Багровое солнце

Вдали, когда горы наконец впустили обоз за свою величественную преграду, показались багрово красные увядающие клёны. Ветер подхватывал их листья, опуская на никому неизвестные лесные дорожки. Всё вокруг погружалось в непроглядный туман. Морось смешивалась со сладким запахом гниющих листьев, напоминая аромат чёрного чая. Члены клана возвращались домой, закованные тишиной, они молча благодарили небеса за сохраненные никчемные жизни. Многие из них давно позабыли родных, предоставленные сами себе, брели по забытым тропинкам, ожидая команд от человека, что звали не то братом, не то хозяином. Тринадцатилетний парнишка вёл белого коня, прислушиваясь к шуму реки, бурлящей совсем рядом. Её громкие всплески ударяли по ушам, теряясь где-то в окружающих горах. Он уже не боялся косых взглядов идущих поодаль людей, зная, что старшие братья не отдадут его, юного альфу, в обиду. Мальчишка со стыдом отводил глаза от сына генерала, запертого в деревянной клетке, подобно лесной зверушке, пойманной на утренней охоте. Он знал: клан искал справедливости, преследуя генерала, но не понимал в чём грех несчастного омеги и чем провинился принц, судьбы, которых бесспорно обернулись кошмаром. Он был еще слишком молод и не принимал холодной жестокости, той, что так отчаянно пыталась поселиться в его душе. Все эти люди – убийцы, все они вселяют страх в людские сердца. Все эти люди – его семья, все они готовы отдать жизни, прикрывая спины друг друга. Здесь, вдали ото всех, стоял их неприступный обитель, прозванный логовом тигра и дракона. Под охраной вековых лесов и густых туманов, что окутывают местность, вблизи великих гор покоилась их земля, земля сыновей кровавой ночи. С высоты величественный клан походил на закрытый город, отстроенный прямо в горах. За высокими стенами не было видно жизни, протекающей в этих местах, казалось она просто где-то спряталась, не показываясь чужакам на глаза. Гук обернулся на парня, бросая на него одобряющий взгляд. – Лей, что ты рядом идешь, седлай коня, пока хозяин в повозке откисает, – в его голосе звучало недовольство Хо, который отступил от изначального плана и сделал всё по-своему, ничего не сообщив брату.       – Он меня закопает, если сяду на Изаму, – Лей даже отшатнулся, не смея вольничать без разрешения. Весь обоз постепенно скрывался за воротами, что утопали в серой занавесе тумана. Иссиня-черный конь гордо шел впереди, минуя центральную площадь, взбираясь по широкой лестнице, что вела к большому поместью, затемнённому высокими деревьями. Слуги столпились возле хозяина, занимая своё место подле копыт жеребца, на котором восседал их господин. Гук, спрыгнув с черного коня, сразу отправился в главный зал, приказывая людям приготовить всё к приезду главы. А сзади толпившиеся воины разбредались по витиеватым улочкам «города», теряясь в борделях и лавках. Изголодавшиеся по выпивке и приятной компании. Вдруг грубые руки схватили сына генерала, затаскивая его в открытую пасть ужасающего клана. Омегу вели тёмными переулками, всё удаляясь от места, похожего на главную площадь. Узкие проходы дурно пахли, утопая в помоях и отходах. Но бледно красные фонари мерцали сквозь туман, зазывая всю «нечисть» за закрытые двери «цветочных» домов. Услышав голоса людей, что тащили Тэхена, кто-то медленно, со скрипом приоткрыл раздвижные двери. Это был уставший омега с яркой помадой, одетый в богато украшенный наряд из дешевого шелка. Его прическа вся в шпильках и искусственных цветах, казалось вот-вот развалится.       – Сегодня не к тебе, дорогой, – старые альфы в грязной одежде свистнули проститутке, продолжая глумиться над мальчишкой, которого тянули за собой. Туман сгущался и смешивался с кровавым светом тусклых фонарей. Витиеватые переулки наконец оборвались, и им пришлось остановиться у мрачного здания, возле которого дежурили вооруженные люди. Грязные мужчины передали Тэхена смотрителям темницы, с мерзким хохотом растворяясь в багровом тумане.

***

Алые отблески огня плясали на стенах, вздрагивая от громких возгласов людей. Все они собрались вокруг только что вернувшегося главы, опустошая пиалы рисовой водки. Ненависть давно томилась в ожидании часа расплаты. Её липкие пальцы сжимали отбивающее удары сердце, с треском разламывая грудную клетку, желая вырваться наружу, сметая всех на своём пути. Глава, именуемый Тигром, не мог дождаться расплаты с человеком, ответственным за смерть, не мог успокоиться, желая причинить ему ту же боль. Солнце уже садилось, когда пленника наконец притащили в главный зал.       – Генерал Вэй, – Тигр возвышался над закованным в цепи альфой, наступая на его обмороженную ладонь, чтобы услышать жалобные стоны боли. – Как эта вещь оказалась в твоём доме? – собственный голос дрогнул, раскрывая обёрнутую тканью шпильку, – забираешь трофеи с убитых на память? – он не выдержал, переходя на разрывающий глотку крик. Покрытая вздувшимися венами рука схватила горло молчавшего генерала, перекрывая весь воздух.       – Отвечай мне, – глава кричал на потерянного мужчину, не справляясь со своей злостью, что вновь резала по старым ранам. – Ты убил моего мужа, ты забрал жизнь ни в чем не повинного омеги и ребёнка, который еще не успел открыть глаза. Я выпотрошу тебя как свинью, если не вспомнишь каждую секунду того дня, если не будешь умолять меня о смерти, искупляя свой грех. Выродок. Пусть твой собственный сын испытает, то, с чем я живу уже семнадцать лет. Пусть, как и я, изводит себя мыслями о том, где разбросаны твои (их) кости, – казалось он сейчас заплачет, захлёбываясь словами, что вырывались с языка. Альфа, сидевший рядом, встал со своего места обращаясь к молчавшему генералу.       – Притащите его сыночка сюда, чтобы он заговорил. Зал разразился радостными криком людей, жаждущих зрелища, готовых смотреть на растление очередного хрупкого тела, безразлично проглатывая всевозможные яства. Тогда Гук глотнул остатки вина, отправляясь в темницу, чтобы привести пленника на растерзание. Смотритель темницы быстро поклонился ему, провожая в подвальную камеру.       – Парнишка сознание потерял, когда от еды отказался. А если копыта отбросит, он ведь нужен вам.       – Иди уже. Тэхен лежал на холодном полу, смотря в крошечное окошко, за которым проливался сильный дождь. Тяжелые шаги направляющегося к нему человека звенели в ушах. Измученный омега медленно привстал на локтях, встречаясь взглядом с «господином». Альфа открыл железную клетку, входя в сырую и тёмную камеру.       – Решил здесь умереть? – он, рассердившись, толкнул ногой поднос с миской риса и водой. Тэхен впервые увидел рисунки, что оплетали тело мужчины. На сильных руках извивались черные змеи, а татуировки, что украшали грудь, почти невозможно было разобрать.       – Зачем сохранять свою жизнь, если вы уже её отобрали? ­­­– омега облокотился на покрытую инеем стену, поджимая ноги под себя. Он не отводил холодного взгляда от самодовольного лица альфы. Казалось, в его глазах на секунду промелькнула жалость, если бы он только умел испытывать это чувство. Мужчина вдруг наклонился, обхватив пальцами его нижнюю челюсть и поднял лицо на себя.       – Твоя участь еще не так безнадёжна. Ты не знаешь, что случается с омегами, тех прогнивших людей, которых мы обычно спускаем на мясо, – в карих глазах вдруг заплясали языки алого пламени. – Стоит тебе показать. Снаружи ярко горели фонари, всё покачиваясь на лёгком ветру. Их свет отражался на бумажных дверях, рисуя тенями всевозможные сюжеты. Омега ступал по ледяной земле, обжигая холодом босые ноги. Бесконечные ряды домов бедняков и забегаловок путались в темноте переулков, наконец вытекая на широкую улицу, с которой начинался путь в главное поместье клана. Те неприступные стены стояли, спрятанные за высокими воротами, что охраняли озлобленные морды каменных монстров. Туман вновь повис над головой, надавливая своей невидимой тяжестью. Перед Тэхеном возвышалась лестница, обрывающиеся у самых ворот. Гук, сжимавший руки с обеих сторон, толкнул омегу вперед. Здесь отовсюду доносились звуки музыки и возгласы членов клана, что придавались веселью в ночи. Струны обрывались, играя свою песнь в зале собраний. Воздух стоял пропитанный запахом курительных трав и приторных благовоний. Всё вокруг смешивалось красными цветами, застилая пеленой глаза. Династия сменялась одна за другой, но люди клана Лун-Хувсегда жили по своему собственному закону, не подчиняясь ни императору, ни остальным знатным семьям. Они скрывались при свете дня, не выходили в город и не показывались людям, чтобы навсегда затеряться в тени. Лишь тьма покровительствовала им. Каждый из них был опытным воином, убийцей, действующем в ночи. Власть в клане держалась на двух ветвях, исконно считавшихся братскими – одной управлял Тигр, второй Дракон. Через каждые два поколения они сменяли друг друга, доверяя ответственность за весь клан своим братьям. И каждое правило было написано кровью и долгом. Они не знали предательства и обмана, готовы были убить друг за друга и умереть. Внутри залитое алым пламенем логово тигра и дракона ликовало над беспомощностью пленника, вынужденного наблюдать за тем, как собственный сын будет расплачиваться за грехи всей семьи. Бросив омегу в центр тёмного зала, Гук занял своё место рядом с сыном главы – Хо. Грязное одеяние спало с плеча Тэ, почти обнажая грудь. “Звери” сидевшие вокруг оскалились, желая разодрать невинное тело на части.       – Вэй, – подойдя совсем близко, глава двумя пальцами взял лицо омеги, заставляя смотреть себе в глаза. – Последним, что он увидит, станет толпа терзающих его тело демонов, если ты наконец не начнешь говорить. Липкие пальцы членов клана тянулись к беззащитному Тэхену, желая оторвать себе больший кусок. В глазах генерала застыл ужас от наполняющего его сердце сопротивления. Тени прошлого ожили в голове, медленно сводя с ума.       – Не надо, прошу, – он вцепился в ногу главы, умоляя отпустить его сына. – Он ни в чем не виноват. Тигр со злостью оттолкнул генерала, приказывая своим людям наброситься на омегу, впиваясь в его кожу когтями.       – Я всё скажу! Только уведите его… Отчаянная мольба вынудила главу проявить милость. Альфа бросил злой взгляд на генерала Вэй, отдавая приказ. Его заперли в сырой и холодной темнице, в ожидании скорых пыток. Вокруг всё ходили люди в черных одеждах с покрытыми шрамами татуированными телами. Генерал упал на каменную плитку, разбивая колени в кровь, встречаясь глазами с местом, в которое так боялся попасть. Теперь он опасался лишь за жизнь собственного сына, смотря на растекающийся в небе закат. Там за пределами тюрьмы, где-то бродит жизнь, навсегда покинувшая его.