Багровое солнце

Солнце вновь садится за горизонтом, отсчитывая убывающий век. Его последние лучи скользят по мощеной дороге, освещая путь идущего обоза. Всё вокруг постепенно замирает. Повозки будто замедляются, уже не стараясь догнать исчезающий огненный шар. Стихая, ветер больше не шумит в высокой траве, замолкает пение птиц. Лишь редкие звуки лошадей нарушают это наступающее спокойствие. Отчего дорога, ведущая в даль от дома, столь печальна и молчалива…  Эти мысли не покидали голову юноши, с грустью наблюдающим за пейзажами, что сменялись за окном повозки. Тонкие пальцы сжимали рукава шелкового ханьфу, перебирая расшитую цветами ткань. В красивых узорах сплетались ветви персиковых деревьев, распускались бутоны и опадали лепестки.       – Становится прохладно. Оденься, – из всех этих мыслей его вырвал единственный здесь родной и знакомый голос. Омега, что произнес первые за этот вечер слова – Тэхен. Он неизменно сохранял своё холодное спокойствие и выдержку… даже сейчас, когда их жизни медленно стремились в пугающую неизвестность. Тэхен не пытался успокоить или дать призрачную надежду совсем неуместную в этой угнетающей обстановке. Он лишь с особым трепетом опустил накидку на плечи спутника, обводя взглядом дрожащие губы и поникшее, когда-то излучающее счастье лицо.       – Дорога займет неделю, Чимин. Побереги своё здоровье, – Тэхен терпеливо ждал ответа, пронизывая юношу немного раздраженным взглядом. Расстроенный Чимин лишь кивнул ему, облокотившись на стену повозки, и закрыл глаза. Он выглядел совсем юным и невинным, однако тень глубокой печали уже успела застыть на его красивом лице. Сумерки незамедлительно укрыли небо. Наступающая ночь, казалось, будет удивительно холодной. Экипаж стремительно двигался на север. Чимин невольно проронил слезу на вышитый руками матери шелковый платок, оставшийся единственным напоминанием о ныне далёком и покинутом доме.

***

Повозки остановились у большого поместья близ Северных земель. Их путь насчитывал уже шестые сутки. Кучера поспешили отвести лошадей в загоны, чтобы скорее провести остаток дня в компании рисовой водки. Военная охрана растворилась в окрестностях дома, занимая свои посты, а слуги разбежались по гостевым комнатам, подготавливая будущие покои на время недолгой остановки. Лишь Чимин не хотел покидать свою повозку, ставшую для него коконом забвения за эти шесть дней. Тёплая рука Тэхена крепко сжимала запястье спутника, будто - бы заставляя наконец отойти ото сна и столкнуться с реальностью. Небо над их головами густело чернильными тучами, казалось, еще мгновение и прольется сильный дождь. Главные ворота поместья медленно открылись, позволяя увидеть длинную свиту служанок. Все они склонили головы, перед выходящими из повозки омегами.       – Приветствуем его высочество и младшего господина Вэй, прибывших из столицы! – звонкие их голоса эхом рассыпались по одинокой улице. Ливень застал всех врасплох. Владелец дома, принимающий господина и принца, неестественно улыбался и суетился, посылая служанок за бумажными зонтами. Он сопровождал их до дверей просторного поместья, не переставая беспорядочно болтать о внезапной непогоде и удивительно холодной осени, что непременно ожидает их в этом году. В глазах мужчины показался страх при виде Тэхена, вцепившегося в его руку.       – Принцу нужен отдых, – холодно осадив его, молодой господин наконец заставил мужчину замолчать. Было в нём что-то совершенно не присущее омеге императорского двора: дерзость и полное отсутствие лицемерия. Всё же Тэхен вырос в семье генерала армии, что несказанно отразилось на его воспитании. Внешнее очарование и утонченная красота, контрастировали с его вольным характером и весьма пылким нравом. Экипаж принца остановился в самом дальнем уезде Южного царства, в доме одного из сосланных на службу чиновников. Дальнейший их путь лежал в Северные земли, прозванные варварским государством. Чимин смотрел в ту неизвестную даль: острые вершины гор, остывающее солнце, что скрывается за ними и густой темный лес, совсем не похожий на нежные персиковые деревья. Хотелось закрыть глаза и погрузиться в бесконечный сон. Всё это время его руку держал Тэхен, пока они, остановившись наблюдали за проливным дождём и служанками, что со звонким смехом бегали по двору, разгружая драгоценный багаж. Господин Вэй наконец утянул принца за собой, распахивая приготовленные для них покои. Прислуга всё заносила резные ларцы с украшениями и дюжинами шелковых нарядов. Взгляд Чимина неожиданно упал на деревянный сундук, что матушка велела не открывать до прибытия в Северное государство. Рука сама скользнула по витиеватым узорам, желая увидеть хранившиеся внутри особые одежды.              – Свадебное ханьфу, присланное севером…, – принц голосом полным отчаяния, озвучил свой приговор, выдерживая недолгую паузу. – Не могу поверить, что мы больше не вернемся домой.       – Чимин... – Тэхен вновь не смог найти в себе слов, чтобы утешить друга, чувствуя вину за пробирающую всё тело холодность. Он подошел к принцу, закрывая крышку сундука, из-под которой сочилась кроваво-красная ткань. Под ноты грусти не могли не зазвучать старые воспоминания, относившие их в украшенные яркими лентами столичные переулки и площади, на которых когда-то играла музыка, зазывая прохожих посетить ярмарку диковинных товаров. Тогда Чимин впервые покинул стены дворца, разглядывая каждый пейзаж городских картин, что рисовались за окном паланкина. В канун праздника середины осени мальчика отправили в поместье семьи Вэй, навестить родных его матери – императорской наложницы Си. Осень в южных землях долго стояла зеленой, вокруг уже загорались огнями лавки, продающие праздничные фонари. Чимин держал коробку, обтянутую узорчатой тканью, в которой хранились лунные пряники, заботливо приготовленные в подарок. Всю дорогу маленький принц лепетал о скорой встрече с семьей его матери, переполненный предвкушением знакомства с бабушкой, дядей и его сыном – Тэхеном, появившимся на свет с ним в один год. В ту осень им обоим исполнилось всего четыре, но полная луна осеннего праздника наконец воссоединила всю семью. Пусть Тэхен никогда не мог поставить себя на одно место с Чимином, но всегда считал принца своим братом. Их обоих связывало нечто особенное и неподвластное объяснению. Будто бы нити их судеб были тесно переплетены, устремлены в одну общую точку. И прямо сейчас, отправившись один из них на север, второй непременно последовал за ним.

***

Легкая вуаль прозрачной ткани утаивала всю интимность момента, сокрытого в купальнях. Свечи трепетали на ветру, а в воздухе витал аромат сладких цветов и терпких благовоний. Принц касался поверхности воды, поглаживая лепестки роз, пока служанки втирали в нежную кожу масла. Стоило ему выйти из воды, плечи тут же накрыл шелковый расшитый золотыми нитями халат. Капли воды медленно скатывались с его обнаженного тела, с тихим звоном приземляясь на каменный пол. Принц, изящным движением пальцев, подхватил нефритовый гребень, поднося его к своим волосам. Взгляд скользил по собственному отражению, отмечая точеные изгибы тела. Наконец, он заметил скрытую в тени фигуру. Огни задуло ветром и помещение погрузилось в сумрак. Красивый омега вышел из-за завесы, убирая ткань рукой. Он босыми ногами ступал по холодному камню, пока длинное белое одеяние волочилось по мокрому полу. В руках его лежал серебряный поднос с пиалами и кувшином, изогнутым в виде феникса. Омега подошел к принцу, отложив поднос на стол. Убирая длинные волосы Чимина за спину, он разглядывал рисунки на халате, невзначай касаясь обнаженного тела. В зеркале наконец показалось отражение его лица со скрытой ухмылкой. Чимин тотчас вздрогнул от холода или странного чувства, вызываемого присутствием незнакомца.       – Я напугал Вас? – он погладил его по спине, завязывая пояс чужой одежды.       – Кто ты? – Чимин повернувшись к нему, внимательно рассматривал лицо омеги.              – Моё имя Сунлинь, Ваше высочество. Вы гостите в поместье моего отца и для меня честь прислуживать Вам, – после его слов служанки положили подушки на пол, подготавливая стол для трапезы. – Я уже отправил за господином Вэй, чтобы он выпил с нами грушевого вина. Ветер всё плутал меж вуалей, скрывавших купальни от лишних глаз. Силуэт Тэхена наконец показался в дверях, направляясь в сторону принца. Сын чиновника медленно разливал вино по пиалам, развлекая омег сплетнями. А далекая луна возвышалась над небом, подсвечивая серебром непрекращающиеся потоки дождя. Их рассудок мутнел, теряясь где-то в стенах. Сунлинь бесшумной тенью ускользнул из главного крыла, оставляя принца и молодого господина в одиночестве. Наконец одинокая усадьба погрузилась в сон... Всю ночь ворота поместья неприятно скрипели, шатаясь на ветру. Хозяин дома медленно вышел на крыльцо, крепко сжимая в руках яркий фонарь. Его тело дрожало от ночного холода и страха, пока глаза озирались по сторонам. Дёргаясь, чиновник высматривал далёкие силуэты, что сливались с окружающей их тьмой. Они медленно ступали по сырой, залитой лужами земле. Стоило силуэтам приблизиться к поместью, как чиновник с фонарём низко опустил голову, приглашая полуночных гостей войти. Один из них снял черный капюшон, немедленно скрываясь в темной комнате.       – Господин, ты пришел, – в тихой спальне послышался голос Сунлиня. Глаза юноши заблестели при виде его. Руки коснулись все еще влажной после дождя одежды, сжимая плечи альфы. Он был похож на кота, что ластился перед хозяином. – Зачем столько суеты, я бы и сам справился с ними.       – Не путайся под ногами, – мужчина немного оттолкнул омегу, сохраняя между ними дистанцию. – От тебя многого не требуется. Не забывай кому служишь, Линь. Фигура господина быстро скрылась в темноте коридора, прощаясь с ним навсегда. Омега успел лишь поклониться ему, прожигая глазами удаляющуюся спину. Рука тотчас задела свечу, что упала на деревянный пол. Пламя огня постепенно накрывало поместье, пробираясь в закрытые комнаты, просачиваясь сквозь двери. Слуги, не успев выбежать на улицу, пали замертво от рук злосчастного господина. Один чиновник с ужасом в глазах тихо приговаривал: «Такова воля нового императора», хороня свой дом. Через мгновение его собственная кровь окрасила бумажную стену. Языки пламени пожирали всё вокруг, запечатывая унесенные жизни в пепел. У ворот уже ждал яркий паланкин и свита, посланная императором. Сунлинь облачился в чужое свадебное платье, покидая утопающее в огне поместье. Под красной вуалью жениха, скрывалась недобрая ухмылка.