Dārilaros-Jaos: принц Верный Пес

И видеть мощь у немощи в плену,

И вспоминать, что мысли замкнут рот,

И разум сносит глупости хулу.

      — Десница отбыл на Драконий Камень, — с тенью нетерпения констатировал лорд Джаспер. Мастер над законами в Малом совете короля Визериса I, а теперь и у Эйгона II, потягивал разбавленное вино из скромного кубка. — Стоит ли нам опасаться получить обратно голову сира Отто?       Сейчас, когда обреченный на позорную гибель или великий триумф Зеленых сир Отто был на Драконьем Камне, все разнообразие открывшихся Эймонду возможностей было абсолютно обнажено.       — Не сомневаюсь, Деймон способен на это, — принц Деймон, как все знали, был способен на многие вещи и похуже. Эймонд не притронулся к своему вину, только подливал Уайлду. — Если только мы не предлагаем им достойных условий… Мы ведь не предлагаем? — между делом поинтересовался Таргариен, подпирая спиной оконный проем.       Как сильно опустошала Эймонда эта бесконечная игра интриг, и как сложно было от нее оторваться. Каждый день, проведенный при дворе, принц отдавал власти своей семьи куда больше, чем получал. Его единственный глаз жадно сверкал амбициями, когда он думал о возможности обеспечения собственной власти. Окольными, разумеется, поначалу, путями.       Такими вот беседами с не самой приятной личностью, Джаспером Уайлдом, оказывающим молодому принцу некоторое покровительство, в то же время, объединенное с желанием, наоборот, получить возможную выгоду от его благосклонности, Эймонд коротал дни. Уайлд не чурался его общества, как многие в Красном замке, он чувствовал тихую силу, исходящую от Эймонда Таргариена, и принц только ради одного его одобрения, похожего на простое общение двух равных по статусу «приятелей», мог вытерпеть от лорда Дождливого Дома многое.       — Уж будь я на месте принца и принцессы, я бы рассмеялся сиру Отто в лицо, а затем подвесил уважаемого лорда-десницу за яйца вниз головой в любом из многочисленных казематов Драконьего Камня.       «Будь ты на их месте, тебе никто и не старался бы предлагать мир — сразу в каменный мешок».       Еще один изменник, скрывающийся прямо под носом королевского правосудия, да еще и с такими же погаными мыслишками, как у самого Эймонда: поэтому ему и частично нравился лорд Джаспер Уайлд.       Мастер над законами с разной периодичностью делился с принцем происходящим на Малом совете, а чуть выпив, с легкостью выдавал разнообразную крамолу вроде: «Нам стоило женить Эйгона на Рейнире, а принцесс выдать за ее бастардов» или: «Лорд Бисбери и сир Отто едва могут подняться по лестнице, не им поднимать государство». Он предполагал, что любой кухаренок исполнял бы роль Эйгона II лучше самого короля, дети Рейниры, оседлав драконов на войну, по своей тупости полетят на восток вместо запада. Принц Деймон, по мнению лорда Джаспера, и вовсе правил бы лучше короля Визериса, и его кандидатуру следовало выдвигать на Великом Совете в 101 году, потому что Порочный принц наводнил бы столицу трофейными лиссенийскими шлюхами со Ступеней и разрешал бы открыто ввозить контрабанду.       Джаспер Уайлд, Железный Посох, ненавидел всех Таргариенов, но служил им. Как, собственно, и Эймонд — им было легко сойтись на не высказанном открыто мнении. Еще, правда, тот мечтал подсунуть Одноглазому принцу одну из своих дочек, но эти выкрутасы Эймонд быстро пресек еще с пару лет назад.       — Так или иначе, — продолжал Уайлд, — они, как пить дать, отвергнут наше щедрое предложение мира, и грядет уже настоящая война.       — Вы думаете? — тихо спросил Эймонд, подначивая Уайлда выдать еще каких-нибудь тайн.       — Я думаю, мой принц, — лаконично ответил мастер над законом, — это всего лишь игра на удачу.       Эймонд, погруженный в свои мысли, взглянул на ровную поверхность вина в своем кубке. Мысли о предстоящей войне и грядущих битвах разрывали его ум. Каждое слово лорда Джаспера резонировало внутри, заставляя крепче осознавать затяжную тень, крадущуюся через собственную решимость. В то время, как его брат, бестолковый король Эйгон, был окружен боязливо-покорным вниманием и заискиванием комнатных собачек, Эймонд ощущал прилив кровожадных жизненных сил — желание утвердить власть Зеленой ветви дома Дракона. Закалить королевство в драконьем пламени.

***

      Спустя два дня за принцем послали гвардейца. Эймонд вылетел из своих покоев, бросив открытую на середине «Славу Волантиса» на столе. Он здорово обогнал сира Марстона и почти бежал, по пути неизменно застегивая на поясе ножны Ночного: будто был готов прямо сейчас нестись к Драконьему Логову, седлать Вхагар и сорваться на Драконий Камень, помогать сиру Отто рубить Черных или учинить поединок с Порочным принцем, а может, с кем-нибудь из Стронгов. Его воодушевление как рукой сняло, когда, минуя двух валирийских сфинксов, принц ворвался в палату Малого совета.       — Явился, — саркастично провозгласил король Эйгон, будто бы все в помещении были слепыми.       Эймонд кивнул, подтверждая свое действительное «явление», и, напустив самый равнодушный вид, медленно прошел к последнему и единственному уже свободному месту, оказавшись между нервным мейстером Орвилем и внимательным, заинтересованным сиром Кристоном. В ушах громко стучало — то ли от бега, то ли от волнения. Напротив оказались королева-мать и принцесса Рейллис, как ни странно было ему видеть женщин в палате Совета. Первая была напряжена и тревожна, теребила медный локон, накручивая на палец, королеву потряхивало, словно так ни разу и не заснула с момента отплытия сира Отто. Или даже со смерти Визериса I. Вторая, одетая по мужской моде в расклешенный замшевый колет белого цвета и черную вышитую рубашку под ним, со скучающим видом крутила в руках изящный валирийский стилет с красивой точеной рукоятью. Эймонд отметил отсутствие среди дам королевской семьи Хелейны, и его настроение чуть улучшилось — значит речь все-таки идет о войне.       Совет короля Эйгона в томительном ожидании корабля десницы, сира Отто, с подробностями, которые он привезет с Драконьего Камня, словно застыл.       За столом праздно, с нотками мечтаний и гипотез, обсуждали, как быть и что делать, но в основном между собой спорили, переливая из пустого в порожнее, только Лорд-командующий, сир Кристон, великий мейстер и мастер над законами, лорд Джаспер. Королева Алисента тоже моментами пыталась подать голос и обратить на себя внимание, призывая мужчин к хладнокровию, милосердию и рациональности, но тогда ее перебивали или попросту начинали орать громче. Сир Тайленд Ланнистер будто общался сам с собой, также оставаясь неуслышанным, сам монарх дома Дракона откровенно спал, свалив голову на локти.       Не оставляло сомнений, что ворон Отто Хайтауэра принес на черных крыльях черную же весть, что предательница Рейнира отклонила щедро предложенный ее семье мир. И теперь величайшие из узурпаторов принялись делить ее законное королевство, выстраивая башенки козней против бывшей полноправной наследницы трона Вестероса. Стервятники раздумывают, как бы пресечь войну, уничтожить претендентку на Железный трон и лишить ее всех прав, не замарав лишний раз белых рук и богато вышитых манжет. Эймонд молчал. Он желал пламени и крови.       — Ланнистеры и Хайтауэры и так наши, от остальных же Великих домов требуются…       — Ваше величество, позвольте… — перебивали друг друга правящие государством мужи, каркая как птицы на воронятнике, дерущиеся за черствый сухарь.       — На нашей стороне боги и все признанные символы королевской власти… — занудно бубнил мастер над монетой.       Четыре часа уважаемые члены Малого совета драли высокородные глотки, как забулдыги, спорящие о свиноводстве в деревенской харчевне, а слуги и чашники только успевали бегать туда-обратно, меняя устрашающе стремительно пустеющие винные штофы. Эймонд уже был готов последовать примеру Эйгона и тоже начать гордо храпеть прямо на заседании, но все-таки ему слишком хотелось подпортить разглагольствующим пузатым лордам высокомерные рассуждения. На каждую идею у него находилось опровержение, на гениальный план — одна рушащая все шпилька, а на каждое «Ваше величество» — завуалированное оскорбление.       Раскручивая в руках каменный гладкий шар, необходимый для голосований в Малом совете, принц изредка подбрасывал в воздух над длинным столом свежую идею, и воспаленные умы членов Совета принимались эту идею терзать, спустя короткое время вновь перекидываясь друг на друга.       — Может, пришло, наконец, время для заключения мира или хотя бы временного союза с Дорном?       — Как можно, боги! Мы еще не настолько в дерьме, — расхохотался Джаспер Уайлд, заглушая тихие наставления мейстера Орвиля.       — …вы забываете о Тессарион, дракон принца Дейрона уже давно готов к войне…       Каждый из лордов стремился выработать, оправдать и доказать жизнеспособность собственной стратегии, но все они, казалось, забывали, что главную опасность несут их самолюбование и бездействие. Тени уже давно ползли по коридорам Красного замка, и Эймонд знал, что гонка за короной началась еще давным-давно — с самого рождения Эйгона.       Все это, вся нелепица в палатах Совета, было лишь первым шагом в танце, который вскоре развернется в полном размахе, и только те, кто сохранит достаточно ловкости и потеряет достаточно совести, сумеют выжить, оставаясь на плаву в жестоких аморальных интригах общего для простых и знатных будущего, которое в ближайшем времени обрушится на Семь Королевств неумолимой катастрофой.       — …Аррены не могут не поддержать Рейниру по долгу крови, ее мать ведь была…       — И моей матерью тоже, милорд, — вот так принцесса Рейллис подавала голос раз в двадцать-тридцать минут, отмечаясь, что все еще здесь и жива, и с ее нетерпеливым уставшим сарказмом Эймонд чувствовал странное, но внезапно чем-то даже приятное единение.       — Простите, принцесса, но кому какое дело до вас? — тихо бросил он, отпив вина.       Эймонд чувствовал, как в его груди на фоне скуки и усталости загоралось искреннее любопытство, смешанное с чем-то вроде сочувствия. Принцесса Рейллис, хоть и находилась в тени огромного политического вихря, в однозначно самом отвратительном и неудобном положении, какое только можно представить в условиях междоусобной войны, обладала необыкновенной способностью привлекать внимание. Она нестираемым, почти волшебным образом оставалась в центре событий, хотя давно должна была очутиться где-нибудь в сыром подвале.       Зачем лордам было оставлять ее в узком кругу Совета — чтобы она чертовка исхитрилась и нашла способ передать все их стратегии ложной королеве Рейнире? Девушка теперь, видимо, станет постоянным призраком в партии Зеленых, присутствуя при королевской семье как талисман и гарантия безопасности, будто метафорический живой щит, объясняющий подданным, что даже родная сестра Рейниры поддерживает их сторону. А у Эймонда в голове только и вертелись, искажаясь, ее слова о грядущих предательствах. Грязный блеф.       — …разгромить Морского Змея на Узком море, — почти вопили друг на друга мастер над кораблями Ланнистер и мастер над законами Уайлд, — сжечь дотла торговый и военный флот Веларионов…       — Ваше величество! — все никак не мог достучаться до Эйгона, забывшего в дреме контролировать и «председать», как должно, своему Совету, великий мейстер.       Маленький клинок принцессы Рейллис уже был печально вогнан в поверхность стола, и по его тени, словно по солнечным часам, можно было наблюдать, как тянется время, и как за бестолковыми дискуссиями среди своих проигрываются самые важные первые часы войны. Девушка вздыхала, прикрыв глаза, перестав даже вмешиваться в обсуждение: еще немного — и тоже свалится храпеть на столе.       Уже далеко затемно в замок, наконец, прибыл десница, и споры разгорелись заново, чтобы сир Отто мог изложить подробности переговоров с Рейнирой, все лояльные Эйгону лорды вдоволь могли обругать Черных и отвергнуть предложения других советников. Дед докладывал степенно и размеренно, но даже при всей своей хладнокровности благородный сир Отто Хайтауэр не смог сдержать недовольного шипения, передавая Совету услышанные им слова принца Деймона. «Стерпел», — думал Эймонд, поражаясь выдержке или трусости деда-десницы. Почему никто не хочет отправлять на переговоры его самого? Уж Одноглазый принц с изменниками церемониться не станет, и тщедушным Кровавым Змеем принца Деймона его тоже не напугать: Вхагар была в два, а то и во все два с половиной раза крупнее.       Собравшиеся были вымотаны, но все еще вели дискуссию, не накидываясь друг на друга, впрочем, с первоначальным азартом: то ли устали и опьянели наконец, то ли присутствие десницы вынуждало быть сдержаннее в выражениях.       — Спасибо за ваши мудрые советы, лорды, — в конце концов заявил сир Отто Хайтауэр. — Теперь я прошу покинуть зал всех, кроме членов королевской семьи. Хорошо отдохните, завтра государству снова потребуются ваши умы. И поднимите уже, кто-нибудь, короля, — устало прошипел он, сдавливая пальцами глаза.       Вместе с остальными советниками со стула было соскочила и Рейллис, которая, конечно, не относила себя к королевской семье — по крайней мере, не к этой ее части. Перегнувшись через стол, Эймонд тяжелой рукой властно опустил принцессу на место, как непослушную девчонку. «Девчонка», шестью годами старше принца, действительно смиренно села обратно и выдернула стилет из столешницы. В суете, среди пьяного недовольного гомона, зная, что смотрит только он, Рейллис, скорчив рожицу, шутливо пригрозила брату лезвием, словно прицеливаясь метнуть его тому в голову. Эймонд только косо ухмыльнулся со скрещенными на груди руками, делая вид, что даже не смотрит в ее сторону, а внутри тем временем что-то сжалось, порвалось и перевернулось.       «Принцесса изволит флиртовать», — проползала в голову шальная уверенность.       — А теперь я хочу услышать мнение короля, Ваше величество, — сир Отто всегда говорил так, что всему свету было предельно понятно: кроме деда-десницы, королю не смеет приказывать никто. До поры до времени.       — Да-а-а, — протянул Эйгон. На лбу его отпечатался вышитый узор его манжеток, выглядел монарх весьма помято, — я согласен… Со всеми лордами, господа. Вы все сегодня проделали большую работу на благо нашей страны. Поручаю государственные вопросы всецело вашему рассуждению.       Невразумительное мнение, по правде говоря, вообще никакое — но другого не дождетесь. Король будто и вовсе не заметил, что весь Малый совет давно ушел, и распластывался в похвалах перед членами семьи. Сир Отто снова потер глаза, Алисента вымученно перебирала подол платья, Рейллис зевала, раскачивая стул. Король, хамски потягиваясь, покинул заседание, и, отлично зная Эйгона, Эймонд был уверен, что тот кое-как удержался, чтобы не показать присутствующим язык.       — Мы вызовем принца Дейрона с драконом из Староместа, парень довольно насиделся, — стал суммировать лорд-десница. — За ним выйдет южная армия с Тиреллами, рыцарская конница должна прийти к Королевской Гавани куда раньше пехоты, это даст городу дополнительную защиту, на крайний случай.       Эймонд закатил глаз, как всегда, чувствуя пронзительную боль в затылке от напряжения рваной мертвой мышцы. Конечно, от драконьего пламени Рейниры, Рейнис, Деймона и летучих козявок бастардов Веларионов и дочки Лейны их спасут южные рыцари. В крайнем случае, о котором говорил сир Отто, вся рыцарская мощь Простора зажарится до хрустящей корочки прямо в доспехах вместе со своими конями.       — …перевезем королевскую казну, — продолжал тем временем дед, — как предлагал сир Тайленд. Столице и Таргариенам нужны новые верные золотые плащи, и мы сменим капитанов, я планирую назначить на высокую должность моего младшего сына, сира Гвейна, — Алисента еще больше напряглась, поджала губы, услышав о планах на родного брата, принцесса Рейллис побелела, как молоко, — и удвоим дозоры. Истинному королю Железного трона нужны также и истинные союзники, поэтому мы отправим к Великим домам Вестероса посланников, а к домам поменьше — воронов с письмами. Сейчас лучшее решение для короны — дипломатическое ожидание. Эйгону не сделает чести отправлять войско осаждать Драконий Камень, пока еще возможно договориться и низложить Рейниру более мирным путем.       Эймонд громко и презрительно фыркнул. Хотя бы от деда среди всего трусливого сброда советников он ожидал смелости открыто начать войну.       — Хочешь возразить, Эймонд? — десница приподнялся со стула. Он явно ожидал подчинения и не хотел снова начинать тянущиеся уже много часов споры.       — Хочу, — ну наконец-то! Эймонд перенес весь свой вес на стол, замыкая пальцы в крепкий замок. — Мы должны выставить всю армию, что есть уже на данный момент у Черноводного залива, начать строительство баллист, катапульт и требушетов, блокировать Драконий Камень и Высокий Прилив осадой с моря раньше, чем изменники успеют намочить штаны, поджечь чертов флот Морского Змея на драконах…       — Принц считает, что лучшим решением наших затруднений станет его одноглазая персона верхом на Вхагар, — ввернула Рейллис. Не очень громко, как всегда, но чтобы ее точно услышали все.       — Может и так, — с тенью усталой, явно натянутой улыбки над перечной бородой произнес десница. — Может и так… — обрубил он все сказанное, остановив внука как заигравшегося в войну мальчишку. — Сядь, Эймонд. Для тебя еще найдется миссия. А вы, принцесса, на Дараксесе отправитесь в Штормовой Предел, чтобы корона заручилась поддержкой штормовых лордов.       — Почему я?! — возмущенно воскликнула Рейллис.       — Почему она?! — не менее возмущенно присоединился к ней Эймонд, тараща глаз.       Оспорить приказ лорда-десницы брат с сестрой взметнулись одновременно: один ударил кулаком по столу, так, что ополовиненный кубок Алисенты подпрыгнул, и содержимое пролилось на ее платье, а вторая, долго не думая, этот кубок подхватила и плеснула остатки вина брату в лицо.       Сцена представляла собой настоящий хаос: недовольство и ярость, словно огненные искры, разлетались по комнате, затмевая мерцающий теплый свет факелов и свечей. В этот момент громкие и славные титулы «принца» и «принцессы», да еще и «от крови Дракона» казались пустым звуком по сравнению с бушующими эмоциями. Рейллис так и держала увесистый кубок в руках, зажав как грозное оружие, словно размышляя, кому из Зеленых запустить им в голову. Капая с волос, с искривленного злостью лица, обтекая длинный нос по простому коричневому дублету принца кровавым багрянцем струилось вино. Королева Алисента зажимала обеими руками рот.       Десница внезапно поднял руку, призывая к тишине. Взгляд его был спокоен, но тон бурлил суровыми раскатами недовольства:       — Не время для разборок, — произнес сир Отто. — Если мы не можем сохранить порядок даже внутри семьи, наше королевство окажется в руках той ее половины, что с этой задачей справится лучше. Той же, что желает вам смерти.       Принц Эймонд заносчиво вскинул бровь. Очень хотелось стереть с лица липкие красные капли, но привлекать к поступку сестры внимание — последнее, чего бы он сейчас добивался. «Как же, как же: Рейнира с Деймоном желают смерти Рейллис, которая связана с ними кровью, поэтому идеальным решением будет отправить стерву в свободный полет подальше от наших стен!»       — Ты действительно веришь, — спокойно заговорил Одноглазый принц, — что я не справлюсь с элементарной задачей? Что нужно доверить штормовых лордов ей? Поручаешь столь важное дело девчонке? В крови ее течет та же предательская гниль, что в Рейнире. Я никогда не был трусом! Ты, десница, не видишь очевидного под носом!       — Я вижу достаточно, Эймонд — ответил Отто Хайтауэр, пробегая взглядом по присутствующим. — Но не ты будешь вести переговоры в Штормовых землях. Ты не способен провести успешные переговоры даже со стюардами замка, и думаешь одним только клинком. Не надо забывать, что у Баратеона в этой междоусобице свои интересы, и иногда лучший подход — использовать женщину.       — Так пошлите к ним Хелейну на Пламенной Мечте, отец, — твердо подкинула мысль королева-мать, привлекая к себе внимание. — Зачем нам использовать эту…       — Закрой рот, — в один голос, с одинаковой ледяной интонацией осадили женщину самые близкие мужчины: родные отец и сын.       В этот момент напряжение достигло кульминации, потому что королева Алисента, не стерпев, одарила обоих гневным молчаливым взором, полным обиды и презрения, подскочила с места и покинула зал. Воздух в помещении стал плотным, как над морем перед сгущающимся ураганом, и недовольные взгляды, подобно молниям, сверкали между присутствующими. Алисента ушла, но вопрос оставался нерешенным. Рейллис, с тенью удовольствия, окинув опустевший чертог ровным взглядом, заговорила лживо тепло и тихо, со стальной решимостью истинной дочери королевского дома:       — Пусть корона и лорд-десница решают, кого и куда отправлять, — она перебросила через плечо косу, — как преданная подданная Эйгона, принесшая необходимые клятвы и обеты к повиновению, я с честью приму и исполню любую объявленную мне волю нашего государя и его советников.       Эймонд в беззвучном стоне кое-как удержал руки по швам, чтобы не вознести их в мольбе к небу. «Лисица». Его взгляд красноречиво сиял гневом, но в душе даже через ненависть пробудилось уважение. Откровенная злость постепенно превращалась в едкую досаду.       — Если моему королю нужен Штормовой Предел, я заставлю Баратеона нас услышать, — Рейллис даже улыбнулась, невинно и красиво. — Штормовые лорды вскорости будут вашими, милорд.       — Не опасно ли посылать принцессу в тревожные небеса над заливом Разбитых Кораблей или Тартским проливом? — бросил принц последний безопасный аргумент. — Дараксес слишком мал и беспомощен, как бы Ее высочество не сдуло бурями в море вместе с драконом.       — Это ты слишком мал и беспомощен, — выпалила Рейллис, теряя терпение. — Никак не смиришься, что еще не созрел для серьезных миссий. Милорд-десница, — обратилась к нему принцесса, ее речь так и сочилась сарказмом, — не поручите принцу Эймонду какое-нибудь важное дело, вроде пересчета окон в замковой Септе? Он, кажется, боится заскучать.       Лорд-десница, наблюдая за этой сценой, сурово поджал губы. Сложил руки на груди. Чаша его терпения была явно переполнена, и сам Отто Хайтауэр не намеревался выносить это представление так долго.       — Решено, — произнес он, устало поднимая свой кубок, чтобы выпить до дна. — Принцесса Рейллис этим же утром отправляется в Штормовой Предел.