Консорт королевы криминала

Адрия

      Я покидаю кафе с горьким привкусом разочарования, более острым на языке, чем тот скверный кофе, который мне сегодня подавали.       Аврора не пришла. Конечно, не пришла. С чего я взяла, что она предпочтет меня свободе, которую я ей подарила?       Глупость.       Слабость.       Расстояние. Мне нужна дистанция, пока эта неизвестная боль в груди не разрушила меня окончательно. Аврора своим отсутствием ясно дала понять, что выбрала и я обещала уважать ее выбор, просто даже не думала, что она действительно…       Но я должна была это предвидеть. Конечно, должна была. Миллиард долларов, дюжина фальшивых паспортов и целый мир, который можно исследовать, в противовес опасной преступной жизни в темные часы ночи — какой еще может быть исход?       Однако уйти трудно. Я заставляю себя двигаться дальше, почти не замечая людей, проносящихся мимо по дороге домой. Они обходят меня стороной, какое-то первобытное чувство предостерегает их от хищника в их среде.       Если бы они только знали, насколько безобидной я себя чувствую в этот момент. Насколько бессильной. Я громко смеюсь. Должно быть, именно так Аврора чувствовала себя всю свою жизнь. Ах, какая ирония…       Я запихиваю свою уязвимость поглубже, где она не сможет меня коснуться, как делала всю свою жизнь. Мне нужно убраться отсюда. Сейчас. Пока я не наделала глупостей, например, не разрыдалась.       Я не должна была позволять глупой, хрупкой части себя надеяться, что она вернется. И вообще не должна была отпускать ее на свободу… Но нет. Я не могу так думать. В моей жизни было много плохих поступков, и я совершила несколько вещей, о которых жалею, но я не могу жалеть о том, что дала Авроре Вердеросе шанс на свободу, которую она заслужила. Свободу, которую она добыла своей силой и страданиями.       Осознание того, что я сделала хоть одно доброе дело в своей жизни, может стать тем небольшим утешением, за которое я буду цепляться, лежа в одинокой постели в Элизиуме.       О, Господи. Элизиум — где мне напоследок придется признаться Лиссе и миссис Грейвс в том, что я натворила. Что позволила сделать Авроре. Я даже не солгала им о ее отсутствии на этой неделе — сказала только, что она в безопасности и здорова и что ее местонахождение их не касается. Это было правдой, но это не нашло отклика. Миссис Грейвс, в частности, настаивала на том, что имеет право знать, разозлилась гораздо сильнее, чем я ожидала, и стала избегать меня на этой неделе. Я рада, что она так поступила.       Но теперь мне придется все объяснить. Я не знаю, как это сделать — и когда, если уж на то пошло, ведь все еще так памятно, так больно… и я даже не могу сказать, что она попрощалась с ними.       Я уже прошла половину квартала. Мои шаги замедляются, я останавливаюсь. А что, если она попрощалась? С ними… или со мной?       Что, если она оставила записку? Последнюю весточку для меня в той опустевшей квартире?       Эта мысль засела глубоко в моем мозгу, мучительная и неукротимая. Даже самый жестокий отказ от нее в письменном виде был бы лучше, чем бесконечное молчание, ожидающее меня с распростертыми руками в моей крепости. По крайней мере, тогда я буду точно знать, что она действительно ушла.       Я стою неподвижно, как камень в ручье, а вокруг меня снуют пешеходы, время от времени ругаясь на меня за то, что я мешаю, но я всех игнорирую. Грудь болит так, будто я получила удар ножом под ребра. Возвращайся, — шепчет растерзанный остаток моего сердца. Оставь это место позади, — настаивает холодный прагматизм моего разума. В конце концов, сердце победило.       Я всегда была дурой, когда речь шла об Авроре. Зачем же останавливаться сейчас?       Я поворачиваюсь и заставляю свои свинцовые ноги нести меня назад, преодолевая расстояние, каждый мой шаг тяжелее предыдущего. Вскоре я уже распахиваю дверь многоквартирного корпуса и готовлюсь встретить безмолвное пространство наверху. Но едва переступив порог, я замираю, как вкопанная: в глаза бросается огромный букет лунно-бледных цветов, лежащий на пустующей стойке администратора. Это лишь глубже вкручивает зазубренное лезвие. Жасмин, бругмансия, призрачные орхидеи — все те неземные цветы, которые расцвели под заботливым прикосновением Авроры, наполняют букет в экстравагантном изобилии.       Не удержавшись, я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, и, когда мои пальцы касаются мягких лепестков, я переношусь в ночной сад Элизиума, к Авроре, аккуратно срывающей в темноте новые нежные цветы. Даже тогда, когда она еще была моей заложницей, она наполняла мой мрачный мир светом и красотой.       А теперь здесь стоят эти призрачные цветы, напоминая мне обо всем, что я потеряла.       Но что-то щекочет мою кожу, когда я изучаю цветы. Они напоминают о свадьбе, такие белые и чистые… так похожие на те цветы, что заполняли церковь на свадьбе, с которой я впервые украла ее. Слишком похожи.       И когда я оглядываю фойе, на мраморном полу неподалеку лежит разбитый электронный планшет, его экран покрыт паутинкой трещин. Ужас касанием проносится по моей спине, холодный и стелющийся. Это неправильно. Все неправильно.       Я двигаюсь, даже не успев осознать этого, бью по кнопке вызова лифта кулаком и достаю пистолет. Ну-ка, ну-ка. Ждать приходится бесконечно долго, секунды тянутся несканчаемо, прежде чем двери распахиваются. Я проскальзываю внутрь и нажимаю на кнопку этажа Авроры.       Мягкий звон возвещает о моем прибытии, и я выскакиваю из него, мои чувства обостряются. Слишком тихо. Тишина окутывает коридор, пока я прохожу мимо всех закрытых дверей с безликими номерами и не добираюсь до нужной мне, останавливаясь перед ней с застрявшем в горле сердцем и крепко сжимая пальцами пистолет.       Просто покончить с этим. В конце концов, мне приходилось сталкиваться с гораздо худшим.       Я бесшумно вхожу и сразу понимаю, что Авроры здесь нет. Никого нет. В квартире царит безошибочная атмосфера безлюдного места. И я доказываю это себе, проходя мимо комнат. Одежда Авроры — то немногое, что она привезла с собой из Элизиума, — аккуратно упакована в чемодан, вместе с ней и ее туалетные принадлежности, оставленные здесь, словно в знак вежливого отказа от всего, что я когда-либо ей давала. Ей не нужно ничего из того, что я ей дала, кроме денег и паспортов.       Больше ничего нет. Ни записки. Никаких объяснений.       Меня взволновали букет цветов и разбитый планшет — две не связанные между собой вещи, без сомнения. Я позволила своему воображению разгуляться из-за пустяка.       На мгновение я опускаюсь на кровать. «Чего, черт возьми, ты ожидала?» спрашиваю я себя, стараясь услышать злобный, холодный голос Аида — того самого, который наводит порядок среди моих людей. Но все, что получается, — это дрожащий шепот. Я протягиваю руку к чемодану, запуская пальцы в шелковистую одежду, которую она оставила, как будто я могу вернуть ее обратно одной лишь силой мысли. Но через миг тяжелая неподвижность начинает казаться… неестественной.       Да. Что-то здесь, в самом деле, не так. Потому что, когда я обыскиваю чемодан, а затем остальную часть квартиры — тумбочку, журнальный столик в гостиной, ящики небольшого стенда рядом с дверью, — я не могу найти ее телефон.       Если бы она хотела оставить меня навсегда, то наверняка оставила бы и свой телефон. Даже Аврора, как бы наивна она ни была, должна знать о пользе устройств слежения на смартфонах. Она достаточно часто слышала, как я и другие члены Синдиката говорили о них.       Что касается Авроры, то ее телефон полностью отслеживался и был подключен к моему собственному, который я купила специально для этой недели. Я достаю его и проверяю ее местоположение.       Если она на полпути к Бермудам, я уничтожу свой телефон и никогда больше не попытаюсь связаться с ней. Но если…       Вот.       Пульсирующая красная точка показывает телефон Авроры, неподвижно находящийся в здании.       Я выбегаю из комнаты и спускаюсь по лестнице, слишком озабоченно и взволнованно, чтобы дожидаться лифта, возвращаюсь в фойе к огромному букету цветов. Я оглядываю стол, на котором они лежат, и тут вижу это — не ее телефон, но нечто, что заставляет меня так же призадуматься.       Шприц для подкожных инъекций. Использованный.       Но ее здесь нет, хотя она должна быть где-то поблизости, или ее телефон должен быть. Я выхожу через служебный выход на заднюю аллею и не сразу замечаю телефон Авроры, отброшенный в сторону на грязный тротуар, с треснувшим и потемневшим экраном.       Я бегу обратно к цветам, разрывая их в поисках подсказки. Ничего нет. Ни имени, ни цветочного магазина — ну, конечно, их там и не будет. Я должна была понять это сразу, как только увидела их, но меня отвлекло мое осознанное неприятие. Я поднимаю с земли планшет, такой же разбитый, как и телефон Авроры, но он включается, когда я пытаюсь его реанимировать — даже без защиты, как будто тот, кто послал кого-то за ней, хотел, чтобы я знала, что они провернули.       Вероятно, хотели, чтобы я была в такой же ярости и панике, как в данный момент.       Ее подпись наполовину сформирована, она нарисована на фальшивом подтверждении получения. Я знаю, что это подделка, потому что на остальной части планшета нет никакой другой информации, он даже не подключен к Интернету.       Кто бы ни похитил ее, он ждал. Наблюдал. Не торопясь, перехватывая ее в тот момент, когда это нанесет мне наибольший урон. А я была беспечна. Глупая. Слабая.       Всегда чертовски слабая, когда дело касается Авроры.       Ярость набирает обороты, и я с радостью встречаю ее, когда она из раскаленной превращается в более привычную ледяную. Она подпитывает меня, закаляет мою решимость в сталь.       Я знала, что есть риск. Она тоже. Я думала, что больший риск — это никогда не дать ей шанс на свободу, но теперь я вижу, как опрометчиво поступила.       Я подвела ее.       Но я не допущу этого вновь. Никакие силы на небесах или на земле не помешает мне вернуть ее и уничтожить что угодно — кого угодно — что попытается разлучить нас.       Я смотрю на разбитый планшет в своей сжатой ладони, представляя, что это шея того, кто посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Но, разумеется, я уже знаю, кто это был.       И я выслежу Неро и прикончу его, как бешеного пса, которым он и является.