Что будет, если прыгнуть в лаву

— Какаши-сан, поздравляю, — девушка с доброй улыбкой поставила перед Какаши порцию рамена. — Я слышала о вашем назначении. Вы поэтому так рано сегодня? Решили отметить? — А? — мужчина, выдернутый из своих мыслей высоким голосом, уставился на дочь хозяина лапшичной, будто видел впервые. — А… Ты об этом, Аяме… Его нисколько не радовала новая работа — быть наставником кучки бестолковых генинов. Учитывая, что ещё ни одна команда таких высокомерных засранцев не прошла его экзамен, раздражение смешалось с разочарованием, как желток с лапшой. — Что-то новое это ведь хорошо? — девушка положила локти на прилавок, не переставая улыбаться. — Ваш друг, Гай-сан, кажется, счастлив. Говорит, что это приятные хлопоты. — Угу, — Какаши кивнул и продолжил размешивать лапшу. Тревога вперемешку с тоской терзала его каждый раз, когда он видел очередную троицу детей, которые шли к нему на испытание в надежде на то, что он станет их учителем. В каждом ребёнке он видел отблески то Обито, то Рин, то самого себя, но ни одному из них не хватало ни упорства Обито, ни доброты Рин. Они все были какие-то другие, чужие и отталкивающие. — Осторожно, горячо! — Аяме указала на большую кастрюлю, из которой только что налила бульон в миску Какаши. — Только приготовили, ещё не успело остыть. Вы ведь не хотите обжечься? Какаши стал видеть этот пристальный взгляд девушки каждый раз, когда приходил сюда. Он помнил Аяме ещё совсем крохой, которая старалась во всём помогать отцу, а теперь она и сама со всем управлялась, пока Теучи был занят с поставщиками за углом. Когда Аяме было лет пять-шесть, Какаши порой приходил в Ичираку чаще обычного, чтобы понаблюдать за ней и за жизнью, которая, оказывается, могла быть для кого-то обычной. Это помогало ему удерживать себя в сознании и не оторваться от реальности окончательно. Как напоминание о том, для чего он вообще существует и что защищает. — Всё хорошо, спасибо, — Какаши улыбнулся и стянул маску на подбородок. Если так подумать, то Аяме выросла у него на глазах. Время не остановилось, а летело вперёд, унося с собой и хорошее, и плохое. Вдруг плечи Какаши дёрнулись. Он похлопал себя по карманам и достал из нагрудного маленький бутылёк с таблетками. — Что это с вами? Вы заболели? — тёплая улыбка вмиг сошла с лица девушки, и она обеспокоенно оглядела Какаши. — Нет, нет, это просто для здоровья… Для поддержания здоровья, ха-ха, — глупо посмеялся Какаши, глотая таблетки. Когда он понял, что ему не становится лучше от лечения «грусти», которое он сам себе назначил, послушав какого-то подпольного врача из другой страны, то наконец-то набрался смелости, переступил через себя и обратился за помощью в госпиталь. Минору — с ним Какаши учился в Академии — был очень недоволен, услышав «жалобы», которые больше походили на описание предсмертной агонии. Какаши ломало, скручивало до дрожи и физически, и морально. Он хотел от Минору только одного — чего-то посильнее, чтобы подействовало наверняка. Вместо этого он выслушал тираду о том, как безответственно относится к своему здоровью. Чудом удалось уговорить разгневанного ирьёнина не класть его в стационар и сохранить всё в тайне, хотя он утверждал, что это было бы самым эффективным методом лечения. Так Какаши узнал, что его «плохое настроение» — многолетняя грусть и скорбь — это диагноз. Однако, когда Какаши был вызван на разговор к Третьему, в его душу закралось сомнение насчёт того, что Минору сохранил всё в тайне. Старый Каге настоял на том, что Какаши просто обязан взять под своё крыло маленьких подопечных. — Вы такой молодец, — Аяме вздохнула, мечтательно наблюдая за тем, как Какаши ест. — Мы с отцом тоже пьём витамины осенью и весной, а вот летом… Хм, а что у вас за витамины? — Это… Это просто кальций, — Какаши пережевал лапшу и намотал ещё на палочки. — Гай мне подсказал, что когда много тренируешься, кальций вымывается, и надо… Не думаю, что тебе такое интересно. — Вовсе нет. Расскажите. Вдруг мы сможем добавлять кальций в какое-нибудь новое блюдо? Отец как раз работает над новым рецептом, — Аяме подпёрла щеку кулаком, придвинувшись ближе к Какаши. — Как вам, например, моти с кальцием? — Гай будет в восторге, — Какаши пропустил смешок. — Я бы тоже не отказался. — Тогда ждите, и я принесу вам несколько на пробу. Только обещайте, что честно оцените вкус. — Не стоит, я сам зайду, как только услышу про обновление в меню, — кивнул Какаши. — В последнее время вы редко заходите, — Аяме немного надулась, будто расстроилась. — Совсем про меня забыли. А я ведь… — девушка исчезла под прилавком, — …всегда придерживаю для вас… — М? — Какаши с интересом вытянул шею, чтобы увидеть, куда исчезла его собеседница. — Вот, — Аяме резко поднялась и оказалась лицом к лицу с Какаши, который с заинтригованным видом пережёвывал рамен. — Ой… Чуть… Лбами не столкнулись, — она раскраснелась и коротко посмеялась, поставив на прилавок маленькую коробочку, обмотанную тканью. Аяме стала напрягать Какаши не так давно — иначе он это ощущение неловкости назвать не мог. Он не любил приходить, когда Теучи куда-то отлучался, ведь тогда ему приходилось оставаться наедине с подросшей семнадцатилетней девушкой. Она запретила называть себя Аяме-чан около года назад, стала носить распущенные волосы, прибранные одним лишь платком, хотя до этого Теучи всегда плёл ей косички или даже более мудрёные причёски. В общем, от милой девчонки почти ничего не осталось, только округлое личико с пухлыми щёчками, но что-то подсказывало Какаши, что и это скоро исчезнет. И смотреть на него Аяме стала по-другому. — Что это? — Какаши нахмурился, оглядывая коробку. — Ну как же… Ваши любимые заварные пирожные. Какаши терпеть не мог сладкое, но когда Аяме угостила его своим новым творением, он подыграл и сказал, что это было лучшее, что он пробовал: в меру сладко и в меру мягко, то, что он и не надеялся попробовать в своей жизни. Он просто не смог отказаться или сказать хоть одно плохое слово, видя её перепуганное и взволнованное лицо. Она была безмерно счастлива. Ещё одна причина, по которой он не любил оставаться с ней наедине — при Теучи она почему-то не пыталась вручить ему непрошеных угощений. — Спасибо, Аяме, не стоило, — выдавив улыбку, Какаши вернулся к поеданию рамена. — Это же твоё время… — Для вас мне не жалко, даже в радость, — девушка настойчиво подвинула коробку к Какаши. — Вы всегда такой задумчивый, а это вас порадует. Когда я готовлю их, то думаю о вас. Приятно провожу время… И это напрягало Какаши. То, как Аяме стала с ним говорить. Иногда он просто не знал, что ей ответить. Раньше её фразы, вроде «это мой будущий муж», «Какаши-сан, вы же женитесь на мне, когда я вырасту?» и «а я красивая, Какаши-сан?» его умиляли, потому что исходили от ребёнка, и он всегда согласно кивал и улыбался. Теперь же всё было иначе. Умиление сменилось неловкостью. — М… Спасибо, — Какаши обтёр губы салфеткой и натянул маску на лицо. — И всё же, не стоило тратить на меня так много сил. — Вы тратите все силы, чтобы защитить нас, — Аяме потёрла пальцем пятно на потрёпанном дереве, смущённо глядя на Какаши исподлобья. — Считайте, что это моя благодарность. Сколько вас помню… Вы всегда… — Аяме, ты не видела… О! Какаши! Здравствуй! Теучи поставил на пол тяжёлый ящик и, отряхнув руки, подошёл к дочери. Мужчина тоже всегда был рад видеть Какаши, но с ним было легко. Какаши вздохнул, глядя на бело-синюю ткань, в которую был замотан очередной подарок Аяме. Теперь его точно придётся забрать, чтобы не возникло лишних — опять же неловких — вопросов. — Здравствуйте! — Какаши махнул рукой. В этот самый миг он увидел расстроенное лицо Аяме. Она с досадой косилась на отца, нервно потирая пальцы. Но как только она увидела, что Какаши взял в руки коробочку, на её губах сразу появилась улыбка. Она поправила платок на голове и одновременно с этим странно взглянула на своего постоянного посетителя, слушая, о чём тот говорит с отцом. У Какаши от таких её взглядов по спине пробегали мурашки и хотелось побыстрее уйти. На прощание, когда Какаши уже спрыгнул со стула и по привычке сунул одну руку в карман, Аяме улыбнулась ему, но не как обычно. Она слегка закусила губу и прищурила глаза. Брови Какаши невольно поползли вниз от такого жеста, и он постарался уйти как можно скорее.