Под слезами небесной лазури

Дни проходили стремительно. Работа с Чино, посиделки с друзьями, жизнь с братом. Но было одно то, что портило всё. Даст неотрывно следил за Блу и сопровождал его издалека, скрываясь ото всех, кроме него. Он давал о себе знать, что не давало покоя Блу. Он хотел морального спокойствия, но тот постоянно напоминал о себе. И вот в одно утро Блу заявил всем близким, родным и друзьям, что уезжает в отпуск. Он сказал, что хочет отдохнуть и побыть один. На самом деле он хотел хотя бы на время отвязать от себя Даста, не дающего ему покоя. Купив билет, он с помощью брата собрал все нужное и ценное. Поздно ночью он вышел из дома, катая по земле чемоданчик с вещами. Около калитки собрались все его друзья и близкие, которые хотели сопроводить его. Дрим с Инком прощались предпоследними, Дрим даже проронил пару слез. Последним же попрощался Папайрус, обняв и сказав пару напутственных слов. Растроганный и успокоенный, Блу уехал на своей машине в сторону аэропорта. Наконец он побудет один, без упрямого Даста. Он доехал через два часа и вышел из машины. К его удивлению, монстров и людей было очень мало, максимум десяток существ. Блуберри вытащил из багажника чемоданчик и покатил его в сторону входа в аэропорт. Тут он спиной почувствовал чье-то присутствие и обернулся. Поодаль стоял Даст, подзывая рукой к себе. Блуберри зло вздохнул и вместе с чемоданчиком подошел к нему, затем с раздражением спросил: — Что хочешь? — Ответа на вопрос, — ответил тем же тоном Даст. — Куда едешь? — От тебя подальше, ты дышать мне нормально не даешь. Минимум на месяц задержусь. — Я не хочу, чтобы ты уезжал даже на неделю... — А я не спрашивал твоего мнения! — А я — твоего, — Даст схватил Блу за руку и повел к своей машине. Сначала Блу удивился, а потом разозлился, скрывая сильный испуг. Он попробовал отдернуть руку, но не получилось. Когда Даст уже открывал заднюю дверь своей машины, Блуберри громко крикнул о помощи и тут же замолк, ожидая пощечины. История с маньяком еще не стерлась. Но Даст закрыл его рот своей рукой и быстро запер в машине. Кинув чемоданчик на переднее сиденье, Даст сел за руль и резко нажал на газ. Машина рванулась с места и понеслась. Блуберри оправлялся от шока. Со злым лицом он крикнул Дасту: — Совсем сдурел?! Что ты делаешь?! — Краду тебя, — ответил спокойно Даст, поглядывая на пачку сигарет в открытом бардачке. — Ты не имеешь права! Останови машину! — Я уже всё решил, не кричи зря. Однако Блуберри продолжал ругаться на Даста и отчаянно кричать, чтобы он остановил машину и дал ему выйти. Даст не слушал, и три часа они ехали в такой атмосфере. Припарковав транспорт около своего дома, он вышел из машины и открыл заднюю дверь, выпуская Блуберри. Тот открыл дверь с другой стороны и вышел из машины вместе с чемоданчиком. Он автоматически посмотрел на Даста и сделал шаг назад. Даст, насторожившись, начал медленно подходить к нему. Блу со страха бросил чемоданчик с вещами и побежал в сторону дороги, и тут же сильные руки схватили его талию, прижав к ней руки, и потащили обратно. Блуберри старался вырваться, крича. Одна рука продолжала держать его за талию и руки, а вторая закрыла его рот. Ситуация была безнадежной, и Блу сдался, тут же заплакав. Даст потащил его в дом, и далее в небольшую комнатку. Тут он почувствовал на правой руке влагу и отпустил Блуберри. Тот дал волю голосу. — Зачем ты это делаешь? — тихо спросил он сквозь всхлипывания и слезы. — Я не хочу отпускать тебя, — каменным голосом ответил Даст. Он вышел из комнатки и запер дверь. Блуберри не знал, что Даст сейчас прислонился к двери спиной, сдерживая себя и утверждая, что сделал всё правильно. Блу давал волю слезам, горечи безнадежности и голосу. Он полез на маленькую кровать и, прижав ноги к себе, уткнулся лицом в колени, обняв ноги. Блу громко плакал, как будто кто-то мог услышать его в этом пустынном месте. Дом Даста находился далеко от окраины города, потому Блу никто не найдет, и он знал это. Эта комнатка не была пыльной и мрачной, как остальные. Здесь были темно-синие шторы на окнах, однотонные потолок и стены бежевого цвета, которых разделял коричневый плинтус. Здесь были деревянные шкаф, комод и письменный стол с бархатным креслом на колесиках. Около голубой кровати была тумбочка с будильником и лампочкой. На полу был расстелен коричневый шелковый ковер. Пышная кровать была идеальна под рост Блуберри. Значит, Даст и раньше готовился к похищению. Тварь оборзевшая. Блу вскочил с кровати и начал стучать кулаками в дверь, игнорируя острую боль в плечах. Он стал с рыданиями кричать: — Безотцовщина! Разве тот, кто любит, станет так поступать? Разве он будет насильно запирать, а?! Отвечай мне, братоубийца, отвечай! — Блу схватился руками за плечи и медленно сел, поджав под себя ноги. — Выпусти меня отсюда. — безнадежно бросил он в дверь. Блуберри приложил лоб к двери, все еще держась за болящие плечи, и заплакал новыми потоками слез. Лучше бы не было перемирия. Хотя нет, лучше бы Блу вообще не пробовал подружится с убийцами. Он жалел их, и использовал перемирие как предлог, чтобы узнать друг друга поближе. Жизнь жестоко ответила ему за эти старания и самодеятельность. Блуберри медленно скатился на пол, прижавшись к нему правой щекой. Продолжая всхлипывать, он постепенно заснул. Руки отпустили плечи и легли около головы. Даст, куривший в гостиной все это время, услышал тишину, подошел к двери комнатки и открыл её. Тут же его нога наткнулась на обессилевшее тельце заснувшего Блу. Даст поднял его и прижал к себе. Некоторое время он простоял так, прежде чем положить его в кровать и накрыть одеялом. Пальцами Даст стер с лица Блу остатки слез и вышел из комнаты, заперев дверь. Даст очень хотел взаимности Блу, просто не знал нормальных способов добиться этого. Будучи убийцей, похищение не казалось ему таким ужасом, как для Блуберри. Блуберри, проспав всю ночь и день, проснулся только вечером. Во время сна он просыпался несколько раз, но тут же засыпал, не желая ничего вспоминать. Он спал спокойно, без кошмаров и снов. Вечером, проснувшись с новыми силами, Блу попытался вновь заснуть, однако на этот раз не вышло. Он встал, не потянувшись вопреки привычке. Плечи болели от каждого движения руки. Сунув ноги в ботинки, он натянул на руки перчатки. Тут ни те, ни другие ему не были нужны, но так хотелось занять себя от мыслей. Блу убрал постель, тут же вспомнив брата, который не любил видеть пустую и неубранную кровать. Все-таки чем-то они схожи. Блу слегка улыбнулся, и тут же стер улыбку с лица. От воспоминаний он сделает себе морально хуже, а сейчас ему надо думать о выходе. На душе реально тяжело, как будто к ней привязали гирю, которая тянет вниз. Блу проверил свой чемоданчик. Всё было на месте, только телефон пропал. Ну да, кто бы сомневался. Без навигатора он не найдет дорогу обратно. Однако есть машина Даста. Блуберри при каждой мысли о нем проклинал его громко вслух. Взгляд Блу остановился на двери. Сколько времени прошло с момента, когда он до боли в плечах колотил её? Как же Даст бессердечен. Ну, не физически конечно. Блу вновь слышно проклял его, и тут же услышал тихие шаги за дверью. Невольно выругавшись, тем самым скрывая страх от самого себя, он скинул обувь, бросил перчатки на тумбочку и зарылся в одеяле. В скважине повернулся ключ, и в комнату вошел Даст, Блу узнал его бесшумные шаги. Даст подошел к его кровати, и Блу почувствовал тепло у себя на лбу и равномерное дыхание. Задержавшись, Даст натянул ему одеяло до носа и вышел из комнаты, заперев дверь. Когда шаги стихли, Блуберри вскочил с кровати и с раздражением потер свой лоб рукой, стирая след прикосновения Даста. Тут он услышал, как шаги возобновились, и лег в исходную позицию, закрыв глаза. Он услышал, как Даст открыл дверь и подошел к его кровати, затем положил что-то на тумбочку. Он сел на кровать, и снова наступила тишина. Блу почувствовал на себе его взгляд и отвернулся в другую сторону. —Ты не спишь, вижу, — сказал Даст с безразличным тоном. — Лучше бы не просыпался, — тихо ответил тем же тоном Блу, натянув одеяло до лба. Даст ничего не сказал и посмотрел на открытый чемоданчик, поняв, что Блуберри искал телефон. Это его не сильно огорчило. Он добьется взаимности. — Ты голоден. — От твоей стряпни я не наемся. — Я и не стану ничего готовить. Главное, тебе будет не пусто. — Только физически. Даст понял, на что намекнул своим ответом Блу. Он сказал, что если он и поест, то в душе ему все равно будет пусто. И что ничего взаимного не чувствует к нему. Даст дотянулся до тумбочки и взял миску, после чего положил ее рядом с Блу. Тот тут же привстал и посмотрел в большую миску с голубикой. Потом, нахмурившись, посмотрел на Даста, и снова на миску. Тот молча следил за ним. Блу не знал и не видел, что он улыбается. — Закончил взгляды бросать? Кушай, я ничего не добавил. Позже поспишь, — Даст выключил свет, оставив гореть лампочку на тумбочке. Блу не нашел, чем ответить. Поняв, что тот не собирается уходить, он молча положил в рот ягоду, не чувствуя вкуса. Не было ни аппетита, ни настроения. Ни голода, только желание вернутся в прошлое и навсегда разорвать связь с Дастом. Тот, стоя поодаль, молча смотрел, как миска стремительно пустела. Блуберри ел быстро, стараясь закончить и заткнуть смутный голод, который после первой ягоды дал о себе знать. Закончив, он встал с кровати и протянул миску Дасту, жестом намекнув на дверь. Даст взял миску и тут же бросил её на пол. Блуберри не успел опомнится, как почувствовал тепло во рту и руки на щеках. Опять Даст не сдержался, как там, в кафе. Он вжал Блу в стену, приложив локти к его плечам, а руки оставил на щеках. Блу хотел вырваться, но при каждой попытке Даст локтями давил его плечи, и от боли Блу опускал руки. Когда же он хотел отвернутся, то Даст крепко держал его голову, напоминая про синяк на левой щеке. Как жестоко использовать чужую боль, не давая ей зажить. Блу перестал вырываться и сдался. Даст тут же прижался к нему сильнее, впиваясь в него. Блуберри заплакал, понимая свою безнадежность и беспомощность. Он не хотел этого, был против, но ничего не мог сделать. Зачем он вообще попросил его о помощи? Зачем дал свой номер? Зачем согласился встретится? Зачем?.. Блу почувствовал, как рот опустел. Руки оторвались от его плеч и головы. Закрыв глаза, Блу опустил голову и сжал кулаки, однако обильные потоки слез все равно просочились под веками и стали стекать по щекам. Он чувствовал присутствие Даста, но не хотел его видеть. Блуберри так и стоял у стены, опустив голову и сжав кулаки, давая волю сияющим в темноте слезам. Он, не поднимая головы, посмотрел на Даста. Тот просто стоял, сунув руки в карманы пыльной куртки. Лица не было видно из-за капюшона, только сияние пары разных глаз, смотрящих на него. Блу прошептал сквозь всхлипывания: — Уйди. Блуберри услышал шаги, хлопанье двери и запирание ключом. Тогда он бессильно упал и заплакал пуще, уткнувшись головой в пол и закрывая руками лицо. Он так хотел домой, увидеть брата, Дрима, Инка, друзей. Обнять их и сказать, что все в жизни хорошо, что ничего не произошло, навсегда забыв Даста. Блуберри ничего не чувствовал к нему, но теперь в его душе ненависть нашла благодатную почву. Однако теперь Блу еще чувствовал сильный страх за самосохранение. Даст угробил его счастье. Блуберри всегда ценил каждое мгновение своей жизни. Каждая посиделка с друзьями, каждый ужин с братом были особенными событиями в цепочке его жизни. Теперь в эту цепочку вторгся Даст, добиваясь места для себя. Но Блу не сдастся. Даже если физически он не соперник Дасту, себя он ему не откроет. Блу встал, доплелся до кровати и тут же присел. Сев около кровати, он сложил на ней руки, но почувствовал боль в плечах и опустил руки на пол. После Даста плечи болели сильнее. Блу просто положил голову на кровать. Слезы уже кончились, он смотрел на лампочку с ничего не выражающими глазами. Блу редко моргал, он совсем не хотел спать. Не клонило его в сон. Он сидел так очень долго, углубившись в воспоминания. Иногда в комнатку заглядывал Даст и, заметив Блу в одной и той же позе, уходил. Когда часы настукали двенадцать ночи, Даст поднял Блу и уложил его в кровать. Укрыв его одеялом, Даст запер дверь и через портал очутился в замке Найтмера. Тот наверняка почувствовал необычные чувства. Даст понимал, что лучше обо всем рассказать сейчас. Он постучал в кабинет, и Найтмер разрешил войти. Когда Даст с разрешения босса сел в кресло, Найтмер вставил: — Ответь мне на вопрос. Даст кивнул. — В кого ты втюрился? Я почувствовал некое противное тепло в твоей душеньке. Даст это и предполагал: — Вы разрешаете встречаться Эррору с Инком. — И что с того? — Блуберри. Найтмер тут же напрягся, и Даст поспешил расслабить, не изменяя своего безразличного тона: — Я знаю, что, прежде чем разрешить Эррору быть с Инком, вы сильно обругали его, чтобы он отказался. Но тот не смог пойти вопреки чувствам. И я тоже не знаю, что с этим поделать. Мне, конечно, не нравится, что я люблю врага, но меня будто бы… Найтмер нервно потер пальцами лоб и прошипел: — Сначала Инк, теперь Блуберри. Только Дрим остался! Такими темпами я не смогу завладеть вселенными. Радуйтесь, что кроме меня сильнее вас монстров нет! Делай с ним, что хочешь, только не напоминай. Свободен! Даст встал и, прежде чем выйти, бросил взгляд на злого Найтмера. Тот сразу вставил: — Да никому я не расскажу, выйди уже. И он скрылся за дверью. Через портал Даст вернулся в свой дом и заглянул в комнату Блу. Тот сидел на кровати и смотрел на лампочку пустыми глазами. Заметив Даста, он выключил лампочку и зарылся в одеяло. Даст закрыл дверь и ушел. ***Следующий день. День проходил мучительно медленно. Блуберри совсем не знал, чем отвлечь себя от мыслей, воспоминании и счета секунд. Единственно, Даст приносил еду и питье, а последнее чаще. Блуберри старался есть медленно, прочувствовав вкус. Это тоже относилось к занятию себя от счета секунд. Когда он заканчивал есть до того, как Даст придет за посудой, Блу кое-как играл с ней, строя типо образные картинки на полу. Когда в этот момент он слышал за дверью шаги, то тут же собирал посуду в кучу и зарывался под одеяло. Так прошли его день и вечер. Перед сном Даст зашел в комнатку, и впервые за весь день Блу услышал его спокойный и безразличный тон: — Каждый день перед сном я буду целовать тебя, как вчера. — Да ты издеваешься надо мной! — зло крикнул Блу, смотря по сторонам в поисках защиты. — Отнюдь нет, я жду от тебя взаимности. Знаю-знаю, у тебя ее нет, но это пока что. — Это навсегда! — крикнул Блу. — Я — Королевский Страж, никогда не полюблю того, кто стал братоубийцей! И продолжает убивать жизни, не сожалея! — Тебя это не касается! — разозлился Даст. — Я сам решу, на какой путь мне встать! — Значит, с любимыми ты тоже продолжаешь так поступать? — Так, как я хочу, —Даст тут же вцепился в него, не дав ответить. Блуберри, игнорируя боль в плечах, отодвигал от себя Даста, а тот стал прижиматься к нему сильнее, поняв, что Блу игнорирует боль в плечах, а настоящей, нетерпимой боли Даст ему наносить не хотел. Он оторвался от него и, держа голову Блу, прошептал ему в лицо: — Почему ты меня не принимаешь? — Братоубийца с легкостью убьет любимого, особенно когда тот не взаимен его чувствам. — Хватит говорить про чертову пыль. — О, так это тебя ранит? Блуберри резко ударил его ногой, отталкивая от себя, и тут же подбежал к двери. К его удивлению, Даст не торопился его догнать. Стало ясно, почему. Дверь была предварительно заперта. Блуберри обернулся к медленно подходящему Дасту и крикнул: — Этого достаточно! — Но я еще не закончил, — приостановился Даст. — Ты хочешь такого же исхода, как вчера? — Это ты всего недопонимаешь, но я это исправлю. —Тебя не волнует, что я не чувствую к тебе ничего? — Мне достаточно того, что ты уже имеешься у меня, — соврал Даст, протянул к нему руки и притянул к себе. ***Недели спустя. Блуберри сидел на табуретке у окна, сложив руки на подоконнике. Он смотрел на пустошь, где далеко-далеко была черная и плоская точка. Деревня и город одновременно. Вечером там всё загоралось желтыми и белыми фонарями, как сейчас. Неужели близкие думают, что он все еще в отпуске? Да, ведь Блу не предупреждал про срок. Никто не придет, не отвезет домой и не спросит, как он. Они думают, что ему хорошо, хотя на самом деле все наоборот. Блу очень хотел поплакать и выплеснуть эмоции, но те уже иссякли. Вместо плача у него получалось ничего не выражающее лицо, и такое лицо у него было постоянно. Также Блуберри смирился с ежедневными ласками Даста и просто перестал обращать на них внимание. Они были жизненными помехами, с которыми он ничего не мог поделать. Блуберри встал с табурета и покосился на злополучную деревянную дверь. Хорошо, что у него дома двери были другие. Выгнав брата из мыслей, Блу расстелил на полу одеяло и постарался на нем сделать башню из вешалки и подушек. После нескольких неудач он вернул вещи на места. Что он только не придумал за прошлые недели. Он делал летающий корабль из шкафа, замок из тумбочек и комода, беседку из одеяла и вешалок, гирлянды из одежды и еще много подобного. Идеи тоже иссякли. Честно говоря, уже давно, три недели назад. За эти три недели Блуберри перекрутил в голове много планов побега, и все провалились, кроме одного. Притворится, что любит Даста. Блу очень не хотел отвечать Дасту фальшивой взаимностью, и вообще был против этого плана. Тут в голове всплыло: разочарование. У истинной любви всегда есть боязнь разочарования, и Блу использует это. Больше двух месяцев он здесь, и Даст так и не добился от него взаимности. Блуберри перестал разговаривать больше месяца назад. И теперь, после всей долгой ласковости, Даст получит наконец решающий ответ. Блу особо не надеялся на успех, вера в свои планы давно иссякла, но попытка — маленькая надежда, маленький процент успеха. Блуберри снова сел около окна, подперев свой череп руками, и стал смотреть на далекие точки света в темноте. Совсем скоро в комнату зашел Даст и встал рядом с Блу, смотря в окно. Блуберри сразу встал и развел руками, нечего было тянуть. Даст тут же припал к нему. Для него каждый поцелуй был неповторимым явлением, а для Блу очередным удобрением для ненависти, глубоко пустившей корни в его душу. Даст давно перестал держать Блу за плечи, теперь он обеими руками прижимал к себе его голову. А Блуберри просто стоял, с нетерпением ждя, когда тот закончит. Когда Даст оторвался от него, подержал за щеки, смотря в печальные глаза, и уже подошел к двери, Блу остановил его словами: — Я по-прежнему ничего к тебе не чувствую, кроме ненависти. Даст скрывал свою радость, когда впервые за почти два месяца услышал его мягкий голос, однако, пустив в свой слух его слова про ненависть, тут же подавил радость. Открыв дверь, он взглянул на ничего не выражающее лицо, грустные глаза, и ответил своим безразличным тоном: — Знаю, Блу, знаю. — Этих гребанных двух месяцев тебе не достаточно? — спросил Блу тем же пустым тоном, не обращая внимания на потоки слез и забыв о запрете насчет нецензурной речи. Слезы вновь появились и озарили лицо лунным светом. — На хрен мне срок, — ответил Даст и, заметив лазурный свет слез, невольно прошептал: — Ты так красив… Даст неспешно скрылся за дверью, уже с привычки заперев её. Блуберри схватил табуретку и с силой бросил её в дверь, за которой ушел ему ненавистный. Он чувствовал, как ненависть прижимается к его душе когтистыми руками, оставляя на ней кровоточащие раны. Блу не стал собирать развалины табурета, ему это ненужно и бесполезно. Опять план провалился. Снова. Вместо того, чтобы разочаровать Даста, Блу разочаровался в себе, как и после предыдущих неудавшихся планов. Он бросил взгляд на свои ботинки и перчатки. Они были уже в пыли, так долго Блуберри их не одевал. Эти ботинки ступали по полю боя, эти перчатки держали в руках кости. Сейчас Блу не имел на это возможности. Даст предварительно заблокировал магию во всем доме. Когда в измученной голове всплыл план про фальшивую любовь, Блу тут же снова отказался от него. Он придумает что-нибудь другое, лишь бы не делать этого. Блуберри сел на край кровати и уставился на яркую лампочку. Желтый цвет — цвет счастья, которого Блу совсем не чувствовал, однако вспоминал Дрима, а дальше и остальных ему близких. Он безумно по ним скучал. Хорошо что хоть они не страдают так, как он. Блуберри посмотрел на задернутые им шторы. За ними окно, а за окном воздух. Блу давно не вдыхал в себя запаха ночи и благоухания дня. Он даже забыл их. Может, из-за недостатка свежего воздуха синяки совсем не заживали до сих пор. Два месяца — огромный срок для синяков. Наверное, это странно. Блуберри снова взглянул на лампочку и начал падать в воспоминания в его свете.