Соловей

Дни шли, а Ректор все никак не хотел организовывать достойную встречу для новобранца. По правде говоря, Эдгар даже понятия не имел, может ли он считать себя студентом Школы Менсиса. Он старался влиться, как мог – изучал библиотеку (юноша рассчитывал найти хотя бы там что-то необычное, чем можно будет порадовать тех, кто с нетерпением ждет его возвращения. Но в библиотеке оказалось едва ли больше, чем в хранилищах Хора. Информация была общедоступной в церковных кругах, и Эдгар чувствовал себя разочарованным), посещал лекции, так что ему удалось увидеть Ректора воочию, пытался общаться с остальными студентами и едва ли преуспел. Никто не собирался ему объяснять, как устроена жизнь Школы, а поймать свободную минуту времени советника Дамиана было почти невозможно. Эдгар смог узнать, что где-то в Школе находилось отдельное помещение, выделенное для мастера Рун, потрясающего ученого – господина Кэрилла, который находился в почете у всех сторон власти в Ярнаме. Любопытство, естественно, подстегнуло разузнать как можно больше, но пыл юноши был незамедлительно погашен правой рукой Ректора. Мастер Кэрилл, как оказывалось, не выносил присутствия людей и был согласен идти на какой-либо контакт лишь непосредственно с Миколашем – все остальные не представляли для него интереса. В Школе Менсиса он находился для того, чтобы найти уединение, тишину и покой, а когда одно из условий кто-то нарушал, он был крайне зол и язвителен, что плохо сказывалось на его здоровье и исследованиях. Это всё было не совсем то, чего ожидал Эдгар. В свое время юноша слышал о нем самые противоречивые слухи – кто-то называл его психопатом, а кто-то гением или ренегатом, еретиком или пророком. Мнения сходились лишь в одном – мастер Кэрилл был единственным в своем роде ученым, способным понимать древнее наречие Великих. Эдгару хотелось самостоятельно лицезреть его талант, составить собственное мнение, наконец, и с гордостью преподнести его своим коллегам, но и тут эта возможность ускользала. Тем не менее, молодой мужчина сохранил в сердце надежду, что однажды он все же познакомится с этой мистической личностью, и возможно даже поговорит, как ученый с ученым… Собственное эго иногда поражало Эдгара. Ну какой из него человек науки? До настоящего ученого, коим могла себя называть его тетушка, ему было еще очень далеко. Тётушка… Воспоминание о неприятном прощании кольнуло в груди, но Эдгар отгородил себя от неприятных эмоций. Мастер Кэрилл, при всем уважении, никак не являлся его истинной целью. Эдгар уже успел понять, что истинные запасы знаний Школы Менсиса скрывались в подвалах, а также на верхних этажах, близ кабинета Ректора. А аколитам, вроде Эдгара, только обретшим свою новую альма-матер, вход туда был заказан. И вот, покинув очередную лекцию, спонтанно организованную Ректором, Эдгар успокаивал сбившийся ритм сердцебиения. Ученый вещал о созданиях, которые будет способен уловить человеческий глаз, если мозг возвысится на достаточный уровень. И даже зарисовал одно из них – многорукое нечто, являвшееся туда, где оно могло наблюдать своими многочисленными глазами за людьми. От вида твари, чей размер превышал человеческий примерно в сорок раз, пусть она и была всего лишь рисунком Ректора, юношу начало мутить. Лекции Школы Менсиса никогда не имели четкого плана, графика и распорядка. Просто было то, что требовалось обсудить, что нужно было обдумать общими усилиями, а также то, что рассказывал сам Ректор, чтобы помочь своим ученикам приблизиться к его пониманию мира. Он был так вдохновенен, этот Ректор, что Эдгар задумался – неужели он и вправду верит в то, что говорит? Боги, благословение, «подняться на их уровень». Это все казалось шпиону бреднями, какие обычно посещают в горячке. Да, Эдгар должен был как никто разделять его духовный порыв, ведь принадлежал к самой «чувствующей» Великих части Церкви. Но пение Ибраитас, которое Эдгару довелось однажды слышать, стоя у самых её щупалец, снилось ему в ночных кошмарах и никак не вызывало трепета. А Миколаш говорил о высших созданиях так, словно это были его любимые родители. Пока что Эдгар не понимал, как именно ему лучше вписать себя в дискуссии ученых. Он не мог предложить ничего необычного, ничего, что не сказал бы кто-то другой, и чувствовал брешь в своей подготовке, данной Хором. Вечером он планировал погрузиться в чтение изысканий Бюргенверта о Кос, которая захватила разум и душу Ректора, но все неожиданно переменилось, когда недалеко от лекционной кто-то подошел к нему со спины и положил руку на плечо. Эдгар подпрыгнул на месте. - Доброго вечера, друг мой. Неужели это был он? Сам Миколаш? Вблизи его лицо казалось еще более жутким, чем издалека – серо-зеленая кожа, круги под глазами, широкий рот и голубые глаза, такие неестественно яркие на фоне болезного лица. Однако, несмотря на внешний облик, Ректор был настроен весьма дружелюбно – он протянул ладонь для рукопожатия, и Эдгар спешно ответил на добрый жест. - Доброго, сэр. Я очень ждал встречи с Вами. – Эдгар старался сочетать истинный интерес к персоне Миколаша с обликом слегка наивного молодого человека, встретившего своего кумира. – Личной встречи. - Дамиан рассказал мне о Вас. Прошу прощения, у меня не было возможности представиться Вам должны образом, показать Школу Менсиса и поведать о наших делах. Вы уже успели познакомиться с моим детищем поближе? – Его мягкий, хриплый голос струился в уши, и Эдгар почувствовал себя свободнее, однако не позволил себе расслабиться. - Да, я стараюсь, как могу, сэр, и… - Расскажите мне, что интересует Вас больше всего? – Эдгар хотел было ответить, но тот снова перебил. – Но для начала я бы хотел перейти в более уединённое место. Пока Эдгар шел за Миколашем, он судорожно вспоминал, что должен сказать в таком случае. Но его охватила какая-то паника, юноша вовсе не был готов, что их разговор наступит так неожиданно. Несмотря на спокойную, добрую улыбку, украшавшую худое лицо Ректора, чувствовалось напряжение. Кто-то из студентов издалека ткнул пальцем в Эдгара, шепча что-то на ухо другому. Это никак не способствовало душевному равновесию. Добравшись до кабинета, Ректор сбросил с себя темную мантию, и Эдгар был удивлен, насколько тот на самом деле тонок – тоньше него самого, что немного напоминало скелета. Жилет цвета кофейных зерен туго обтягивал его талию, а брюки непозволительно сильно обвисали на худых бедрах, делая его ноги визуально шире. Эдгар искренне не понимал, что за шарм, о котором судачили многие, и где его искать у скелетообразного мужчины средних лет. Устроившись в кресле, Миколаш пригласительно указал на изысканный стул с великолепной резьбой, стоявший напротив. - Прошу, теперь поведайте мне, что привело в мою обитель птенца Церкви. – Последние слова, выделенные низким голосом, явно давали понять, что Миколаш не слишком ему рад. - Я хочу больше, чем может дать Церковь. Может быть, Дамиан говорил Вам о… - Ваших записях? Водить пером по бумаге умеем мы все. Важно то, что в голове, дорогой Эдгар. – Он улыбнулся, и его глаза при этом слегка прищурились. Хорист, не сдержавшись от нервов, улыбнулся в ответ, растирая ладони, резко ставшие теплыми и чуть влажными. Перед глазами пронеслись все наставления Матеоса, которые тот давал Эдгару перед тем, как отправить на миссию. Насколько же его учения были бесполезны. - Я хочу изучить Великих. - Все хотят. А поподробнее? - Я хочу узнать, откуда у них безграничные возможности, как они живут, и что у них внутри. – Эдгар выпалил это все и добавил. – Простите, такое сложно озвучивать после жизни среди догм Церкви Исцеления… - О, я все понимаю. Хорошо, Ваш интерес похвален. Но что Вы хотите для себя? - Для меня? – Эдгар непонимающе уставился на Миколаша, и от искреннего удивления такой простой формулировке Ректор засмеялся. - Конечно. Не нужно рассказывать мне про общее благо, это то, что предназначается для проповедей. У каждого из нас есть личная цель. У меня, у моего помощника, у каждого студента здесь… Они разные, но все же есть. Кто-то хочет счастья, кто-то славы, кто-то мести, и так далее… В чем же Ваша? - Я… Хочу понять Великих. Я боюсь их, Ректор. Не понимаю и боюсь. Я не желаю поклоняться чудовищам из бездны над нашими головами. Я считаю, что их нужно изучать. Как и звезды, с которых они к нам спустились. – Щеки юноши покраснели, ведь он говорил от сердца. И был готов, что Миколаш высмеет его глупые амбиции. – Церковь твердит про Кровь. Викарий Лоуренс, я был на его проповеди, и он говорил потрясающие вещи. Но как же он слеп. Я бы хотел, чтобы он прозрел… – Миколаш захлопал глазами от таких заявлений. Его интерес возрастал. – Человек – вот пиковая точка развития. Эдгар думал, что умрет на месте. Дома его давно бы отправили на осмотр, с которого не возвращаются, после подобных заявлений. Начало даже подташнивать, а ноги закололо – они затекли, хотя он сидел ровно, не скрещивая их. - То есть, Вы считаете, что мы – выше существ, пришедших к нам со звезд, способных уничтожить наш слабый род одной мыслью, даже её зародышем. – Миколаш склонил голову набок, и, Эдгар заметил – он перестал моргать. Это было достаточно жутко. - Человек должен править своей судьбой и своими землями. – Эдгар взглянул на него исподлобья и мысленно молился. Правда, не знал, кому именно. Просто желал пережить этот разговор. Миколаш достал откуда-то из ящика стола портсигар, зажигалку и закурил. Сейчас Эдгар решил рассмотреть его кабинет, подмечая для себя огромные хаотичные стопки книг и блокнотов, рисунки, чертежи, разметки – настоящий кладезь мыслей ученого. На столе красовалась ярким пятном очевидно дорогая вещь, резко выделявшаяся из остального интерьера – пресс-папье из голубого камня с гравировкой «М. К.» красивыми, витыми буквами. Откуда бы могла быть эта вещь? Может, Мастер Кэрилл? Или Миколаш К.? Или Миколаш и некто, чье имя начиналось на букву «К»..? Эдгар запомнил эту деталь, хотя вряд ли она была так ему полезна. - Вы когда-нибудь видели воочию Ибраитас? Дочерь Небес? Шпион заметался в мыслях. Скажи «да» - и возникнут вопросы. Скажи «нет» - и будешь выглядеть, как дурак, который строит свои теории, не понимая, о чем говорит. Следовало бы ответить «нет», но Эдгар выплюнул: - Да. - Понравилось? - Нет. - Почему? - Она отвратительна. Будто… Животное. – Эдгар сглотнул от омерзения. Он помнил свою встречу с божеством. Со светочем. И ненавидел эту часть жизни всем сердцем. - Опишите поподробнее. - Все говорят о мудрости, о прозрении, что дарует Дочь Звезд. Но она лишь алчет потомства и… Кроме базовых инстинктов, в ней ничего нет. - Какие громкие слова для церковного питомца. А я думал, Вашим пристанищем был «дом милосердия». Неужели местных хирургов водят на поклон к скрытым от глаз простого народа Великим? Какая забавная тенденция. - У меня есть друг, принадлежащий Хору. - Имя? - Кронос. Эдгар произнес имя несуществующего человека, всплывшее в его сознании из-за последней прочитанной им книги. И Миколаш удовлетворенно кивнул. Пальцы шпиона подрагивали от волнения. Ему лишь удавалось сдерживать подступающее головокружение. Вся его миссия после этого разговора могла закончиться крахом. И никаких больше бусин, оставленных в стене старого здания – Хору придётся искать нового разведчика. - Значит, Вы – еретик, настоящий безбожник, а судя по исследованиям – ещё и бессердечный хирург, покромсавший плоть невинных людей. Из уст Миколаша это все звучало, как комплименты. Но Эдгар даже не знал, что чувствовать. Миколаш судил по Его деяниям, а не по деяниям его образа, маски, которую тот на себя надел. И ярлыки, навешанные с легкой руки, били по самолюбию. - Жаль только, дорогой Эдгар, что Вы так немилосердно юны. Будь у Вас побольше опыта за плечами, Ваши стремления были бы бесценны… - Миколаш закусил губу, засмотревшись куда-то в воображаемую точку на его письменном столе. – Но возможно, мы найдем с Вами общий язык. Все равно с таким мировоззрением Церковь Вас попросту тихо казнит, как делала уже не раз с инакомыслящими… Знаете, я хочу предложить Вам один обряд. Это тайная процедура, проводимая для посвящения. Вы же хотите стать одним из нас - ученых, стремящихся к истинному прогрессу? - Да. – Эдгар благоговейно выдохнул согласие. Не столько из-за желания стать членом этого сумасшедшего общества, сколько из-за надежды, что этот разговор подходит к концу. - Прекрасно. Тогда посидите немного, я сейчас. «Посвящение» не займет много времени. Оно даже поможет Вам укрепить Ваши взгляды. Миколаш выпорхнул из кабинета, оставляя Эдгара наедине в своей святая святых. Что было делать в такой ситуации? Начинать копаться в его вещах было отвратительно глупо со стороны Шпиона – он понятия не имел, вышел Ректор на минуту или на десять, а может, это проверка? Эдгар решил ещё раз внимательно изучить все взглядом. На паркете красовались темные пятна, будто что-то пролилось давным-давно, и убирать никто не торопился. Дверь закрывалась на замок, ключ от которого был у Миколаша в кармане. В красивой фруктовнице на подоконнике лежали смоквы, припухшие от переполнявшей их мякоти, и Эдгар вспомнил помощника Ректора, которому они явно и принадлежали. На одной из стопок книг красовалась красивая, небольшая шкатулка - Эдгар видел похожую у одного аристократа, которого ему доводилось осматривать во время врачебной практики. Внутри она должна была быть обита бархатом, а а содержать в ней было возможно лишь что-то маленькое. Что же в такой мог хранить Миколаш? Что-то личное? Интерес уколол шпиона ядовитой иглой. Из кабинета был проход в еще одну комнатку, скрытую плотной шторой, заглянуть за которую не представлялось возможности. Дверь скрипнула. Хозяин вернулся. - Прошу, прикройте глаза. По телу прошли мурашки, но Эдгар выполнил указание. На его голову опустилось что-то холодное и склизкое, оно влажно цеплялось за его волосы, двигаясь к лицу. Инстинктивно пальцы сами потянулись к макушке, но костлявая кисть остановила его. - Вы сейчас всё испортите. Уберите руки. Не нужно недоверия, мы ведь теперь как братья, верно? Вам ничего не угрожает. В противовес почти ласковому голосу виски больно обожгло, и Эдгар зашипел, щурясь. По нему что-то ползло, оставляя легкие ожоги своей слизью. - Какая необычная реакция. Простите, не ожидал. Я попрошу Дамиана обработать Вашу кожу. Но перед этим… Шею пронзило болью. Его кожу что-то проткнуло насквозь, видимо, шприцом, и в голове начало мутнеть. Перед закрытыми веками заплясали разноцветные пятна. - Расслабьтесь, Эдгар. Насладитесь тем, что увидите. Ибо это подогреет Вашу ненависть. Если Вы мне не лгали, конечно. Я ненавижу лжецов. Хотелось запротестовать, испугаться, но юноша лишь завыл, впиваясь пальцами в колени. Его схватило удушьем, и звуки окружающего мира начали ускользать, а тьма наступала, забирая в пучины видений. Безвольное тело упало на мягкий ковер, содрогаясь, прямо под ноги Миколашу. Тот перешагнул через дергающегося в конвульсиях мальчишку и направился было к дверям, но вдруг резко остановился. На его ногу легла ладонь, горячая, влажная. Человек, представившийся ему врачом Церкви, держал его за лодыжку, впиваясь ногтями в тонкую кожу, оставляя царапины. С его губ срывались звуки, не похожие ни на что. Пнув со всей силы подопытного, чтобы тот отцепился, Миколаш устроился рядом и, наспех отыскав блокнот и карандаш, приготовился записывать. Он должен будет рассказать об этом Дамиану. Тот будет крайне удивлен.