — «Может, это и делает меня чудовищем, но я готова сжечь весь мир дотла, лишь бы ты была в безопасности».       У меня перехватывает дыхание от жестокости ее слов, от стремления защитить, заложенного в гневе.       Я восхищаюсь этой ее частью, ее преданностью. Я люблю ее. И в ней есть нечто большее, что я тоже люблю. Я люблю ту скрытую Адрию, которая смеется над моими глупыми шутками, которая так нежно целует меня под звездами, которая упала на колени, когда я вернулась в Элизиум.       Мой голос срывается на шепот, едва слышно журча.       — «Око за око оставит весь мир слепым, Адрия. Когда все это прекратится?»       На ее красивом, наводящем ужас лице отражается противоречие. А затем ее льдистые глаза застывают, а студеные стены становятся на место. Не говоря ни слова, она уносится прочь по коридору.       Это не должно быть для меня сюрпризом. Еще до возвращения в Элизиум я знала: если хочу построить жизнь рядом с ней, то должна быть непоколебима в отношении темной половины ее мира.       Поэтому, расправив плечи, спешу за Адрией и возвращаюсь в камеру пыток, прежде чем дверь снова захлопывается. Лисса приостанавливает работу, в ее глазах мелькает удивление, когда она видит, что я вернулась.       Голова мужчины запрокидывается, все его лицо залито кровью. Он стонет, звук тонкий и пронзающий.       Я подавляю дрожь при виде садистского удовольствия на лице Лиссы. Она выжидающе смотрит на Адрию.       — «Достаточно». — Голос Адрии прорывается сквозь мужские вопли.       Глаза Лиссы сужаются.       — «Достаточно? Но Аид, мы только начали веселиться».       — «Я сказала, что достаточно». — Меня аж передернуло от властных ноток в голосе Адрии, и даже Лисса моргнула.       Пожав плечами, Лисса отступает назад и бросает окровавленные щипцы, которые она держала в руке, на поднос с инструментами. Мужчина падает вперед с гортанным стоном.       — «Вымойте его».       Лисса удивленно качает головой, но выполняет указание, заливая водой кровоточащие раны, которые она только что нанесла. Мужчина стонет, свежий пот смешивается с блеском крови на его коже, пока она действует.       Адрия поворачивается к Рикки, чьи искалеченные руки сжаты в кулаки.       — «Ты можешь отрезать семь его пальцев в обмен на те семь, что он отнял у тебя. Не больше. И тогда я отправлю его обратно к моему отцу с посланием».       Покрытое шрамами лицо Рикки искажается в гримасе.       — «Этот кусок дерьма разрушил мою жизнь. Сделал меня посмешищем. Он заслуживает худшего, чем просто лишиться нескольких пальцев».       Адрия просто бесстрастно смотрит на него.       — «Это мой приказ».       Мое сердце сжимается. Я понимаю его жажду мести. Но мысль о том, что его еще больше изуродуют, еще больше мучений…       И ради чего?       Рикки смотрит мимо Адрии на меня, и его взгляд слегка смягчаются.       — «Это ради маленького цветочка?» — спрашивает он хрипловато. — «У нее не хватает смелости для этого?»       Прежде чем я успеваю передумать, я ступаю шаг вперед и осторожно беру одну из искалеченных рук Рикки в обе свои.       — «Не то чтобы я считала, что он не заслуживает наказания», — мягко начинаю. — «Но убийство… не вернет тебе того, что он забрал. И это не будет справедливостью. У тебя все еще есть твоя жизнь. А у меня — моя».       Брови Рикки удивленно сходятся на переносице, он поглядывает на меня сверху вниз.       — «Что, не хочешь немного потрепать ублюдка, что похитил тебя у нас?»       Я мотаю головой.       — «Это ничего не изменит».       Я знаю, что Рикки считает милосердие чуждым понятием. Однако, возможно, он проявит его хотя бы в этот раз.       Рикки снова бросает взгляд на Адрию, а затем склоняет голову.       — «Да будет так, Аид. Семь пальцев. Потом мы отправим его обратно к старику, как вы и приказали».       Меня охватывает облегчение. Я ретируюсь, когда Рикки шагает вперед, чтобы исполнить наказание, не в силах наблюдать за результатом. И все же приглушенные крики мужчины преследуют меня на выходе из камеры.       

***

      Я едва притронулась к своему ужину, и тошнота накатила на меня. Позже, когда я забралась под шелковистые простыни кровати Адрии, она обняла меня. Ее губы коснулись моего виска.       — «Мне жаль, что тебе пришлось увидеть это сегодня. Некоторые вещи, которые я должна делать, порой сильно тяготят и меня». — В ее голосе звучит редкая ранимость, и она добавляет: «Надеюсь, это не… не изменит твоих чувств».       Я сдвигаюсь, чтобы встретиться с ее глазами, серыми и непостижимыми, как зимнее море.       — «Я уверена, что ты не так холодна, какой притворяешься. — Нежно целую ее, желая, чтобы она поверила в это. — «Я видела проблески твоей человечности, Адрия. Она все еще есть, даже если ты держишь ее под замком. И я буду любить тебя, несмотря ни на что, потому что я познала тебя. Я вижу эту скрытую часть тебя».       Она притягивает меня к себе ближе, ее теплое и сильное тело прижимается к моему.       — «Солнышко… Я хотела сказать тебе раньше, но было неподходящее время. Ты должна знать, я…» — Она затихает, и я догадываюсь, что она хочет сказать.       Я понимаю, почему это так трудно для нее.       — «Ты не обязана это говорить», — бормочу я. — «Я и так знаю».       В ее глазах промелькнула неподдельная боль.       — «Я действительно должна это сказать, Аврора. По многим причинам. Чтобы доказать, что я не такая, как мой отец — он никогда не говорил мне этого, ни разу за всю мою жизнь. И мне необходимо иметь возможность сказать это, чтобы доказать тебе и самой себе, что я не…»       — «Ты не чудовище».       Она слегка всхлипнула и притянула меня ближе, и я уткнулась головой в ее плечо. А потом она произносит, шепотом, как призрак.       — «Я люблю тебя, Аврора. Я люблю тебя».       Я улыбаюсь.       — «Я тоже тебя люблю».       Она испускает долгий, дрожащий вздох. Вот, — хочу сказать я. Это было не так уж и сложно, правда?       Но это было трудно, так трудно для нее, и я не хочу преуменьшать ее силу, когда она, наконец, смогла вымолвить это.       Поэтому я просто сосредоточилась на ее руке, гладящей мои волосики, и позволила своим глазам закрыться, убаюканная ровным биением ее сердца.       Она намного значительнее, чем безжалостное прозвище, которое она себе выбрала, важнее, чем воплощение смерти. В нем тоже есть доброе, бьющееся сердце, погребенное под болью и обидой.       Со временем, терпением и заботой, как я показала на примере заросшего ночного сада, возможно, это сердце снова расцветет.