Dārilaros-Jaos: принц Верный Пес

Ты хороша, но хором клеветы Еще дороже ты оценена.

      — На Дрифтмарк, — только и произнесла она дрожащим голосом, прижимаясь всем телом к теплой колючей голове Дараксеса. Если судьба будет таким же образом благоволить Рейллис дальше, может ее и не повесят.       Может все получится. Спрыгнув с седла дракона, принцесса хотела плясать от облегчения, когда ее ноги коснулись твердой земли. Он улетит, и у нее все получится!       — Jās! — витой кнут, которым она щелкнула дракона по боку, спрятался в сумке под седлом, и принцесса отскочила.       Улыбка недоверия все никак не хотела сползать с лица девушки, Рейллис сделала неловкие пару шагов назад, покачиваясь, как осинка на ветру. Дараксес недовольно зарычал, но исполнил приказ всадницы и с небольшого разбега взмыл в воздух, расправляя перепонки яшмово-рыжих крыльев. Через пару часов ржавый ящер уже доберется до замка Веларионов, одним своим явлением уведомив сторонников Черных, что мозги Рейллис, спустя столько лет, встали на место. Что серебряная, вторая принцесса сделала, наконец, верный выбор между жизнью в столице и теми, кто был настоящей ее семьей: и обстоятельства, при которых это случится, обелят ее. Сделают ее решение подвигом.       Вот удивятся Морской Змей и принцесса Рейнис в Высоком Приливе! Конечно, они узнают Дараксеса, они сразу напишут Рейнире, что заплутавшая сестра наконец вернется к настоящей семье, пусть даже Рейллис придется терпеть присутствие дяди Деймона… Розовые витражи, через которые девушка глядела на свою гениальную стратегию, прямо-таки сияли, и она не смела допустить мрачной мысли, что принц Деймон Таргариен, известный своим вспыльчивым нравом и дурным характером просто так сестре своей королевы-жены спуску не даст… Зато на Драконьем Камне ее ждут любимые племянники, они смогут летать наперегонки над скалами острова. Она извинится перед Люцерисом. Рейллис даже захотелось наладить какой-то контакт с дочерями Деймона — настолько она была готова пойти на все, лишь бы быть принятой в семью Рейниры, от которой столько отнекивалась, предпочитая боль и унижения при дворе, наводненном Хайтауэрами, их семиконечными звездами и их одноглазыми лживыми, наглыми и опасными принцами от крови Дракона. Прочь, прочь ото всех.       Рейллис, как маленькая, совсем размечталась: вот-вот она скинет оковы — король Визерис гордился бы самоотверженностью и преданностью дочери. Он, наверное, смеется над потугами Алисенты усадить на Железный трон болвана Эйгона. Смеется, обнимая ее мать, королеву Эймму, которая для Рейллис была только безликим именем и тенью, о которой никто толком не рассказывал, и она романтизировала и додумывала ее образ, как того желала.       Рейллис Таргариен, дочь истинного Дракона по крови, пусть и не по духу, и на четверть, со стороны матери Аррен, дочь лунного сокола. Ей нельзя томиться в неволе. Девушка была готова на все, чтобы самой отдаться на суд истинной королевы Вестероса, хоть кинуться в петлю и подставить шею Темной Сестре принца Деймона — Рейнира не навредит своей глупой запутавшейся младшей сестричке… Вот бы все правда выгорело!       Принцесса не то чтобы истово верила в Семерых, вообще когда-то страшилась божественного гнева или просила у андальских богов помощи, но сейчас, перепрыгивая через кочки и ухабинки по лесной дороге к замку Хэйфорд, поминала всех богов поочередно, прося Старицу указать путь, а Матерь и Отца дать королеве Рейнире наставления, как правильно рассудить ее.       — Отец на небе, грозный бог, подводит бытию итог, — напевала себе под нос Рейллис. Ноги проваливались в мох, она спотыкалась о торчащие корни или застревала каблуками в ямках. Забыв порядочную часть слов детской песенки, она насвистывала в ритм, заполняя пробелы: — …ведет нас Воин за собой, когда со злом идет на бой…       Все должно было сложиться идеально, если бы при побеге из города принцесса, помимо своего гениального плана, обдумала бы и тот момент, что ее глуповатый дракон, не обремененный приказами хозяйки и давно не получавший шпорами и кнутом, просто-напросто забудет все их «договоренности» и будет склонен вернуться в Красный замок или Драконье Логово, как безмозглая почтовая птица, всегда прилетающая к родному насесту в башенке воронятника. Застегивая под горлом пряжку неприметного дорожного плаща, Рейллис Таргариен не могла знать, что стараниями принца Эймонда уже в ближайшее время за ней пошлют отряд.

***

За несколько часов до возвращения Дараксеса в Красный замок и его встречи с принцем Эймондом

      Только стало светать, как Рейллис, взбудораженная предстоящим ей преступлением, подскочила с постели. Обычно она любила валяться в ворохе одеял и подушек до последнего, но этим днем организм решительно отказывался расслабляться и нежиться: принцесса была напряжена, как натянутая тетива.       Внутри нее все бурлило, как в тревожном океане, волны страхов и тревог накатывались одна за другой. Ужас перед планом не исчезал, но в сочетании с этим чувством потихоньку зрела решимость. Доказать всем вокруг: она тоже чего-то стоит!       «Не такие уж мы и разные, правда?» — принцесса помотала головой, избавляясь от ехидного насмешливого голоса то ли совести, то ли принца Эймонда Таргариена.       Настежь отворив окно, девушка уселась на каменный выступ подоконника, иногда она даже любила свесить на улицу ноги. Почему-то ее трясло. «Что задумала — исполняй», но как тут не бояться за свою жизнь? Рейллис отрешенно уставилась на свои трясущиеся, как у чахоточной, руки.       Накануне она собрала небольшой тканый мешочек с самым нужным, да кошелек с двумя десятками драконов и увесистой россыпью серебряных оленей. В мешок сложила тяжелый шерстяной плащ, который сразу занял почти все пространство, и кое-как напихала в свободное место сменную пару чулок, льняной платок на лицо, костяной гребень для волос и самые ценные сердцу украшения, которые не хотела оставлять в замке — подаренные Рейнирой серьги с неприлично огромными рубинами, комплект из кольца на шею и пары браслетов червонного золота, который Рейллис подарил отец на десятые именины, и…       На самое дно мешка принцесса, словно смущаясь, засунула двойную серебряную цепочку с россыпью мелких ограненных сапфиров — неуклюжий романтический дар одиннадцатилетнего мальчика: цельный камень, с которого при огранке стесали крупные капли и осколки, принц Эймонд все еще носил вместо пустоты на месте выколотого Люцерисом левого глаза.       «Да пропади же из моих мыслей!»       Она надела удобный для полетов костюм: шерстяные бриджи, черную рубашку с просторными рукавами и высоким воротом и кожаный дублет-безрукавку немаркого серого цвета. Настоящая мышь, бегущая от замковых крысоловов. Волосы принцесса собрала сеткой из шелковых лент. Ножны с тяжелым коротким клинком, который давным-давно ей подарил дядя, принц Деймон, спрятала под одежду, свой личный стилет убрала за ремень. Рейллис еще немного посидела в комнате, оглядывая помещение, словно запоминая, схватила вещи и вышла вон, заглянув напоследок в зеркало, где встретилась со взглядом умалишенной самоубийцы — на этом все, пути назад нет.       Своими руками принцесса очертила грань свободы одним только этим днем: или все, или ничего, и ни для каких сомнений не оставалось ни времени, ни возможности. Рейллис мужественно выглянула из комнаты и легким пружинистым шагом ступала по галерее, соскочив затем на лестницу.       Принцесса наворачивала круги по Красному замку, учтиво здороваясь со всеми караульными, кухонными девками и латниками, которые попадались на пути: вот и обеспеченное алиби. Ноги несли ее почти механически. Поворот, галерея, еще одна лестница. Она двигалась уверенно, но внутри нарастало паническое ощущение, что ее вот-вот схватят за плечо и с силой развернут, обличая в бегстве.       «Нельзя. Никто не посмеет», — мысленно твердила себе принцесса, сжимая зубы так крепко, что они начинали ныть. Ей, пожалуй, следовало быть намного хладнокровнее: все нервы на лице написаны.       На следующем пролете беглянке пришлось остановиться. Она прикрыла глаза, прислушиваясь к звукам замка: шум щеток и ведер, доносящийся из каморок слуг, топот чьих-то ботинок — слишком далеко, чтобы представлять угрозу. Где-то крикнул мальчишка-паж, слишком громко смеющийся для столь раннего часа. Никто, разумеется, не собирался за ней гнаться.       Она старалась сжимать щеки, чтобы не выдать себя широкой адреналиновой улыбкой до ушей. То неслась, сломя голову, то кралась, как вор или какой-то убийца…       — Куда это вы, Ваша милость? — громко и пугающе спросил крайне подозрительный гвардеец с золотым драконом на груди, когда она лбом врезалась прямо в его герб, сбегая с винтовой лестницы.       Рейллис замерла, сердце ее застыло, но она быстро собрала мысли в кучу. На мгновение показалось, что этот момент — конец всем мечтам.       — На свежий воздух. С дороги, — таким тоном и говорят настоящие Драконы: в этом замке на елейной учтивости долго не протянешь.       — Не задерживайтесь, миледи, — ответил на протяжном выдохе стражник. Вероятно, мысленно чертыхнулся: ни дня службы в таргариенской страже не пройдет, чтобы кто-то из особ королевской крови не нагрубил честному солдату домашней гвардии с утра пораньше.       Рейллис молча кивнула и степенно, чтобы не вызывать лишних подозрений, медленно прошла по лестнице. Скрывшись из виду, тут же ускорилась и свернула к боковому выходу, который вел к одному из малых внутренних дворов.       На выходе из ворот со внутреннего двора принцесса слегка запаниковала, уже подготовив убедительную речь, почему отправляется в город без должного статусу сопровождения, но как же ей повезло услышать уверенный храп стражника, свалившегося спать прямо на посту у порт-кулисы. Острый шлем его скатился к ногам, грудь мерно вздымалась, а рука, сжимавшая алебарду, бессильно свисала. Его напарник, если таковой был, очевидно, куда-то исчез. Рейллис затаила дыхание, пытаясь подавить нервный смешок. Бедолага очень сильно огребет, когда все выяснится, но это уже вовсе не ее проблемы, подумала Рейллис, юркнув на улицу через сторожку. Ушла на виду у всех. Удалось.       Не оглядываясь, она шагала вдоль замковых стен, где узкая тропинка вела к переулкам под Красным замком. Принцесса чуть ускорила шаг, стараясь слиться с редкими фигурами, пересекавшими утренние улочки.       На улице Ткачей ее ждало тонкое, укрытое тучами, утреннее сияние. Жизнь в городе уже началась, простые люди не имели привилегий спать до обеда, как обитатели Красного замка. Принцесса шагала, опустив голову, пряча драконьи фиолетовые глаза от черни, она спотыкалась о худых бродячих собак, врезалась в тележки и выслушивала все обилие городского говора, узнав много новых бранных слов.       Тележка с дровами внезапно выехала на ее пути, и принцесса, замешкавшись, задела ее краем плеча.       — Эй, гляди, куда идешь, курица! — бросил ей раздраженный возчик, не удостоив даже взглядом. — Уродина длинная, — озлобленно пробормотал мужчина под нос.       Рейллис чуть не фыркнула в ответ, сразу закипела, но прикусила благородный язык: все же сдержалась. Городская грубость ударила по ней неожиданно, но чего еще ждать от корявого мужичья? Еще несколько раз она едва не споткнулась о разбросанные по земле товары и налетела на лоток с травами. На улице становилось все оживленнее. Купцы раскладывали свои товары, кони фыркали у уличных поилок, на дороге стали показываться золотые плащи стражи.       Рейллис, прислушиваясь к своим ощущениям, поняла, что страх и волнение постепенно уступают место решимости и предвкушению на пути к возвышавшейся над городом громаде Драконьего Логова. Колоссальное сооружение отбрасывало тень на целую улицу.       У Драконьей Ямы принцесса, будучи хрупкой и нервозной натурой, все-таки чуть не дала воли эмоциям и не расплакалась, но когда один из драконоблюстителей, повинуясь приказу, с некоторым недоверием и опаской вывел к ней Дараксеса, сердце запело. Дракона седлали, и Рейллис мешалась служителям Ордена под ногами, все рвясь помочь застегнуть упряжь или завязать какой-нибудь узел. Когда все было готово, принцесса, едва сдерживая дрожь в коленях, взобралась на спину дракона.       Тот, казалось, почувствовал ее эмоции, взмахнул огромными крыльями, и воздух вокруг наполнился свистом. Свобода!       — Vēzot sōvēs, — командовала всадница, натягивая поводья до упора.       Сила рывка заставила Рейллис вцепиться в упряжь до побелевших пальцев, когда Дараксес, мощным толчком оттолкнувшись от земли холма, взмыл в небо. И только на достаточной высоте, когда ветер оглушал и крал голос, Рейллис закричала дракону, словно тот мог понять, прямо в дымящиеся отверстия ушей:       — Сво-бо-да! — Ящер, тем не менее уловив настроение наездницы подхватил ее клич и завопил сам.       Волнение приятной дрожью пробежало по каждому нервному окончанию, у Рейллис сводило мышцы, а улыбка никак не желала пропасть с лица. Принцесса одним махом пролетела всю столицу и кружила над облаками, заглядывая в лик рассветного солнца. Город с черепичными красными крышами, раньше такой любимый, а сейчас обернувшийся тюрьмой, выглядел ненастоящим, а все здания, даже величественный Красный замок — игрушечными. Улетающие с белых ресниц слезы счастья мешались с порывами высотного ветра.       Она уже и забыла, что и кого именно оставляла позади взмахов драконьих крыльев, забыла все сомнения и тревоги, свободная и независимая, скользившая в небе над пущами Королевского леса. Отвязавшаяся наконец от всех ограничений и правил, по которым раньше так рвалась играть. Еще около часа, и можно будет снижаться, она уже приметила хороший склон в лесу у дороги к Дарри.       Она поверила в дракона, внушила ему все свое упорство и жажду, как смогла. Дараксес улетел, подчинившись, небесный свод с земли казался совсем непроницаемым, хоть ближе к обеду и обещало распогодиться. Тем лучше: за толщей облаков дракона над Королевскими землями может и не заметят.       Шаркая по мху и корням, принцесса плелась по лесу. В ее голове вдруг промелькнула мысль, что, возможно, все это — не просто побег. Это был легитимный для сознания молодой мечтательной девушки способ вернуть то, что принадлежало ей по праву: свободу, ценности и величие. Она была больше, чем просто «вторая» или «серебряная» принцесса, она была Рейллис из дома Таргариен, дочерью Драконов. Пусть Хайтауэры безуспешно ловят ее по всему городу, пусть посылают королевских гвардейцев шнырять по Блошиному Концу и переворачивать вверх дном столицу, пусть отправят за ней принца-пса Эймонда, который и родному брату, будущему королю, разукрасил лицо при попытке побега перед коронацией. Пусть бранятся сколько хотят: Дракон берет свое.       Рейллис мечтала, что вот-вот она скинет оковы, освободится от гнета Зеленой диктатуры, дрянного ложного короля, его змееподобных родственников с башнями-маяками и семиконечными звездами и его зловещего одноглазого братца, над отношениями с которым принцессе еще предстоит подумать в отдалении от всех и вся, а главное — от вони столицы. Ни Красного замка, ни городских стен уже давно не было видно, и девушка дышала полной грудью.       — …премудрой Старицы маяк нам озаряет жизни мрак, — все пела и пела Рейллис, чтобы усмирить нервы. Ей почудилось, или вдали был слышен топот коней и собачий лай? — Ее златой лампады зрак сияет малым деткам…       Королевская «охота» в составе дюжины золотых плащей под командованием трех рыцарей Королевской гвардии нагнала ее в трети пути от Хэйфорда, настолько маленький путь принцесса проделала на своих двоих за эти несколько часов. Так просто и глупо. Никакого теперь ей коня в замке покойного лорда Лорана Хэйфорда, сложившего голову за верность Рейнире, никакого побега до Сумеречного Дола, ни корабля к Веларионам в Высокий Прилив, ни перелета к сестре и ее семье на Драконий Камень. Провалилось все.       С самого начала в стратегии Рейллис Таргариен обнаружилась огромная дыра, ясно открывшая завесу тайны ее поимки — что ж, думала она, трясясь спереди сира Рикарда Торна, пристегнутая к седлу белого рыцаря подобно охотничьему трофею, черта с два она еще хоть когда-то положится на интеллект Дараксеса. Такую подставу рассчитать было невозможно. Нужно было выехать из столицы в тележке с репой и морковкой, перемазавшись сажей с пылью, и то шансов было бы больше.       По ушам оглушительно бил звонкий лай королевских гончих, а смешки и шуточки латников Рейллис старалась игнорировать, чтобы никто из этих олухов не видел обиженных слез дочери Дракона. Лес кончился, последними кронами открывая затянутое тусклыми тучами небо.       Золотые плащи в своих полушлемах выглядели гордо и уверенно в твердой дисциплине — настоящие гончие псы. Шавки принца Деймона, напоминала себе Рейллис, зная, что городская стража все еще чтит и уважает их первого капитана. При лучшем раскладе они были бы на ее стороне, печально промелькнуло в череде ее мыслей. На коне принцесса держалась получше многих благородных леди, но даже у нее, ужасно стреляя в спину, болел копчик от неудобной позы.       Они заехали в Королевскую Гавань через Старые ворота на севере города, и, свернув с нарядной и в меру приличной, относительно других мест в столице, улицы Сестер, выехали на Хлебную, полную жизни и ярких запахов, чтобы, очевидно, попасть к Красному замку через задние ворота северной стены, проехав по Дороге Тени.       — Я думала, мы едем через Блошиный Конец, — беззаботно, стараясь показать максимум своего хладнокровия, обратилась принцесса к белому рыцарю. Пришлось вывернуть шею.       — Ни в коем случае, — кратко ответил Торн, удерживая поводья коня, чтобы тот не взбрыкнул от кучи свиней под копытами, которых по улице прутиком прогоняла чумазая девчонка в огромной желтой рубахе с мужского плеча.       — Если вам так неймется там оказаться, миледи, извольте прокатиться с нами в наряд нынче вечером, — вклинился один из золотых плащей, рябой и красный на лицо, зато с огромными ручищами. — Это вы в Блошиный Конец так рвались, наверное, да только заплутали чутка!       Рейллис вспомнила ужасающие, корчащиеся и больные физиономии всех тех бедняков: калек, уродов, шлюх и прочей нечисти, населяющей эту неблагополучную часть города, и тактично промолчала, подарив стражнику улыбку, которой тот никогда не был бы достоин, если бы принцесса дома Таргариен не начала думать, что сходит с ума.       Его «искрометной» шутке засмеялись и другие золотые плащи, синхронно громыхнув стройным солдатским гоготом.       По прибытии в замок, наконец отделавшись от конвоя городских стражников, она ожидала, что рыцари отведут ее в какую-нибудь зловещую палату к деснице или королеве Алисенте, но уж никак не к Эйгону. Ей представлялось, что королю-узурпатору явно было все равно на побег сводной сестры: поймали, и хорошо. Но не тут-то было — Рейллис со скованными руками притащили прямо в тронный зал, и сир Джайлс грубо поставил ее перед Железным троном, хорошенько тряхнув за плечи, что было вообще без надобности, ведь девушка ни капли не сопротивлялась. Ей даже зачем-то выдали элегантные «серебряные» браслеты — кованые легкие кандалы, соединенные грубой короткой цепью.       Кромка плаща потрепалась от прогулки по лесам-полям, волосы спутались, на лице было несколько мелких ссадин от веток, спина затекла и ныла после неудобств поездки с сиром Рикардом. В окружении доброй половины двора, выставленная позорной игрушкой на публичное понукание, Рейллис почувствовала давление нарастающего стыда, но его быстро сменила злость. Она крепко сжала зубы.       В зале было многолюдно. Придворные стояли полукругом, наблюдая за происходящим с интересом, в котором смешались простое любопытство, презрение и что-то еще — боязнь, возможно?       Король Семи Королевств расслабленно восседал на ступенях Железного трона, не утруждаясь сегодня, как и зачастую, подниматься к самому седалищу опасного сооружения. Он был облачен в легкую шелковую тунику алого цвета и черный дублет, на шее поблескивала увесистая цепь, а чело правителя украшал стальной обод Эйгона Завоевателя. Как бы красиво король ни был одет, принцессе он казался отвратительным, словно осел, разряженный парадной попоной и боевым плюмажем. Рейллис против воли загляделась на принца Эймонда, занявшего место по левую руку царственного брата, на помосте. Они давно не виделись, с самого Штормового Предела…       Точнее, покачала головой принцесса, она же ненавидит Эймонда! Вот бы его вообще никогда больше не встречать, не смотреть на это обезображенное увечьем лицо, не видеть длинного острого носа, усыпанного светлыми веснушками, едва заметными даже с расстояния вытянутой руки, злых напряженных губ. «Какой-то он сегодня помятый, хоть все равно красив, как демон…». Тут ее резко вырвали из грез, и девушка тотчас опомнилась, где и по какому поводу находится.       — Добегалась? — с наигранным сочувствием справился у единокровной сестры Эйгон II, подпирая подбородок кулаком. На галерее кто-то прыснул, и смешок подхватили тихой волной. — Оправдания, принцесса? За такое, дорогая сестра, тебе бы голову снести.       — Сносите, — наверное, это был единственный вариант прекратить весь этот шутовской балаган.       Всем станет гораздо и гораздо легче, когда Зеленые закончат носиться с ней, не зная, куда бы пристроить, а Черные перестанут сомневаться в ее верности.       Рейллис обратила внимание на отсутствие в зале членов Малого совета, у подножия Железного трона она наблюдала лишь десницу, сира Отто, и вдовствующую королеву. Кажется, все не так уж и серьезно? Почему-то ее гордость задело, что старые толстяки из Совета короля не сочли ее «дело» достойным своего внимания и снисхождения… Или их вообще не звали, а помещение набили подставной мелкой сошкой, для вида?       — Ваше величество не получит от меня оправданий, — в зале зароптали, — поступайте, как хотите, но если бы мне удалось провернуть сегодняшнюю авантюру еще раз, я бы это сделала. Мне не жаль, я не раскаиваюсь, и, вообще-то, всех вас ненавижу, — вот теперь дерзости точно хватит на честную и быструю казнь.       Рейллис звякнула легкой цепочкой своих кандалов и тряхнула волосами.       — Повесить! — донеслось с галереи.       «Истерички».       Придворные, все как один, выражали крайнюю степень возмущения, но Рейллис знала, что среди этих лжецов есть в том числе ее единомышленники. Просто более трусливые.       — Ты даже в цепях держишь голову высоко, сестрица, — протянул Эйгон, прищурившись. — Полагаешь, это делает тебя выше? Твое упрямство стало бы украшением двора, всегда было… Если бы ты, конечно, не была предательницей.       Тем временем в зале уже вовсю возмущались, перекрикивая речь монарха. Королева Алисента, поджав губы, смотрела на девушку с выражением, близким к омерзению. Сама Рейллис молчала: бравада была к месту, но жестокой казни ей все же не хотелось.       — Прогнать ее голой по городу!       — Отдать гарнизону! Стражникам!       Королева Алисента, поджав губы, смотрела на девушку с выражением, близким к омерзению.       — Что же, — ухмыльнулся король, он оживился, выслушивая подброшенные идеи, — замечательные предложения. Не правда ли, принцесса?       Алисента что-то шикнула сыну со своего миниатюрного креслица у подножия Железного трона. Тот покачал головой, закатил глубоко посаженные лиловые глаза, ответил, раздраженно и скучающе. На балконе тронного зала совсем разбушевались, лорды и леди, как ярмарочные зеваки, барабанили ногами по полу и выкрикивали непристойности. Вместе с людьми на принцессу молчаливо пялились драконьи черепа под потолком и на стенах чертога. Через мгновение Рейллис услышала тихое, но отчетливое и холодное…       — Нет, — от принца Эймонда. На его лице играла бледная улыбка, не сулившая ничего хорошего.       Принц понизил голос, говоря с братом через уродливый частокол переплавленных сотню лет назад жаром Балериона мечей трона, и Рейллис со своего расстояния не могла разобрать, о чем речь.       Говорил Эймонд королю, но каким-то голодным и злым взглядом вперился прямо в Рейллис, отчего она почувствовала себя совершенно раздетой. Эйгон покивал головой, зевнул, прикрывая рот рукавом, и разом будто потерял весь интерес к обсуждению наказания, осев, как непослушный ребенок. Королева Алисента подскочила с места, ринувшись ко второму сыну, наводя цветастую суету у трона шуршанием своих бесконечно пышных зеленых юбок, но на женщину никто, даже Эймонд, отмахнувшийся от матери, словно от назойливой мухи, уже не обращал внимания. Эйгон распорядился о чем-то деснице, на что Отто Хайтауэр чопорно кивнул и скучающе обратился к Джайлсу Белгрейву:       — Сир, уведите ее, — процедил лорд-десница.       — Все свободны, — отдав приказ, правитель Вестероса замахал руками, прогоняя свой двор прочь, как разбежавшийся курятник. Эйгон стал сползать вниз по острым и скользким ступеням. — Вина королю!       Смеяться ей или плакать, пока еще было до конца не понятно, но Рейллис действительно подхватили под руки сильные мужские руки в белых финифтевых наручах и потащили к самому трону и к королевскому выходу за помостом, хоть она и пыталась кусаться и доказать, что в состоянии пойти своими ногами и доброй волей. Сир Джайлс методично вел ее, удерживая локти так крепко, что синяков к вечеру определенно было не избежать.       — Эймонд! — вдруг пискнула принцесса, на нее словно опрокинули чан ледяной воды, а крик вырвался быстрее, чем оформилась сама тревожная мысль.       Брат сразу откликнулся, догнал их, перегородив Белгрейву путь к выходу. Он недоуменно, но с вызовом и покорностью одновременно заглянул в остекленевшие фиалковые глаза Рейллис. Рука его будто механически потянулась к эфесу меча, закрепленного на поясе. Принц выглядел так, словно его или сейчас стошнит, или Рейллис не успеет попрощаться с жизнью, как ее белокурая голова покатится к ступеням Железного трона, отсеченная коротким ударом Ночного.       — Эймонд, что с моим драконом?! — сдавленным шепотом спросила она, внезапно впервые за день до смерти перепугавшись. Вот и настал момент, когда единственным человеком, которому можно было доверять, и на которого можно было положиться в тяжелых обстоятельствах в стане врага, стал проклятый Одноглазый принц. — Не причиняйте вреда Дараксесу!       — С ним все в порядке, принцесса, — Эймонд утвердительно кивнул, хоть вздернутая бровь его и висела на порядочной высоте, лаконично выражая всю гамму смешанных эмоций, Рейллис выдохнула.       — Ao jāhor lua nykeā laes va zirȳla, — вдруг выпалила она, не подумав, что ляпнула.       Принцессу обуяла невнятная эйфория, теперь ей стало плевать абсолютно на все, и девушка глупо заулыбалась, сверкая острыми клыками. Вид сейчас у нее был, наверное, как у безумицы. Никакое «Спасибо» с ее губ так и не сорвалось, хотя благодарность за, вероятно, спасенную голову очень просилась на язык. Еще чего!       — Эймонд, зачем это? — резко задала она еще один вопрос, не успев остановить себя.       — Затем, что могу, — коротко ответил он.       Его слова были просты, но в них таилась бездна смысла. Эймонд наслаждался своей властью, но вместе с этим его взгляд выдавал нечто иное: гнев, смешанный с уязвимостью, которую он, конечно, никогда бы не признал. Рейллис почувствовала, как к ее горлу подкатывает комок, но она не позволила себе отвести взгляд или выказать слабость: и так уже была унижена до невозможности.       Эймонд наклонился ближе, почти касаясь ее лица своим дыханием. Она бесконтрольно уставилась брату в лицо. Очень красивый, очень злой. Гвардейцы и стражники разгоняли публику в чертоге. Сзади к ним уже подошла недовольная, яростная, задыхающаяся от гнева королева Алисента, готовившая, видимо, выговор, или наоборот, несущаяся давить на жалость отцу-деснице или приказывать королю, старшему сыну.       — Учтите, Ваше высочество, — сказала мачеха, обращаясь к Рейллис, — королевская милость не будет распространяться на вас вечно! Сын! — почти взвизгнула она, тряхнув Эймонда: ждала покорности и отчета за сказанное и сделанное.       Эймонд проигнорировал мать, вцепившуюся в локоть, а Рейллис ежилась под ледяным взглядом ее глубоких глаз.       — Я буду защищать то, что мое, — обратился он даже неясно, к кому конкретно. Высказал, как всем известный факт, словно защищать «свое», подставляясь под немилость короля, защищать фактическую изменницу было для него обычным, привычным уже делом.       — Я не «твое», — прошептала Рейллис, все еще крепко удерживаемая Белгрейвом, которому явно не терпелось уйти и исполнить уже поручение.       — В этом мы не согласны, сестра, — ответил Одноглазый принц, улыбаясь ей той самой бледной и пугающей улыбкой, от которой у Рейллис бежал мороз по коже. — Сир Джайлс, уведите принцессу.       Принц замер по стойке «Смирно», глядя им вслед. Ясно дал понять, что продолжать разговор не намерен. Зол, что пришлось вмешиваться. Зол на себя, что не смог сдержаться?..       Она услышала нервное, злое шипение, с каким Алисента Хайтауэр говорила с сыном, услышала подначивающий смех короля Эйгона и тихий, страшный тон Эймонда… Нашелся защитник, с каким и врагов не надо!       Рейллис уже послушно плелась за белым гвардейцем, исполняющим приказ. Ее также охранял сир Марстон Уотерс, шагавший позади. Коридор, крытый переход, навесной мост, лестница. Все еще лестница. И… Лестница. Лестница все не заканчивалась, и Рейллис без труда сообразила, куда ее ведут. Столько ступенек есть только в высоченной безымянной башне над Восточным двором, возвышающейся у самого утеса Эйгонова холма. Почти под чердаком Белгрейв не без усилия отворил узкую подгнившую дверь.       Стены с отсыревшей штукатуркой отважной бунтовщице на первый взгляд даже показались уютными. Могло быть гораздо хуже, подумала плененная принцесса, хладнокровно оглядывая свои новые покои. Сир Джайлс толкнул ее внутрь и развернулся, а сир Марстон, покачнувшись, вероятно, хотел вежливо попрощаться с особой королевской крови, но передумал, и тоже вышел вслед за товарищем по оружию.       — И долго мне здесь торчать? — высокомерно бросила дочь дома Таргариен.       В замке провернулся ключ. Девушка припадочно захохотала в захлопнувшуюся дверь камеры.       Через несколько часов ей принесли стакан воды и деревянную миску с чем-то отвратительным на вид. Старая служанка доставила и одежду — лежалое шерстяное платье и нижнюю сорочку из грубой ткани.       Если Зеленые думают, что заключение сломит ее, то они не правы — принцесса Рейллис даст этому месту сделать себя только сильнее. Собрав мысли, она решила, что не собирается оставаться жертвой. Эта камера на верхушке башни может стать ее тюрьмой, но также может быть и ее оборонительной крепостью. Она плеснула водой на служанку и разбила стакан об пол, удержавшись от того, чтобы не плюнуть старухе в лицо.